Страница:
В ночь на 22 июня Сталин спал не более двух часов. В первый день войны, прибыв в Кремль в 5:45 утра, он беспрерывно работал 12 часов, ничего не ел и выпил за день только стакан крепкого чая[9]. В таком режиме, если это можно назвать режимом, он работал в годы войны, иногда по 15 часов. Нередко охрана находила его спящим на диване, одетым и обутым[10]. Четыре напряжённых года без отпуска и выходных – организм работал на износ, и в любой момент мог произойти сбой.
После Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа) возможности отдохнуть не было – 6 августа американцы сбрасывают ядерную бомбу на Хиросиму (начинается новая эра в противостоянии великих держав), а 8 августа Советский Союз вступает в войну с Японией.
Перенапряжение сказалось в первую послевоенную осень. До войны главной медицинской проблемой Сталина были боли в суставах – поэтому во время длительных заседаний он не мог сидеть на одном месте и прохаживался по кабинету. После войны к его заболеваниям добавилась гипертония, развитию которой способствовало множество факторов – возраст, курение (стаж около пятидесяти лет), длительное умственное перенапряжение, эмоциональные стрессы…
Микроинсульт, настигший Сталина между 10 и 15 октября, едва не убил его.
Из журналов посетителей Сталина, опубликованных «Историческим архивом» в 1996–1997 годах, видно, что в период с 8 октября до 17 декабря 1945 года Сталин в Кремле отсутствовал и никого, следовательно, не принимал. По свидетельству Юрия Жданова, в 1949 году ставшего вторым мужем Светланы, его отец почти всё время находился рядом со Сталиным, и бывали дни, когда возникал вопрос о передаче ему временных полномочий руководства партией и страной[11].
Два месяца он ни с кем не общался и не разговаривал по телефону (даже с дочерью, с которой у него испортились отношения после того, как она в 1944 году вышла замуж за Григория Морозова)[12], и это породило слухи, что болезнь сопровождалась временной потерей речи.
Конфликт с дочерью также способствовал развитию гипертонии.
Сталин тяжело переживал самоубийство жены, и, как вспоминал Рыбин, его телохранитель, по ночам охрана нередко сопровождала его на её могилу. Светлана, в шестилетнем возрасте оставшаяся без матери, была его душевной опорой – только ей он писал нежные письма.
Через четырнадцать лет после смерти отца, став антисталинисткой (в 1957 году в знак протеста Светлана сменила фамилию Сталина на Аллилуева)[13], дружившая с опальным писателем Андреем Синявским и не побоявшаяся открыто выступить в его защиту (судьба её брата, Василия Сталина, репрессированного Хрущёвым, была ей известна), она написала о своём детстве:
«Он любил меня, пока я была ребёнком, школьницей, я его забавляла. „Ты до смешного похожа на мою мать! Она тоже рыжая, в веснушках!" – говорил он и, наверное, это было главным источником его нежности ко мне. Мне досталась в детстве самая большая нежность, на какую он вообще был способен»[14].
Их отношения расстроились в годы войны, когда она достигла подросткового переходного возраста. Семнадцатилетняя школьница влюбилась в еврея, кинорежиссёра Каплера, который на двадцать лет был старше её, а затем, наперекор воле отца, – в другого еврея, Григория Морозова. Выйдя за него замуж, в 1945 году она родила сына, которого, стараясь задобрить отца, назвала Иосифом[15]. С зятем-евреем Сталин категорически отказался знакомиться, а своего внука впервые увидел в трёхлетнем возрасте, после того как, по его требованию, в 1948 году брак с Морозовым был расторгнут[16].
Сыновья боялись его и не прекословили. С ними он был строг, мог и ударить. Только дочь пыталась его ослушаться. Он не одобрял её замужества, нервничал и срывался на гнев[17].
28 февраля, в день рождения Светланы, он ей даже не позвонил. Семейный конфликт, вызванный её замужеством, спровоцировал нарушение кровоснабжения мозга – кровеносные сосуды не справились с напряжением. Ночью произошёл инсульт. (О сложных взаимоотношениях с дочерью, вызванных неприятием еврейских женихов Светланы, рассказывается в главе «Об антисемитизме Сталина»).
Предположение, что причиной гипертонического криза, приведшего к смерти Сталина, был семейный конфликт, трудно доказать или опровергнуть. Но, зная, как болезненно родители реагируют на поступки детей, влюбляющихся и создающих семью наперекор их желанию, думается, что свою «лепту» Светлана внесла, дважды «неудачно» влюбившись.
После первого микроинсульта, из которого 66-летний Сталин выкарабкался с трудом, врачи посоветовали ему соблюдать щадящий режим работы и осенью, во время неустойчивой погоды, находиться на юге.
Последующие годы – 1952 явился исключением, и мы подробно остановимся на причинах, заставивших Сталина пренебречь рекомендациями врачей, – он следовал их указаниям: сократил время пребывания в Кремле (иногда отсутствовал по нескольку дней), большей частью работал на даче и каждую осень проводил на кавказском побережье, в отпуске.
