Рик Риордан. Перси Джексон и Море чудовищ

   В конце концов Злоба, благодаря глазу имевшая преимущество, сумела выдернуть зуб изо рта Осы. Ограбленная сестра так рассвирепела, что заорала: «Оддяй! Оддяй!» – и сбилась с прямого курса, так что теперь мы могли вот-вот вылететь с моста.
   Тайсон застонал и схватился за живот.
   – Простите, что прерываю, – заметил я, – но сейчас мы все умрем!
   – Не волнуйся! – сказала Аннабет довольно нервно. – Седые сестры знают, что делают. На самом деле они очень мудрые.
   Конечно, это молвила дочь самой Афины, но я не очень-то проникся. Мы неслись по самому краешку моста на высоте сто тридцать футов над проливом Ист-Ривер.
   – Да, мудрые! – Злоба оскалила в улыбке только что отвоеванный зуб, глядя на нас через зеркало заднего вида. – Мы много чего знаем!
   – Каждую улицу в Манхэттене! – похвасталась Оса, продолжая лупить сестру. – Столицу Непала!
   – Место, которое вы ищете! – добавила Буря.
   Сестры тут же стукнули ее с двух сторон и завопили:
   – Помолчи! Помолчи! Он же еще даже не спросил!
   – Что? – переспросил я. – Какое такое место? Я не ищу ника…
   – Никакое! – отрезала Буря. – Ты прав, мальчик. Это пустяки!
   – Расскажите мне.
   – Нет! – хором взвизгнули сестры.
   – В последний раз, когда мы подсказали, дело обернулось кошмаром! – заявила Буря.
   – Глаз улетел в озеро! – согласилась Злоба.
   – Ушли годы, чтобы его найти! – пожаловалась Оса. – Кстати, о глазах. Отдай его обратно!
   – Нет! – завопила Злоба.
   – Глаз! – выла Оса. – Одай его мне!
   И она с силой ударила сестрицу Злобу по спине. Раздалось тошнотворное «чпок», и от лица Злобы что-то отлетело. Злоба попыталась поймать потерю, но вместо того, чтобы схватить, тыльной стороной руки как битой отфутболила это. Скользкое глазное яблоко с зеленым зрачком перелетело через ее плечо и упало прямо мне на колени.
   Я подпрыгнул так, что ударился головой о крышу, а глаз куда-то укатился.
   – Ничего не вижу! – завопили сестры.
   – Отдай мне глаз! – выла Оса.
   – Отдай ей глаз! – завизжала Аннабет.
   – У меня его нет! – открестился я.
   – Вон он у тебя под ногой, – ткнула пальцем девочка. – Не наступи на него! Подними скорее!
   – Я не собираюсь брать это в руки!
   Такси боком врезалось в ограждение и продолжало ехать с ужасающим металлическим скрежетом. Машину затрясло, она вся окуталась серым дымом, как будто готова была от перегрузки раствориться в воздухе.
   – Меня сейчас стошнит! – предупредил Тайсон.
   – Аннабет, – завопил я, – дай Тайсону свой рюкзак!
   – Ты спятил? Подбери глаз!
   Оса крутанула руль, и такси отвалило от ограждения. Грохоча и дребезжа, мы понеслись вниз по мосту, в сторону Бруклина, двигаясь быстрее, чем любое человеческое такси. Седые сестры дрались, ругались и требовали вернуть им глаз.
   Наконец я собрался с духом. Оторвав кусок от своей радужной футболки – которой и так уже пришел конец из-за прожженных дыр, – я использовал его как салфетку и подобрал с пола глаз.
   – Вот умница! – закричала Злоба, неведомо как почуяв, что ее потерявшееся око у меня. – Отдавай скорее!
   – Сначала объясните, – потребовал я. – Что именно вы говорили про место, которое я ищу?
   – Нет времени! – крикнула Буря. – Мы врубили скорость!
   Я выглянул в окно. И правда, деревья, машины и целые районы проносились мимо, смазываясь в серые размытые пятна. Мы уже миновали Бруклин и направлялись к центру Лонг-Айленда.
