Если говорить вообще о телевизионном «хозяйстве» страны в 1967 году, то оно выглядело следующим образом. В наличии было: 214 мощных телевизионных станций, в том числе: 124 программных телецентра, 90 ретрансляционных станций, 20 двухпрограммных телецентров, 4 трехпрограммных (третья программа, как мы помним, стала выходить в эфир с марта 1965-го), 153 города, принимающие программы ЦТ, 53 города, выходящие с программами на ЦТ.
   Новый, 1968 год начался с премьеры – с 1 января начала работать информационная программа «Время». Поначалу она выходила в эфир пять раз в неделю и длилась тридцать минут, что для программы подобного рода было делом непривычным. До этого выпуски «Телевизионных новостей» укладывались в 10 – 15 минут. А в новой передаче многое было новаторским: до 20 блоков, которые включали в себя сюжеты на различные темы: политические, культурные, спортивные. Перечислю лишь некоторые темы сюжетов, показанных в первых выпусках «Времени»: рассказ о начальнике райжилотдела Кировского района Москвы; об испытательном пробеге новых машин «ГАЗ-24»; об энергопоезде, направленном в северные нефтяные районы; о подмосковном совхозе «Заря коммунизма»; о 3-тысячном американском самолете, сбитом во Вьетнаме; о введении системы виз в ГДР и т. д.
   В том же январе свет увидела еще одна новая телепередача, которая практически с первого же выпуска стала одной из самых популярных, – «В мире животных».
   Вообще, если говорить о степени популярности различных программ ЦТ, то на первое месте в этом рейтинге можно было смело поставить «Голубые огоньки» – они собирали самую большую аудиторию. Несмотря на то что за шесть лет своего существования «Огоньки» идейно и визуально мало изменились (это были встречи с именитыми людьми страны в студийном кафе, перебиваемые эстрадными номерами), однако массовая телеаудитория обожала эти посиделки и старалась ни одну из них не пропустить (передача выходила 4 раза в год: 1 января, 8 марта, 9 мая, 7 ноября; с конца 60-х станут выходить дополнительные выпуски «На огонек», «По страницам «Голубого огонька»).
   Вспоминает один из первых редакторов этого проекта (проработала в этой должности почти четверть века) Нонна Нестеровская:
   «Все «Огоньки» писались загодя, съемки длились долго, поскольку участников созывали со всех концов страны и из-за границы. Безумно тяжелым был монтаж. Потом «Огоньки» проходили жесткую цензуру. Без визы от отдела ЦК партии, министра, профильных ответработников дорога в эфир была заказана. Каждый раз во время прохождения всех этих этапов была напряженка. Гадали: кого выбросят, что оставят, урежут или зарежут вовсе?.. Мы пытались маневрировать. Надо было уметь грамотно подобрать людей. Ведь у каждого начальника были свои любимые артисты, певцы, композиторы, ведущие программ, которых он готов был смотреть до бесконечности. Например, никто не решился бы убрать из эфира известного академика, героя труда или космонавта, беседующих с Аркадием Райкиным.
   Потери, конечно, случались. Перед тем же Аркадием Исааковичем я буквально на коленях стояла, извиняясь за то, что начальственная рука вырезала целые куски из его реприз. До сих пор болит сердце при воспоминании о прекрасном танцовщике Марисе Лиепе. В один из новогодних «Огоньков» вместе с композитором Давидом Тухмановым он подготовил изумительный номер под названием «Танго». Причем сам не только танцевал, но и отлично пел. Однако цензура почему-то убрала этот эпизод из передачи, несмотря на все мои ухищрения. Я никак не могла понять почему. Но потом ко мне подошли и сказали: «Не старайся, Лиепа увернулся от притязаний Галины Брежневой. Та обиделась...»
   Между тем у самих артистов, участвовавших в «Огоньках», отношение к передаче было противоречивым. Дело в том, что они имели возможность наблюдать так называемую изнанку передачи, которая выглядела не слишком презентабельно, поэтому их взгляд часто был критическим. Вот как, к примеру, описывает тележурналист Г. Кузнецов мнение знаменитого сатирика Аркадия Райкина по поводу «Огоньков», высказанное артистом в самом начале 70-х:
   «Мы стали наперебой задавать Райкину вопросы о его отношениях с телевидением (вроде как он его недолюбливает) и об отдельных передачах. «Голубой огонек», например. Что не устраивает Райкина в «Огоньке»?
