Рейнольдс Аластер. Великая Стена

   Он оглянулся.
   Червь остановился у брошенного шаттла, затем ударил головой с алмазными челюстями по корпусу, проткнув его насквозь. Червь встал на дыбы, корабль повис на нем, словно гирлянда. Затем он встряхнулся, и шаттл разлетелся, словно истлевший скелет. Червь снова обратил внимание на Клавэйна и Вой. Подобно гремучей змее, он вытащил из песка свое тридцатиметровое тело и покатился к ним, свернувшись кольцом, словно колесо.
   Клавэйн добежал до лестницы.
   Прежде он мог бы вскарабкаться по ней, цепляясь одними руками, даже при земной гравитации, но сейчас лестница раскачивалась, словно живая, у него под ногами. Он начал было карабкаться, но понял, что скорее не взбирается по перекладинам, а падает вниз. Объединенные втаскивали его на Стену.
   Оглянувшись, он увидел, что Вой споткнулась.
   - Сандра! Нет!
   Она попыталась подняться, но было уже поздно. Когда червь обрушился на нее, Клавэйну оставалось лишь отвернуться и молиться, чтобы смерть ее была быстрой. Если смерть эта оказалась бессмысленной, подумал он, по крайней мере пусть она будет быстрой. Затем Клавэйн вспомнил о себе.
   - Быстрее! - крикнул он, но из-за маски вместо крика раздалось какое-то паническое мычание. Он забыл настроить передатчик скафандра на нужную частоту.
   Червь с разгону ударился о Стену, затем поднялся на дыбы, раскрыв пасть - обрамленное алмазами отверстие, словно от бура проходческого щита. Клавэйн заметил нескольких Объединенных; опустившись на колени, они выглядывали сверху, направляя вниз ружья. Червь извивался в сильном раздражении. Клавэйн увидел, что по песку к нему приближаются другие черви. Должно быть, гнездо окружали дюжины чудовищ. Неудивительно, что люди Галианы почти не предпринимали попыток сбежать по земле.
   Объединенные подтащили Клавэйна на десять метров, и он оказался в безопасности. В тех местах, где шкуру червя задело выстрелами, виднелись кибернетические схемы. Разъярившись, червь обрушился на Стену, откалывая куски бетона размером с большой валун. Когда Клавэйна тащили наверх, он чувствовал, как сотрясается Стена.
   Червь снова ударил, и Стена содрогнулась еще сильнее. К своему ужасу, Клавэйн увидел, как один из Объединенных потерял равновесие и падает со Стены прямо на него. Время замедлило ход. Человек почти долетел до него. Клавэйн машинально прижался плотнее к стене, вцепившись в лестницу, а затем внезапно схватил человека за руку. Несмотря на марсианскую гравитацию и худобу упавшего, они, столкнувшись, чуть не рухнули в пасть Уроборосу. Клавэйн почувствовал, что руки его вылетают из суставов, затрещали хрящи, но он ухитрился удержать и Объединенного, и лестницу.
   У основания Стены Объединенные без труда дышали воздухом. На человеке был только легкий костюм, нечто вроде серой шелковой пижамы с поясом. Марсианская внешность человека - запавшие щеки и голый череп - придавали ему сходство с мертвецом. Но он каким-то образом ухитрился не выронить оружие, держа его в другой руке.
   - Отпустите меня, - сказал человек.
   Червь все приближался, несмотря на ущерб, причиненный ему Объединенными.
   - Нет, - ответил Клавэйн сквозь стиснутые зубы и искажающую звук мембрану на лице, - я вас не отпущу.
   - У вас нет выбора. - Голос его был бесстрастен. - Они не смогут втащить нас обоих наверх достаточно быстро, Клавэйн.
   Клавэйн вгляделся человеку в лицо, пытаясь определить его возраст. Лет тридцать, а может быть, даже меньше, просто внешность сильно портила его. Клавэйн был явно раза в два старше; он наверняка прожил более богатую событиями жизнь, удачно избегал смерти в трех-четырех предыдущих случаях.
   - Это я должен умереть, а не вы.
   - Нет, - возразил Объединенный. - Они найдут способ взвалить на нас вину за вашу смерть. Они сделают из этого повод к войне. - Человек бесстрастно направил ружье на свою голову и вышиб себе мозги.
   Скорее от потрясения, чем при мысли, что человека ему уже не спасти, Клавэйн выпустил его. Мертвец полетел вниз, в пасть червя, который только что расправился с Сандрой Вой.
