Робертс Нора. Сегодня вечером и всегда

   – Джордан, я, возможно, произвела на вас ложное впечатление.
   Теперь она заговорила более свободно и беспечно:
   – Я сказала, что не являюсь убежденной старой девой. Но я не ложусь в постель с кем попало.
   Он даже не взглянул на нее:
   – Но я не «кто попало».
   Она откинула назад волосы со лба.
   – Похоже, комплексы вас не мучат?
   – Да, я как-то не замечал. А откуда у тебя это кольцо?
   Кэйси взглянула на руку.
   – Кольцо моей матери. А почему вы спросили?
   – Просто из любопытства. Он поднял корзину.
   – Так, давай посмотрим, какими припасами снабдил нас Франсуа?

Глава 3

   Дни вечного лета в Палм-Спрингс были зелено-золотистыми. Небо оставалось безоблачным, дыхание пустыни сухим и теплым.
   Для Кэйси эта неизменность казалась безысходной и удушающей. Особенно ее возмущала незыблемая рутина домашнего обихода. Все в особняке Тейлоров совершалось как бы по накатанной колее, слишком уж гладко, без сучка и задоринки. Все было так округло, никаких внезапных поворотов и острых углов. Если что и могло вывести Кэйси из себя, так это как раз совершенная упорядоченность бытия. Условия человеческого существования всегда оставляли желать лучшего. Это Кэйси понимала и готова была принять. Но в тейлоровской резиденции все казалось безукоризненным.
   Они с Джорданом работали ежедневно. Кэйси сознавала, что ее не совсем аккуратный подход к обязанностям иногда вызывал у него досаду. Но по части сведений, которыми она его снабжала, ее работа безупречна. Кэйси великолепно знала свое дело.
   Тейлора она теперь в чем-то понимала лучше. Он был собранным, дисциплинированным писателем и требовательным человеком, не упускающим никаких мелочей. Он был способен извлечь из потока теорий и фактов, которыми она его засыпала, именно то, что ему требовалось. И Кэйси, суровый критик, постепенно научилась уважать его и восхищаться его умом. Но ей было куда проще размышлять о его талантах, чем задумываться над тем, какой он человек и мужчина. Джордан одновременно привлекал ее и отталкивал, сущность его ускользала от понимания, тем самым лишая уверенности в себе. А Кэйси не привыкла быть в себе неуверенной.
   Вдобавок она совершенно не была убеждена, что он ей нравится. Слишком во многом они были противоположны друг другу. Он – прагматик, она – человек воображения. Он сдержан, она импульсивна. Он опирался на интеллект, Кэйси – на чувства. Оба, однако, умели себя обуздывать. Тем больше беспокоило, что она никак не может отказаться от желания нравиться ему.
   Кэйси никогда не считала себя идеалисткой. Тем не менее она всегда точно знала, каковы ее требования к мужчине, который может занять место в ее жизни. Он должен быть сильным, интеллигентным, глубоко чувствующим, но при этом она всегда сможет регулировать его чувства, как воду в кране, когда ей заблагорассудится. Они будут понимать друг друга. А тут она была совершенно уверена, что Джордан понимает ее не больше, чем она его. И все же она продолжала думать о нем, наблюдать за ним и удивляться ему. Он не шел у нее из головы. Он мешал ей думать о чем-нибудь еще.
   Но, сидя у него в кабинете над черновиком очередной главы, Кэйси убедилась, что, во всяком случае, на уровне литературы они подходящие друг для друга партнеры. Он схватывал на лету чувства, которые она старалась передать ему, а потом удачно перемежал их сухими фактами. Это доказывало, что она нужна ему. А быть ему нужной становилось уже необходимостью.
   Кэйси опустила рукопись на колени и взглянула на Тейлора.
   – Это замечательно, Джордан. Он перестал печатать, поднял брови, встретил ее взгляд.
   – Вы как будто этим удивлены.
   – Нет, обрадована, – поправила она его. – Во всем этом больше эмоционального волнения и накала, чем я ожидала.
   – Неужели?
   Ее заявление, по-видимому, его заинтересовало, он откинулся на спинку стула и продолжал пристально на нее смотреть.
   Кэйси почувствовала себя неловко. Она видела, что он вполне способен понять, что и как она сейчас ощущает. Но ей было все равно. Она встала и подошла к окну.
   – Но вы должны глубже проникнуть в сущность двух субкультур индейцев прерий. Полуаграрные племена на восточных равнинах жили в деревнях и сочетали в своем укладе особенности и восточных и юго-восточных культурных ареалов. Они состояли в…
   – Кэйси.
