Страница:
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Пибоди.
– Лейтенант! Я проверила, над чем работал Коли в отделе наркотиков. Ни над чем! Похоже, в последнее время он не вел ни одного дела. По крайней мере, не делал никаких запросов на получение той или иной информации. Кроме того, я навела справки о состоянии его финансовых дел. Все имущество семьи Коли находится в совместной собственности, так что, если мы решим копать еще глубже, нам потребуется разрешение его вдовы.
– Если понадобится, получим. Меня пока больше интересует его работа. Ты достала послужной список Коли?
– Да, лейтенант, вот он. С первого взгляда ничего в глаза не бросается. Примерно полгода назад он принимал участие в большой операции против некоего наркодельца по имени Рикер.
– Макс Рикер?
– Да, но Коли и тут никак особо себя не проявил. Под прикрытием не работал – так, суетился где-то на заднем плане. Все лавры достались лейтенанту Миллзу и детективу Мартинес. Они взяли склад, на котором хранились наркотики Рикера, предъявили ему обвинение, но он каким-то образом сумел избежать суда. Однако шестерых его подельников все же упекли за решетку.
– Это интересно… Рикер, конечно, не из тех, кто самолично будет пачкать руки чужой кровью – не захочет себе маникюр портить. Но если его кто-то прижал, за ним не заржавеет – будет мстить, не задумываясь о последствиях, даже если речь идет о полицейских.
Подумав о такой возможности, Ева ощутила новый прилив энергии.
– Выясни, не давал ли Коли показаний в суде. Узнай досконально, какова была его роль в той операции. Обратись за этими сведениями к капитану Рот, а если она начнет выпендриваться, я сама ею займусь. В случае чего – сразу свяжись со мной. Я буду у майора.
В этот же момент умолкла и Ева. Уитни обернулся. У него было широкое лицо и короткий солдатский ежик волос, которые уже начали седеть. Первую половину своей службы этот могучий темнокожий мужчина проработал на улицах Нью-Йорка. И несмотря на то что теперь Уитни был вынужден проводить большую часть времени за письменным столом, являясь начальником отдела по расследованию убийств, он не забыл, каково быть простым патрульным.
– Лейтенант, прежде чем мы начнем обсуждать ваш отчет, хочу проинформировать вас, что я получил официальный запрос от капитана Рот, из 128-го отдела. Она требует, чтобы расследование дела об убийстве Коли было передано им.
– Да, сэр, она предупредила меня о том, что собирается сделать это.
– И что вы об этом думаете?
– Я ее понимаю. Она находится во власти эмоций.
– Согласен. – Уитни наклонил голову и помолчал. – А почему вы не спрашиваете, намерен ли я удовлетворить запрос капитана Рот?
– Не вижу смысла. Если бы вы решили отдать расследование Рот, вы сразу сообщили бы мне об этом.
Уитни сложил губы трубочкой и снова повернулся к окну.
– Согласен по обоим пунктам. Расследование остается у вас. Но помните, лейтенант, это дело очень важное – и для капитана Рот, и для всей полиции Нью-Йорка. Мы все знаем, насколько опасна наша профессия, и тем не менее, когда кто-то из нас гибнет, остальные переживают это очень тяжело. Однако то, как было совершено убийство детектива Коли, переводит его в совершенно иной разряд. Судя по его невероятной жестокости, преступник не является профессионалом.
– Да, сэр, но я пока не исключаю ни одной версии. Если тут замешан Рикер, можно предположить, что он нанял киллера и намеренно приказал ему устроить в клубе разгром, чтобы пустить нас по ложному следу. Я еще не знаю, что представлял собой Коли в качестве полицейского, майор. Может, он был слишком глуп или заносчив и вел себя недостаточно осмотрительно, столкнувшись лицом к лицу с одним из громил Рикера. Я приказала Пибоди выяснить, какие дела вел Коли, и проверить его послужной список. А сама пытаюсь узнать, с кем он был близок, собираюсь установить имена его осведомителей, а также понять, в чем заключалось его участие в операции против Рикера и судебном процессе.
– Это уже не первый случай, когда Рикера подозревают в организации убийства полицейского, но раньше он действовал тоньше.
– В данном случае, майор, мне кажется, присутствует какой-то личный мотив. Сейчас я не могу даже предположить, какой именно, но он наверняка есть. Кстати, клуб принадлежит Рорку.
– Да, я об этом слышал. – Хозяин кабинета отвернулся от окна, посмотрел на Еву долгим взглядом и направился к своему столу. – Куда ни посмотришь – сплошь личные мотивы.
Ева пожала плечами:
– Это отчасти упрощает нашу работу. Будет легче получить всю необходимую информацию о персонале и клиентах клуба. Его менеджер уже побывала у меня – по собственной инициативе. Известно, что Коли нуждался в дополнительном заработке. Меня смущает другое – то, что он утаил свою принадлежность к полиции. Это наталкивает на мысль о том, что он преследовал еще какие-то, неизвестные нам интересы. Коли не просто умолчал о том, что является полицейским, он даже придумал легенду и организовал прикрытие в виде некой фиктивной охранной фирмы. А поскольку нет и намека на то, что он работал по заданию отдела, все эти действия кажутся мне подозрительными.
– Мне не известно ни о каком расследовании, которое требовало бы присутствия детектива Коли в стрип-клубе «Чистилище» – под прикрытием или без оного. Однако я наведу об этом справки у капитана Рот. – Увидев, что Ева хочет возразить, Уитни поднял руку: – Будет гораздо лучше, если запрос об этом поступит не от вас, а от моего имени. Не надо лезть на рожон, Даллас.
– Как скажете, сэр, – неохотно подчинилась Ева. – И еще, мне нужен ордер, чтобы получить доступ к финансовой информации семьи Коли. Они с женой совместно владели всем имуществом, но сейчас мне бы не хотелось обращаться за разрешением к самой миссис Коли, потому что…
– Не хотите спугнуть ее раньше, чем вы ознакомитесь с этой информацией? – закончил за Еву ее начальник. – Думаете, он брал взятки?
– Мне хотелось бы исключить эту вероятность, сэр.
– Хорошо, сделайте это. Но только без лишнего шума. Я получу для вас необходимый ордер, а вы взамен найдите мне убийцу.
