Страница:
Рут Ренделл
Убийство в стиле «психо»
Посвящается Саймону
1
Убитая лежала на полу. Инспектор Вексфорд находился поблизости, но не заметил ее. Как рассказали позднее коллеги-полицейские, кто-то прикрыл женщину тканью. Теперь Вексфорд запоздало сокрушался, что проехал мимо. Просто в тот момент он был погружен в себя, спускался на лифте к подземной стоянке и думал о подарке, купленном на день рождения жене, о причудах архитектуры и шквальном ветре, завалившем вчера забор в их саду. Узнав про убийство, Вексфорд попытался восстановить в памяти, что происходило в торговом центре…
Даже лифт был каким-то странным. Сделанный из серого металла, он громыхал на ходу, стены исписаны красными граффити с потеками, похожими на кровь. «Стефания-буч», – прочел Вексфорд. Что такое «буч»? Надо заглянуть в словарь сленга. Инспектор спустился на стоянку, в чрево земли, это место чем-то походило на кишечник – полно извилистых ходов, и один выход. Если строить такую же многоярусную наземную стоянку, пришлось бы придать ей вид крепостного вала или городской стены.
Вексфорд только что купил продукты в новом торговом центре «Баррингдин», стилизованном под средневековый замок. Рвение архитекторов вполне понятно – неподалеку расположен старинный город Суссекс. Впрочем, Средневековьем тут и не пахло. Здание имело форму гигантской римской цифры I, с четырьмя башнями на крыше и зубцами по всему периметру, и скорее напоминало огромный игрушечный замок, собранный из сотен пластмассовых деталей. На выходе Вексфорд оглянулся: в готических окошках башен ему почудились лучники, готовые осыпать его дождем стрел.
А внутри здания – двадцатый век, выраженный словами 80-х: вашему вниманию удобства, доступные цены. В центре высокий фонтан осыпал брызгами огромную люстру из острых кусочков матового стекла. Миновав крытую галерею, Вексфорд прошел через автоматические двери, ступил на эскалатор возле фонтана – поручни эскалатора были мокрые от брызг. Изучив вывески на третьем этаже (парикмахерская «Сьюзан» – там же театральные парики и танцевальные костюмы, – «Нарядная постель», «Кружевное белье»), инспектор спустился обратно, в цветочный магазин «Мандала». В вестибюле устроили настоящую оранжерею: концентрическими кругами расставлены горшки с коричневыми хризантемами, белыми рождественскими деревьями, и еще цветы с рыжими ягодками размером с вишню – родственники картофеля.
Народ постепенно расходился, время близилось к шести, и центр закрывался. Продавцы – злые от усталости, даже цветы поникли.
С одного бока огромной двухэтажной секции – супермаркет «Теско», с другого – «Товары для дома». Между ними – аптека «Бутс», потом «Мандала». В боковой галерее, которая вела к наземной стоянке, – игровая площадка с мягкой черно-белой дерматиновой зеброй в натуральную величину. Замысловатые лесенки в стиле хайтек, дракон на колесиках – здесь еще было полно детей. Вексфорд отыскал бутик, где Дора неделю назад положила глаз на симпатичный свитер. Рядом – кондитерская, напротив – «Рукоделие». Вексфорд не любил долго выбирать. Тем более что магазин здорового питания «Деметра» уже закрывался, а в ювелирном опускали на окна золоченые решетки. Инспектор вошел в нужный бутик и без колебаний купил свитер для Доры.
Повсюду продавцы активно выпроваживали покупателей. В дверях «Замори червячка» стоял здоровяк, похожий на вышибалу. Свет погас, струи фонтана стали слабее, потом совсем исчезли, и вот уже гладь воды неподвижна, как зеркало. Присев на ажурную скамейку, Вексфорд наблюдал, как постепенно расходится народ. Пора и ему. Он опять прошел через раздвижные двери на улицу.
Здесь было настоящее столпотворение: хлопали дверцы машин, урчали моторы – люди разъезжались по домам. Вексфорд прошелся по галерее, посмотрел на здание торгового центра. Стоял тихий туманный вечер, красные и желтые треугольные флажки на крыше поникли. В стрельчатых готических окнах щурился полосками свет. По гулкой пустой галерее Вексфорд направился в сторону подземной стоянки. О недавнем наплыве покупателей свидетельствовали разве что брошенные тележки, сотни тележек: они, видимо, так и останутся тут до завтрашнего дня, беспорядочно уткнувшись друг в друга. На стене висела табличка с просьбой не загораживать проход, в противном случае полагался штраф. Вексфорд усмехнулся: у стражей порядка есть дела и поважнее.
Как оказалось, он попал в точку.
Инспектор сел в лифт. Металлическая дверь с лязгом закрылась, лифт поехал вниз. Вексфорд услышал, что кто-то бежит вверх по лестнице. Но все это он восстановит в памяти позднее. Здесь, под землей, всегда было холодно, все пропитано резкими химическими запахами металла и машинного масла. Вексфорд спустился на второй уровень стоянки, зашагал по широкому проходу между рядами бетонных столбов. Машин почти не осталось, и парковка выглядела какой-то неприкаянной. Хотя глупо так думать, почему неприкаянной? Стоянка есть стоянка. А что он, собственно, ожидал увидеть? Белые стены? Или фрески? Картины из отечественной истории? Это совсем смешно. И все же если не внешне, то хотя бы настроением это место напомнило ему «Пандемониум»[1] – иллюстрацию Джона Мартина к «Потерянному раю»[2].
Машина Вексфорда стояла неподалеку, слева около стены, поэтому не надо идти через всю стоянку, длинную и темную, с низким бетонным потолком, похожую на опрокинутый колодец. Шаги эхом отдавались у него за спиной. Вексфорд был рассеян, но все же по привычке запомнил, сколько здесь машин, каких моделей, какого цвета. Ближе к центральной аллее с двумя пандусами стояли три автомобиля. Слева – алый «шевроле-метро», правее наискосок – серебряный «форд-эскорт» и темно-синяя «ланчия». Как раз между ними, ближе к «эскорту», напоминая кучу тряпья, под грязным куском коричневого бархата и лежала убитая.
