Страница:
Сжимавшие ее объятия ослабли, руки скользнули вниз. Не прикасаясь к обнаженной коже, Ник осторожно гладил сквозь ткань трусиков ее живот, пока, не сознавая, что делает, Мэгги инстинктивно не разомкнула ноги, как бы умоляя его продолжать. На лбу Ника блеснула испарина, язык жадно ворвался в глубины ее рта, сердце, казалось, готово было выскочить из груди.
Одной рукой он продолжал ласкать ее, наслаждаясь этой эротической игрой, и тонкая полоска ткани только усиливала возбуждение. Другая рука его внезапно порхнула назад к ее груди, сжимая ее, и снова принялась за соски.
Казалось, время повернуло вспять. Все это уже было однажды, давным-давно. Она словно вновь превратилась в девчонку-подростка, по уши влюбленную в соседского парня. Она хотела его – и Ник подыгрывал ей, сводя с ума руками, губами, кожей.
Внутри Мэгги уже полыхало пламя. Ноги расслабились, уступая его настойчивости, бессильно скользнули в стороны, подпуская его все ближе. Казалось, голова сейчас взорвется от нахлынувших чувств. Мэгги властно сомкнула руки на шее Ника. Поцелуй, которым она ответила на его поцелуи, в одно и то же время дышал страстью, был ненасытен и молил о снисхождении.
Когда Ник отвел руку от ее груди, все в ней отозвалось на это движение почти физической болью, пока она не почувствовала снова его осторожные прикосновения к животу. Это ощущение теплых сильных пальцев, сначала исследовавших плотно прилегающий к телу край трусиков, а затем быстро скользнувших под них, невозможно было стерпеть. Она изогнулась всем телом, в едином выдохе-стоне, разделив с ним сжигавшую ее страсть.
Рука уже по-хозяйски осваивала пространство под трусиками, поглаживала треугольник, пробуждая в ней неодолимое и властное желание.
Боль внутри нарастала, заставляя тело отзываться на каждый ее приступ, дыхание стало прерывистым. Еще мгновение – и Ник обнаружил крошечную точечку, способную наградить женщину величайшим наслаждением, и нежно коснулся ее.
Мэгги окунулась в море блаженства.
Она таяла и плавилась под его все более требовательными и настойчивыми поцелуями. Объятия его стали крепче, не позволяя ей двигаться, а пальцы коснулись нежного лона, осторожно и настойчиво завоевывая ее. Она задержала дыхание, подчиняясь его движениям, и тело его резким броском взмыло навстречу ей…
– Нет! – выдохнула Мэгги ему в губы, стараясь освободиться от цепких рук, пленивших ее, языка, готового задушить, и пальцев, пронзающих насквозь. Он вновь метнулся всем телом навстречу ей, и Мэгги поняла, что всего мгновение отделяет ее от того момента, когда, перевернув ее на спину, он окажется сверху. – Нет, Нет, нет!..
– О, Господи! – то ли молился, то ли проклинал Ник. Мэгги не могла поверить, что рука, еще секунду назад владевшая ею, может так послушно оставить ее, а другая, цепкой хваткой прижимавшая ее к нему, – тотчас же ослабит захват и слегка оттолкнет ее в сторону. Все еще пребывая во власти непонятного страха, Мэгги встала на колени и быстро, пока Ник тоже поднимался с сиденья и устраивался на месте водителя, откатилась к дверце пассажирского отсека. Ник бросил на нее быстрый, сверкнувший огнем взгляд, открыл дверцу и рывком выскочил наружу, в темноту склада. Вжавшись в спинку сиденья в самом дальнем углу машины, Мэгги наблюдала, как он жадно втягивает в себя холодный воздух.
Глава 25
Глава 26
Одной рукой он продолжал ласкать ее, наслаждаясь этой эротической игрой, и тонкая полоска ткани только усиливала возбуждение. Другая рука его внезапно порхнула назад к ее груди, сжимая ее, и снова принялась за соски.
Казалось, время повернуло вспять. Все это уже было однажды, давным-давно. Она словно вновь превратилась в девчонку-подростка, по уши влюбленную в соседского парня. Она хотела его – и Ник подыгрывал ей, сводя с ума руками, губами, кожей.
Внутри Мэгги уже полыхало пламя. Ноги расслабились, уступая его настойчивости, бессильно скользнули в стороны, подпуская его все ближе. Казалось, голова сейчас взорвется от нахлынувших чувств. Мэгги властно сомкнула руки на шее Ника. Поцелуй, которым она ответила на его поцелуи, в одно и то же время дышал страстью, был ненасытен и молил о снисхождении.
Когда Ник отвел руку от ее груди, все в ней отозвалось на это движение почти физической болью, пока она не почувствовала снова его осторожные прикосновения к животу. Это ощущение теплых сильных пальцев, сначала исследовавших плотно прилегающий к телу край трусиков, а затем быстро скользнувших под них, невозможно было стерпеть. Она изогнулась всем телом, в едином выдохе-стоне, разделив с ним сжигавшую ее страсть.
Рука уже по-хозяйски осваивала пространство под трусиками, поглаживала треугольник, пробуждая в ней неодолимое и властное желание.
Боль внутри нарастала, заставляя тело отзываться на каждый ее приступ, дыхание стало прерывистым. Еще мгновение – и Ник обнаружил крошечную точечку, способную наградить женщину величайшим наслаждением, и нежно коснулся ее.
Мэгги окунулась в море блаженства.
Она таяла и плавилась под его все более требовательными и настойчивыми поцелуями. Объятия его стали крепче, не позволяя ей двигаться, а пальцы коснулись нежного лона, осторожно и настойчиво завоевывая ее. Она задержала дыхание, подчиняясь его движениям, и тело его резким броском взмыло навстречу ей…
– Нет! – выдохнула Мэгги ему в губы, стараясь освободиться от цепких рук, пленивших ее, языка, готового задушить, и пальцев, пронзающих насквозь. Он вновь метнулся всем телом навстречу ей, и Мэгги поняла, что всего мгновение отделяет ее от того момента, когда, перевернув ее на спину, он окажется сверху. – Нет, Нет, нет!..
– О, Господи! – то ли молился, то ли проклинал Ник. Мэгги не могла поверить, что рука, еще секунду назад владевшая ею, может так послушно оставить ее, а другая, цепкой хваткой прижимавшая ее к нему, – тотчас же ослабит захват и слегка оттолкнет ее в сторону. Все еще пребывая во власти непонятного страха, Мэгги встала на колени и быстро, пока Ник тоже поднимался с сиденья и устраивался на месте водителя, откатилась к дверце пассажирского отсека. Ник бросил на нее быстрый, сверкнувший огнем взгляд, открыл дверцу и рывком выскочил наружу, в темноту склада. Вжавшись в спинку сиденья в самом дальнем углу машины, Мэгги наблюдала, как он жадно втягивает в себя холодный воздух.