Этот человек, как представлялось Еве, выполнял свои служебные обязанности точно по инструкции, ни больше ни меньше, а затем возвращался домой и напрочь забывал о работе. «Как люди могут так жить?» – удивлялась она.
Образ Коли, который складывался при чтении записей о его армейском прошлом, был примерно таким же: неприятностей не создавал, от службы не увиливал, но и звезд с неба не хватал. Он завербовался в армию, когда ему исполнилось двадцать два, и тянул военную лямку в течение шести лет, причем последние два года – в военной полиции. Образцовый служака, образцово-средняя жизнь.
Звонок на квартиру Нестера Вайна – охранника из «Чистилища» – ничего не дал. К телефону подошла его жена и заполошным голосом, охая и ахая, рассказала, что накануне Нестер вернулся домой задолго до окончания смены, причем ужасно себя чувствовал. В три часа утра она отвезла мужа в больницу, где у него нашли острый аппендицит, и только что вернулась домой, оставив его на попечение врачей.
Алиби Вайна оказалось железобетонным, и Ева поняла, что тут ей больше нечего ловить. Правда, жена охранника дала Еве небольшую наводку, посоветовав повидаться с некой стриптизершей по имени Нэнси, которая еще оставалась в клубе после того, как Коли отправил заболевшего Вайна домой.
На всякий случай Ева все же позвонила в больницу и выяснила, что рано утром Нестеру Вайну действительно удалили аппендикс. Мысленно вычеркнув Вайна из списка подозреваемых, Ева вписала в освободившуюся графу имя стриптизерши Нэнси.
Звонки на мобильные телефоны лейтенанта Миллза и детектива Мартинес результата не дали. «Телефон абонента временно недоступен», – равнодушно бубнил механический голос. На автоответчиках каждого из этих людей Ева оставила просьбу перезвонить и свои координаты, а затем собрала бумаги и собралась ехать домой. Вечером она намеревалась вплотную заняться финансовыми делами детектива Коли.
Пибоди сидела в стеклянной каморке, служившей ей кабинетом, и тоже разбиралась с какими-то документами.
– Пора отдыхать, Пибоди. Закончишь завтра, а сейчас отправляйся домой.
Просияв, Пибоди взглянула на часы.
– Ой, и правда, пора! Я в восемь часов ужинаю с Чарльзом, а до этого мне нужно привести себя в порядок. – Услышав недовольное ворчание Евы, ее помощница улыбнулась. – Знаете, какие проблемы возникают, когда встречаешься одновременно с двумя мужчинами?
– По-твоему, Макнаб – мужчина?
– Иногда он им бывает. К тому же он составляет яркий контраст Чарльзу. Но вы не ответили на мой вопрос. Знаете, какие проблемы возникают, когда встречаешься с двумя мужчинами одновременно?
– Нет, Пибоди. Расскажи мне, пожалуйста, о том, какие возникают проблемы, когда встречаешься с двумя мужчинами одновременно, – устало вздохнула Ева.
– Никаких! – Пибоди звонко рассмеялась, схватила сумку и выскочила из своей стеклянной конуры. – До завтра!
Ева покачала головой. На ее взгляд, даже один мужчина в жизни женщины являлся источником слишком многих проблем. Кстати, если она поторопится, то, возможно, ей удастся вернуться домой раньше его – этого самого мужчины.
Мэвис вообще любила экспериментировать со своими волосами, следуя за капризами моды, и они постоянно меняли свой цвет – от красного к золотому или кислотно-зеленому. Сейчас ее волосы были разноцветными. «В этом – вся Мэвис, – подумала Ева, с глупой улыбкой глядя на экран. – Господи, вы только посмотрите на нее!»
Да, большой путь прошла ее лучшая подруга! Когда-то она была уличным воришкой и зарабатывала на хлеб «карманной тягой». Собственно, тогда они и познакомились – Ева поймала ее с поличным. Затем Мэвис стала петь и танцевать в третьеразрядных клубах, а вот теперь – пожалуйста, звезда первой величины!
Ева протянула руку к трубке, намереваясь позвонить подруге и рассказать о том, что у нее сейчас перед глазами, но в этот момент зазвонил ее телефон.
– Слушаю, – сказала Ева.
Светофор уже давно переключился на зеленый свет, а она все не трогалась с места, завороженно глядя на экран. Сзади послышались нетерпеливые гудки других водителей.
– Здравствуй, Даллас.
– Уэбстер?
Ева непроизвольно напряглась. Она была хорошо – даже слишком хорошо! – знакома с Доном Уэбстером. Но какой полицейский не напряжется, когда ему звонит офицер из отдела внутренних расследований – «гестапо», как называли его между собой копы?
– Почему ты звонишь мне по личному номеру? Инструкции требуют, чтобы ваша служба связывалась с нами по официальным каналам.
– У тебя найдется несколько минут? Мне нужно с тобой поговорить.
– Ты и так со мной говоришь. В чем дело?
– Нет, этот разговор не телефонный. Мы должны увидеться.
– Зачем?
– Всего десять минут, Даллас!
– Я уже еду домой. Позвони мне завтра.
– Всего десять минут! – твердо повторил он. – Встретимся в парке, прямо рядом с твоим домом.
– Это как-то связано с отделом внутренних расследований?
– Узнаешь. Я у тебя на хвосте.
Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Ева убедилась, что Уэбстер говорил не в переносном, а в буквальном смысле – его машина действительно двигалась сзади, – и почувствовала себя еще более неуютно. Она не стала останавливаться у ворот своего дома, а проехала еще пару кварталов и, найдя единственное свободное место у тротуара, ловко припарковала машину. Ее не удивило то, что Уэбстер не стал утруждать себя поиском места для парковки, а просто бросил автомобиль посередине улицы, проигнорировав возмущенные взгляды элегантной супружеской четы, которая выгуливала на лужайке трех изысканных афганских борзых. Он поставил на приборный щиток включенную полицейскую мигалку, вышел из машины и направился к Еве.
Обаятельная улыбка Уэбстера неизменно помогала ему в общении с женщинами, и он это прекрасно знал. Вот и сейчас, изобразив самую благожелательную улыбку, он радушно приветствовал Еву. Лицо у него было худым и угловатым – эдакий ученый муж, только без очков и бархатной шапочки. Курчавые волосы были коротко острижены.