Пережив микроинсульт и зная, что возможны рецидивы, вместо того чтобы уйти на пенсию, Сталин вернулся в большую политику. Вернёмся и мы, начав с событий внешнеполитических, держа в памяти звонок, прозвучавший осенью 1945-го. Бесследно микроинсульт не проходит. Но пока нас ждёт битва за Палестину, корейская война и берлинский кризис…
Палестина
Советско-британские войны
После Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа) возможности отдохнуть не было – 6 августа американцы сбрасывают ядерную бомбу на Хиросиму (начинается новая эра в противостоянии великих держав), а 8 августа Советский Союз вступает в войну с Японией.
Перенапряжение сказалось в первую послевоенную осень. До войны главной медицинской проблемой Сталина были боли в суставах – поэтому во время длительных заседаний он не мог сидеть на одном месте и прохаживался по кабинету. После войны к его заболеваниям добавилась гипертония, развитию которой способствовало множество факторов – возраст, курение (стаж около пятидесяти лет), длительное умственное перенапряжение, эмоциональные стрессы…
Микроинсульт, настигший Сталина между 10 и 15 октября, едва не убил его.
Из журналов посетителей Сталина, опубликованных «Историческим архивом» в 1996–1997 годах, видно, что в период с 8 октября до 17 декабря 1945 года Сталин в Кремле отсутствовал и никого, следовательно, не принимал. По свидетельству Юрия Жданова, в 1949 году ставшего вторым мужем Светланы, его отец почти всё время находился рядом со Сталиным, и бывали дни, когда возникал вопрос о передаче ему временных полномочий руководства партией и страной[11].
Два месяца он ни с кем не общался и не разговаривал по телефону (даже с дочерью, с которой у него испортились отношения после того, как она в 1944 году вышла замуж за Григория Морозова)[12], и это породило слухи, что болезнь сопровождалась временной потерей речи.
Сталин тяжело переживал самоубийство жены, и, как вспоминал Рыбин, его телохранитель, по ночам охрана нередко сопровождала его на её могилу. Светлана, в шестилетнем возрасте оставшаяся без матери, была его душевной опорой – только ей он писал нежные письма.
Через четырнадцать лет после смерти отца, став антисталинисткой (в 1957 году в знак протеста Светлана сменила фамилию Сталина на Аллилуева)[13], дружившая с опальным писателем Андреем Синявским и не побоявшаяся открыто выступить в его защиту (судьба её брата, Василия Сталина, репрессированного Хрущёвым, была ей известна), она написала о своём детстве:
«Он любил меня, пока я была ребёнком, школьницей, я его забавляла. „Ты до смешного похожа на мою мать! Она тоже рыжая, в веснушках!" – говорил он и, наверное, это было главным источником его нежности ко мне. Мне досталась в детстве самая большая нежность, на какую он вообще был способен»[14].
Их отношения расстроились в годы войны, когда она достигла подросткового переходного возраста. Семнадцатилетняя школьница влюбилась в еврея, кинорежиссёра Каплера, который на двадцать лет был старше её, а затем, наперекор воле отца, – в другого еврея, Григория Морозова. Выйдя за него замуж, в 1945 году она родила сына, которого, стараясь задобрить отца, назвала Иосифом[15]. С зятем-евреем Сталин категорически отказался знакомиться, а своего внука впервые увидел в трёхлетнем возрасте, после того как, по его требованию, в 1948 году брак с Морозовым был расторгнут[16].
Сыновья боялись его и не прекословили. С ними он был строг, мог и ударить. Только дочь пыталась его ослушаться. Он не одобрял её замужества, нервничал и срывался на гнев[17].
28 февраля, в день рождения Светланы, он ей даже не позвонил. Семейный конфликт, вызванный её замужеством, спровоцировал нарушение кровоснабжения мозга – кровеносные сосуды не справились с напряжением. Ночью произошёл инсульт. (О сложных взаимоотношениях с дочерью, вызванных неприятием еврейских женихов Светланы, рассказывается в главе «Об антисемитизме Сталина»).
Предположение, что причиной гипертонического криза, приведшего к смерти Сталина, был семейный конфликт, трудно доказать или опровергнуть. Но, зная, как болезненно родители реагируют на поступки детей, влюбляющихся и создающих семью наперекор их желанию, думается, что свою «лепту» Светлана внесла, дважды «неудачно» влюбившись.
После первого микроинсульта, из которого 66-летний Сталин выкарабкался с трудом, врачи посоветовали ему соблюдать щадящий режим работы и осенью, во время неустойчивой погоды, находиться на юге.
Последующие годы – 1952 явился исключением, и мы подробно остановимся на причинах, заставивших Сталина пренебречь рекомендациями врачей, – он следовал их указаниям: сократил время пребывания в Кремле (иногда отсутствовал по нескольку дней), большей частью работал на даче и каждую осень проводил на кавказском побережье, в отпуске.
