Робертс Нора. Дом у голубого залива

Нора Робертс
Дом у голубого залива

Глава первая

   Он возвращался домой.
   Восточное побережье Мэриленда — это особый мир болотистых равнин и широких полей, засеянных пшеницей. Реки с крутыми берегами спокойно несут свои воды, тут и там в них впадают речушки. Важная часть этого мира — Чесапикский залив. Где бы он ни оказывался — в первые жуткие десять лет своей жизни или в последние годы, уже разменяв третий десяток, — только этот край был для него домом.
   И когда он проезжал по мосту, его глаза, глаза художника, стремились запечатлеть в памяти эту картину — синяя вода и лодки, жадные чайки ныряют за добычей, зазеленевшие эвкалипты и дубы, яркие пятна в траве — цветы, распустившиеся под теплым весенним солнышком.
   Он хотел запомнить эту картину так же четко, как запомнил, когда угрюмым, испуганным мальчиком в первый раз переезжал через залив с тем, кто обещал ему новую жизнь.
   Машину вел человек, которого он практически не знал. Из одежды у него было лишь то, что на нем, да еще кое-какие жалкие пожитки в бумажном пакете. Он страшно нервничал, но изо всех сил старался казаться равнодушным и сидел, уставившись в окно.
 
   Если он ехал теперь с этим стариком, значит, ему не придется жить с ней. Об этом он мог только мечтать. К тому же старик ему нравился — от него не разило дешевым виски или жвачкой, которой ублюдки, приходившие к Глории, пытались заглушить этот тошнотворный запах. Пару раз старик — его звали Рей — покупал ему гамбургеры или пиццу. А еще он говорил с ним.
   Взрослые, во всяком случае те, с кем ему доводилось общаться, никогда не разговаривали с детьми как с людьми. И когда Рей спросил, не хочет ли Сет жить у него, он подумал: а что, если и вправду на этот раз повезет?
   Рей был действительно старым. Высоким и крепким, но все-таки старым — волосы седые, а лицо все изрезано морщинами. Сет исподтишка поглядывал на него и уже мысленно начал рисовать его портрет.
   У старика были ярко-голубые глаза — точно такие же, как у Сета.
   — Скоро будем дома. Ты проголодался?
   — Не знаю. Наверно.
   — Мальчишки всегда хотят есть. Я сам вырастил троих — желудки у них как бездонные колодцы.
   Он говорил весело, но как-то наигранно. Хотя Сету было всего десять, он хорошо умел различать фальшь.
   — Почему вы решили взять меня к себе?
   — Потому что тебе нужен настоящий дом.
   — Да ладно вам, так никто не делает.
   — Ты не прав. Некоторые все-таки делают, например мы со Стеллой, моей женой.
   — А вы сказали ей, что везете меня?
   — Видишь ли, она умерла несколько лет назад. Тебе бы она понравилась.
   Сет не знал, что на это ответить.
   — И что я буду делать, когда мы приедем?
   — Просто жить, — ответил Рей. — Жить, как живут твои ровесники. Учиться в школе, попадать в разные передряги. Я научу тебя ходить под парусом.
   — На настоящей яхте?
   Рей рассмеялся, и Сет сам не понял, почему на душе у него вдруг сделалось легко.
   — Конечно. А еще мы заведем глупого маленького щенка. В нашем доме все собаки, как я их ни воспитываю, вырастают почему-то глупыми и непослушными.
   — Вы дали ей деньги.
   Рей отвел взгляд от дороги и посмотрел Сету в глаза:
   — Дал. Похоже, ее ничего кроме денег не интересует.
   — Если вы на меня разозлитесь, или я вам надоем, или вы просто передумаете, вы наверняка отошлете меня домой. Я туда ни за что не вернусь.
   Рей остановил машину у обочины и повернулся к Сету:
   — Конечно, я на тебя буду сердиться, в моем возрасте люди бывают раздражительными. Но вот тебе мое слово: я ни за что не отправлю тебя обратно к ней.