– В неплохом местечке ты поселилась, Даллас. И соседи у тебя такие, что перед ними прямо хочется пасть ниц.
– Да, веселые ребята. Мы часто устраиваем вечеринки с плясками на столе в голом виде. Что тебе нужно, Уэбстер?
– Скажи сначала, как ты поживаешь? – Уэбстер неторопливо направился к зеленой лужайке; растущие вокруг нее деревья весна уже тронула своим дыханием.
С трудом подавив раздражение, Ева сунула руки в карманы и последовала за ним.
– Прекрасно. А ты?
– Не жалуюсь. Чудесный вечер! Тебе нравится весна в Нью-Йорке?
– А что ты думаешь о последней игре «Янки»? Ну, теперь, когда мы так мило побеседовали, я все же хотела бы узнать, что тебе от меня нужно.
– Ты всегда была неразговорчива, Даллас. – Он вспомнил тот единственный раз, когда ему удалось затащить Еву в постель. Она и тогда произнесла не больше десятка слов. – Может, поищем лавочку? Вечер-то действительно чудесный!
– Я не хочу искать лавочку. Я не хочу хот-дог и не желаю беседовать о погоде. Я хочу домой. И если тебе нечего мне сказать, я пошла.
Она развернулась и сделала несколько шагов.
– Ты ведешь дело об убийстве Коли, верно? – послышалось за ее спиной.
Ева обернулась.
– Да, а что? – В мозгу Евы раздался тревожный звоночек. – Какое отношение это имеет к отделу внутренних расследований?
– Я не сказал, что оно имеет к нам какое-то отношение, но, когда погибает полицейский, мы всегда проверяем сопряженные с этим факты.
– Рутинная проверка не предполагает личных встреч в нерабочее время с лицом, ведущим расследование, – отчеканила Ева и, подойдя к собеседнику, посмотрела ему прямо в глаза. – Итак, Уэбстер, почему отдел внутренних расследований сует нос в дело, которое я веду?
– Видишь ли, я ознакомился с предварительным отчетом. Жуткое убийство. Это трагедия не только для его семьи, но и для всех нас.
Ева постепенно начинала понимать, что происходит.
– Ты знал Коли?
– Не совсем. Большинство детективов шарахаются от нашего отдела, как черт от ладана. Вот ведь как интересно получается: когда речь заходит о продажных полицейских, все негодуют и требуют призвать их к ответу, но в то же время чураются тех, кто выводит этих самых продажных копов на чистую воду.
– Ты хочешь сказать, что Коли был продажным полицейским?
– Ничего такого я не говорю. Но даже если бы в отношении его велось следствие, я бы не имел права обсуждать с тобой эту тему.
– Бред собачий, Уэбстер! У меня на руках – убитый коп, и, если он был в чем-то замешан, я должна это знать.
– Повторяю, я не имею права обсуждать с тобой работу отдела внутренних расследований. Но я узнал, что ты заинтересовалась финансовыми делами Коли и даже получила ордер на доступ к этой информации.
Ева чувствовала, что вот-вот взорвется, и немного помолчала, пытаясь взять себя в руки.
– Я не имею права обсуждать с тобой работу отдела по расследованию убийств, – наконец сказала она. – Тем более что я не понимаю, чем могло следствие, которое я веду, заинтересовать ваш крысиный отдел.
– Ну вот, теперь ты пытаешься меня оскорбить, – развел руками Уэбстер, оставаясь при этом совершенно спокойным. – А ведь я просто хотел намекнуть тебе – неофициально, по-дружески, – что наше Управление только выиграет, если это дело будет закрыто как можно быстрее и без шума.
– Ты хочешь сказать, что Коли был связан с Рикером?
На сей раз самообладание отказало Уэбстеру. Его лицо напряглось, взгляд стал настороженным, но голос остался таким же ровным, как и прежде:
– Не понимаю, о чем ты, Даллас. Но тебе следует знать, что копаться в финансовых делах детектива Коли – совершенно напрасный труд. Ты не найдешь там ничего интересного, но зато огорчишь его близких. И вообще, я не понимаю, почему вокруг дела Коли подняли такую шумиху. В конце концов, этот человек погиб не при исполнении служебных обязанностей.
– Этого человека забили до смерти! Он был полицейским! У него осталась вдова! Двое детей потеряли отца! И ты считаешь, что при этом важен тот факт, что он погиб не при исполнении служебных обязанностей?
– Нет. – У Уэбстера хватило такта, чтобы смутиться и отвести глаза в сторону. – Просто это действительно так.
– Не учи меня работать, Уэбстер! Никогда больше не вздумай указывать мне, как я должна вести расследование убийства! Если ты перестал быть полицейским, то я – нет.
Ева снова развернулась, намереваясь направиться к машине, но Уэбстер поймал ее за руку и повернул к себе, хотя и знал, какая буря может разразиться вслед за этим. Однако глаза Евы, к его удивлению, были пусты и холодны.
– Отпусти мою руку. Сейчас же, – мертвым голосом проговорила она.
Уэбстер повиновался и сунул руку в карман, словно обжегшись.
– Я хотел сказать тебе только одно: наш отдел считает, что это дело должно быть закрыто без всякого шума.
– А почему вы думаете, что мне есть какое-то дело до пожеланий вашего поганого отдела? Если хотите сообщить мне что-то в связи с расследованием убийства детектива Таджа Коли, сделайте это официальным путем. И не ходи больше за мной по пятам, Уэбстер. Никогда.
Ева села в машину, дождалась просвета в потоке автомобилей и отъехала от тротуара. Уэбстер смотрел ей вслед. Он видел, как Ева развернулась и вскоре въехала в ворота своего дома. «Ворота нового мира, в котором она теперь живет», – подумал Уэбстер. Он сделал несколько глубоких выдохов, а когда это не помогло, изо всех сил пнул ногой покрышку своего автомобиля.
Уэбстеру было ненавистно то, что ему приходилось делать, а еще более ненавистно сознание того, что ему никогда не одержать над ней верх.