   – В «Огоньке» берется массовка, не актеры. И вот эта тетя сидит за столом и хочет, чтобы Марья Ивановна или Иван Петрович увидели, что она сидит в телевизоре рядом с кем-то. Она все время смотрит в аппарат или очень занята самой собой. Рядом ходит диктор, комментатор, актер, певец – ведь даже не повернет, сукина дочь, голову в эту сторону. Это же страшно. И это заразительно. Попробуйте играть в театре короля. Вы знаете, что такое сыграть короля? Король ничего не делает, он только идет себе. А все остальные играют короля. Придворные расступаются и кланяются. Одному короля сыграть нельзя. А в данном случае, в «Голубом огоньке», актер, который выступает, – король. Надо на него смотреть, надо получать удовольствие. А если вокруг такие физиономии, которые хочется просто убрать... Но нельзя никуда повернуть камеру, потому что здесь физиономия мрачная, а тут безразличная или просто разговаривает с соседом. Это же страшная вещь. Режиссеры, которые делают «Огонек», должны прежде всего обратить внимание на массовку.
   Святая правда! Я был одним из ведущих «Голубого огонька» к 7 ноября 1968 года. Концертные номера снимались на Шаболовке по ночам, днем павильоны были заняты эфирными передачами. И вот, на ночь нанималась массовка, платили человеку три рубля с полтиной, чтоб он тихо сидел за столом. На парафиновой груше я видел отпечаток зубов – массовка думала, что фрукты настоящие. Как же, напасешься на вас...
   – Что такое «Голубой огонек»? – продолжал Райкин. – Это столы, за которыми пьют кофе. Так налейте, черт возьми, кофе. И пускай пьют. И не одну чашку. Захотелось вторую – выпей. А то сидит, понимаете, просто так – смотреть же противно на это. Я говорю: можно зажечь камин в студии, настоящий огонь, пускай живой огонь горит, не электрический? Давайте сядем вокруг огня. Кто-то на шкуру сядет, кто-то просто на пол, как мы сейчас, а кто-то в кресло мягкое. И вот тут будет стоять актер, делать номер. Нет, говорят, нельзя. И берут огромную студию, сажают случайных людей... Константин Симонов, беседующий с Папановым, мне интересен. А не Симонов – нет, потому что я не знаю, что это за человек и почему он там сидит. И еще трескучие слова: «наш могучий народ», «единодушно, все как один» – это же невозможно слушать. Надо находить свой человеческий язык, свои слова...»
   Без сомнения, в критических высказываниях великого сатирика многое было верно. Но я провел один эксперимент. Включил у себя на видео несколько выпусков «Голубых огоньков» 1966—1969 годов. Специально обращал внимание на массовку, которая была в кадре: как себя ведет, куда смотрит. Но ничего крамольного так и не заметил (видимо, все огрехи остались за кадром). В итоге удовольствие от этого просмотра я получил немалое (и это при том, что «Огоньки» эти я лицезрел по своему видеомагнитофону неоднократно). После этого я включил по телеканалу «Россия» нынешний аналог советского «Голубого огонька» – передачу «Субботним вечером». Слов нет: и картинка ярче, и песен больше, и массовка активнее. Однако тех чувств, которые я испытал при просмотре черно-белых советских «Огоньков», у меня уже не было. И дело вовсе не в ностальгии. Просто тогда в кадре были парафиновые груши, но искренние чувства, а сегодня все наоборот. Плюс, конечно, сами артисты: вместо Аркадия Райкина – «новые русские бабки», вместо Майи Кристалинской – Жанна Фриске. Как говорится, почувствуйте разницу.
   Но вернемся в 60-е.
   В том же январе 1968 года на ЦТ было создано объединение телевизионных фильмов «Экран». Сделано это было не случайно. Дело в том, что до этого телефильмы снимались на киностудиях, а с начальниками Госкино у руководителей ТВ всегда были напряженные отношения (как-никак конкуренты). Поэтому и был создан «Экран» – чтобы самим снимать фильмы и меньше зависеть от Госкино. О полной независимости речь не шла, поскольку без большого кино ТВ все равно функционировать не могло: во-первых, ежегодно Госкино передавало на ЦТ несколько десятков художественных фильмов (в основном уже «вышедших в тираж» – то есть неоднократно пропущенных через всесоюзный кинопрокат), во-вторых – на киностудиях продолжали сниматься фильмы для ТВ (в титрах таких картин значилось: «По заказу Государственного комитета по телевидению и радиовещанию»).