   — А если она…
   — Я не позволю ей забрать тебя, — сказал Рей, не дожидаясь, пока Сет договорит. — И не важно, что мне для этого придется сделать. Ты теперь член нашей семьи и будешь жить в моем доме столько, сколько сам захочешь. Когда кто-то из Куиннов дает обещание, — добавил Рей, протягивая Сету руку, — он его держит.
   Сет посмотрел на протянутую руку, но его собственная так и осталась лежать у него на коленях.
   — Мне не нравится, когда до меня дотрагиваются.
   — Ну что ж, ты все-таки помни, что слово я тебе дал. — Рей снова выехал на шоссе. — Мы уже почти дома.
   Спустя несколько месяцев Рея Куинна не стало, но он выполнил свое обещание. Он сделал это с помощью троих своих приемных сыновей. Благодаря им худенький, с израненной душой мальчик зажил новой жизнью, у него появился свой дом. В нем он вырос и стал мужчиной.
   Вспыльчивый цыган Камерон; спокойный корабел Этан, всегда элегантный, остроумный Филипп. Братья спасли его.
   Золотистое послеполуденное солнце освещало поля. Окна в машине были опущены, и, когда он проезжал мимо городка Сент-Кристофер, на него пахнуло морем.
   Он подумал, не свернуть ли вначале в город и не заехать ли на верфь. Компания «Лодки Куиннов» по-прежнему строила на заказ маломерные суда и за восемнадцать лет заработала прекрасную репутацию.
   Они, наверное, были еще там. Камерон наверняка ругался, заканчивая какую-нибудь сложную работу в каюте. Этан размеренно шлифовал обшивочные доски. Филлип у себя в кабинете разрабатывал очередную рекламную кампанию.
   Он с удовольствием помог бы им, но только не сейчас.
   Из всего, что ему довелось повидать — великолепные купола и шпили церквей Флоренции, неповторимое очарование Парижа, изумрудно-зеленые холмы Ирландии, — ничто так не затронуло его сердца, как старый дом, который стоял на лужайке у тихих вод Чесапикского залива.
   На подъездной дорожке он припарковался за старым белым «шевроле» Рея и Стеллы Куинн. Машина выглядела так же безупречно, как в день покупки. Камерон постарался, подумал Сет. Тот сказал бы, что это естественно — за такой прекрасной машиной и уход должен быть соответствующий. Но он-то знал, что Камерон делает это в знак памяти о Рее и Стелле.
   Сирень во дворе была в полном цвету. И это тоже говорило о любви, размышлял Сет. Он подарил Анне маленький кустик на День Матери, когда ему было двенадцать лет. Она заплакала, вспомнил он, и то смеялась, то плакала, пока они с Камероном сажали эту сирень.
   Анна была женой Камерона, то есть невесткой Сета. Но в душе он всегда считал ее матерью.
   Он вышел из машины в изумительную тишину. Сет уже не был тем тощим мальчонкой с большими, не по росту ступнями и настороженным взглядом, который когда-то впервые приехал сюда.
   Теперь он стал худощавым, стройным мужчиной. Волосы, которые в детстве напоминали копну соломы, потемнели и стали каштановыми с бронзовым отливом.
   Проведя по волосам рукой, Сет вспомнил, что перед отъездом из Рима собирался подстричься. Братья теперь будут подшучивать над его хвостиком. Ну что ж, придется походить с ним еще какое-то время, просто из принципа.
   Он сунул руки в карманы джинсов и пошел по двору, оглядываясь вокруг. Цветы Анны, кресла-качалки на крыльце, начинающийся сразу за домом лес, в котором он бегал мальчишкой. Старая пристань с пришвартованной белой шлюпкой.
   Он стоял, повернув худое загорелое лицо к заливу, когда из-за деревьев вылетела черная мохнатая пуля. «Глупыш!» Собака замерла на месте, изучая Сета.
   — Ну что ты? Не так уж долго меня и не было. — Он присел на корточки и протянул собаке руку. — Ну что, узнаешь?
   Глупыш улыбнулся, как ему и полагалось, своей глупой улыбкой, плюхнулся на землю и перевернулся на спину, подставив Сету живот.