По крайней мере, таковы сведения, полученные инспектором позднее. Но тогда он приметил только машины, их номера и цвет, поблекший в холодном освещении. Он открыл багажник, положил туда темно-синий пакет с золотистой надписью «Флирт». А когда захлопывал багажник, мимо промчалась красная машина. Вексфорд читал где-то, что нынче на дорогах полно красных машин. Автомобилисты – народ агрессивный, а красный – цвет агрессии. Вексфорд сел в машину, включил зажигание, взглянул на часы. Он всегда автоматически проверял время. Семь минут седьмого. Вексфорд медленно тронулся с места и стал выбираться из подземного нутра. На каждом ярусе нужно было сделать полукруг против часовой стрелки, оставляя позади лифт, потом въехать на пандус и подняться на следующий уровень. Он объехал слева три машины: «ланчию», «форд», потом «шевроле». Вексфорд смотрел перед собой, и неудивительно, что он не заметил мертвое тело. Человек не может все время быть начеку. Инспектор сделал полукруг и подъехал к пандусу. Этот край стоянки оказался пуст. Вексфорд поднялся на первый ярус, снова полукруг, и вот машина выехала в ночь. Может, на первом ярусе и были машины, но он запомнил только, что на выезде с пандуса уперся в красный «опель воксхолл-кавалер», девушка за рулем дала задний ход, пропуская инспектора вперед, и нетерпеливо рванула следом. Девушки за рулем в наши дни хуже мальчишек того же возраста, говорил Бёрден. Наземная стоянка тоже опустела, все-таки уже десять минут седьмого, а центр закрылся в шесть. Последние покупатели спешили, нагруженные пакетами, к своим машинам. Девушке на красном «опеле» не терпелось вырваться вперед, и Вексфорд пропустил ее. Именно тогда он и заметил женщину, которая медленно шла по пустой галерее, огибая тележки, расталкивая их ногой. Невысокая, худая, в пальто и шляпке, в руках – два красных пакета от «Теско». Она вошла в лифт, а инспектор выехал в ворота, оставив позади стоянку, окутанную серым мерцающим туманом. Он свернул на Касл-стрит, до города отсюда – около мили. На Хай-стрит, за «Оливой и голубем», Вексфорд остановился на красный свет и бросил взгляд на пассажирское сиденье, где лежала непрочитанная вечерняя газета. Инспектор уже свыкся, что его дочь Шейла – знаменитость. Но там такого понаписали… Он сокрушенно вздохнул, поджав губы. Светофор мигнул желтым и дал зеленый свет.
Торговый центр «Баррингдин» располагался на окраине Кингсмаркэма. Раньше неподалеку находилась конечная остановка автобуса, но ее перенесли на место бывшего пивоваренного завода. В «Баррингдин» ходил за покупками почти весь город, и магазинчики на Хай-стрит терпели убыток. В первый год там произошло несколько краж со взломом. Днем торговый центр гудел, будто улей, а ночью был предоставлен сам себе. Кроме внутренней охраны там находился еще вахтер Дэвид Седжман, который называл себя главным распорядителем. Седжман регулярно обходил территорию, но чаще сидел в каменном домике около выезда с подземной стоянки, почитывал «Стар», слушал аудиокниги – из последних это «Отверженные» Гюго и «Тайна Эдвина Друда» Диккенса. В шесть пятнадцать главный распорядитель Седжман совершал последний обход: собирал тележки, составлял их длинными рядами, потом направлялся к пешеходным воротам со стороны Поумрой-роуд, чтобы задвинуть засов и повесить замок. После этого Седжман отправлялся домой, а припозднившиеся покупатели могли воспользоваться автомобильными воротами с противоположной стороны здания. Еще вся территория центра была обнесена проволочной изгородью высотой восемь футов.
Когда убрали конечную остановку, жители Поумрой-роуд вздохнули с облегчением: прежде с раннего утра до полуночи здесь толкались и шипели гидравликой автобусы, а теперь милое дело – машины заезжают с противоположной стороны, а улица стала почти пешеходной, и в шесть вечера вся жизнь на ней замирает. По одну сторону Поумрой-роуд выстроились викторианские коттеджи вперемежку с небольшими многоквартирными домами. В одном из таких коттеджей, прямо напротив ворот, проживал вместе с дочерью и зятем некий Арчи Гривз. Большую часть времени старик проводил, сидя у окна на первом этаже и разглядывая прохожих. Все же интересней, чем автобусы. Справа от ворот стояла телефонная будка. Иногда, заметив Гривза, люди подходили к нему и просили разменять мелочь. Днем Гривз не скучал, к тому же он придумал себе еще одно развлечение – запоминать время прихода и ухода завсегдатаев, которых уже знал в лицо. Поскольку дочь с зятем целыми днями пропадали на работе, эти незнакомые люди стали ему почти друзьями.
Шесть вечера, но уже темно, как ночью. Под фонарями клубился и мерцал зелеными отблесками туман, вдоль дороги застыли облетевшие платаны, сточные канавы забиты листьями. Ворота напротив были еще открыты, и Гривз видел, как быстро пустеет стоянка. На фоне слоистых пурпурных облаков чернели, словно огромная пила, зубцы на крыше. Свет в торговом центре постепенно гас, через несколько минут все здание погрузится во тьму.
Арчи сидел на своем посту с четырех дня, и время от времени кто-нибудь проходил мимо. От его дыхания окно запотело, и он протер стекло рукавом поношенного джемпера. Убрав руку, Арчи увидел, что из ворот выбежал молодой человек, почти мальчишка, в руках ничего нет, а несется так, будто за ним черти гонятся. Может, вор? – подумал Арчи. Однажды охранники преследовали какую-то женщину, наверняка воровку. Арчи этого парня здесь раньше не видел. А тот уже словно растворился в тумане.
Арчи не включал свет: так лучше видно улицу. За спиной у него поблескивал электрокамин. Может, этот парень ни от кого не убегал, а просто спешил куда-то. Люди неторопливо шли мимо и без особого интереса, как и Арчи, наблюдали, настигнет ли парня возмездие. Наконец все покупатели разошлись. С подземной стоянки выехала машина, за ней другая. Свет в башнях погас. Из-за бетонной стены появился Седжман с ключами. Несмотря на туман, он заметил Арчи в темном окне и приветственно помахал ему. Тот помахал в ответ. Седжман запер ворота из рабицы, пропустил цепь сквозь сетку, защелкнул замок. Потом закрыл засовы – один внизу, второй наверху. И снова махнул Арчи, на прощание.
Этот жест – как сигнал к действию. Арчи отправился на кухню, заварил чай из пакетика, взял из жестяной коробки два печенья с шоколадной крошкой. Хорошо, что не надо чистить картошку – дочь с мужем придут домой сытые, они в гостях у кого-то из друзей, справляющих помолвку сына. Сам Арчи вполне мог обходиться без ужина, в его возрасте достаточно перекусить печеньем, шоколадкой, выпить чайку. Арчи вернулся в гостиную и включил телевизор, застав окончание шестичасовых новостей. Показывали репортаж о суде над террористами и хулиганских действиях актрисы в отношении собственности Министерства обороны. Арчи приглушил звук телевизора, зажег свет: он где-то читал, что телевизор вредно смотреть в темноте.
