Ривера Луис. Extremo (сборник)

   Змеелов отошел совсем недалеко, когда услышал за спиной быстрые шаги. Он оглянулся. Его догонял болтливый незнакомец. Бежал он смешно. Большущий мешок, на который ночью змеелов не обратил внимания, колотил его по спине, из-за чего незнакомец шатался, выписывая затейливые кривые. Он высоко поднимал ноги, словно бежал по колено в воде.
   Змеелов с досадой мотнул головой и пошел дальше. Ему вовсе не хотелось иметь такого попутчика. Вообще никакого не хотелось. За долгие годы он привык к одиночеству и с трудом переносил общество людей. Единственным исключением был старик. Может быть, потому, что виделись они редко. Но когда встречались, никогда не уставали друг от друга. Со всеми остальными людьми змеелову приходилось тяжело. Он не понимал их. Правда, и они не понимали его. А как можно разговаривать, если люди друг друга не понимают?..
   – Уф, – незнакомец тяжело зашагал рядом со змееловом, – ну и заставил ты меня побегать, добрый человек!
   – Я тебя бегать за мной не заставлял.
   – Ты мог бы идти медленнее…
   – Зачем?
   – Разве вдвоем не бывает путь короче? – удивленно вскинул брови незнакомец.
   – Это кому как. Мне он кажется в десять раз длиннее, – проворчал змеелов.
   Незнакомец хмыкнул и пожал плечами. Некоторое время они шли молча. Потом незнакомцу это наскучило, и он начал насвистывать какую-то простенькую мелодию.
   – Куда ты идешь? – спросил он змеелова, прервав свист.
   – А тебе не все ли равно?
   – Мне? Все равно. Поэтому я иду с тобой. Но мне интересно, куда это «все равно» меня приведет. Так куда ты направляешься?
   – На север.
   Незнакомец озадаченно замолчал. Впрочем, и на этот раз не надолго.
   – А что на севере?
   – Скалы.
   – А там?
   – Степь.
   – А там?
   – Город.
   – Какой?
   – Небольшой.
   – Я хотел спросить, как он называется?
   – Забыл.
   – Шутишь?
   – Нет.
   – Как можно забыть название города, в который идешь?
   – Можно. Я же забыл…
   На это незнакомцу возразить было нечего. Он пожал плечами. Змеелов искоса посмотрел на него. При свете дня было видно, что его попутчик переживает не лучшие времена. Он был одет в какое-то рванье, надетое в несколько слоев, чтобы уберечь тело от солнца. На голове старая замызганная шапка неопределенной формы. Но судя по всему, незнакомца это не очень волновало. Глаза его весело блестели, подбородок был вздернут вверх, шаг был легким и уверенным.
   Хотя на обезьяну он все-таки похож, подумал змеелов. На жизнерадостную и болтливую обезьяну. Интересно, а на кого похож я?..
   – Ты похож на старого степного волка. На очень старого, мрачного степного волка, – сказал незнакомец.
   Змеелов от неожиданности даже замедлил шаг. Незнакомец улыбнулся и весело посмотрел на спутника.
   – Откуда ты узнал, о чем я думаю?
   – А я не узнавал… Просто сказал, на кого ты похож. Мне почему-то пришло в голову, ты похож на степного волка. Я тебе это сказал… Мне, например, часто говорили, что я похож на обезьяну. На жизнерадостную и болтливую обезьяну, – незнакомец произнес последние слова медленно и очень отчетливо. Потом он снова улыбнулся и затараторил, как ни в чем не бывало. – По мне, так хоть бы и на обезьяну. Каждый человек похож на какое-нибудь животное… Или птицу. Или рыбу… Я знал одного человека, который был точь-в-точь морской окунь. Я так его и называл про себя – окунь. Знал я человека-аиста, человека-буйвола, человека-лошадь… А уж людей-верблюдов видел не меньше двух десятков! Почему-то очень много людей, похожих на верблюда. Ты не знаешь почему?