   — Ну вот, так-то лучше.
   В этом доме всегда жили собаки. У причала всегда стояла лодка.
   — Да, ты меня помнишь.
   Он бросил мимолетный взгляд на гортензию, которую Анна посадила на могиле его собственной собаки, и в этот момент услышал, что к дому подъезжает машина. Не успел он распрямиться, собака уже понеслась на звук.
   Хлопнула дверца, а затем послышался живой, мелодичный голос Анны.
   Потом он стоял и молча смотрел на нее, Анну Спинелли Куинн. Копна ее темных волос растрепалась на ветру, в руках она держала пакеты с продуктами. Она со смехом пыталась отбиться от собаки, которая все норовила лизнуть ее в лицо.
   — Ну сколько раз повторять? На людей нельзя прыгать, а особенно на меня. И особенно когда я в приличном костюме.
   — Костюм просто великолепный. А ноги еще лучше.
   Она обернулась, ее карие глаза широко распахнулись.
   — О боже!
   Она бросила пакеты обратно в машину и побежала к нему. Он сжал ее в объятиях, приподнял над землей и закружил.
   — Сет! Я просто глазам своим не верю! Ты наконец вернулся.
   — Не плачь.
   — Не обращай внимания, это я так, от радости. Дай-ка я тебя как следует рассмотрю.
   Она взяла его лицо в свои ладони. Такой красивый, подумала она. Такой взрослый. Она провела рукой по его волосам:
   — Ты выглядишь прекрасно.
   — А ты — самая изумительная женщина на свете.
   — Когда ты приехал? Я думала, ты еще в Риме.
   — Да, я только вчера был в Риме, но мне так захотелось вернуться домой!
   — Если бы ты позвонил, мы бы тебя встретили.
   — Я хотел сделать вам сюрприз.
   Он пошел к машине взять пакеты с продуктами.
   — Камерон на верфи?
   — Должен быть там. Давай я помогу.
   — А где Кевин и Джейк? Она взглянула на часы:
   — Какой сегодня день?
   — Четверг.
   — У Кевина репетиция, они в школе ставят пьесу, а у Джейка тренировка по софтболу. Кевин уже получил водительские права, так что он заберет своего братца.
   Анна открыла входную дверь. В доме ничего не изменилось, подумал Сет. И не важно, в какой цвет выкрашены стены и что старый диван заменили новым, а на столе стоит другая лампа, — атмосфера оставалась прежней.
   — Сядь наконец, — она кивнула на стул у кухонного стола, — и расскажи мне обо всем. Выпьешь вина?
   — После того, как помогу тебе разложить продукты.
   Она удивленно подняла брови.
   — Что это ты на меня так смотришь? — спросил Сет.
   — Просто вспомнила, как все вы сразу куда-то исчезали, когда надо было разобрать продукты.
   — Потому что ты всегда говорила, что мы ставим все не туда, куда надо.
   — А вы делали это специально, чтобы я выгнала вас из кухни.
   — Так ты, значит, знала, что мы хитрим?
   — А как же! Я всегда все знала о своих мальчишках. Меня не проведешь. В Риме у тебя что-то случилось?
   — Нет. У меня все в порядке.
   Однако тебя все же что-то беспокоит, подумала Анна, но развивать эту тему не стала.
   — Я открою бутылку прекрасного итальянского белого. Выпьем по стаканчику, и ты мне все о себе расскажешь.
   — Извини, что не приехал на Рождество.
   — Ну что ты, дорогой! Мы прекрасно понимаем, у тебя же в январе была выставка. Мы тобой так гордимся, Сет. Когда в «Смитсониан» появилась о тебе статья, Камерон купил, наверное, экземпляров сто. Молодой американский художник, завоевавший Европу!
   Он пожал плечами — этот жест был таким знакомым, таким типичным для Куиннов, что она невольно усмехнулась.
   — Ну давай же, садись за стол.
   — Ты тоже не стой.
   — Все, уже сажусь. — Она открыла бутылку, достала два бокала. — На верфи дела идут просто прекрасно. Там теперь и Обри работает.
