Робертс Нора. Призрак смерти

   – Да. Он был широко разрекламирован в течение нескольких недель. Здание с такой историей привлекает репортеров.
   – Так я и думала. Если это было выгодное предложение, почему ты не ухватился за него и не поместил на свою мегадоску для игры в «Монополию»?
   – Дом проклят. В нем обитают призраки.
   – Ну да, конечно, – Ева насмешливо фыркнула, но Рорк был серьезен. – О’кей, спасибо. Увидимся позже.
   – Не сомневаюсь.
   – Могли бы вы просто послушать его? – со вздохом спросила ее Пибоди. – Я хочу сказать, разве вы не могли просто закрыть глаза и послушать?
   – Заткнись, Пибоди. Убийца Хопкинса должен был знать, что дом выставлен на продажу. Может быть, он подал заявку на участие в торгах, а может, и нет. Так или иначе, он не стал договариваться с предыдущими владельцами, а дождался Хопкинса, чтобы свести с ним счеты. Заманил его в ловушку, убил его, оставил оружие и украшение – или это все же заколка для волос – около скелета за кирпичной стеной. Одним словом, сделал заявление для полиции.
   Пибоди с шумом выдохнула воздух.
   – Эту квартиру не назовешь визитной карточкой владельца.
   – Так или иначе, давай сначала обыщем ее, а уж потом отправимся на танцы.
 
   Танцевальная школа Гиллов находилась на четвертом этаже уродливого, похожего на обрубок дома в Вестсайде, построенного после Городских войн. Они вошли в большой гулкий зал с зеркальной стеной, балетной стойкой, несколькими стульями и декоративной ширмой, отделявшей крошечный стол от остального помещения. Здесь стоял запах пота, густо замаскированный цветочным освежителем воздуха.
   Сама Фанни Гилл была тощей, как угорь, с жестким настороженным лицом и пышной копной светлых волос, с красным шарфом на голове. Ее тонкие губы сомкнулись еще плотнее, когда она присела на краешек стола.
   – Значит, кто-то убил эту крысу, – сказала она. – Когда будут похороны? У меня есть красное платье, которое я берегу для особых случаев.
   – Никаких сожалений об утраченной любви, мисс Гилл?
   – Вот именно – утраченной, золотко. Видите моего мальчика? – она указала подбородком в сторону ширмы. Там молодой мужчина в трико и футболке без рукавов вел занятия с группой девушек довольно неряшливого вида. – Он единственное стоящее приобретение, которое я получила от Вонючки Рэда. Мне было двадцать два года, и я была свежей и совсем зеленой.
   Она не столько вздохнула, сколько фыркнула, словно давая понять, что те золотые деньки давно остались в прошлом.
   – Я действительно влюбилась в него. Этот подонок умел обращаться с девушками, у него был свой стиль. Вышла за него замуж, забеременела. У меня было немного денег, около двадцати тысяч. Он взял их и вложил в дело. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Просадил все, до последнего доллара. Он мечтал провернуть наконец крупную сделку и оказаться на коне. Черта с два! К тому же он изменял мне. Но я оставалась с ним почти десять лет, потому что хотела, чтобы у мальчика был отец. В конце концов до меня дошло, что пусть лучше у моего сына не будет никакого отца, чем будет такой паршивец. Я развелась с ним – наняла гребаную акулу-адвоката… простите за выражение.
   – Ничего страшного. Копы постоянно слышат такие слова, как «адвокат».
   Фанни издала короткий смешок и заметно расслабилась.
   – И взять-то с него было нечего, но свою долю я получила. Хватило на то, чтобы основать это заведение. Представляете, этот сукин сын обратился ко мне за ссудой! Разумеется, он назвал это «надежным капиталовложением». Это было два месяца назад. Ни черта он не изменился, все такой же!
   – Это «надежное капиталовложение» относилось к покупке дома номер двенадцать?
   – Верно. Но я не хотела иметь ничего общего ни с этим местом, ни с Рэдом.