Пережив микроинсульт и зная, что возможны рецидивы, вместо того чтобы уйти на пенсию, Сталин вернулся в большую политику. Вернёмся и мы, начав с событий внешнеполитических, держа в памяти звонок, прозвучавший осенью 1945-го. Бесследно микроинсульт не проходит. Но пока нас ждёт битва за Палестину, корейская война и берлинский кризис…
Палестина
29 ноября 1947 года на голосование Генеральной Ассамблеи ООН был вынесен отчёт Специального комитета ООН по Палестине, рекомендовавший отменить мандат Лиги Наций, выданный Великобритании, подмандатную территорию разделить на два независимых государства, еврейское и арабское, а Иерусалиму придать статус международного города. Срок действия мандата истекал в мае 1948-го.
33 страны, включая США и Россию, поддержали отчёт и проголосовали за раздел Палестины (причём США решили оказать поддержку буквально перед началом решающего голосования); 13 стран – включая Индию, Грецию и все арабские государства – проголосовали против; 10 стран, в их число вошли Великобритания и Китай, – воздержались[18].
Чтобы понять мотивы, заставившие великие державы по-разному отнестись к отчёту по Палестине, спустимся по исторической лестнице на тридцать ступенек вниз – к итогам Первой мировой войны.
…У ног победителей лежат обломки Оттоманской империи: огромная территория, на которой впоследствии разместятся несколько государств. Для «честного» раздела бесхозного наследия Мехмеда VI, последнего султана Оттоманской империи, в 1920 году в Сан-Ремо была созвана международная конференция. Победители, Франция и Великобритания, приступили к разделу наследства. Франция получила мандат Лиги Наций на управление Сирией и Ливаном. Англичанам достался не менее жирный кусок – мандаты на управление Трансиорданией, Месопотамией (Ирак) и Палестиной[19]. В преамбуле последнего было сказано: «главные союзные державы согласились, чтобы на Мандатарии лежала ответственность за введение в действие» декларации Бальфура «в пользу создания в Палестине национального очага для еврейского народа»[20].
Позднее Ллойд Джордж, тогдашний премьер-министр Великобритании, написал:
«Ни один народ не извлёк таких выгод из этих обещаний союзников, как арабы…арабы получили независимость в Ираке, Аравии, Сирии и Трансиордании, несмотря на то что большинство арабов в течение всей войны сражалось за своих турецких угнетателей… Палестинские арабы сражались за турецкое владычество»[21].
Это была «пропагандистская акция», говоря о декларации Бальфура, признался Ллойд Джордж. Опасаясь, что турки прислушаются к просьбам германского генерального штаба и уступят сионистам в вопросе о Палестине (кайзеровская Германия выступала ЗА создание в Палестине еврейского государства), он решил действовать на опережение и летом 1917 года дал указание лорду Бальфуру начать переписку с Ротшильдом о целях сионизма. Для продолжения войны финансово обескровленной Англии нужны были его деньги, и в благодарность за помощь, оказанную сионистами и лично Хаимом Вейцманом[22] (Ллойд Джордж писал: «своими научными изобретениями и изобретательностью… спас Англию от надвигающейся катастрофы»), он решил выступить с публичной декларацией о Палестине[23].
После длительного обсуждения кабинет министров Великобритании одобрил текст письма министра иностранных дел о правительственном одобрении чаяний сионистов создать в Палестине еврейский национальный очаг[24].
Министерство иностранных дел, 2 ноября 1917 года
Уважаемый лорд Ротшильд,
Имею честь передать Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию, в которой выражается сочувствие сионистским устремлениям евреев, представленную на рассмотрение кабинета министров и им одобренную:
«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране».
Я был бы весьма признателен Вам, если бы Вы довели эту Декларацию до сведения Сионистской федерации.
Искренне Ваш,
Артур Джеймс Бальфур.
Насколько искренне было правительство Великобритании, обещая способствовать созданию еврейского национального очага, судить сложно. Клятвы даются легко, исполняются трудно. Получив мандат, Великобритания ввела квоту на въезд евреев в Палестину, а с приходом Гитлера к власти всячески препятствовала еврейской эмиграции из Германии. Увязываются ли ограничения, прямо противоположные обещанию способствовать созданию еврейского государства, с реальной политикой правительства Великобритании? – Да! Изначально оно не собиралось его выполнять. Даже несмотря на принятые в Германии «Нюрнбергские законы». Реакция правительства Великобритании на еврейские погромы в Германии цинична. К ограничениям на въезд беженцев в Палестину добавилось закрытие границ Великобритании.
США последовали примеру союзников, захлопнувших двери перед еврейскими беженцами. В 1939 году правительство Рузвельта отказалось принять пароход с девятьюстами беженцами из Германии и возвратило его в Европу. Следующий шаг, не менее позорный: в мае 1941 Конгресс отказался принять двадцать тысяч еврейских детей из Германии. Увы, это были не единичные факты.
1943 год. Печи Освенцима работали с полной нагрузкой. Под давлением мировой общественности Великобритания и США созвали Бермудскую конференцию по проблемам беженцев. Она открылась в октябре 1943, в дни восстания в Варшавском гетто, и… не поддержала идею «открытых дверей».