   – Что? – Она сунула руки в карманы и повернулась к нему.
   – Ты взволнована?
   – Конечно, нет. С какой стати? И она поискала взглядом сигареты.
   – Когда ты нервничаешь, то всегда подходишь к окну или, – он помедлил и взял пачку, – ищешь вот это.
   – Я подхожу к окну, чтобы выглянуть наружу, – яростно возразила она, раздраженная его проницательностью, и протянула руку за сигаретами. Но он положил пачку на стол и поднялся.
   , – Когда ты нервничаешь, – продолжал он, подходя к Кэйси, – ты с трудом сохраняешь неподвижность. Тебе просто необходимо что-то делать руками, пожимать плечами.
   – Замечательно, Джордан. – Ее руки застыли в карманах, будто пойманные врасплох. – Ты что, прошел курс психологии у доктора Родса? А мне казалось, что мы сейчас обсуждаем субкультуры в жизни равнинных индейцев.
   – Нет.
   Он наклонился и дважды накрутил ее локон на палец.
   – Ты забыла. Я спросил, почему ты нервничаешь?
   – Но я вовсе не нервничаю. – Она изо всех сил старалась сохранить неподвижность. – Я вообще никогда не нервничаю.
   Он улыбнулся.
   – Чему вы ухмыляетесь?
   – Да очень интересно приводить тебя в волнение, Кэйси.
   – Послушайте, Джордан…
   – Я еще, пожалуй, никогда не видел, как ты сердишься, – отметил он и погладил ее шею. Кровь у нее застучала в ушах молотком. Джордан ощутил под ладонью биение ее пульса и почувствовал, как желание проснулось в нем с новой силой.
   – Ну, вам бы не понравилось, если бы вы увидели, как я злюсь.
   – Совсем в этом не уверен, – тихо проговорил Джордан. Он хотел ее. Стоя рядом, он ощущал ее плоть, жаждущую и чувственную. Ему так хотелось прижать к себе Кэйси так крепко, чтобы почувствовать угловатость ее тела, мягкость ее кожи. Он хотел, чтобы она отдалась ему со свойственной ей горячностью. Он не мог припомнить, желал ли прежде он какую-нибудь женщину так же сильно.
   – Весьма захватывающее зрелище, когда сильный человек теряет над собой контроль, – сказал он, все еще поглаживая ее шею. – А ты очень сильная женщина и одновременно очень мягкая, такое сочетание возбуждает.
   – Но, Джордан, я здесь не для того, чтобы вас возбуждать. – Однако ее тело жаждало его прикосновений. – Я здесь для того, чтобы с вами работать.
   – И то и другое удается тебе очень хорошо. Скажи… – его голос обволакивал всю ее с той же легкостью, как пальцы поглаживали кожу. – Ты думаешь обо мне одна, ночью, в своей спальне?
   – Нет.
   Он опять улыбнулся, и, хотя не сделал попытки притянуть ее поближе, Кэйси почувствовала настойчивое, неудержимое желание. Она не любила сдерживать свои страсти, никогда не считала это обязательным.
   – Ты неважно лжешь.
   – Ваше чувство превосходства дает о себе знать, Джордан.
   – А я о тебе думаю. – Его пальцы скользнули ей на затылок, поглаживания стали интенсивнее. – И даже слишком.
   – Но я не желаю, чтобы вы обо мне думали. – Голос ее был так слаб, что она испугалась и, мотнув головой, отстранилась от него. – Из этого ничего не выйдет.
   – Но почему?
   – Потому что…
   Она не находила слов и поэтому испугалась еще больше. С ней еще никогда такого не случалось.
   – Потому что мы хотим разного. Мне надо больше, чем вы способны мне дать. – Она пригладила волосы и поняла, что надо немедленно бежать. – Хочу сделать перерыв. Мы сможем продолжить работу после ленча.
   Джордан молча смотрел, как она стремглав бросилась из комнаты.
   «Кэйси, конечно, права, – подумал он, хмурясь на захлопнувшуюся дверь. – Все, что она говорит, совершенно разумно. Ну почему я не могу перестать думать о ней?»
   Он снова подошел к столу и уселся за машинку. Она вовсе не должна была ему нравиться. И, откинувшись на спинку стула, Джордан попытался хладнокровно проанализировать, что он чувствует к Кэйси и почему. Что это, просто физическое влечение? Но если так, почему же его тянет к женщине, которая совсем не походит на тех, кого он желал прежде? И почему он думает о ней в самые неподходящие моменты, например, когда бреется или правит стиль какого-нибудь абзаца? Все было бы гораздо проще, если бы он хотел ее, да и только. Для других чувств просто нет места. «Она права, – решил он – Из этого ничего не выйдет».
