Рассел Эрик Фрэнк. Будничная работа

   Посмеиваясь, Райдер взял телефонную трубку:
   – Соедините меня с министерством финансов, Вашингтон, добавочный 417, мистер О'Киф.
   Следующие двадцать четыре часа земные методы продолжали применяться с тем же утомительным упорством. Полицейские задавали вопросы владельцам магазинов, местным сплетницам, барменам, бывшим уголовникам, тайным осведомителям – короче говоря, всем тем, кто мог случайно что-то знать или что-то услышать. Сыщики в штатском стучали в двери, допрашивали тех, кто им отвечал, наводили справки о тех, кто отвечать отказался. Дорожная полиция проверяла мотели и кемпинги, допрашивала владельцев, управляющих, помощников. Шерифы объезжали фермы, где иногда сдавались комнаты.
   В Вашингтоне одна машина выбросила шесть тысяч экземпляров циркулярного письма, а неподалеку другая машина печатала адреса на шести тысячах конвертов. Рядом с ней электронные пальцы, прощупывая миллионы перфорированных карточек, отыскивали специфическое расположение отверстий. В десятке больших и маленьких городов полицейские навели справки о некоторых людях, сообщили то, что узнали, по телефону в Нортвуд и занялись текущими делами.
   Как обычно, прежде всего была получена стопка отрицательных ответов.
   Все родственники Эшкрофта были целы и невредимы, и никто из них в последнее время не исчезал из дому. В семье Летерена не имелось ни одной черной овцы, брата-близнеца у него не было, а единственный брат, моложе его на десять лет и не особенно на него похожий, обладал безупречной репутацией, да и все утро пятницы провел у себя в конторе, что подтверждали надежные свидетели.
   Ни один банк не сообщил о похищении денег ловким жуликом, загримированным под уважаемого клиента. Ни в меблированных комнатах, ни в отелях, ни в кемпингах не удалось обнаружить постояльца, хотя бы отдаленно похожего на Летерена.
   В картотеке имелось сорок два мошенника, живых и мертвых, хитро ограбивших банки. Но их способы совсем не походили на примененный в этот раз. Машина с сожалением выдала ответ: «Не значится».
   Однако достаточное число негативных факторов позволяло прийти к некоторым позитивным выводам. Обдумав полученные ответы, Гаррисон и Райдер сошлись на том, что Эшкрофта и Летерена можно считать непричастными к грабежу, что неизвестный преступник еще только начинает свою карьеру и первый успех побудит его повторить удавшуюся операцию и что, используя свой особый талант, он скрывается теперь под совсем другой личиной.
   Первая удача выпала им в конце дня. В кабинет вошел Кастнер, сдвинул шляпу на затылок и сказал:
   – Возможно, я кое на что набрел.
   – А именно? – спросил Гаррисон, настораживаясь.
   – Такие чемоданчики особым спросом не пользуются, и продает их только один магазин. За последний месяц им удалось сбыть три.
   – Оплачивались чеками?
   – Наличными, – и, угрюмо улыбнувшись разочарованию своего начальника, Кастнер продолжал:
   – Но двое были давними уважаемыми клиентами. Оба купили свои чемоданчики недели три назад. Чемоданчики они мне предъявили и рассказали, как провели утро пятницы. Я проверил их истории – все совершенно верно.
   – Ну, а третий покупатель?
   – К этому я и веду, шеф. По-моему, он нам и требуется. Чемоданчик он купил накануне ограбления. И его никто не знает.
   – Приезжий?
   – Не совсем. Хильда Кассиди, продавщица, которая его обслуживала, подробно описала его. Говорит, что это пожилой тихий человечек с острым лицом. Похож на бальзамировщика, у которого болят зубы.
   – Ну, а почему вы думаете, что он не приезжий?