3
– Лейтенант! Я проверила, над чем работал Коли в отделе наркотиков. Ни над чем! Похоже, в последнее время он не вел ни одного дела. По крайней мере, не делал никаких запросов на получение той или иной информации. Кроме того, я навела справки о состоянии его финансовых дел. Все имущество семьи Коли находится в совместной собственности, так что, если мы решим копать еще глубже, нам потребуется разрешение его вдовы.
– Если понадобится, получим. Меня пока больше интересует его работа. Ты достала послужной список Коли?
– Да, лейтенант, вот он. С первого взгляда ничего в глаза не бросается. Примерно полгода назад он принимал участие в большой операции против некоего наркодельца по имени Рикер.
– Макс Рикер?
– Да, но Коли и тут никак особо себя не проявил. Под прикрытием не работал – так, суетился где-то на заднем плане. Все лавры достались лейтенанту Миллзу и детективу Мартинес. Они взяли склад, на котором хранились наркотики Рикера, предъявили ему обвинение, но он каким-то образом сумел избежать суда. Однако шестерых его подельников все же упекли за решетку.
– Это интересно… Рикер, конечно, не из тех, кто самолично будет пачкать руки чужой кровью – не захочет себе маникюр портить. Но если его кто-то прижал, за ним не заржавеет – будет мстить, не задумываясь о последствиях, даже если речь идет о полицейских.
Подумав о такой возможности, Ева ощутила новый прилив энергии.
– Выясни, не давал ли Коли показаний в суде. Узнай досконально, какова была его роль в той операции. Обратись за этими сведениями к капитану Рот, а если она начнет выпендриваться, я сама ею займусь. В случае чего – сразу свяжись со мной. Я буду у майора.
* * *
Сложив свои крупные руки за спиной, майор Уитни стоял у окна и слушал доклад Евы о том, как продвигается следствие по делу об убийстве Таджа Коли. Внизу, на мостовой, бесшабашно виляя между другими машинами, проехал какой-то лихач, и тут же раздался вой сирены, замигали сине-красные огни, и вслед за ним от тротуара рванулся автомобиль дорожной полиции. «Молодой, наверное, – подумал Уитни, – и глупый!» Вскоре полицейская сирена умолкла, и это могло означать только одно: незадачливого гонщика сцапали.В этот же момент умолкла и Ева. Уитни обернулся. У него было широкое лицо и короткий солдатский ежик волос, которые уже начали седеть. Первую половину своей службы этот могучий темнокожий мужчина проработал на улицах Нью-Йорка. И несмотря на то что теперь Уитни был вынужден проводить большую часть времени за письменным столом, являясь начальником отдела по расследованию убийств, он не забыл, каково быть простым патрульным.
– Лейтенант, прежде чем мы начнем обсуждать ваш отчет, хочу проинформировать вас, что я получил официальный запрос от капитана Рот, из 128-го отдела. Она требует, чтобы расследование дела об убийстве Коли было передано им.
– Да, сэр, она предупредила меня о том, что собирается сделать это.
– И что вы об этом думаете?
– Я ее понимаю. Она находится во власти эмоций.
– Согласен. – Уитни наклонил голову и помолчал. – А почему вы не спрашиваете, намерен ли я удовлетворить запрос капитана Рот?
– Не вижу смысла. Если бы вы решили отдать расследование Рот, вы сразу сообщили бы мне об этом.
Уитни сложил губы трубочкой и снова повернулся к окну.
– Согласен по обоим пунктам. Расследование остается у вас. Но помните, лейтенант, это дело очень важное – и для капитана Рот, и для всей полиции Нью-Йорка. Мы все знаем, насколько опасна наша профессия, и тем не менее, когда кто-то из нас гибнет, остальные переживают это очень тяжело. Однако то, как было совершено убийство детектива Коли, переводит его в совершенно иной разряд. Судя по его невероятной жестокости, преступник не является профессионалом.
– Да, сэр, но я пока не исключаю ни одной версии. Если тут замешан Рикер, можно предположить, что он нанял киллера и намеренно приказал ему устроить в клубе разгром, чтобы пустить нас по ложному следу. Я еще не знаю, что представлял собой Коли в качестве полицейского, майор. Может, он был слишком глуп или заносчив и вел себя недостаточно осмотрительно, столкнувшись лицом к лицу с одним из громил Рикера. Я приказала Пибоди выяснить, какие дела вел Коли, и проверить его послужной список. А сама пытаюсь узнать, с кем он был близок, собираюсь установить имена его осведомителей, а также понять, в чем заключалось его участие в операции против Рикера и судебном процессе.
– Это уже не первый случай, когда Рикера подозревают в организации убийства полицейского, но раньше он действовал тоньше.
– В данном случае, майор, мне кажется, присутствует какой-то личный мотив. Сейчас я не могу даже предположить, какой именно, но он наверняка есть. Кстати, клуб принадлежит Рорку.
– Да, я об этом слышал. – Хозяин кабинета отвернулся от окна, посмотрел на Еву долгим взглядом и направился к своему столу. – Куда ни посмотришь – сплошь личные мотивы.
Ева пожала плечами:
– Это отчасти упрощает нашу работу. Будет легче получить всю необходимую информацию о персонале и клиентах клуба. Его менеджер уже побывала у меня – по собственной инициативе. Известно, что Коли нуждался в дополнительном заработке. Меня смущает другое – то, что он утаил свою принадлежность к полиции. Это наталкивает на мысль о том, что он преследовал еще какие-то, неизвестные нам интересы. Коли не просто умолчал о том, что является полицейским, он даже придумал легенду и организовал прикрытие в виде некой фиктивной охранной фирмы. А поскольку нет и намека на то, что он работал по заданию отдела, все эти действия кажутся мне подозрительными.
– Мне не известно ни о каком расследовании, которое требовало бы присутствия детектива Коли в стрип-клубе «Чистилище» – под прикрытием или без оного. Однако я наведу об этом справки у капитана Рот. – Увидев, что Ева хочет возразить, Уитни поднял руку: – Будет гораздо лучше, если запрос об этом поступит не от вас, а от моего имени. Не надо лезть на рожон, Даллас.
– Как скажете, сэр, – неохотно подчинилась Ева. – И еще, мне нужен ордер, чтобы получить доступ к финансовой информации семьи Коли. Они с женой совместно владели всем имуществом, но сейчас мне бы не хотелось обращаться за разрешением к самой миссис Коли, потому что…
– Не хотите спугнуть ее раньше, чем вы ознакомитесь с этой информацией? – закончил за Еву ее начальник. – Думаете, он брал взятки?