   Змеелов мотнул головой. Голова его была занята другим. Но трескотня незнакомца не давала сосредоточиться. Мысли разбегались. Он вспомнил, как однажды видел в доме богача бассейн с голубой водой, в котором жили разноцветные рыбки. Были среди них отливающие золотом, были в серо-голубую полоску с причудливыми плавниками, были ярко-красные с гребнями, как у бойцовских петухов… Он долго тогда наблюдал за ними. Стоило бросить в воду небольшой камушек, спокойно плававшие до этого рыбки порскали в разные стороны, да так быстро, что уследить за ними было невозможно. То же происходило с мыслями змеелова. Каждое слово незнакомца распугивало их, и не было никакой возможности собрать их вместе.
   – Я думаю, что во всем этом есть какой-то смысл, – донеслись до него слова незнакомца, – просто людям не дано это понять. Вот они и думают, что это простое совпадение. На большее-то ума не хватает. А может, не хватает желания разобраться… Да и ладно! Ничего с этим не поделаешь, видать. А ты чем занимаешься?
   – Ловлю змей.
   – Ты змеелов?
   – Да, – ответил змеелов.
   – Опасное у тебя занятие! Ох, какое опасное… Не хотел бы я быть змееловом. Впрочем, я и не буду никогда змееловом. Потому что я шут! – Он вздернул подбородок еще выше. И тут же рассмеялся. – Правда, бродячий. И, как ты видишь по моему наряду, – он развел руки, приглашая полюбоваться своим одеянием, – не очень хороший.
   – Вижу, – сказал змеелов. – Только мне кажется, что ты простой бродяга, а никакой не шут.
   – Ну что ж, я тебя за это не осуждаю. Будь я на твоем месте, я бы тоже не поверил… А зачем ты идешь в тот город?
   – Продавать змей.
   – У тебя есть змеи на продажу? – округлил глаза шут.
   – Нет. Нужно наловить.
   – Можно я посмотрю, как ты ловишь змей? Это, наверное, очень драматичное зрелище. Я этого никогда не видел. Хотя повидал на своем веку такого, что… Вот, например…
   – Не надо.
   – Чего не надо?
   – Рассказывать свои случаи.
   – Почему? Тебе неинтересно?
   – Нет.
   – Но как ты можешь говорить, что тебе неинтересно, когда даже не знаешь, о чем я собирался рассказать? Может, этот рассказ заставит тебя по-иному взглянуть на наш мир… Или на самого себя.
   – Я не хочу по-иному смотреть. Ни на мир, ни на себя.
   – Тебе настолько все нравится?
   Змеелов ничего не ответил. Он уже не злился на своего спутника за то, что тот нарушил его одиночество. Но и разговаривать не хотелось. Что толку от пустых разговоров? Змеелов всегда удивлялся тому, как люди могут часами разговаривать. Ведь никакого проку от такой болтовни нет. Они просто убивают время. Как будто его так много отпущено человеку… Наверное, они даже не задумываются об этом. Кажется, что впереди вечность. Но увидев безбрежные пески, которым много тысяч лет и еще много тысяч лет впереди, понимаешь, что такое настоящая вечность. И через это понимание осознаешь, как короток человеческий путь. Как дорога каждая минута, каждый вздох, каждое слово, каждый шаг… Как можно транжирить все это?
   Так думал змеелов, мерно шагая по сыпучему песку и не обращая внимания на болтовню шута. И еще он думал о том, что лучшие собеседники – это пески, скалы, небо и звезды… Можно, конечно, говорить и с самим собой, подумал змеелов, стоящих ответов, правда, не дождешься, но это намного лучше, чем разговаривать с людьми. Вот разве что старик. Да и то с ним мы понимаем друг друга без слов…
   Солнце уже поднялось высоко, и пустыня дышала огнем. Змеелов заметил, что его спутник устал. Он обливался потом, дышал тяжело, и было видно, с каким трудом дается ему каждый шаг. Но змеелов не собирался останавливаться.
   Если этот бродяга так устал, пускай отдыхает один, подумал он. Нечего было вязаться за мной.
   Сам он лишь надвинул капюшон поглубже на глаза.
