Страница:
Но эта неудача не обескуражила юную абитуриентку. Более того, она помогла ей осознать простую истину: надо оставаться самой собой. И на экзамены во ВГИК она пришла в обычной одежде, без косметики, с заплетенной косой. Когда экзаменаторы спросили у нее, какие стихи она собирается им читать, Андрейченко в ответ предложила им выбрать любое поэтическое произведение на свой вкус. Экзаменаторов это удивило: «Вы что, девушка, знаете так много стихов? Интересно, какие?» И Наталья в течение получаса читала Осипа Мандельштама, Михаила Светлова, Веронику Тушнову, Соломею Нерис.
Ее вдохновенное чтение произвело впечатление на всех присутствующих, и ей поставили «отлично». Кроме этого, помогло еще одно обстоятельство. Незадолго до экзамена в кулуарах института ее разглядел некий молодой человек, поступавший на операторский факультет. Для поступления ему необходимо было представить на суд экзаменаторов пять собственных фоторабот. Юноше долго не могла прийти в голову ни одна идея, которая могла бы лечь в основу этих фотографий. И тут он увидел героиню нашего рассказа. Наталья согласилась позировать юному фотографу, и тот в течение часа сделал с десяток ее портретов. Пять из них затем легли на стол Сергея Бондарчука, который принимал экзамен у Андрейченко. На фотографиях она выглядела так фотогенично, что у экзаменаторов развеялись последние сомнения: девушка не только прекрасно читала стихи, но и внешне выглядела достойно.
Дебют Андрейченко в кино состоялся в 1975 году, когда она училась на втором курсе ВГИКа – она сыграла крохотную роль девушки по имени Валя в картине Гавриила Егиазарова под названием «От зари до зари». Но ее роль в фильме была столь маленькой, что широкий зритель ее попросту не заметил (премьера картины состоялась в декабре 75 го).
Между тем уже два года спустя на экраны страны вышли сразу три фильма с участием Андрейченко, которые, собственно, и стали первыми ступеньками для молодой актрисы на ее пути к славе. Началось же все с фильма «Степанова памятка» (по рассказам П. Бажова) Константина Ершова, где Наталья сыграла роль Танюши. Критик О. Сулькин так писал об этой роли актрисы:
«Режиссер оказался снайперски точен в выборе исполнительницы. Андрейченко – сама бажовская Танюша, «красна ягодка», румяная, волоокая, стройная. И все, стоп – этого, внешнего, природно-фактурного и достаточно, словно окоротили ее перед съемкой. В отмеренном пространстве роли, кажется, почти нет места для психологии, драмы. Она здесь эффектная, центральная по реестру ролей, но – статистка…»
Фильм вышел на экраны в феврале 1977 года. А три месяца спустя свет увидели еще две ленты с участием Андрейченко: «Долги наши», которую снял Борис Яшин, где Андрейченко исполнила роль Верки, и «Колыбельная для мужчин» Владимира Златоустовского и Ивана Лукинского, где актрисе досталась роль Вали Крыловой.
В итоге к моменту окончания ВГИКа в 1977 году на счету Андрейченко было уже четыре сыгранных роли в кино. Кроме этого, в дни окончания института молодая актриса снималась еще в трех фильмах: «Поединок в тайге» (роль – Пелагея), «Степь» (роль – девка на снопах) и Настя Соломина в «Сибириаде». Однако несмотря на столь богатый послужной список ни одна из этих ролей не принесла актрисе настоящего творческого удовлетворения. Героини, сыгранные ею, были однотипны и похожи одна на другую: взять ту же Танюшу из «Степановой памятки», или деревенскую девушку в «Долгах наших», или девку на возу в «Степи».
Исключение составляла роль Насти Соломиной в «Сибириаде», однако эта длинная эпопея будет сниматься два года и выйдет на экраны страны почти через три года после окончания Андрейченко ВГИКа. О его премьере мы расскажем чуть ниже, а пока упомянем, что во время работы над ним у Андрейченко случился роман с постановщиком фильма Андреем Михалковым-Кончаловским. О том, как это произошло, вспоминает сам режиссер:
«Когда я стал спрашивать, кого из талантливых вгиковских ребят пригласить ассистентом на «Сибириаду», мне посоветовали студента режиссерского курса Сашу Панкратова. Так он появился у нас в группе. Человек жизнерадостный и наивный…
Саша был и есть дамский угодник. Большой ходок по барышням. Знал весь актерский молодняк в Москве, включая всех абитуриенток. Я озадачил его просьбой найти молодую актрису на роль Насти. Чтобы внешне она была сибирская, ядреная, кровь с молоком.
Я в это время болел, перенес на ногах воспаление легких. Жил у родителей, в моей квартире жила Вивиан (тогдашняя жена режиссера – француженка. – Ф.Р.). Саша привел Наташу Андрейченко: высокая, статная, круглая, вся, как яблоко, крепкая – укусить невозможно. Она мне понравилась, я начал нести какую-то ахинею, тут же решили выпить водки – болезнь этому не помеха. Она стояла, готовила яичницу; я смотрел на ее икры, плотные, сбитые, – сразу понял: она – настоящая и, наверное, сможет сыграть Настю…
У нас с Наташей стало даже намечаться что-то романтическое. Я пригласил ее съездить со мной в Ленинград. Она пришла в малиновом бархатном берете. Берет мне как-то не очень понравился, но поездка была приятной. Правда, наши отношения быстро завершились. У меня начался роман с Лив Ульман. Я вернулся из Норвегии. Пришла Наташа. Я сказал ей:
– Очень сожалею, но…»
Съемки «Сибириады» начались в самом конце июля 1976 года под городом Калинин, но наша героиня включилась в них с 17 августа и пробыла там до 7 сентября. Затем вернулась в Москву, чтобы продолжить учебу во ВГИКе, а в середине декабря вновь вернуться на съемочную площадку «Сибириады» – но уже в павильонах «Мосфильма». А в начале июня 1977 года Андрейченко участвовала в пересъемках снятых ранее эпизодов в Калинине. О том, как это происходило, вспоминает Андрей Михалков-Кончаловский:
«Роль свою Наташа сыграла прекрасно. Правда, по ходу съемок было несколько шумных историй. Накануне съемок она исчезала, найти ее было невозможно, где, по каким загульным компаниям ее носило, никто дознаться не мог – даже Саша Панкратов. Потом она, так же нежданно, как и исчезала, возникала в группе, замечательно работала…
В одну из бурных июльских ночей, проходивших вне пределов моего внимания, Наташа Андрейченко, Саша Панкратов и Павел Петрович Кадочников, народный артист СССР, были арестованы милицией за то, что купались голыми в реке – посреди Калинина, нарушали общественный порядок, громко кричали и пели. Подъехала милицейская коляска, их выудили из воды и, мокрых, доставили в участок. Но у Павла Петровича была с собой волшебная бумага, заботливо упакованная в целлофан, о существовании которой я тогда не знал.