– Мне хотелось бы исключить эту вероятность, сэр.
– Хорошо, сделайте это. Но только без лишнего шума. Я получу для вас необходимый ордер, а вы взамен найдите мне убийцу.
* * *
Остаток дня Ева провела, изучая служебное досье Таджа Коли и пытаясь составить как можно более полное представление о нем как о человеке и полицейском. Первоначальное впечатление было таким: весьма средний работник, который выполняет свои обязанности не особо напрягаясь, а то и вовсе спустя рукава. Он редко пропускал свои дежурства, но еще реже соглашался на сверхурочную работу. Он ни разу не применял служебное оружие и поэтому никогда не становился объектом интенсивного психологического тестирования или тем паче внутреннего расследования. Но вместе с тем имя Коли было связано со многими делами, раскрытыми им самим или при его участии, а его рапорты отличали дотошность, обстоятельность и точность.Этот человек, как представлялось Еве, выполнял свои служебные обязанности точно по инструкции, ни больше ни меньше, а затем возвращался домой и напрочь забывал о работе. «Как люди могут так жить?» – удивлялась она.
Образ Коли, который складывался при чтении записей о его армейском прошлом, был примерно таким же: неприятностей не создавал, от службы не увиливал, но и звезд с неба не хватал. Он завербовался в армию, когда ему исполнилось двадцать два, и тянул военную лямку в течение шести лет, причем последние два года – в военной полиции. Образцовый служака, образцово-средняя жизнь.
Звонок на квартиру Нестера Вайна – охранника из «Чистилища» – ничего не дал. К телефону подошла его жена и заполошным голосом, охая и ахая, рассказала, что накануне Нестер вернулся домой задолго до окончания смены, причем ужасно себя чувствовал. В три часа утра она отвезла мужа в больницу, где у него нашли острый аппендицит, и только что вернулась домой, оставив его на попечение врачей.
Алиби Вайна оказалось железобетонным, и Ева поняла, что тут ей больше нечего ловить. Правда, жена охранника дала Еве небольшую наводку, посоветовав повидаться с некой стриптизершей по имени Нэнси, которая еще оставалась в клубе после того, как Коли отправил заболевшего Вайна домой.
На всякий случай Ева все же позвонила в больницу и выяснила, что рано утром Нестеру Вайну действительно удалили аппендикс. Мысленно вычеркнув Вайна из списка подозреваемых, Ева вписала в освободившуюся графу имя стриптизерши Нэнси.
Звонки на мобильные телефоны лейтенанта Миллза и детектива Мартинес результата не дали. «Телефон абонента временно недоступен», – равнодушно бубнил механический голос. На автоответчиках каждого из этих людей Ева оставила просьбу перезвонить и свои координаты, а затем собрала бумаги и собралась ехать домой. Вечером она намеревалась вплотную заняться финансовыми делами детектива Коли.
Пибоди сидела в стеклянной каморке, служившей ей кабинетом, и тоже разбиралась с какими-то документами.
– Пора отдыхать, Пибоди. Закончишь завтра, а сейчас отправляйся домой.
Просияв, Пибоди взглянула на часы.
– Ой, и правда, пора! Я в восемь часов ужинаю с Чарльзом, а до этого мне нужно привести себя в порядок. – Услышав недовольное ворчание Евы, ее помощница улыбнулась. – Знаете, какие проблемы возникают, когда встречаешься одновременно с двумя мужчинами?
– По-твоему, Макнаб – мужчина?
– Иногда он им бывает. К тому же он составляет яркий контраст Чарльзу. Но вы не ответили на мой вопрос. Знаете, какие проблемы возникают, когда встречаешься с двумя мужчинами одновременно?
– Нет, Пибоди. Расскажи мне, пожалуйста, о том, какие возникают проблемы, когда встречаешься с двумя мужчинами одновременно, – устало вздохнула Ева.
– Никаких! – Пибоди звонко рассмеялась, схватила сумку и выскочила из своей стеклянной конуры. – До завтра!
Ева покачала головой. На ее взгляд, даже один мужчина в жизни женщины являлся источником слишком многих проблем. Кстати, если она поторопится, то, возможно, ей удастся вернуться домой раньше его – этого самого мужчины.
* * *
В порядке эксперимента Ева попыталась не думать о делах. Движение на дороге было жутким – час пик! – а тут еще эта дурацкая неоновая реклама, которая мигает со всех сторон, заклиная срочно покупать новинки весенней моды и последние модели машин. И вдруг на огромном уличном экране, на котором безостановочно крутились рекламные ролики, возникло знакомое лицо. От неожиданности Ева чуть не въехала в лоток торговца хот-догами. На высоте третьего этажа над 38-й улицей появилось изображение ее лучшей подруги, певицы и танцовщицы Мэвис Фристоун. Одетая – если только в данном случае это слово было уместно – в несколько крохотных кусочков блестящей голубой ткани, она прыгала и извивалась на экране под оглушительную музыку – опять же, если этим словом можно было назвать какофонию, которую извергали огромные динамики. Волосы Мэвис, выкрашенные в два цвета – розовый и зеленый – и заплетенные в косички не меньше метра длиной, при каждом ее прыжке взлетали, падали и извивались, словно разноцветные змеи.Мэвис вообще любила экспериментировать со своими волосами, следуя за капризами моды, и они постоянно меняли свой цвет – от красного к золотому или кислотно-зеленому. Сейчас ее волосы были разноцветными. «В этом – вся Мэвис, – подумала Ева, с глупой улыбкой глядя на экран. – Господи, вы только посмотрите на нее!»
Да, большой путь прошла ее лучшая подруга! Когда-то она была уличным воришкой и зарабатывала на хлеб «карманной тягой». Собственно, тогда они и познакомились – Ева поймала ее с поличным. Затем Мэвис стала петь и танцевать в третьеразрядных клубах, а вот теперь – пожалуйста, звезда первой величины!
Ева протянула руку к трубке, намереваясь позвонить подруге и рассказать о том, что у нее сейчас перед глазами, но в этот момент зазвонил ее телефон.