   Прошел еще час. Солнце достигло зенита. Жара стала невыносимой. Шут несколько раз присаживался прямо на раскаленный песок, но тут же вскакивал и догонял змеелова. Он не хотел оставаться один.
   – Ты так и будешь идти весь день без отдыха? – не выдержал он наконец.
   Змеелов промолчал.
   – Ты что, не слышишь? Я говорю, ты не хочешь немного отдохнуть?
   – Нет, – бросил на ходу змеелов.
   – Почему? Ты что, из железа? Давай посидим хоть немного!
   – Сиди.
   – А ты?
   – Я не устал.
   – Ты бросишь меня одного?
   – Ты же бродяжничал без меня раньше? Вот и продолжай.
   – Один я по пустыне не ходил… Только с караванами или проводниками. В одиночку мне отсюда не выбраться… Не бросай меня.
   – Мне нужно спешить. Если не успеваешь за мной – иди своей дорогой. Ты уже не маленький.
   – Но я погибну, если останусь один… Я видел, как пустыня убивает людей… Дай мне воды…
   – Пей свое вино… Легкое, как крик улетающих птиц на рассвете, и сладкое, как дыхание девушки, – усмехнулся змеелов.
   – Я выпил его ночью. Мне было скучно сидеть одному у костра… Да остановись ты хоть на минуту! – почти крикнул шут, рухнув на колени.
   Змеелов остановился и посмотрел на сидящего без сил попутчика. Потом достал флягу и сделал несколько глотков. Шут молчал, но в его взгляде была такая мольба, что змеелов не выдержал и протянул ему флягу.
   – Много не пей… До колодца еще далеко. Не делай большие глотки, – сказал он.
   – Сколько идти до твоего города? – спросил шут, возвращая флягу хозяину.
   – Пять дней пути… Если, конечно, не останавливаться на каждом шагу.
   – Пять дней! – воскликнул шут, обхватив голову руками.
   – По меркам пустыни, это совсем рядом. Но тебя ведь никто не заставляет идти со мной в этот город. Возвращайся туда, откуда пришел.
   – Не могу.
   – Почему?
   – Неважно… просто не могу. Лучше я умру, пытаясь попасть в твой город.
   – Он не мой.
   – Это все равно. Раз ты туда идешь, значит, он твой.
   Они замолчали. Шут растянулся на песке и прикрыл лицо краем рваного плаща. Змеелов стоял над ним, глядя на него.
   Что ты стоишь тут? – спросил он себя. У тебя есть дело. Ему ты ничего не должен. Так почему не двигаешься с места? В конце концов, это его головная боль – как не умереть в пустыне. Да и не умрет он. Пойдет по твоим следам и к вечеру выйдет к колодцу. Может, по пути встретит караван. Правда, в этих местах они бывают редко, но ведь бывают… Так что у него много шансов уцелеть. Ну а если даже и не уцелеет? Что тебе с этого? Роль спасителя тебе не очень подходит. Твое дело ловить змей, а не спасать бродяг. Так что не теряй время. Иди. Иди и выбрось все из головы. У каждого своя дорога. Он свою выбрал. Ты тоже. Они сошлись в одной точке. Теперь должны разбежаться в разные стороны. Это свойство всех дорог. Они всегда расходятся.
   – Ты хочешь меня бросить здесь? – спросил вдруг шут, глядя прямо в глаза змеелову.
   Змеелов пожал плечами и опустился рядом на песок.
   – Если тебе очень нужно спешить – иди. Я как-нибудь справлюсь, – сказал шут. – Это была моя ошибка. Я зря ушел от каравана. И совсем уж зря решил идти с тобой. Ошибки нужно исправлять. Самому. Так что иди. Извини, что задержал тебя…
   Он опустил голову и замолчал. Молчал и змеелов.
   Мимо них юркнула маленькая ящерица, оставляя на песке тонкую, едва различимую ниточку следов. Издалека донесся клекот грифа. Уныло завывал ветер. Было пустынно голубое небо: ни облака, ни птицы. Царил мертвый, торжественный и жуткий покой. Зной давил, пригибал к земле.
   – Вставай, – сказал змеелов, хлопнув по плечу спутника, – вставай и дай мне свой мешок. Нам нельзя больше сидеть здесь. Мы должны добраться до колодца засветло. Там есть где спрятаться. Ближе к вечеру начнется песчаная буря. Я помогу тебе идти…