   – А потому, шеф, что кожаными изделиями в городе торгуют одиннадцать магазинов. Я ведь здешний, но и мне пришлось порыскать, прежде чем я отыскал тот, где имелись эти чемоданчики. Ну, этот служитель морга – решил я – тоже не сразу нашел то, что ему требовалось. А потому я еще раз прошелся по магазинам, спрашивая там уже прямо о нем.
   – Ну?
   – В трех вспомнили, что похожий по описанию человек интересовался товаром, которого они не держат, – он сделал многозначительную паузу. – Сол Бергмен из «Туриста» говорит, что его физиономия показалась ему знакомой. Кто он, Бергмен не знает и ничего к этому добавить не может. Но он уверен, что видел его раза два раньше.
   – Может быть, он время от времени приезжает в город, а живет где-то не очень близко.
   – И я так думаю, шеф.
   – «Не очень близко» может означать любое место в радиусе ста миль, а то и дальше, – проворчал Гаррисон. Он кисло посмотрел на Кастнера. – Кто из них лучше всех его разглядел?
   – Хильда Кассиди.
   – Так везите ее сюда, и поживее!
   – Уже привез, шеф. Дожидается в приемной.
   – Молодец, Джин! – сказал Гаррисон, повеселев. – Давайте его сюда!
   Кастнер вышел и вернулся с продавщицей. Это была высокая стройная девушка лет двадцати с умным лицом. Она сидела, положив руки на колени, и со спокойной деловитостью отвечала на вопросы Гаррисона, который старался как можно полнее выяснить, что еще она может вспомнить о внешности подозрительного покупателя.
   – Опять то же! – пожаловался Гаррисон, когда она замолчала. – Ребятам придется еще раз обойти город и проверить, не знает ли кто-нибудь этого типа.
   – Если он только приезжает в город, вам нужно будет заручиться содействием полиции других городов, – вмешался Райдер.
   – Да, конечно.
   – Но, возможно, мы сумеем облегчить их задачу, – Райдер посмотрел через стол на девушку. – Если мисс Кассиди согласится нам помочь.
   – С удовольствием, если только сумею.
   – Что вы еще придумали? – поинтересовался Гаррисон.
   – Думаю заручиться услугами Роджера Кинга.
   – А кто он такой?
   – Художник в штате нашего департамента. Подрабатывает на стороне карикатурами. Он настоящий мастер. – Райдер снова повернулся к девушке. – Не могли бы вы завтра прийти сюда пораньше – на все утро?
   – Если управляющий разрешит.
   – Он разрешит. Это я беру на себя, – объявил Гаррисон.
   – Вот и прекрасно, – сказал Райдер девушке. – Когда вы придете, мистер Кинг покажет вам фотографии разных людей. Вам нужно будет внимательно их рассмотреть и указать на те черты, которые напомнят вам лицо человека, купившего этот чемоданчик. Тут подбородок, там нос, еще где-то – рот. А мистер Кинг нарисует по ним словесный портрет и будет изменять его по вашим указаниям, пока сходство не станет полным. Ну как, справитесь?
   – Конечно.
   – Можно сделать даже лучше, – вмешался Кастнер. – Сол Бергмен до смерти обрадуется, если и его попросить помочь. Он такие штуки любит.
   – Ну так пригласите его назавтра.
   Когда Кастнер и девушка ушли, Райдер спросил у Гаррисона:
   – У вас тут найдется кто-нибудь, чтобы размножить портрет?
   – Конечно.
   – Вот и хорошо. – Райдер повернулся к телефону. – Можно, я добавлю к счету еще цифру-другую?
   – Мне-то все равно, пусть даже мэр при виде этого счета в обморок хлопнется, – ответил Гаррисон. – Но если вы намерены изливать в трубку первобытную страсть, так и скажите, чтобы я успел загодя убраться.
   – На этот раз – нет. Возможно, она и тоскует, но долг прежде всего! – Он взял трубку. – Министерство финансов, Вашингтон, добавочный 338. Попросите Роджера Кинга.