На Тегеранской конференции, открывшейся через месяц, на которой впервые встретились лидеры антигитлеровской коалиции, о беженцах не вспоминали. Сталин, Рузвельт и Черчилль повели себя подобно пугливому прохожему, при виде бандита опустившему на глаза шляпу.
Правда, которую нельзя скрыть: действия, а точнее бездействие великих держав, способствовали Катастрофе. Извинений до сих пор не последовало – великие державы в отношении евреев на мужественные шаги неспособны.
К осени 1946 года в лагерях для перемещенных лиц на территории, контролируемой западными союзниками, скопилось более двухсот тысяч евреев, выживших в нацистских концлагерях и не имеющих возможности вернуться в свои жилища, большей частью разграбленные.
Польша, ещё до прихода Гитлера к власти заявившая в Женеве на заседании Лиги Наций о желании избавиться как минимум от 2,5 миллионов евреев из общего числа в 3,25 миллионов[25] и «прославившаяся» крупнейшими лагерями смерти, Майданеком и Освенцимом, – гитлеровцы знали о благосклонном отношении к этому местного населения – встретила вернувшихся из эмиграции евреев погромами. Самые крупные, унесшие более 400 жизней, произошли в августе 1945 в Кракове и в июле 1946 в Кельце[26].
Но даже когда стали известны ужасающие масштабы Катастрофы, даже после массового бегства польских евреев (в Кельце звучали лозунги «Смерть евреям!» и «Завершим работу Гитлера»), британское правительство продолжало препятствовать эмиграции в Палестину, установив жёсткие иммиграционные квоты. Ежемесячно разрешалось въезжать не более полутора тысячам беженцев. Нетрудно подсчитать: ежегодно этим правом могли воспользоваться не более восемнадцати тысяч человек.
Для тех, кого англичане обрекли на десятилетнее ожидание, наследники лорда Бальфура создали на Кипре концентрационные лагеря, окружённые колючей проволокой и пулемётными вышками. Пережившие Катастрофу из нацистского лагеря попали в английский.
Бывшие узники нацистских лагерей смерти, стремясь обрести Родину, готовы были на самопожертвование и, несмотря на жёсткие меры, предпринимали отчаянные попытки прорыва блокады. Когда эмигрантский корабль Beauharnaisбыл задержан англичанами на рейде Хайфы, его пассажиры вывесили через всю палубу транспарант: «Мы пережили Гитлера. Мы знакомы со смертью. Ничто не удержит нас от нашей еврейской родины. Кровь будет на ваших руках, если вы откроете огонь по безоружному судну».
…Ноябрь 1947 года. Декларация Бальфура празднует тридцатилетний юбилей. Результат нулевой. Британское правительство не выполнило своё обещание и ни один колышек не забило в фундамент еврейского государства.
Но есть ещё одна великая держава – США. Быть может, страна эмигрантов, гордящаяся тем, что она является родиной для всех обездоленных и гонимых, после увиденного в Маутхаузене[27] решила повиниться перед теми, кого она отказались спасти в 1941? Готов ли Вашингтон в канун голосования в ООН поддержать раздел Палестины на два независимых государства?
Ответ отрицательный. Белый дом не желал ссориться с британским союзником, а Госдепартамент, опасаясь конфликта с арабскими странами, выступал против создания еврейского государства. В беседе с Джозефом Проскауэром, президентом Американского еврейского комитета, Рузвельт пояснил свою позицию: «Из-за ситуации с арабами в Палестине ничего сделать нельзя». Позже Дэвид Найлс, помощник Рузвельта, писал: «У меня имеются серьёзные сомнения в том, что Израиль появился бы на свет, если бы Рузвельт был жив»[28].
12 апреля 1945 года, через два месяца после завершения Ялтинской конференции, Рузвельт умер.
Новый президент, Гарри Трумэн, также придерживался проарабской позиции. Во всех комиссиях ООН, обсуждавших судьбу Палестины, американский представитель голосовал на стороне арабов. Перелом наступил буквально перед началом решающего голосования, назначенного на 29 ноября. Вопреки мнению Госдепартамента, по личному указанию Трумэна, которому сиюминутно потребовалась поддержка еврейской общины США, американский представитель проголосовал «за раздел».
Трумэн, оказав кратковременную поддержку сионистам, вскоре публично от них отказался. 19 марта 1948 года в Совете Безопасности ООН американский представитель забрал своё слово назад и рекомендовал отложить раздел.
Этот, казалось бы, бесполезный жест (ведь переголосование невозможно) преследовал несколько целей: успокоить арабских друзей США, продемонстрировать верность прежнему внешнеполитическому курсу (проарабскому) и дать понять сионистам, чтобы они не рассчитывали на американскую помощь.
В 1947 году, когда в ООН решалась судьба Палестины, единственной великой державой, безоговорочно поддержавшей идею создания еврейского государства, был Советский Союз. Он ассоциировался с именем Сталина.