Происхождение этой бумаги таково. «Подвиг разведчика» очень понравился Сталину. Был банкет, Сталин сказал Павлу Петровичу:
– Вот это настоящий чекист! – И спросил: – Что я вам могу сделать приятное?
– Не могли бы вы это же самое мне написать на бумаге? – сказал Павел Петрович.
В результате из кремлевской канцелярии Кадочникову прислали бумагу с Гербом СССР, где было написано: «Павлу Петровичу Кадочникову, артисту киностудии «Ленфильм», присваивается почетное звание майора всех родов войск СССР. Сталин. Ворошилов».
Эта бумага была для Кадочникова палочкой-выручалочкой и «Сезамом, откройся» многие годы. Даже спустя двадцать с лишним лет после смерти Сталина, когда снималась «Сибириада», ее магическое действие не иссякло…».
Но пока снималась «Сибириада», на экраны страны выходили другие фильмы с участием Натальи Андрейченко. Так, в 1979 году в прокат одна за другой вышли сразу три ленты: «Жнецы», где наша героиня сыграла роль комбайнерши Маши, «Уходя – уходи», где молодой актрисе досталась роль Любы, и «Торговка и поэт» по прозе И. Шамякина. Выделим последнюю ленту, снятую Самсоном Самсоновым, поскольку именно в ней героиня нашего рассказа сыграла свою первую главную роль в кино – Ольгу. В этой роли в Наталье раскрылось и амплуа трагической актрисы. Собственно, этот фильм и открыл глаза другим режиссерам на истинный талант Андрейченко.
Тем временем в январе 1980 года на экраны страны вышла «Сибириада», с которой и взяла свой старт всесоюзная слава Натальи Андрейченко. Фильм имел огромный успех как на родине, так и за рубежом (он был удостоен призов в Каннах (1979) и в Хьюстоне (1982). Сама актриса считает эту роль одной из лучших в своем послужном списке.
Итак, «Сибириада» триумфально прошла по советским и мировым экранам. В том же году Андрейченко умудрилась сняться сразу в пяти (!) новых фильмах. Назову их все: «Дамы приглашают кавалеров» (Раиса), «Коней на переправе не меняют» (Алла), «Мужество» (Тоня), «День на размышление», «Свадебная ночь» (главная роль – Маша).
Но не стоит считать, что все складывалось гладко в судьбе молодой актрисы – были у нее и проблемы, в том числе и алкогольные. На этой почве порой с актрисой происходили весьма неприглядные вещи. Много позже в журнале «Тайны звезд» один из ее тогдашних загулов описывался следующим образом:
«Наталья так пристрастилась к спиртному, что стала пить как запойный алкоголик. Во время бурных застолий она не раз падала лицом в салат, буянила по ночам и устраивала пьяные истерики. Неизвестно, к чему бы это привело, если бы не вопиющий случай с отцом.
В тот вечер актриса выпила очень много. Отец попытался уложить дочь спать, но она в ответ устроила дикий скандал. Наталья была до того невменяема, что набросилась на пожилого мужчину с кулаками и стала выгонять из дома.
– Кто это такой? Гоните его отсюда! – истошно кричала Андрейченко на родного отца.
– Этот человек – ваш отец!!! – возмутились разбуженные посреди ночи соседи. В тот миг Наталья прозрела. Она поняла, что алкоголь постепенно превращает ее в настоящее чудовище. С тех пор Наталья держит себя в руках…»
Благотоворное влияние на актрису оказало ее тогдашнее замужество. Причем замуж она вышла за человека известного – композитора Максима Дунаевского, который в те годы также переживал пик популярности (она началась после премьеры по ЦТ в декабре 1979 года телефильма «Д’Артаньян и три мушкетера» с его музыкой). Вспоминает Дунаевский:
«Мы с Наташей познакомились в 1981 году на съемках фильма «Мэри Поппинс, до свидания!» в Ленинграде. Ей было 25, мне – 37. Поздней ночью после съемки встретились в буфете. Посмотрели друг на друга, и я пригласил ее в номер (у меня всегда номер с роялем), где всю ночь играл ей свои сочинения. Тогда уже вышли на экран «Три мушкетера», «Карнавал». Наташа была очень удивлена, что все это написано мною. И вот так, не переставая удивляться, вначале влюбилась в меня, а потом вышла замуж. Мы были не только мужем и женой, но и очень хорошими друзьями и творческим дуэтом…»
В ноябре 1982 года на свет появился мальчик, которого назвали Дмитрием.
Еще будучи беременной, Андрейченко в 1982 году умудрилась сняться сразу в четырех картинах: т/ф «Инспектор Лосев» (главная роль – Варвара Глотова), «Нам здесь жить» (главная роль – Арина), «Людмила» (Зина), «Человек, который закрыл город» (Нина Лазарева). А когда ее сыну было всего лишь два месяца, она начала сниматься в одной из лучших своих ролей – в картине Петра Тодоровского «Военно-полевой роман» она сыграла Любу Антипову. Вспоминает Петр Тодоровский:
«Андрейченко я еще до картины знал и только ее хотел в «Военно-полевом романе» видеть. Я позвонил Наташе, а трубку снял ее тогдашний муж – Максим Дунаевский. Выслушал меня и говорит: ничего не получится, Наталья на девятом месяце. Я с тяжелым сердцем начал комплектовать другой состав. А тогда были длинные подготовительные периоды, по полгода. Я мысленно все возвращался к Андрейченко, и в какой-то момент подумал: если она была на девятом месяце, значит, уже родила. Еще раз позвонил. Трубку сняла Наташа, я предложил прочесть сценарий. Через какое-то время она перезванивает и соглашается! А как же ребенок? А это, отвечает, не ваша проблема. В результате ребенок жил у бабушки, а она снималась, а потом летела к нему кормить…»
Фильм «Военно-полевой роман» собрал в прокате 14,7 млн зрителей и был удостоен целого букета призов на фестивалях на родине (на Всесоюзном в Киеве и Жданове) и за рубежом (в Западном Берлине, Вальядолиде, в ГДР).
К 1984 году Андрейченко была уже одной из самых известных актрис советского кино и вправе была рассчитывать на официальное признание своих заслуг. И оно не заставило себя долго ждать: ей присвоили звание заслуженной артистки РСФСР. Но если бы министерские чиновники чуть-чуть задержались с этим присвоением, в дальнейшем оно вряд ли бы состоялось. Дело в том, что актриса внезапно влюбилась в иностранца – в американского актера австрийского происхождения Максимилиана Шелла, который был старше ее на 26 лет!
