Раз Рустам. Моя жизнь рядом с Наполеоном

   Но за ужином Наполеон успокоил его:
   - Ничего ужасного не Произошло, мы все наверстаем.
   На следующий день наши войсковые части со всех сторон атаковали врага и, пройдя через Эйлау, где мы зимой имели крупное сражение, прогнали его во Фридланд. Командовал драгунами князь Мюрат, который уже носил титул наместника императора. Во Фридланде мы столкнулись лицом к лицу с русскими, которые, укрепившись на берегу реки, готовились к контрнаступлению.
   Наутро Бонапарт приказал наши главные силы укрыть в лесу, а пехоте - тотчас же атаковать неприятеля. Для того чтобы прощупать противника и завладеть важными стратегическими позициями, с семи утра и до трех часов дня наши вели непрерывный обстрел их позиций. Но когда Наполеон почувствовал, что противник оказывает серьезное сопротивление; велел укрепить опорные пункты, а маршалу Нею - атаковать дивизией мост, находившийся в другом конце города. Обе дивизии должны были усилить нападение с правого фланга.
   Маршал Ней поклонился Бонапарту:
   - Слушаюсь, сир, мы тотчас же выполним приказ Вашего величества. Постараемся не разочаровать вас.
   Верхом на коне Ней повел свою дивизию через весь город и, очень быстро дойдя до моста, приказал сжечь его. Армия русских оказалась расколотой на две части, и маршал Ней почти полностью разгромил правый фланг. Когда конная дивизия подходила к мосту, две другие штурмовали остальные позиции противника. Враг пытался отступить по мосту, но он уже горел. Тогда русские решили перейти реку вплавь Три четверти войска утонуло, и большая часть пушек и боеприпасов стала нашим трофеем.
   Это была полная победа. Наполеон вызвал Нея, поцеловал и сказал:
   - Все было отлично, господин маршал, я очень доволен вами. Сражение выиграли вы.
   Ней ответил:
   - Сир, мы французы и всегда должны побеждать [20] .
   Вечером Бонапарт велел перевести свой штаб в город Фридланд. А наутро посетил поле боя, затем поспешил на передовые позиции, находившиеся на расстоянии двух миль от Тильзита, чтобы узнать, что делается у князя Мюрата. Император переночевал тут же, в хижине на передовой. А наутро князь Мюрат доложил, что враг очень близко, все время атакует, причем тысяч пять-шесть калмыков и татар пускают стрелы Наполеон успокоил его:
   - Не имеет ровно никакого значения.
   Он приказал целой дивизии надеть кольчугу, а сверху для маскировки плащи, так что никакие стрелы не могли поразить наших воинов. И только после этого дивизия князя Мюрата кинулась в атаку. Наши со всех сторон теснили врага и преследовали его по пятам до самого Тильзита, причем мост через Неман был заранее сожжен. Пришлось восстановить его, после чего с предложением о заключении мира на наши позиции явился один русский князь. Бонапарт очень любезно принял его, но долго беседовать с ним не стал, сказав:
   - Я буду вести переговоры только с русским царем.
   Князь вернулся, мы переночевали в предместье Тильзита. На следующий день в городе приготовили для Наполеона новую резиденцию.
   Французскую и русскую армии отделяла река Неман.
   На фронте царило спокойствие. Наполеон велел украсить гирляндами цветов большой речной корабль, на котором он собирался принять русского царя. Когда оба императора с противоположных берегов поплыли на лодках к кораблю, поднялись на борт и подошли друг к Другу, все войска в один голос закричали:
   - Да здравствует император Наполеон!
   Русский царь тоже остановился в Тильзите, ему отвели особую резиденцию. Специально для Александра Бонапарт послал на берег Немана прекрасного арабского скакуна. Когда подошло время, мы тоже сели на коней и поехали ему навстречу. Наши гвардейские войска, пехота и кавалерия стали в почетном карауле на улице, где должны были жить императоры.