   – Мисс Гилл, вы не могли бы сказать, где вы были вчера ночью? Скажем, с полуночи до трех утра?
   – Спала в своей постели. У меня первый урок в семь утра. – Она хмыкнула. Казалось, подозрение в убийстве больше забавляет, чем оскорбляет ее. – Знаете, если бы я хотела убить Рэда, то сделала бы это двадцать лет назад. Вы собираетесь допросить и моего мальчика, не так ли?
   – Это обычная процедура.
   Фанни кивнула.
   – Я сплю одна, но он спит не один.
 
   – Мертв? Убит? – Клифф Гилл опустил полотенце, которым он вытирал мокрое лицо. – Как? Когда?
   – Сегодня ночью. Подробности убийства в настоящий момент не подлежат разглашению. Вы можете сказать, где вы находились между полуночью и тремя часами ночи?
   – Мы были в городе вместе с друзьями и вернулись домой около часа ночи. Хм-мм… дайте подумать… – Клифф взял бутылочку с водой, посмотрел на нее и сделал глоток. Он был хорошо сложенным тридцатилетним мужчиной с мелированными светлыми волосами, схваченными в хвост. – Мы с моим сожителем Ларсом Гэвином встречались с друзьями в «Ахиллесе», это ночной клуб на окраине города. Легли спать сразу же после того, как вернулись домой. Я встал примерно в семь утра или в половине восьмого. Извините, мне нужно сесть.
   – Нам понадобятся имена и контактные номера людей, с которыми вы были в тот вечер, и номер, по которому мы можем связаться с вашим сожителем.
   – Да, конечно… Но как? Как это случилось? – Он ошеломленно посмотрел на Еву. – Его задушили?
   – Нет. Сейчас я не могу раскрыть вам подробности. Когда вы в последний раз связывались с отцом?
   – Месяца два назад. Он пришел к матери, чтобы одолжить у нее деньги. Как будто это могло сработать! – Клифф выдавил кривую улыбку. – Потом он обратился ко мне, и я дал ему пять сотен.
   Он посмотрел на Фанни, занимавшуюся с другой группой возле балетной стойки.
   – Мама освежует меня, если узнает об этом.
   – Это был не первый раз, когда вы давали ему деньги? – спросила Ева.
   – Время от времени я одалживал ему несколько сотен. Тогда он отставал от матери, и мы жили нормально. Я имею в виду балетную школу. У нас все в порядке, а Ларс… в общем, он понимает.
   – Но на этот раз ваш отец сначала обратился к вашей матери.
   – Он добрался до нее прежде, чем я успел перехватить его. Думал, ему удастся сладкими речами вытянуть из нее приличный кусок для своего проекта. Очередная выгодная сделка… У него всегда были на уме выгодные сделки.
   Клифф потер лицо руками.
   – Они поссорились из-за этого? – спросила Ева.
   – Нет. Моя мать уже давно перестала ссориться с ним. А отец, он не спорил, только пытался умаслить ее. В общем, она посоветовала ему прийти снова, когда ад замерзнет, поэтому он подкатил ко мне за деньгами. Сказал, что свяжется со мной, когда дела пойдут на лад, но это была очередная ложь. Не имеет значения, я потерял лишь пять сотен.
   – Скажите, мистер Гилл, почему вы убрали фамилию Хопкинса из своего полного имени?
   – Из-за этого места: оно называется танцевальной школой Гиллов. Из-за моей матери, – он смущенно пожал плечами. – Кроме того, фамилия Хопкинс имела определенную репутацию – она приносила неудачу.

3

   Еву не удивило, что судмедэксперт Моррис сразу же занялся Хопкинсом. Многочисленные пулевые ранения представляли интерес для специалиста, были глотком свежего воздуха после колотых ран, увечий от тупых предметов, удушений и смертей от передозировки, с которыми он постоянно имел дело.
   Моррис, в костюме бронзового оттенка под прозрачной защитной накидкой, с длинными темными волосами, схваченными в хвост сзади, стоял над телом и лучезарно улыбался Еве.