* * *

   Они сидели внутри искусственной пещеры. Кто-то давно сложил из камней, черных и полопавшихся от жары, некое подобие грота. Он был со всех сторон укрыт высокими барханами. Рядом был колодец, так же прикрытый камнями.
   Снаружи завывал ветер, гоняя тучи песка. Песок был повсюду. Он закрывал небо, проникал в мельчайшие щели, скрипел на зубах, обжигал кожу. Казалось, весь мир теперь состоит из песка – мелкого, острого и твердого.
   – Долго это будет продолжаться? – спросил шут.
   – Не знаю. Таких вещей предсказать нельзя. Может, стихнет через несколько минут, а может, будет бушевать несколько дней.
   – Если бы ты меня там оставил, я бы погиб.
   – Скорее всего.
   – Почему ты меня не бросил? Ты ведь хотел это сделать. Это было видно по твоим глазам. Отчего ты передумал?
   Змеелов долго молчал, прежде чем ответить.
   – Считай, что я вернул долг, – ответил он наконец.
   – Ты мне ничего не должен.
   – Тебе – нет. Но бывают другие долги. Никому конкретному. Долг перед собой. Перед судьбой. Перед пустыней.
   – Я не понимаю.
   – Это долго объяснять.
   – У нас много времени. Все равно мы никуда не можем идти, пока буря не стихла.
   – Должно быть, любопытство доставило тебе не меньше неприятностей, чем твой болтливый язык и жены, – усмехнулся змеелов.
   – Ты прав. Но мое любопытство и пользы принесло немало. Это палка о двух концах. Расскажи мне.
   – Хорошо.

* * *

   Мальчик покинул дом в первый день лета. Он вышел за ворота, едва засветлел горизонт. У него был небольшой узелок, в который он уложил испеченную вчера лепешку, горсть сушеного инжира и бутыль с водой. За поясом торчал нож, украденный у дяди.
   Он не знал, куда направляется. Ему просто хотелось уйти как можно дальше от дома. Уйти и забыть те десять лет, которые он провел там. Даже смерть в пустыне казалась ему избавлением и была почти желанна. Он был уверен, что нет ничего хуже людей в этом мире. Нет и быть не может.
   Мальчик шел быстро. Он неплохо знал пустыню. Беспощадность, коварство и опасности, которые она в себе таит. Но он знал и то, что чаще всего человека убивает не пустыня, а он сам. И еще он знал, что не повернет назад. Чего бы это ему ни стоило. Он будет идти вперед, пока есть силы. А потом… Что будет потом, мальчик не знал. Он не заглядывал так далеко вперед. Зачем придумывать себе цель, когда не знаешь, будешь ли жить завтра. Он просто брел в никуда, без надежды и без цели. Каждый новый шаг был его надеждой и целью…
   В самое жаркое время дня он вырывал себе яму и отлеживался в ней, как это делали почти все звери пустыни. Когда опускалась ночная прохлада, он выбирался из своего убежища и шел дальше, ориентируясь по звездам. Ему был неведом страх. Даже когда закончилась вода, он не впал в уныние. Одна мысль придавала ему сил: больше никто не будет бить и унижать его, больше не нужно постоянно ожидать грубого окрика и жестокого наказания за малейшую провинность. Он свободен. Но долгой ли будет его свобода?
   Без воды в пустыне человек может выдержать самое большее три дня. И то, если повезет и он не потеряет сознание днем, на открытом солнце. Сколько нужно, чтобы умереть десятилетнему мальчику?
   Но он продержался почти четыре дня. Последние два дня он старался не двигаться. Он понял, что не сможет найти колодец или оазис. Поэтому просто лежал в вырытой яме и ждал, когда придет смерть.
   Он ни на мгновение не пожалел, что ушел из дома в пустыню. Не усомнился в правильности своего выбора. Он просто лежал и смотрел, как угасает очередной день, и думал о том, что вскоре так же угаснет и он сам. Тихо, незаметно и навсегда.
   На исходе четвертого дня он потерял сознание.