   Русский царь подъехал на коне со стороны Немана, вместе с Наполеоном принял почетный караул и остался очень доволен. Император по очереди представлял всех:
   - Это мои гренадеры, это стрелки, а это - драгуны...
   Одним словом, он все показал царю. Под конец мы подошли к отведенному Александру дому и Бонапарт указал рукой:
   - Вот резиденция Вашего величества.
   Александр, однако, войти не захотел:
   - Сир, разрешите прежде дойти до конца улицы, полюбоваться вашими гвардейцами, которыми не устаю восхищаться...
   Оба императора осмотрели гвардейские войска, вернулись в резиденцию Наполеона и сели обедать.
   Через два дня в Тильзит прибыли также прусский король и королева. Они устроились в доме мельника и каждый день вместе с русским царем ходили к Наполеону в гости и обедали там.
   Однажды за обедом Бонапарт сказал прусскому королю:
   - Я полагаю, Ваше величество теперь уже ненавидит войну, ибо у него нет оснований быть довольным ее исходом.
   Король ответил, склонив голову:
   - Безусловно. Ваше величество весьма точно это заметили...
   Королева Пруссии очень часто навещала Бонапарта. Однажды она сделала прическу на греческий манер, и император заметил:
   - Ваше величество сделали турецкую прическу...
   - Простите, сир, но я сделала прическу как у Рустама.
   И так как я был рядом, оба повернулись и посмотрели на меня.
   Королева Пруссии представилась Наполеону, как только мы вступили в Тильзит. Бонапарт принял ее в маленьком салоне. Визит длился около часу. Королева, видимо, много плакала, когда она вышла, лицо ее было еще мокрое, глаза опухли. Тут императору доложили, что ужин подан. Войдя в столовую, он сказал князю Невшателю:
   - Послушай, Бертье, королева Пруссии весьма привлекательна и красиво плачет. Но неужели ей кажется, что я явился сюда ради ее прекрасных глаз?
   На другой день царь Александр, прусский король с королевой и великий князь Константин снова явились на обед. Наполеона обслуживал я и все время был рядом с ним. Прусская королева и русский царь так пристально меня разглядывали, что Бонапарт наконец сказал Александру:
   - Сир, Рустам был вашим подданным.
   Царь удивился:
   - Как это?
   - Да, он родился в Грузии, и поскольку нынче Грузия под вашим владычеством, значит, он ваш подданный.
   С этого дня, глядя на меня, Александр всегда улыбался.
   В Тильзите торжества и увеселения следовали одно за другим. Императоры Франции и России каждый день устраивали смотр нашим войскам, даже гвардейским, хотя общее число войск составляло сто сорок тысяч, причем все старые, опытные вояки. Помимо этого, оба императора каждый вечер без телохранителей прогуливались под руку по улицам Тильзита.
   А однажды французские гвардейцы пригласили на обед под открытым небом русских гвардейцев. Из Варшавы, Гданьска и Эльбинка привезли разные закуски и много вина. Столы были накрыты прямо на городском бульваре. В самом начале обеда выпили за здоровье царя, а когда подносили горячие блюда, пушки отсалютовали шестьюстами залпами. Французские и русские солдаты были навеселе, а большинство пьяны. Многие обменялись мундирами и картузами, все плясали на улицах, потом французы и русские вместе прошли под окнами резиденции Наполеона, крича:
   - Да здравствуют императоры!
   Один русский артиллерист слишком много выпил, все время спотыкался и падал. Француз-гренадер поставил его на ноги и приструнил:
   - Ох, чтоб тебя, не можешь, что ли, ходить прямо, как все!
   Он пнул его ногой в зад, все захохотали и с удовольствием слушали пьяный разговор двух гренадеров.
   Однажды, когда Бонапарт совершал свой утренний туалет, я заметил, что орден Почетного Легиона прикреплен к его мундиру слабо. Я хотел поправить, но он не позволил:
   - Я нарочно это сделал, - сказал он.
   Сели на коней, поехали с визитом к царю. Когда мы уже уходили из отведенных Александру покоев, Наполеон подошел к столпившимся возле дверей русским гренадерам и сказал:
   - Позвольте, сир, вручить этот орден Почетного Легиона одному из лучших ваших артиллеристов.