Глава 25
Рубашка на Нике была расстегнута до самого пояса, обнажая мускулистую грудь, поросшую темными волосами. Его мощные плечи казались почти такими же широкими, как распахнутые дверцы пикапа. Торс, поджарый и плотный, и длинные крепкие ноги. Сильные руки вздымались горами мускулов, а кисти, сжатые сейчас в кулаки, казались огромными и всемогущими.
Если бы он не хотел, чтобы она остановила его, она ничего не смогла бы сделать. Эта мысль тупо сверлила ее мозг. От этого факта никуда не денешься. Но он отпустил ее, несмотря ни на что подчинился, принял ее протест.
Мысли путались и метались в голове Мэгги, пока она устало наблюдала за Ником. Постепенно она начала замечать, что в его облике немало и другого, менее угрожающего: черная, как ночь, волна волос, растрепанная ее руками, залита серебром выплывшей из-за туч луны, твердые симметричные черты лица, глубокие складки по обеим сторонам рта. Настоящая, истинная, жесткая мужская красота.
Ник.
– О Господи, извини меня, – тихо проговорила Мэгги, прижав руки к щекам.
При этих словах. Ник обернулся, опершись одной рукой на открытую дверь, и взглянул на нее. Мэгги вжалась в угол машины, подтянув колени к груди, и лица ее почти не было видно.
– Все в порядке. – Он еще раз втянул в себя холодный ночной воздух. – Со мной все в порядке. Ч-черт. Вопрос в другом: все ли в порядке у тебя?
– Я ничего не могу поделать. – Голос ее дрожал. – Просто так… получилось… Дело не в тебе.
– Я знаю. И я не сержусь. Просто дай мне еще минутку, чтобы прийти в себя, хорошо?
– Хорошо. – Он закрыл дверцу, и она через стекло кабины смотрела, как Ник быстро пробежал до конца стоянки и вернулся обратно. Когда он снова открыл дверь, щеки его по-прежнему горели, а волосы были растрепаны, но в целом он казался спокойнее.
– Сейчас я сяду за руль, и мы поедем обратно. Ни очемне беспокойся. – Ник произносил слова осторожно, успокаивающим тоном: так обычно обращаются к раздраженному и опасному дикому животному.
– Я и не беспокоюсь. – Она была слишком удручена, чтобы заметить легкую насмешку в настороженном взгляде, которым наградил ее Ник, прежде чем сесть за руль.
– Пристегни ремень. – Захлопнув дверцу, Ник снова взглянул на нее. Мэгги, по-прежнему свернувшаяся калачиком в самом дальнем углу сиденья, спустила ноги на пол и перекинула через плечо ремень. К тому моменту, когда Ник завел машину, их разделяли добрые полметра синего винила.
Долгое время они ехали молча. Пикап пересек мост, под которым невозмутимо катила темные воды Огайо. На другом берегу реки гигантским залитым огнями театральным задником восставал сверкающий контур Луисвилля, и только тут Ник посмотрел в ее сторону.
– Порядок? – мягко спросил он. Мэгги кивнула.
– Магдалена… – Мэгги подняла на него глаза. – Тебе не кажется, что пришло время рассказать мне все. Каким образом ему удалось внушить тебе такой страх перед сексом? – Голос был очень мягким, а глаза Ника светились согревающим и сочувственным огнем. Мэгги съежилась.
– Я не могу.
– Я считаю, что это просто необходимо.
– Я не смогу вынести даже воспоминания об этом…
– Я очень прошу тебя. Ради нас обоих.
– Ник… – Обращение прозвучало слабым призывом сжалиться.
– Тебе будет легче, если я скажу то, что мне известно? Я знаю, что он голубой.
– Что? – Мэгги изумленно впилась глазами в Ника.
– Лайл Форрест – голубой.
– Нет, это неправда, – проговорила Мэгги.
– Магдалена, я видел фотографии…
– Это неправда, он не голубой, – невыразительным тоном проговорила Мэгги. – На самом деле, он даже не бисексуал. Я бы сказала, что он просто асексуален. Извращенец – возможно, это слово подойдет лучше. Ему нравится наблюдать и… и причинять боль.
– Я видел фотографии…
– Тогда посмотри на них еще раз, – тихо сказала она. – Я уверена, что нет ни одной, на которой Лайл совершал с кем бы то ни было половой акт. Ведь так?
Ник нахмурил лоб, вспоминая.
– На фото он весь в коже, с какими-то… секс-приспособлениями, я бы так сказал. Причем на каждом снимке с разными. На одном он заснят с голым мужчиной, привязанным к непонятной хитроумной штуковине, которая практически складывала его пополам как раз перед носом Лайла. Кто был этот голозадый мистер, я не могу сказать, поскольку снимок сделан с тыла. – Слабая усмешка мелькнула на лице Ника и тут же исчезла. – Но старину Лайла ни с кем не спутаешь. Вот тогда-то, судя по этому снимку и еще кое-какой информации, мы и поняли, что он голубой, да еще и со своими выкрутасами.
– Кто это «мы»? – Вопрос прозвучал резко: Мэгги хваталась за любую соломинку, чтобы отложить, оттянуть время своей исповеди Нику. Нервы Мэгги были напряжены до предела, поскольку она понимала, что рано или поздно ей все же придется обо всем ему рассказать. Рассказать о том, о чем молчала столько лет, ни словом не обмолвившись ни одной живой душе. О чем и помыслить никогда не могла. О происшествии, одно воспоминание о котором вызывало тошноту.
И все же она расскажет о случившемся Нику. Возможно, не все сразу. Одну часть этой головоломки она оставит при себе. Всего одну, и будет скрывать ее так долго, как только сможет, пока – если все же решится – не найдет наилучший способ рассказать ему и об этом.
Ей придется рассказать; она уже знала это, независимо от того, насколько страшила ее реакция Ника. Да, она боится его реакции, поскольку то, что Ник рядом и что он любит ее, уже сродни чуду, посланному ей Богом за долгие-долгие годы. И она не хочет рисковать этим – ни мгновением раньше рокового часа.
– Мы с Линком. – Голос Ника звучал ровно, но взгляд, которым сопровождались эти слова, был настороженным. Казалось, «мы» сорвалось с его языка случайно, и он пытается загладить ошибку. Но Мэгги настолько была занята другим разоблачением, что ничего не заметила. Даже почувствовав легкий обман, она тут же отшвырнула подозрения в сторону, не задерживаясь на них дольше чем долю секунды.
– Как тебе удалось раздобыть эти… эти фотографии Лайла? Он очень… скрытен в своих сексуальных привычках. Очень немногие лишь догадываются, что он представляет собой на самом деле. А уж позволить кому-либо делать такие снимки…
– Он никому и не позволял. Он даже не знал о них.