   Между тем с вводом в действие первой очереди Останкинского телецентра на ЦТ стало выходить в эфир четыре программы. В будние дни с утра работала только одна из них – Первая, что было объяснимо: страна была работающая (не то что сейчас), поэтому большей части людей смотреть телевизор было сподручно только вечером, после работы.
   Вот как, к примеру, выглядела программа передач в пятничный день 30 августа 1968 года (без третьей, учебной, программы):
   ПЕРВАЯ ПРОГРАММА
   10.05 – Теленовости. 10.15 – «Приходи, сказка!» 10.30 – «Барбос в гостях у Бобика». Мультфильм. 11.00 – «Город поет». Концерт. 11.45 – «Ветер странствий». Научно-познавательная передача (повторение от 28 августа). 12.15 – «Тебе, юность!» 17.05 – Теленовости. 17.15 – «Творческое объединение приключений и фантастики». Е. Войскунский, Л. Лукодьянов – «Формула невозможного». 18.00 – «Необыкновенный лагерь». 18.55 – «Интервью, которого не было». Премьера телефильма. 20.15 – «Эстафета новостей». 21.15 – «На огонек». 22.30 – Программа цветного телевидения. Телетеатр миниатюр «Тринадцать стульев». 23.30 – «Только факты». «Музыкальный маяк».
   ВТОРАЯ ПРОГРАММА
   18.00 – Московские новости. 18.30 – «До свидания, лето!» 19.00 – Литературный театр. «Гнев и боль Вьетнама». 19.45 – «По музеям и выставочным залам». «Медалисты Академии художеств». 20.15 – «Спокойной ночи, малыши!» 20.30 – «Наши интервью». 21.00 – «Колыбельная». Худ. фильм. 22.30 – «На московской орбите». 23.00 – Маленький концерт.
   ЧЕТВЕРТАЯ ПРОГРАММА
   19.30 – «Огни цирка». 20.15 – «Занимательная информация». 20.30 – «Человек труда на экране». 21.15 – «Н. Охлопков – актер и режиссер».
 
   К началу 70-х ЦТ все дальше и дальше проникает на восток страны, многие студии перешли на работу по двум, а то и нескольким программам. В 60-е годы было даже такое поветрие, как создание колхозных студий телевидения, но потом от этой идеи пришлось отказаться по объективным причинам – прогресс за такими веяниями явно не поспевал. К тому времени в стране уже действовали 134 телевизионных центра, общий объем телевизионных передач составлял свыше 1200 часов в сутки, из них на Москву выпадало 29 часов. Передачи ЦТ принимались в 14 союзных республиках. Естественно, там большую часть эфира занимали не московские программы, а свои, местные. Вот как, к примеру, выглядела программа передач ТВ Узбекистана в праздничный день 1 мая 1968 года:
   ПЕРВАЯ ПРОГРАММА
   Ташкент: 8.30 – «Май, Труд, Мир». 8.50 – Военный парад войск Туркестанского военного округа и демонстрация трудящихся. Репортаж с площади имени В. Ленина в Ташкенте. 12.45 – Москва: Интервидение. Военный парад и демонстрация трудящихся на Красной площади.
   Ташкент: 16.55 – Программа телепередач (на узбекском языке). 17.00 – «Шагай, веселый Май». 17.45 – «Это счастливая черная кошка» (телефильм). 18.05 – «Ешлик». «Гул фасли» (на русском языке). 19.35 – «Мелодии весны». 20.10 – «Аркадий Райкин» (телевизионный фильм). 21.30 – «Новые похождения Густава» (мультфильм для взрослых) (на узбекском языке). 22.00 – Праздничный концерт. Москва. 23.30 – «Время». 24.00 – Специальный выпуск теленовостей «Первомайский салют». Репортаж с Красной площади. 00.30 – «Свадебные колокола». Премьера художественного фильма. 02.30 – Только факты.
   ВТОРАЯ ПРОГРАММА
   Ташкент: 12.45 – Демонстрация трудящихся Ташкента (продолжение репортажа; на узбекском языке). 13.10 – «Дубравка» (художественный фильм для детей). 14.25 – «Музыка народов Востока». Москва: 18.55 – Программа телепередач. 19.00 – «Путешествие по Талке». Телерепортаж. 19.30 – Цветное телевидение. 21.45 – «Звенит Первомаем весна». Праздничный выпуск «Голубого огонька».