Наталья Андрейченко вспоминает: «В фильме «Петр Великий» я должна была играть первую жену Петра Евдокию Лопухину, но сниматься абсолютно не хотела, сильно переживала и безумно плакала. А потом актриса Наташа Архангельская сказала: «Ты что, дура, что ли? Елки-моталки, первое в истории американское кино снимается на территории России с такой темой, и ты играешь царицу, жену Петра Великого, вместе с таким артистом!»
Шелл играл самого Петра, его имя мне говорило не многим больше, чем рядовому зрителю, – как режиссер он тут совсем неизвестен, как актер – едва-едва… (Шелл начал сниматься с 1955 года, и советскому зрителю был знаком по фильмам «Нюрнбергский процесс» (1961, премия «Оскар»), «Симон Боливар» (1969) и др. – Ф. Р.). Но, когда мне впервые показали его на площадке, я уважительно подумала: да, этот может, это вполне русский царь… Я приехала на одну из съемок «Петра» – очень красивую. Как сейчас помню, 3 сентября. И был такой солнечный день, Суздаль, красота, желтые деревья, лошади, огромное поле, царь Петр… Я его увидела издалека и подумала: «Ой, какой интересный мужчина! Нужно с ним познакомиться, все-таки я играю его жену». Я набралась смелости, подошла к нему и сказала по-английски: «Я очень зла на тебя. Ты почему сослал меня в монастырь?» Он, конечно, ничего не понял: кто эта женщина, о чем она говорит?.. Но внимание на меня обратил. А фраза, которую я сказала на английском, была единственной, потому что это был текст из моей роли. Он ничего не понял, но, видно, такую чувиху забыть не мог. И сразу пригласил меня на ужин. А я ему: «No, мистер Шелл, без переводчика – no». Он стал бегать в поисках переводчика, никого не нашел. Я тоже пыталась найти, но безуспешно. Пьяные, наверное, все были. И мы пошли ужинать вдвоем. Вот тогда я пожалела, что не слушала режиссера фильма Лэрри Шиллера и не учила английский язык. Общаться нам пришлось посредством рисунков на матерчатых салфетках…
По графику Макс не присутствовал на съемках постоянно. Но, когда он приезжал, мы все вечера проводили вместе. И между нами всегда лежал маленький оксфордский словарь, который он мне подарил. Шелл мне тогда признался, что я – из тех, кого он прежде видел, – была первой русской, которая всегда улыбалась. И его это настолько потрясло, что он был просто загипнотизирован мною и хотел разобраться в подобном феномене. Шелл никогда не был женат. В свои 53 года он был заядлым холостяком и безумно боялся связывать себя узами брака. У него и так все было хорошо в жизни. Масса домработниц, две секретарши, свой офис по производству фильмов, любая женщина на земле, которую он хотел. И никакой потребности заводить семью, детей. Поэтому Максимилиан хотел бы и со мной продолжать отношения без штампов. Но в нашей стране в то время это было невозможно…»
В те годы отношения между СССР и США переживали не самые лучшие времена, поэтому связь советской актрисы с американцем выглядела чуть ли не предательством. Тем более официально Андрейченко была замужем. Однако в силу своего характера (она женщина сильная и всегда брала то, что ей нравится) Андрейченко отступать не собиралась. Но страхов и унижений им пришлось натерпеться изрядно. К примеру, в Москве за ними везде следили чекисты: на улице, в гостинице. Один раз Наташу даже выгнали из гостиницы, поскольку гостей разрешалось пускать только до одиннадцати.
Это случилось 3 мая 1985 года, когда Шелл специально приехал в Советский Союз, чтобы поздравить Наталью с днем рождения (ей исполнилось 28 лет). Но едва они расположились в гостиничном номере Шелла (он остановился в «Космосе»), как раздался громкий стук в дверь. На пороге застыли администраторша и несколько мужчин представительного вида. Администраторша заявила: «Гостям в номере у нас положено находиться до 23.00! Поэтому покиньте номер!» Шелл пытался договориться с непрошеными визитерами по-доброму, но те ничего не хотели слушать. Тогда Шелл заявил: «В таком случае я уйду с ней!» На что администраторша рассмеялась: «Да ради бога!» И влюбленные ушли на улицу. А следом за ними следовали… милиционеры на мотоциклах. Таков был приказ КГБ. Всю ночь Наташа и Максимилиан ходили по Москве, жутко замерзли. А 4 мая Шелл улетел на родину.
После нескольких подобных случаев, которые происходили с влюбленными каждый раз, когда они пытались уединиться, они приняли решение оформить свои отношения официально. Поход в загс был запланирован на сентябрь 85 го, но сорвался по вине Шелла, который не смог приехать в Москву. Он объявился лишь в конце октября и неожиданно заявил Андрейченко: «Я не готов, я холостяк, я боюсь брака больше всего на свете». Услышав это, Андрейченко решила с ним расстаться. Она проводила его в аэропорт и посадила на самолет. И с того момента перестала снимать телефонную трубку, когда раздавались междугородные звонки.
Так продолжалось до тех пор, пока в Москву не приехала сестра Шелла, Мария, которая часто посещала Москву по личным делам. Далее послушаем рассказ самой Натальи Андрейченко:
«Мария позвонила мне из Москвы, я подошла к телефону. Она сказала, что заедет ко мне по очень важному делу. Вечером у меня в гостях была моя лучшая подруга. Раздался звонок в дверь, я открываю, а там стоит Максимилиан. Я побежала от него по своему длинному коридору, крича только одно: «Нет, нет, нет!» А он – за мной. Так мы вбежали на кухню, и… он меня обнял. Подруга смотрела на меня как на предательницу: мол, что же это я опять делаю. А я взглянула на него, у меня потекли слезы, и я сказала, по-моему, самую гениальную фразу на земле: «Запах родной». И прильнула к нему. Все! После этого он сказал: «Я готов. Буду жениться». Это было 5 декабря…»
Поскольку Андрейченко тогда еще была замужем за Дунаевским (правда, вместе они уже не жили), она немедленно сообщила ему об этом. Тот оказался джентльменом и сразу же согласился на развод. Их развели в течение одного дня. А в феврале 86 го в Москву приехал Шелл со всеми бумагами со своей стороны. И они подписали брачный контракт. На всякий случай первым пунктом в нем был предусмотрен развод через две недели, чтобы Шелл чувствовал себя свободно. Второй пункт гласил, что Андрейченко будет жить в России, третий, что дочь – а они хотели только дочку – непременно наравне с русским паспортом будет иметь швейцарский… (В 1988 году у них действительно родится дочь Настя. – Ф. Р.).