– Значит, ты следил за ним? Когда? Где?
– Не я. У него врагов и без меня хватает. – Ник смотрел прямо перед собой. Они пересекли уже границу штата и двинулись по извилистым дорогам, ведущим в глубь Южной Индианы. Пологие холмы, мимо которых они проезжали, пестрели фермами, на которых соотношение коров и кур к численности их владельцев равнялось примерно пятьдесят к одному. Темноту тихой, бархатной ночи, окутавшей окрестности, лишь изредка нарушали огни отдельных ферм или амбаров, тут же исчезавшие вдали. Ник вел машину осторожно, как человек, который не привык еще к тому, что в любой момент перед ним может возникнуть какой-нибудь представитель многочисленной домашней скотины, свободно бродящей вокруг. Яркие фары грузовичка освещали пространство дороги впереди, но были бессильны выхватить из кромешной тьмы предмет, находящийся в шести метрах от них.
– Наверное, изначально снимки планировали использовать как средство для достижения какой-то цели, ну, знаешь, для шантажа. Как те, на которых ты танцуешь, хотели использовать, чтобы шантажировать тебя. Но парень, который делал эти снимки, сбежал еще до того, как появился случай предъявить их. Оставив, правда, снимки, и, когда я занялся расследованием, заинтересовавшись твоим мужем, они всплыли на поверхность. Влетели мне в копеечку, но они того стоят.
– Так же, как всплыли и записи моих разговоров и фото?
– Да, именно так. – Он бросил на нее быстрый тяжелый взгляд.
– Что ты здесь делаешь, Ник? – тихо спросила она. – Скажи правду.
– Я уже говорил тебе, детка, – приехал за тобой.
– Ты сам этому не веришь.
Он снова бросил в ее сторону быстрый и настороженный взгляд.
– Это правда, Мэгги, клянусь Богом.
– Не лги мне, Ник, прошу тебя.
– Ну хорошо. – Он вздохнул. – Ты хочешь знать всю правду? Да, я действительно вернулся сюда из-за тебя. Чтобы снова увидеть тебя, проверить, действительно ли ты все так же прекрасна, умна, весела и сильна, как я помнил, проверить, осталось ли еще хоть что-то от нас прежних. Я знал, что это возвращение закончится одним из двух возможных вариантов: ты так долго была за ним замужем, что в тебе не осталось ничего от той девчонки, которая жива в моей памяти, либо же ты есть ты. Моя. Моя девочка, всегда и навечно. Да ты сама это знаешь.
Мэгги сочла за лучшее пока не признаваться в последнем, хотя ни на йоту не сомневалась в том, что Ник абсолютно прав. Разве она и вправду не была его девочкой? Двенадцать лет, которые они провели врозь, сейчас казались ей всего лишь сном. А если точнее, кошмаром. Но уж никак не реальностью.
– И все же, я не понимаю, каким образом, зачем к тебе попали те снимки? Те, с Лайлом, и другие, со мной. Где ты их взял? И что собираешься делать с» ними?
– В игорном бизнесе полным-полно грязных типов, и слухи распространяются тут, как огонь по сухостою. Стоило мне только заикнуться, что меня интересует информация о Лайле, за которую я хорошо заплачу, как на меня обрушился водопад фактов. Все эти фото – только верхушка айсберга. Того самого, связанного с тобой, айсберга, который – тут уж я позабочусь – никогда не всплывет на поверхность. И другого, айсберга Лайла, – ну уж этот я использую по назначению. Они – наше оружие, Магдалена, не менее мощное, чем пистолет.
– Это шантаж.
– Это убежденность – и реванш. Ты знала, что я приезжал сюда сразу после вашего медового месяца, чтобы увидеть тебя? Неужели ты думала, что я так просто тебя отпущу, не важно, замужем ты или нет? Я был готов ко всему – взбеситься от ревности, увезти тебя и все прочее, – но мне не повезло. Тебя совершенно не было видно, нигде, чего не сказать было о твоем муже. Он вышвырнул меня со своей территории. По-моему, я даже решился на какой-то безумный поступок, раз десять изо всех сил прокричал твое имя, пока меня тащили прочь.
– Я этого не знала… – Все внутри Мэгги сжалось. Одна мысль о том, что Ник возвращался за ней, а она даже не знала этого… А если бы они встретились, могла бы эта встреча все изменить?
– Все ясно. Я довольно быстро понял, что он ни о чем не скажет тебе. Он боялся потерять тебя. Но он все равно потерял бы тебя, раньше или позже, не важно. Ты бы пришла в чувство, поняла бы, что принадлежишь мне, а не ему. Я знал это и не собирался сдаваться. Я был намерен возвращаться вновь и вновь, пока не смогу хотя бы поговорить с тобой. Сказать тебе, что я обязательно изменюсь, что сделаю все, чего ты ни захочешь, лишь бы ты вернулась ко мне.
Взглянув на Мэгги, словно проверяя, какую реакцию вызовут в ней его слова, Ник продолжал:
– Однажды ночью, когда я вышел из дома и сел в автомобиль, меня поджидали четверо громил. Они ворвались в автомобиль следом за мной, под дулом пистолета швырнули на заднее сиденье и повезли на север. Сначала я подумал, что это одно из ваших бессмысленных местных преступлений. Я так ничего и не понял, пока мы не миновали Кливленд и не въехали в «пустынный парк, выходящий к реке. Вытащив меня из автомобиля, они сказали: „Это тебе послание от мистера Форреста – держись подальше от его жены“, и принялись обрабатывать меня. Когда они остановились, я был уже без сознания. Они усадили меня за руль, поставили ногу на педаль газа и включили мотор. Автомобиль стоял на выступе, метрах в шести над водой. А река там не мелкая? Когда машина вместе со мной полетела вниз, уверен, они решили, что больше мне дневного света не видать. Однако удар о воду привел меня в сознание, и мне удалось выбраться наружу. Больше я ничего не помню, но позже мне рассказали, что какой-то рыбак обнаружил меня неподалеку от берега уцепившимся за бревно и отправил в больницу. Мне потребовалось полгода, чтобы прийти в себя и снова вернуться в Луисвилль. Первое, что я сделал, – это стремглав помчался в Уиндермир. Над входными воротами развевались голубые шары с лентами: у тебя только что родился ребенок.
Ник глубоко вздохнул при этом воспоминании. Мэгги не сводила с него глаз, которые все шире и шире распахивались от нараставшего в ней ужаса. Она не знала. Она ничего этого не знала!
– Тогда я решил больше не вмешиваться. Ты родила от него ребенка. Теперь ты больше принадлежала ему, чем мне.
Сердце Мэгги раздирали боль и чувство вины. Она окончательно потеряла дар речи, но, видимо, какое-то из одолевавших ее чувств отразилось в ее глазах, поскольку Ник как-то криво улыбнулся ей.