   ТРЕТЬЯ ПРОГРАММА
   Ташкент: 17.55 – Программа телепередач (на узбекском языке). 18.00 – «Клоун Фердинанд и химия» (телефильм; на русском языке). 18.35 – Для детей. В эфире ансамбль под управлением Локтева. 19.00 – «Судьба барабанщика» (художественный фильм). 20.20 – Цирковое представление. 21.05 – «Озорные повороты» (художественный фильм; на узбекском языке).
 
   Не стояло на месте и цветное ТВ. Аппаратно-студийные комплексы цветного телевидения были смонтированы не только в Москве, но и в Киеве и Тбилиси (в 1973 году к этому списку добавятся Ташкент, Баку, Таллин). Если в 1968 году цветное телевидение вещало только 6 часов в неделю, то в 1969-м – уже 12 часов, а в 1970-м – 20 часов.
   В конце 1968-го – начале 1969 года была сдана в эксплуатацию вторая очередь телецентра «Останкино» (два аппаратно-студийных блока черно-белого ТВ, со студиями по 150 кв. м и один блок цветного ТВ со студией в 600 кв. м). Весной 1970 года телецентр был сдан полностью. Общая площадь нового телецентра равняется 154 тысячам кв. м, что в восемь раз больше, чем площадь, занимаемая телецентром на Шаболовке. Это 2180 помещений, 20 студий, из которых 9 —от 600 до 1000 кв. м. Три студии общим метражом 2800 кв. м специально были предназначены для съемок телефильмов. Было 4 аппаратно-студийных блока (АСБ). В каждый из них входили студия, техническая аппаратная, аппаратные видео– и звукорежиссеров, телекинопроекционная, видеомагнитофонная.
   Стоит отметить, что еще в начале 60-х, когда было решено строить новый телецентр, под него собирались отвести совсем другой участок Москвы – Черемушки, которые находились недалеко от Шаболовки и где одну из улиц так и назвали – улицей Телевидения. Однако проектировщиков не устроило что-то в этом районе, и стройку перенесли в Останкино. Между тем, по преданию, это место издавна пользовалось дурной славой у москвичей. Оказывается, стоявшая некогда здесь деревня Осташково (она же Останкино) славилась тем, что неподалеку от нее, в Марьиной Роще, хоронили странников и бездомных людей. В старину такие места называли «убогими домами» или «божедомками», и в Москве таких мест было четыре. Однако затем три из них закрылись, и остался один – в Марьиной Роще. Туда свозили всех умерших неестественной смертью. Причем трупы хоронили не сразу – они хранились в огромных ямах со льдом до весны и только раз в году – в «семик», то есть на седьмой четверг после Пасхи, – их хоронили.
   Но если в Марьиной Роще хоронили людей, умерших от поножовщины, голода или холода, то в окрестностях Останкина было, по преданию, кладбище самоубийц. Еще там якобы издавна устраивались таинственные мистерии колдунов и чернокнижников. Короче, то еще местечко! Однако в годы, когда это место выбиралось под строительство нового телецентра, на все эти предания никто не обращал внимания. В итоге за короткий срок – всего лишь шесть лет – внушительное по объему строительство было завершено, и объект с большой помпой сдан в эксплуатацию. Но многие телевизионщики, которым предстояло работать в новом телецентре, прекрасно были осведомлены о дурной славе этого места и частенько испытывали некоторый душевный дискомфорт. О том, как это выглядело на самом деле, рассказывает очевидец – Т. Земскова:
   «В 69-м переехали в Останкино, в новое современное здание, похожее на огромный корабль. Здесь можно было делать все сразу: придумывать, снимать, монтировать, передавать в эфир.
   Вскоре напротив нашего стеклянного кубика выросло еще одно здание, куда переселились все информационные программы. Строили корпус очень быстро, спешили поспеть к Олимпиаде. Рассказывают, что строители что-то напутали в чертежах и построили здание «фасадом внутрь себя». Что-то удалось исправить, но в спешке забыли вывезти из цокольного этажа тяжелый экскаватор с чугунным ковшом. Не знаю, правда или нет, но говорят, будто он так и сгнил под землей. А стройку эту назвали «дурной». (По другой версии, замурованным был не экскаватор, а раздолбанный трактор. Рабочие, выпив лишку, замуровали его в бетон, а доставать обратно поленились. Так он и остался навечно лежать в недрах телецентра. – Ф. Р.)
