Нора Робертс
Ключ света

   Кэти Онорато, моему ангелу-хранителю


   Их удержать, облечь их в плоть живую,
   Чтоб тень была живее нас самих,
   Чтоб в слове жить, над смертью торжествуя…
Байрон[1]

1

   Над горами бушевала гроза, низвергая с неба потоки воды, ударявшейся о землю с резким звуком, напоминавшим скрежет металла о камень. Зигзаги молний устремлялись вниз – их треск, похожий на злые пулеметные очереди, накладывался на артиллерийскую канонаду грома.
   Воздух был словно пропитан злобой, раздражением, едва сдерживаемой яростью.
   Эта атмосфера как нельзя лучше соответствовала настроению Мэлори Прайс.
   Девушка, кажется, спрашивала себя, каким еще несчастьям предстоит обрушиться на ее голову. Теперь в ответ на этот риторический вопрос природа – во всем своем первобытном гневе – недвусмысленно отвечала Мэлори, насколько все может быть скверно.
   За приборной доской ее маленькой симпатичной «Мазды» что-то подозрительно скрежетало, хотя до полного погашения кредита на машину было далеко – Мэлори предстояло сделать еще девятнадцать взносов. И для этого нужно не вылететь с работы.
   Сказать по правде, свою работу она почти ненавидела.
   Это не входило в жизненную программу Мэлори Прайс, которую она начала составлять еще в восемь лет. Два десятилетия спустя черновой набросок превратился в подробный, последовательный план действий с разделами, подразделами и перекрестными ссылками.
   Предполагалось, что Мэлори будет любить свою работу. По крайней мере, так было прямо указано в разделе «КАРЬЕРА».
   Она работала в «Галерее» уже семь лет, причем три последних года была ее директором, что полностью соответствовало плану. Мэлори это нравилось – быть окруженной произведениями искусства и практически единолично решать вопросы приобретения, размещения и продвижения экспонатов, организовывать выставки и другие интересные мероприятия.
   Дело в том, что Мэлори стала считать «Галерею» своей и точно знала, что остальные сотрудники, а также клиенты, художники и скульпторы согласны с ней.
   Разумеется, формально маленькая художественная галерея принадлежала Джеймсу П. Хорасу, однако он никогда не оспаривал решения Мэлори, а во время визитов, случавшихся все реже, всегда хвалил новые приобретения, экспозицию и продажи.
   Все шло безукоризненно – именно такой Мэлори и представляла свою жизнь. В противном случае что такое безукоризненно?
   Все изменилось после того, как в возрасте пятидесяти трех лет Джеймс распрощался с комфортной холостяцкой жизнью и женился на молодой сексапильной женщине. И его супруга, подумала Мэлори, презрительно прищурив голубые глаза, решила сделать галерею своей игрушкой.
   Неважно, что новоиспеченная миссис Хорас практически ничего не смыслила в искусстве, бизнесе, связях с общественностью и управлении персоналом. Джеймс души не чаял в своей Памеле, и ранее столь любимая Мэлори работа превратилась в ежедневный кошмар.
   «И все-таки я пока справляюсь», – сказала сама себе Мэлори, хмуро вглядываясь в мокрое лобовое стекло. План у нее был такой: ждать, когда Памела канет в небытие, из которого появилась. Мэлори решила сохранять спокойствие и выдержку до тех пор, пока эта маленькая мерзкая выскочка не исчезнет и все снова не встанет на свои места.
   Теперь сей превосходный план пошел прахом. Мэлори сорвалась, когда Памела отменила ее распоряжения насчет выставки художественного стекла и перевернула вверх дном тщательно продуманную и такую милую «Галерею», которая стала тесной и наполнилась уродливыми экспонатами.
   Разумеется, кое с чем можно было бы смириться, скрепя сердце согласилась Мэлори, но терпеть на своей территории откровенную безвкусицу – это уж слишком.
   С другой стороны, скандал с женой хозяина не самый лучший способ сохранить работу, особенно если прозвучали такие слова, как «недальновидная, глупая плебейка».
   Вспышка молнии прорезала небо над уходящей вверх дорогой, и Мэлори поморщилась – от воспоминаний о бурной сцене и от яркого света. Крайне неудачный ход с ее стороны, более чем очевидно продемонстрировавший, к чему приводят несдержанность и импульсивность.