Советские власти были рады тому, что этот вопрос наконец-то разрешился. Правда, они настаивали, чтобы Андрейченко уехала за границу к мужу. Но она этого не хотела. Актриса написала письмо на имя Егора Лигачева, одного из идеологов перестройки, в котором сообщила, что никуда уезжать не собирается, а намерена работать в СССР постоянно. Она просила помочь ей с постоянными визами в три страны – Германию, Австрию и Швейцарию. Ей повезло: времена тогда уже менялись в сторону потепления отношений с Западом, поэтому ее просьбу удовлетворили.
Расписались Андрейченко и Шелл 11 июня 1986 года в Грибоедовском дворце бракосочетаний в Москве. По словам невесты, жених трясся от страха как сумасшедший. Рядом были его сестра Мария Шелл, крупнейший продюсер Запада Карел Дирка, посол Швейцарии в СССР Карл Фриччи с супругой и другие. Когда Шелла попросили поставить свою подпись под брачным документом, он внезапно завопил: «Господи! Что я здесь подписываю? Я же ничего не понимаю. Я боюсь». Но пути назад уже не было. На помощь жениху пришел посол, который перевел ему текст. А сотрудница загса с важным видом произнесла: «Эта бумага означает, что вы, Максимилиан Шелл, женитесь на на-а-ашей Наташе!» И гордо постучала себя в грудь. После этого Шелл поставил свою подпись. В Москве он пробыл до 12 сентября, после чего улетел на родину. Молодожены не виделись друг с другом полгода, поскольку каждый был занят своими делами: они снимались в разных фильмах.
Стоит отметить, что, несмотря на то что Дунаевский согласился на развод легко, их с Андрейченко отношения испортились донельзя. Он понимал, что из-за брака его бывшей жены с иностранцем он может потерять своего сына, и потому нервничал. В результате во время одного из скандалов Андрейченко запретила ему видеться с Митей. Но их помирил… Шелл. Он приехал в Москву на день рождения Мити и спросил у мальчика, какое у него самое большое желание. А тот возьми и ответь: «Я хочу поговорить со своим папой». Услышав это, Андрейченко взвилась: мол, что за блажь в два часа ночи?! А Шелл ее перебил: «Ты что, с ума сошла? Ну-ка, Митя, звони папе». Но Андрейченко продолжала возражать. Тогда Шелл сам позвонил Дунаевскому и передал трубку мальчику. Спустя час композитор приехал к ним и забрал мальчика к себе. После этого у них начались нормальные отношения.
Брак Андрейченко с Шеллом был заключен в годы либеральной горбачевской перестройки. Именно это обстоятельство сыграло свою роль в дальнейших отношениях официальных властей к актрисе – ее никто не притеснял. В результате она около трех лет жила в Москве, получила возможность продолжать свою творческую карьеру как в театре (со спектаклем Анатолия Васильева «Серсо» она объездила полмира), так и в кинематографе. В период с 1985-го по 1988 год Наталья снялась в главных ролях в трех картинах: у Александра Белинского в «Марице» (1986; главная роль – Марица), у Эрнеста Ясана в «Прости» (1987; главная роль – Мария; 4 е место в прокате, 37,6 млн зрителей) и у Романа Балаяна в «Леди Макбет Мценского уезда» (1989).
Наталья Андрейченко вспоминает: «Мне не нравится, как я сыграла Измайлову в «Леди Макбет», это только моя вина, и дело здесь в том, что я не представляла себе целый фильм с самого начала. Мне Янковский и другие говорили: слушайся во всем Балаяна, он всегда прав. Очень может быть, но я так играть не могу, мне надо представлять картину и мое место в ней…
Фильм я заканчивала, по-русски говоря, уже с пузом, о чем никто, кроме режиссера Балаяна, не знал. Почти на девятом месяце я вовсю отплясывала на плоту, прежде чем броситься со своей соперницей в воду. Танец длился очень долго… Но Балаян однажды проговорился оператору Паше Лебешеву, который буквально завопил: «Что ж ты мне, так-перетак, не сказал, я бы на нее другие фильтры поставил, никто бы не просек. Всегда мне везет – то Соловей в «Рабе любви» беременной снималась, то Андрейченко…»
Закончив работу в этом фильме, Андрейченко улетела в Мюнхен, где вскоре и родила дочь Настю. Когда дочке исполнилось два месяца, Наталья с мужем и несколькими актерами из СССР начали гастроли с лучшим симфоническим оркестром Германии (исполняли литературно-музыкальную композицию «Евгений Онегин» на музыку Прокофьева). В роли Онегина был Олег Янковский, Ленский – Игорь Костолевский, Татьяна – Наталья Андрейченко, генерал – Алексей Петренко…
Спустя месяц Андрейченко, Шелл и Настя вернулись в Москву (Митя остался в Мюнхене учиться), где Шелл делал постановку спектакля «Вера, Любовь, Надежда» крупнейшего австрийского драматурга Едена фон Хорварда в Театре-студии Олега Табакова. Когда Насте исполнился год, в семье Шелла встал вопрос о постоянном совместном проживании. В итоге была выбрана нейтральная территория – столица кинематографа Лос-Анджелес. Вспоминает актриса:
«Я уговорила Макса купить в Лос-Анджелесе дом. Хотя он объяснял, что этого не стоит делать, что дом – это большая ответственность, ограничение свободы и т. д. Но я, как русская женщина, слышать ничего не желала. Замучила бедного, самолюбивого швейцарца уговорами и заставила купить дом, который сейчас отдан под полную мою ответственность, хотя я там практически не бываю. Это такая головная боль, что передать невозможно. Макс об этом знал изначально. А мне все надо было испытать на собственном опыте, чтобы понять: самое удобное – это снимать жилье. Приехал на полгода, взял дом в аренду и живи себе спокойно. И никакой ответственности…»
Именно в Лос-Анджелесе Андрейченко едва не умерла по вине тамошних врачей. Дело было в 1989 году. А началось все с пустяка – у Андрейченко разболелся зуб. Шелл нашел лучшего врача – доктора Готье, который был личным дантистом президента Рейгана. Но то ли этот Готье растерял к тому времени все свои навыки, то ли еще что-то, но зуб он удалил, как коновал, и вдобавок внес инфекцию. У актрисы началась газовая гангрена, общее заражение крови. У них в доме гостил тогда Никита Михалков, который, увидев распухшее лицо Натальи, первым забил тревогу. Андрейченко повезли в госпиталь. А тамошние врачи вынесли убийственный диагноз: мол, они могут прооперировать больную, но часы ее все равно сочтены. Спасло Андрейченко чудо. Перед самой операцией она из последних сил поднялась, подошла к зеркалу и, увидев свое отражение, дала себе установку: все будет хорошо. И выжила.