   Представили самого пожилого воина. Император снял с груди слабо прикрепленный Крест и протянул русскому воину, который очень расчувствовался [21] . Он поцеловал Бонапарту руку, подол его мундира, и все вместе воскликнули:
   - Да здравствует великий Наполеон!
   На следующее утро мы покинули Тильзит, прошли Познань, Глогау и добрались до Дрездена. Саксонский король вышел нам навстречу, чтобы приветствовать императора Франции. В Дрездене мы оставались пять дней, проводя время в сплошных празднествах. И все эти дни дворцовые служащие готовились к отъезду - сопровождать Наполеона в Париж, причем каждый старался уточнить свое место в этом кортеже. Только я один знал свое место, потому что обычно находился на коне рядом с Наполеоном. Когда я спросил об этом Коленкура[22], он сказал:
   - Император желает, чтобы вы были при нем. (Специально для меня приготовили кабриолет). Впереди буду ехать я, если он пожелает, я могу устроить вас в свой дилижанс.
   Я обратился к Наполеону. Он сказал:
   - Поедешь со мной в двухколесном прицепе моей коляски.
   Я вынужден был попросить:
   - Сир, я чересчур устал, во время походов я не сходил с лошади. Дорога в Париж долгая, боюсь, не выдержу все время верхом.
   Бонапарт удивился:
   - Что ты хочешь этим сказать? Твое место всегда было рядом со мной, ты меня никогда не покидал. Не беспокойся, если очень устанешь, устроишься в почтовой карете, на станциях их всегда можно найти.
   Правда, на следующий же день мы выступили, но ведь мне хотелось минутой раньше быть дома, увидеть жену, я не видел ее почти год, и сына, которому исполнилось уже семь месяцев.
   Мы ехали день и ночь и за пять дней добрались из Дрездена в Сен-Клу. На пятый день в семь утра, когда мы уже проезжали через Булонский лес, Бонапарт окликнул меня:
   - Рустам, смотри, твоя жена встречает тебя! Что ты не удивляешься, разве не видишь ее?
   Я, конечно, знал, что император шутит, но на всякий случай поглядел по сторонам и сказал:
   - Извините, сир, моя жена со своим новорожденным богатырем еще в постели.
   В честь возвращения Наполеона на мосту Сен-Клу соорудили триумфальную арку, но так как император проехал быстро и без сопровождающей его охраны, не успели даже откинуть шлагбаум. Мы просто объехали его, пройдя рядом с аркой и наконец прибыли во дворец.
   Все спали. Наполеон бросился из кареты и, перепрыгивая через четыре ступени, поспешил к императрице. Естественно, мне оставалось лишь последовать его примеру. Дома жена встретила меня нежностью и лаской, которых я был лишен одиннадцать месяцев.
   Утром рано я хотел поехать в местечко Месни департамента Сен-Жермен-ан-Лау, где находилась кормилица с моим сыном. Но жена не разрешила:
   - Не стоит, милый, ты устал с дороги, поедем завтра...
   Я еще не знал, какой сюрприз она мне приготовила. Оказывается, за два дня до моего приезда она привезла кормилицу и ребенка и устроила в доме наших друзей Ле Пельтье, которые жили в Порт Жоне, недалеко от дворца Сен-Клу.
   И вдруг она говорит:
   - Мадам Пельтье нездоровится, давай поедем навестим ее.
   Мы поехали к ней, и я с удивлением увидел, что она совершенно здорова. Когда мы присели во дворе в тени развесистого каштана, кормилица вынесла моего сына. Я не мог наглядеться на это Маленькое прелестное создание и говорил жене:
   - Боже мой, это чудо, какой он прелестный!
   Потом, пристально вглядевшись ему в лицо, сказал:
   - Держу пари - это мой сын! Лицо и самое главное глаза - мои!
   Все очень смеялись, а я обнял ребенка и прижал к сердцу.