   В довершение всего этого она умудрилась пролить кофе на шикарный костюм Памелы. Впрочем, это была случайность.
   Ну почти случайность…
   Мэлори понимала, что, несмотря на симпатию к ней Джеймса, ее благополучие висит на волоске. А когда этот волосок порвется, она опустится на самое дно. В маленьком живописном городке Плезант-Вэлли не так уж много художественных галерей. Придется либо временно искать себе другую работу, либо переезжать.
   Ни то ни другое Мэлори Прайс не нравилось.
   Она любила свой городок Вэлли, любила горы западной Пенсильвании. Ей нравилась атмосфера маленького города, сочетание старомодности и наивности, привлекавшее туристов и толпы отдыхающих, которые на выходные приезжали из соседнего Питсбурга.
   С самого детства, прошедшего в пригородах этого самого Питсбурга, Мэлори мечтала, что будет жить именно в таком месте, как Плезант-Вэлли. Аккуратные улочки городка в долине, горы, простота и размеренность жизни, дружелюбие соседей.
   Твердое решение поселиться в Плезант-Вэлли было принято в четырнадцать лет, когда во время каникул Мэлори приезжала сюда с родителями на выходные.
   И еще той далекой осенью, бродя по залам «Галереи», она решила, что обязательно сделает этот волшебный мир своим.
   Конечно, в то время она думала, что здесь будут висеть ее картины, но именно этот пункт плана пришлось вычеркнуть, вместо того чтобы поставить галочку, свидетельствующую о его выполнении.
   Она никогда не станет художником. Но искусство должно быть частью ее жизни, окружать ее – это ей необходимо, как воздух.
   Мэлори не хотела возвращаться в большой город. Она любила свою великолепную просторную квартиру с видом на Аппалачи, деревянными полами и стенами, на которых были развешаны тщательно подобранные картины.
   И вот теперь перспективы стали такими же мрачными, как грозовое небо.
   Тяжело вздохнув, Мэлори призналась себе, что не умеет обращаться с деньгами. Она не понимала, почему деньги должны просто лежать в банке, если их можно превратить в то, чем можно любоваться, или в то, что можно на себя надеть. Если ими не пользоваться, это всего лишь бумага, а экономить бумагу Мэлори Прайс не привыкла.
   Она задолжала банку. Опять. Превысила лимит по кредитным картам. В который раз. Но у нее есть великолепный гардероб, напомнила себе Мэлори. И то, что может стать фундаментом очень приличной коллекции произведений искусства. Если Памела обрушит топор на ее шею, все это придется продавать – постепенно и себе в убыток, чтобы не лишиться крыши над головой.
   Может быть, сегодняшний вечер принесет ей удачу? Она не хотела принимать приглашение на коктейль в Ворриорз-Пик. Мэлори подумала, что это странное название для мрачного старинного особняка. В другое время она обрадовалась бы возможности заглянуть в громадный старый дом, прилепившийся на высоком гребне горы. И пообщаться с потенциальными покровителями искусства тоже была бы рада.
   Приглашение выглядело необычно – оно было написано изящным почерком на плотной серой бумаге с эмблемой в форме витиеватого золотого ключа вместо шапки фирменного бланка. Мэлори помнила наизусть содержание письма, которое сейчас лежало в сумочке вместе с пудрой, помадой, сотовым телефоном, очками, новой ручкой, визитными карточками и десятью долларами.
   Коктейль и беседа. Желательно Ваше присутствие.
   4 сентября, восемь вечера,
   Ворриорз-Пик.
   Вы – ключ. Замо́к ждет.
   Интересно, что все это значит? Мэлори стиснула зубы, почувствовав, как вздрогнула машина от внезапного порыва ветра. Судя по тому, как ей везет в последнее время, ее собираются втянуть в какую-то аферу наподобие финансовой пирамиды.
   Дом пустовал уже сорок лет. Мэлори слышала, что его недавно купили, но подробностей не знала. Кажется, компания называлась «Триада». Наверное, какая-нибудь корпорация, намеревавшаяся превратить особняк в гостиницу или маленький пансионат.
   Но в таком случае непонятно, зачем приглашать директора «Галереи», а не владельца и его несносную жену. Хотя совсем неплохо будет утереть нос Памеле – та очень не любит, когда ее игнорируют.