Какими же мотивами руководствовался Сталин, в 1947–1948 годах активно поддержав сионистов, которых через полтора года он объявит американскими шпионами и о которых на пражском процессе будет сказано, что «причастность к сионизму следует рассматривать как одно из тягчайших преступлений против человечества»? Для ответа на этот вопрос вернёмся в 1946 год, в Фултон, небольшой городок штата Миссури, ставший всемирно известным благодаря лекции Черчилля.
33 страны, включая США и Россию, поддержали отчёт и проголосовали за раздел Палестины (причём США решили оказать поддержку буквально перед началом решающего голосования); 13 стран – включая Индию, Грецию и все арабские государства – проголосовали против; 10 стран, в их число вошли Великобритания и Китай, – воздержались[18].
Чтобы понять мотивы, заставившие великие державы по-разному отнестись к отчёту по Палестине, спустимся по исторической лестнице на тридцать ступенек вниз – к итогам Первой мировой войны.
…У ног победителей лежат обломки Оттоманской империи: огромная территория, на которой впоследствии разместятся несколько государств. Для «честного» раздела бесхозного наследия Мехмеда VI, последнего султана Оттоманской империи, в 1920 году в Сан-Ремо была созвана международная конференция. Победители, Франция и Великобритания, приступили к разделу наследства. Франция получила мандат Лиги Наций на управление Сирией и Ливаном. Англичанам достался не менее жирный кусок – мандаты на управление Трансиорданией, Месопотамией (Ирак) и Палестиной[19]. В преамбуле последнего было сказано: «главные союзные державы согласились, чтобы на Мандатарии лежала ответственность за введение в действие» декларации Бальфура «в пользу создания в Палестине национального очага для еврейского народа»[20].
Позднее Ллойд Джордж, тогдашний премьер-министр Великобритании, написал:
«Ни один народ не извлёк таких выгод из этих обещаний союзников, как арабы…арабы получили независимость в Ираке, Аравии, Сирии и Трансиордании, несмотря на то что большинство арабов в течение всей войны сражалось за своих турецких угнетателей… Палестинские арабы сражались за турецкое владычество»[21].
Это была «пропагандистская акция», говоря о декларации Бальфура, признался Ллойд Джордж. Опасаясь, что турки прислушаются к просьбам германского генерального штаба и уступят сионистам в вопросе о Палестине (кайзеровская Германия выступала ЗА создание в Палестине еврейского государства), он решил действовать на опережение и летом 1917 года дал указание лорду Бальфуру начать переписку с Ротшильдом о целях сионизма. Для продолжения войны финансово обескровленной Англии нужны были его деньги, и в благодарность за помощь, оказанную сионистами и лично Хаимом Вейцманом[22] (Ллойд Джордж писал: «своими научными изобретениями и изобретательностью… спас Англию от надвигающейся катастрофы»), он решил выступить с публичной декларацией о Палестине[23].
После длительного обсуждения кабинет министров Великобритании одобрил текст письма министра иностранных дел о правительственном одобрении чаяний сионистов создать в Палестине еврейский национальный очаг[24].
Министерство иностранных дел, 2 ноября 1917 года
Уважаемый лорд Ротшильд,
Имею честь передать Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию, в которой выражается сочувствие сионистским устремлениям евреев, представленную на рассмотрение кабинета министров и им одобренную:
«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране».
Я был бы весьма признателен Вам, если бы Вы довели эту Декларацию до сведения Сионистской федерации.
Искренне Ваш,
Артур Джеймс Бальфур.
Насколько искренне было правительство Великобритании, обещая способствовать созданию еврейского национального очага, судить сложно. Клятвы даются легко, исполняются трудно. Получив мандат, Великобритания ввела квоту на въезд евреев в Палестину, а с приходом Гитлера к власти всячески препятствовала еврейской эмиграции из Германии. Увязываются ли ограничения, прямо противоположные обещанию способствовать созданию еврейского государства, с реальной политикой правительства Великобритании? – Да! Изначально оно не собиралось его выполнять. Даже несмотря на принятые в Германии «Нюрнбергские законы». Реакция правительства Великобритании на еврейские погромы в Германии цинична. К ограничениям на въезд беженцев в Палестину добавилось закрытие границ Великобритании.
США последовали примеру союзников, захлопнувших двери перед еврейскими беженцами. В 1939 году правительство Рузвельта отказалось принять пароход с девятьюстами беженцами из Германии и возвратило его в Европу. Следующий шаг, не менее позорный: в мае 1941 Конгресс отказался принять двадцать тысяч еврейских детей из Германии. Увы, это были не единичные факты.
1943 год. Печи Освенцима работали с полной нагрузкой. Под давлением мировой общественности Великобритания и США созвали Бермудскую конференцию по проблемам беженцев. Она открылась в октябре 1943, в дни восстания в Варшавском гетто, и… не поддержала идею «открытых дверей».
На Тегеранской конференции, открывшейся через месяц, на которой впервые встретились лидеры антигитлеровской коалиции, о беженцах не вспоминали. Сталин, Рузвельт и Черчилль повели себя подобно пугливому прохожему, при виде бандита опустившему на глаза шляпу.