   — Правда? — При мысли о девушке, которая была для него роднее сестры, на его губах заиграла улыбка. — Как она?
   — Прекрасно. Она такая красавица, умница, такая же упрямая, как прежде, и, как говорит Камерон, у нее золотые руки — с деревом делает просто чудеса. Думаю, Грейс была немного разочарована, когда Обри бросила балет, но трудно спорить, когда видишь, как счастлив твой ребенок. А вот ее сестра Эмили пошла по стопам матери.
   — Она по-прежнему в конце августа собирается переехать в Нью-Йорк?
   — Да, нельзя же упустить шанс танцевать в труппе «Американ Бэлли». А вот ее брат Дик — вылитый отец: спокойный, умный и лучше всего чувствует себя, когда под парусом выходит в залив. Хочешь перекусить?
   — Нет. — Он потянулся через стол и накрыл ее руку своей. — Продолжай!
   — Ну ладно. Филлип по-прежнему занимается маркетингом и рекламой. Никто из нас и не думал — да и он сам, по-моему, — что он уйдет из преуспевающей рекламной фирмы в Балтиморе, бросит шикарную жизнь и обоснуется с нами в Сент-Кристофере. Конечно, у них с Сибилл есть квартира в Нью-Иорке. Она сейчас пишет новую книгу.
   — Да, я знаю, я с ней общался. А как дети?
   — Ну что тебе сказать… Как все подростки. Брэм вот влюбился на прошлой неделе в девочку по имени Хлоя. Надеюсь, правда, что это у него уже прошло. А Фиону интересуют только мальчики и тряпки. Ну что ж, ей ведь четырнадцать.
   — Неужели уже четырнадцать? Как-то не верится, что Кевин уже водит машину, Обри строит лодки, а Брэма интересуют девчонки. Я вспомнил… — Он прервался на полуслове.
   — Что?
   — Я вспомнил то время, когда Грейс носила Эмили. Кажется, что это было каких-то пять минут назад, а теперь Эмили собирается переезжать в Нью-Йорк. Как же ты сама умудрилась за восемнадцать лет совсем не измениться?
   — Ох, как я по тебе скучала! — Анна рассмеялась и крепко сжала его руку.
   — Я тоже по тебе скучал, по всем вам.
   — А давай соберем всех в воскресенье на большую, шумную вечеринку! Как тебе такая идея?
   — Лучше не придумаешь!
   Собака залаяла, выбралась из-под стола и рванулась к двери.
   — Камерон вернулся, — сказала Анна. — Иди встреть его.
   Сет прошел по комнатам, совсем как раньше. Открыл дверь, как делал это много-много раз. И увидел мужчину, стоявшего на лужайке перед домом. Тот играл с собакой, пытаясь вырвать у нее из зубов кусок каната.
   Он был все таким же высоким и поджарым. Но в волосах у него уже кое-где пробивалась седина. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, а джинсы совсем вытерты.
   В свои пятьдесят Камерон Куинн выглядел очень неплохо.
   Сет захлопнул за собой дверь. Камерон оглянулся на звук. Они могли бы произнести тысячи слов, но эти слова так и остались невысказанными. Сет молча спустился по ступенькам, Камерон пошел по лужайке ему навстречу.
   — Надеюсь, эту развалюху, запаркованную на подъездной дорожке, ты взял напрокат?
   — У меня не было времени выбрать что-нибудь получше. Думаю завтра ее вернуть, а пока поезжу на «шевроле».
   Камерон ехидно улыбнулся:
   — Ну, ты размечтался, дружище! — А потом он по-дружески хлопнул Сета по плечу и крепко обнял: — Почему, черт возьми, ты не предупредил, что едешь?
   — Все произошло так внезапно… — начал объяснять Сет.
   — Ну ладно. А Анна уже, поди, оборвала телефон, сообщая всем, что мы готовимся к грандиозному приему.
   — Она сказала, что мы соберем всех в воскресенье.
   — Очень хорошо. Ты уже устроился?