   Ничего не чувствуя, Клавэйн позволил втащить себя в безопасное место.
   Когда бронированная дверь ангара закрылась, Объединенные обрызгали костюм Клавэйна жидкостью, содержащей ферменты. Ферменты за несколько секунд растворили материал, и Клавэйн, тяжело переводя дыхание, оказался в луже слизи. Затем с помощью двоих Объединенных он нетвердо встал на ноги и через некоторое время, прикладывая к лицу маску, смог нормально дышать. Сквозь слезы, выступившие от напряжения, он рассмотрел, что ангар набит наполовину законченными кораблями - скелетами, похожими на акул, предназначенными для того, чтобы мгновенно пронзать атмосферу.
   - Сандра Вой погибла, - сказал он, убрав маску. Разумеется, Объединенные отлично видели это, но ему
   казалось бесчеловечным не упомянуть о случившемся.
   - Я знаю, - ответила Галиана. - Но вы, по крайней мере, выжили.
   Клавэйн подумал о человеке, упавшем в пасть червя.
   - Я сожалею о вашем… - Он смолк; несмотря на все свои глубокие знания об Объединенных, он понятия не имел, как назвать этого человека.
   - Пытаясь спасти его, вы подвергали свою жизнь опасности.
   - Ему не нужно было умирать.
   Галиана с глубокомысленным видом кивнула:
   - Согласна; может быть, и не нужно. Но вы сильно рисковали. Вы слышали, что он сказал. Вашу смерть приписали бы нашему злому умыслу; это стало бы оправданием для превентивного удара по гнезду. Даже Демаршисты обратились бы против нас, если бы решили, что мы убили дипломата.
   Сделав еще один глоток воздуха из маски, он взглянул в лицо собеседнице. Клавэйн разговаривал с Галианой по низкочастотным видеоканалам, но, лишь оказавшись рядом с ней, он ясно понял, что за пятнадцать лет эта женщина почти не изменилась. Полтора десятка лет привычного выражения лица должны были впечатать в ее кожу жесткие линии, но у Объединенных не было привычных выражений лиц. За это время Галиана видела мало солнечного света, сидя здесь, в гнезде, а в марсианской гравитации кости сохранялись гораздо лучше, чем на Деймосе. Она все еще блистала той жестокой красотой, которую он помнил со времени своего плена. Единственным свидетельством старения были серебряные нити в ее волосах, когда-то черных, словно вороново крыло.
   - Почему вы не предупредили нас насчет червей?
   - Предупредить вас? - В первый раз на ее лице мелькнуло нечто вроде сомнения, но это продолжалось лишь мгновение. - Мы считали, что вы отлично знаете о заражении Уроборосом. Эти черви многие годы спали - были неактивны, но они всегда находились там. Только увидев, как неосторожно вы приближаетесь, я поняла…
   - Что мы об этом не знаем?
   Черви представляли собой оборонительное оружие - это были автономные мины-охотники. После войны во многих частях Солнечной системы остались места, занятые активными червями. Эти машины в некотором смысле обладали разумом. Никто никогда не признавался в их использовании, и обычно не представлялось возможным дать им понять, что война закончилась и они должны тихо прекратить свое существование.
   - После того что произошло с вами на Фобосе, - сказала Галиана, - я решила, что насчет червей вас учить нечему.
   Он не любил вспоминать о Фобосе: боль въелась слишком глубоко. Но если бы не полученные там увечья, его никогда не отправили бы на Деймос поправляться, никогда не завербовали бы в разведывательное отделение его брата, изучать Объединенных. Глубоко погрузившись во все, касающееся противника, Клавэйн смог стать посредником - а теперь даже дипломатом - накануне новой войны. Сейчас Фобос занимал центральное место в его мыслях, потому что он считал его выходом из тупика, - возможно, последним шансом на мирный исход. Но было еще слишком рано делиться этими идеями с Галианой. Он вообще сомневался, что его миссия получит продолжение после того, что случилось.
   - Я так понимаю, что сейчас мы в безопасности?
   - Да, мы можем возместить ущерб, нанесенный Стене. В принципе, на червей можно не обращать внимания.
   - Нас должны были предупредить. Послушайте, мне нужно поговорить с братом.
   - С Уорреном? Конечно. Это легко устроить.