Теперь свет горел еще и в телефонной будке. Он всегда загорался там в половине седьмого – если, конечно, хулиганы не разбивали лампочку. Арчи снова сел к окну, вполглаза наблюдая за улицей и одновременно надеясь увидеть по телевизору что-нибудь интересное. Возле центра горели только два фонаря на стоянке. Мимо ворот прошел пожилой сосед с собакой. Пес задрал ногу возле красной двери телефонной будки. Арчи не стал стучать в окно – это бесполезно, все равно его никто не послушает. Сосед с собакой растворились в тумане. Арчи запил чаем второе печенье, подумал, не взять ли еще одно. Лучше потерпеть часок. По телевизору передали прогноз погоды: при выключенном звуке облачка и волнистые линии на карте говорят сами за себя.
На улице тихо и темно, туман медленно рассеивается, отступает. Тускло горят уличные фонари, сквозь ветви платанов сочится жидкий ядовито-зеленый свет. Площадь превратилась в темный пустырь с двумя островками света, но вот и они погасли, все погрузилось во мрак, лишь темно-серое небо подсвечивали городские огни. Только фонари на Поумрой-роуд и два луча, пробивавшиеся из пасти подземной стоянки, освещали пространство за воротами. Из-за стены появилась невысокая женщина. Видимо, вышла из лифта, подумал Арчи. Она прошла несколько ярдов, вглядываясь в темноту, потом обернулась, пристально посмотрела на ворота и будто бы на Арчи. Она все озиралась, словно искала кого-то. В ее скованных движениях ощущался сдерживаемый гнев, это было заметно даже в темноте.
Возможно, у нее не заводится машина. В этом от Арчи все равно никакого проку. Женщина зашла за стену, и Арчи потерял ее из виду. Он выключил телевизор, потому что больше не мог выносить того, что беззвучно показывали на экране, – бедные африканские дети пухнут от голода, а он не в силах им помочь, потому что сам живет на скудные средства. Арчи рассеянно посмотрел на пустынную улицу и решил, что третье печенье все-таки съест через час. Как трудно заполнять одинокие вечера, не ложиться же спать в девять, к тому же до девяти еще два часа. У окна делать нечего, все интересное закончилось, разве что запоздалый прохожий зайдет в телефонную будку да проедет редкая машина. И вдруг Арчи снова увидел ту женщину: она решительно шла вперед, словно кошка на охоте.
Женщина остановилась у ворот, подергала их. Арчи знал, что ворота заперты. Он поднялся со стула и облокотился о подоконник. При ее невысоком росте до верхнего засова не дотянуться. Поняв, что ворота заперты, женщина в отчаянии начала их трясти, не отрывая взгляда от телефонной будки по ту сторону забора. Она явно разгневана, все гремит и гремит воротами. Зачем она это делает? Ведь это бесполезно. Какая странная женщина, подумал Арчи. Как будто не в своем уме. В таких случаях лучше не ввязываться. Так вот почему она злится: ей нужно позвонить! Ну и что, пусть соседи разбираются, а он старый и больной. Только никто никогда не вмешивается. У них на улице можно человека убить средь бела дня – никто пальцем не шевельнет. И тут женщина начинает истошно вопить: она топает ногами, трясет ворота и кричит что-то, но слов не разобрать. Арчи надевает кепку, плащ и выходит на улицу.
– Полиция! Полиция! Как мне позвонить в полицию? Чертова телефонная будка!
Арчи подошел ближе.
– Что вы кричите? Успокойтесь. Что случилось?
– Нужно вызвать полицию! Там человека убили! Мне нужно позвонить в полицию, там женщина, ей пытались отрезать голову!
Арчи похолодел, к горлу подступил выпитый чай и съеденное печенье. Не ввязывайся, у тебя больное сердце, велел он себе. И, кряхтя, прибавил вслух:
– Перестаньте трясти ворота. Все, хватит, прекратите. Я все равно не могу открыть ворота.
– Я хочу вызвать полицию! – кричит женщина и снова повисает на воротах, вцепившись пальцами в сетку. Ворота громыхнули в последний раз и затихли, а незнакомка судорожно всхлипывала, прижавшись к холодному металлу.
– Я пойду и позвоню в полицию. – Арчи вернулся в дом. Женщина осталась на месте, неподвижная, притихшая, и по-прежнему стискивала пальцами сетку, словно ее подстрелили при попытке к бегству.
Даже лифт был каким-то странным. Сделанный из серого металла, он громыхал на ходу, стены исписаны красными граффити с потеками, похожими на кровь. «Стефания-буч», – прочел Вексфорд. Что такое «буч»? Надо заглянуть в словарь сленга. Инспектор спустился на стоянку, в чрево земли, это место чем-то походило на кишечник – полно извилистых ходов, и один выход. Если строить такую же многоярусную наземную стоянку, пришлось бы придать ей вид крепостного вала или городской стены.
Вексфорд только что купил продукты в новом торговом центре «Баррингдин», стилизованном под средневековый замок. Рвение архитекторов вполне понятно – неподалеку расположен старинный город Суссекс. Впрочем, Средневековьем тут и не пахло. Здание имело форму гигантской римской цифры I, с четырьмя башнями на крыше и зубцами по всему периметру, и скорее напоминало огромный игрушечный замок, собранный из сотен пластмассовых деталей. На выходе Вексфорд оглянулся: в готических окошках башен ему почудились лучники, готовые осыпать его дождем стрел.
А внутри здания – двадцатый век, выраженный словами 80-х: вашему вниманию удобства, доступные цены. В центре высокий фонтан осыпал брызгами огромную люстру из острых кусочков матового стекла. Миновав крытую галерею, Вексфорд прошел через автоматические двери, ступил на эскалатор возле фонтана – поручни эскалатора были мокрые от брызг. Изучив вывески на третьем этаже (парикмахерская «Сьюзан» – там же театральные парики и танцевальные костюмы, – «Нарядная постель», «Кружевное белье»), инспектор спустился обратно, в цветочный магазин «Мандала». В вестибюле устроили настоящую оранжерею: концентрическими кругами расставлены горшки с коричневыми хризантемами, белыми рождественскими деревьями, и еще цветы с рыжими ягодками размером с вишню – родственники картофеля.
Народ постепенно расходился, время близилось к шести, и центр закрывался. Продавцы – злые от усталости, даже цветы поникли.
