Раубер Макс. Тайна старой водокачки

      - О! Всё-таки Вы добились своего, БМ, и эта горделивая кошка в Ваших руках! - произнесла она, с любопытством окидывая взглядом опутанную Нинель Серафимовну.
      -  И даже наказана! - продолжала Маринка, разглядывая красные полосы на теле Нинель Серафимовны, оставленные плетью.  И, похоже, её это нравится! вскрикнула он, увидев влагу на внутренних сторонах бёдер Нинель Серафимовны, чуть ниже заветного треугольника волос.
      -   Больно разговорчива, сучка! Смотри, накажу! - прикрикнул на Маринку БМ.
      -   О-о! Вы так добры к своим подчинённым, БМ. Моя попочка истосковалась по Вашему кнуту! - ерничала Маринка.
      -   Смотри, стерва, ты сама об этом попросила! - с этими словами БМ подтащил Маринку к месту напротив привязанной к столбу Нинель Серафимовны. Сядь на пол! - приказал он ей и, пока Маринка неловко садилась, сначала опустившись с носков на колени, затем, на мгновение показав ошеломлённой происходящим Нинель Серафимовне свои небольшие, но тугие, покрытые синяками ягодицы, на которые тут же уселась, снял со стены несколько мотков белой шёлковой верёвки и бросил их рядом с сидящей на холодных кафельных плитках пола воспитательницей восьмого отряда.
      Подойдя к ней, БМ присел на корточки и, звеня ключами, снял с Маринкиных ног кандалы. Потом, взявшись за лодыжки этих ног, сдвинул их вместе. Погладив ноги Маринки несколько раз от лодыжек до самого таза, БМ связал их на лодыжках, ниже и выше колен верёвками уже знакомым Нинель Серафимовне способом.
   Но дальше: Нинель Серафимовна и не предполагала, что в составлении верёвочных композиций можно быть таким изощрённым. БМ, зайдя к Маринке со спины и присев на корточки, новой верёвкой притянул бёдра воспитательницы восьмого отряда к её торсу и несколько раз обвил притянутые друг к другу эти части тела.
      - О-о! Это что-то новенькое в Ваших фантазиях, БМ, но молчу-молчу!.. не переставала ехидничать Маринка.
   Ни слова не говоря, БМ притянул связанные запястья женщины к её талии свободными концами всё той же верёвки. После этого он, потянув свисавшую сверху верёвку, пропущенную через блок на стропиле, привязал её к перемычке между локтями своей очередной жертвы. В глазах Маринки, видимо, не ожидавшей такого поворота, появился испуг, но она стоически молчала.
      БМ потянул за верёвку, пропущенную через блок, и связанная Маринка стала отрываться от пола. Подъём продолжался до тех пор, пока громко сопевшая воспитательница восьмого отряда не встала на свои связанные ноги. Дальше разогнуться ей не давала верёвка, стянувшая вместе бёдра и торс. Верёвка, привязанная к локтям, не давала Маринке упасть, свисающие волосы прикрыли от Нинель Серафимовны лицо её пленённой коллеги, зад же Маринки теперь представлял прекрасную мишень для кнута БМ.
      БМ закрепил конец верёвки, за которую поднимал связанную воспитательницу, за кольцо, ввинченное в столб над самой головой привязанной к этому столбу Нинель Серафимовны, отошёл на несколько шагов, снял с крючка один из кнутов, примерился и: Конец кнута, описав дугу, просвистел в воздухе и со щелчком достиг Маринкиной ягодицы, оставив на ней красную полосу. Маринка, стиснув зубы, застонала, но не закричала. Это разозлило начальника лагеря. Кнут свистел и щёлкал, Маринка орала и визжала. Но вдруг в этом крике и визге появились иные нотки, нотки страсти, которые бывают только при оргазме. "Как? Ей тоже это нравится?" - удивилась Нинель Серафимовна.
      А тем временем разгорячённый БМ подскочил к столбу с привязанной воспитательницей восемнадцатого отряда, развязал узел верёвки, удерживавшей Маринку, но не отпустил верёвку, а подтянул её ещё больше, и Маринка, поскуливающая и всхлипывающая, оказалась в воздухе, подвешенная за локти. Начальник подскочил к её торчащему исполосованному заду, расстегнул и приспустил джинсы с плавками, в мгновение ока натянул на свою восставшую плоть презерватив, и, благодаря смазке, обильно выступившей из Маринкиной "киски", легко вошёл в неё. БМ натягивал и отпускал подвешенную за локти воспитательницу на свой "поршень", а обладательница "цилиндра" учащённо дышала и вскрикивала, как, впрочем, и её начальник. Кончали они вместе бурно и шумно.
