Страница:
Размышление о смерти принесет вам углубляющееся ощущение так называемого «отречения», нге юнг, по-тибетски. Нге означает «действительно» или «определенно», а юнг – «выйти наружу», «появиться» или «быть рожденным». В результате постоянных углубленных размышлений о смерти вы обнаружите, что «появляетесь», освобождаясь от своего привычного поведения, порой с чувством отвращения к нему. Вы обнаружите, что постепенно привычки теряют свое влияние на вас, и наконец сможете освобождаться от них так же легко, как, по словам мастеров, «легко вытянуть волосок из куска масла».
Это отречение, к которому вы придете, несет в себе одновременно печаль и радость: печаль, потому что вы сознаете тщетность своих прежних путей, и радость – благодаря колоссальному видению, начинающему разворачиваться перед вами после отказа от них. Это не обычная радость. Это радость, рождающая новую и более глубокую силу, уверенность, непреклонное вдохновение, от осознания того, что вы свободны от своих привычек, что вы действительно можете выйти из них, что вы можете изменяться и становиться все более и более свободными.
СЕРДЦЕБИЕНИЕ СМЕРТИ
РАБОТА С ПЕРЕМЕНАМИ
ДУХ ВОИТЕЛЯ
О ЧЕМ НАМ ГОВОРИТ ТО, ЧТО ВСЕ ПРЕХОДИТ:
НЕИЗМЕННОЕ
Глава IV
Это отречение, к которому вы придете, несет в себе одновременно печаль и радость: печаль, потому что вы сознаете тщетность своих прежних путей, и радость – благодаря колоссальному видению, начинающему разворачиваться перед вами после отказа от них. Это не обычная радость. Это радость, рождающая новую и более глубокую силу, уверенность, непреклонное вдохновение, от осознания того, что вы свободны от своих привычек, что вы действительно можете выйти из них, что вы можете изменяться и становиться все более и более свободными.
СЕРДЦЕБИЕНИЕ СМЕРТИ
Невозможно было бы вообще познать смерть, если бы она приходила к нам лишь один раз. Но, к счастью, жизнь – это не более, чем все продолжающийся танец рождения и смерти, танец перемен. Каждый раз, когда я слышу шум горного потока или волн, набегающих на берег, или моего собственного сердцебиения, я слышу шум, отражающий преходящую природу сущего. Эти перемены, эти малые смерти, представляют собой наши живые связи со смертью. Они являются пульсом смерти, сердцебиением смерти, побуждающим нас отказаться от всех вещей, за которые мы цепляемся, уйти от них.
Так давайте тогда работать с этими переменами сейчас, при жизни: это реальный способ подготовиться к смерти. Жизнь может быть полна боли, страдания и трудностей, но все это – возможности помощи в нашем продвижении к эмоциональному принятию смерти. Лишь при вере в постоянство, и неизменность мы отвергаем возможность учиться при наблюдении перемен.
В этом случае мы закрываемся и начинаем цепляться за то, что и есть источник всех наших проблем. Поскольку факт преходящести всего для нас тревожен, мы отчаянно цепляемся за что-то, по нашему мнению, неизменное. Мы испытываем ужас при мысли, что можно что-то отпустить, мы фактически в ужасе от жизни вообще, поскольку научиться жить – это научиться отпускать, отказываться от чего-то. В этом-то и состоит трагедия, и ирония нашего стремления удержать что угодно: это не только невозможно, но и причиняет нам ту самую боль, от которой мы хотим спастись.
Хотя намерение, скрытое за нашей склонностью цепляться, может и не быть дурным: нет ничего плохого в желании быть счастливым, однако то, за что мы цепляемся, по своей природе для этого непригодно. Тибетцы говорят, что невозможно дважды вымыть одну и ту же грязную руку в одном и том же потоке, и «как сильно не сжимай пригоршню песка, из него никогда не выжать масла».
Истинно воспринять сердцем преходящую природу всего сущего – это постепенно освободиться от самой идеи зацепиться за что-то, от нашего ущербного и разрушительного взгляда на неизменность, от ложной жажды безопасности, на которой мы все строим. Медленно мы постигаем, что все душевные страдания, через которые мы прошли, цепляясь за невозможное, были при более глубоком осмыслении, ненужными. Вначале такое восприятие тоже может быть болезненным, поскольку оно кажется столь непривычным. Но в результате размышлений об этом наше сердце и ум постепенно будут преобразованы. Само освобождение, отказ, начнет ощущаться все более естественным, станет все более и более легким. Может уйти много времени на полное осознание всей степени нашего безрассудства, но, чем больше мы будем размышлять, тем больше будет совершенствоваться взгляд, позволяющий нам отпускать то, за что мы цеплялись; именно тогда и происходит перемена в нашем рассмотрении всего сущего.
Недостаточно просто размышлять о преходящей природе всего, как таковой. Вам нужно работать с этим в повседневной жизни, как при изучении медицины изучать теории и проходить практику; в жизни практическое обучение происходит здесь, сейчас, в лаборатории перемен. Происходящие перемены мы учимся рассматривать с новым пониманием. И хотя они по-прежнему будут происходить точно так же, как и раньше, что-то в нас самих будет иным. Теперь вся ситуация будет менее напряженной, менее интенсивной и болезненной; даже влияние действующих на нас перемен мы воспримем менее сильно. И с каждым следующим изменением мы будем сознавать чуть больше, и наш взгляд на жизнь будет становиться все глубже и шире.
Так давайте тогда работать с этими переменами сейчас, при жизни: это реальный способ подготовиться к смерти. Жизнь может быть полна боли, страдания и трудностей, но все это – возможности помощи в нашем продвижении к эмоциональному принятию смерти. Лишь при вере в постоянство, и неизменность мы отвергаем возможность учиться при наблюдении перемен.
В этом случае мы закрываемся и начинаем цепляться за то, что и есть источник всех наших проблем. Поскольку факт преходящести всего для нас тревожен, мы отчаянно цепляемся за что-то, по нашему мнению, неизменное. Мы испытываем ужас при мысли, что можно что-то отпустить, мы фактически в ужасе от жизни вообще, поскольку научиться жить – это научиться отпускать, отказываться от чего-то. В этом-то и состоит трагедия, и ирония нашего стремления удержать что угодно: это не только невозможно, но и причиняет нам ту самую боль, от которой мы хотим спастись.
Хотя намерение, скрытое за нашей склонностью цепляться, может и не быть дурным: нет ничего плохого в желании быть счастливым, однако то, за что мы цепляемся, по своей природе для этого непригодно. Тибетцы говорят, что невозможно дважды вымыть одну и ту же грязную руку в одном и том же потоке, и «как сильно не сжимай пригоршню песка, из него никогда не выжать масла».
Истинно воспринять сердцем преходящую природу всего сущего – это постепенно освободиться от самой идеи зацепиться за что-то, от нашего ущербного и разрушительного взгляда на неизменность, от ложной жажды безопасности, на которой мы все строим. Медленно мы постигаем, что все душевные страдания, через которые мы прошли, цепляясь за невозможное, были при более глубоком осмыслении, ненужными. Вначале такое восприятие тоже может быть болезненным, поскольку оно кажется столь непривычным. Но в результате размышлений об этом наше сердце и ум постепенно будут преобразованы. Само освобождение, отказ, начнет ощущаться все более естественным, станет все более и более легким. Может уйти много времени на полное осознание всей степени нашего безрассудства, но, чем больше мы будем размышлять, тем больше будет совершенствоваться взгляд, позволяющий нам отпускать то, за что мы цеплялись; именно тогда и происходит перемена в нашем рассмотрении всего сущего.
Недостаточно просто размышлять о преходящей природе всего, как таковой. Вам нужно работать с этим в повседневной жизни, как при изучении медицины изучать теории и проходить практику; в жизни практическое обучение происходит здесь, сейчас, в лаборатории перемен. Происходящие перемены мы учимся рассматривать с новым пониманием. И хотя они по-прежнему будут происходить точно так же, как и раньше, что-то в нас самих будет иным. Теперь вся ситуация будет менее напряженной, менее интенсивной и болезненной; даже влияние действующих на нас перемен мы воспримем менее сильно. И с каждым следующим изменением мы будем сознавать чуть больше, и наш взгляд на жизнь будет становиться все глубже и шире.
РАБОТА С ПЕРЕМЕНАМИ
Давайте поставим опыт. Возьмите монету. Представьте себе, что она олицетворяет тот предмет, за который вы цепляетесь. Крепко сожмите ее в кулаке и вытяните руку, повернув кисть вниз. Теперь, если вы отпустите монету или расслабите руку, то потеряете то, за что вы цепляетесь: вот почему вы продолжаете напрягаться.
Есть другая возможность: вы можете отпустить монету и одновременно сохранить ее. По-прежнему вытянув руку в сторону, поверните кисть в направлении неба. Разожмите руку, и монета по-прежнему будет лежать на открытой ладони. Вы отпустили. А монета осталась вашей, даже в окружении огромного пространства.
Значит, есть возможность одновременно принять преходящий характер всего сущего и по-прежнему наслаждаться жизнью, ни за что не цепляясь.
Давайте теперь рассмотрим случаи взаимоотношения людей. Очень часто только в моменты потери своих близких человек осознает, что любит их. Начиная сильнее цепляется за кого-то, он добивается только того, что другой человек стремится от него освободиться, их взаимоотношения становятся менее прочными.
Как часто мы стремимся к счастью так неумело и неуклюже, что лишь умножаем наше горе. Обычно мы полагаем, что для обладания тем, что обеспечит нам счастье, нужно за это уцепиться. Мы спрашиваем себя: как можем мы чем-либо наслаждаться, если не можем этим владеть? И как же часто мы ошибочно принимаем привязанность за любовь! Даже в случае существования хороших взаимоотношений, любовь страдает от этой привязанности, с ее неуверенностью, гордыней, желанием обладать; а когда любовь уходит, остаются лишь «памятки» любви, шрамы привязанности.
Что мы можем сделать, чтобы преодолеть привязанность? Осознать преходящий характер ее природы, именно это медленно высвобождает нас из ее цепкой хватки. Мы начинаем видеть то истинно должное, по словам мастеров, отношение к переменам, словно мы – небо, взирающее на проплывающие облака, или словно мы свободны, как ртуть. Когда ртуть проливается на землю, она по самой своей природе остается непроницаемой: она никогда не смешивается с пылью. В то время, как мы стараемся следовать совету мастеров и постепенно освобождаемся от привязанности, в нас высвобождается способность к великому состраданию. Облака – стремления уцепиться за что-либо – расходятся и рассеиваются, и начинает сиять солнце нашего истинно сочувствующего сердца. Именно тогда мы начинаем ощущать в самых глубинах своей сущности возвышенную истину, которую Уильям Блейк выразил следующими словами:
Есть другая возможность: вы можете отпустить монету и одновременно сохранить ее. По-прежнему вытянув руку в сторону, поверните кисть в направлении неба. Разожмите руку, и монета по-прежнему будет лежать на открытой ладони. Вы отпустили. А монета осталась вашей, даже в окружении огромного пространства.
Значит, есть возможность одновременно принять преходящий характер всего сущего и по-прежнему наслаждаться жизнью, ни за что не цепляясь.
Давайте теперь рассмотрим случаи взаимоотношения людей. Очень часто только в моменты потери своих близких человек осознает, что любит их. Начиная сильнее цепляется за кого-то, он добивается только того, что другой человек стремится от него освободиться, их взаимоотношения становятся менее прочными.
Как часто мы стремимся к счастью так неумело и неуклюже, что лишь умножаем наше горе. Обычно мы полагаем, что для обладания тем, что обеспечит нам счастье, нужно за это уцепиться. Мы спрашиваем себя: как можем мы чем-либо наслаждаться, если не можем этим владеть? И как же часто мы ошибочно принимаем привязанность за любовь! Даже в случае существования хороших взаимоотношений, любовь страдает от этой привязанности, с ее неуверенностью, гордыней, желанием обладать; а когда любовь уходит, остаются лишь «памятки» любви, шрамы привязанности.
Что мы можем сделать, чтобы преодолеть привязанность? Осознать преходящий характер ее природы, именно это медленно высвобождает нас из ее цепкой хватки. Мы начинаем видеть то истинно должное, по словам мастеров, отношение к переменам, словно мы – небо, взирающее на проплывающие облака, или словно мы свободны, как ртуть. Когда ртуть проливается на землю, она по самой своей природе остается непроницаемой: она никогда не смешивается с пылью. В то время, как мы стараемся следовать совету мастеров и постепенно освобождаемся от привязанности, в нас высвобождается способность к великому состраданию. Облака – стремления уцепиться за что-либо – расходятся и рассеиваются, и начинает сиять солнце нашего истинно сочувствующего сердца. Именно тогда мы начинаем ощущать в самых глубинах своей сущности возвышенную истину, которую Уильям Блейк выразил следующими словами:
Кто радость с принужденьем принимает,
Тот крылья своей жизни обрезает.
Кто радость будет трепетно любить.
В восходе Жизни Вечной будет жить.
ДУХ ВОИТЕЛЯ
Хотя нас и заставили верить, что если мы освободимся от того, за что цепляемся, то в конце концов останемся ни с чем, но сама жизнь вновь и вновь открывает нам, что истинно как раз противоположное: отпускать – это путь к реальной свободе.
Так же как волны, бьющие о берег, обтачивают скалы и придают им прекрасные формы, и наши характеры могут менять свою форму: наши острые грани могут сглаживаться под действием перемен. Эти действующие на нас перемены могут научить нас, как развить спокойное и непоколебимое состояние духа. При этом наша уверенность возрастает и становится такой сильной, что мы естественно начинаем источать доброту и сочувствие, принося радость окружающим. Эта доброта есть то, что живет после смерти, эта та основополагающая доброта, которая есть в каждом из нас. Вся наша жизнь есть обучение раскрытию в себе этой могучей доброты, обучение ее осуществлению.
Итак, каждый раз, когда потери и обманы жизни учат нас преходящести всего, это приближает нас к истине. Когда падаешь с большой высоты, можно приземлиться лишь в одном месте: на землю, землю истины. И если у вас есть понимание, проистекающее из духовных занятий, то такое падение совсем не является несчастьем, а представляет собой обнаружение убежища внутри себя.
Если трудности и препятствия правильно поняты и использованы, они могут оказаться неожиданным источником силы. Читая биографии мастеров, вы часто видите, что если бы они не встретились с трудностями и препятствиями, то не открыли бы силы, дающей им возможность подняться над ними. Так, например, было с Гесером, великим тибетским царем-воителем, чьи деяния составляют величайшее эпическое произведение тибетской литературы. Гесер означает «неукротимый», тот, с кем невозможно совладать. С момента его рождения злой дядя Тротунг всеми способами пытался убить его. Но с каждой попыткой Гесер становился только сильнее и сильнее. Фактически, именно благодаря стараниям Тротунга, Гесер стал столь велик. Из этого возникла тибетская пословица: Тротунг тро ма тунг на, Гесер ге ми сар, что означает, что если бы Тротунг не был столь злобен и хитер, Гесер никогда бы не смог подняться так высоко.
Для тибетцев Гесер является не только воином-полководцем, но и духовным воителем. Быть духовным воителем – значит развить отвагу особого вида, такую, которая по своей природе объемлет ум, мягкость и бесстрашие. Духовные воители по-прежнему могут испытывать страх, но даже при этом они достаточно отважны, чтобы почувствовать страдание, ясно соотнести его со своим основным страхом и, не уклоняясь, извлекать уроки из своих трудностей. Как говорит нам Чьогьям Трунгпа Ринпоче, стать воителем означает, что «мы способны сменить свое узкое стремление к безопасности на гораздо более широкое видение, объемлющее бесстрашие, открытость и истинный героизм…». И войти в преобразующую область этого более широкого видения – значит научиться естественно воспринимать перемены и сделать преходящую природу всего сущего своим другом.
Так же как волны, бьющие о берег, обтачивают скалы и придают им прекрасные формы, и наши характеры могут менять свою форму: наши острые грани могут сглаживаться под действием перемен. Эти действующие на нас перемены могут научить нас, как развить спокойное и непоколебимое состояние духа. При этом наша уверенность возрастает и становится такой сильной, что мы естественно начинаем источать доброту и сочувствие, принося радость окружающим. Эта доброта есть то, что живет после смерти, эта та основополагающая доброта, которая есть в каждом из нас. Вся наша жизнь есть обучение раскрытию в себе этой могучей доброты, обучение ее осуществлению.
Итак, каждый раз, когда потери и обманы жизни учат нас преходящести всего, это приближает нас к истине. Когда падаешь с большой высоты, можно приземлиться лишь в одном месте: на землю, землю истины. И если у вас есть понимание, проистекающее из духовных занятий, то такое падение совсем не является несчастьем, а представляет собой обнаружение убежища внутри себя.
Если трудности и препятствия правильно поняты и использованы, они могут оказаться неожиданным источником силы. Читая биографии мастеров, вы часто видите, что если бы они не встретились с трудностями и препятствиями, то не открыли бы силы, дающей им возможность подняться над ними. Так, например, было с Гесером, великим тибетским царем-воителем, чьи деяния составляют величайшее эпическое произведение тибетской литературы. Гесер означает «неукротимый», тот, с кем невозможно совладать. С момента его рождения злой дядя Тротунг всеми способами пытался убить его. Но с каждой попыткой Гесер становился только сильнее и сильнее. Фактически, именно благодаря стараниям Тротунга, Гесер стал столь велик. Из этого возникла тибетская пословица: Тротунг тро ма тунг на, Гесер ге ми сар, что означает, что если бы Тротунг не был столь злобен и хитер, Гесер никогда бы не смог подняться так высоко.
Для тибетцев Гесер является не только воином-полководцем, но и духовным воителем. Быть духовным воителем – значит развить отвагу особого вида, такую, которая по своей природе объемлет ум, мягкость и бесстрашие. Духовные воители по-прежнему могут испытывать страх, но даже при этом они достаточно отважны, чтобы почувствовать страдание, ясно соотнести его со своим основным страхом и, не уклоняясь, извлекать уроки из своих трудностей. Как говорит нам Чьогьям Трунгпа Ринпоче, стать воителем означает, что «мы способны сменить свое узкое стремление к безопасности на гораздо более широкое видение, объемлющее бесстрашие, открытость и истинный героизм…». И войти в преобразующую область этого более широкого видения – значит научиться естественно воспринимать перемены и сделать преходящую природу всего сущего своим другом.
О ЧЕМ НАМ ГОВОРИТ ТО, ЧТО ВСЕ ПРЕХОДИТ:
КАКАЯ НАДЕЖДА ЕСТЬ В СМЕРТИ
Если вы еще глубже рассмотрите преходящую природу всего, то обнаружите еще одну грань, еще один смысл, несущий в себе великую надежду, открывающий вам глаза на основополагающую природу вселенной и наше необычное взаимоотношение с ней.
Если все преходяще, то тогда все является, как мы это называем, «пустым», то есть не имеющим какого-либо длительного, стабильного и присущего ему существования; и все вещи, если рассматривать и понимать их в их истинных отношениях, не являются независимыми, но взаимозависимы. Будда сравнивал вселенную с огромной сетью, сплетенной из бесчисленного множества блистающих драгоценных камней с огромным количеством граней. Каждый камень отражает в себе другие камни этой сети и фактически является единым со всеми камнями.
Подумайте о морской волне. Если рассмотреть ее с одной стороны, видится ее отчётливая идентичность, конец и начало, рождение и смерть. С другой же, сама волна в действительности не существует, являясь только поведением воды, она «пуста» в том, что касается какой-либо отдельной идентичности, но «полна» воды. Таким образом, в случае волны вы сознаете, что это нечто, существующее посредством ветра и воды, и зависящее от ряда постоянно меняющихся обстоятельств. Вы также сознаете, что каждая волна связана с другой.
Ничто не имеет никакого присущего ему собственного существования, понятие отсутствия независимого существования есть то, что мы называем «пустотой». Подумайте о дереве. Вы представляете его в виде определенного предмета; это первый уровень, как и с волной. Но, присмотревшись к нему, вы увидите, наконец, что в конечном счете у него нет независимого существования. Размышляя о нем, вы обнаружите, что оно растворяется в крайне тонкой сети взаимоотношений, простирающейся по всей вселенной. Дождь, падающий на его листья, ветер, колеблющий его, почва, что питает и поддерживает его, все времена года и погода, лунный свет, свет звезд и солнечный свет, – все становится частью этого дерева. И по мере того, как вы больше и больше будете думать об этом дереве, вы поймете, что все во вселенной взаимодействует с ним и неотделимо от него; и что его природа в каждый момент немного изменяется. Утверждая, что все вещи пусты, мы и имеем в виду, что у них нет независимого существования.
Современная наука говорит нам о чрезвычайно большом диапазоне взаимных зависимостей. Экологи знают, что если в амазонских джунглях сгорает дерево, то это вносит определенные изменения в атмосферу, которой дышит житель Парижа, и что дрожание крылышка бабочки в Юкатане влияет на жизнь папоротника на Гебридских островах. Биологи начинают распутывать фантастически сложный танец генов, творящий личность и идентичность организма, танец, простирающийся далеко в прошлое и показывающий, что каждая так называемая «идентичность» состоит из вихря различных влияний. Физики показали нам мир квантовых частиц, мир, поразительно похожий на описанный Буддой в образе блистающей сети, развернутой во вселенной. Так же, как драгоценные камни этой сети, все частицы потенциально существуют как различные сочетания других частиц.
Таким образом, когда мы действительно смотрим на себя и окружающее, которое мы считали таким постоянным, таким стабильным и таким длительно существующим, то обнаруживаем, что во всем этом не больше реальности, чем во сне. Будда сказал:
Если все преходяще, то тогда все является, как мы это называем, «пустым», то есть не имеющим какого-либо длительного, стабильного и присущего ему существования; и все вещи, если рассматривать и понимать их в их истинных отношениях, не являются независимыми, но взаимозависимы. Будда сравнивал вселенную с огромной сетью, сплетенной из бесчисленного множества блистающих драгоценных камней с огромным количеством граней. Каждый камень отражает в себе другие камни этой сети и фактически является единым со всеми камнями.
Подумайте о морской волне. Если рассмотреть ее с одной стороны, видится ее отчётливая идентичность, конец и начало, рождение и смерть. С другой же, сама волна в действительности не существует, являясь только поведением воды, она «пуста» в том, что касается какой-либо отдельной идентичности, но «полна» воды. Таким образом, в случае волны вы сознаете, что это нечто, существующее посредством ветра и воды, и зависящее от ряда постоянно меняющихся обстоятельств. Вы также сознаете, что каждая волна связана с другой.
Ничто не имеет никакого присущего ему собственного существования, понятие отсутствия независимого существования есть то, что мы называем «пустотой». Подумайте о дереве. Вы представляете его в виде определенного предмета; это первый уровень, как и с волной. Но, присмотревшись к нему, вы увидите, наконец, что в конечном счете у него нет независимого существования. Размышляя о нем, вы обнаружите, что оно растворяется в крайне тонкой сети взаимоотношений, простирающейся по всей вселенной. Дождь, падающий на его листья, ветер, колеблющий его, почва, что питает и поддерживает его, все времена года и погода, лунный свет, свет звезд и солнечный свет, – все становится частью этого дерева. И по мере того, как вы больше и больше будете думать об этом дереве, вы поймете, что все во вселенной взаимодействует с ним и неотделимо от него; и что его природа в каждый момент немного изменяется. Утверждая, что все вещи пусты, мы и имеем в виду, что у них нет независимого существования.
Современная наука говорит нам о чрезвычайно большом диапазоне взаимных зависимостей. Экологи знают, что если в амазонских джунглях сгорает дерево, то это вносит определенные изменения в атмосферу, которой дышит житель Парижа, и что дрожание крылышка бабочки в Юкатане влияет на жизнь папоротника на Гебридских островах. Биологи начинают распутывать фантастически сложный танец генов, творящий личность и идентичность организма, танец, простирающийся далеко в прошлое и показывающий, что каждая так называемая «идентичность» состоит из вихря различных влияний. Физики показали нам мир квантовых частиц, мир, поразительно похожий на описанный Буддой в образе блистающей сети, развернутой во вселенной. Так же, как драгоценные камни этой сети, все частицы потенциально существуют как различные сочетания других частиц.
Таким образом, когда мы действительно смотрим на себя и окружающее, которое мы считали таким постоянным, таким стабильным и таким длительно существующим, то обнаруживаем, что во всем этом не больше реальности, чем во сне. Будда сказал:
Познай, что все подобно вот чему:Размышление о качестве реальности, уподобляющей ее сновидению, никоим образом не должно делать нас холодными, отчаявшимися или ожесточившимися. Наоборот, оно способно открыть в нас теплый юмор, мягкое и сильное сострадание, о существовании которого мы едва ли знали, и, таким образом, позволить нам проявлять все большую и большую щедрость по отношению ко всем вещам и существам. Великий тибетский святой Миларепа сказал: «Взирая на пустоту, имей сострадание». Когда мы, посредством размышлений, действительно увидели пустоту и взаимозависимость всех вещей и нас самих, то мир открывается нам в более ярком, непосредственном, сверкающем свете, как та бесконечно переливающаяся отражениями сеть драгоценных камней, о которой говорил Будда. Нам больше не приходится ни защищать себя, ни притворяться, и все проще становится делать так, как советовал один тибетский мастер:
Миражу, облачному замку,
Сновидению, призраку,
Без сущности, но с качествами, которые можно увидеть.
Познай, что все подобно вот чему:
Отражению в чистом озере
Луны, сияющей на безоблачном небе,
Хотя сама луна никогда не спускалась в это озеро.
Познай, что все подобно вот чему:
Эху, возникающему из звучания Музыки, шумов и плача,
Но в этом эхе нет мелодии.
Познай, что все подобно вот чему:
Тому, как фокусник творит иллюзии,
Изображающие лошадей, волов, телеги и другие предметы,
Но ничто не является тем, чем кажется.
Всегда распознавай те качества жизни, что делают ее подобной сновидению, и сокращай привязанность и антипатию.Истинная духовность состоит также в том, чтобы сознавать взаимозависимость всего и всех, существование реальных последствий во всей вселенной, от самой малейшей, незначительной нашей мысли, слова и действия. Швырните в пруд камешек. Рябь пробежит по поверхности воды. Круги будут смешиваться друг с другом и порождать новые. Все неизбежно взаимосвязано: мы начинаем сознавать, что мы ответственны за все, что делаем, говорим или думаем, фактически, ответственны за самих себя, всех других и все другое, и за всю вселенную. Далай-лама сказал:
Практикуй добросердечное отношение ко всем существам.
Будь любящим и сочувствующим, независимо от действий своих друзей.
То, что они будут делать, не будет иметь такого большого значения, когда ты будешь рассматривать это как сновидение.
Суть в том, чтобы во время этого сновидения иметь положительное намерение.
Это существенно важно.
Это – истинная духовность.
В современном, крайне взаимозависимом, мире, как отдельные люди, так и народы, больше не могут самостоятельно решать многие из своих проблем. Мы нуждаемся друг в друге. Поэтому нам необходимо выработать в себе чувство всеобщей ответственности… Нашей общей и индивидуальной ответственностью является защита нашей всепланетной семьи и забота о ней, поддержка ее более слабых членов, а также сохранение той среды, в которой мы все живем, и забота о ней.
НЕИЗМЕННОЕ
Преходящая природа всего сущего уже открыла нам много истин, но в ней есть еще одно сокровище, в основном сокрытое от нас, о котором мы и не подозреваем, не распознаем его, хотя оно самым существенным образом является нашим глубинным достоянием.
Западный поэт Райнер Мария Рильке сказал, что наши бездонные страхи подобны драконам, стерегущим в бездне наше скрытое сокровище. Страх, пробуждаемый в нас преходящестью природы всего сущего, боязнь понимания нереальности и изменчивости всего, является, как мы находим, нашим величайшим другом, ибо он приводит нас к вопросу: если все умирает и изменяется, то что тогда действительно истинно? Есть ли что-то под внешним, под кажущимся, то безграничное и бесконечное, в чем происходит этот танец перемен и непостоянства? Могли бы мы действительно опереться на то, что остается после смерти?
Если мы постоянно будем думать об этом, то постепенно заметим, что наш взгляд на все сильно изменяется. Продолжая размышлять и практиковаться в отпускании того, за что мы цепляемся, мы начинаем открывать в себе «что-то», что не можем назвать, или описать, или выразить как идею, «что-то», что, по-нашему пониманию, лежит глубже всех перемен и смертей этого мира. Те мелкие желания и отвлечения, на которые нас обрекло наше навязчивое цепляние за кажущееся постоянное, начнут таять и исчезать.
Этот процесс будет сопровождаться сияющими проблесками огромного значения, лежащего за истиной о преходящем характере всего сущего. Словно мы всю жизнь летели на самолете в темных облаках, среди воздушных течений, и внезапно самолет взмыл вверх в ясное, безграничное небо. Вдохновленные и возвышенные этим прорывом в новое измерение свободы, мы открываем глубины душевного покоя, радости и уверенности в себе, наполняющие нас изумлением и постепенно создающие у нас уверенность, что действительно в нас есть «что-то», что ничем неуничтожимо, ничем неизменяемо, что не может умереть. Миларепа писал:
Насколько прекрасным, насколько исцеляющим таинством является то, что от постоянного и бесстрашного размышления об истине о преходящей природе всего и о переменах мы медленно приходим, в благодарности и ликовании, к истине о том, что неизменно, к истине о бессмертной, нескончаемой природе ума!
Западный поэт Райнер Мария Рильке сказал, что наши бездонные страхи подобны драконам, стерегущим в бездне наше скрытое сокровище. Страх, пробуждаемый в нас преходящестью природы всего сущего, боязнь понимания нереальности и изменчивости всего, является, как мы находим, нашим величайшим другом, ибо он приводит нас к вопросу: если все умирает и изменяется, то что тогда действительно истинно? Есть ли что-то под внешним, под кажущимся, то безграничное и бесконечное, в чем происходит этот танец перемен и непостоянства? Могли бы мы действительно опереться на то, что остается после смерти?
Если мы постоянно будем думать об этом, то постепенно заметим, что наш взгляд на все сильно изменяется. Продолжая размышлять и практиковаться в отпускании того, за что мы цепляемся, мы начинаем открывать в себе «что-то», что не можем назвать, или описать, или выразить как идею, «что-то», что, по-нашему пониманию, лежит глубже всех перемен и смертей этого мира. Те мелкие желания и отвлечения, на которые нас обрекло наше навязчивое цепляние за кажущееся постоянное, начнут таять и исчезать.
Этот процесс будет сопровождаться сияющими проблесками огромного значения, лежащего за истиной о преходящем характере всего сущего. Словно мы всю жизнь летели на самолете в темных облаках, среди воздушных течений, и внезапно самолет взмыл вверх в ясное, безграничное небо. Вдохновленные и возвышенные этим прорывом в новое измерение свободы, мы открываем глубины душевного покоя, радости и уверенности в себе, наполняющие нас изумлением и постепенно создающие у нас уверенность, что действительно в нас есть «что-то», что ничем неуничтожимо, ничем неизменяемо, что не может умереть. Миларепа писал:
В ужасе перед смертью, я ушел в горы –Таким образом, мы постепенно сознаем спокойное и подобное небесам присутствие в себе того, что Миларепа называет бессмертной и нескончаемой природой ума. Когда это новое сознавание начинает становиться живым и почти ненарушимым, происходит то, что в Упанишадах называется «поворотом в седле сознания» – личное, совершенно невыразимое в виде идеи откровение о том, чем мы являемся, почему мы здесь, и как мы должны действовать, дающее нам новую жизнь, новое рождение, можно сказать, почти возрождение.
Вновь и вновь я медитировал о неуверенности в часе смерти,
Покоряя крепость бессмертной нескончаемой природы ума.
Ныне со всем страхом смерти покончено.
Насколько прекрасным, насколько исцеляющим таинством является то, что от постоянного и бесстрашного размышления об истине о преходящей природе всего и о переменах мы медленно приходим, в благодарности и ликовании, к истине о том, что неизменно, к истине о бессмертной, нескончаемой природе ума!
Глава IV
ПРИРОДА УМА
Мы заточены в темной, созданной нами узкой клетке, которую мы принимаем за всю вселенную, и лишь очень немногие начинают представлять другое измерение реальности. Патрул Ринпоче рассказывает историю о старой лягушке, всю жизнь прожившей в глубине колодца. Однажды ее навестила лягушка с берега моря.
«Откуда ты?» – спросила колодезная лягушка.
«От великого океана», – ответила другая.
«Насколько же велик твой океан?»
«Он огромен».
«Ты хочешь сказать, что он примерно с четверть моего колодца?»
«Больше».
«Больше? То есть с половину?»
«Нет, еще больше».
«Так он… столь же велик, как этот колодец?»
«Их нельзя сравнить».
«Это невозможно! Я должна сама это увидеть».
И они отправились в путь. Когда колодезная лягушка увидела океан, это было таким потрясением, что ее голова разорвалась на части.
Большинство моих детских воспоминаний о Тибете потускнели, но два из них всегда останутся со мной. Они связаны с тем временем, когда мой мастер Джамьянг Кхьенце познакомил меня с сущностной, исходной и самой глубокой природой моего ума.
Вначале я не хотел раскрывать эти личные переживания, потому что в Тибете этого никогда не делают; однако мои ученики и друзья были убеждены, что описание этих переживаний поможет другим, и они уговаривали меня и настаивали, чтобы я написал о них.
Когда мне было шесть или семь лет, я испытал первое из них в той комнате, где жил Джамьянг Кхьенце, перед большой статуей, изображающей его предыдущее воплощение, Джамьянга Кхьенце Вангпо. Это была серьезная, вызывающая благоговение фигура, еще большую внушительность которой придавало мерцание пламени масляной лампы, стоявшей перед ней и освещавшей ее лицо. До того, как я понял происходящее, мой мастер совершил очень необычный поступок. Он внезапно обнял и поднял меня. Затем крепко поцеловал в щеку. На долгое мгновение мой ум совершенно отключился, я был поглощен и охвачен огромной нежностью, теплом, уверенностью и силой.
Другой случай, более формальный, произошел в Лодрак Карчу, пещере, где медитировал великий святой, отец тибетского буддизма Падмасамбхава. Мы остановились там во время паломничества по Северному Тибету. Мне тогда было около девяти лет. Мой мастер послал за мной, и велел мне сесть перед ним. Мы были одни. Он сказал: «Сейчас я познакомлю тебя с сущностной „природой ума“». Взяв свой колокольчик и маленький ручной барабан, он пропел заклинание, призывающее всех мастеров его линии, от Первичного Будды до его собственного мастера. Затем он произвел ознакомление. Внезапно он задал мне вопрос, на который у меня не могло быть ответа: «Что есть ум?» – и с силой устремил свой взгляд в глубину моих глаз. Я был полностью захвачен врасплох. Мой ум распался. Не было ни слов, ни имен, ни мыслей – фактически, не осталось ума вообще.
Что произошло в этот поразительный момент? Прошлые мысли умерли, будущие еще не возникли; поток моих мыслей был резко прерван. В этом ошеломлении открылся провал, и в этом провале обнажилось чистое, непосредственное сознавание настоящего, свободное от любого цепляния за что-либо. Оно было простым, обнаженным и основополагающим. И все же эта обнаженная простота при этом лучилась теплом невообразимого сочувствия.
Как много мог бы я сказать об этом моменте! По всей видимости, мой мастер задал мне вопрос; но я знал, что он не ждет от меня ответа. И прежде, чем я мог начать искать ответ, я осознал, что ответа нет. Я сидел, пораженный, в изумлении, но во мне росла такая глубинная и сияющая уверенность, какой я никогда раньше не знал.
Мой мастер спросил: «Что есть ум?», и в этот миг я почувствовал, будто бы всем уже известное, что такой вещи, как ум, не существует, а я обнаружил это последним. Каким странным тогда показалось мне вообще даже представление об уме.
Произведенное моим мастером ознакомление заронило семя глубоко внутри меня. Позже я понял, что такой метод ознакомления применялся в нашей линии. Однако незнание этого тогда сделало происшедшее совершенно неожиданным и поэтому еще более поразительным и мощным.
В нашем учении мы говорим, что для ознакомления с природой ума нужно, чтобы присутствовали «три подлинных»: благословение подлинного мастера, преданность подлинного ученика и подлинная линия передачи метода ознакомления.
Президент Соединенных Штатов не может ознакомить вас с природой вашего ума, не может этого сделать ваш отец или ваша мать. Не имеет значения, насколько могущественным может быть кто-то или насколько он вас любит. Ознакомить вас может только тот, кто сам это полностью осознал и несет в себе благословение и опыт линии передачи учения.
«Откуда ты?» – спросила колодезная лягушка.
«От великого океана», – ответила другая.
«Насколько же велик твой океан?»
«Он огромен».
«Ты хочешь сказать, что он примерно с четверть моего колодца?»
«Больше».
«Больше? То есть с половину?»
«Нет, еще больше».
«Так он… столь же велик, как этот колодец?»
«Их нельзя сравнить».
«Это невозможно! Я должна сама это увидеть».
И они отправились в путь. Когда колодезная лягушка увидела океан, это было таким потрясением, что ее голова разорвалась на части.
Большинство моих детских воспоминаний о Тибете потускнели, но два из них всегда останутся со мной. Они связаны с тем временем, когда мой мастер Джамьянг Кхьенце познакомил меня с сущностной, исходной и самой глубокой природой моего ума.
Вначале я не хотел раскрывать эти личные переживания, потому что в Тибете этого никогда не делают; однако мои ученики и друзья были убеждены, что описание этих переживаний поможет другим, и они уговаривали меня и настаивали, чтобы я написал о них.
Когда мне было шесть или семь лет, я испытал первое из них в той комнате, где жил Джамьянг Кхьенце, перед большой статуей, изображающей его предыдущее воплощение, Джамьянга Кхьенце Вангпо. Это была серьезная, вызывающая благоговение фигура, еще большую внушительность которой придавало мерцание пламени масляной лампы, стоявшей перед ней и освещавшей ее лицо. До того, как я понял происходящее, мой мастер совершил очень необычный поступок. Он внезапно обнял и поднял меня. Затем крепко поцеловал в щеку. На долгое мгновение мой ум совершенно отключился, я был поглощен и охвачен огромной нежностью, теплом, уверенностью и силой.
Другой случай, более формальный, произошел в Лодрак Карчу, пещере, где медитировал великий святой, отец тибетского буддизма Падмасамбхава. Мы остановились там во время паломничества по Северному Тибету. Мне тогда было около девяти лет. Мой мастер послал за мной, и велел мне сесть перед ним. Мы были одни. Он сказал: «Сейчас я познакомлю тебя с сущностной „природой ума“». Взяв свой колокольчик и маленький ручной барабан, он пропел заклинание, призывающее всех мастеров его линии, от Первичного Будды до его собственного мастера. Затем он произвел ознакомление. Внезапно он задал мне вопрос, на который у меня не могло быть ответа: «Что есть ум?» – и с силой устремил свой взгляд в глубину моих глаз. Я был полностью захвачен врасплох. Мой ум распался. Не было ни слов, ни имен, ни мыслей – фактически, не осталось ума вообще.
Что произошло в этот поразительный момент? Прошлые мысли умерли, будущие еще не возникли; поток моих мыслей был резко прерван. В этом ошеломлении открылся провал, и в этом провале обнажилось чистое, непосредственное сознавание настоящего, свободное от любого цепляния за что-либо. Оно было простым, обнаженным и основополагающим. И все же эта обнаженная простота при этом лучилась теплом невообразимого сочувствия.
Как много мог бы я сказать об этом моменте! По всей видимости, мой мастер задал мне вопрос; но я знал, что он не ждет от меня ответа. И прежде, чем я мог начать искать ответ, я осознал, что ответа нет. Я сидел, пораженный, в изумлении, но во мне росла такая глубинная и сияющая уверенность, какой я никогда раньше не знал.
Мой мастер спросил: «Что есть ум?», и в этот миг я почувствовал, будто бы всем уже известное, что такой вещи, как ум, не существует, а я обнаружил это последним. Каким странным тогда показалось мне вообще даже представление об уме.
Произведенное моим мастером ознакомление заронило семя глубоко внутри меня. Позже я понял, что такой метод ознакомления применялся в нашей линии. Однако незнание этого тогда сделало происшедшее совершенно неожиданным и поэтому еще более поразительным и мощным.
В нашем учении мы говорим, что для ознакомления с природой ума нужно, чтобы присутствовали «три подлинных»: благословение подлинного мастера, преданность подлинного ученика и подлинная линия передачи метода ознакомления.
Президент Соединенных Штатов не может ознакомить вас с природой вашего ума, не может этого сделать ваш отец или ваша мать. Не имеет значения, насколько могущественным может быть кто-то или насколько он вас любит. Ознакомить вас может только тот, кто сам это полностью осознал и несет в себе благословение и опыт линии передачи учения.