Правда, которую нельзя скрыть: действия, а точнее бездействие великих держав, способствовали Катастрофе. Извинений до сих пор не последовало – великие державы в отношении евреев на мужественные шаги неспособны.
К осени 1946 года в лагерях для перемещенных лиц на территории, контролируемой западными союзниками, скопилось более двухсот тысяч евреев, выживших в нацистских концлагерях и не имеющих возможности вернуться в свои жилища, большей частью разграбленные.
Польша, ещё до прихода Гитлера к власти заявившая в Женеве на заседании Лиги Наций о желании избавиться как минимум от 2,5 миллионов евреев из общего числа в 3,25 миллионов[25] и «прославившаяся» крупнейшими лагерями смерти, Майданеком и Освенцимом, – гитлеровцы знали о благосклонном отношении к этому местного населения – встретила вернувшихся из эмиграции евреев погромами. Самые крупные, унесшие более 400 жизней, произошли в августе 1945 в Кракове и в июле 1946 в Кельце[26].
Но даже когда стали известны ужасающие масштабы Катастрофы, даже после массового бегства польских евреев (в Кельце звучали лозунги «Смерть евреям!» и «Завершим работу Гитлера»), британское правительство продолжало препятствовать эмиграции в Палестину, установив жёсткие иммиграционные квоты. Ежемесячно разрешалось въезжать не более полутора тысячам беженцев. Нетрудно подсчитать: ежегодно этим правом могли воспользоваться не более восемнадцати тысяч человек.
Для тех, кого англичане обрекли на десятилетнее ожидание, наследники лорда Бальфура создали на Кипре концентрационные лагеря, окружённые колючей проволокой и пулемётными вышками. Пережившие Катастрофу из нацистского лагеря попали в английский.
Бывшие узники нацистских лагерей смерти, стремясь обрести Родину, готовы были на самопожертвование и, несмотря на жёсткие меры, предпринимали отчаянные попытки прорыва блокады. Когда эмигрантский корабль Beauharnaisбыл задержан англичанами на рейде Хайфы, его пассажиры вывесили через всю палубу транспарант: «Мы пережили Гитлера. Мы знакомы со смертью. Ничто не удержит нас от нашей еврейской родины. Кровь будет на ваших руках, если вы откроете огонь по безоружному судну».
…Ноябрь 1947 года. Декларация Бальфура празднует тридцатилетний юбилей. Результат нулевой. Британское правительство не выполнило своё обещание и ни один колышек не забило в фундамент еврейского государства.
Но есть ещё одна великая держава – США. Быть может, страна эмигрантов, гордящаяся тем, что она является родиной для всех обездоленных и гонимых, после увиденного в Маутхаузене[27] решила повиниться перед теми, кого она отказались спасти в 1941? Готов ли Вашингтон в канун голосования в ООН поддержать раздел Палестины на два независимых государства?
Ответ отрицательный. Белый дом не желал ссориться с британским союзником, а Госдепартамент, опасаясь конфликта с арабскими странами, выступал против создания еврейского государства. В беседе с Джозефом Проскауэром, президентом Американского еврейского комитета, Рузвельт пояснил свою позицию: «Из-за ситуации с арабами в Палестине ничего сделать нельзя». Позже Дэвид Найлс, помощник Рузвельта, писал: «У меня имеются серьёзные сомнения в том, что Израиль появился бы на свет, если бы Рузвельт был жив»[28].
12 апреля 1945 года, через два месяца после завершения Ялтинской конференции, Рузвельт умер.
Новый президент, Гарри Трумэн, также придерживался проарабской позиции. Во всех комиссиях ООН, обсуждавших судьбу Палестины, американский представитель голосовал на стороне арабов. Перелом наступил буквально перед началом решающего голосования, назначенного на 29 ноября. Вопреки мнению Госдепартамента, по личному указанию Трумэна, которому сиюминутно потребовалась поддержка еврейской общины США, американский представитель проголосовал «за раздел».
Трумэн, оказав кратковременную поддержку сионистам, вскоре публично от них отказался. 19 марта 1948 года в Совете Безопасности ООН американский представитель забрал своё слово назад и рекомендовал отложить раздел.
Этот, казалось бы, бесполезный жест (ведь переголосование невозможно) преследовал несколько целей: успокоить арабских друзей США, продемонстрировать верность прежнему внешнеполитическому курсу (проарабскому) и дать понять сионистам, чтобы они не рассчитывали на американскую помощь.
В 1947 году, когда в ООН решалась судьба Палестины, единственной великой державой, безоговорочно поддержавшей идею создания еврейского государства, был Советский Союз. Он ассоциировался с именем Сталина.
Какими же мотивами руководствовался Сталин, в 1947–1948 годах активно поддержав сионистов, которых через полтора года он объявит американскими шпионами и о которых на пражском процессе будет сказано, что «причастность к сионизму следует рассматривать как одно из тягчайших преступлений против человечества»? Для ответа на этот вопрос вернёмся в 1946 год, в Фултон, небольшой городок штата Миссури, ставший всемирно известным благодаря лекции Черчилля.