   Они вышли из ангара, прочь от недостроенных кораблей. Клавэйн знал, что где-то глубоко в недрах гнезда есть завод, изготавливающий компоненты для этих кораблей из материалов, добываемых на Марсе, или из отходов жизнедеятельности гнезда. Объединенные ухитрялись запускать корабль примерно раз в шесть недель; это продолжалось уже шесть месяцев. Ни одному кораблю не удалось покинуть атмосферу Марса - они были сбиты… но рано или поздно ему придется спросить Галиану, почему она упорствует в этом безрассудстве.
   Но время для этого еще не пришло - даже если поверить словам Уоррена о том, что до следующей провокации осталось всего три дня.
   Воздух в гнезде был плотнее и теплее, чем в ангаре, а это означало, что Клавэйн мог избавиться от маски. Галиана провела его коротким коридором с серыми металлическими стенками в круглую комнату с пультом. Он узнал эту комнату - отсюда Галиана говорила с ним, когда он был на Деймосе. Она показала ему, как пользоваться системой, и, пока он устанавливал связь с Деймосом, оставила его одного.
   Вскоре на экране возникло лицо Уоррена, составленное из крупных точек, словно портрет в стиле импрессионизма. Объединенным разрешали отправлять в другие части системы не более нескольких килобайтов в секунду. Значительную часть ширины канала занимало это изображение.
   - Думаю, ты уже слышал, - начал Клавэйн. Уоррен кивнул, лицо его было пепельно-серым.
   - Разумеется, мы получаем хорошую картинку с орбиты. Достаточно хорошую для того, чтобы увидеть, что стало с Вой. Бедная женщина. Мы были уверены, что ты спасся, но я рад получить подтверждение.
   - Ты хочешь, чтобы я прервал миссию? Уоррен на некоторое время задумался.
   - Нет… Я это предполагал, разумеется, и высшее командование согласно со мной. Смерть Вой - трагедия, от этого никуда не денешься. Но она летела вместе с тобой лишь в качестве нейтрального наблюдателя. Если Галиана позволит тебе остаться, предлагаю так и сделать.
   - Но ты по-прежнему считаешь, что у меня только три дня?
   - Это зависит от Галианы, верно? Ты что-нибудь узнал?
   - Ты издеваешься. Я видел только шаттлы, готовые к полетам, это все. И я еще не заговаривал о Фобосе. Время сейчас не совсем подходящее, после того что случилось с Вой.
   - Да. Если бы только мы знали об этих Уроборосах. Клавэйн склонился ближе к экрану:
   - Вот именно. Почему, черт побери, мы не знали? Галиана считала, что мы знаем, и я ее за это не виню. Мы вели постоянное наблюдение за гнездом в течение пятнадцати лет. Разумеется, за это время мы должны были заметить червей.
   - Тебе нравится так думать, не правда ли?
   - Что ты хочешь сказать?
   - Я хочу сказать, что черви, возможно, не всегда были там.
   Понимая, что разговор их не может быть конфиденциальным, но не желая уходить от этой темы, Клавэйн переспросил:
   - Ты считаешь, что Объединенные устроили нам засаду?
   - Я считаю, что нельзя пренебрегать ни одной гипотезой, какой бы отвратительной она ни была.
   - Галиана не способна на такое.
   - Верно, не способна, - вмешалась предводительница Объединенных, только что вернувшаяся в комнату. - И я разочарована тем, что вы вообще стали обсуждать такую возможность.
   Клавэйн прервал связь с Деймосом.
   - Знаете, подслушивать - не очень красивая привычка.
   - А чего вы ждали от меня?
   - Неужели вы мне совсем не доверяете? Или это требует слишком больших усилий?
   - Когда вы были моим пленником, я не испытывала необходимости доверять вам, - ответила Галиана. - От этого наши взаимоотношения были намного проще, а наши роли - определеннее.
   - А сейчас? Если вы мне настолько не доверяете, зачем вообще согласились принять меня? Вместо меня могло бы отправиться множество других специалистов. Вы вообще имели возможность отказаться от переговоров.
   - Люди Вой давили на нас, чтобы мы согласились на ваш визит, - пояснила Галиана. - Так же, как давили на вас, чтобы вы еще на некоторое время воздержались от насилия.
   - И это все?
   На сей раз она слегка помедлила.
   - Я… знала вас.
   - Знали меня? Вы так называете год тюремного заключения? А как насчет тысяч разговоров между нами, когда мы забывали наши разногласия, чтобы поговорить о чем-то еще, кроме проклятой войны? Я ушел от вас в здравом уме, Галиана. Я никогда не забывал об этом. Вот почему я рискнул своей жизнью, чтобы попасть сюда и отговорить вас от новой провокации.