   В любом случае Мэлори не собиралась принимать приглашение. Сердечного друга у нее сейчас не было – еще один признак катившейся под откос жизни, а поездка в одиночестве в дом, словно сошедший с экрана голливудского фильма ужасов, да еще по такому странному приглашению, не входила в список ее привычных развлечений в разгар рабочей недели.
   В письме не было ни телефонного номера, ни адреса для ответа. «Какое высокомерие и невоспитанность!» – Мэлори невольно покачала головой. Она собиралась отклонить приглашение – в таком же надменном и невежливом тоне, – но Джеймс случайно заметил письмо у нее на столе.
   Эта идея чрезвычайно обрадовала и взволновала его, и Джеймс потребовал, чтобы Мэлори подробно описала ему внутреннее убранство дома. И напомнил, что во время светской беседы было бы неплохо время от времени упоминать о «Галерее».
   А если удастся заполучить несколько клиентов, это поможет загладить инцидент с испорченным костюмом и обидные слова.
   Машина, пыхтя, ползла вверх по сужающейся дороге через густой, темный лес. Эти холмы и лес всегда казались Мэлори чем-то вроде Сонной лощины[2], окружающей ее милый город, но сейчас, среди ветра, дождя и мрака, она вспомнила совсем другие подробности старинной легенды.
   Если дребезжание за приборной панелью имеет серьезную причину, все закончится тем, что она съедет на обочину и в ожидании эвакуатора, который теперь ей не по карману, будет сидеть в машине, съежившись от страха, прислушиваясь к завыванию бури и представляя скачущего по лесу безголового всадника.
   Совершенно очевидно, что этого допустить нельзя.
   Мэлори показалось, что среди струй дождя мелькнули огоньки, но «дворники», включенные на максимальную скорость, все равно не справлялись с потоками воды.
   Вновь сверкнула молния, и девушка крепче сжала руль. Ей нравилось неистовство грозы, но наблюдать за стихией лучше из теплого и уютного помещения, с бокалом вина в руке.
   Наверное, уже скоро. Интересно, как далеко взбирается вверх одинокая дорога, прежде чем начнется спуск по другому склону горы? Мэлори знала, что Ворриорз-Пик примостился на самом гребне, словно охраняя долину. Или царствуя над ней… Как посмотреть. Уже много миль навстречу ей не попадалось ни одной машины. Сие неоспоримо доказывает одно: сесть за руль в такую погоду может только идиот.
   Доехав до развилки, Мэлори увидела, что дорога направо проходит между двух громадных каменных колонн. Притормозив, она с изумлением заметила у каждой фигуру древнего воина в натуральную величину. Вероятно, виноваты в этом гроза, ночь и ее расшатанные нервы, но воины показались Мэлори похожими на живых людей, а не на каменные статуи: свирепые лица обрамляют гривы волос, пальцы сжимают рукоятки мечей. Девушке показалось, что вспышки молний освещают подрагивающие мышцы на плечах и обнаженной груди этих идолов.
   Мэлори поборола искушение выйти из машины и поближе рассмотреть статуи. Тем не менее по спине у нее пробежал неприятный холодок, и, миновав железные ворота, она опасливо оглянулась, что, несомненно, свидетельствовало о таланте скульптора.
   Потом Мэлори резко ударила по тормозам, и машину занесло на гравии. Сердце девушки чуть не выскочило из груди – в каком-то футе от ее бампера гордо стоял великолепный олень. За спиной животного проступали причудливые очертания большого дома.
   На мгновение Мэлори показалось, что олень – тоже скульптура, хотя она точно знала, что нормальному человеку не придет в голову поставить статую посреди подъездной аллеи. Правда, определение «нормальный» тому, кто решил поселиться в доме на вершине горы, вряд ли подходило.
   В лучах фар глаза оленя сверкнули сапфирами, увенчанная ветвистыми рогами голова слегка повернулась.
   «Какой царственный у него вид!» – подумала Мэлори, зачарованно глядя на животное. Струи воды стекали с его спины и боков, и при следующей вспышке молнии шкура оленя стала серебристо-белой, словно диск луны.
   Красавец пристально смотрел на Мэлори, но в его взгляде не было ни страха, ни удивления – только высокомерный интерес, если такое возможно. Потом олень просто повернулся и ушел, исчез за струями дождя и пеленой тумана.