   — Нет, вещи в машине.
   — Ну, пойдем сходим за ними.
   — Камерон, — Сет положил ему руку на плечо, — я хочу навсегда вернуться домой, а не просто погостить несколько дней. Можно мне пока пожить у вас?
   — Что, черт побери, с тобой случилось? Как тебе в голову взбрело об этом спрашивать? Ты что, нарочно хочешь меня разозлить?
   — Этого только не хватало! Да и никому не посоветую. Но ты не больно-то заводись, я ведь тоже могу за себя постоять.
   — Кто бы сомневался. Кстати, мы все очень по тебе скучали.
   По пути к машине Сет думал, что именно таких слов приветствия он и ждал от Камерона Куинна.
   В своей комнате Сет бросил чемоданы на кровать и поставил на стол, который сделал для него Этан, видавший виды мольберт, подаренный ему Сибилл на одиннадцатилетие.
   Надо будет подыскать помещение для мастерской, подумал он. Пока погода стоит хорошая, можно работать и на природе. Но нужно же где-то хранить картины, кисти, краски… Может, в старом амбаре на верфи найдется место, но ему хотелось, чтобы мастерская была не временной, а постоянной.
   Сет уже достаточно поколесил по свету. Он уехал учиться во Флоренцию, потом работал в Париже. Он бродил по холмам Ирландии и Шотландии. Он жил очень скромно. Когда приходилось выбирать между обедом и покупкой красок, он предпочитал остаться голодным.
   На стенах все еще висели его старые рисунки. Сет снял один из них. Да, что-то было в этом грубом наброске, подумал он. Была надежда, что его автор все же талантлив.
   Но главное, в этом рисунке была надежда на новую жизнь.
   Ему удалось уловить сходство. Камерон стоял с вызывающим видом, засунув большие пальцы в карманы джинсов. Рядом с ним элегантный Филлип — но все-таки видно, что в трудной ситуации он не струсит и в обиду себя не даст. А вот Этан в рабочем комбинезоне — такой терпеливый и надежный.
   И он тоже был среди них. Десятилетний Сет. Худенький, с дерзко вздернутым подбородком.
   Рисуя этот семейный портрет, Сет начал верить, что он стал одним из них. Он тоже Куинн.
   — Не вздумай связываться с кем-нибудь из Куиннов, — пробормотал он, вешая на место рисунок, — а то тебе придется иметь дело со всем семейством.

Глава вторая

   — А ну, приятель, давай поднимайся. Это тебе не ночлежка.
   От этого садистского голоса Сет буквально застонал. Он перевернулся на живот и накрыл голову подушкой.
   — Иди ты куда подальше.
   — Если надеешься дрыхнуть до полудня, ты сильно ошибаешься.
   Сет приоткрыл один глаз и с трудом сфокусировал его на будильнике. Еще не было семи. Он зарылся лицом в подушку.
   Камерон сорвал с него простыню, бесцеремонно схватил за ноги и стащил на пол.
   Сет с возмущением уставился на своего палача:
   — Что ты делаешь, черт побери? Это моя комната, моя кровать, и я пытаюсь наконец выспаться.
   — Давай быстрее одевайся — и во двор! — сказал Камерон, выходя из комнаты. — Даю тебе пять минут.
   — Ладно, ладно…
   Кое-что в жизни никогда не меняется, подумал Сет, выходя из комнаты в футболке и джинсах.
   — Мам, я не знаю, куда подевались мои кроссовки!
   Сет бросил взгляд в сторону комнаты Джейка.
   — Они здесь! — прокричала Анна. — На кухне, там, где им совсем не место.
   — Да не те, другие.
   Семейная сценка в другое время позабавила бы Сета, но не сейчас, в семь утра, после перелета через океан!
   — Что с Камероном? — спросил он Анну, входя на кухню.
   — Если ты забыл, все в этом доме просыпаются и сразу начинают кричать. Так у нас принято встречать новый день. Ну, иди, Сет, а то испортишь Камерону его прекрасное настроение.