   – Перси, – предостерегла Аннабет, – они не смогут найти место назначения без глаза. Мы просто будем набирать скорость, пока не разобьемся на тысячу кусочков.
   – Пусть сначала расскажут, – настаивал я. – Или я открою окно и выброшу глаз на встречную полосу.
   – Нет! – взвыли Седые сестры. – Слишком опасно!
   – Я опускаю стекло.
   – Подожди! – завизжали сестрицы. – Тридцать, тридцать один! Семьдесят пять, двенадцать!
   Они выпалили эту обойму цифр, как квотербэк^[6], дающий указания игрокам.
   – Что вы имеете в виду? – переспросил я. – Это какая-то чепуха!
   – Тридцать, тридцать один, семьдесят пять, двенадцать! – завопила Злоба. – Это все, что мы можем тебе сказать. А теперь верни нам глаз! Мы уже почти у лагеря!
   К этому времени мы уже съехали с шоссе и петляли по проселочным дорогам северного Лонг-Айленда. Впереди показался Холм полукровок, на вершине которого росла гигантская сосна – древо Талии, в котором заключалась жизнь падшего героя.
   – Перси! – еще строже сказала Аннабет. – Отдай им глаз, живо!
   Я решил не спорить и бросил глаз Осе на колени.
   Старая дама жадно схватила око, поскорее вставила в глазницу на манер человека, меняющего контактную линзу, и поморгала.
   – Хо-хо!
   Старуха резко нажала на тормоз. Такси, окутанное облаком дыма, четыре или пять раз провернулось вокруг своей оси и, взвизгнув покрышками, резко затормозило посередине проселочной дороги, у подножия Холма полукровок.
   Тайсон мощно рыгнул:
   – Теперь мне полегче.
   – Так, – обратился я к Седым сестрам, – а теперь скажите мне, что означают те цифры.
   – Нет времени! – Аннабет распахнула дверь. – Нужно уходить, сейчас же.
   Я хотел спросить почему, но глянул на Холм полукровок и все понял.
   У подножия холма сгрудились обитатели лагеря. И прямо сейчас они подвергались нападению.

Глава четвертая
Тайсон играет с огнем

   Выражаясь языком мифологии, больше, чем старых дам-тройняшек, я терпеть не мог только быков.
   Прошлым летом на вершине Холма полукровок я сражался с Минотавром. На этот раз дело обстояло даже хуже. Два быка. И не простые быки, а бронзовые, каждый размером со слона. Но это еще не самое страшное. В довершение всех бед, они умели выдыхать огонь.
   Как только мы вылезли из такси, Седые сестры быстренько убрались восвояси, обратно в Нью-Йорк. Они даже не дождались своих «трех драхм сверху». Мы остались стоять на обочине дороги: Аннабет с рюкзаком на плече и ножом в руке, мы с Тайсоном в обгоревшей, изорванной спортивной форме.
   – Кошмар, – сказала Аннабет, глядя на кипевшую на холме битву.
   Собственно, я беспокоился не из-за быков. И не из-за десятка героев, закованных в броню с ног до головы, которые с гиканьем наскакивали на своих бронзовых противников. Меня беспокоило то, что быки сновали даже за сосной. Как такое могло случиться? Волшебные границы лагеря не позволяют монстрам пройти за древо Талии. Однако металлическим быкам это каким-то образом удалось.
   Один из героев прокричал:
   – Пограничный патруль, ко мне!
   Какой знакомый девчачий голосище.
   «Пограничный патруль? – размышлял я. – В лагере такого отродясь не бывало».
   – Это Кларисса, – сказала Аннабет. – Давай, мы должны ей помочь.
   Обычно срочная помощь Клариссе не входила в список моих добрых дел. Эта девчонка – самая большая задира во всем лагере. В нашу первую встречу она попыталась макнуть меня головой в унитаз. А еще она дочь Ареса, и прошлым летом у меня с ее отцом были крупные расхождения во мнениях, так что теперь бог войны и все его дети буквально ненавидели меня всеми печенками.