      Выйдя из Маринки, БМ тяжело отдышался, снял презерватив, и, подойдя с другой стороны к подвешенной за локти Маринке, собрал в пучок её свисавшие волосы, притянул за них её голову к своему дряблому члену и вставил его в с готовностью открытый рот воспитательницы восьмого отряда. Она стала сосать и облизывать плоть своего начальника, и эта плоть постепенно вновь восставала.
      БМ вынул свой член из Маринкиного рта, подтянул плавки и застегнул джинсы. После этого он отвязал от кольца верёвку, поставил Маринку на ноги, развязал верёвку, удерживающую колени пленницы у её груди, и та с трудом, покачиваясь на связанных ногах, распрямилась. Начальник присел перед ней на корточки, развязал ей ноги и сковал их кандалами. После этого он отвязал от верёвки связанные локти Маринки, надел ей на шею стальной ошейник с цепным поводком и повёл её вниз. Был слышен только глухой стук о деревянные ступени лестницы каблуков Маринкиных босоножек и звяканье цепи кандалов.
      Внизу Маринка и БМ о чём-то некоторое время говорили, о чём, Нинель Серафимовна не могла разобрать.
      Через некоторое время шаги Маринки, сопровождаемые звяканьем кандалов, послышались вновь, и когда та появилась в лестничном проёме, Нинель Серафимовна увидела, что в скованных спереди наручниками с длинной, примерно около полутора метров, цепочкой, руках её коллеги находится видеокамера.
      Поднеся видеокамеру к глазам, Маринка принялась снимать пленённую Нинель Серафимовну. Затем, положив видеокамеру на кровать, она подошла к Нинель Серафимовне, расстегнула и вынула кляп из её рта. Когда шар кляпа выскочил из-за зубов Нинель Серафимовны, она не сразу смогла произнести что-либо членораздельное. Наконец она спросила свою коллегу, развязывающую верёвку, которая опутывала Нинель Серафимовну от лодыжек до плеч: "Зачем ты снимала меня?" "Я знаю, ты умница, у тебя хватит ума молчать о том, что здесь произошло, ну а если я ошибаюсь, то эта плёнка сделает тебе славу на весь город. Это ещё не всё, твой звёздный час на этой плёнке ещё впереди, " - с этими словами Маринка снова привязала, но только торс и плечи Нинель Серафимовны к столбу. Затем она развязала пленнице ноги. Когда Нинель Серафимовна стала сгибать и разгибать затёкшие ноги, Маринка приказала её: "Скрести свои ноги!" Нинель Серафимовна возмутилась: "Ты что, совсем с ума сошла, подруга?" Воспитательница восьмого отряда подскочила к крючку на стене, сняла с него хлыст и принялась охаживать им плечи, грудь и бёдра Нинель Серафимовны. "Хорошо, хорошо!" - взмолилась сквозь слёзы та и скрестила ноги на лодыжках. "То-то же!" - довольно хмыкнула Маринка и, отбросив хлыст, связала ноги Нинель Серафимовны на скрещённых лодыжках, обернув их несколькими шлагами верёвки.
      "О-о! Нинель Серафимовна была непослушна!" - воскликнул БМ, показавшись в лестничном проёме. Он медленно подошёл к Нинель Серафимовне и стал восхищённо оглядывать её фигуру, покрытую ещё не сошедшими рубцами от отвязанной верёвки, следов от плети и хлыста. Его сильные тёплые руки коснулись груди связанной воспитательницы, сосков и Нинель Серафимовна почувствовала, как её соски снова наливаются и твердеют, а внизу живота опять знакомо и приятно заныло. Руки начальника стали мять её грудь, гладить плечи, бёдра, живот, заходить на ягодицы и талию, а его губы стали касаться её губ, щёк, шеи, плеч, груди и сосков, поцелуи спускались всё ниже и ниже по пленённому телу воспитательницы восемнадцатого отряда.