С одного бока огромной двухэтажной секции – супермаркет «Теско», с другого – «Товары для дома». Между ними – аптека «Бутс», потом «Мандала». В боковой галерее, которая вела к наземной стоянке, – игровая площадка с мягкой черно-белой дерматиновой зеброй в натуральную величину. Замысловатые лесенки в стиле хайтек, дракон на колесиках – здесь еще было полно детей. Вексфорд отыскал бутик, где Дора неделю назад положила глаз на симпатичный свитер. Рядом – кондитерская, напротив – «Рукоделие». Вексфорд не любил долго выбирать. Тем более что магазин здорового питания «Деметра» уже закрывался, а в ювелирном опускали на окна золоченые решетки. Инспектор вошел в нужный бутик и без колебаний купил свитер для Доры.
Повсюду продавцы активно выпроваживали покупателей. В дверях «Замори червячка» стоял здоровяк, похожий на вышибалу. Свет погас, струи фонтана стали слабее, потом совсем исчезли, и вот уже гладь воды неподвижна, как зеркало. Присев на ажурную скамейку, Вексфорд наблюдал, как постепенно расходится народ. Пора и ему. Он опять прошел через раздвижные двери на улицу.
Здесь было настоящее столпотворение: хлопали дверцы машин, урчали моторы – люди разъезжались по домам. Вексфорд прошелся по галерее, посмотрел на здание торгового центра. Стоял тихий туманный вечер, красные и желтые треугольные флажки на крыше поникли. В стрельчатых готических окнах щурился полосками свет. По гулкой пустой галерее Вексфорд направился в сторону подземной стоянки. О недавнем наплыве покупателей свидетельствовали разве что брошенные тележки, сотни тележек: они, видимо, так и останутся тут до завтрашнего дня, беспорядочно уткнувшись друг в друга. На стене висела табличка с просьбой не загораживать проход, в противном случае полагался штраф. Вексфорд усмехнулся: у стражей порядка есть дела и поважнее.
Как оказалось, он попал в точку.
Инспектор сел в лифт. Металлическая дверь с лязгом закрылась, лифт поехал вниз. Вексфорд услышал, что кто-то бежит вверх по лестнице. Но все это он восстановит в памяти позднее. Здесь, под землей, всегда было холодно, все пропитано резкими химическими запахами металла и машинного масла. Вексфорд спустился на второй уровень стоянки, зашагал по широкому проходу между рядами бетонных столбов. Машин почти не осталось, и парковка выглядела какой-то неприкаянной. Хотя глупо так думать, почему неприкаянной? Стоянка есть стоянка. А что он, собственно, ожидал увидеть? Белые стены? Или фрески? Картины из отечественной истории? Это совсем смешно. И все же если не внешне, то хотя бы настроением это место напомнило ему «Пандемониум»[1] – иллюстрацию Джона Мартина к «Потерянному раю»[2].
Машина Вексфорда стояла неподалеку, слева около стены, поэтому не надо идти через всю стоянку, длинную и темную, с низким бетонным потолком, похожую на опрокинутый колодец. Шаги эхом отдавались у него за спиной. Вексфорд был рассеян, но все же по привычке запомнил, сколько здесь машин, каких моделей, какого цвета. Ближе к центральной аллее с двумя пандусами стояли три автомобиля. Слева – алый «шевроле-метро», правее наискосок – серебряный «форд-эскорт» и темно-синяя «ланчия». Как раз между ними, ближе к «эскорту», напоминая кучу тряпья, под грязным куском коричневого бархата и лежала убитая.
По крайней мере, таковы сведения, полученные инспектором позднее. Но тогда он приметил только машины, их номера и цвет, поблекший в холодном освещении. Он открыл багажник, положил туда темно-синий пакет с золотистой надписью «Флирт». А когда захлопывал багажник, мимо промчалась красная машина. Вексфорд читал где-то, что нынче на дорогах полно красных машин. Автомобилисты – народ агрессивный, а красный – цвет агрессии. Вексфорд сел в машину, включил зажигание, взглянул на часы. Он всегда автоматически проверял время. Семь минут седьмого. Вексфорд медленно тронулся с места и стал выбираться из подземного нутра. На каждом ярусе нужно было сделать полукруг против часовой стрелки, оставляя позади лифт, потом въехать на пандус и подняться на следующий уровень. Он объехал слева три машины: «ланчию», «форд», потом «шевроле». Вексфорд смотрел перед собой, и неудивительно, что он не заметил мертвое тело. Человек не может все время быть начеку. Инспектор сделал полукруг и подъехал к пандусу. Этот край стоянки оказался пуст. Вексфорд поднялся на первый ярус, снова полукруг, и вот машина выехала в ночь. Может, на первом ярусе и были машины, но он запомнил только, что на выезде с пандуса уперся в красный «опель воксхолл-кавалер», девушка за рулем дала задний ход, пропуская инспектора вперед, и нетерпеливо рванула следом. Девушки за рулем в наши дни хуже мальчишек того же возраста, говорил Бёрден. Наземная стоянка тоже опустела, все-таки уже десять минут седьмого, а центр закрылся в шесть. Последние покупатели спешили, нагруженные пакетами, к своим машинам. Девушке на красном «опеле» не терпелось вырваться вперед, и Вексфорд пропустил ее. Именно тогда он и заметил женщину, которая медленно шла по пустой галерее, огибая тележки, расталкивая их ногой. Невысокая, худая, в пальто и шляпке, в руках – два красных пакета от «Теско». Она вошла в лифт, а инспектор выехал в ворота, оставив позади стоянку, окутанную серым мерцающим туманом. Он свернул на Касл-стрит, до города отсюда – около мили. На Хай-стрит, за «Оливой и голубем», Вексфорд остановился на красный свет и бросил взгляд на пассажирское сиденье, где лежала непрочитанная вечерняя газета. Инспектор уже свыкся, что его дочь Шейла – знаменитость. Но там такого понаписали… Он сокрушенно вздохнул, поджав губы. Светофор мигнул желтым и дал зеленый свет.