* * *

   Рисунок Кинга был разослан вместе с описанием и просьбой задержать человека, ему отвечающего. Всего через несколько минут после того, как они попали к адресатам, в кабинете Гаррисона зазвонил телефон. Он схватил трубку.
   – Казармы полиции штата. Говорит сержант Уилкинс. Мы только что получили ваш пакет. Я знаю этого типа, он живет на моем участке.
   – Кто он такой?
   – Уильям Джонс. Владелец небольшого питомника на шоссе номер 4 часах в двух езды от вашего города. Довольно унылая личность, но ничего дурного о нем неизвестно. Я бы сказал, что он отъявленный пессимист, но человек честный. Хотите, чтобы мы его задержали?
   – А вы уверены, что это он?
   – На вашем рисунке его лицо, а больше я ничего утверждать не берусь.
   В полиции я служу столько же, сколько и вы, и при опознании ошибок не делаю.
   – Конечно, сержант. Мы будем очень вам благодарны, если вы пришлете его к нам для выяснения.
   – Хорошо.
   Он повесил трубку. Гаррисон откинулся на спинку стула и вперил взгляд в стол, взвешивая то, что услышал. Через несколько минут он сказал:
   – Все-таки меня больше устроило, если бы этот Джонс в прошлом был, скажем, цирковым клоуном или эстрадным имитатором. Владелец питомника в двух часах езды от ближайшего города больше смахивает на простака-фермера, чем на ловкача, способного провернуть такое дело.
   – Возможно, он только сообщник. Купил чемоданчик перед ограблением, потом спрятал деньги или стоял на стреме, пока грабитель был в банке.
   Гаррисон кивнул.
   – Ну, мы все выясним, когда он придет. И если он не сумеет доказать, что купил чемоданчик без всякой задней мысли, ему придется плохо.
   – А если сумеет?
   – Тогда мы вернемся к тому, с чего начали, – Гаррисон помрачнел, подумав об этом, но тут зазвонил телефон, и он схватил трубку. – Нортвудский полицейский участок.
   – Говорит полицейский Клинтон, шеф. Я только что показал этот рисунок миссис Бастико. Она содержит меблированные комнаты. Дом 157 по Стивенс-стрит. Она клянется, что это Уильям Джонс, который жил у нее десять дней. Он явился к ней без багажа, но позже купил себе чемоданчик, вроде того, кассирского. В субботу утром он уехал, захватив чемоданчик. У него было уплачено вперед за четыре дня, но он ни слова про это не сказал и больше не возвращался.
   – Подождите там, Клинтон. Мы сейчас подъедем, – Гаррисон причмокнул и сказал Райдеру:
   – Ну, поехали!
   Полицейская машина быстро доставила их к дому 157 по Стивенс-стрит.
   Это было ветхое кирпичное здание с каменной лестницей, истертой тысячами подошв.
   Миссис Бастико, чье топорное лицо украшали бородавки, воскликнула в добродетельном негодовании:
   – У меня в доме еще никогда не бывало полиции. За все двадцать лет!
   – Ну, зато в нем хотя бы теперь побывали порядочные люди, – утешил ее Гаррисон. – Так что вы можете сказать про этого Джонса?
   – Да ничего особенного, – ответила она, все еще кипя. – Он почти все время запирался у себя. А у меня нет привычки вступать в разговоры с жильцами, если они ведут себя прилично.
   – Он упоминал что-нибудь о том, откуда он приехал, или куда намерен отправиться дальше, или еще что-нибудь в том же роде?
   – Нет. Он уплатил вперед, сказал мне свою фамилию, объяснил, что приехал по делам, а больше ничего. Он каждое утро куда-то уходил, вечером возвращался рано, всегда был трезвым и ни к кому не приставал.
   – А к нему кто-нибудь приходил? – Гаррисон вытащил фотографию Летерена. – Вот этот человек, например?
   – Ваш полицейский вчера показывал мне эту карточку. Я его не знаю. Я ни разу не видела, чтобы мистер Джонс с кем-то разговаривал.