* * *

   – А дальше? – сказал шут. – Что дальше? Он пришел в себя?
   Змеелов выглянул наружу. Буря не думала стихать. Он вытряхнул песок из волос, сплюнул и нырнул обратно в пещеру.
   – Ну так что? – сказал шут. – Он пришел в себя, этот мальчик?
   – Да, – ответил змеелов. – Он пришел в себя, когда ощутил, как в рот ему льется вода. Он стал глотать ее не открывая глаз. Ничто не имело значения… Только вода. Тот, кто не умирал от жажды, никогда не поймет, что это такое – вода на губах, когда ты на волосок от гибели…
   – И кто же это был?
   – Человек. Не молодой… Но и не старый. Его возраст выдавали глаза… Они были такими, словно…
   – Он прожил десять тысяч жизней?
   – Да, именно так.
   – Но кто же это был? Проводник каравана? Заблудившийся путешественник?..
   – Ловец змей.
   – Ловец змей? Змеелов? Как ты?
   – Мне больше нравится говорить ловец змей. Не знаю почему. Просто нравится. Это звучит не так зловеще, как змеелов. И не так просто. Змеелов – ремесло. А ловец змей – это путь. Впрочем, мы говорим о другом.

* * *

   Первым, что увидел мальчик, открыв глаза, было ночное небо с россыпью звезд и ослепительным диском луны. Он приподнялся на локте и огляделся.
   Горел костер. Рядом с ним, протянув руки к огню, сидел человек.
   – Полежи немного, – не оборачиваясь, сказал человек. – Тебе нужно отдохнуть.
   – Я не устал, – сказал мальчик.
   Он попытался встать, но голова закружилась, колени подогнулись, и он рухнул на песок. Человек рассмеялся.
   – Вот тебе первое правило: гордость – самый худший советчик, – сказал человек и снова рассмеялся. – Лежи. Набирайся сил. Скоро мы выходим.
   – Мы? – спросил мальчик.
   – А ты предпочтешь умереть здесь?
   – Нет.
   – Значит, скоро выходим мы, – сказал человек, сделав ударение.
   Мальчик решил больше не задавать вопросов. Он лежал, глядя в звездное небо, и радовался тому, что смерть прошла мимо.