   Но сейчас ей угрожала опасность. Ее соратники, рассыпавшись кто куда, в панике спасались бегством от быков, мчавшихся на них, как снаряды. Вокруг сосны горела трава. Один из героев бегал кругами, завывая и размахивая руками: конский хвост на его шлеме полыхал, как огненный ирокез.
   Доспехи самой Клариссы обуглились. Она сражалась древком копья: наконечник торчал из металлического плечевого сустава быка, не причиняя тому никакого вреда.
   Я сорвал колпачок со своей шариковой ручки. Она замерцала в моих руках, делаясь больше и тяжелее, пока не превратилась в бронзовый меч Анаклузмос.
   – Тайсон, оставайся здесь. Ты сегодня уже достаточно испытывал судьбу.
   – Нет, – возразила Аннабет. – Он нам нужен.
   Я уставился на нее в изумлении:
   – Он же смертный. Ему просто повезло с теми шарами-вышибалами, но он не может…
   – Перси, ты знаешь, что они такое? Быки из Колхиды, созданные самим Гефестом. Мы не сможем сражаться с ними без лосьона Медеи «СПФ 50 000». Иначе мы просто сгорим до костей.
   – Эээ… Чего Медеи?
   Аннабет порылась в своем рюкзаке и выругалась:
   – Дома на ночном столике остался флакончик духов с ароматом тропического кокоса. Почему я его не захватила?
   Я уже давным-давно научился не задавать Аннабет слишком много вопросов. Но ее последние слова окончательно поставили меня в тупик.
   – Слушай, не знаю, о чем ты говоришь, но я не собираюсь позволить Тайсону дать себя поджарить.
   – Перси…
   – Тайсон, назад. – Я поднял меч. – Мой черед.
   Тайсон попытался протестовать, но я уже бежал вверх по склону холма к Клариссе: та кричала на членов патруля, пытаясь построить их фалангой. Хорошая идея. Те немногие, что все еще ее слушали, встали плечом к плечу, сомкнули щиты, образовав бронзовую стену, над которой, точно иглы дикобраза, блестели острия их копий.
   К сожалению, Кларисса смогла собрать только шестерых обитателей лагеря. Еще четверо продолжали бегать вокруг в горящих шлемах. Аннабет побежала к этим ребятам, чтобы попытаться помочь. Она привлекла внимание одного из быков, вынудив его за ней погнаться, и стала невидимой, вогнав чудовище в ступор. Другой бык понесся на строй Клариссы.
   Я добежал только до середины склона – это было слишком далеко, чтобы помочь. Кларисса еще даже не заметила меня.
   Для такого крупного существа, каким являлся бык, он двигался с убийственной скоростью. Его металлическая шкура блестела на солнце. В глазницах у него вместо глаз сверкали рубины, каждый величиной с кулак, а рога отливали серебром.
   – Держать строй! – приказала Кларисса своим воинам.
   Что бы о ней ни говорили, она смелая. Высоченная девица со злыми глазами, в точности как у ее отца Ареса. Она выглядела как древнегреческий воин, созданный, чтобы носить доспехи, но, даже несмотря на это, мне казалось, что у нее нет шансов отразить атаку этого быка.
   К сожалению, в эту минуту второму быку наскучило искать Аннабет. Он развернулся и очутился в тылу маленького отряда Клариссы.
   – Сзади! – заорал я. – Берегись!
   Не стоило этого делать, потому что я только ее напугал. Бык номер один врезался в ее щит, и фаланга распалась. Кларисса отлетела назад и упала на тлеющий участок травы. Бык номер один промчался мимо, но успел дохнуть на остальных героев огнем, и щиты расплавились прямо у них в руках. Они бросили оружие и побежали, а бык номер два приближался к Клариссе, чтобы добить.
   Я подскочил к Клариссе, схватил ее за ремни на доспехах и оттащил с траектории движения быка номер два. Тот на полном скаку пронесся мимо. Я с силой ударил его Анаклузмосом, проделав огромную дыру в его боку, чудовище лишь заскрипело, застонало, но продолжало двигаться.