   - Теперь дело обстоит совершенно иначе.
   - Ну конечно! - Он едва сдерживался, чтобы не закричать. - Конечно иначе. Но главное не изменилось. Мы все еще можем восстановить это доверие и найти выход из кризиса.
   - А разве ваши сторонники действительно хотят найти выход?
   Клавэйн ответил не сразу; он понимал, что в чем-то Галиана права.
   - Я не уверен. Но я не уверен также, что вы этого хотите, иначе вы перестали бы испытывать судьбу. - В нем словно что-то щелкнуло, и он задал вопрос, который намеревался задать гораздо более дипломатично: - Почему вы продолжаете это делать, Галиана? Почему вы запускаете эти корабли, зная, что их собьют, как только они покинут гнездо?
   Она твердо взглянула ему прямо в глаза:
   - Потому что мы можем себе это позволить. Потому что рано или поздно один из них уйдет невредимым.
   Клавэйн кивнул. Он боялся, что она ответит именно так.
   Она вела его по другим серым коридорам, они спустились на несколько уровней ниже. Свет лился из извивающихся полос, встроенных в стены, словно артерии. Возможно, дизайн был декоративным, но Клавэйн подумал, что полосы просто выросли таким образом, подражая биологическим алгоритмам. Хотя не было сведений о том, что Объединенные пытались оживить окружающие их вещи и сделать их в каком-то смысле подобными людям.
   - Вы подвергаетесь ужасной опасности, - заметил Клавэйн.
   - Но теперешнее положение невыносимо. Я от всей души хочу избежать новой войны, но если дело до нее дойдет, у нас по крайней мере есть возможность сбросить эти оковы.
   - Если вас сначала не уничтожат…
   - Мы сможем этого избежать. В любом случае страх не влияет на наш образ мыслей. Вы видели человека, который принял свою судьбу на насыпи, когда понял, что ваша смерть повредит нам больше, чем его гибель. Он изменил свое состояние духа, пришел к полному всеприятию.
   - Прекрасно. Тогда все становится на свои места.
   Она остановилась. Они были одни в коридоре, освещенном змееподобными лампами; с тех пор как они покинули ангар, Клавэйн не видел никого из жителей.
   - Мы не считаем жизнь отдельного человека ничего не стоящей, смерть - это жертва для нас, как если бы вы отдали часть тела. Но сейчас, став частью единого целого…
   - Вы имеете в виду Всеобщее Просветление?
   Этим термином Объединенные определяли состояние единства нервной системы, в котором они пребывали, оно осуществлялось посредством механизмов, встроенных в мозг каждого из них. Если Демаршисты пользовались им-плантатами, чтобы создавать демократию, действующую в реальном времени, то Объединенные с помощью машин разделяли чувственную информацию, воспоминания и даже сознательные мысли. Именно это ускорило начало войны. Тогда, в 2190 году, половина человечества пользовалась сетями, позволяющими обмениваться информацией посредством нервных имплантатов. А затем эксперименты Объединенных перешли некую черту, и в сети был запущен трансформирующий вирус. Имплантаты начали видоизменяться, инфицируя миллионы людей шаблонами мышления Объединенных. Инфицированные немедленно перешли в разряд врагов. Земля и другие внутренние планеты всегда были более консервативны и предпочитали получать доступ к сетям традиционными способами.
   После того как поселения на Марсе и поясе астероидов пали жертвой феномена Объединенных, власти Коалиции поспешно собрали силы, чтобы предотвратить распространение эпидемии в своих владениях. Демаршисты, обитавшие на спутниках газовых гигантов, успели вовремя установить файерваны, и пострадало лишь незначительное количество их поселений. Они предпочли нейтралитет, а Коалиция попыталась сдержать распространение влияния Объединенных - некоторые употребляли слово «стерилизация». Через три года, после одной из самых кровопролитных битв за всю историю человечества, Объединенных оттеснили в разбросанные по всей системе убежища. И все это время, несмотря ни на что, они изображали какое-то невинное удивление при виде того, что остальные сопротивляются их идеям. Ведь в конце концов ни один из принятых в их среду не пожалел об этом. Скорее, наоборот. Немногочисленные пленные, которых Объединенные неохотно вернули в их прежнее состояние, всячески стремились снова соединиться с их сообществом. Некоторые даже предпочитали смерть жизни вне Всеобщего Просветления. Подобно послушникам, удостоившимся видений рая, они посвящали всю свою сознательную жизнь поискам нового шанса.