   В это время возник и темный переход под улицей Королева. Строители рассказывали, что по нему бегало огромное количество кладбищенских крыс, которые всех до смерти пугали. Переходом этим никто из телевизионщиков не пользовался, все норовили перебежать улицу поверху. (Самое интересное, что переход соорудили после того, как одного из сотрудников телецентра, перебегавшего дорогу, сбила машина. Этот тоннель сами телевизионщики стали называть «проспектом Юшкявичюса» в честь тогдашнего зампреда Гостелерадио по техническим вопросам, который курировал строительство. – Ф. Р.)
   Тогда я и стала примечать, что в здании на Королева с нами стали происходить неприятные перемены. Женщины дурнели лицом, становились излишне взвинченными и нервными. Мы беспрерывно курили в коридорах, говорили неестественно громко. У многих в глазах появилось что-то трагическое. Девушки почему-то не хотели выходить замуж, а если и выходили, часто не могли родить ребенка. Мужчины неожиданно умирали: то от рака, то от непонятной болезни. Один из наших режиссеров, поставивший сериал по «Былому и думам», внезапно скончался прямо у раковины в туалетной комнате, когда мыл руки. Заместитель главного редактора, совсем молодой мужчина, сгорел за несколько месяцев от рака горла.
   Само здание будто обладало неким гипнозом. Мы могли бесконечно долго находиться в своих комнатах на 11-м этаже, даже закончив работу. Вечером было трудно уйти домой. А утром – переступить порог телецентра, показать пропуск милиционеру и подняться на лифте с зеркалами, которые отражали уставшие, почти изможденные лица популярных дикторов, ведущих, журналистов. Особенно тревожно было работать ночами, когда выпадала монтажная смена. На перилах лестниц дремали кошки, непонятно откуда появлявшиеся к вечеру, а по неосвещенным углам бегали мыши. В комнатах жили полчища рыжих тараканов. (Кстати, кошки до сих пор бродят по «Останкино». А попадают они в телецентр через маленькое круглое окошко со стороны пруда, которое любители животных проделали специально для них. – Ф. Р.)
   Одна бабулька, служившая у нас гардеробщицей, рассказала, что ночами неприкаянные души самоубийц водят хороводы вокруг шпиля Останкинской башни, словно мстя богу и людям. И до сих пор некоторые психологи полагают, что в этом районе сконцентрирована некая черная аура, негативная материя, которая с помощью телевидения передается чуть ли не по всей стране.
   Еще раньше я заметила, что некоторые люди категорически отказывались сниматься на телевидении, а если и появлялись на экране, сами передачу эту не смотрели. Долгое время не разрешал показывать себя по «ящику» писатель Леонид Леонов, много общавшийся с болгарской прорицательницей Вангой. Якобы она напророчила ему скорую смерть, если его изображение появится на экране телевизора...» (Кстати, эту историю до сих пор помнят все старожилы ТВ. Действительно, когда в 70-е в Главной редакции литературно-драматических программ возникла идея устроить встречу Л. Леонова со зрителями в Концертной студии «Останкино», писатель долгое время наотрез отказывался приходить туда, рассказывая историю про Вангу. – Ф. Р.)
   Официальные средства массовой информации старались не выносить все эти слухи про нечистую силу на публику, сосредоточившись на позитиве – на рассказах о том, какая это удача – работать в новом телецентре «Останкино». К примеру, в одном из номеров журнала «Советское радиовещание и телевидение» корреспондент С. Торчинский так описал трудовые будни телевизионщиков:
   «Вечером редакционный корпус пустеет. Остаются только те, кто сегодня «в эфире». Безлюдны лестницы, пригашен свет, шаги в коридорах звучат неестественно громко...
   Общесоюзный телецентр. Человек, впервые попавший сюда, похож на жителя маленького тихого городка, приехавшего в столицу. В этом огромном 13-этажном комплексе можно заблудиться и растеряться: где-нибудь в коридоре на втором этаже на вас вдруг ползет грузовик... (Кстати, о лабиринтах «Останкино». Читатель наверняка помнит знаменитый эпизод из фильма «Чародеи», где герой Семена Фарады бегает по коридорам, безуспешно ищет выход и громко причитает: «Ну кто так строит?» Так вот снимали эти запутанные коридоры в Останкинском телецентре. Рассказывают, что долгое время сами телевизионщики, впервые попавшие туда, чтобы не заблудиться, рисовали на стенах мелом стрелки, без которых обратный путь в редакции был просто невозможен. – Ф. Р.)