   Он опять вернулся к рукописи, напечатал две фразы и, выругавшись, остановился.
   Пробегая через гостиную в свою комнату, Кэйси наткнулась на Элисон. Прямая, как струна, девочка сидела на диване и читала. Она взглянула на Кэйси, и глаза ее просияли.
   – Привет Кэйси все еще не успокоилась. Желание ее переполняло.
   – Удрала с уроков?
   – Но сегодня суббота, – и Элисон неуверенно улыбнулась.
   – О!
   Надо было ослепнуть, чтобы не видеть в глазах девочки желания с кем-нибудь поговорить Заставив себя забыть о собственных трудностях, Кэйси уселась рядом с Элисон.
   – Что ты читаешь?
   – «Грозовой перевал».
   – Тяжелое чтение, – заметила Кэйси, перелистнув несколько страниц и потеряв ту, на которой остановилась Элисон. – Я в твоем возрасте читала комиксы о Супермене.
   Кэйси улыбнулась и погладила Элисон по голове.
   – Я и сейчас их читаю, иногда, конечно. Девочка смотрела на нее с обожанием, словно чего-то ожидая.
   Кэйси наклонилась и поцеловала ее в макушку.
   – Элисон. – И Кэйси окинула взглядом голубой полотняный брючный костюм. – Ты что, очень любишь этот комплект?
   Элисон опустила глаза и промямлила:
   – Не знаю, я…
   – У тебя есть какие-нибудь обноски?
   – Обноски? – повторила Элисон, обкатывая новое слово на языке.
   – Ну, знаешь, старые джинсы с дырой на коленке, с пятном от шоколада?
   – Нет, не думаю.
   – Ладно, неважно.
   Кэйси усмехнулась и отложила книгу в сторону.
   – У тебя столько платьев, что один испорченный наряд не в счет. Пойдем.
   Кэйси встала и потянула Элисон за собой к двери во внутренний дворик.
   – Куда мы?
   Кэйси взглянула на Элисон.
   – Мы сейчас займем у садовника его старые брюки и будем лепить фигурки из глины. Хочу посмотреть, можешь ли ты испачкаться.
   И они вышли из дома.
   – Фигурки из глины? – изумленно повторила Элисон, когда они обогнули угол и пошли в сад.
   – Ну, ты можешь расценивать это как занятия по искусству, такой образовательный эксперимент, – предложила Кэйси.
   – Не думаю, чтобы Хаверсон отдал вам старые брюки, – предупредила Элисон.
   – Неужели? – Кэйси усмехнулась, предвкушая предстоящий разговор, и направилась прямо к садовнику. – Посмотрим.
   – Добрый день, мисс.
   Хаверсон дотронулся до кепи и перестал обрывать сухие листья и мелкую завязь с плодовых деревьев.
   – Здравствуйте, мистер Хаверсон, – и Кэйси одарила садовника ослепительной улыбкой. – Хотела выразить свое восхищение вашим садом. Особенно азалии хороши. Вот эта, например. – И она коснулась цветка цилиндрической формы. – Скажите, вы используете дубовые листья как удобрение?
   Через четверть часа Кэйси уже получила старые брюки и деловито смешивала глину с водой за кустами рододендрона.
   – Откуда вы все знаете? – спросила Элисон.
   – Что все?
   – Ну как вы смогли так много узнать о цветах, ведь вы же антрополог.
   – А ты думаешь, что слесарь разбирается только в трубах и засорившихся раковинах?
   Она откровенно забавлялась сосредоточенным выражением лица Элисон.
   – Образование, знаешь ли, чудесная вещь. Оно дает возможность узнать обо всем, что хочется.
   Кэйси подвернула брюки и села на корточки.
   – Ну, что будем лепить? Элисон быстро присела рядом и коснулась пальцем глины.
   – Но я же не знаю как.
   Кэйси рассмеялась.
   – Это ведь не серная кислота, миленькая, смелее, – и глубоко запустила руки в глину. – Кто знает, может, и Микеланджело начинал с того же? Попробую слепить бюст Джордана.
   Кэйси вздохнула, жалея, что не может не думать о нем.
   – У него замечательное лицо, тебе не кажется?
   – Да, наверное, но он уже почти старый, – и Эдисон все еще осторожно взялась сооружать из глины пирамиду.