Ее вдохновенное чтение произвело впечатление на всех присутствующих, и ей поставили «отлично». Кроме этого, помогло еще одно обстоятельство. Незадолго до экзамена в кулуарах института ее разглядел некий молодой человек, поступавший на операторский факультет. Для поступления ему необходимо было представить на суд экзаменаторов пять собственных фоторабот. Юноше долго не могла прийти в голову ни одна идея, которая могла бы лечь в основу этих фотографий. И тут он увидел героиню нашего рассказа. Наталья согласилась позировать юному фотографу, и тот в течение часа сделал с десяток ее портретов. Пять из них затем легли на стол Сергея Бондарчука, который принимал экзамен у Андрейченко. На фотографиях она выглядела так фотогенично, что у экзаменаторов развеялись последние сомнения: девушка не только прекрасно читала стихи, но и внешне выглядела достойно.
Дебют Андрейченко в кино состоялся в 1975 году, когда она училась на втором курсе ВГИКа – она сыграла крохотную роль девушки по имени Валя в картине Гавриила Егиазарова под названием «От зари до зари». Но ее роль в фильме была столь маленькой, что широкий зритель ее попросту не заметил (премьера картины состоялась в декабре 75 го).
Между тем уже два года спустя на экраны страны вышли сразу три фильма с участием Андрейченко, которые, собственно, и стали первыми ступеньками для молодой актрисы на ее пути к славе. Началось же все с фильма «Степанова памятка» (по рассказам П. Бажова) Константина Ершова, где Наталья сыграла роль Танюши. Критик О. Сулькин так писал об этой роли актрисы:
«Режиссер оказался снайперски точен в выборе исполнительницы. Андрейченко – сама бажовская Танюша, «красна ягодка», румяная, волоокая, стройная. И все, стоп – этого, внешнего, природно-фактурного и достаточно, словно окоротили ее перед съемкой. В отмеренном пространстве роли, кажется, почти нет места для психологии, драмы. Она здесь эффектная, центральная по реестру ролей, но – статистка…»
Фильм вышел на экраны в феврале 1977 года. А три месяца спустя свет увидели еще две ленты с участием Андрейченко: «Долги наши», которую снял Борис Яшин, где Андрейченко исполнила роль Верки, и «Колыбельная для мужчин» Владимира Златоустовского и Ивана Лукинского, где актрисе досталась роль Вали Крыловой.
В итоге к моменту окончания ВГИКа в 1977 году на счету Андрейченко было уже четыре сыгранных роли в кино. Кроме этого, в дни окончания института молодая актриса снималась еще в трех фильмах: «Поединок в тайге» (роль – Пелагея), «Степь» (роль – девка на снопах) и Настя Соломина в «Сибириаде». Однако несмотря на столь богатый послужной список ни одна из этих ролей не принесла актрисе настоящего творческого удовлетворения. Героини, сыгранные ею, были однотипны и похожи одна на другую: взять ту же Танюшу из «Степановой памятки», или деревенскую девушку в «Долгах наших», или девку на возу в «Степи».
Исключение составляла роль Насти Соломиной в «Сибириаде», однако эта длинная эпопея будет сниматься два года и выйдет на экраны страны почти через три года после окончания Андрейченко ВГИКа. О его премьере мы расскажем чуть ниже, а пока упомянем, что во время работы над ним у Андрейченко случился роман с постановщиком фильма Андреем Михалковым-Кончаловским. О том, как это произошло, вспоминает сам режиссер:
«Когда я стал спрашивать, кого из талантливых вгиковских ребят пригласить ассистентом на «Сибириаду», мне посоветовали студента режиссерского курса Сашу Панкратова. Так он появился у нас в группе. Человек жизнерадостный и наивный…
Саша был и есть дамский угодник. Большой ходок по барышням. Знал весь актерский молодняк в Москве, включая всех абитуриенток. Я озадачил его просьбой найти молодую актрису на роль Насти. Чтобы внешне она была сибирская, ядреная, кровь с молоком.
Я в это время болел, перенес на ногах воспаление легких. Жил у родителей, в моей квартире жила Вивиан (тогдашняя жена режиссера – француженка. – Ф.Р.). Саша привел Наташу Андрейченко: высокая, статная, круглая, вся, как яблоко, крепкая – укусить невозможно. Она мне понравилась, я начал нести какую-то ахинею, тут же решили выпить водки – болезнь этому не помеха. Она стояла, готовила яичницу; я смотрел на ее икры, плотные, сбитые, – сразу понял: она – настоящая и, наверное, сможет сыграть Настю…
У нас с Наташей стало даже намечаться что-то романтическое. Я пригласил ее съездить со мной в Ленинград. Она пришла в малиновом бархатном берете. Берет мне как-то не очень понравился, но поездка была приятной. Правда, наши отношения быстро завершились. У меня начался роман с Лив Ульман. Я вернулся из Норвегии. Пришла Наташа. Я сказал ей:
– Очень сожалею, но…»
Съемки «Сибириады» начались в самом конце июля 1976 года под городом Калинин, но наша героиня включилась в них с 17 августа и пробыла там до 7 сентября. Затем вернулась в Москву, чтобы продолжить учебу во ВГИКе, а в середине декабря вновь вернуться на съемочную площадку «Сибириады» – но уже в павильонах «Мосфильма». А в начале июня 1977 года Андрейченко участвовала в пересъемках снятых ранее эпизодов в Калинине. О том, как это происходило, вспоминает Андрей Михалков-Кончаловский:
«Роль свою Наташа сыграла прекрасно. Правда, по ходу съемок было несколько шумных историй. Накануне съемок она исчезала, найти ее было невозможно, где, по каким загульным компаниям ее носило, никто дознаться не мог – даже Саша Панкратов. Потом она, так же нежданно, как и исчезала, возникала в группе, замечательно работала…
В одну из бурных июльских ночей, проходивших вне пределов моего внимания, Наташа Андрейченко, Саша Панкратов и Павел Петрович Кадочников, народный артист СССР, были арестованы милицией за то, что купались голыми в реке – посреди Калинина, нарушали общественный порядок, громко кричали и пели. Подъехала милицейская коляска, их выудили из воды и, мокрых, доставили в участок. Но у Павла Петровича была с собой волшебная бумага, заботливо упакованная в целлофан, о существовании которой я тогда не знал.