Торговый центр «Баррингдин» располагался на окраине Кингсмаркэма. Раньше неподалеку находилась конечная остановка автобуса, но ее перенесли на место бывшего пивоваренного завода. В «Баррингдин» ходил за покупками почти весь город, и магазинчики на Хай-стрит терпели убыток. В первый год там произошло несколько краж со взломом. Днем торговый центр гудел, будто улей, а ночью был предоставлен сам себе. Кроме внутренней охраны там находился еще вахтер Дэвид Седжман, который называл себя главным распорядителем. Седжман регулярно обходил территорию, но чаще сидел в каменном домике около выезда с подземной стоянки, почитывал «Стар», слушал аудиокниги – из последних это «Отверженные» Гюго и «Тайна Эдвина Друда» Диккенса. В шесть пятнадцать главный распорядитель Седжман совершал последний обход: собирал тележки, составлял их длинными рядами, потом направлялся к пешеходным воротам со стороны Поумрой-роуд, чтобы задвинуть засов и повесить замок. После этого Седжман отправлялся домой, а припозднившиеся покупатели могли воспользоваться автомобильными воротами с противоположной стороны здания. Еще вся территория центра была обнесена проволочной изгородью высотой восемь футов.
Когда убрали конечную остановку, жители Поумрой-роуд вздохнули с облегчением: прежде с раннего утра до полуночи здесь толкались и шипели гидравликой автобусы, а теперь милое дело – машины заезжают с противоположной стороны, а улица стала почти пешеходной, и в шесть вечера вся жизнь на ней замирает. По одну сторону Поумрой-роуд выстроились викторианские коттеджи вперемежку с небольшими многоквартирными домами. В одном из таких коттеджей, прямо напротив ворот, проживал вместе с дочерью и зятем некий Арчи Гривз. Большую часть времени старик проводил, сидя у окна на первом этаже и разглядывая прохожих. Все же интересней, чем автобусы. Справа от ворот стояла телефонная будка. Иногда, заметив Гривза, люди подходили к нему и просили разменять мелочь. Днем Гривз не скучал, к тому же он придумал себе еще одно развлечение – запоминать время прихода и ухода завсегдатаев, которых уже знал в лицо. Поскольку дочь с зятем целыми днями пропадали на работе, эти незнакомые люди стали ему почти друзьями.
Шесть вечера, но уже темно, как ночью. Под фонарями клубился и мерцал зелеными отблесками туман, вдоль дороги застыли облетевшие платаны, сточные канавы забиты листьями. Ворота напротив были еще открыты, и Гривз видел, как быстро пустеет стоянка. На фоне слоистых пурпурных облаков чернели, словно огромная пила, зубцы на крыше. Свет в торговом центре постепенно гас, через несколько минут все здание погрузится во тьму.
Арчи сидел на своем посту с четырех дня, и время от времени кто-нибудь проходил мимо. От его дыхания окно запотело, и он протер стекло рукавом поношенного джемпера. Убрав руку, Арчи увидел, что из ворот выбежал молодой человек, почти мальчишка, в руках ничего нет, а несется так, будто за ним черти гонятся. Может, вор? – подумал Арчи. Однажды охранники преследовали какую-то женщину, наверняка воровку. Арчи этого парня здесь раньше не видел. А тот уже словно растворился в тумане.
Арчи не включал свет: так лучше видно улицу. За спиной у него поблескивал электрокамин. Может, этот парень ни от кого не убегал, а просто спешил куда-то. Люди неторопливо шли мимо и без особого интереса, как и Арчи, наблюдали, настигнет ли парня возмездие. Наконец все покупатели разошлись. С подземной стоянки выехала машина, за ней другая. Свет в башнях погас. Из-за бетонной стены появился Седжман с ключами. Несмотря на туман, он заметил Арчи в темном окне и приветственно помахал ему. Тот помахал в ответ. Седжман запер ворота из рабицы, пропустил цепь сквозь сетку, защелкнул замок. Потом закрыл засовы – один внизу, второй наверху. И снова махнул Арчи, на прощание.
Этот жест – как сигнал к действию. Арчи отправился на кухню, заварил чай из пакетика, взял из жестяной коробки два печенья с шоколадной крошкой. Хорошо, что не надо чистить картошку – дочь с мужем придут домой сытые, они в гостях у кого-то из друзей, справляющих помолвку сына. Сам Арчи вполне мог обходиться без ужина, в его возрасте достаточно перекусить печеньем, шоколадкой, выпить чайку. Арчи вернулся в гостиную и включил телевизор, застав окончание шестичасовых новостей. Показывали репортаж о суде над террористами и хулиганских действиях актрисы в отношении собственности Министерства обороны. Арчи приглушил звук телевизора, зажег свет: он где-то читал, что телевизор вредно смотреть в темноте.
Теперь свет горел еще и в телефонной будке. Он всегда загорался там в половине седьмого – если, конечно, хулиганы не разбивали лампочку. Арчи снова сел к окну, вполглаза наблюдая за улицей и одновременно надеясь увидеть по телевизору что-нибудь интересное. Возле центра горели только два фонаря на стоянке. Мимо ворот прошел пожилой сосед с собакой. Пес задрал ногу возле красной двери телефонной будки. Арчи не стал стучать в окно – это бесполезно, все равно его никто не послушает. Сосед с собакой растворились в тумане. Арчи запил чаем второе печенье, подумал, не взять ли еще одно. Лучше потерпеть часок. По телевизору передали прогноз погоды: при выключенном звуке облачка и волнистые линии на карте говорят сами за себя.
На улице тихо и темно, туман медленно рассеивается, отступает. Тускло горят уличные фонари, сквозь ветви платанов сочится жидкий ядовито-зеленый свет. Площадь превратилась в темный пустырь с двумя островками света, но вот и они погасли, все погрузилось во мрак, лишь темно-серое небо подсвечивали городские огни. Только фонари на Поумрой-роуд и два луча, пробивавшиеся из пасти подземной стоянки, освещали пространство за воротами. Из-за стены появилась невысокая женщина. Видимо, вышла из лифта, подумал Арчи. Она прошла несколько ярдов, вглядываясь в темноту, потом обернулась, пристально посмотрела на ворота и будто бы на Арчи. Она все озиралась, словно искала кого-то. В ее скованных движениях ощущался сдерживаемый гнев, это было заметно даже в темноте.
Возможно, у нее не заводится машина. В этом от Арчи все равно никакого проку. Женщина зашла за стену, и Арчи потерял ее из виду. Он выключил телевизор, потому что больше не мог выносить того, что беззвучно показывали на экране, – бедные африканские дети пухнут от голода, а он не в силах им помочь, потому что сам живет на скудные средства. Арчи рассеянно посмотрел на пустынную улицу и решил, что третье печенье все-таки съест через час. Как трудно заполнять одинокие вечера, не ложиться же спать в девять, к тому же до девяти еще два часа. У окна делать нечего, все интересное закончилось, разве что запоздалый прохожий зайдет в телефонную будку да проедет редкая машина. И вдруг Арчи снова увидел ту женщину: она решительно шла вперед, словно кошка на охоте.