   – О, – сморщилась Кэйси, – ведь он всего на несколько лет старше меня, а я еще так недавно вышла из юношеского возраста.
   – Но вы, Кэйси, не старая, – Эдисон посмотрела на нее снизу вверх. И внезапно взгляд ее стал напряженным. – Вы недостаточно старая, чтобы быть моей мамой, правда?
   А Кэйси ее уже любила, она отдала девочке свое сердце безвозвратно. Но здесь другое дело, здесь она была нужна.
   – Нет, Элисон, для этого я недостаточно старая.
   Кэйси говорила мягко, с пониманием, и, когда Элисон опустила взгляд, она подняла ее подбородок кончиком пальца.
   – Но я достаточно взрослая, чтобы стать твоим другом. И мне друг тоже не помешал бы.
   – Правда?
   Этот ребенок просто молит о любви, о том, чтобы с ней обращались ласково. Кэйси вновь рассердилась на Джордана. И обхватила Элисон ладонями за щеки.
   – Правда.
   Элисон улыбнулась сначала робко, а потом улыбка словно расцвела на ее лице.
   – Покажите, как вылепить собаку? – и девочка решительно погрузила руки в глину.
   Через час они возвратились домой, весело пересмеиваясь. Каждая несла в руках грязную обувь. На душе у Кэйси было гораздо легче, чем во все предыдущие дни. «Она нужна мне не меньше, чем я ей», – подумала Кэйси, взглянув на Элисон. Рассмеявшись, она остановилась. Элисон остановилась тоже и повернула к Кэйси счастливое, перепачканное лицо.
   – Ты прекрасна, – Кэйси наклонилась и поцеловала девочку в нос. – Однако бабушка может с этим не согласиться, так что тебе лучше побыстрее подняться наверх и влезть в ванну.
   – Но она сейчас на заседании комитета, – и Элисон хихикнула; у Кэйси щека была тоже грязная. – Она все время где-нибудь заседает.
   – Ну, тогда мы не будем беспокоить ее понапрасну, – Кэйси взяла Элисон за руку и направилась к дому. – Разумеется, ты не должна лгать бабушке. Если она спросит, лепила ли ты из глины разные фигурки там, за рододендронами, тебе придется сознаться.
   Элисон откинула со лба выбившуюся прядь волос и заправила ее за ухо.
   – Но она никогда ни о чем таком не спросит.
   – Ну, это упрощает дело, – и Кэйси толкнула дверь, ведущую во внутренний дворик. – А мне понравилась твоя собака. Уверена, что у тебя есть способности.
   Когда они шли через парчовую гостиную, Кэйси стала искать в карманах спичку. Эта комната так и била по нервам.
   – А мне больше понравился бюст. Он точь-в-точь дядя Джордан!
   – Да, пожалуй, вышел недурно. Кэйси остановилась у подножия лестницы, чтобы поискать спички в заднем кармане брюк.
   – Знаешь, у меня никогда нет спичек, когда они нужны. Интересно почему?
   Заметив ошеломленный вид Элисон, она взглянула вверх.
   – О, привет, Джордан, – добродушно улыбнулась Кэйси, – не найдется огонька? Он медленно спускался по лестнице, глядя то на девочку, то на ее спутницу. Полотняные брюки Элисон были все заляпаны грязью. Волосы растрепались и местами были тоже забрызганы жидкой глиной. А необыкновенно веселые глаза глядели на него с совершенно перепачканного лица. Кисти рук были ровного коричневого цвета. И все то же самое относилось к Кэйси. Он перебрал в голове с десяток вероятных разумных объяснений и отбросил их. Если он что и уяснил себе за эти дни, так это то, что никогда не надо искать разумных обоснований для поступков Кэйси.
   – Чем вы, черт побери, занимались?
   – Мы занимались изучением сравнительных достоинств произведений искусства, – ответила она беспечно. – В образовательных целях. Очень полезно.
   И Кэйси сжала руку Элисон.
   – Иди, малышка, прими ванну. Элисон быстро взглянула на дядю, потом на Кэйси и, взбежав по лестнице, быстро скрылась из виду.
   – Изучением сравнительных достоинств произведений искусства? – рассеянно повторил Джордан, глядя вслед племяннице. И, нахмурившись, снова обернулся к Кэйси. – Надо сказать, вид у вас такой, словно вы валялись в глине.
   – Джордан! – произнесла она укоризненно. – Мы занимались лепкой, и у Элисон очень хорошо получалось.
   – Лепили из глины? Но у нас нет подходящей глины.