– Слушаю, – сказала Ева.
Светофор уже давно переключился на зеленый свет, а она все не трогалась с места, завороженно глядя на экран. Сзади послышались нетерпеливые гудки других водителей.
– Здравствуй, Даллас.
– Уэбстер?
Ева непроизвольно напряглась. Она была хорошо – даже слишком хорошо! – знакома с Доном Уэбстером. Но какой полицейский не напряжется, когда ему звонит офицер из отдела внутренних расследований – «гестапо», как называли его между собой копы?
– Почему ты звонишь мне по личному номеру? Инструкции требуют, чтобы ваша служба связывалась с нами по официальным каналам.
– У тебя найдется несколько минут? Мне нужно с тобой поговорить.
– Ты и так со мной говоришь. В чем дело?
– Нет, этот разговор не телефонный. Мы должны увидеться.
– Зачем?
– Всего десять минут, Даллас!
– Я уже еду домой. Позвони мне завтра.
– Всего десять минут! – твердо повторил он. – Встретимся в парке, прямо рядом с твоим домом.
– Это как-то связано с отделом внутренних расследований?
– Узнаешь. Я у тебя на хвосте.
Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Ева убедилась, что Уэбстер говорил не в переносном, а в буквальном смысле – его машина действительно двигалась сзади, – и почувствовала себя еще более неуютно. Она не стала останавливаться у ворот своего дома, а проехала еще пару кварталов и, найдя единственное свободное место у тротуара, ловко припарковала машину. Ее не удивило то, что Уэбстер не стал утруждать себя поиском места для парковки, а просто бросил автомобиль посередине улицы, проигнорировав возмущенные взгляды элегантной супружеской четы, которая выгуливала на лужайке трех изысканных афганских борзых. Он поставил на приборный щиток включенную полицейскую мигалку, вышел из машины и направился к Еве.
Обаятельная улыбка Уэбстера неизменно помогала ему в общении с женщинами, и он это прекрасно знал. Вот и сейчас, изобразив самую благожелательную улыбку, он радушно приветствовал Еву. Лицо у него было худым и угловатым – эдакий ученый муж, только без очков и бархатной шапочки. Курчавые волосы были коротко острижены.
– В неплохом местечке ты поселилась, Даллас. И соседи у тебя такие, что перед ними прямо хочется пасть ниц.
– Да, веселые ребята. Мы часто устраиваем вечеринки с плясками на столе в голом виде. Что тебе нужно, Уэбстер?
– Скажи сначала, как ты поживаешь? – Уэбстер неторопливо направился к зеленой лужайке; растущие вокруг нее деревья весна уже тронула своим дыханием.
С трудом подавив раздражение, Ева сунула руки в карманы и последовала за ним.
– Прекрасно. А ты?
– Не жалуюсь. Чудесный вечер! Тебе нравится весна в Нью-Йорке?
– А что ты думаешь о последней игре «Янки»? Ну, теперь, когда мы так мило побеседовали, я все же хотела бы узнать, что тебе от меня нужно.
– Ты всегда была неразговорчива, Даллас. – Он вспомнил тот единственный раз, когда ему удалось затащить Еву в постель. Она и тогда произнесла не больше десятка слов. – Может, поищем лавочку? Вечер-то действительно чудесный!
– Я не хочу искать лавочку. Я не хочу хот-дог и не желаю беседовать о погоде. Я хочу домой. И если тебе нечего мне сказать, я пошла.
Она развернулась и сделала несколько шагов.
– Ты ведешь дело об убийстве Коли, верно? – послышалось за ее спиной.
Ева обернулась.
– Да, а что? – В мозгу Евы раздался тревожный звоночек. – Какое отношение это имеет к отделу внутренних расследований?
– Я не сказал, что оно имеет к нам какое-то отношение, но, когда погибает полицейский, мы всегда проверяем сопряженные с этим факты.
– Рутинная проверка не предполагает личных встреч в нерабочее время с лицом, ведущим расследование, – отчеканила Ева и, подойдя к собеседнику, посмотрела ему прямо в глаза. – Итак, Уэбстер, почему отдел внутренних расследований сует нос в дело, которое я веду?
– Видишь ли, я ознакомился с предварительным отчетом. Жуткое убийство. Это трагедия не только для его семьи, но и для всех нас.
Ева постепенно начинала понимать, что происходит.
– Ты знал Коли?
– Не совсем. Большинство детективов шарахаются от нашего отдела, как черт от ладана. Вот ведь как интересно получается: когда речь заходит о продажных полицейских, все негодуют и требуют призвать их к ответу, но в то же время чураются тех, кто выводит этих самых продажных копов на чистую воду.
– Ты хочешь сказать, что Коли был продажным полицейским?
– Ничего такого я не говорю. Но даже если бы в отношении его велось следствие, я бы не имел права обсуждать с тобой эту тему.
– Бред собачий, Уэбстер! У меня на руках – убитый коп, и, если он был в чем-то замешан, я должна это знать.
– Повторяю, я не имею права обсуждать с тобой работу отдела внутренних расследований. Но я узнал, что ты заинтересовалась финансовыми делами Коли и даже получила ордер на доступ к этой информации.
Ева чувствовала, что вот-вот взорвется, и немного помолчала, пытаясь взять себя в руки.
– Я не имею права обсуждать с тобой работу отдела по расследованию убийств, – наконец сказала она. – Тем более что я не понимаю, чем могло следствие, которое я веду, заинтересовать ваш крысиный отдел.
– Ну вот, теперь ты пытаешься меня оскорбить, – развел руками Уэбстер, оставаясь при этом совершенно спокойным. – А ведь я просто хотел намекнуть тебе – неофициально, по-дружески, – что наше Управление только выиграет, если это дело будет закрыто как можно быстрее и без шума.
– Ты хочешь сказать, что Коли был связан с Рикером?
На сей раз самообладание отказало Уэбстеру. Его лицо напряглось, взгляд стал настороженным, но голос остался таким же ровным, как и прежде:
– Не понимаю, о чем ты, Даллас. Но тебе следует знать, что копаться в финансовых делах детектива Коли – совершенно напрасный труд. Ты не найдешь там ничего интересного, но зато огорчишь его близких. И вообще, я не понимаю, почему вокруг дела Коли подняли такую шумиху. В конце концов, этот человек погиб не при исполнении служебных обязанностей.