   И только теперь я понял, какой приятный сюрприз приготовила мне моя Александрин...
   ----------------------------------------------------------------
   ПРИМЕЧАНИЯ
   [1] Город в Польше, на берегу реки Нарвы, где 26 декабря 1806 года русские потерпели поражение от французов (перев.).
   [2] Старое название нынешнего русского города Багратионовска, где 18 февраля 1807 года произошло сражение между французскими, русскими и прусскими войсками (перев.).
   [3] Прежнее название русского города Правдинска, где 14 июня 1807 года наполеоновская армия победила русскую (перев.).
   [4] Один из поваров императора (издат.).
   [5] По происхождению он был грек (подл.).
   [6] Он приехал из Сен-Клу (подл.). Сен-Клу - царская летняя резиденция, находившаяся недалеко от Парижа, со своим дворцом и парком (перев.).
   [7] Была уже полночь, но Фишер жип во дворце (подл.).
   [8] Впредь я должен был заниматься также военным оружием императора (подл.).
   [9] Летний дворец с тем же названием, где любили отдыхать Наполеон и Жозефина, которая после развода сделала его своим постоянным жилищем (перев.).
   [10] В то время был Меневаль (подл.).
   [11] Ошибочно предполагают, что на акварельной работе Изабея, которая изображает лестницы Лувра, есть и Рустам. Мамлюк на этой картине не Рустам (издат.).
   [12] Мы были в Сен-Клу (подл.).
   [13] Деньги, итальянское слово (издат.).
   [14] Фредерик Массон, основываясь на бухгалтерских счетах того времени, сообщает нам, какие Наполеон сделал траты на Рустама, начиная с нивоза 13 года (декабрь 1804 г.) до января 1814 года. "13-ый год первого нивоза - для Рустама куплено акций на 500 франков, прибыль от которых составила 5.804 франка. 1806, 12 февраля - на свадьбу Рустама истрачено 1.341 франк. 1810. 1 февраля - представлен к премии в 100 луидоров (годовой доход Рустама составлял 2000 франков). 31 декабря - Рустаму выдано 3000 франков. 25 ноября 1811 - выдано премии на 4000 франков. 7 января 1813 года - мамлюку Рустаму дана премия в 6000 франков. - 2 января 1814 года - Рустам получил 6000 франков премии" (из-дат).
   [15] Знаменитый дворец в одноименной местности, где разместился царский двор Наполеона (перев.).
   [16] Пьер Мера родился в Версале 29 июля 1776 года, служил с 1793 года. Был унтер-офицером эскадрона мамлюков, потом лейтенантом второго ранга, знаменосцем. Удостоен ордена Почетного Легиона (издат.).
   [17] Барон Делатр, шеф эскадрона мамлюков с 1807 г. (издат.).
   [18] Жозеф Бартелеми Клер, барон де Бонгар (1762-1833) - с 1812 года офицер, в 1805 году заместитель командира особого гренадерского полка под командованием Мюрата (издат.).
   [19] Речь идет, по-видимому, о господине де Турноне, который был камердинером Наполеона и его денщиком, а 14 февраля 1807 года награжден орденом Почетного Легиона (издат).
   [20] В тот день, когда император вместе с мамлюком Бессьера Мирзой уточнял на карте позиции, я пошел собрать ягод. Вдруг один снаряд, переменив направление, чуть не убил меня (подл.).
   В общем списке мамлюков есть два Мирзы, один, который назывался Старшим, умер в 1805 году, младший, Даниэль Мирза, когда-то был янычаром, с 1805 - ефрейтором, в 1807 награжден орденом, в 1807 стал денщиком, в 1821 - лейтенантом. Вероятно, речь идет как раз о нем, денщике Бессьера (издат.).
   В этом же списке мамлюков отмечено, что оба Мирзы были армянами и, по всей вероятности, шушинцами (перев.).
   [21] По достоверным сведениям наполеоноведения, фамилия этого гренадера была Лазарев и принадлежал он к известному московскому армянскому роду Лазаревых (пер.).