      "Всё, кончай этот "Мосфильм", иди лучше помоги, " - сказал он глуховатым от волнения голосом Маринке, снимавшей всё это на видео, когда его рука оказалась в промежности Нинель Серафимовны и почувствовала сырость. Маринка положила видеокамеру на пол, подошла к Нинель Серафимовне, опустилась на корточки перед ней, взялась одной рукой за стягивающую лодыжки прекрасной пленницы верёвку и дёрнула её на себя. Нинель Серафимовна упала бы, если бы не путы, плотно притянувшие её торс и руки к столбу, и кольцо, удерживающее запястья её рук с обратной стороны столба и не дававшие ей съехать вниз. Другой рукой Маринка завела за ноги Нинель Серафимовны цепочку, соединявшую браслеты наручников на Маринкиных руках. Затем, взявшись за эту цепочку с обеих сторон от связанных ног Нинель Серафимовны, распрямилась, поднимая ноги Нинель Серафимовны до уровня своей талии. БМ, взявшись за колени Нинель Серафимовны, раздвинул их в стороны, образовав из ног воспитательницы кольцо, в которое шагнул вначале одной, а затем другой ногой. После этого он расстегнул джинсы и вынул из своих плавок свой возбуждённый член, натянул на него презерватив и вошёл, мощно, разом в свою подчинённую, ухватившись руками под её коленями и поддерживая её ноги на весу.
      Нинель Серафимовна вскрикнула и застонала. Так мощно, животно, жестоко, и вместе с тем, великолепно ею ещё никто не обладал. Кончали они бурно, шумно. Нинель Серафимовна чувствовала, как в ней билась плоть её начальника, как он извергался в неё.
      Маринка, отложив видеокамеру, подхватила цепочкой наручников ноги Нинель Серафимовны, БМ вышел из своей подчинённой и покинул кольцо её ног. Нинель Серафимовна без чувств обвисла в своих путах. Слишком много всего произошло за эту ночь, и её психика оказалась не в силах справиться со всем этим.
      Когда она очнулась, то обнаружила, что лежит на холодном полу, покрытом кафелем, рядом со столбом, который её показался таким родным и милым. Неподалёку стояли её туфли, лежало её собственное бельё и аккуратно свёрнутое платье. Руки и ноги Нинель Серафимовны были свободны, а рядом с её одеждой лежали наручники, кандалы и ошейник с цепным поводком. Их раскрытые браслеты как бы приглашали лодыжки, запястья и шею воспитательницы в свои объятия. Она поднялась с пола, оделась, натянула туфли и в раздумье остановилась над оковами. Затем, встав сначала на одно, а затем на другое колено, замкнула браслеты кандалов на своих лодыжках, защёлкнув на них замки. Распрямившись, она защёлкнула на своей шее тонкий стальной ошейник. Подняв раскрытые наручники, она закрыла браслет на правом запястье, и, заведя руки за спину, на ощупь замкнула браслет на левом запястье. Оглядев себя в зеркало, она вошла в проём лестницы и, глухо постукивая "шпильками" и, позвякивая цепью кандалов по дереву ступеней, спустилась вниз.
      Навстречу ей из проёма лестницы, идущей куда-то вниз, поднимался БМ.
      - А где Маринка? - смущённо потупив глаза и краснея, спросила Нинель Серафимовна своего начальника.
      - Она внизу, в камере. Её выходной день впереди, - ответил БМ. Пойдёмте, Нинель Серафимовна.
      - Вы не будете мне завязывать глаза? - спросила она его.
      - Зачем? Я и так вижу, что нет необходимости скрывать от Вас дорогу сюда, - ответил он, выразительно взглянув на оковы на своей подчинённой, которые она сама на себя надела, и, взявшись за поводок и открыв дверь, вывел Нинель Серафимовну в темноту летней ночи.
      Заснуть в эту ночь Нинель Серафимовна так и не смогла. Она ворочалась, пытаясь успокоиться и заснуть, но как только в её памяти всплывали моменты из того, что с ней произошло, сердце её начинало учащённо биться, а внизу живота начинало знакомо и приятно ныть.
      День в пионерском лагере проходил как обычно. Когда пришло время сончаса, Нинель Серафимовна, оставив спящих детей на попечение вожатых, отправилась в соседний корпус в восьмой отряд, и все два часа она спрашивала Маринку, а та отвечала ей на все вопросы, которые роились в голове Нинель Серафимовны и не давали ей покоя.