* * *

   На следующий день они вместе отправились в путь.
   Это путешествие мальчика продолжалось двадцать лет.
   Двадцать лет он бродил со старым змееловом по пустыне. Старик учил мальчика своему опасному и сложному ремеслу. И мальчик постигал его, хотя временами это было нелегко. Но он был упрям, этот мальчик. Упрям и жесток к себе. Его нервы были словно сделаны из закаленной стали.
   Он не заплакал, когда впервые остался один на один с разъяренной королевской коброй. Он очень хотел заплакать и убежать. Но не сделал ни того, ни другого. Просто стоял и смотрел в глаза вставшей в боевую стойку змее, чувствуя, как леденеет кровь и слабеют ноги. Он видел только ее раздутый капюшон и темные холодные глаза-бусинки. Но не заплакал и стал звать на помощь старика. И змея нехотя опустилась на землю и неторопливо уползла.
   Старик видел все это. Он видел, как побледнел мальчик, и видел, что змея вот-вот сделает стремительный бросок. Видел, но не стал вмешиваться. Ему нужен был настоящий ученик. Если бы кобра все-таки укусила мальчика, старик дал бы ему умереть.
   Это было жестокое испытание. Но мальчик прошел его с честью. С этого дня и началось настоящее учение.
   Мальчик узнал, что кобры быстро устают в схватке, но столь же быстро восстанавливают силы и снова вступают в борьбу. Узнал, что они стремительны, расчетливы и упорны. И именно их упорство делает их такими опасными, а вовсе не страшный яд, от которого деревенеют мышцы, отнимается язык, слепнут глаза и дышать становится трудно, словно на шее затянута петля.
   Он узнал, что гюрза страшна бешеной вспышкой злобы. И в этот момент лучше держаться от нее подальше. А если не смог совладать с рассвирепевшей змеей, то будь готов к тому, что укушенная рука или нога за считанные секунды нальется тяжелой болью. И если яд не убьет в течение нескольких часов, на месте укуса образуются глубокие, трудно залечиваемые раны, края которых покроются язвами. Эти раны могут болеть и спустя несколько месяцев…
   Днем и ночью он бродил со стариком. Они ловили змей в пустынях, степях и горах. Они ловили их, чтобы продать бродячим фокусникам, знахарям, поварам. Или убивали их, спасая свои жизни.
   Мальчик узнал, что гюрза охотится рано утром, а гадюка и щитомордник – с наступлением сумерек. Он узнал, что перед броском гюрза и гадюка угрожающе выгибают переднюю часть тела, а кобра поднимает голову, раздувает капюшон и, покачиваясь из стороны в сторону, шипит так, что заглушает звуки пустыни. Узнал, что щитомордник, готовясь к нападению, часто и мелко трясет кончиком хвоста, эфа сворачивается в круг, в центре которого находится ее приплюснутая тяжелая голова.
   Он видел змеиные свадьбы, когда сотни змей сплетаются в клубки, расползаются, сплетаются снова и опять расползаются, образуя сплошной шевелящийся ковер. И горе человеку, который окажется рядом…
   Он научился ловить с помощью простой веревки и рогатины. Он мог убить змею одним ударом в тот момент, когда она бросается в атаку. Ловил он змей и голыми руками. Некоторых змей, если они недавно поели, можно схватить за хвост, и змея не сумеет подтянуть голову к держащей ее руке.
   Многому научился он у старика.
   Но не меньшему его научили и змеи.

* * *

   – И чему же научили мальчика змеи? – спросил шут.
   – А вот это касается только того мальчика.
   – Почему?
   – Выследи и поймай королевскую кобру. Она и даст тебе ответ… Если не убьет, – ответил змеелов.
   – Ну уж нет! У каждого свое ремесло. Мое – веселить людей, твое – ловить этих тварей…
   – Не называй их тварями, – резко сказал змеелов.
   – Ладно, ладно… Ты их очень любишь? Любишь и убиваешь?
   – Люди чаще всего убивают именно то, что любят… Убить проще, чем любить. Но змей я не люблю. Их можно уважать, любоваться ими, учиться у них… Но любить… Нет. Я их не люблю.
   – А тот учитель? Что с ним стало? – спросил шут.
   – Он умер.
   – Как?
   – Знаешь, если бы ты решил стать змееловом, то не прожил бы и дня.
   – Это почему?
   – Из любопытства ты бы совал руку в каждую нору или щель между камнями. И рано или поздно ткнул бы пальцем в спящую змею… Любопытный всегда найдет свою змею. И именно тогда, когда будет меньше всего готов к этой встрече.
   – А чем все-таки закончилась история с мальчиком?
   – Ложись спать. Буря не стихнет этой ночью. Так что лучше используй это время с толком – отдохни. Путь у нас неблизкий.
   – Еще один вопрос. Только один. Ответь, и я больше не буду тебя ни о чем спрашивать сегодня.
   – Задавай свой вопрос.
   – Ты поэтому и не бросил меня сегодня? Потому что тебя однажды спас старый змеелов?
   – Да. Ему я не смог ответить тем же.