   Меня оно так и не достало, но я почувствовал жар его металлической шкуры. Температуры его тела хватило бы, чтобы подогреть замороженное буррито.
   – Отпусти меня! – Кларисса врезала кулаком мне по руке. – Перси, будь ты проклят!
   Я сгрузил ее под сосной и повернулся, чтобы встретить быков лицом к лицу. Теперь мы оказались на внутреннем склоне холма, прямо под нами раскинулась долина Лагеря полукровок: хижины, учебные помещения, Большой дом, и все это под угрозой, если мы не остановим этих быков.
   Аннабет кричала на других героев, пытаясь заставить их рассредоточиться и отвлечь быков.
   Бык номер один заложил крутой вираж, развернулся и ломанул прямо на нас. Когда он добежал до середины склона, где должна была проходить невидимая граница, то чуть-чуть притормозил, как будто шел против сильного ветра, но потом все-таки прорвался и побежал дальше. Бык номер два повернулся ко мне, из дыры, которую я пробил в его боку, вырывались языки пламени. Не знаю, чувствовал ли он боль, но в его рубиновых глазах при взгляде на меня загорелась такая злоба, как будто чудовище питало ко мне личную неприязнь.
   Я не мог сражаться с двумя быками одновременно.
   Сначала требовалось обезвредить быка номер два, отрубить ему голову раньше, чем бык номер один до нас домчится. У меня уже устали руки. Я остро прочувствовал, что очень давно не упражнялся с Анаклузмосом и потерял форму.
   Я сделал выпад, но бык номер два дохнул на меня огнем. Я откатился в сторону, спасаясь от раскаленного воздуха. Из моих легких словно выкачали весь кислород. Я обо что-то пропорол ногу, возможно, о торчащий из земли корень, и лодыжку пронзила острая боль. Я все-таки сумел нанести рубящий удар и отхватил кусок от морды чудовища. Оно проскакало дальше, разъяренное и дезориентированное, но порадоваться я не успел: при попытке перенести вес на поврежденную ногу, она подогнулась. Я потянул лодыжку, а может, даже сломал.
   Ко мне мчался бык номер один. Отползти с его пути я ни за что не успею.
   Аннабет закричала:
   – Тайсон, помоги ему!
   Где-то неподалеку, у подножия холма, Тайсон завопил:
   – Я… не могу… пройти!
   – Я, Аннабет Чейз, даю тебе разрешение войти в лагерь!
   От громового раската склон холма содрогнулся. Вдруг оказалось, что Тайсон на всех парах несется ко мне, выкрикивая:
   – Перси нужна помощь!
   Не успел я крикнуть, чтобы он не приближался, как Тайсон метнулся между мной и быком. В тот же миг бык дыхнул своим термоядерным огнем.
   – Тайсон! – взвыл я.
   Огненные языки закрутились вокруг моего приятеля, как огненное торнадо. Я видел только черный силуэт его тела. С ужасающей ясностью я понял, что мой друг только что стал самым большим в мире угольным брикетом.
   Но когда пламя погасло, Тайсон все еще стоял на прежнем месте, целый и невредимый. Его замызганная одежда даже не обгорела. Бык, очевидно, удивился не меньше, чем я, потому что, прежде чем он успел снова дохнуть огнем, Тайсон сжал кулаки и обрушил их на чудовище, вопя:
   – ПЛОХАЯ КОРОВА!
   Его кулаки пробили огромную вмятину в морде бронзового быка. Из ушей чудища вырвались два маленьких язычка пламени. Тайсон ударил снова, бронза сминалась под его руками, как алюминиевая фольга. Теперь физиономия быка напоминала сшитую из носка куклу, которую вывернули наизнанку.
   – Сидеть! – заорал Тайсон.
   Бык пошатнулся и завалился на бок. Его ноги слабо дергались в воздухе, из раскуроченной головы вырывался пар.