   Сет вышел на крыльцо и сразу увидел их — они были почти такими же, какими он нарисовал их много лет назад. Камерон стоял, как всегда засунув большие пальцы в карманы джинсов; Филлип в дорогом, модном костюме; Этан в выцветшей бейсболке, из-под которой торчали растрепанные волосы.
   — И что, ради этого ты стащил меня с постели?
   — Вижу, ты все такой же остряк.
   Филлип крепко обнял Сета. Его глаза, почти того же светло-золотистого цвета, что и волосы, скользнули по потрепанной рубашке и вытертым джинсам Сета.
   — Я тебя так ничему и не научил. — Неодобрительно покачав головой, он пощупал рукав рубашки скучного серого цвета. — И ты еще жил в Италии, подумать только!
   — Это же всего лишь одежда, Филлип. Ее надевают для того, чтобы не замерзнуть и чтобы не попасть в полицию.
   С нарочито недовольной гримасой Филлип отошел.
   — Да, в чем-то я явно за тобой недоглядел.
   — А по мне, он выглядит нормально. Правда, тощий слишком, — сказал Этан. — А это еще что такое? — Он подергал Сета за волосы. — Длинные, как у девчонки.
   — Ты бы видел его вчера, у него был такой хорошенький, аккуратный хвостик, — подхватил Камерон.
   — Мы купим тебе красивую розовую ленточку, — рассмеялся Этан и крепко обнял Сета.
   — Как же здорово вас снова увидеть! — Сет взглянул на Камерона. — Мог бы и сказать, что все тут собрались, вместо того чтобы так по-зверски стаскивать меня с постели.
   — А так интереснее. Ну что?
   — Давай! — сказал Филлип.
   — Пожалуй, пора. — Этан еще раз подергал Сета за волосы, а затем схватил его за руку.
   — Что вы задумали?
   Камерон усмехнулся и уцепился за другую руку. Сет сразу все понял.
   — Вы что, ребята, с ума сошли?
   — Мы все равно это сделаем, так что лучше расслабься! — И прежде чем Сет начал сопротивляться, Филлип схватил его за ноги и оторвал их от земли.
   — Перестаньте! Я серьезно, вода ведь жутко холодная.
   — Может, ты еще и плавать разучился? — спросил Этан. Они потащили его на пристань. Сет извивался, как уж, с трудом сдерживая хохот.
   — Вы бы на себя посмотрели — втроем еле тащите меня одного. Эх вы, дряхлые старикашки! — огрызался он, а тем временем думал: да уж, те еще старикашки, с железной хваткой.
   — Может, забросим его подальше? — спросил Филлип.
   — Попробуем. Раз… — начал считать Камерон.
   — Ну погодите же, вы еще ответите!
   — Два… — усмехаясь, продолжил отсчет Камерон. — Лучше побереги дыхалку.
   — Три! Добро пожаловать домой! — И Сет взлетел в воздух.
   Вода оказалась ледяной. У него перехватило дыхание, и тело онемело от холода. Когда Сет вынырнул, убирая волосы со лба, он услышал радостные вопли своих братьев. Они стояли на пристани, а за ними возвышался их старый белый дом.
   Я — Сет Куинн, подумал он. И наконец-то я вернулся домой.
 
   Утреннее купание взбодрило его, сонливость как рукой сняло. Сет решил, что лучше сразу взяться за дело. Он поехал в Балтимор, сдал арендованную машину и вернулся домой владельцем серебристого «ягуара» с откидным верхом.
   Продавая свои картины, он испытывал двойственное чувство. Каждый раз ему было мучительно жаль расставаться с ними, но его картины стоили дорого и продавались хорошо — так почему же не воспользоваться результатами своего труда? Братья, довольно подумал он, позеленеют от зависти, прокатившись на его новой шикарной машине.
   Он сбавил скорость, въезжая в Сент-Кристофер. Маленький городок на берегу залива, его оживленные пристани и тихие улочки, был для него как картина, которую он воссоздавал в памяти бесчисленное множество раз.