Глава 3

   Буря стихла, едва начало светать. Мужчины не теряя времени двинулись в путь. Идти предстояло далеко. Но теперь песчаная пустыня закончилась и уступила место каменистой. Теперь ноги не вязли в песке. Кое-где встречались уродливые деревца с сухими, причудливо изогнутыми ветвями. Они едва доходили взрослому человеку до груди. Листьев на деревьях не было. В пустыне влага испаряется с листьев быстро, поэтому иметь их – непозволительная роскошь. Зеленеет пустыня лишь весной, когда приходит пора цветения. Все остальное время редкие растения украшены лишь голыми ветками или острыми длинными иглами.
   Мужчины шли от колодца к колодцу, от оазиса к оазису. Днем их главными врагами были солнце и горячий, обжигающий легкие ветер. Ночью приходилось бороться с холодом и опасаться змей и хищников, выходящих с наступлением темноты на охоту. Несколько раз их настигали песчаные бури. Тогда они ложились на бок, спиной к ветру и так пережидали непогоду. Идти было невозможно – песок немилосердно сек лица, забивал рот и нос, забирался под веки…
   Когда кончились запасы еды, змеелов исчез куда-то и вскоре вернулся с парой некрупных змей в руках. Змеи с переломанными хребтами безжизненно висели вниз головами и покачивались в такт шагам человека.
   Они выпотрошили и зажарили змей. Шут долго отказывался их есть. Но увидев, что змеелов съел свою и, пожав плечами, потянулся за второй, передумал. Слишком уж мучительным был голод. Мясо было белым и сочным.
   После этого шут стал есть без лишних разговоров все, что добывал змеелов, – ящериц, песочных улиток, крыс.
   Пустыня всегда ставит человека перед очень жестким выбором.
   Для змеелова это все было делом привычным. Шут же не переставал жаловаться и молиться. Правда, змеелову несколько раз показалось, что он уловил фальшивую нотку в этих мольбах к небесам и стонах. Самую малость. Едва заметную фальшь. Было что-то не то в голосе шута. Но змеелов не стал задумываться о таких мелочах. Он был занят другим.
   Они подходили к скалам. Скоро начнется работа.

* * *

   – Ты будешь ловить змей? – спросил шут, когда они остановились на ночлег.
   Мужчины сидели в центре круга, очерченного веревкой змеелова. Потрескивал костер. Где-то вдалеке выл степной волк. Впереди чернели, закрывая собой звезды, громады скал.
   – Да, – сказал змеелов.
   – Потом ты их продаешь?
   – Да.
   – И кому же нужны змеи?
   – Многим… Укротителям, фокусникам, поварам, алхимикам, врачевателям… Всех и не перечислишь.
   – И что с ними можно сделать?
   – Глаза змеи – высушенные и растолченные с медом – спасают от ночных кошмаров. Жир сердца змеи, обернутый в шкуру газели и привязанный к руке оленьими сухожилиями, приносит успех в тяжбе. Зубы кобры, если носить их на груди, даруют благосклонность сильных мира сего. Измельченная голова змеи, смешанная с измельченной шкурой льва и львиным костным мозгом, с добавкой пены коня, только что победившего в скачках, и когтями собаки – делает человека непобедимым. Из змеиного жира делают свечи… Можно рассказывать очень долго.
   – И ты веришь во все это?
   – Главное, что в это верят многие. И я не остаюсь без работы. Я верю в удачу, которая приходит, когда ты все делаешь правильно. Вот в это я верю. И еще в пустыню…
   – Можно мне посмотреть, как ты ловишь змей? Я буду вести себя тихо. Буду все время молчать. Честное слово!
   – Змеи плохо слышат. У них нет ушей. Только шорох или топот… А видят лишь расплывчатые силуэты. Зато очень хорошо все чувствуют. Твои шаги она не услышит, а почувствует. Так что болтать можешь сколько угодно, а вот ходи осторожно. Иначе распугаешь мне всех змей. В этих скалах водятся чертовски большие кобры. Не хочу их упускать.