– Этого человека забили до смерти! Он был полицейским! У него осталась вдова! Двое детей потеряли отца! И ты считаешь, что при этом важен тот факт, что он погиб не при исполнении служебных обязанностей?
– Нет. – У Уэбстера хватило такта, чтобы смутиться и отвести глаза в сторону. – Просто это действительно так.
– Не учи меня работать, Уэбстер! Никогда больше не вздумай указывать мне, как я должна вести расследование убийства! Если ты перестал быть полицейским, то я – нет.
Ева снова развернулась, намереваясь направиться к машине, но Уэбстер поймал ее за руку и повернул к себе, хотя и знал, какая буря может разразиться вслед за этим. Однако глаза Евы, к его удивлению, были пусты и холодны.
– Отпусти мою руку. Сейчас же, – мертвым голосом проговорила она.
Уэбстер повиновался и сунул руку в карман, словно обжегшись.
– Я хотел сказать тебе только одно: наш отдел считает, что это дело должно быть закрыто без всякого шума.
– А почему вы думаете, что мне есть какое-то дело до пожеланий вашего поганого отдела? Если хотите сообщить мне что-то в связи с расследованием убийства детектива Таджа Коли, сделайте это официальным путем. И не ходи больше за мной по пятам, Уэбстер. Никогда.
Ева села в машину, дождалась просвета в потоке автомобилей и отъехала от тротуара. Уэбстер смотрел ей вслед. Он видел, как Ева развернулась и вскоре въехала в ворота своего дома. «Ворота нового мира, в котором она теперь живет», – подумал Уэбстер. Он сделал несколько глубоких выдохов, а когда это не помогло, изо всех сил пнул ногой покрышку своего автомобиля.
Уэбстеру было ненавистно то, что ему приходилось делать, а еще более ненавистно сознание того, что ему никогда не одержать над ней верх.
3
Ева медленно ехала по подъездной аллее к внушительному особняку – их с Рорком дому. Внутри у нее все кипело. «Что за чертова работа! – думала она. – Нигде от нее нет спасения – даже на пороге собственного дома! А что касается Уэбстера, то он явно сказал далеко не все. Умолчал о чем-то важном, что напрямую связано с отделом внутренних расследований».
Необходимо было взять себя в руки и успокоиться. Уж слишком она разозлилась на Уэбстера за то, что он посмел ей указывать. А сейчас очень важно понять, что же он пытался ей сказать, на что намекал. И еще важнее – вычислить то, что он оставил за скобками.
По своему обыкновению и чтобы позлить Соммерсета – старого дворецкого Рорка, Ева бросила машину прямо перед подъездом, взяла с сиденья свою сумку с папками и уже поднялась до середины крыльца, как вдруг замерла на месте. Постояв пару секунд, Ева с силой вытолкнула воздух из груди, решительно повернулась и села на ступеньку.
«Пора попробовать что-нибудь новенькое, – решила она. – Например, спокойно посидеть на крыльце, наслаждаясь замечательным весенним вечером, полюбоваться на деревья и кусты вокруг лужайки и прозрачное высокое небо».
Ева жила здесь уже больше года, но редко, очень редко находила возможность как следует рассмотреть все это великолепие. Дом представлял собой грандиозное сооружение с башнями, башенками, галереями, балконами и огромным количеством сияющих стеклом окон самой разной формы – стрельчатых, круглых, обычных. Это был подлинный гимн изысканному вкусу, богатству и стильному комфорту. Бесчисленные комнаты ломились от старинной мебели, фарфора, произведений искусства, здесь были предусмотрены все мыслимые удобства, о которых только можно мечтать.
А вот сад, наоборот, был предназначен специально для человека, который хоть и привык к роскоши, но при этом в состоянии оценить прелесть самого обычного цветка, выросшего из случайно занесенного ветром семечка. Рорк высадил в саду деревья, которые, несомненно, переживут их с Евой, и кусты, которые быстро разрастались. А вокруг – по периметру – протянулись высокие каменные стены; железные ворота с мудреной системой охраны защищали этот островок спокойствия от бесцеремонной назойливости огромного города.
Однако город все равно был здесь, рядом, как злая голодная собака, которая рыщет вокруг и вынюхивает, чем бы поживиться. Ева подумала, что в этом, наверное, частично заключается двойственность натуры Рорка – да, пожалуй, и ее собственной.
Рорк вырос в трущобах Дублина и боролся за выживание любыми доступными способами. Детство Евы тоже было изуродовано, и жуткие воспоминания о нем преследовали ее даже теперь, когда она превратилась во взрослую и самостоятельную женщину. Рорк отгородился от своего прошлого богатством и властью, которую оно дает, Ева – своим полицейским жетоном. И они оба были готовы на все, чтобы только это прошлое их не настигло. Иногда Еве казалось чудом, что, несмотря ни на что, им удалось остаться нормальными людьми и даже создать семью.
Как бы то ни было, сейчас Ева сидела на ступеньках крыльца, любовалась распускающейся листвой, пытаясь вытравить из сердца всю гадость, которая накопилась там за день, и ждала мужа.
Наконец она увидела, как в медленно раздвинувшиеся ворота въехал длинный черный лимузин и бесшумно двинулся к дому. Задняя дверца открылась, и оттуда вышел Рорк. Они с шофером обменялись несколькими словами, и машина отъехала, а Рорк направился к дому, не сводя глаз с жены.
Никто и никогда не смотрел на Еву так, как он. Его взгляд словно говорил: ты для меня одна на этом свете, и больше никого не существует. И сколько бы раз Ева ни ловила на себе этот долгий пристальный взгляд, ее сердце неизменно начинало биться в учащенном ритме.
Рорк уселся возле Евы, поставив свой кейс рядом, и широко расставил ноги.
– Привет! – сказала она.
– Привет! Хороший вечер.
– Да, и цветы красивые.
– Ага. Весеннее обновление. Звучит банально, но весьма точно, как и любое клише. – Он провел рукой по волосам. – Что делаешь?
– Ничего.
– Вижу, потому и спрашиваю. Это на тебя не похоже, дорогая Ева.