   - Всеобщее Просветление притупляет в нас сознание индивидуальности, - объяснила Галиана. - Когда этот человек выбрал смерть, жертва не была для него в полном смысле слова жертвой. Он знал, что большая часть его сознания останется жить среди нас.
   - Но это лишь один пример. А как насчет сотни жизней, которые вы погубили в попытках бежать? Мы знаем - мы считали тела.
   - Недостающих солдат всегда можно клонировать. Клавэйн надеялся, что ему удалось скрыть отвращение.
   В его окружении даже упоминание о клонировании считалось непростительным промахом, вызывающим в памяти всякие ужасы. Для Галианы клонирование стало бы лишь еще одной технологией, дополняющей ее арсенал.
   - Но вы ведь не занимаетесь клонированием, верно? И теряете людей. Мы считали, что в этом гнезде вас должно быть девятьсот человек, но мы сильно переоценивали вашу численность, так?
   - Пока что вы видели немного, - сказала Галиана.
   - Да, но здесь пахнет запустением. Вы не сможете скрыть отсутствие людей, Галиана. Бьюсь об заклад, здесь осталось не более сотни жителей.
   - Вы ошибаетесь, - возразила Галиана. - Мы владеем технологией клонирования, но мы пользовались ею совсем мало. Какой смысл? Мы не стремимся к генетическому единству, что бы там ни думали ваши пропагандисты. Поиски оптимума ведут лишь к минимизации. Мы уважаем собственные ошибки. Мы активно стремимся к постоянной неустойчивости.
   - Ну хорошо. - Сейчас он меньше всего нуждался в образчике красноречия Объединенных. - Так где, черт побери, все?
   Через несколько минут он получил если не полный, то частичный ответ. Добравшись до конца лабиринта коридоров, на значительной глубине под поверхностью Марса, Клавэйн и Галиана оказались в детской.
   Детская потрясла Клавэйна тем, что совершенно не соответствовала его представлениям. Она не только была совершенно иной, чем думали там, на Деймосе, но противоречила всем его догадкам, основанным на знании жизни гнезда. Находясь на Деймосе, он предполагал, что в детской Объединенных действует лишь угрюмая медицинская целесообразность: сверкающие аппараты с младенцами, подключенными к некоему центральному устройству, словно чудовищно продуктивная кукольная фабрика. Оказавшись в гнезде, он пересмотрел свое мнение, исходя из сократившегося числа Объединенных. Если здесь и была детская, то явно не слишком продуктивная. Меньше детей - но по-прежнему картина огромных серых машин, купающихся в свете змееподобных ламп.
   Но детская оказалась совсем иной.
   Просторная комната, куда привела его Галиана, была почти болезненно яркой и веселой - детская фантазия, воплощенная в приятных формах и основных цветах. Стены и потолок представляли собой голографическое изображение неба: бесконечный голубой простор и груды снежно-белых облаков. Пол был сделан в виде волнистого ковра синтетической травы, с холмами и лугами. Здесь имелись и цветочные клумбы, и леса карликовых деревьев. Присутствовали и животные-роботы: сказочные птицы и кролики, слегка антропоморфные, чтобы обмануть Клавэйна. Они походили на зверей из детских книжек - большеглазые и счастливые. В траве валялись игрушки.
   Здесь были дети. Примерно тридцать-сорок человек, в возрасте от нескольких месяцев до шести-семи стандартных лет. Некоторые копошились среди кроликов; другие дети, постарше, собирались около древесных пней, верхушки которых мигали быстро сменявшимися картинками, Освещая лица зрителей. Они разговаривали, смеялись или пели. Среди детей ползали на коленях взрослые Объединенные; Клавэйн насчитал их полдюжины. При взгляде на одежду детей, сделанную из окрашенных в кричащие цвета тканей с орнаментальными узорами, болели глаза. Взрослые двигались среди них, словно вороны. Но дети, казалось, чувствовали себя беззаботно в их обществе.
   - Это не похоже на то, что вы ожидали, верно?
   - Нет… совсем не похоже. - Лгать не имело смысла. - Мы считали, что вы выращиваете детей в упрощенной версии механической мастерской, в которой вы обитаете.
   - В самом начале дело обстояло более или менее так.- Тон Галианы едва заметно изменился. - Вы знаете, почему шимпанзе не обладают разумом в отличие от людей?