   – Это чрезвычайно интересный экземпляр, – сказал он.
   – Рада, что ты доволен, – ответила Ева. – Есть что-нибудь, о чем я еще не знаю?
   – Представителей одного вида плодовой мушки называют «павлинами», потому что они с важным видом расхаживают по гнилым плодам.
   – Гм. Запишу на всякий случай, но давай поконкретнее. Что скажешь о жертве?
   – Первые четыре ранения в грудь и ранение в ногу не представляли смертельной опасности при условии своевременного хирургического вмешательства. Следующий выстрел раздробил позвоночник, а седьмой повредил почки. Номер восемь – легкое ранение в мясистую часть плеча. К тому времени он был уже мертв. Последняя пуля, выпущенная с близкого расстояния, вошла в мозг, хотя нужды в ней уже не было.
   Моррис указал на стенной экран и вызвал программу.
   – Первые пули вошли почти под прямым углом, – продолжал он, пока графики разворачивались на экране. – Я согласен с компьютером, что нападавший произвел четыре быстрых выстрела, целясь в туловище. Жертва упала после четвертого выстрела.
   Ева изучила реконструкцию вместе с Моррисом, отметив, что первые две пули покойный встретил стоя, а во время двух следующих выстрелов немного наклонился вперед, прежде чем упасть.
   – Крепкий мужчина, – заметила Пибоди. – Он пошатнулся, но удержался на ногах после первых двух выстрелов. Я, правда, видела только учебные фильмы, в которых умирали от огнестрельных ранений, – добавила она, – но я бы подумала, что первый выстрел должен был опрокинуть его.
   – Его габариты, ударный шок и скорость стрельбы замедлили падение, – сказал Моррис. – Опять-таки, судя по углам входа пуль, он, скорее всего, отшатнулся назад, потом слегка наклонился вперед и упал, приняв свой вес на руку и колено.
   Он повернулся к Еве:
   – В вашем отчете упоминается о следах крови, указывающих на то, что жертва пыталась уползти от нападавшего.
   – Правильно.
   – При этом нападавший последовал за жертвой и продолжил стрельбу сверху вниз, о чем свидетельствуют углы входа пуль, выпущенных в спину, ногу и плечо.
   Сузив глаза, Ева рассматривала компьютерную реконструкцию.
   – Убийца шел за ним и стрелял, пока он полз, весь в крови. Ты когда-нибудь стрелял из пистолета, Моррис?
   – Вообще-то нет.
   – А мне приходилось, – продолжала она. – Довольно интересное ощущение. Отдача делает тебя частью оружия, она как будто проходит через тебя. Готова поспорить, убийца получал удовольствие от этого. Ему нравилось посылать пулю за пулей в человека, который пытался уползти от него, оставляя кровавые следы на полу.
   – Люди всегда находят оригинальные и безобразные способы убийства. Я бы сказал, что стрельба из пистолета делает убийство менее личным, но только не в этом случае.
   Ева кивнула.
   – Да, это было личное, почти интимное дело. Особенно девятый выстрел.
   – Для девятого выстрела убийце пришлось приподнять или перевернуть жертву. На этот раз он с силой приставил пистолет ко лбу. Там не только ожог и следы пороха, но и круглый кровоподтек, совпадающий с диаметром ствола.
   – Посмотрим, как тебе понравится это, ублюдок, – пробормотала Ева. – Что-то в этом роде, да?
   – Да, несомненно. Если не считать, что в него всадили девять пуль, убитый находился в относительно добром здравии, хотя ему не мешало бы сбросить килограмм пять лишнего веса. Он красил волосы и делал подтяжки вокруг глаз и на подбородке в течение последних пяти лет. В последний раз он поел примерно за два часа до смерти. Соевые чипсы, пикули и плавленый сыр под домашнее пиво.
   – А пули?
   – Я направил их в лабораторию, но сначала пропустил через свою систему. Калибр девять миллиметров. – Моррис переключил программу, и на экране появились изображения пуль, извлеченных из тела.