Женщина остановилась у ворот, подергала их. Арчи знал, что ворота заперты. Он поднялся со стула и облокотился о подоконник. При ее невысоком росте до верхнего засова не дотянуться. Поняв, что ворота заперты, женщина в отчаянии начала их трясти, не отрывая взгляда от телефонной будки по ту сторону забора. Она явно разгневана, все гремит и гремит воротами. Зачем она это делает? Ведь это бесполезно. Какая странная женщина, подумал Арчи. Как будто не в своем уме. В таких случаях лучше не ввязываться. Так вот почему она злится: ей нужно позвонить! Ну и что, пусть соседи разбираются, а он старый и больной. Только никто никогда не вмешивается. У них на улице можно человека убить средь бела дня – никто пальцем не шевельнет. И тут женщина начинает истошно вопить: она топает ногами, трясет ворота и кричит что-то, но слов не разобрать. Арчи надевает кепку, плащ и выходит на улицу.
– Полиция! Полиция! Как мне позвонить в полицию? Чертова телефонная будка!
Арчи подошел ближе.
– Что вы кричите? Успокойтесь. Что случилось?
– Нужно вызвать полицию! Там человека убили! Мне нужно позвонить в полицию, там женщина, ей пытались отрезать голову!
Арчи похолодел, к горлу подступил выпитый чай и съеденное печенье. Не ввязывайся, у тебя больное сердце, велел он себе. И, кряхтя, прибавил вслух:
– Перестаньте трясти ворота. Все, хватит, прекратите. Я все равно не могу открыть ворота.
– Я хочу вызвать полицию! – кричит женщина и снова повисает на воротах, вцепившись пальцами в сетку. Ворота громыхнули в последний раз и затихли, а незнакомка судорожно всхлипывала, прижавшись к холодному металлу.
– Я пойду и позвоню в полицию. – Арчи вернулся в дом. Женщина осталась на месте, неподвижная, притихшая, и по-прежнему стискивала пальцами сетку, словно ее подстрелили при попытке к бегству.
2
Телефонный звонок прозвучал, когда Вексфорд разговаривал с Дорой. Они поужинали без особого аппетита, пакет с подарком остался лежать на стуле. Вексфорд все поглядывал на газету, которую, чтобы не растравливать себя, перевернул статьей вниз. Нет, это невозможно. Он снова взял газету.
– Кстати, я знала, что у нее с Эндрю не ладится, – сказала Дора.
– Одно дело знать, а другое – прочитать об этом в газете.
– Тебя больше волнует развод или что нашу дочь отдают под суд?
Инспектор глянул на первую полосу. Вот статья о тройке террористов, которые чуть не взорвали израильское посольство, затем короткая заметка о вторичных выборах. Но большую часть страницы занимают две фотографии Шейлы. На первой – проволочный забор, но не такой, как вокруг торгового центра, а с колючей проволокой наверху. Иногда Вексфорду казалось, что современный мир помешался на проволочных заборах. На снимке – искореженная провисшая рабица, в середине – огромная дыра, а в дыру просматривается ангар и грязный пустырь. Со второй фотографии – она получилась темноватой – глядит их дочь Шейла. Прелестное лицо, широко раскрытые глаза, тревожный взгляд, как показалось Вексфорду, страх из-за стремительного развития событий. Из-под шерстяной шапочки торчат светлые локоны. Под фотографией – краткий комментарий: «Шейла перекусывает проволоку». Ниже помещен рассказ со всеми неприятными подробностями: арест, встреча со следователем. И совершенно идиотское упоминание, что данная актриса, сыгравшая главную роль в новом сериале «Секрет леди Одли», разводится с мужем, бизнесменом Эндрю Торвертоном.
– Могла бы предупредить, – возмутился Вексфорд. – Я имею в виду развод. Вряд ли у нее хватило бы совести рассказать, что она собирается искромсать забор вокруг ядерной базы. Знали бы – точно вмешались.
– Ты про развод или забор?
Звонит телефон. Наверное, Шейла. Ведь ее выпустили под залог. Сейчас она скажет Вексфорду, что так-то и так-то, она представления не имеет, откуда газетчики узнали о разводе… она сама потрясена… это возмутительно… она представления не имеет… Но вот что касается забора…
Вексфорд снял трубку. Звонил инспектор Майкл Бёрден. Он говорил спокойными, рублеными фразами, будто сдерживая волнение. Впрочем, у него всегда такой голос.
– На подземной стоянке торгового центра нашли мертвую женщину. Я еще не видел, но, судя по всему, это убийство.
– Я же там был, – удивился Вексфорд, – всего два часа назад.
– Не волнуйся, ты вне подозрения.
Бёрден недавно женился во второй раз и стал немного резковат. Раньше он таким не был.
– Еду. Кто там из наших?
– Я буду через пять минут. Арчболд и Прентисс уже на месте: Прентисс – дознаватель, Арчболд – молодой инспектор. Еще Самнер-Квист. А сэр Хилари в отпуске.
Отпуск в ноябре? Нынче люди даже осенью уходят в отпуск. Вексфорду больше нравилось работать с сэром Хилари Тремлеттом – он блестящий патологоанатом, хотя иногда его заносит. А вот доктор Бэзил Самнер-Квист – малоприятный тип.
– Личность убитой установлена, – продолжал Бёрден. – Гвен Робсон, возраст – около шестидесяти лет. Проживала в районе Хайленд. Труп обнаружила некая Сандерс: она докричалась до кого-то из жильцов на Поумрой-роуд, и тот позвонил в полицию.
Вексфорд положил трубку и посмотрел на Дору.
– Господи, уже без пяти восемь. Я вернусь поздно. Ложись без меня.
– Позвонить Шейле?
– Пусть первая звонит, – ответил он как можно строже. День рождения Доры завтра, поэтому Вексфорд спрятал свитер в шкаф.
Возле подземной стоянки полно полицейских машин с включенными фарами, поэтому светло, как днем. Кругом стоят тележки, словно толпа глазеющих роботов. Ворота на Поумрой-роуд открыты настежь. Инспектор пробрался к двери, вызвал лифт. Лифт занят, и Вексфорд спустился по лестнице. На втором ярусе он увидел все те же три машины: красный «шевроле-метро», серебряный «форд-эскорт» и темно-синюю «ланчию». Третью машину отогнали от стены. Убитая лежала справа от «форда», вокруг нее на корточках сгрудились специалисты.