   [22] Арман-Огюстен-Луи, маркиз де Коленкур, герцог Виченцский (1772-1827) - с 1805 года был генералом дивизии, затем старшим имперским конюшим (издат.).
   ---------------------------------------------------------------
   ГЛАВА IV
   Наполеон и Корвизар[1]. Трость Жан-Жака Руссо. Император дает характеристику Бурьенну [2] . Нежное отношение к Римскому принцу. Недовольство генералом Гийо. Гардероб Бонапарта. Мне удается выхлопотать пенсию конюшему Лавиньи. Доктор Ланфранк. Корвизар в Ш°нбрунне[3] . Пистолеты императора. Путешествие в Венецию, переход через Сен-Жени. Бонапарт вскрывает письма моей жены. Польза от его любопытства. Лебеди Мальмезона. Я едва не тону в пруду Сен-Кукуфы[4]. Император играет в карты на деньги. В Фонтенбло. Разговоры о самоубийстве. Королевские бриллианты. Почему я не поехал на остров Эльбу. Я бегу в Труа. Благая весть - родился король для Рима. Наполеон и мой сын. Ночная служба на половине Его величества. Жозефина покровительствует мне. Благодаря ей я занимаю место в свите коронации. Император и его сапожник. Поход в Россию. В Сморгони. В Камрано. В Вильне. В Ковно[5] . В Варшаве, в Познани. Я обмораживаю лицо. В Дрездене. В Эрфурте. В Майнце. Часовой в Тюильри. Обследование доктора Корвизара. --------------------------------------------------------------
   Доктор Корвизар раз в несколько дней присутствовал при утреннем туалете Его величества. Однажды, как только доложили, что приехал Корвизар, Бонапарт велел сразу же впустить его. При виде его Наполеон засмеялся:
   - Добро пожаловать, шарлатан! Много сегодня народу отправил на тот свет?
   - Не так уж много, сир.
   - Корвизар, я недолго протяну, последние пять-шесть лет я стал чувствовать большую слабость в теле.
   Так как говорил он эти слова очень весело, врач перебил его:
   - Сир, на то я и здесь, чтобы предупредить опасность.
   Его величество схватил Корвизара за ухо:
   - Признайтесь, Корвизар, что вы поверили моим словам. Да я же вас переживу!
   - Не только меня, сир, но и многих других.
   Бонапарт переменил тему:
   - Ну, хватит о болезнях, горе-доктор. Скажите, что это у вас в руке?
   - Это трость, сир.
   - Уродливейшая вещь, Корвизар. Противно даже смотреть. Почему вы носите такую отвратительную трость?
   Врач ответил:
   - Сир, я купил эту трость очень дешево, но стоит она очень дорого.
   - Скажите-ка, сколько вы за нее заплатили?
   - Тысячу пятьсот франков, совсем недорого...
   - Боже правый, тысячу пятьсот франков? Дайте-ка сюда это уродство.
   Он взял ее в руки, стал внимательно рассматривать и вдруг заметил на набалдашнике позолоченный портрет Жан-Жака Руссо.
   - Корвизар, она принадлежала Жан-Жаку? Где вы ее откопали? Если ее вам подарили больные, то это прекрасная память.
   - Простите, сир, но я же сказал, что заплатил за нее тысячу пятьсот франков.
   - Все равно, Корвизар. Это не истинная ее цена. Трость принадлежала великому человеку, то есть такому же, как и вы, великому обманщику.
   И так как доктор улыбался, Его величество повторил:
   - Я не шучу, Корвизар. Жан-Жак был в своем роде великий человек, совершил много добрых дел...
   И снова схватил Корвизара за ухо:
   - Никакого сомнения - вы хотите походить на Жан-Жака!
   Задумавшись, он вдруг спросил:
   - Корвизар, в Париже много больных?
   - Не так уж много, сир.
   - Сколько вы заработали за вчерашний день?
   - Я не считал.
   - Двести франков?..
   - Вряд ли.
   - Но ведь вы с каждого пациента берете двадцать франков.