   – Гм-м-м… – разочарованно протянул Гаррисон. – Мы осмотрим его комнату. Вы не против?
   Она неохотно провела их наверх, отперла дверь и предоставила им перерыть комнату, как им вздумается. Судя по лицу миссис Бастико, полиция вызывала у нее аллергию.
   Они тщательно обыскали комнату-сняли с кровати простыни и матрас, передвинули всю мебель, перевернули коврики и даже отвинтили отстойник раковины и исследовали его содержимое. Полицейский Клинтон извлек из узкой щели между половицами маленький кусочек прозрачной розовой обертки и два странных семечка, похожих на удлиненные миндалины с сильным своеобразным запахом.
   Убедившись, что в комнате больше нет ничего интересного, они увезли эти скудные результаты обыска в участок, откуда отправили их в криминалистическую лабораторию штата для анализа.
   Три часа спустя в кабинет вошел Уильям Джонс. Он посмотрел мимо Райдера и, сердито уставившись на Гаррисона, который был в форме, спросил раздраженно:
   – С какой это стати вы меня сюда приволокли? Я ничего не сделал!
   – В таком случае чего же вам беспокоиться? – Гаррисон напустил на себя самый грозный вид. – Где вы были утром в прошлую пятницу?
   – Это я вам сразу скажу, – с ехидством в голосе ответил Джонс. – Я был в Смоки-Фолсе, покупал запасные части для культиватора.
   – Это же в восьмидесяти милях отсюда!
   – Ну и что? От моего дома туда гораздо ближе. А запасных частей к культиватору здесь больше нигде не купишь. Может, вы знаете агента в Нортвуде? Назовите его мне, и я вам спасибо скажу.
   – Ну, довольно об этом. Сколько времени вы там пробыли?
   – Приехал туда в десять, уехал днем.
   – Так вам понадобилось около пяти часов, чтобы купить какие-то запасные части?
   – А я никуда не торопился! Купил еще кое-какие продукты. Пообедал там. Ну, и выпил.
   – Значит, найдется много людей, которые смогут подтвердить, что видели вас там?
   – А как же! – согласился Джонс с обескураживающей решительностью.
   Гаррисон включил селектор и сказал кому-то:
   – Привезите сюда миссис Бастико, Кассиди и Сола Бергмена. – Затем он снова вернулся к Джонсу. – Скажите мне точно, куда именно вы заходили, пока находились в Смоки-Фолсе, и кто вас видел в каждом из этих мест.
   Он принялся быстро записывать все, что сообщал ему Джонс о своих покупках утром в пятницу. Кончив, он позвонил в полицейский участок Смоки-Фолс, быстро изложил суть дела, сообщил данные, полученные от Джонса, и попросил как следует их проверить.
   Услышав его просьбу, Джонс вдруг встревожился:
   – Можно мне теперь уйти? Мне работать нужно.
   – Мне тоже, – сказал Гаррисон. – А куда вы запрятали кожаный чемоданчик?
   – Какой чемоданчик?
   – Новый, который вы купили днем в четверг.
   Растерянно глядя на него, Джонс выкрикнул:
   – Что это вы мне приписываете? Никаких чемоданчиков я не покупал! На черта мне сдался ваш чемоданчик?
   – Вы еще скажете, что не жили в меблированных комнатах на Стивенс-стрит!
   – И не жил. На вашей Стивенс-стрит мне делать нечего. Я туда и за деньги не пошел бы!
   Спор продолжался двадцать минут. Джонс с ослиным упрямством утверждал, что весь четверг работал у себя в питомнике – как и все то время, когда он якобы жил в меблированных комнатах. Никакой миссис Бастико он не знает и не желает знать. Никогда в жизни никаких кожаных чемоданчиков он не покупал. Пусть устроят у него обыск – он ничего против не имеет, но если там окажется чемоданчик, значит, они сами его подбросили.
   В дверь просунулась голова полицейского:
   – Они здесь, шеф.