– Считай, что это что-то вроде эксперимента. – Ева закинула ногу на ногу. – Пытаюсь понять, смогу ли я бросить работу в Управлении.
– Ну и как, получается?
– Пока – нет. – Она откинула голову и закрыла глаза. – У меня было такое хорошее настроение, когда я ехала домой! Представляешь, я увидела на уличном экране рекламный клип Мэвис.
– Да, весьма впечатляюще.
– Ты знал? А почему не сказал мне?
– Его только сегодня выпустили на экраны. Я был уверен, что ты увидишь его, возвращаясь домой, и решил: пусть это будет для тебя сюрпризом.
– Так оно и вышло. – Вспомнив разноцветные косички Мэвис, Ева улыбнулась: – Я так обалдела, что чуть не сшибла лоток с хот-догами, а потом сидела и глупо улыбалась. Хотела ей позвонить, но тут меня вызвали.
– Опять работа помешала личной жизни?
– Вроде того. Это был Уэбстер. – Поскольку глаза Евы были закрыты, она не заметила, как напрягся Рорк при упоминании этого имени. – Дон Уэбстер из отдела внутренних расследований.
– Я помню, кто это такой. Что ему было нужно?
Необходимо было взять себя в руки и успокоиться. Уж слишком она разозлилась на Уэбстера за то, что он посмел ей указывать. А сейчас очень важно понять, что же он пытался ей сказать, на что намекал. И еще важнее – вычислить то, что он оставил за скобками.
По своему обыкновению и чтобы позлить Соммерсета – старого дворецкого Рорка, Ева бросила машину прямо перед подъездом, взяла с сиденья свою сумку с папками и уже поднялась до середины крыльца, как вдруг замерла на месте. Постояв пару секунд, Ева с силой вытолкнула воздух из груди, решительно повернулась и села на ступеньку.
«Пора попробовать что-нибудь новенькое, – решила она. – Например, спокойно посидеть на крыльце, наслаждаясь замечательным весенним вечером, полюбоваться на деревья и кусты вокруг лужайки и прозрачное высокое небо».
Ева жила здесь уже больше года, но редко, очень редко находила возможность как следует рассмотреть все это великолепие. Дом представлял собой грандиозное сооружение с башнями, башенками, галереями, балконами и огромным количеством сияющих стеклом окон самой разной формы – стрельчатых, круглых, обычных. Это был подлинный гимн изысканному вкусу, богатству и стильному комфорту. Бесчисленные комнаты ломились от старинной мебели, фарфора, произведений искусства, здесь были предусмотрены все мыслимые удобства, о которых только можно мечтать.
А вот сад, наоборот, был предназначен специально для человека, который хоть и привык к роскоши, но при этом в состоянии оценить прелесть самого обычного цветка, выросшего из случайно занесенного ветром семечка. Рорк высадил в саду деревья, которые, несомненно, переживут их с Евой, и кусты, которые быстро разрастались. А вокруг – по периметру – протянулись высокие каменные стены; железные ворота с мудреной системой охраны защищали этот островок спокойствия от бесцеремонной назойливости огромного города.
Однако город все равно был здесь, рядом, как злая голодная собака, которая рыщет вокруг и вынюхивает, чем бы поживиться. Ева подумала, что в этом, наверное, частично заключается двойственность натуры Рорка – да, пожалуй, и ее собственной.
Рорк вырос в трущобах Дублина и боролся за выживание любыми доступными способами. Детство Евы тоже было изуродовано, и жуткие воспоминания о нем преследовали ее даже теперь, когда она превратилась во взрослую и самостоятельную женщину. Рорк отгородился от своего прошлого богатством и властью, которую оно дает, Ева – своим полицейским жетоном. И они оба были готовы на все, чтобы только это прошлое их не настигло. Иногда Еве казалось чудом, что, несмотря ни на что, им удалось остаться нормальными людьми и даже создать семью.
Как бы то ни было, сейчас Ева сидела на ступеньках крыльца, любовалась распускающейся листвой, пытаясь вытравить из сердца всю гадость, которая накопилась там за день, и ждала мужа.
Наконец она увидела, как в медленно раздвинувшиеся ворота въехал длинный черный лимузин и бесшумно двинулся к дому. Задняя дверца открылась, и оттуда вышел Рорк. Они с шофером обменялись несколькими словами, и машина отъехала, а Рорк направился к дому, не сводя глаз с жены.
Никто и никогда не смотрел на Еву так, как он. Его взгляд словно говорил: ты для меня одна на этом свете, и больше никого не существует. И сколько бы раз Ева ни ловила на себе этот долгий пристальный взгляд, ее сердце неизменно начинало биться в учащенном ритме.
Рорк уселся возле Евы, поставив свой кейс рядом, и широко расставил ноги.
– Привет! – сказала она.
– Привет! Хороший вечер.
– Да, и цветы красивые.
– Ага. Весеннее обновление. Звучит банально, но весьма точно, как и любое клише. – Он провел рукой по волосам. – Что делаешь?
– Ничего.
– Вижу, потому и спрашиваю. Это на тебя не похоже, дорогая Ева.
– Считай, что это что-то вроде эксперимента. – Ева закинула ногу на ногу. – Пытаюсь понять, смогу ли я бросить работу в Управлении.
– Ну и как, получается?
– Пока – нет. – Она откинула голову и закрыла глаза. – У меня было такое хорошее настроение, когда я ехала домой! Представляешь, я увидела на уличном экране рекламный клип Мэвис.
– Да, весьма впечатляюще.
– Ты знал? А почему не сказал мне?
– Его только сегодня выпустили на экраны. Я был уверен, что ты увидишь его, возвращаясь домой, и решил: пусть это будет для тебя сюрпризом.
– Так оно и вышло. – Вспомнив разноцветные косички Мэвис, Ева улыбнулась: – Я так обалдела, что чуть не сшибла лоток с хот-догами, а потом сидела и глупо улыбалась. Хотела ей позвонить, но тут меня вызвали.
– Опять работа помешала личной жизни?
– Вроде того. Это был Уэбстер. – Поскольку глаза Евы были закрыты, она не заметила, как напрягся Рорк при упоминании этого имени. – Дон Уэбстер из отдела внутренних расследований.
– Я помню, кто это такой. Что ему было нужно?