   Подбежала Аннабет, чтобы проверить, в каком я состоянии.
   Лодыжка горела, как будто ее окунули в кислоту, но приятельница дала мне выпить немного олимпийского нектара из своей фляжки, и мне сразу же стало лучше. Пахло паленым (позже узнал, что запах шел от меня самого). Мои брови и волосы на руках опалило напрочь.
   – Что с остальными быками? – спросил я.
   Аннабет показала на подножие холма.
   Кларисса позаботилась о плохой корове номер два. Она насквозь проткнула заднюю ногу чудовища копьем из небесной бронзы. Теперь, когда у него осталась только половина морды, а в боку зияла огромная дыра, оно медленно бегало по кругу, как здоровая страшенная лошадка на карусели.
   Кларисса стянула с головы шлем и строевым шагом подошла к нам. Прядь ее тонких каштановых волос медленно тлела, но, похоже, девчонка этого не замечала.
   – Ты. Все. Испортил! – рявкнула она на меня. – Я держала ситуацию под контролем!
   У меня пропал дар речи.
   Аннабет проворчала:
   – Я тоже рада тебя видеть, Кларисса.
   – Ррр! Никогда, НИКОГДА не пытайся снова меня спасать! – взвизгнула Кларисса.
   – Кларисса, – заметила Аннабет, – твои люди ранены.
   Слова подействовали отрезвляюще. Даже Кларисса заботилась о вверенных ей солдатах.
   – Я еще вернусь, – проворчала она и устало побрела оценивать ущерб.
   Я уставился на Тайсона:
   – Ты не умер.
   Тайсон потупился, выглядел он смущенным.
   – Прости. Пришел на помощь. Ослушался тебя.
   – Это я виновата, – вмешалась Аннабет. – Мне пришлось делать выбор. Чтобы спасти тебя, я позволила ему пересечь границу. Иначе тебя бы убили.
   – Позволить ему пересечь границу? – переспросил я. – Но…
   – Перси, – сказала Аннабет, – ты когда-нибудь внимательно приглядывался к Тайсону? Я хочу сказать… Ты видел его лицо? Преодолей чары тумана и посмотри истинным зрением.
   Туман… Он заставляет людей видеть только то, что может принять их мозг. Я знал, что его чары могут одурачить и полубогов, но…
   Я посмотрел Тайсону в лицо. Это оказалось непросто. Мне всегда было трудно смотреть прямо на него, хотя я никогда не понимал почему. Раньше я думал, что это из-за его кривых зубов, вечно перепачканных арахисовым маслом.
   Я заставил себя сфокусировать взгляд на его большом бугристом носе, затем посмотрел выше, в глаза…
   Нет, в глаз.
   Один глаз. Один-единственный большущий, окруженный густыми ресницами, карий глаз прямо в центре лба. Из которого по обеим сторонам лица текли огромные слезы.
   – Тайсон, – запинаясь, выговорил я. – Ты…
   – Циклоп, – подсказала Аннабет. – Детеныш, судя по его виду. Вероятно, поэтому он и не мог пересечь границу так же легко, как быки. Тайсон – один из бездомных сирот.
   – Один из кого?
   – Они есть почти во всех крупных городах, – брезгливо сказала Аннабет. – Они… плоды ошибок, Перси. Дети духов природы и богов… ну, главным образом одного бога, как правило… И они часто рождаются уродами. Они никому не нужны. Их игнорируют. Они растут сами по себе на улице. Не знаю, как этот тебя нашел, но он явно питает к тебе симпатию. Нужно отвести его к Хирону, пусть он решает, что с ним делать.
   – Но как же… огонь…
   – Он циклоп. – Аннабет сделала паузу, будто что-то припоминая. – Они работают в кузницах богов. Неудивительно, что огонь не может причинить им вреда. Вот это я и пыталась тебе сказать.
   Я был шокирован. Как же вышло, что я так и не понял, кто такой Тайсон на самом деле?