– Я не мог выбросить тебя из головы. Не было ни дня за все эти двенадцать лет, когда бы я не думал о тебе. Ни одна женщина из тех, кого я знал, ничего не значила в сравнении с тобой. Однажды я едва не женился, пока не понял, что оставлю девушку с разбитым сердцем, едва только та Магдалена, которую я помнил, поманит меня пальцем. Потом я понял: то, что было между нами, необходимо забыть, или же мне придется вернуть тебя силой. На это ушло время: мне нужно было разработать план – и вот я снова здесь. Как я и говорил, я вернулся, чтобы забрать тебя.
– О, Ник… – Мэгги не могла больше сказать ни слова. Да и существовали ли на свете слова, способные выразить нахлынувшие на нее чувства: любовь и благодарность, стыд и вина – все смешалось воедино.
– Ты рада? – спросил он, стараясь придать вопросу легкомысленный оттенок и заранее зная, что обречен на провал.
– Да, – прошептала она, едва сдерживая слезы. – О, да…
Освободившись от сковывавшего ее ремня, она скользнула к нему, чтобы обнять его и «прижаться губами к царапающей щетине его щеки.
Ник обнял ее за плечи и наклонил голову, чтобы поцеловать. Пикапчик занесло в сторону, и Ник тотчас же перевел взгляд на дорогу, выравнивая машину. Почти в ту же минуту сзади раздался гудок. Слева в слепящем свете фар промчался автомобиль, полностью игнорируя тот факт, что на этом участке пути обгон запрещен.
– Чертовы сосунки! – проорал из окна водитель. Издав еще один победный рев, автомобиль исчез в ночи.
– Линк, – с отвращением проговорил Ник. – В моем автомобиле. Если он его разобьет, я сверну ему шею!
Мэгги, почти слившаяся в объятии с Ником, не узнала ни машины, ни водителя. Однако тон Ника заставил ее расхохотаться, хотя смех звучал не слишком уверенно. Обеими руками она вытерла с лица брызнувшие было слезы. Ну нет, она уже исчерпала весь запас слез, отпущенных на ее жизнь. В любом случае, сегодня она больше рыдать не будет.
– Мне так нравится, когда вы подтруниваете друг над другом, – постаралась проговорить она самым легкомысленным тоном. – Без тебя тут была скука смертная.
– Та-ак, значит, мы только на то и годимся, верно? Чтобы смешить вас?
Мэгги опять шутливо ткнула его кулачком в бок. Ник отпрянул в сторону, уворачиваясь от ее пальцев, стрельнул на нее глазами и улыбнулся.
Если бы он не хотел, чтобы она остановила его, она ничего не смогла бы сделать. Эта мысль тупо сверлила ее мозг. От этого факта никуда не денешься. Но он отпустил ее, несмотря ни на что подчинился, принял ее протест.
Мысли путались и метались в голове Мэгги, пока она устало наблюдала за Ником. Постепенно она начала замечать, что в его облике немало и другого, менее угрожающего: черная, как ночь, волна волос, растрепанная ее руками, залита серебром выплывшей из-за туч луны, твердые симметричные черты лица, глубокие складки по обеим сторонам рта. Настоящая, истинная, жесткая мужская красота.
Ник.
– О Господи, извини меня, – тихо проговорила Мэгги, прижав руки к щекам.
При этих словах. Ник обернулся, опершись одной рукой на открытую дверь, и взглянул на нее. Мэгги вжалась в угол машины, подтянув колени к груди, и лица ее почти не было видно.
– Все в порядке. – Он еще раз втянул в себя холодный ночной воздух. – Со мной все в порядке. Ч-черт. Вопрос в другом: все ли в порядке у тебя?
– Я ничего не могу поделать. – Голос ее дрожал. – Просто так… получилось… Дело не в тебе.
– Я знаю. И я не сержусь. Просто дай мне еще минутку, чтобы прийти в себя, хорошо?
– Хорошо. – Он закрыл дверцу, и она через стекло кабины смотрела, как Ник быстро пробежал до конца стоянки и вернулся обратно. Когда он снова открыл дверь, щеки его по-прежнему горели, а волосы были растрепаны, но в целом он казался спокойнее.
– Сейчас я сяду за руль, и мы поедем обратно. Ни очемне беспокойся. – Ник произносил слова осторожно, успокаивающим тоном: так обычно обращаются к раздраженному и опасному дикому животному.
– Я и не беспокоюсь. – Она была слишком удручена, чтобы заметить легкую насмешку в настороженном взгляде, которым наградил ее Ник, прежде чем сесть за руль.
– Пристегни ремень. – Захлопнув дверцу, Ник снова взглянул на нее. Мэгги, по-прежнему свернувшаяся калачиком в самом дальнем углу сиденья, спустила ноги на пол и перекинула через плечо ремень. К тому моменту, когда Ник завел машину, их разделяли добрые полметра синего винила.
Долгое время они ехали молча. Пикап пересек мост, под которым невозмутимо катила темные воды Огайо. На другом берегу реки гигантским залитым огнями театральным задником восставал сверкающий контур Луисвилля, и только тут Ник посмотрел в ее сторону.
– Порядок? – мягко спросил он. Мэгги кивнула.
– Магдалена… – Мэгги подняла на него глаза. – Тебе не кажется, что пришло время рассказать мне все. Каким образом ему удалось внушить тебе такой страх перед сексом? – Голос был очень мягким, а глаза Ника светились согревающим и сочувственным огнем. Мэгги съежилась.
– Я не могу.
– Я считаю, что это просто необходимо.
– Я не смогу вынести даже воспоминания об этом…
– Я очень прошу тебя. Ради нас обоих.
– Ник… – Обращение прозвучало слабым призывом сжалиться.
– Тебе будет легче, если я скажу то, что мне известно? Я знаю, что он голубой.
– Что? – Мэгги изумленно впилась глазами в Ника.
– Лайл Форрест – голубой.
– Нет, это неправда, – проговорила Мэгги.
– Магдалена, я видел фотографии…
– Это неправда, он не голубой, – невыразительным тоном проговорила Мэгги. – На самом деле, он даже не бисексуал. Я бы сказала, что он просто асексуален. Извращенец – возможно, это слово подойдет лучше. Ему нравится наблюдать и… и причинять боль.
– Я видел фотографии…
– Тогда посмотри на них еще раз, – тихо сказала она. – Я уверена, что нет ни одной, на которой Лайл совершал с кем бы то ни было половой акт. Ведь так?
Ник нахмурил лоб, вспоминая.