Происхождение этой бумаги таково. «Подвиг разведчика» очень понравился Сталину. Был банкет, Сталин сказал Павлу Петровичу:
– Вот это настоящий чекист! – И спросил: – Что я вам могу сделать приятное?
– Не могли бы вы это же самое мне написать на бумаге? – сказал Павел Петрович.
В результате из кремлевской канцелярии Кадочникову прислали бумагу с Гербом СССР, где было написано: «Павлу Петровичу Кадочникову, артисту киностудии «Ленфильм», присваивается почетное звание майора всех родов войск СССР. Сталин. Ворошилов».
Эта бумага была для Кадочникова палочкой-выручалочкой и «Сезамом, откройся» многие годы. Даже спустя двадцать с лишним лет после смерти Сталина, когда снималась «Сибириада», ее магическое действие не иссякло…».
Но пока снималась «Сибириада», на экраны страны выходили другие фильмы с участием Натальи Андрейченко. Так, в 1979 году в прокат одна за другой вышли сразу три ленты: «Жнецы», где наша героиня сыграла роль комбайнерши Маши, «Уходя – уходи», где молодой актрисе досталась роль Любы, и «Торговка и поэт» по прозе И. Шамякина. Выделим последнюю ленту, снятую Самсоном Самсоновым, поскольку именно в ней героиня нашего рассказа сыграла свою первую главную роль в кино – Ольгу. В этой роли в Наталье раскрылось и амплуа трагической актрисы. Собственно, этот фильм и открыл глаза другим режиссерам на истинный талант Андрейченко.
Тем временем в январе 1980 года на экраны страны вышла «Сибириада», с которой и взяла свой старт всесоюзная слава Натальи Андрейченко. Фильм имел огромный успех как на родине, так и за рубежом (он был удостоен призов в Каннах (1979) и в Хьюстоне (1982). Сама актриса считает эту роль одной из лучших в своем послужном списке.
Итак, «Сибириада» триумфально прошла по советским и мировым экранам. В том же году Андрейченко умудрилась сняться сразу в пяти (!) новых фильмах. Назову их все: «Дамы приглашают кавалеров» (Раиса), «Коней на переправе не меняют» (Алла), «Мужество» (Тоня), «День на размышление», «Свадебная ночь» (главная роль – Маша).
Но не стоит считать, что все складывалось гладко в судьбе молодой актрисы – были у нее и проблемы, в том числе и алкогольные. На этой почве порой с актрисой происходили весьма неприглядные вещи. Много позже в журнале «Тайны звезд» один из ее тогдашних загулов описывался следующим образом:
«Наталья так пристрастилась к спиртному, что стала пить как запойный алкоголик. Во время бурных застолий она не раз падала лицом в салат, буянила по ночам и устраивала пьяные истерики. Неизвестно, к чему бы это привело, если бы не вопиющий случай с отцом.
В тот вечер актриса выпила очень много. Отец попытался уложить дочь спать, но она в ответ устроила дикий скандал. Наталья была до того невменяема, что набросилась на пожилого мужчину с кулаками и стала выгонять из дома.
– Кто это такой? Гоните его отсюда! – истошно кричала Андрейченко на родного отца.
– Этот человек – ваш отец!!! – возмутились разбуженные посреди ночи соседи. В тот миг Наталья прозрела. Она поняла, что алкоголь постепенно превращает ее в настоящее чудовище. С тех пор Наталья держит себя в руках…»
Благотоворное влияние на актрису оказало ее тогдашнее замужество. Причем замуж она вышла за человека известного – композитора Максима Дунаевского, который в те годы также переживал пик популярности (она началась после премьеры по ЦТ в декабре 1979 года телефильма «Д’Артаньян и три мушкетера» с его музыкой). Вспоминает Дунаевский:
«Мы с Наташей познакомились в 1981 году на съемках фильма «Мэри Поппинс, до свидания!» в Ленинграде. Ей было 25, мне – 37. Поздней ночью после съемки встретились в буфете. Посмотрели друг на друга, и я пригласил ее в номер (у меня всегда номер с роялем), где всю ночь играл ей свои сочинения. Тогда уже вышли на экран «Три мушкетера», «Карнавал». Наташа была очень удивлена, что все это написано мною. И вот так, не переставая удивляться, вначале влюбилась в меня, а потом вышла замуж. Мы были не только мужем и женой, но и очень хорошими друзьями и творческим дуэтом…»
В ноябре 1982 года на свет появился мальчик, которого назвали Дмитрием.
Еще будучи беременной, Андрейченко в 1982 году умудрилась сняться сразу в четырех картинах: т/ф «Инспектор Лосев» (главная роль – Варвара Глотова), «Нам здесь жить» (главная роль – Арина), «Людмила» (Зина), «Человек, который закрыл город» (Нина Лазарева). А когда ее сыну было всего лишь два месяца, она начала сниматься в одной из лучших своих ролей – в картине Петра Тодоровского «Военно-полевой роман» она сыграла Любу Антипову. Вспоминает Петр Тодоровский:
«Андрейченко я еще до картины знал и только ее хотел в «Военно-полевом романе» видеть. Я позвонил Наташе, а трубку снял ее тогдашний муж – Максим Дунаевский. Выслушал меня и говорит: ничего не получится, Наталья на девятом месяце. Я с тяжелым сердцем начал комплектовать другой состав. А тогда были длинные подготовительные периоды, по полгода. Я мысленно все возвращался к Андрейченко, и в какой-то момент подумал: если она была на девятом месяце, значит, уже родила. Еще раз позвонил. Трубку сняла Наташа, я предложил прочесть сценарий. Через какое-то время она перезванивает и соглашается! А как же ребенок? А это, отвечает, не ваша проблема. В результате ребенок жил у бабушки, а она снималась, а потом летела к нему кормить…»
Фильм «Военно-полевой роман» собрал в прокате 14,7 млн зрителей и был удостоен целого букета призов на фестивалях на родине (на Всесоюзном в Киеве и Жданове) и за рубежом (в Западном Берлине, Вальядолиде, в ГДР).
К 1984 году Андрейченко была уже одной из самых известных актрис советского кино и вправе была рассчитывать на официальное признание своих заслуг. И оно не заставило себя долго ждать: ей присвоили звание заслуженной артистки РСФСР. Но если бы министерские чиновники чуть-чуть задержались с этим присвоением, в дальнейшем оно вряд ли бы состоялось. Дело в том, что актриса внезапно влюбилась в иностранца – в американского актера австрийского происхождения Максимилиана Шелла, который был старше ее на 26 лет!