      Через два дня у Нинель Серафимовны был выходной, и она, заняв у Маринки денег, отправилась в город на вечернем автобусе. Днём в городе она посетила заветный магазинчик, купила там пару видеокассет определённого содержания с фильмами киностудии "Калифорния Стар", а также многое другое, на что ушли все занятые ей у воспитательницы восьмого отряда деньги. Дома она по несколько раз просмотрела купленные видеокассеты, потом отдельные понравившиеся моменты. Решение было принято.
    
      В конце одного из следующих дней Нинель Серафимовна задержалась после очередного вечернего "разбора полётов", подошла к БМ и сказала: "БМ, в моём отряде ЧП: я не уследила за дежурными на бассейне, и они купались во время сончаса. БМ, я виновата и заслуживаю наказания". На самом деле Нинель Серафимовна преднамеренно "не заметила" шалости дежурных своего отряда и думала, что об этой её провинности будет сказано во время планёрки, но всё прошло гладко. А она так ждала! На лице БМ не отразилось никаких эмоций, он не стал читать своей подчинённой нотаций и нравоучений, молча сел за стол, рядом с которым Нинель Серафимовна простояла всё время, пока он писал инструкцию.
      У себя в комнате Нинель Серафимовна подробно изучила написанную БМ инструкцию. Единственное, чего она сейчас хотела, это того, чтобы быстрее был объявлен отбой и дети заснули. Когда это произошло, воспитательница восемнадцатого отряда дождалась назначенного часа, достала из-под кровати дорожную сумку и вынула оттуда пакет. Полностью раздевшись, она достала из пакета чёрные туфли-"лодочки" на десятисантиметровой "шпильке", чёрные чулки-"сеточки", чёрный корсет с подвязками для удержания чулок, длинные чёрные оперные перчатки и стала всё это медленно надевать на себя. Надев на себя всё это бельё, она огладила свои ноги, обнажённую грудь, плечи, ягодицы и покружилась перед зеркалом, осматривая свою полную эротизма внешность.
      Тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить цокотом "шпилек" детей и вожатых, она прошла по коридору, спустилась вниз по лестнице и вышла из корпуса. Нинель Серафимовна шла по асфальтовой дорожке, по которой недавно её, скованную по рукам и ногам, вёл на цепи её начальник. Когда спящие корпуса скрылись за поворотом, она остановилась у уже знакомой ей скамейки, освещённой уличным фонарём. На скамейке лежал приготовленный для неё пакет. Раскрыв его, воспитательница выложила на скамейку чёрный шёлковый шарф, шаровый кляп, раскрытые тонкий узкий стальной ошейник с цепным поводком, наручники и кандалы. Ключей к их замкам не было, значит, освободит её тот, кто за ней придёт и приведёт в "замок боли и страсти".
      Нинель Серафимовна села обнажёнными ягодицами и бёдрами на холодную скамейку, потом нагнулась и, заключив в браслеты кандалов свои изящные лодыжки, замкнула их, защёлкнув замки. Настал черёд ошейника. Когда великолепная шея её оказалась заключённой в объятия холодной стали, она встала со скамейки, защёлкнула на правом запястье браслет наручников и вставила в рот, застегнув на затылке ремешки, шаровый кляп.
      Прихватив с собой шарф, Нинель Серафимовна подошла к фонарному столбу, встала к нему спиной, и, прислонившись к холодной трубе столба, завязала шарфом свои глаза, затянув на затылке узел. "Всё должно быть честно," - сама себе поставила условие воспитательница. После этого она завела за спину руки и правой рукой с обратной стороны столба защёлкнула браслет наручников на левом запястье своей руки.
      Красивая стройная женщина стояла у дорожки в свете фонаря, к которому была прикована за обтянутые чёрными оперными перчатками руки наручниками. Глаза женщины были завязаны чёрным шёлковым шарфом, а в рот забит красный шар кляпа. На загорелой шее женщины поблёскивал узкий тонкий стальной ошейник со свисающей с него цепью. Великолепные ноги женщины были скованы поблёскивавшими никелированной поверхностью кандалами.
   Женщина ждала своего Господина...