При виде шефа Бёрден сразу вскочил, Арчболд уважительно поздоровался, а Самнер-Квист даже не обернулся. Инспектор взглянул на убитую. Все признаки удушения: опухшее, синюшное лицо, в распахнутых глазах ужас, вокруг шеи до самого затылка – глубокий след, словно от бритвы или ножа. При свете фар картина кажется зловещей: кругом мусор, суета, и вдруг – эта мертвая женщина. На убитой коричневое твидовое пальто с меховым воротником, из-под шляпки в желто-коричневую клетку торчат седые кудряшки. Женщина невысокая, худая, тонкие, как спички, ноги в коричневых кружевных колготках, коричневые ботинки на шнуровке, низкий каблук, на левой руке – обручальное кольцо.
– «Форд-эскорт» – ее машина, – сообщил Бёрден. – Когда убийца напал на нее, она, видимо, держала ключи – мы нашли их под телом. В багажнике – две сумки с продуктами. Похоже, она хотела открыть машину, но так и не успела.
– Орудие убийства?
– Возможно, тонкий шнур или проволока. Прямо как в индийском кино, – второй брак добавил Бёрдену эрудиции и остроты ума. Недавно – с двадцатилетним промежутком – Бёрден снова стал молодым отцом, и теперь на убийства выезжал в джинсах. Вот и сейчас он был в джинсах с протертыми коленями, что не слишком-то сочетается с пиджаком из верблюжьей шерсти.
– Думаю, скорее проволока, чем шнур, – заметил инспектор.
При этих словах Самнер-Квист оживился и проговорил в манере человека, пришедшего на светскую вечеринку:
– Кстати, о проволоке. Эта ужасно симпатичная актрисочка из сериала, про которую написано в вечерних газетах, случаем, не ваша дочь?
Вексфорд кивнул. Слышала бы Шейла, как ее назвали «актрисочкой».
– Значит, я прав! Я так и сказал жене, хотя она и не верила. Ну, у меня все. Если фотограф закончил, она ваша. Но я бы на месте вашей дочери порезал забор на какой-нибудь русской базе.
Вексфорд пропустил эти слова мимо ушей.
– Когда совершено убийство?
– Я же не колдун. Вы думаете, я установлю это всего за пять минут осмотра? Ну, она умерла где-то около шести вечера. Пока все?
«Господи, – подумал Вексфорд, – я был здесь в семь минут седьмого». Он наклонился и поднял с пола тяжелый кусок бархата.
– Откуда эта занавеска?
– Ею было накрыто тело, сэр, – ответил Арчболд.
– С головой?
– Только нога торчала. Свидетельница увидела ее и приоткрыла лицо убитой.
– Кстати, что за свидетельница?
– Некая миссис Дороти Сандерс. Приехала на красном «форде». Она обнаружила тело, но в полицию звонил некий Гривз с Поумрой-роуд. У него сейчас Дэвидсон. Гривз услышал крики миссис Сандерс, она орала и трясла ворота, чуть с петель не сорвала. Она хотела позвонить в полицию, а телефонная будка – по ту сторону забора. Диана Петтит записала показания свидетельницы и отвезла ее домой.
Вексфорд все еще держал занавеску и свободной рукой открывал багажник «форда». В двух красных пакетах от «Теско» продукты, рядом, в прозрачной упаковке, перевязанной бечевой, мотки серой пряжи. Инспектор обернулся на звук лифта, на эхо, или вибрацию, или что-то еще, что там обычно делают лифты. Двери открылись, и оттуда вышел мужчина. Он неуверенно направился к полицейским, но, встретившись взглядом с Вексфордом, остановился. К нему подошел Арчболд и что-то сказал. Мужчина был молод, с бледным одутловатым лицом, темными усами, а его одежда больше подошла бы ровеснику Вексфорда, а не молодому человеку… Сколько ему, интересно? Двадцать один или двадцать два? Пуловер с острым вырезом, полосатый галстук и серые фланелевые брюки, которые напомнили инспектору школьную форму.
– Я пришел забрать машину, – проговорил юноша.
– Какую?
– Красную. Это машина моей матери. Она просила отогнать ее домой.
Молодой человек испуганно покосился на тело под простыней. Специалисты сделали свое дело и разбрелись по стоянке. Вексфорд заметил бегающий взгляд юноши, нервное подергивание плеч.
– Как ваше имя?
– Сандерс. Клиффорд Сандерс.
Подошел Бёрден.
– Вы родственник миссис Дороти Сандерс?
– Я ее сын.
– Мы поедем с вами, – сказал Вексфорд. – Мне нужно поговорить с вашей матерью. Выезжайте наверх, ждите нас.
– Кстати, я знала, что у нее с Эндрю не ладится, – сказала Дора.
– Одно дело знать, а другое – прочитать об этом в газете.
– Тебя больше волнует развод или что нашу дочь отдают под суд?
Инспектор глянул на первую полосу. Вот статья о тройке террористов, которые чуть не взорвали израильское посольство, затем короткая заметка о вторичных выборах. Но большую часть страницы занимают две фотографии Шейлы. На первой – проволочный забор, но не такой, как вокруг торгового центра, а с колючей проволокой наверху. Иногда Вексфорду казалось, что современный мир помешался на проволочных заборах. На снимке – искореженная провисшая рабица, в середине – огромная дыра, а в дыру просматривается ангар и грязный пустырь. Со второй фотографии – она получилась темноватой – глядит их дочь Шейла. Прелестное лицо, широко раскрытые глаза, тревожный взгляд, как показалось Вексфорду, страх из-за стремительного развития событий. Из-под шерстяной шапочки торчат светлые локоны. Под фотографией – краткий комментарий: «Шейла перекусывает проволоку». Ниже помещен рассказ со всеми неприятными подробностями: арест, встреча со следователем. И совершенно идиотское упоминание, что данная актриса, сыгравшая главную роль в новом сериале «Секрет леди Одли», разводится с мужем, бизнесменом Эндрю Торвертоном.
– Могла бы предупредить, – возмутился Вексфорд. – Я имею в виду развод. Вряд ли у нее хватило бы совести рассказать, что она собирается искромсать забор вокруг ядерной базы. Знали бы – точно вмешались.
– Ты про развод или забор?
Звонит телефон. Наверное, Шейла. Ведь ее выпустили под залог. Сейчас она скажет Вексфорду, что так-то и так-то, она представления не имеет, откуда газетчики узнали о разводе… она сама потрясена… это возмутительно… она представления не имеет… Но вот что касается забора…
Вексфорд снял трубку. Звонил инспектор Майкл Бёрден. Он говорил спокойными, рублеными фразами, будто сдерживая волнение. Впрочем, у него всегда такой голос.