– На фото он весь в коже, с какими-то… секс-приспособлениями, я бы так сказал. Причем на каждом снимке с разными. На одном он заснят с голым мужчиной, привязанным к непонятной хитроумной штуковине, которая практически складывала его пополам как раз перед носом Лайла. Кто был этот голозадый мистер, я не могу сказать, поскольку снимок сделан с тыла. – Слабая усмешка мелькнула на лице Ника и тут же исчезла. – Но старину Лайла ни с кем не спутаешь. Вот тогда-то, судя по этому снимку и еще кое-какой информации, мы и поняли, что он голубой, да еще и со своими выкрутасами.
– Кто это «мы»? – Вопрос прозвучал резко: Мэгги хваталась за любую соломинку, чтобы отложить, оттянуть время своей исповеди Нику. Нервы Мэгги были напряжены до предела, поскольку она понимала, что рано или поздно ей все же придется обо всем ему рассказать. Рассказать о том, о чем молчала столько лет, ни словом не обмолвившись ни одной живой душе. О чем и помыслить никогда не могла. О происшествии, одно воспоминание о котором вызывало тошноту.
И все же она расскажет о случившемся Нику. Возможно, не все сразу. Одну часть этой головоломки она оставит при себе. Всего одну, и будет скрывать ее так долго, как только сможет, пока – если все же решится – не найдет наилучший способ рассказать ему и об этом.
Ей придется рассказать; она уже знала это, независимо от того, насколько страшила ее реакция Ника. Да, она боится его реакции, поскольку то, что Ник рядом и что он любит ее, уже сродни чуду, посланному ей Богом за долгие-долгие годы. И она не хочет рисковать этим – ни мгновением раньше рокового часа.
– Мы с Линком. – Голос Ника звучал ровно, но взгляд, которым сопровождались эти слова, был настороженным. Казалось, «мы» сорвалось с его языка случайно, и он пытается загладить ошибку. Но Мэгги настолько была занята другим разоблачением, что ничего не заметила. Даже почувствовав легкий обман, она тут же отшвырнула подозрения в сторону, не задерживаясь на них дольше чем долю секунды.
– Как тебе удалось раздобыть эти… эти фотографии Лайла? Он очень… скрытен в своих сексуальных привычках. Очень немногие лишь догадываются, что он представляет собой на самом деле. А уж позволить кому-либо делать такие снимки…
– Он никому и не позволял. Он даже не знал о них.
– Значит, ты следил за ним? Когда? Где?
– Не я. У него врагов и без меня хватает. – Ник смотрел прямо перед собой. Они пересекли уже границу штата и двинулись по извилистым дорогам, ведущим в глубь Южной Индианы. Пологие холмы, мимо которых они проезжали, пестрели фермами, на которых соотношение коров и кур к численности их владельцев равнялось примерно пятьдесят к одному. Темноту тихой, бархатной ночи, окутавшей окрестности, лишь изредка нарушали огни отдельных ферм или амбаров, тут же исчезавшие вдали. Ник вел машину осторожно, как человек, который не привык еще к тому, что в любой момент перед ним может возникнуть какой-нибудь представитель многочисленной домашней скотины, свободно бродящей вокруг. Яркие фары грузовичка освещали пространство дороги впереди, но были бессильны выхватить из кромешной тьмы предмет, находящийся в шести метрах от них.
– Наверное, изначально снимки планировали использовать как средство для достижения какой-то цели, ну, знаешь, для шантажа. Как те, на которых ты танцуешь, хотели использовать, чтобы шантажировать тебя. Но парень, который делал эти снимки, сбежал еще до того, как появился случай предъявить их. Оставив, правда, снимки, и, когда я занялся расследованием, заинтересовавшись твоим мужем, они всплыли на поверхность. Влетели мне в копеечку, но они того стоят.
– Так же, как всплыли и записи моих разговоров и фото?
– Да, именно так. – Он бросил на нее быстрый тяжелый взгляд.
– Что ты здесь делаешь, Ник? – тихо спросила она. – Скажи правду.
– Я уже говорил тебе, детка, – приехал за тобой.
– Ты сам этому не веришь.
Он снова бросил в ее сторону быстрый и настороженный взгляд.
– Это правда, Мэгги, клянусь Богом.
– Не лги мне, Ник, прошу тебя.
– Ну хорошо. – Он вздохнул. – Ты хочешь знать всю правду? Да, я действительно вернулся сюда из-за тебя. Чтобы снова увидеть тебя, проверить, действительно ли ты все так же прекрасна, умна, весела и сильна, как я помнил, проверить, осталось ли еще хоть что-то от нас прежних. Я знал, что это возвращение закончится одним из двух возможных вариантов: ты так долго была за ним замужем, что в тебе не осталось ничего от той девчонки, которая жива в моей памяти, либо же ты есть ты. Моя. Моя девочка, всегда и навечно. Да ты сама это знаешь.
Мэгги сочла за лучшее пока не признаваться в последнем, хотя ни на йоту не сомневалась в том, что Ник абсолютно прав. Разве она и вправду не была его девочкой? Двенадцать лет, которые они провели врозь, сейчас казались ей всего лишь сном. А если точнее, кошмаром. Но уж никак не реальностью.
– И все же, я не понимаю, каким образом, зачем к тебе попали те снимки? Те, с Лайлом, и другие, со мной. Где ты их взял? И что собираешься делать с» ними?
– В игорном бизнесе полным-полно грязных типов, и слухи распространяются тут, как огонь по сухостою. Стоило мне только заикнуться, что меня интересует информация о Лайле, за которую я хорошо заплачу, как на меня обрушился водопад фактов. Все эти фото – только верхушка айсберга. Того самого, связанного с тобой, айсберга, который – тут уж я позабочусь – никогда не всплывет на поверхность. И другого, айсберга Лайла, – ну уж этот я использую по назначению. Они – наше оружие, Магдалена, не менее мощное, чем пистолет.
– Это шантаж.
– Это убежденность – и реванш. Ты знала, что я приезжал сюда сразу после вашего медового месяца, чтобы увидеть тебя? Неужели ты думала, что я так просто тебя отпущу, не важно, замужем ты или нет? Я был готов ко всему – взбеситься от ревности, увезти тебя и все прочее, – но мне не повезло. Тебя совершенно не было видно, нигде, чего не сказать было о твоем муже. Он вышвырнул меня со своей территории. По-моему, я даже решился на какой-то безумный поступок, раз десять изо всех сил прокричал твое имя, пока меня тащили прочь.
– Я этого не знала… – Все внутри Мэгги сжалось. Одна мысль о том, что Ник возвращался за ней, а она даже не знала этого… А если бы они встретились, могла бы эта встреча все изменить?
– Все ясно. Я довольно быстро понял, что он ни о чем не скажет тебе. Он боялся потерять тебя. Но он все равно потерял бы тебя, раньше или позже, не важно. Ты бы пришла в чувство, поняла бы, что принадлежишь мне, а не ему. Я знал это и не собирался сдаваться. Я был намерен возвращаться вновь и вновь, пока не смогу хотя бы поговорить с тобой. Сказать тебе, что я обязательно изменюсь, что сделаю все, чего ты ни захочешь, лишь бы ты вернулась ко мне.