   – Ладно. Приготовьте все для опознания.
   Через десять минут Гаррисон провел Уильяма Джонса в заднюю комнату и поставил его в ряд вместе с четырьмя сыщиками и пятью добровольцами с улицы. Затем в комнату вошли Сол Бергмен, Хильда Кассиди и миссис Бастико. Они посмотрели на шеренгу и одновременно показали на одного и того же человека.
   – Он самый, – сказала миссис Бастико.
   – Это он, – подтвердила продавщица.
   – И никто другой, – подхватил Сол Бергмен.
   – Они у вас тут все с приветом! – объявил Джонс в полной растерянности.
   Гаррисон увел троих свидетелей к себе в кабинет и попробовал установить, не допустили ли они ошибки. Они утверждали, что нет, что они абсолютно уверены: Уильям Джонс – это тот самый человек.
   Гаррисон отпустил их, а Уильяма Джонса задержал до получения сведений из Смоки-Фолса. Результаты проверки пришли, когда двадцать четыре часа – максимальный срок, на который закон разрешает задерживать подозреваемого без предъявления ему обвинения, – уже почти истекли. Показания тридцати двух человек полностью подтверждали, что Джонс действительно был в Смоки-Фолсе с десяти до пятнадцати тридцати. Проверки на дорогах помогли установить весь его путь до этого городка и обратно. Несколько свидетелей показали, что видели его в питомнике в те часы, когда он якобы был в доме миссис Бастико. В доме и в питомнике Джонса был произведен обыск – ни чемоданчика, ни похищенных денег обнаружено не было.
   – Ну, все! – проворчал Гаррисон. – Мне остается только выпустить его с самыми нижайшими извинениями. Что за паршивое, что за гнусное дело, где все принимают всех за кого-то еще?
   Массируя подбородок, Райдер предложил:
   – А не проверить ли нам и это? Давайте-ка поговорим с Джонсом еще раз, прежде чем вы его отпустите.
   Джонс вошел, сгорбившись и сильно попритихнув: он был готов отвечать на любые вопросы, лишь бы скорее вернуться домой.
   – Мы очень сожалеем, что причинили вам столько неудобств, – вежливо сказал Райдер. – Но при сложившихся обстоятельствах это было неизбежно. Мы столкнулись с чрезвычайно сложной проблемой. – Наклонившись вперед, он пристально посмотрел на Джонса:
   – Постарайтесь вспомнить, не было ли случая, когда вас приняли за кого-то другого?
   Джонс открыл было рот, снова его закрыл и наконец сказал:
   – Ах, черт! Был такой случай. Недели две назад.
   – Ну-ка, расскажите, – попросил Райдер, и его глаза заблестели.
   – Я проехал Нортвуд, не останавливаясь, – мне нужно было в Саутвуд.
   Пробыл там около часу, как вдруг какой-то тип окликнул меня с той стороны улицы. Совсем незнакомый. Я даже подумал, что он зовет кого-то другого. Но только он меня окликнул.
   – А дальше что было? – нетерпеливо проговорил Гаррисон.
   – Он меня спросил, как это я очутился тут. И вид у него был ошарашенный. Я ответил, что приехал на своей машине. Но он мне не поверил.
   – Почему?
   – Он сказал, что я шел пешком и голосовал. Он это знал потому, что сам подвез меня до Нортвуда. И добавил, что, высадив меня там, дальше нигде не останавливался и гнал так, что до Саутвуда его никто не обгонял. Он только сейчас поставил машину, пошел по улице и – бац! – я иду ему навстречу по другой стороне.
   – А вы ему что сказали?
   – Я сказал, что подвозил он не меня, а кого-то другого. Его же собственные слова это доказывают.
   – Это поставило его в тупик, а?
   – Он совсем растерялся. Подвел меня к своей машине и говорит: «Что же, значит, вы в ней не ехали?» Конечно, я сказал, что нет, и пошел своей дорогой. Сначала я подумал, что это какой-то розыгрыш. А потом решил, что у него не все дома.