   Днем здесь тесно – четыре программы готовят тысячи людей.
   Последнюю передачу диктор заканчивает традиционным «Спокойной ночи, товарищи!» – операторы устало снимают наушники, режиссер благодарит бригаду, а его помощник напоминает, что автобус ждет у входа.
   Внизу, в раздевалке, ворчат гардеробщицы: передача кончилась, а люди все еще не забрали одежду. Но что поделаешь с этими режиссерами, редакторами, операторами! Они вдруг остановятся где-нибудь на лестнице между этажами и начинают спорить, как было бы лучше показать... Это для завтрашнего дня.
   Обычный рабочий день закончен. От телецентра автобус заезжает за инженерами и техниками с передающих станций. Усталость приходит, когда за окнами автобуса проплывает спящая Москва...»

Новая метла

   Противоречивый Сергей Лапин. Взрывные новинки: «Песня года», «Артлото», «От всей души». Система «Восток». Кино с купюрами. Опасное декольте. Закат «КВН» вручную. ВИА «Самоцветы»: от ненависти до любви. Кинопоказ. Сериалы. Советское «мыло» – «День за днем». «Бенефисы». Высоцкий про «глупый ящик». Под колпаком у Лапина. Самое гуманное ЦТ в мире. Главные редакции. Спорт на ЦТ. Десерт – «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Проблемы «Огонька». Пугачева на ТВ. Брежнев-телезритель. За что Суслов хотел сместить Лапина. Кино с «фигами»: «Отпуск в сентябре», «О бедном гусаре замолвите слово». Телекино конца 70-х. «Веселые ребята».
 
   Полный ввод нового телецентра совпал со сменой руководства в Государственном комитете по телевидению и радиовещанию – в середине апреля 1970 года вместо Николая Месяцева, руководившего комитетом с октября 1964 года, в кресло руководителя сел Сергей Георгиевич Лапин (в 1944—1953 гг. он работал в Комитете по радиофикации и радиовещанию при СМ СССР, затем находился на дипломатической работе – послом в Австрии, в 1960–1962 годах занимал пост министра иностранных дел РСФСР, в 1967—1970-м был гендиректором ТАСС).
   «Смена караула» в Останкино была делом далеко не случайным, – это был политический заказ с самого кремлевского верха. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку телевидение по мере роста своей популярности на протяжении последних полутора десятков лет стало играть все более важную роль в идеологическом климате СССР (не случайно и в названии Комитета слово «телевидение» вышло на первое место, оттеснив на второе «радиовещание»; к началу 70-х телевизионное вещание уже охватывало территорию, на которой проживало 70% населения СССР, а приемная сеть насчитывала 35 миллионов телевизоров).
   Заменить Николая Месяцева другим человеком Брежнев намеревался еще в 1967 году, когда разгромил так называемых «комсомольцев». Лидером последних считался член Политбюро Александр Шелепин, который фактически с момента воцарения в Кремле Брежнева не скрывал того, что рано или поздно он займет его место. Однако последний оказался хитрее и расторопнее, чем полагали его оппоненты. В итоге в 67-м он нанес сокрушительные удары по «комсомольцам» и их союзникам. Александр Шелепин был лишен должности секретаря ЦК и отправлен руководить профсоюзами, Владимир Семичастный снят с должности председателя КГБ и отправлен работать подальше от Москвы – на Украину, Николай Егорычев смещен с поста 1-го секретаря МГК и т. д. Тогда же мог лишиться своего поста и Николай Месяцев, но Брежнев его пощадил – посчитал не слишком опасным. Но очень скоро, после августовских событий 1968 года в Чехословакии, генсек вновь вынужден был вспомнить о Месяцеве.
   Дело в том, что в развитии «бархатной революции» в ЧССР весомую роль сыграло телевидение, которое практически в открытую ей подыгрывало. Учитывая этот опыт, Брежнев не мог оставить без внимания собственное телевидение, где либеральные идеи также имели широкое хождение как в среде руководства, так и в низовых звеньях. Как признается в своих мемуарах сам Н. Месяцев: «На заседаниях коллегии Комитета, летучках, научных конференциях, в выступлениях на партийных, профсоюзных и комсомольских собраниях я постоянно проводил мысль о свободе творчества в рамках социалистической идеологии...»