   Клавэйн моргнул, не сразу уловив, к чему она ведет.
   - Понятия не имею, может быть, их мозг меньше?
   - Да, но мозг дельфина больше человеческого мозга, а дельфины едва ли смышленее собак.
   Галиана остановилась у ближайшего свободного пня. Клавэйн не заметил, чтобы она что-то сделала, но на срезе пня возникло изображение мозга млекопитающего, и Галиана принялась водить по нему пальцем, указывая на нужные участки:
   - Важен не столько общий объем мозга, сколько процесс его развития. Разница в массе мозга новорожденного шимпанзе и взрослой особи составляет всего около двадцати процентов. К тому времени, как шимпанзе появляется на свет и начинает получать информацию из внешнего мира, мозг его практически теряет пластичность. Точно так же дельфины рождаются с почти полным набором моделей взрослого поведения. Человеческий мозг, напротив, продолжает расти в течение всех лет обучения. Мы обратили эти сведения себе на пользу. Если для формирования интеллекта так важны данные, полученные до рождения, мы решили, что, возможно, нам удастся повысить его уровень путем вмешательства на ранних стадиях развития мозга.
   - В утробе матери?
   - Да.
   Теперь на пне появилось изображение человеческого эмбриона - от начала цикла деления клеток до формирования едва заметных складок рудиментарного спинного нерва и утолщения на нем - крошечного мозга. В нем кишели мириады внутриклеточных машин, заполняя зарождающуюся нервную систему. Затем развитие эмбриона резко рванулось вперед, и вот уже Клавэйн смотрел на нерожденное человеческое дитя.
   - Что произошло?
   - Мы совершили ужасную ошибку, - ответила Галиана. - Вместо того чтобы ускорить нормальное развитие нервной системы, мы причинили ей сильный ущерб. Все кончилось тем, что дети выросли умственно отсталыми, но обладали некими сверхъестественными способностями.
   Клавэйн огляделся:
   - И тогда вы позволили остальным детям развиваться нормально?
   - Более или менее. Разумеется, у нас нет семей, но опять же существует множество человеческих обществ и обществ приматов, в которых коллектив играет большую роль в развитии ребенка, чем семья. Пока мы не обнаружили никаких патологий.
   Клавэйн наблюдал, как одного из старших детей уводят из комнаты-лужайки через дверь в небе. Когда взрослый подошел к двери, ребенок остановился, упираясь, хотя взрослый мягко увлекал его за собой. Ребенок на миг оглянулся, затем последовал за своим спутником.
   - Куда идет этот ребенок?
   - На следующую стадию развития.
   Клавэйн размышлял, позволят ли ему наблюдать, как ребенок переходит на новую ступень. Вряд ли, решил он, если не существует программы ускоренного обучения как можно более значительного числа детей. Пока он раздумывал об этом, Галиана провела его в другую часть детской. Хотя эта комната была меньше по размеру и более строгой, все же здесь было больше красок, чем в любом другом месте гнезда, которые он видел до зеленой комнаты. Стены украшала мозаика тесно переплетающихся орнаментов, среди них кишели движущиеся изображения и быстро мелькающий текст. Клавэйн заметил стадо зебр, скачущих через ядро нейтронной звезды. В другом месте осьминог выпускал струю чернил в лицо какому-то диктатору XX века. Экраны росли из пола, словно японские бумажные ширмы, и были переполнены информацией. Дети - в возрасте до одинна-дцати-двенадцати лет - небольшими группами сидели у экранов на мягких черных сиденьях в форме поганок и что-то обсуждали. Вокруг были разбросаны музыкальные инструменты: голографические клавесины, воздушные гитары. Некоторые дети, с серыми повязками на глазах, тыкали пальцами в какие-то абстрактные конструкции, исследуя глубины математического пространства, населенные драконами. Клавэйн увидел, чем они манипулируют на плоских экранах, и сердце у него сжалось.
   - Они почти на месте, - сказал он. - Машины еще не внутри их мозга, но скоро проникнут туда. Когда это произойдет?
   - Скоро, очень скоро.
   - Вы спешите, верно? Пытаетесь сделать Объединенными как можно больше детей. Что у вас на уме?
   - Что-то… произошло, вот и все. Вы прибыли или вовремя, или очень некстати, это зависит от вашей точки зрения.
   И прежде чем он успел спросить ее, что это значит, Галиана добавила: