Рита Волкова. Мальчик

Божия тварь!
Стоит на морозе
в короткой юбке,
стоит и смотрит,
но не в глаза,
Я из машины за ней наблюдаю
Больно мне, плохо,
тошнота, отравление.
Ты променяла меня
на этих породистых сук
на шелест купюр,
на мыльный пузырь, звук.
 

Богиня четвертая

 
Ты такая кукольная!
У тебя даже ресницы
какие-то запредельно сказочные!
Они, как крылья бабочки,
трепещут.
А цвет глаз уходит
в глубокий адулярово-голубой.
Не девочка, а Мальвина какая-то!
И о любви мечтаешь сказочной.
Непременно о принце
на белом «мерседесе»!
Мы с тобой немало соли съели,
щеки от слез горели,
грела мое сердце в своих руках
и удивлялась мне
и моей любви к ней.
Я был для тебя
каким-то космическим,
нереальным, диковинным!
И что бы я ни делал,
все было для тебя эпатажным,
причудливым,
воспалением
моей творческой натуры.
Я жил в фиолетовом настоящем,
ты – в романтично-кружевном прошлом
и мечтательно-розовом будущем!
Ты клялась мне в верности
и неделимости расстояния!
А что на деле?!
Мамин запрет,
табу на меня,
двойное табу
на всех моих чертиков из табакерки.
 

* * *

 
Не пускай чужих
в свою постель!
Не рви, не мни белья
из синеглазого льна!
Не вари чистотела
из белого тела!
Не гаси дыханием свечи,
а поцелуями речи!
Не подавляй сопротивляемость тела,
чтобы стать единым целым!
Не…………………………………………
Не…………………………………………
Не…………………………………………
Да что я тут перечисляю?
Сама можешь продолжить этот список!
 

Богиня пятая

 
Горячие точки.
Армейская гать.
Мой сапог утопает
в вонючей грязи.
Будь на связи, связист,
будь на связи!
С тобой
нас повяжет красная нить.
Мы столкнулись с тобой
на теле войны
так стремительно,
что оказались в плену
пылких чувств.
Мы столкнулись с тобой
на теме войны.
Мы запутались в проводах.
Мы упали на мартовский лед.
 

* * *

 
Дорогая,
как мало я тебя,
оказывается, знаю!
Ты стремительно ворвалась
в мою жизнь
бумажным самолетиком в окно,
неся на крыльях любовь!
Твое имя
для меня звучало, как мантра,
как поток, рвущийся наружу!
Я хотел достать
до твоего звенящего Ом!
Но…
как много в жизни
бывает этих «но»!
Но словно сама судьба
мчит тебе навстречу
в колеснице,
все больше и больше,
понуривая лошадей:
«Но! Но!»
А ты,
чтобы она тебя,
не дай бог, не придавила,
отстраняешься
и обескураженно смотришь ей вслед.
Ты испугалась меня,
ты захотела домой!
Маленькая девочка,
пускающая пузыри в стакане.
Янтарь,
горсточка солнца в моих руках!
Будет тошно – жги его ночами!
Будет тошно – кричи!
Море же рядом,
оно тебя обязательно услышит
и позовет!
 

* * *

 
Не рассказывай мне
сказки о Кенигсберге,
о янтарном бреге
и соленом море.
Синие реки
заперты на небесах!
Увидел небо в окно —
ударил по стеклу молотком.
Пошли круги по воде,
и я чуть было не задохнулся!
И что за дело юному телу
сидеть в темнице
и дуть на воду,
Когда внутри парное молоко?!
 

Богиня шестая

 
Людмила,
а для своих по-простому
Милочка, Мила.
Никто про тебя
слова худого не скажет,
ты нравишься всем абсолютно!
Ты вошла в мою жизнь
с откровенным признанием:
«Я тебя люблю»,
совершенно не спросив меня
о взаимных чувствах.
Я, конечно, возмутился
такому нахальству,
но решил посмотреть
на все это со стороны.
Посмотрел, ничего не скажешь,
живу уже с ней в съемной квартире,
сплю в одной кровати.
Вот сижу и думаю,
что меня в ней так зацепило?!
Что в ней такого особенного?
Девушка вроде бы симпатичная,
но сколько было таких!
А ума не больше и не меньше,
чем у других.
Как примерная хозяйка,
ждешь меня с работы,
готовишь завтраки-ужины,
зовешь меня Гением.
И все вроде бы ничего,
но семейная жизнь,
видимо, не по мне.
Как гром среди ясного неба!
Ангел,
ты по асфальту, как по небу, паришь,
у тебя только крыльев за спиной
не хватает!
Меня развернуло
на все 360 градусов!
Наши глаза встретились,
и между нами пробежал
разряд электричества.
Сердце мое завертелось волчком.
– Салют, мое небесное создание! —
строчу я письма тебе
и не верю своим глазам.
Я не верю
всем своим пяти чувствам,
когда тебя обнимаю.
И радость моя
не имела границ, потому что
даже быв с ней,
я представлял на ее месте тебя!
Я потерял голову и вконец обнаглел.
Не приходил домой сутками,
а она металась по квартире,
обзванивая друзей-знакомых
в поисках меня!
Мой «ключ»
уже давно не подходит
к этому «замку».
И все же я возвращался к ней,
сам не понимая зачем!
Зачем?
Ну зачем же?
Я же ее уже не люблю!
А любил ли?
Может, просто привык,
просто свыкся с тем, что она есть?
И таврическая полынь
больше не волнует мою кровь,
я отправляюсь спать на диван.
 

* * *

 
Ты готовишь мне
утренний чай с молоком.
Нежные цветки жасмина
и молодые листочки зеленого чая,
которые только проснулись
из серебристой пушистой почки.
Ты бросаешь эти составляющие
в кипящую нежно-сливочную жидкость,
потом снимаешь горячую турку с огня
и разливаешь
по холодным фарфоровым чашкам.
Ты называешь этот рецепт
жасминового чая «египетским».
Пар струится
по озябшему утреннему воздуху.
Так тихо,
что кажется: я слышу,
как стучит твое трепетное сердце.
О Боже, ты прокалываешь палец
тонкой иглой
и кровь капает,
капает в мою чашку!
Ох! – взыхаю я
как-то слишком громко
для этой рассветной тиши.
Ты пугаешься
и, конечно, не ожидаешь,
что я стою
практически у тебя за спиной,
и роняешь чашку.
Она со звоном
падает на кафельный пол
и разбивается вдребезги.
Я не требую от тебя
никаких объяснений,
ведь меня же предупреждали,
что ты ведьма,
что хожу я,
словно сам не свой,
как привороженный!
Мне вспомнился рассказ
старой доброй нянюшки:
Бывало, девицы
привораживали
своих возлюбленных,
добавляя им в питье свое мумие.
А мумие это то,
что сохраняет тело.
 

* * *

 
Утро туманное, утро осеннее,
город чужой,
приправленный ядом
этой любви.
Квартира.
Темное,
полуподвальное помещение,
пропитанное запахом
гниющих листьев,
где я, просыпаясь,
корчился в ломках по свободе!
Ночью ты душила меня
в своих объятиях,
да так, что на шее оставались
отметины цвета переспелой рябины.
Я молча обматываю шею шарфом,
пью вываренный чай с пряностями,