   Маркет-стрит, с ее магазинами и ресторанами, шла параллельно набережной, где краболовы, как и раньше, расставляли для туристов свои лотки. Старые дома скрывались в тени раскидистых деревьев.
   Мальчишкой он по этим улочкам ездил наперегонки с Дэнни и Уиллом Маклинами. Здесь они катались на стареньком «шевроле», который они с Камероном привели в порядок в то лето, когда ему исполнилось шестнадцать.
   Сет поставил машину на парковку и прошелся пешком до верфи. Он не переставал изумляться красоте этого мира, тому, как все меняется прямо у него на глазах. Вот только что солнце где-то отразилось в заливе, потом осветило сразу всю его поверхность, а через минуту уже опять спряталось в облаках.
   Или вон там, подумал он, какое прелестное лицо у этой маленькой девочки, вскинувшей голову, чтобы посмотреть на летящую чайку. Как изогнулись в улыбке ее губы, а маленькие пальчики переплелись с пальцами матери!
   Он стоял и смотрел, как по голубому заливу плывет белая яхта, как надуваются от набежавшего ветра ее паруса. Как же ему хотелось выйти под парусом в залив. Может быть, удастся уговорить Обри на несколько часов бросить работу.
   Тут внимание Сета привлекла вывеска на магазине: «Бутоны в цвету». Цветочный магазин. Его здесь раньше не было. Он подошел поближе. По сторонам от витрины красиво свешивались кашпо с цветами. В нижнем левом углу витрины была табличка: «Друсилла Уайткоум Бэнкс, владелица».
   Из той же таблички он узнал, что магазин открылся в сентябре прошлого года, и почему-то представил, что его хозяйка — аккуратная пожилая вдова. Седые волосы, накрахмаленное платье в цветочек, туфли на низком каблуке и очки на золотой цепочке.
   Очевидно, они с мужем приезжали сюда на выходные, и, когда он умер, у нее осталось много денег и свободного времени. Она переехала в Сент-Кристофер и открыла маленький цветочный магазин, для того чтобы жить там, где им было так хорошо вместе, и заниматься тем, чем она втайне мечтала заниматься всю свою жизнь.
   Он решил сделать ей и многим женщинам, окружавшим его в жизни, что-то приятное. Сет открыл дверь, раздался мелодичный звон колокольчика. Да, хозяйка магазина, несомненно, артистическая натура, подумал он. Для нее цветы то же, что для него краски. Они были подобраны и расставлены с большим вкусом.
   И везде смешные безделушки, заметил он. Чугунные свинки, лягушки, играющие на флейте, фантастические горгульи. Были здесь и горшки, и вазы, и ленты, и кружево, мелкие блюда с самыми разными травами и живые цветы. Хозяйка очень умело распорядилась ограниченным пространством.
   Женщина, появившаяся из двери позади прилавка, совсем не походила на образ, созданный Сетом, но в этом саду-магазине она точно была на месте.
   — Могу я вам чем-нибудь помочь?
   — Да, конечно. — Сет подошел к прилавку.
   Высокая, стройная, красивая, как роза, подумал он. У нее были черные волосы, очень коротко стриженные, так что было видно, какой прекрасной формы у нее голова и какая длинная и изящная шея. Чтобы носить такую короткую прическу, подумал Сет, нужно быть смелой и уверенной в себе.
   Ее лицо с нежной золотистой кожей представлялось ему овальным холстом. Боги, очевидно, находились в прекрасном расположении духа, когда создавали ее, и нарисовали ей такие прекрасные зеленые глаза с продолговатым разрезом. А затем еще добавили янтарный нимб вокруг зрачков.
   У нее был маленький, прямой нос и широкий рот с пухлыми губами, соблазнительно подведенными розовой помадой. На подбородке — едва приметная ямочка, как будто Создатель слегка дотронулся до него пальцем, одобряя свое творение.
   Он обязательно нарисует ее портрет. И всю ее. Сет представил себе, как она лежит на ложе из розовых лепестков и эти волшебные глаза мерцают таящейся в ней силой, а губы слегка изогнуты, как будто она только что проснулась и вспоминает приснившегося возлюбленного.