Наталья Андрейченко вспоминает: «В фильме «Петр Великий» я должна была играть первую жену Петра Евдокию Лопухину, но сниматься абсолютно не хотела, сильно переживала и безумно плакала. А потом актриса Наташа Архангельская сказала: «Ты что, дура, что ли? Елки-моталки, первое в истории американское кино снимается на территории России с такой темой, и ты играешь царицу, жену Петра Великого, вместе с таким артистом!»
Шелл играл самого Петра, его имя мне говорило не многим больше, чем рядовому зрителю, – как режиссер он тут совсем неизвестен, как актер – едва-едва… (Шелл начал сниматься с 1955 года, и советскому зрителю был знаком по фильмам «Нюрнбергский процесс» (1961, премия «Оскар»), «Симон Боливар» (1969) и др. – Ф. Р.). Но, когда мне впервые показали его на площадке, я уважительно подумала: да, этот может, это вполне русский царь… Я приехала на одну из съемок «Петра» – очень красивую. Как сейчас помню, 3 сентября. И был такой солнечный день, Суздаль, красота, желтые деревья, лошади, огромное поле, царь Петр… Я его увидела издалека и подумала: «Ой, какой интересный мужчина! Нужно с ним познакомиться, все-таки я играю его жену». Я набралась смелости, подошла к нему и сказала по-английски: «Я очень зла на тебя. Ты почему сослал меня в монастырь?» Он, конечно, ничего не понял: кто эта женщина, о чем она говорит?.. Но внимание на меня обратил. А фраза, которую я сказала на английском, была единственной, потому что это был текст из моей роли. Он ничего не понял, но, видно, такую чувиху забыть не мог. И сразу пригласил меня на ужин. А я ему: «No, мистер Шелл, без переводчика – no». Он стал бегать в поисках переводчика, никого не нашел. Я тоже пыталась найти, но безуспешно. Пьяные, наверное, все были. И мы пошли ужинать вдвоем. Вот тогда я пожалела, что не слушала режиссера фильма Лэрри Шиллера и не учила английский язык. Общаться нам пришлось посредством рисунков на матерчатых салфетках…
По графику Макс не присутствовал на съемках постоянно. Но, когда он приезжал, мы все вечера проводили вместе. И между нами всегда лежал маленький оксфордский словарь, который он мне подарил. Шелл мне тогда признался, что я – из тех, кого он прежде видел, – была первой русской, которая всегда улыбалась. И его это настолько потрясло, что он был просто загипнотизирован мною и хотел разобраться в подобном феномене. Шелл никогда не был женат. В свои 53 года он был заядлым холостяком и безумно боялся связывать себя узами брака. У него и так все было хорошо в жизни. Масса домработниц, две секретарши, свой офис по производству фильмов, любая женщина на земле, которую он хотел. И никакой потребности заводить семью, детей. Поэтому Максимилиан хотел бы и со мной продолжать отношения без штампов. Но в нашей стране в то время это было невозможно…»
В те годы отношения между СССР и США переживали не самые лучшие времена, поэтому связь советской актрисы с американцем выглядела чуть ли не предательством. Тем более официально Андрейченко была замужем. Однако в силу своего характера (она женщина сильная и всегда брала то, что ей нравится) Андрейченко отступать не собиралась. Но страхов и унижений им пришлось натерпеться изрядно. К примеру, в Москве за ними везде следили чекисты: на улице, в гостинице. Один раз Наташу даже выгнали из гостиницы, поскольку гостей разрешалось пускать только до одиннадцати.
Это случилось 3 мая 1985 года, когда Шелл специально приехал в Советский Союз, чтобы поздравить Наталью с днем рождения (ей исполнилось 28 лет). Но едва они расположились в гостиничном номере Шелла (он остановился в «Космосе»), как раздался громкий стук в дверь. На пороге застыли администраторша и несколько мужчин представительного вида. Администраторша заявила: «Гостям в номере у нас положено находиться до 23.00! Поэтому покиньте номер!» Шелл пытался договориться с непрошеными визитерами по-доброму, но те ничего не хотели слушать. Тогда Шелл заявил: «В таком случае я уйду с ней!» На что администраторша рассмеялась: «Да ради бога!» И влюбленные ушли на улицу. А следом за ними следовали… милиционеры на мотоциклах. Таков был приказ КГБ. Всю ночь Наташа и Максимилиан ходили по Москве, жутко замерзли. А 4 мая Шелл улетел на родину.
После нескольких подобных случаев, которые происходили с влюбленными каждый раз, когда они пытались уединиться, они приняли решение оформить свои отношения официально. Поход в загс был запланирован на сентябрь 85 го, но сорвался по вине Шелла, который не смог приехать в Москву. Он объявился лишь в конце октября и неожиданно заявил Андрейченко: «Я не готов, я холостяк, я боюсь брака больше всего на свете». Услышав это, Андрейченко решила с ним расстаться. Она проводила его в аэропорт и посадила на самолет. И с того момента перестала снимать телефонную трубку, когда раздавались междугородные звонки.
Так продолжалось до тех пор, пока в Москву не приехала сестра Шелла, Мария, которая часто посещала Москву по личным делам. Далее послушаем рассказ самой Натальи Андрейченко:
«Мария позвонила мне из Москвы, я подошла к телефону. Она сказала, что заедет ко мне по очень важному делу. Вечером у меня в гостях была моя лучшая подруга. Раздался звонок в дверь, я открываю, а там стоит Максимилиан. Я побежала от него по своему длинному коридору, крича только одно: «Нет, нет, нет!» А он – за мной. Так мы вбежали на кухню, и… он меня обнял. Подруга смотрела на меня как на предательницу: мол, что же это я опять делаю. А я взглянула на него, у меня потекли слезы, и я сказала, по-моему, самую гениальную фразу на земле: «Запах родной». И прильнула к нему. Все! После этого он сказал: «Я готов. Буду жениться». Это было 5 декабря…»
Поскольку Андрейченко тогда еще была замужем за Дунаевским (правда, вместе они уже не жили), она немедленно сообщила ему об этом. Тот оказался джентльменом и сразу же согласился на развод. Их развели в течение одного дня. А в феврале 86 го в Москву приехал Шелл со всеми бумагами со своей стороны. И они подписали брачный контракт. На всякий случай первым пунктом в нем был предусмотрен развод через две недели, чтобы Шелл чувствовал себя свободно. Второй пункт гласил, что Андрейченко будет жить в России, третий, что дочь – а они хотели только дочку – непременно наравне с русским паспортом будет иметь швейцарский… (В 1988 году у них действительно родится дочь Настя. – Ф. Р.).