   – Они сильно деформированы, верно?
   – Ткани, кости и органы пострадали куда больше. У жертвы на руках нет следов пороха или ранений, полученных в ходе борьбы. Синяк на левом колене появился, когда он упал. То же самое относится к царапинам на ладонях.
   – Значит, он не сопротивлялся или не имел возможности сопротивляться. Даже не смог увернуться. – Ева сама повернулась, словно готовясь к бегству. – Все указывает на то, что он не пытался убежать, когда увидел пистолет.
   – Да, все говорит об этом.
   Она пришла к такому же выводу еще на месте преступления.
   – Человек обычно не закусывает чипсами и пикулями, если он напуган или нервничает, – вставила Пибоди. – Проверка его видеоаппаратуры показала, что он смотрел мягкое порно примерно в то время, когда устроил закуску с пивом. Он не маялся от беспокойства.
   – Он знал убийцу и, вероятно, рассчитывал, что сможет удержать ситуацию под контролем, – согласилась Ева. Она снова посмотрела на труп. – Тут он ошибся.
   – Дом номер двенадцать? – спросил Моррис, когда Ева двинулась к двери.
   – Совершенно верно.
   – Значит, легенда о Бобби Брэй подошла к концу.
   – Она исчезла, и ее сочли мертвой.
   – Знаю. Роскошная женщина с голосом измученного ангела.
   – Если ты помнишь Бобби Брэй, то классно выглядишь для своего возраста, Моррис.
   Он широко улыбнулся.
   – Ей посвящены тысячи веб-сайтов, она – культовая фигура. Представляешь, красавица в начале звездной карьеры вдруг исчезает бесследно. Сообщения о том, что ее видели в разных местах, поступали еще много лет, а слухи о ее призраке, посещающем дом номер двенадцать, не утихают до сих пор. Необъяснимо: холод, привидение и музыка из ниоткуда – тебе приходилось иметь с этим дело?
   Ева подумала об услышанном обрывке песни и о пронизывающем холоде в заброшенном доме.
   – У нас есть кости, возможно принадлежавшие ей, – сказала она. – Они вполне реальны.
   – Я поработаю над ними вместе с криминалистом-антропологом в лаборатории. – Улыбка Морриса оставалась все такой же лучезарной. – Не могу дождаться, когда доберусь до нее.
 
   Вернувшись в Центральное управление, Ева уселась за стол в своем кабинете и стала восстанавливать последний день жизни Хопкинса. Установила, что в первой половине дня у него был бизнес-ленч с двумя местными влиятельными персонами, имевшими железное алиби на время убийства. Более глубокая проверка его финансовой документации показала нерегулярный доход за последние несколько лет от магазина под названием «Былые времена», последний перевод поступил в середине декабря.
   – И все равно ты балансировал на краю, Рэд, – пробормотала она. – Как ты собирался оплачивать ремонт? Ждал, что деньги упадут тебе на голову? Что ты собирался принести в дом номер двенадцать вчера ночью?
   Хопкинс получает вызов на карманный коммуникатор. Вызов странный и загадочный, но он не впадает в панику. Сидит себе, закусывает и смотрит мягкое порно.
   Ева откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Запись системы безопасности в доме Хопкинса показала, что он ушел один, в 01.35 ночи. Складывалось впечатление, будто он насвистывает мелодию, вспомнила Ева. Он ни о чем не беспокоился. В руках у него ничего не было: ни кейса, ни сумки, ни пакета.
   – Эй!
   Ева открыла глаза. Перед ней стоял Фини, капитан из отдела электронного сыска. Как всегда, он выглядел взъерошенным, жесткие рыжие волосы топорщились, добродушное лицо светилось улыбкой.
   – Что у тебя есть?
   – Больше, чем у тебя, – сказал он и вошел в кабинет. – Дом номер двенадцать.
   – Господи, почему все вокруг повторяют это? Как будто этот дом находится в какой-то отдельной зоне.