Взглянув на Мэгги, словно проверяя, какую реакцию вызовут в ней его слова, Ник продолжал:
– Однажды ночью, когда я вышел из дома и сел в автомобиль, меня поджидали четверо громил. Они ворвались в автомобиль следом за мной, под дулом пистолета швырнули на заднее сиденье и повезли на север. Сначала я подумал, что это одно из ваших бессмысленных местных преступлений. Я так ничего и не понял, пока мы не миновали Кливленд и не въехали в «пустынный парк, выходящий к реке. Вытащив меня из автомобиля, они сказали: „Это тебе послание от мистера Форреста – держись подальше от его жены“, и принялись обрабатывать меня. Когда они остановились, я был уже без сознания. Они усадили меня за руль, поставили ногу на педаль газа и включили мотор. Автомобиль стоял на выступе, метрах в шести над водой. А река там не мелкая? Когда машина вместе со мной полетела вниз, уверен, они решили, что больше мне дневного света не видать. Однако удар о воду привел меня в сознание, и мне удалось выбраться наружу. Больше я ничего не помню, но позже мне рассказали, что какой-то рыбак обнаружил меня неподалеку от берега уцепившимся за бревно и отправил в больницу. Мне потребовалось полгода, чтобы прийти в себя и снова вернуться в Луисвилль. Первое, что я сделал, – это стремглав помчался в Уиндермир. Над входными воротами развевались голубые шары с лентами: у тебя только что родился ребенок.
Ник глубоко вздохнул при этом воспоминании. Мэгги не сводила с него глаз, которые все шире и шире распахивались от нараставшего в ней ужаса. Она не знала. Она ничего этого не знала!
– Тогда я решил больше не вмешиваться. Ты родила от него ребенка. Теперь ты больше принадлежала ему, чем мне.
Сердце Мэгги раздирали боль и чувство вины. Она окончательно потеряла дар речи, но, видимо, какое-то из одолевавших ее чувств отразилось в ее глазах, поскольку Ник как-то криво улыбнулся ей.
– Я не мог выбросить тебя из головы. Не было ни дня за все эти двенадцать лет, когда бы я не думал о тебе. Ни одна женщина из тех, кого я знал, ничего не значила в сравнении с тобой. Однажды я едва не женился, пока не понял, что оставлю девушку с разбитым сердцем, едва только та Магдалена, которую я помнил, поманит меня пальцем. Потом я понял: то, что было между нами, необходимо забыть, или же мне придется вернуть тебя силой. На это ушло время: мне нужно было разработать план – и вот я снова здесь. Как я и говорил, я вернулся, чтобы забрать тебя.
– О, Ник… – Мэгги не могла больше сказать ни слова. Да и существовали ли на свете слова, способные выразить нахлынувшие на нее чувства: любовь и благодарность, стыд и вина – все смешалось воедино.
– Ты рада? – спросил он, стараясь придать вопросу легкомысленный оттенок и заранее зная, что обречен на провал.
– Да, – прошептала она, едва сдерживая слезы. – О, да…
Освободившись от сковывавшего ее ремня, она скользнула к нему, чтобы обнять его и «прижаться губами к царапающей щетине его щеки.
Ник обнял ее за плечи и наклонил голову, чтобы поцеловать. Пикапчик занесло в сторону, и Ник тотчас же перевел взгляд на дорогу, выравнивая машину. Почти в ту же минуту сзади раздался гудок. Слева в слепящем свете фар промчался автомобиль, полностью игнорируя тот факт, что на этом участке пути обгон запрещен.
– Чертовы сосунки! – проорал из окна водитель. Издав еще один победный рев, автомобиль исчез в ночи.
– Линк, – с отвращением проговорил Ник. – В моем автомобиле. Если он его разобьет, я сверну ему шею!
Мэгги, почти слившаяся в объятии с Ником, не узнала ни машины, ни водителя. Однако тон Ника заставил ее расхохотаться, хотя смех звучал не слишком уверенно. Обеими руками она вытерла с лица брызнувшие было слезы. Ну нет, она уже исчерпала весь запас слез, отпущенных на ее жизнь. В любом случае, сегодня она больше рыдать не будет.
– Мне так нравится, когда вы подтруниваете друг над другом, – постаралась проговорить она самым легкомысленным тоном. – Без тебя тут была скука смертная.
– Та-ак, значит, мы только на то и годимся, верно? Чтобы смешить вас?
Мэгги опять шутливо ткнула его кулачком в бок. Ник отпрянул в сторону, уворачиваясь от ее пальцев, стрельнул на нее глазами и улыбнулся.
Глава 26
Когда они подъехали к дому, в нем горели все огни, а «корветт» уже стоял на стоянке. Выключив мотор и погасив фары, Ник скорчил гримасу.
– Если нам повезет, он будет один.
– А если нет?
– Притащит с собой компанию девчонок. Он говорит, что «корветт» больше подходит для этой цели, чем пачка стодолларовых бумажек. – Взглянув на Мэгги, Ник улыбнулся. – Но не думаю, что сейчас, когда здесь ты, он привезет сюда кого-нибудь.
– Отлично. Ты меня обнадеживаешь. – Мэгги быстро освободилась из его объятий и потянулась к дверной ручке.
– Магдалена, – мягко остановил ее Ник, беря за руку.
– В чем дело? – Она оглянулась.
– Подожди минутку, пожалуйста. Я хотел спросить об этом, когда мы будем дома, но присутствие Линка все меняет. Я хочу знать, что сделал Лайл, чтобы отвратить тебя от секса.
Рука Мэгги застыла на дверной ручке.
– Я не хочу говорить об этом, Ник, – слабо ответила она. – Прошу тебя.
– Querida, ты не можешь сказать об этом мне?
Глубоко вздохнув, Мэгги закрыла глаза. Она не хотела, чтобы в памяти всплыли те картины, – но ведь она собиралась обо всем рассказать Нику. Это неизбежно. Если не сейчас, значит, завтра. Так почему не сейчас? По крайней мере, с этим будет покончено, и, возможно, если он не будет постоянно бередить эту рану, ей удастся опять похоронить этот кошмар в глубинах подсознания, где он таился все это время.
– Он избил меня, бросил на пол и позволил своему деверю меня изнасиловать, – проговорила она пустым и безжизненным голосом, затем, освободив свою руку из его, внезапно ослабевшей, вышла из машины. Холодный воздух сковывал, словно ледяной кулак, но Мэгги даже не почувствовала этого.
Ник оказался рядом раньше, чем она успела сделать хоть один шаг. Схватив Мэгги за плечи, он повернул ее лицом к себе.
– О Господи, Магдалена, ты говоришь о Гамильтоне Драммонде?