   - Простите, сир, у меня нет твердых расценок. Случается, даже три франка беру.
   Его величество остался доволен:
   - Весьма похвально, значит, вы человек гуманный.
   Беседуя, Бонапарт быстро одевался, чтобы успеть на охоту в Сен-Жерменский лес.
   - Как вы думаете, Корвизар, погода благоприятная для охоты?
   - Да, сир, прекрасная погода.
   - Вы ходите на охоту?
   - Иногда.
   - И в это время ваши больные, оставшись без присмотра, мрут? Где же вы охотитесь, Корвизар?
   - В Шатуйе, сир, в имении герцога Монтебелло.
   - Давайте сегодня поедем с нами вместе, я хочу видеть, как вы охотитесь.
   Корвизар отказался:
   - Это для меня большая честь, сир, но у меня нет с собой ружья.
   - Мы дадим вам ружье. Рустам, ты слышал?
   - Я не смогу пользоваться оружием Вашего величества, сир.
   - Почему?
   - Я левша.
   - Это ничего не значит, мне очень хочется, чтобы вы были со мной. Жаль, уже нет времени послать за вашим ружьем.
   Корвизар сел в карету старшего егеря и вместе со всеми поехал в Сен-Жермен. Он только один этот раз был на охоте с Его величеством.
   Как уже говорилось, Корвизар часто присутствовал при утреннем туалете императора. Однажды утром речь зашла о господине Бурьенне. Наполеон сказал:
   - Держу пари, Корвизар, что если запереть Бурьенна одного в саду Тюильри, он обнаружит там клад[6]. Поразительно проницательный и прозорливый человек,
   Императорские покои в Тюильри смотрели в сад. Однажды, когда Бонапарт одевался, доложили, что пришел Наполеон младший. Император разрешил ему войти. Когда мальчик вошел, Наполеон обнял его и стал целовать. Они стояли около окна. Наполеон показал на сад и спросил у мальчугана:
   - Чей это сад?
   - Моего дяди.
   Его величество потянул мальчика за ухо и сказал:
   - После меня достанется тебе! Я надеюсь оставить тебе неплохое наследство.
   Однажды во время дрезденского похода император беседовал с мосье Маре [7] о короле Баварии. Он сказал герцогу Бассанскому:
   - Как войду в Мюнхен, камня на камне не оставлю...
   Генерал Гийо[8] командир легкой артиллерии конной гвардейской дивизии, за день до битвы при Монтерее[9] был неожиданно атакован неприятелем и потерял много пушек. Узнав об этом, император велел тотчас же отозвать генерала Гийо с шоссе, ведущего в Монтерей. Когда Гийо предстал перед Наполеоном, он не смог сдержать гнева и обрушился на Гийо в присутствии окружавшего его старшего офицерского состава:
   - Господин генерал, где доверенные вам пушки? Вы можете допустить, чтоб похитили даже вашу жену, но не мои пушки!!
   Бонапарт, не найдя в своем возмущении больше слов, сорвал и бросил наземь свою шапку. Генерал хотел что-то сказать в оправдание, объяснить, что все случилось не по его вине, но император не стал его слушать:
   - Замолчите, мосье, вы просто трус!
   У Бонапарта были маленькие и изящной формы руки и ноги. Могу с уверенностью сказать, что первые парижские красавицы позавидовали бы таким рукам. А тело его словно было вылеплено скульптором. Он всегда по утрам принимал ванну и менял в день две рубашки. Обычно он носил гвардейскую форму, а на торжества и парады-гренадерскую. Во время походов или даже в Париже постоянно носил одно и то же белье, пару носок, шелковые штиблеты, полотняное белье, суконный жилет, рубашку из голландского полотна (трико и жилеты должны были быть ослепительной белизны), светлый виссонный галстук и воротник из черного шелка. Во время поездок и походов туфли надевал редко, предпочитал сапоги. Во дворце же всегда был в туфлях с позолоченными шнурками, а сапоги надевал только когда ездил на охоту.