– На подземной стоянке торгового центра нашли мертвую женщину. Я еще не видел, но, судя по всему, это убийство.
– Я же там был, – удивился Вексфорд, – всего два часа назад.
– Не волнуйся, ты вне подозрения.
Бёрден недавно женился во второй раз и стал немного резковат. Раньше он таким не был.
– Еду. Кто там из наших?
– Я буду через пять минут. Арчболд и Прентисс уже на месте: Прентисс – дознаватель, Арчболд – молодой инспектор. Еще Самнер-Квист. А сэр Хилари в отпуске.
Отпуск в ноябре? Нынче люди даже осенью уходят в отпуск. Вексфорду больше нравилось работать с сэром Хилари Тремлеттом – он блестящий патологоанатом, хотя иногда его заносит. А вот доктор Бэзил Самнер-Квист – малоприятный тип.
– Личность убитой установлена, – продолжал Бёрден. – Гвен Робсон, возраст – около шестидесяти лет. Проживала в районе Хайленд. Труп обнаружила некая Сандерс: она докричалась до кого-то из жильцов на Поумрой-роуд, и тот позвонил в полицию.
Вексфорд положил трубку и посмотрел на Дору.
– Господи, уже без пяти восемь. Я вернусь поздно. Ложись без меня.
– Позвонить Шейле?
– Пусть первая звонит, – ответил он как можно строже. День рождения Доры завтра, поэтому Вексфорд спрятал свитер в шкаф.
Возле подземной стоянки полно полицейских машин с включенными фарами, поэтому светло, как днем. Кругом стоят тележки, словно толпа глазеющих роботов. Ворота на Поумрой-роуд открыты настежь. Инспектор пробрался к двери, вызвал лифт. Лифт занят, и Вексфорд спустился по лестнице. На втором ярусе он увидел все те же три машины: красный «шевроле-метро», серебряный «форд-эскорт» и темно-синюю «ланчию». Третью машину отогнали от стены. Убитая лежала справа от «форда», вокруг нее на корточках сгрудились специалисты.
При виде шефа Бёрден сразу вскочил, Арчболд уважительно поздоровался, а Самнер-Квист даже не обернулся. Инспектор взглянул на убитую. Все признаки удушения: опухшее, синюшное лицо, в распахнутых глазах ужас, вокруг шеи до самого затылка – глубокий след, словно от бритвы или ножа. При свете фар картина кажется зловещей: кругом мусор, суета, и вдруг – эта мертвая женщина. На убитой коричневое твидовое пальто с меховым воротником, из-под шляпки в желто-коричневую клетку торчат седые кудряшки. Женщина невысокая, худая, тонкие, как спички, ноги в коричневых кружевных колготках, коричневые ботинки на шнуровке, низкий каблук, на левой руке – обручальное кольцо.
– «Форд-эскорт» – ее машина, – сообщил Бёрден. – Когда убийца напал на нее, она, видимо, держала ключи – мы нашли их под телом. В багажнике – две сумки с продуктами. Похоже, она хотела открыть машину, но так и не успела.
– Орудие убийства?
– Возможно, тонкий шнур или проволока. Прямо как в индийском кино, – второй брак добавил Бёрдену эрудиции и остроты ума. Недавно – с двадцатилетним промежутком – Бёрден снова стал молодым отцом, и теперь на убийства выезжал в джинсах. Вот и сейчас он был в джинсах с протертыми коленями, что не слишком-то сочетается с пиджаком из верблюжьей шерсти.
– Думаю, скорее проволока, чем шнур, – заметил инспектор.
При этих словах Самнер-Квист оживился и проговорил в манере человека, пришедшего на светскую вечеринку:
– Кстати, о проволоке. Эта ужасно симпатичная актрисочка из сериала, про которую написано в вечерних газетах, случаем, не ваша дочь?
Вексфорд кивнул. Слышала бы Шейла, как ее назвали «актрисочкой».
– Значит, я прав! Я так и сказал жене, хотя она и не верила. Ну, у меня все. Если фотограф закончил, она ваша. Но я бы на месте вашей дочери порезал забор на какой-нибудь русской базе.
Вексфорд пропустил эти слова мимо ушей.
– Когда совершено убийство?
– Я же не колдун. Вы думаете, я установлю это всего за пять минут осмотра? Ну, она умерла где-то около шести вечера. Пока все?
«Господи, – подумал Вексфорд, – я был здесь в семь минут седьмого». Он наклонился и поднял с пола тяжелый кусок бархата.
– Откуда эта занавеска?
– Ею было накрыто тело, сэр, – ответил Арчболд.
– С головой?
– Только нога торчала. Свидетельница увидела ее и приоткрыла лицо убитой.
– Кстати, что за свидетельница?
– Некая миссис Дороти Сандерс. Приехала на красном «форде». Она обнаружила тело, но в полицию звонил некий Гривз с Поумрой-роуд. У него сейчас Дэвидсон. Гривз услышал крики миссис Сандерс, она орала и трясла ворота, чуть с петель не сорвала. Она хотела позвонить в полицию, а телефонная будка – по ту сторону забора. Диана Петтит записала показания свидетельницы и отвезла ее домой.
Вексфорд все еще держал занавеску и свободной рукой открывал багажник «форда». В двух красных пакетах от «Теско» продукты, рядом, в прозрачной упаковке, перевязанной бечевой, мотки серой пряжи. Инспектор обернулся на звук лифта, на эхо, или вибрацию, или что-то еще, что там обычно делают лифты. Двери открылись, и оттуда вышел мужчина. Он неуверенно направился к полицейским, но, встретившись взглядом с Вексфордом, остановился. К нему подошел Арчболд и что-то сказал. Мужчина был молод, с бледным одутловатым лицом, темными усами, а его одежда больше подошла бы ровеснику Вексфорда, а не молодому человеку… Сколько ему, интересно? Двадцать один или двадцать два? Пуловер с острым вырезом, полосатый галстук и серые фланелевые брюки, которые напомнили инспектору школьную форму.
– Я пришел забрать машину, – проговорил юноша.
– Какую?
– Красную. Это машина моей матери. Она просила отогнать ее домой.
Молодой человек испуганно покосился на тело под простыней. Специалисты сделали свое дело и разбрелись по стоянке. Вексфорд заметил бегающий взгляд юноши, нервное подергивание плеч.
– Как ваше имя?
– Сандерс. Клиффорд Сандерс.
Подошел Бёрден.
– Вы родственник миссис Дороти Сандерс?
– Я ее сын.
– Мы поедем с вами, – сказал Вексфорд. – Мне нужно поговорить с вашей матерью. Выезжайте наверх, ждите нас.