– Именно о нем, – горько усмехнулась Мэгги. – Ты можешь в это поверить? Я – не могла. И до сих пор не могу.
– О Господи, – опять повторил Ник, не менее потрясенный, чем она сама.
Мэгги страшно не хотелось вспоминать сейчас о пережитом за все эти годы. Она резко захлопнула дверцу памяти, отсекая ужасные кинокадры, начавшие было раскручиваться против ее желания в сознании, крепче обхватила себя руками, чтобы отгородиться от воспоминаний как от пронизывающего холода, и спрятала от Ника лицо. Невыносимо видеть его глаза, когда она будет рассказывать.
– Я хочу рассказать тебе все, чтобы больше никогда к этому не возвращаться, хорошо? – Мэгги с трудом выговорила эти слова: горло сжимала невыносимая боль. – Когда я была беременна, Лайл ко мне не прикасался. Никакого секса, понимаешь? Я думала, дело в том, что он боится навредить ребенку, а возможно, ему внушало отвращение мое тело. Кто знает? Но во время беременности большого значения это не имело. После родов я была настолько поглощена Дэвидом, что месяцев восемь вообще ни о чем не думала. Потом это стало меня беспокоить. Я хотела настоящей семьи, брака, а как это могло быть, если Лайл даже не прикасался ко мне? Нет, в то время он не был груб со мной физически – я была хорошей девочкой, делала все, что он хотел, кроткая, тихая и обожающая. Да к тому же еще и Дэвид. По глупости я решила, что Лайл сдерживается, щадя меня. Нет, я не была влюблена в мужа, но считала, что, если наш брак нормален, со временем я могла бы научиться этому. И вот тогда я попыталась соблазнить его. Ну, ты знаешь, все эти ночные рубашечки и прочее. Но и это не помогало. Однажды вечером я надела красивое черное белье, уложила волосы, подкрасилась, надушилась и отправилась в его комнату. Было часа два ночи, и я намеревалась забраться к нему в постель и разжечь его, так, чтобы он перестал думать обо мне просто как о матери Дэвида. Он всегда запирал дверь на ночь – я знала это, поскольку уже предпринимала однажды ночной набег, – но я обо все позаботилась заранее. Я выманила у Луэллы ключ.
Мэгги перевела дыхание, устремив невидящий взгляд в ярко освещенное фронтальное окно дома. Она еще крепче обхватила себя руками, но причиной тому был не холод. Картины прошлого ввергали в ужас, и она боялась взглянуть на Ника, опасаясь, что этот ужас отразится и на его лице. Ник тоже стоял, не шелохнувшись, обняв ее за плечи и не отрывая глаз от низко опущенного лица Мэгги. Она чувствовала этот взгляд затылком, ощущала его тяжесть. Сейчас она не смогла бы, да и не хотела смотреть ему в лицо. Только так она сможет продолжить рассказ.
– Тихо как мышь я открыла дверь и скользнула внутрь. У него свой комплекс комнат, ты знаешь, кабинет и прилегающая к нему спальня. В кабинете было темно, но из-под двери спальни пробивалась тонкая полоска света. Я подумала, что Лайл, похоже, читает, лежа в постели, и еще подумала, что это очень приятно. Я уже собиралась было на цыпочках выбраться обратно, раз он не спит, затем решила остаться. Ради Дэвида я стремилась быть настоящей женой своему мужу.
Мэгги опять помолчала, собираясь с духом, затем бросилась как в прорубь.
– Я прокралась через кабинет, тихо, как только могла, приоткрыла дверь спальни – и едва не умерла от увиденного. Да, Лайл не спал. Он стоял в углу комнаты, голый, наблюдая, как Гамильтон орудует в его постели, согнувшись над одним из мальчишек-садовников.
Ник пробормотал что-то сквозь зубы, и Мэгги, не в силах взглянуть на него, глубже впилась ногтями в собственные локти и глубоко, судорожно вздохнула.
– Они заметили меня – да и как иначе? Я бы убежала, но Лайл перехватил меня. Мальчишка, схватив в охапку одежду, сбежал. Я что-то сказала Лайлу, не помню точно что именно. Я была в шоке. Он ударил меня по лицу. Я ударила его в ответ, а потом он избил меня. Ну и все остальное.
– Он разрешил деверю тебя изнасиловать. – Слова Ника звучали ровно, но сквозь это спокойствие пробивались ярость и потрясение.
– Да. А он наблюдал за ним, приказывал, что делать дальше, подбадривал Гамильтона. А потом сказал, что, если я расскажу об этом хоть одной душе, он убьет меня. Тогда я поняла, что он это сделает. Когда они… отпустили меня, я кое-как добралась до своей комнаты. Я плохо помню детали, видимо, шок был слишком сильным. Помню только, что я накинула пальто, надела туфли и взяла сумочку, в которой было немного денег. Затем вернулась в холл, чтобы забрать Дэвида. Без сына я не могла уйти. Начинался рассвет, и сквозь жалюзи пробивался тусклый свет. Лайл остановил меня, когда я выходила из детской. Забрав ребенка, он снова дал мне пощечину и заявил, что я могу убираться куда угодно, но только без сына. Дэвид принадлежит ему, и я никогда больше его не увижу, если уйду. Затем он вошел с мальчиком в детскую и захлопнул за собой дверь. Мэгги закрыла глаза.
– Разве я могла уйти без Дэвида? Конечно нет. Я вернулась в свою комнату, намереваясь тихонько ускользнуть на следующий же день, как только мне удастся выкрасть Дэвида. Но Лайл разгадал мои намерения. Он нанял женщину, настоящую змею, по имени мисс Хэдли. Она должна была нянчить Дэвида. Лайл приказал ей не спускать глаз с ребенка, поскольку я немного не в себе и могу что-нибудь с ним сделать. Мисс Хэдли сторожила Дэвида день и ночь, была с нами все время.
– Если нам повезет, он будет один.
– А если нет?
– Притащит с собой компанию девчонок. Он говорит, что «корветт» больше подходит для этой цели, чем пачка стодолларовых бумажек. – Взглянув на Мэгги, Ник улыбнулся. – Но не думаю, что сейчас, когда здесь ты, он привезет сюда кого-нибудь.
– Отлично. Ты меня обнадеживаешь. – Мэгги быстро освободилась из его объятий и потянулась к дверной ручке.
– Магдалена, – мягко остановил ее Ник, беря за руку.
– В чем дело? – Она оглянулась.
– Подожди минутку, пожалуйста. Я хотел спросить об этом, когда мы будем дома, но присутствие Линка все меняет. Я хочу знать, что сделал Лайл, чтобы отвратить тебя от секса.
Рука Мэгги застыла на дверной ручке.
– Я не хочу говорить об этом, Ник, – слабо ответила она. – Прошу тебя.
– Querida, ты не можешь сказать об этом мне?