Советско-британские войны
Вестминстерский колледж, 5 марта 1946 года. По иронии судьбы, день в день за семь лет до кончины Сталина Черчилль обвинил Советский Союз в создании железного занавеса, а коммунистические организации – в угрозе демократии. Речь в Фултоне назовут началом холодной войны. Как оказалось, она растянулась на сорокалетие.
Политические предсказания подобны гаданию на кофейной гуще. Чтобы они осуществились, необходимо совпадение множества условий. Умница Черчилль не ошибся ни в оценке событий, ни в масштабах сталинской экспансии. Он предвидел создание блока тоталитарных марионеточных государств, участников ансамбля песни и пляски Советской Армии, и назвал имя главного дирижёра – Кремль. Он первым призвал Запад осознать угрозу экспансии коммунистической идеологии.
«…Никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям.
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному, всё возрастающему контролю Москвы.
Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами…
…Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии…
…по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из центра…коммунистические партии, или пятые колонны, представляют собой всевозрастающий вызов и опасность для христианской цивилизации»[29].
Так обрисовал Черчилль внешнюю политику Кремля. Политические процессы конца сороковых – начала пятидесятых годов и тысячи репрессированных в каждой из стран, попавших под сталинское влияние, ещё впереди. Но уже в марте 1946 года Черчилль назвал государства, оказавшиеся с советской стороны железного занавеса, тоталитарными, управляемыми полицейскими правительствами.
Ответом Сталина, издавна ненавидевшего Черчилля и только после нападения Гитлера на Советский Союз вынужденного пойти с ним на союзнические отношения, стало неприкрытое противодействие планам Великобритании. В том числе в Палестине.
Никакого противоречия между разворачивающейся антисемитской кампанией в Советском Союзе и абсолютной поддержкой планов по созданию в Палестине еврейского государства не было: во внешней политике Сталин проповедовал троцкистский лозунг экспорта революции.
На встречах лидеров «Большой тройки» споры между Сталиным и Черчиллем о послевоенном устройстве мира не затихали. Но это была словесная перепалка, временами жёсткая, нелицеприятная, но до военного противостояния не доходившая.
Между Потсдамской конференцией, на которой в последний раз Сталин и Черчилль пожали друг другу руки, и историческим голосованием в ООН по судьбе Палестины прошло два года. За это время были как минимум две горячие точки, где уже столкнулись интересы Советского Союза и Великобритании.
Первая – Иран. 25 августа 1941 года советское правительство ввело войска в Северный Иран, сославшись на 6-ю статью советско-иранского договора 1921 года. Одновременно в южные провинции Ирана вступили английские войска. Совместные действия союзников были вызваны опасением, что власть в Иране перейдёт к прогерманским силам и Гитлер получит доступ к нефтяным промыслам. Нефть, как удачно подметил Виктор Суворов, – кровь войны.
Прояви Сталин такую же дальновидность в 1940 году во время вторжения в Бессарабию и захвати румынские нефтяные промыслы – не было бы гитлеровского нападения на Советский Союз. Захвати Гитлер в 1942 году Кавказ и перережь каспийские транспортные артерии – Советскому Союзу впору было бы сдаваться. Мотор войны заглохнет. Танки и самолёты камнем застынут, как в старой детской игре «Замри!», и с места не сдвинутся. Заржавеют.
Советско-британская военная акция в Иране в августе 1941 – превентивная мера, оправданная борьбой с фашизмом. Война закончилась. Пора начинать вывод войск. Но, как обычно, пресловутое «но».
В ноябре 1945 года, не без помощи ставленников Коминтерна – официально в мае 1943 распущенного, но в реальности лишь сменившего вывеску[30], – в Иранском Азербайджане вспыхнуло восстание.
Было образовано «Национальное правительство Иранского Азербайджана». Советский Союз заговорил о поддержке национально-освободительного движения и демократической революции. Запад встревожился, опасаясь расчленения Ирана и расширения советской зоны влияния. В декабре в Москву прилетели госсекретарь США Бирнс и министр иностранных дел Англии Бевин. Начались сложные переговоры.
5 апреля 1946 года Советский Союз согласился вывезти войска из Ирана. Прошло восемь месяцев после ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. США обладали атомной монополией, и Сталин не решился вступать в преждевременный конфликт с союзниками. Просуществовав около года, в декабре Иранская Демократическая Республика Азербайджан прекратила своё существование.
Вторая необъявленная советско-британская война началась в Греции. В мае 1946 года возглавляемая коммунистами ЭЛАС (Греческая народно-освободительная армия) развязывает гражданскую войну. Через своих новых союзников на Балканах – Болгарию, Албанию и Югославию – Советский Союз поддерживает партизан. Правительственным войскам помогает Великобритания. Она настолько измотана международными конфликтами, что 21 февраля 1947 года информирует США о невозможности самостоятельно нести бремя гражданской войны в Греции.