   Но сейчас у меня не оставалось времени на подобные раздумья. Весь склон холма полыхал. Раненые герои нуждались в помощи. Еще имелись два побитых бронзовых быка, которых предстояло утилизировать, и что-то мне подсказывало, что в обычный мусорный бак они не влезут.
   Вернулась Кларисса, она стерла сажу со лба.
   – Джексон, если можешь стоять, вставай. Нужно перенести раненых обратно в Большой дом. Сообщи Танталу о случившемся.
   – Танталу? – переспросил я.
   – Исполнительному директору, – нетерпеливо пояснила Кларисса.
   – Но ведь исполнительный директор Хирон. А где Аргус? Он же начальник службы безопасности. Почему его здесь нет?
   Кларисса скорчила кислую мину:
   – Аргуса уволили. Вы отсутствовали слишком долго. Все изменилось…
   – Но Хирон… Он учил ребят сражаться с чудовищами больше трех тысяч лет. Он не мог просто взять и уйти. Что случилось?
   – Вот что случилось, – рявкнула Кларисса и показала на древо Талии.
   Историю этого дерева знал каждый обитатель лагеря. Шесть лет назад Гроувер, Аннабет и еще двое полубогов по имени Талия и Лука прибыли в Лагерь полукровок, а за ними по пятам гналась орда чудовищ. На вершине холма их почти настигли, и тогда Талия, дочь Зевса, попыталась ценой своей жизни задержать преследователей, чтобы дать время друзьям спастись. Когда она умирала, Зевс сжалился над ней и превратил ее в сосну. Ее дух укреплял волшебные границы лагеря, защищая его от монстров.
   Но сейчас хвоя дерева пожелтела. У подножия дерева лежала огромная куча осыпавшихся иголок. В центре ствола, на высоте трех футов над землей я увидел след укола размером с пулевое отверстие. Из дырочки вытекал зеленый сок.
   Сердце мое сдавила ледяная рука. Теперь я понял, почему лагерю угрожала опасность. Волшебные границы теряли силу, потому что древо Талии умирало.
   Кто-то его отравил.

Глава пятая
У меня появляется новый сосед по комнате

   С вами когда-нибудь бывало такое: вы приходите домой, а в вашей комнате полный бардак? Как будто кто-то очень хотел помочь (привет, мама) и попытался «прибраться», так что теперь вы не можете ничего найти? И даже если ничего не пропало, вас бросает в дрожь от мысли, что кто-то копался в ваших личных вещах и вытирал пыль с мебели, используя полироль с ароматом лимона?
   Вот что я почувствовал, когда снова увидел Лагерь полукровок.
   На первый взгляд вроде бы ничего особо не изменилось. Большой дом с опоясывающим его портиком и остроконечной крышей стоял на прежнем месте. Клубничные поля все так же румянились на солнышке. Знакомые здания с белыми колоннами в древнегреческом стиле, разбросанные по долине: амфитеатр, арена для боев, обеденный павильон, выходящий на пролив Лонг-Айленд. И знакомые домики, зажатые между лесом и бухтой, остались все теми же – двенадцать строений странного вида, по числу олимпийских богов.
   Но теперь в воздухе витало ощущение опасности. Что-то явно изменилось, причем к худшему. Вместо того чтобы играть в волейбол на песчаной площадке, вожатые и сатиры складывали оружие в сараи для инструментов. На краю леса нервно переговаривались дриады, вооруженные луками и стрелами. Лес выглядел больным, трава на лугу пожелтела, а выгоревшие проплешины на холме полукровок казались уродливыми шрамами.
   Кто-то вторгся в это чудесное, лучшее на свете место, и я не испытывал особого восторга по этому поводу.
   Пока мы шли к Большому дому, я узнавал многих ребят, с которыми познакомился еще прошлым летом. Никто не останавливался, чтобы поболтать. Никто не сказал: «С возвращением». Некоторые при виде Тайсона столбенели, но большинство просто с мрачным видом проходили мимо, не отрываясь от выполнения своих обязанностей: доставки сообщений или переноски мечей для заточки на точильном камне. В лагере царил дух военной школы. Уж поверьте мне, я знаю, что это такое. Меня из пары таких вышибли.