   – Уф, – выдохнула Мэлори. Ее била дрожь, хотя в салоне было тепло. – Ничего себе, – пробормотала она, с изумлением разглядывая дом.
   Конечно, ей доводилось видеть его фотографии и рисунки. Она любовалась силуэтом Ворриорз-Пик на гребне горы над долиной, но видеть его вблизи, да еще в самый разгар грозы, – это совсем другое дело.
   Что-то среднее между замком и крепостью.
   Дом был сложен из черного, блестящего, как обсидиан, камня и увенчан множеством выступов, башенок, шпилей и зубцов. Из всех высоких, омытых дождем окон – наверное, их было не меньше ста – лился золотистый свет.
   Похоже, кого-то счета за электричество не волнуют.
   У самой земли клубилась дымка, словно Ворриорз-Пик окружал ров с туманом вместо воды.
   При очередной вспышке молнии Мэлори заметила белый флаг с изображением золотого ключа, трепещущий на самом высоком шпиле.
   Она медленно подъехала ближе. Над карнизами нависали сгорбленные горгульи[3]. Дождевая вода лилась из их оскаленных пастей, стекала с когтистых лап. Горгульи ухмылялись, глядя на Мэлори сверху вниз.
   Остановив машину на вымощенной камнем площадке, девушка на минуту задумалась, не повернуть ли назад, навстречу бушующей стихии, и не уехать ли отсюда прочь. По истечении этого времени она обозвала себя трусихой и глупой девчонкой и язвительно спросила, куда подевались ее авантюризм и любопытство.
   Оскорбления возымели действие, и вскоре пальцы Мэлори уже коснулись ручки на дверце «Мазды». Легкое постукивание по стеклу заставило ее испуганно вскрикнуть.
   Мэлори увидела худое белое лицо под черным капюшоном, и крик замер у нее на губах.
   Горгульи не могут ожить, убеждала она себя, вновь и вновь повторяя эти слова. Затем осторожно опустила стекло, всего на полдюйма.
   – Добро пожаловать в Ворриорз-Пик, – низкий мужской голос перекрывал шум дождя. – Просто оставьте ключи в машине, мисс. Я позабочусь о ней.
   Не успела Мэлори даже подумать, что нужно заблокировать замки, как незнакомец уже открыл дверцу и заслонил выход от дождя и ветра гигантским зонтом – таких видеть девушке еще не приходилось.
   – Не волнуйтесь. Я провожу вас до двери.
   Что за акцент? Английский? Ирландский? Шотландский?
   – Спасибо. – Мэлори попыталась выбраться из машины, но что-то помешало сделать это. Когда девушка поняла, что забыла отстегнуть ремень безопасности, паника уступила место смущению.
   Освободившись, она нырнула под зонтик и, стараясь успокоить дыхание, пошла вместе с незнакомцем к двустворчатым входным дверям. Широкие – в них мог бы пройти грузовик – двери были снабжены потускневшими серебристыми кольцами размером с блюдо для рождественской индейки, прикрепленными к драконьим головам.
   «Довольно мило», – подумала Мэлори за мгновение до того, как одна из створок двери открылась, выпустив наружу поток тепла и света.
   У стоявшей на пороге женщины были роскошные медно-рыжие волосы и бледное лицо с правильными чертами. В зеленых глазах плясали веселые искорки, словно она улыбалась каким-то своим мыслям. Высокая и стройная, женщина была одета в платье из струящейся черной ткани. На шее – серебряный кулон с крупным прозрачным камнем.
   Губы, полные и яркие, изогнулись в улыбке, и женщина протянула гостье унизанную сверкающими кольцами руку.
   «Похожа на персонаж какой-то волшебной сказки», – пронеслось в голове у Мэлори.
   – Добро пожаловать, мисс Прайс. Великолепная гроза, но на улице не слишком приятно. Входите.
   Ладонь была теплой и сильной, и женщина не отпускала руку Мэлори все время, пока вела в холл.
   С потолка лились потоки света от великолепной хрустальной люстры, похожей на сверкающую сахарную вату, налепленную на серебряные завитки и изгибы.
   На мозаичном полу были изображены те же воины, что охраняли ворота, и какие-то мифологические животные. Мэлори с трудом подавила желание опуститься на колени и рассмотреть все это как следует, но удержаться от восторженного стона при виде картин, украшавших стены цвета топленого молока, не смогла.