США отреагировали быстро. 27 февраля лидеры Конгресса были приглашены в Белый дом и информированы Трумэном и государственным секретарём Дж. Маршаллом, что в случае американского бездействия советское влияние распространится на Европу, Средний Восток и Азию. 12 марта 1947 года на объединённом заседании Конгресса была объявлена «доктрина Трумэна». Президент потребовал принять быстрые и решительные меры, чтобы воспрепятствовать распространению коммунизма на Ближнем Востоке, и запросил Конгресс о выделении четырёхсот миллионов долларов для военной и экономической помощи Греции и Турции.
Политические предсказания подобны гаданию на кофейной гуще. Чтобы они осуществились, необходимо совпадение множества условий. Умница Черчилль не ошибся ни в оценке событий, ни в масштабах сталинской экспансии. Он предвидел создание блока тоталитарных марионеточных государств, участников ансамбля песни и пляски Советской Армии, и назвал имя главного дирижёра – Кремль. Он первым призвал Запад осознать угрозу экспансии коммунистической идеологии.
«…Никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям.
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному, всё возрастающему контролю Москвы.
Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами…
…Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии…
…по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из центра…коммунистические партии, или пятые колонны, представляют собой всевозрастающий вызов и опасность для христианской цивилизации»[29].
Так обрисовал Черчилль внешнюю политику Кремля. Политические процессы конца сороковых – начала пятидесятых годов и тысячи репрессированных в каждой из стран, попавших под сталинское влияние, ещё впереди. Но уже в марте 1946 года Черчилль назвал государства, оказавшиеся с советской стороны железного занавеса, тоталитарными, управляемыми полицейскими правительствами.
Ответом Сталина, издавна ненавидевшего Черчилля и только после нападения Гитлера на Советский Союз вынужденного пойти с ним на союзнические отношения, стало неприкрытое противодействие планам Великобритании. В том числе в Палестине.
Никакого противоречия между разворачивающейся антисемитской кампанией в Советском Союзе и абсолютной поддержкой планов по созданию в Палестине еврейского государства не было: во внешней политике Сталин проповедовал троцкистский лозунг экспорта революции.
Между Потсдамской конференцией, на которой в последний раз Сталин и Черчилль пожали друг другу руки, и историческим голосованием в ООН по судьбе Палестины прошло два года. За это время были как минимум две горячие точки, где уже столкнулись интересы Советского Союза и Великобритании.
Первая – Иран. 25 августа 1941 года советское правительство ввело войска в Северный Иран, сославшись на 6-ю статью советско-иранского договора 1921 года. Одновременно в южные провинции Ирана вступили английские войска. Совместные действия союзников были вызваны опасением, что власть в Иране перейдёт к прогерманским силам и Гитлер получит доступ к нефтяным промыслам. Нефть, как удачно подметил Виктор Суворов, – кровь войны.
Советско-британская военная акция в Иране в августе 1941 – превентивная мера, оправданная борьбой с фашизмом. Война закончилась. Пора начинать вывод войск. Но, как обычно, пресловутое «но».
В ноябре 1945 года, не без помощи ставленников Коминтерна – официально в мае 1943 распущенного, но в реальности лишь сменившего вывеску[30], – в Иранском Азербайджане вспыхнуло восстание.
Было образовано «Национальное правительство Иранского Азербайджана». Советский Союз заговорил о поддержке национально-освободительного движения и демократической революции. Запад встревожился, опасаясь расчленения Ирана и расширения советской зоны влияния. В декабре в Москву прилетели госсекретарь США Бирнс и министр иностранных дел Англии Бевин. Начались сложные переговоры.
5 апреля 1946 года Советский Союз согласился вывезти войска из Ирана. Прошло восемь месяцев после ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. США обладали атомной монополией, и Сталин не решился вступать в преждевременный конфликт с союзниками. Просуществовав около года, в декабре Иранская Демократическая Республика Азербайджан прекратила своё существование.
Вторая необъявленная советско-британская война началась в Греции. В мае 1946 года возглавляемая коммунистами ЭЛАС (Греческая народно-освободительная армия) развязывает гражданскую войну. Через своих новых союзников на Балканах – Болгарию, Албанию и Югославию – Советский Союз поддерживает партизан. Правительственным войскам помогает Великобритания. Она настолько измотана международными конфликтами, что 21 февраля 1947 года информирует США о невозможности самостоятельно нести бремя гражданской войны в Греции.
США отреагировали быстро. 27 февраля лидеры Конгресса были приглашены в Белый дом и информированы Трумэном и государственным секретарём Дж. Маршаллом, что в случае американского бездействия советское влияние распространится на Европу, Средний Восток и Азию. 12 марта 1947 года на объединённом заседании Конгресса была объявлена «доктрина Трумэна». Президент потребовал принять быстрые и решительные меры, чтобы воспрепятствовать распространению коммунизма на Ближнем Востоке, и запросил Конгресс о выделении четырёхсот миллионов долларов для военной и экономической помощи Греции и Турции.