   Лавиньи, самый старый конюший Наполеона, был отцом девятерых детей. Его послали на пенсию с шестьюстами франков, чего не хватило бы даже на сухой хлеб его семье из десяти человек. Поскольку я был близок с Лавиньи и даже был крестным отцом одного из его детей, то я посоветовал ему написать прошение на имя Его величества. Я хотел вручить прошение из самых лучших побуждений и отнюдь не думал тем самым досадить старшему конюшему мосье Коленкуру.
   Необходимые бумаги мне принесли перед нашим отъездом в Компьен[10].
   Однажды во время утреннего туалета я представил их Его величеству и попросил от себя что-нибудь сделать для бедняги Лавиньи. Он прочел прошение и послал меня за Коленкуром, который вместе со старшими офицерами ждал в приемной выхода Бонапарта. Когда я доложил, что Коленкур явился, он приказал пригласить его и сразу же возмущенно набросился на него с упреками:
   - Коленкур, как вы распоряжаетесь доверенным вам делом! Лавиньи служил мне во время египетского и итальянского походов, он самый, быть может, старый служащий дворца. А вы соизволили послать его на пенсию всего с шестьюстами франков, чтобы устроить на его место кого-нибудь из своих людей?
   Коленкур начал что-то говорить и разъяснять, но Бонапарт повернулся к нему спиной и обратился ко мне:
   - Языкастый, видать, человек, ничего не скажешь... Писать умеешь, Рустам?
   - Немного, сир.
   - Вполне достаточно. Сегодня же напишешь Лавиньи, что я определяю ему пенсию в тысячу двести ливров из своей казны и одновременно назначаю конюшим в Версале. За это он получит еще две тысячи четыреста франков.
   За все эти годы Лавиньи всего один раз навестил меня...
   Когда-то я был очень близок с мосье Бизуаром[11] , начальником отделения французского банка. Однажды мы с семьей были у него на обеде. Среди приглашенных был некий отставной хирург по имени Моризо, который работал в службе охраны дворца. Ему было уже семьдесят восемь, но он не получал пенсии и не имел никаких средств к существованию. Вдобавок ко всему еще и изрядно оглох.
   Бизуар сказал:
   - Папаша Моризо, если Рустам походатайствует, император непременно что-нибудь сделает для тебя...
   От этих слов старик так расчувствовался, что даже заплакал.
   Ничего ему не обещав, я только попросил мосье Бизуара написать прошение от имени Моризо. Я только хотел хоть чем-нибудь помочь бывшему хирургу, сделать для старика доброе дело. Я долгое время носил эти бумаги с собой, чтобы вручить Его величеству, когда у него будет хорошее настроение. Бывали дни, когда никто не смел с ним даже заговаривать.
   Однажды утром после ванны Бонапарту доложили, что явился Корвизар. Он дал разрешение впустить его и сразу же начал свои обычные шутки:
   - А, здравствуй, здравствуй, шарлатан. Давай выкладывай последние парижские сплетни.
   Бонапарт одевался, беседуя и напевая. Я воспользовался удобным моментом и попросил для старика Моризо пенсию в размере трехсот ливров. Император уточнил:
   - Трехсот франков? Но только раз, ладно?
   - Нет, сир, платить надо весь год. Это не так уж и много, ведь папаше Моризо уже семьдесят восемь лет.
   Мосье Корвизар поддержал меня, и это удивило Бонапарта:
   - Вы тоже знакомы с ним?
   И не дождавшись ответа, рассмеялся:
   - Ну конечно же, все горе-доктора знают друг друга!
   Разумеется, он так обращался с Корвизаром просто из желания подтрунить над ним.
   Его величество был в штабе Ш°нбрунна. Мосье Ланфранк[12], самый знаменитый врач Вены, часто навещал его и, случалось, во время утреннего туалета и ванны оставался при нем по часу. Император высоко ценил его талант и врачебный опыт. Однако на сей раз и Корвизар тоже был вызван в Ш°нбрунн. Бонапарт не болел, просто и зимой, и летом слегка покашливал.