   – Хорошо, что вы смогли составить нам компанию, – продолжала женщина. – Меня зовут Ровена. Я провожу вас в гостиную. Там чудесный камин. В это время года топить еще рановато, но гроза вынудила. Трудно было вести машину?
   – Непросто. Мисс…
   – Ровена. Просто Ровена.
   – Ровена. Я хотела бы немного привести себя в порядок, перед тем как присоединиться к другим гостям.
   – Конечно. Дамская комната там. – Женщина указала на дверь под длинным пролетом парадной лестницы. – В гостиную ведет первая дверь направо. Не торопитесь.
   – Спасибо. – Мэлори проскользнула в туалет.
   Да уж… «Дамская комната» – не самое подходящее определение для этого роскошного, просторного помещения.
   Несколько свечей на мраморной столешнице источали свет и аромат. Рядом с громадной раковиной висели темно-красные полотенца для рук, украшенные узким кружевом. Сверкавший золотой кран был выполнен в форме лебедя.
   Мозаика на полу изображала улыбающуюся русалку, которая сидела на скале посреди синего моря и расчесывала волосы.
   На этот раз, дважды проверив, что заперла дверь, Мэлори опустилась на колени, чтобы полюбоваться искусством мастера.
   «Потрясающе… – думала она, касаясь кончиками пальцев мозаичных плиток. – Вне всяких сомнений, старинная… И превосходной работы».
   Что может быть прекраснее, чем талант создавать красоту?
   Мэлори встала и вымыла руки мылом с легким ароматом розмарина. Затем немного полюбовалась нимфами и сиренами Уотерхауса[4] на стенах и достала из сумочки компактную пудру.
   С волосами уже ничего не поделаешь. Мэлори зачесала их назад и скрепила на шее заколкой из горного хрусталя, но непогода все равно растрепала светлые пряди. Ладно, сойдет. Она припудрила нос. Что-то вроде художественного беспорядка. Не так элегантно, как у рыжей хозяйки, но ей к лицу. Потом Мэлори обновила помаду – бледно-розовый цвет оказался удачным. Ее молочно-белой коже шли нежные тона.
   За костюм для коктейлей она явно переплатила.
   «Но ведь женщине позволительно иметь кое-какие слабости», – утешила себя Мэлори, разглаживая узкие шелковые лацканы. Кроме того, серовато-синий цвет очень шел к ее глазам, а искусный крой делал костюм одновременно деловым и элегантным. Она закрыла сумочку и вскинула голову.
   – Ну что ж, Мэл, займемся делом.
   Девушка с трудом удержалась, чтобы на цыпочках не вернуться в холл и не полюбоваться картинами.
   Каблуки громко цокали по каменному полу. Ей всегда нравился этот звук. Решительный и в то же время женственный.
   Она вошла в гостиную – огромный зал – и не смогла удержаться от восхищенного вздоха.
   Ничего подобно Мэлори не приходилось видеть даже в музеях. Старинная медь и бронза, начищенные до зеркального блеска… Глубокие, насыщенные цвета, свидетельствующие о таланте и вкусе художника… Ковры, подушки и портьеры – настоящие произведения искусства, не уступающие картинам и скульптурам. У дальней стены располагался облицованный малахитом камин, внутри которого Мэлори могла бы встать, раскинув руки в стороны. Оранжевые и золотистые языки пламени лизали огромные поленья.
   Превосходная оправа для женщины, словно сошедшей со страниц волшебной сказки.
   Мэлори захотелось остаться здесь, насладиться этим праздником цвета и света.
   – Когда я сюда вошла, мне понадобилось минут пять, чтобы прийти в себя.
   Мэлори вздрогнула и повернулась. Около окна стояла женщина.
   Яркая внешность. Открытый взгляд темно-карих, глубоко посаженных глаз. Узкий, прямой нос и широкий рот с нетронутыми помадой губами. Густые каштановые локоны изящно спускаются на плечи. Дюймов на шесть[5] выше самой Мэлори. Пышные формы. Фигуру выгодно подчеркивают строгие черные брюки и жакет до колен, надетый на обтягивающий белый топ.
   В одной руке у женщины был бокал с шампанским, другую она протянула для приветствия, шагнув от окна. Шатенка улыбнулась, и на ее щеках появились едва заметные ямочки.
   – Я Дана. Дана Стил.