Глубоко вздохнув, Мэгги закрыла глаза. Она не хотела, чтобы в памяти всплыли те картины, – но ведь она собиралась обо всем рассказать Нику. Это неизбежно. Если не сейчас, значит, завтра. Так почему не сейчас? По крайней мере, с этим будет покончено, и, возможно, если он не будет постоянно бередить эту рану, ей удастся опять похоронить этот кошмар в глубинах подсознания, где он таился все это время.
– Он избил меня, бросил на пол и позволил своему деверю меня изнасиловать, – проговорила она пустым и безжизненным голосом, затем, освободив свою руку из его, внезапно ослабевшей, вышла из машины. Холодный воздух сковывал, словно ледяной кулак, но Мэгги даже не почувствовала этого.
Ник оказался рядом раньше, чем она успела сделать хоть один шаг. Схватив Мэгги за плечи, он повернул ее лицом к себе.
– О Господи, Магдалена, ты говоришь о Гамильтоне Драммонде?
– Именно о нем, – горько усмехнулась Мэгги. – Ты можешь в это поверить? Я – не могла. И до сих пор не могу.
– О Господи, – опять повторил Ник, не менее потрясенный, чем она сама.
Мэгги страшно не хотелось вспоминать сейчас о пережитом за все эти годы. Она резко захлопнула дверцу памяти, отсекая ужасные кинокадры, начавшие было раскручиваться против ее желания в сознании, крепче обхватила себя руками, чтобы отгородиться от воспоминаний как от пронизывающего холода, и спрятала от Ника лицо. Невыносимо видеть его глаза, когда она будет рассказывать.
– Я хочу рассказать тебе все, чтобы больше никогда к этому не возвращаться, хорошо? – Мэгги с трудом выговорила эти слова: горло сжимала невыносимая боль. – Когда я была беременна, Лайл ко мне не прикасался. Никакого секса, понимаешь? Я думала, дело в том, что он боится навредить ребенку, а возможно, ему внушало отвращение мое тело. Кто знает? Но во время беременности большого значения это не имело. После родов я была настолько поглощена Дэвидом, что месяцев восемь вообще ни о чем не думала. Потом это стало меня беспокоить. Я хотела настоящей семьи, брака, а как это могло быть, если Лайл даже не прикасался ко мне? Нет, в то время он не был груб со мной физически – я была хорошей девочкой, делала все, что он хотел, кроткая, тихая и обожающая. Да к тому же еще и Дэвид. По глупости я решила, что Лайл сдерживается, щадя меня. Нет, я не была влюблена в мужа, но считала, что, если наш брак нормален, со временем я могла бы научиться этому. И вот тогда я попыталась соблазнить его. Ну, ты знаешь, все эти ночные рубашечки и прочее. Но и это не помогало. Однажды вечером я надела красивое черное белье, уложила волосы, подкрасилась, надушилась и отправилась в его комнату. Было часа два ночи, и я намеревалась забраться к нему в постель и разжечь его, так, чтобы он перестал думать обо мне просто как о матери Дэвида. Он всегда запирал дверь на ночь – я знала это, поскольку уже предпринимала однажды ночной набег, – но я обо все позаботилась заранее. Я выманила у Луэллы ключ.
Мэгги перевела дыхание, устремив невидящий взгляд в ярко освещенное фронтальное окно дома. Она еще крепче обхватила себя руками, но причиной тому был не холод. Картины прошлого ввергали в ужас, и она боялась взглянуть на Ника, опасаясь, что этот ужас отразится и на его лице. Ник тоже стоял, не шелохнувшись, обняв ее за плечи и не отрывая глаз от низко опущенного лица Мэгги. Она чувствовала этот взгляд затылком, ощущала его тяжесть. Сейчас она не смогла бы, да и не хотела смотреть ему в лицо. Только так она сможет продолжить рассказ.
– Тихо как мышь я открыла дверь и скользнула внутрь. У него свой комплекс комнат, ты знаешь, кабинет и прилегающая к нему спальня. В кабинете было темно, но из-под двери спальни пробивалась тонкая полоска света. Я подумала, что Лайл, похоже, читает, лежа в постели, и еще подумала, что это очень приятно. Я уже собиралась было на цыпочках выбраться обратно, раз он не спит, затем решила остаться. Ради Дэвида я стремилась быть настоящей женой своему мужу.
Мэгги опять помолчала, собираясь с духом, затем бросилась как в прорубь.
– Я прокралась через кабинет, тихо, как только могла, приоткрыла дверь спальни – и едва не умерла от увиденного. Да, Лайл не спал. Он стоял в углу комнаты, голый, наблюдая, как Гамильтон орудует в его постели, согнувшись над одним из мальчишек-садовников.
Ник пробормотал что-то сквозь зубы, и Мэгги, не в силах взглянуть на него, глубже впилась ногтями в собственные локти и глубоко, судорожно вздохнула.
– Они заметили меня – да и как иначе? Я бы убежала, но Лайл перехватил меня. Мальчишка, схватив в охапку одежду, сбежал. Я что-то сказала Лайлу, не помню точно что именно. Я была в шоке. Он ударил меня по лицу. Я ударила его в ответ, а потом он избил меня. Ну и все остальное.
– Он разрешил деверю тебя изнасиловать. – Слова Ника звучали ровно, но сквозь это спокойствие пробивались ярость и потрясение.
– Да. А он наблюдал за ним, приказывал, что делать дальше, подбадривал Гамильтона. А потом сказал, что, если я расскажу об этом хоть одной душе, он убьет меня. Тогда я поняла, что он это сделает. Когда они… отпустили меня, я кое-как добралась до своей комнаты. Я плохо помню детали, видимо, шок был слишком сильным. Помню только, что я накинула пальто, надела туфли и взяла сумочку, в которой было немного денег. Затем вернулась в холл, чтобы забрать Дэвида. Без сына я не могла уйти. Начинался рассвет, и сквозь жалюзи пробивался тусклый свет. Лайл остановил меня, когда я выходила из детской. Забрав ребенка, он снова дал мне пощечину и заявил, что я могу убираться куда угодно, но только без сына. Дэвид принадлежит ему, и я никогда больше его не увижу, если уйду. Затем он вошел с мальчиком в детскую и захлопнул за собой дверь. Мэгги закрыла глаза.
– Разве я могла уйти без Дэвида? Конечно нет. Я вернулась в свою комнату, намереваясь тихонько ускользнуть на следующий же день, как только мне удастся выкрасть Дэвида. Но Лайл разгадал мои намерения. Он нанял женщину, настоящую змею, по имени мисс Хэдли. Она должна была нянчить Дэвида. Лайл приказал ей не спускать глаз с ребенка, поскольку я немного не в себе и могу что-нибудь с ним сделать. Мисс Хэдли сторожила Дэвида день и ночь, была с нами все время.