   – Нам придется найти этого человека, – раздельно сказал Райдер. – Расскажите все, что можете о нем вспомнить.
   Джонс задумался.
   – Ему под сорок. Одет хорошо, разговаривает гладко, смахивает на коммивояжера. В машине у него полно проспектов, цветных таблиц и жестянок с красками.
   – В багажнике? Вы туда заглядывали?
   – Нет, на заднем сиденье. Словно у него привычка хватать их в спешке, а потом бросать.
   – Ну, а машина?
   – «Флэш» последней модели. Двухцветный – зеленый с белыми крыльями.
   Номера я не заметил.
   Они расспрашивали Джонса еще десять минут, выясняя в подробностях, как выглядел и как был одет этот человек. Затем Гаррисон позвонил в полицию города и попросил провести розыск.
   – Начните с москательных магазинов. Судя по всему, он коммивояжер какой-то фирмы, производящей краски. Наверное, там смогут сказать, кто у них был в тот день.
   Ему обещали, что это будет сделано немедленно. Джонс отправился домой, сердясь, но и испытывая большое облегчение. Не прошло и двух часов, как его рассказ принес плоды. Гаррисону позвонили из города.
   – В четвертом же магазине мы узнали все, что вас интересует. В торговле красками это личность известная. Бердж Киммелмен, представитель лакокрасочной компании «Акме» в Мэрионе, штат Иллинойс. Местопребывание в настоящее время неизвестно. Но, конечно, вы можете отыскать его через «Акме».
   – Огромное спасибо! – Гаррисон положил трубку и тут же начал звонить в «Акме». После недолгого разговора он снова положил трубку и повернулся к Райдеру:
   – Он сейчас едет где-то по шоссе милях в двухстах к югу. Вечером они созвонятся с ним, и завтра он будет здесь.
   – Прекрасно.
   – Да? – спросил Гаррисон с раздражением. – Мы сбиваемся с ног, разыскивая то одного, то другого, только чтобы тут же погнаться за третьим. Так может продолжаться без конца.
   – Или же до чьего-то конца! – возразил Райдер. – Жернова человеческие мелют медленно, но очень тщательно.
   Совсем в другом месте, на семьсот миль западнее, еще один человек занимался своей будничной работой. Организованные усилия могут быть очень внушительными, но действенность их удваивается, когда они вбирают в себя результаты индивидуальных трудов.
   Человек, о котором идет речь, был остролицым и остроносым, жил в мансарде, питался в закусочных-автоматах, стучал на машинке бурыми от никотина пальцами, двадцать лет лелеял мечту написать Великий Американский Роман, но все не мог собраться.
   Звали его Артур Килкард, что, естественно, сократилось в «Кильку», и был он репортером. Хуже того – репортером бульварной газетенки. Он беззаботно вошел в редакцию, но тут некто с язвой желудка и кислым лицом сунул ему листок.
   – Вот, Килька. Еще один псих с летающим блюдцем. Отправляйся.
   Килкард недовольно отправился выполнять поручение. Он отыскал указанный в записке дом и постучал. Дверь открыл юноша лет восемнадцати – двадцати с умным энергичным лицом.
   – Вы Джордж Леймот?
   – Совершенно верно.
   – Я из «Звонка». Вы сообщили, что у вас имеется материал про блюдечко. Так?
   Леймот брезгливо поморщился.
   – Это вовсе не блюдце, и я этого слова не употреблял. Это сферический предмет искусственного происхождения.
   – Предположим, что так. Где и когда вы его видели?
   – В прошлую ночь и в позапрошлую. В небе.
   – Прямо над городом?
   – Нет, но его видно отсюда.
   – Я вот его не видел. И, насколько мне известно, вы – единственный, кто его видел. Как вы это объясните?
   – Рассмотреть его невооруженным глазом почти невозможно. У меня есть восьмидюймовый телескоп.