Советские власти были рады тому, что этот вопрос наконец-то разрешился. Правда, они настаивали, чтобы Андрейченко уехала за границу к мужу. Но она этого не хотела. Актриса написала письмо на имя Егора Лигачева, одного из идеологов перестройки, в котором сообщила, что никуда уезжать не собирается, а намерена работать в СССР постоянно. Она просила помочь ей с постоянными визами в три страны – Германию, Австрию и Швейцарию. Ей повезло: времена тогда уже менялись в сторону потепления отношений с Западом, поэтому ее просьбу удовлетворили.
Расписались Андрейченко и Шелл 11 июня 1986 года в Грибоедовском дворце бракосочетаний в Москве. По словам невесты, жених трясся от страха как сумасшедший. Рядом были его сестра Мария Шелл, крупнейший продюсер Запада Карел Дирка, посол Швейцарии в СССР Карл Фриччи с супругой и другие. Когда Шелла попросили поставить свою подпись под брачным документом, он внезапно завопил: «Господи! Что я здесь подписываю? Я же ничего не понимаю. Я боюсь». Но пути назад уже не было. На помощь жениху пришел посол, который перевел ему текст. А сотрудница загса с важным видом произнесла: «Эта бумага означает, что вы, Максимилиан Шелл, женитесь на на-а-ашей Наташе!» И гордо постучала себя в грудь. После этого Шелл поставил свою подпись. В Москве он пробыл до 12 сентября, после чего улетел на родину. Молодожены не виделись друг с другом полгода, поскольку каждый был занят своими делами: они снимались в разных фильмах.
Стоит отметить, что, несмотря на то что Дунаевский согласился на развод легко, их с Андрейченко отношения испортились донельзя. Он понимал, что из-за брака его бывшей жены с иностранцем он может потерять своего сына, и потому нервничал. В результате во время одного из скандалов Андрейченко запретила ему видеться с Митей. Но их помирил… Шелл. Он приехал в Москву на день рождения Мити и спросил у мальчика, какое у него самое большое желание. А тот возьми и ответь: «Я хочу поговорить со своим папой». Услышав это, Андрейченко взвилась: мол, что за блажь в два часа ночи?! А Шелл ее перебил: «Ты что, с ума сошла? Ну-ка, Митя, звони папе». Но Андрейченко продолжала возражать. Тогда Шелл сам позвонил Дунаевскому и передал трубку мальчику. Спустя час композитор приехал к ним и забрал мальчика к себе. После этого у них начались нормальные отношения.
Брак Андрейченко с Шеллом был заключен в годы либеральной горбачевской перестройки. Именно это обстоятельство сыграло свою роль в дальнейших отношениях официальных властей к актрисе – ее никто не притеснял. В результате она около трех лет жила в Москве, получила возможность продолжать свою творческую карьеру как в театре (со спектаклем Анатолия Васильева «Серсо» она объездила полмира), так и в кинематографе. В период с 1985-го по 1988 год Наталья снялась в главных ролях в трех картинах: у Александра Белинского в «Марице» (1986; главная роль – Марица), у Эрнеста Ясана в «Прости» (1987; главная роль – Мария; 4 е место в прокате, 37,6 млн зрителей) и у Романа Балаяна в «Леди Макбет Мценского уезда» (1989).
Наталья Андрейченко вспоминает: «Мне не нравится, как я сыграла Измайлову в «Леди Макбет», это только моя вина, и дело здесь в том, что я не представляла себе целый фильм с самого начала. Мне Янковский и другие говорили: слушайся во всем Балаяна, он всегда прав. Очень может быть, но я так играть не могу, мне надо представлять картину и мое место в ней…
Фильм я заканчивала, по-русски говоря, уже с пузом, о чем никто, кроме режиссера Балаяна, не знал. Почти на девятом месяце я вовсю отплясывала на плоту, прежде чем броситься со своей соперницей в воду. Танец длился очень долго… Но Балаян однажды проговорился оператору Паше Лебешеву, который буквально завопил: «Что ж ты мне, так-перетак, не сказал, я бы на нее другие фильтры поставил, никто бы не просек. Всегда мне везет – то Соловей в «Рабе любви» беременной снималась, то Андрейченко…»
Закончив работу в этом фильме, Андрейченко улетела в Мюнхен, где вскоре и родила дочь Настю. Когда дочке исполнилось два месяца, Наталья с мужем и несколькими актерами из СССР начали гастроли с лучшим симфоническим оркестром Германии (исполняли литературно-музыкальную композицию «Евгений Онегин» на музыку Прокофьева). В роли Онегина был Олег Янковский, Ленский – Игорь Костолевский, Татьяна – Наталья Андрейченко, генерал – Алексей Петренко…
Спустя месяц Андрейченко, Шелл и Настя вернулись в Москву (Митя остался в Мюнхене учиться), где Шелл делал постановку спектакля «Вера, Любовь, Надежда» крупнейшего австрийского драматурга Едена фон Хорварда в Театре-студии Олега Табакова. Когда Насте исполнился год, в семье Шелла встал вопрос о постоянном совместном проживании. В итоге была выбрана нейтральная территория – столица кинематографа Лос-Анджелес. Вспоминает актриса:
«Я уговорила Макса купить в Лос-Анджелесе дом. Хотя он объяснял, что этого не стоит делать, что дом – это большая ответственность, ограничение свободы и т. д. Но я, как русская женщина, слышать ничего не желала. Замучила бедного, самолюбивого швейцарца уговорами и заставила купить дом, который сейчас отдан под полную мою ответственность, хотя я там практически не бываю. Это такая головная боль, что передать невозможно. Макс об этом знал изначально. А мне все надо было испытать на собственном опыте, чтобы понять: самое удобное – это снимать жилье. Приехал на полгода, взял дом в аренду и живи себе спокойно. И никакой ответственности…»
Именно в Лос-Анджелесе Андрейченко едва не умерла по вине тамошних врачей. Дело было в 1989 году. А началось все с пустяка – у Андрейченко разболелся зуб. Шелл нашел лучшего врача – доктора Готье, который был личным дантистом президента Рейгана. Но то ли этот Готье растерял к тому времени все свои навыки, то ли еще что-то, но зуб он удалил, как коновал, и вдобавок внес инфекцию. У актрисы началась газовая гангрена, общее заражение крови. У них в доме гостил тогда Никита Михалков, который, увидев распухшее лицо Натальи, первым забил тревогу. Андрейченко повезли в госпиталь. А тамошние врачи вынесли убийственный диагноз: мол, они могут прооперировать больную, но часы ее все равно сочтены. Спасло Андрейченко чудо. Перед самой операцией она из последних сил поднялась, подошла к зеркалу и, увидев свое отражение, дала себе установку: все будет хорошо. И выжила.