   Тайсона мои переживания не волновали. Все увиденное изумляло его и поражало.
   – Шоэто?! – ахал он.
   – Стойла для пегасов, – объяснял я. – Крылатых коней.
   – Шоэто?!
   – Эээ… Это туалеты.
   – Шоэто?!
   – Домики для студентов лагеря. Если неизвестно, кто из олимпийцев твои отец или мать, тебя размещают в домике Гермеса – вон в том, видишь? – до тех пор, пока тебя не опознают. Как только это выясняется, тебя переводят в группу твоего отца или матери.
   Приятель посмотрел на меня:
   – А у тебя есть… домик?
   – Номер три. – Я указал на невысокое серое здание, сложенное из морских камней.
   – Ты живешь в домике вместе с друзьями?
   – Нет. Нет, там только я.
   Объяснять не хотелось.
   Неудобная правда заключалась в том, что я оказался единственным обитателем этого домика, потому что меня не должно было существовать. Большая тройка богов, Зевс, Посейдон и Аид, после Второй мировой войны заключили договор: не иметь больше детей от смертных. Мы могущественнее обычных полукровок. Мы слишком непредсказуемые. Если мы злимся, то почти наверняка устраиваем неприятности… вроде Второй мировой войны, например. Договор Большой тройки нарушался только дважды: первый раз – когда Зевс дал жизнь Талии, второй раз – когда Посейдон дал жизнь мне. Ни одному из нас не следовало рождаться.
   Талию превратили в сосну в двенадцатилетнем возрасте. Я… что ж, я изо всех сил старался не пойти по ее стопам. Мне снились кошмары на тему: во что Посейдон мог бы меня превратить, если бы я оказался на грани смерти. Может, в планктон? Или в кучу плавучих водорослей?
   Когда мы подошли к Большому дому, то увидели, что Хирон в своей комнате слушает свою любимую музыку шестидесятых годов и пакует седельные сумки.
   Полагаю, стоит об этом упомянуть… Хирон – кентавр. Выше пояса он выглядит как обычный дядька средних лет с курчавыми каштановыми волосами и неряшливого вида бородкой. Ниже пояса он белый жеребец. Он может сойти за человека, когда втискивает свою нижнюю часть в волшебное инвалидное кресло. Вообще-то, пока я учился в шестом классе, он выдавал себя за учителя латыни. Но большую часть времени он предпочитает проводить в облике кентавра (если потолок достаточно высокий).
   Как только мы вошли, Тайсон встал как вкопанный, а потом восторженно закричал:
   – Пони!
   Хирон обернулся, явно задетый за живое.
   – Прошу прощения?
   Вбежала Аннабет и крепко его обняла.
   – Хирон, что происходит? Ты же не… уходишь?
   Ее голос дрогнул. Хирон был ей как второй отец.
   Кентавр взъерошил ее волосы и одарил доброй улыбкой.
   – Здравствуй, дитя. И Перси, боже мой. Да ты подрос за год!
   Я сглотнул.
   – Кларисса сказала, что вы… что вы…
   – Уволен. – Глаза Хирона сверкнули мрачным весельем. – Ну, конечно, нужно же найти виноватого. Владыка Зевс был крайне недоволен. Дерево, которое он создал из духа своей дочери, отравлено! Мистеру Д. пришлось кого-то наказать.
   – Только не себя, вы хотите сказать, – проворчал я. Одна мысль о директоре лагеря, мистере Д., наполняла меня раздражением.
   – Да он чокнулся! – воскликнула Аннабет. – Хирон, разве не ясно, что ты непричастен к отравлению дерева Талии?
   – И тем не менее, – вздохнул Хирон, – кое-кто на Олимпе теперь мне не верит при сложившихся обстоятельствах.
   – Каких еще обстоятельствах? – переспросил я.
   Кентавр помрачнел. Он запихнул в седельную сумку латинско-английский словарь, а из стереомагнитофона лились рулады Фрэнка Синатры.