   – Мэлори Прайс. Рада познакомиться. Чудесный жакет.
   – Спасибо. Я очень обрадовалась, когда увидела на дороге вашу машину. Это потрясающее место, но мне было немного страшновато бродить здесь одной. После назначенного времени прошло уже четверть часа. – Дана постучала пальцем по стеклу наручных часов. – Пора бы появиться и другим гостям.
   – А где женщина, которая встречала меня у дверей? Ровена?
   Поджав губы, Дана оглянулась на сводчатый проход.
   – Появляется и исчезает – величественная и таинственная. Мне сообщили, что хозяин скоро к нам выйдет.
   – А кто хозяин?
   – Я знаю не больше, чем вы. Кстати, мы не встречались? – спросила Дана. – В Вэлли?
   – Возможно. Я директор «Галереи», – ответила Мэлори и мысленно прибавила: «Пока директор».
   – Точно! Я пару раз была у вас на выставках. А иногда захожу просто так – полюбоваться и позавидовать. Я работаю в библиотеке. Специалист по справочной литературе.
   В гостиную вошла, точнее вплыла Ровена, и обе девушки повернулись к ней.
   – Надеюсь, вы уже познакомились? Чудесно. Что вам принести выпить, мисс Прайс?
   – То же самое. – Мэлори показала глазами на бокал Даны.
   – Превосходно. – Не успела девушка договорить, как в комнату вошла горничная в белом фартуке. В руках у нее был серебряный поднос с двумя бокалами. – Пожалуйста, угощайтесь канапе и чувствуйте себя как дома.
   – Надеюсь, погода не отпугнет остальных гостей, – заметила Дана.
   Ровена слегка улыбнулась.
   – Я уверена, что все приглашенные скоро будут здесь. Прошу прощения, мне нужно ненадолго отлучиться.
   – Конечно, просто все это немного странно. – Дана взяла первое попавшееся канапе – оно оказалось с омаром. – Вкусно, но тоже странно.
   – Восхитительно. – Мэлори пригубила шампанское и провела пальцами по бронзовой скульптуре, изображавшей лежащую фею.
   – Я все еще пытаюсь понять, почему получила приглашение. – Делать пока все равно было нечего, и Дана взяла еще одно канапе. – Я здесь единственная из сотрудников нашей библиотеки. Кстати, никто из моих знакомых тоже не приглашен. Кажется, я начинаю жалеть, что не попросила брата поехать со мной. У него нюх на всякое дерьмо.
   Мэлори невольно усмехнулась.
   – Никогда не слышала, чтобы библиотекари так выражались. Да и внешне вы не очень похожи на представительницу этой профессии.
   – Все наряды в стиле Лоры Эшли[6] я сожгла десять лет назад. – Дана пожала плечами и, явно раздражаясь, постучала пальцами по хрустальному бокалу. – Жду еще десять минут и отчаливаю.
   – Если вы уйдете, я сделаю то же самое. Буду чувствовать себя увереннее, если не придется ехать в Вэлли одной в такую грозу.
   – Да, пожалуй. – Дана, нахмурившись, повернулась к окну и стала смотреть, как струи дождя хлещут по стеклу. – Паршивый вечер… После препаршивейшего дня. И в довершение всего – в такую погоду припереться сюда ради бокала шампанского и пары канапе.
   – У вас тоже не все складно? – Мэлори подошла к великолепной картине, на которой был изображен бал-маскарад. Она почему-то подумала о Париже, хотя бывала там только в мечтах. – Я приехала сюда в надежде завязать полезные для «Галереи» знакомства. В качестве гарантии сохранения работы. – Она сделала глоток шампанского. – Иначе я рискую ее потерять.
   – Я тоже. Сокращение бюджета, семейственность… В общем, мою должность «оптимизировали», и мне урезали часы до двадцати пяти в неделю. Как, черт возьми, прожить на такие деньги? А еще хозяин квартиры объявил, что со следующего месяца поднимает арендную плату.
   – В моей «Мазде» что-то дребезжит, а деньги, отложенные на ее ремонт, я потратила на эти туфли.
   Дана опустила взгляд и поджала губы.
   – Ничего себе! А у меня утром сломался компьютер.
   Развеселившись, Мэлори отвернулась от картины и удивленно вскинула бровь.
   – Я назвала жену босса глупой плебейкой, а потом пролила кофе на ее шикарный костюм.