   – Сами собрали?
   – Да.
   – Это дело не простое! – похвалил Арт Килкард. – А вы мне его не покажете?
   После некоторых колебаний Леймот сказал «ладно» и повел его на чердак. И действительно, там стоял самый настоящий телескоп, задирая любопытный нос к раздвижной дверце в крыше.
   – И вы видели ваш сферический предмет в эту штуку?
   – Две ночи подряд, – подтвердил Леймот. – Надеюсь и сегодня за ним понаблюдать.
   – Ну, и что он такое, по-вашему?
   – Это ведь одни догадки, – уклончиво ответил юноша. – И могу сказать только, что он движется вокруг Земли по замкнутой орбите, имеет строго сферическую форму и, по-видимому, представляет собой искусственное сооружение из металла.
   – А фотографии его у вас нет?
   – К сожалению, я не располагаю необходимой аппаратурой.
   – А не может тут вам помочь наш фотограф?
   – Если у него есть подходящая камера.
   Килкард задал еще десятка два вопросов и под конец сказал с сомнением в голосе:
   – То, что вы видели, может увидеть в телескоп кто угодно. А в мире полно телескопов, и некоторые такие громадные, что сквозь них тепловоз проедет. Так почему же еще никто не прокричал об этом на весь мир? Как по-вашему?
   Леймот ответил с легкой улыбкой:
   – Те, у кого есть телескопы, не смотрят в них круглые сутки. А когда смотрят, то обычно изучают какие-то отдельные участки звездного неба. К тому же кто-то должен крикнуть первым. Потому-то я и позвонил в «Звонок».
   – И правильно сделали! – одобрил Килкард, предвкушая собственный успех.
   – Тем более, – продолжал Леймот, – что его видели и другие. Вчера вечером я позвонил трем знакомым астрономам. Они поглядели и тоже его увидели. Двое сказали, что позвонят в ближайшие обсерватории. Сегодня я отправил в обсерваторию полный отчет о своих наблюдениях и еще один – в научный журнал.
   – О черт! – сказал Килкард, встревожившись. – Надо поторопиться, прежде чем какая-нибудь другая газетенка тиснет статеечку… – На его лице вдруг появилось подозрительное выражение. – Поскольку я сам этой сферической штуки не видел, мне надо проверить материал по другому источнику. Это вовсе не значит, что я думаю, будто вы врете. Но если я не стану проверять материал, мне придется искать другую работу. Не можете ли вы мне дать фамилию и адрес одного из ваших приятелей-астрономов?
   Леймот сообщил ему адрес и проводил до дверей. Когда Килкард торопливо направился к телефонной будке, у дома Леймота резко затормозила патрульная полицейская машина. Килкард узнал полицейского в форме, сидевшего за рулем, но два дюжих субъекта в штатском на заднем сиденье были ему незнакомы. Это его удивило – как репортер с большим стажем он знал всех местных сыщиков и фамильярно называл их по имени. Издали он увидел, как двое неизвестных вылезли из машины, подошли к двери Леймота и позвонили.
   Шмыгнув за угол, Килкард зашел в будку и набросал в аппарат побольше монет для междугородного разговора.
   – Алан Рид? Моя фамилия Килкард. Я пишу на астрономические темы. Если не ошибаюсь, вы видели на небе неизвестный металлический предмет. Что-что?
   – Он нахмурился. – Бросьте! Ваш приятель Джордж Леймот тоже его видел. Он сам мне сказал, что звонил вам вчера насчет этой штуки. – Он замолчал, прижимая трубку к уху. – Какой смысл повторять «ничего не могу сказать по этому поводу»? Послушайте, либо вы его видели, либо нет. А пока вы еще не сказали, что нет. – После новой паузы он спросил язвительно:
   – Мистер Рид, вам кто-нибудь приказал держать язык за зубами?
   Он дернул рычаг, опасливо поглядел на угол, бросил в автомат несколько монет и сказал кому-то: