Робертс Нора. Тихая гавань

   Губы… подбородок. Кажется, есть какое-то сходство в нижней части лица.
   – Ты хочешь стать художником?
   – Не знаю еще. Мне просто нравится рисовать. – Сет откусил огромный кусок сандвича и продолжал говорить с полным ртом: – Мы – кораблестроители.
   Сибил заметила, что его руки очень грязны, да и лицо немногим лучше. Видимо, в семье, где большинство составляют мужчины, такие мелочи, как мытье рук перед едой, никого не волнуют.
   – Можно стать конструктором или дизайнером, – предложила она.
   – Сет, это доктор Сибил Гриффин. – Филип протянул Сибил пластиковый стаканчик, в котором на кусочках льда пузырилась минералка. – Она пишет книги.
   – Романы?
   – Не совсем, – ответила Сибил. – Наблюдения. Я поживу немного в вашем городе и понаблюдаю.
   Сет вытер губы тыльной стороной ладони. Ладони, которую Глупыш энергично облизал несколько минут назад и которой занялся снова! Сибил внутренне передернулась.
   – Вы напишете книгу о яхтах? – спросил Сет.
   – Нет, о людях, живущих в маленьких городках, в маленьких приморских городках. Тебе нравится? Я имею в виду, тебе нравится жить здесь?
   – Нормально. В городе погано. – Сет снова поднес ко рту бутылку пепси и снова шумно глотнул. – Те, кто живет в большом городе, просто чокнутые. – Он усмехнулся. – Как Фил.
   – Сет, ты неотесанная деревенщина. Я начинаю беспокоиться о твоем будущем.
   Фыркнув, Сет впился зубами в свой сандвич.
   – Я пойду на пристань. У нас там утки болтаются.
   Он направился к грузовым воротам, собаки не отставали от него.
   – Сет очень категоричен, – сухо заметил Филип. – Думаю, в десять лет мир кажется черно-белым.
   Сибил вдруг поняла, что от любопытства забыла о волнении.
   – Ему не нравится городская жизнь. Он жил с вами в Балтиморе?
   – Нет. Он жил там некоторое время со своей матерью. – Филип помрачнел, и Сибил вопросительно приподняла брови. – Это часть той длинной истории, о которой я упоминал.
   – А я упоминала, что с удовольствием послушала бы.
   – Тогда поужинайте со мной сегодня, и мы обменяемся нашими историями, – предложил Филип.
   Сибил посмотрела на грузовые ворота, за которыми исчез Сет. Необходимо провести с ним больше времени, понаблюдать. И необходимо узнать точку зрения Куинов на сложившуюся ситуацию. Почему бы не начать с Филипа?
   – Хорошо. С удовольствием.
   – Я заеду за вами в семь.
   Сибил отрицательно покачала головой. В данный момент Филип казался совершенно безопасным и очень милым, но она не собиралась рисковать.
   – Нет, лучше встретимся в ресторане. Где это?
   – Я вам напишу адрес. Давайте начнем экскурсию с моего офиса.
 
   Экскурсия не заняла много времени. Особенно смотреть было не на что: крохотный офис Филипа, маленькая ванная комната и темная грязная кладовка. Даже неопытному наблюдателю становилось ясно, что сердце и душа всего предприятия – огромное рабочее помещение.
   Этан терпеливо рассказывал Сибил о тонкостях обшивки корпуса внахлестку, а она слушала и думала, что из него получился бы прекрасный учитель: ясные простые фразы, готовность ответить на любые, даже самые примитивные вопросы. Она смотрела – с искренним интересом, – как мужчины опускают доски в ящик и пропаривают их, пока те не примут нужную форму. Кэм продемонстировал, как соединять края досок, чтобы образовался гладкий шов.
   Глядя на Кэма и Сета, Сибил вынуждена была признать, что они привязаны друг к другу. Если бы она ничего не знала, то приняла бы их за братьев или за отца с сыном… Но, может, в отсутствие посторонних они ведут себя как-то иначе?
   Интересно, как они станут вести себя, если привыкнут к ней и перестанут считать посторонней?
 
   Кэм тихо присвистнул, когда Сибил покинула здание, и многозначительно пошевелил бровями.
   – Отлично, братец. В самом деле, отлично.
   Филип ухмыльнулся и поднес к губам бутылку минералки.
   – Не могу пожаловаться.
   – Она пробудет здесь достаточно долго, чтобы…
   – Очень на это надеюсь.
   Сет отложил доску и раздраженно фыркнул.
   – Дерьмо. Ты собираешься приударить за ней? Вы, парни, только об этом и думаете.
   – Ошибаешься, еще о том, как бы поколотить тебя! – Филип сорвал с Сета кепку и легко стукнул ею по голове мальчика. – А о чем же еще нам думать?
   – И еще женитесь, – с отвращением протянул Сет, пытаясь выхватить свою кепку.
   – Я не собираюсь на ней жениться, – возразил Фил. – Я просто хочу – как цивилизованный человек – поужинать с ней.
   – А потом трахнуть, – закончил Сет.
   – Господи, Кэм, это он от тебя набрался, – обвинил Филип брата.
   – Он уже был таким. – Кэм обхватил Сета за шею. – Правда, сопляк?
   Если раньше, когда Сета кто-то касался, его охватывала паника, то сейчас он просто вывернулся и ухмыльнулся.
   – Я-то не думаю все время о девчонках. Вы, парни, просто отстали от жизни.
   – Отстали от жизни? – Филип натянул кепку Сета на собственную голову и плотоядно потер руки. – Кэм, давай выбросим этого недомерка в залив.
   – Вы не могли бы заняться им попозже? – кротко спросил Этан, не участвующий в общем разговоре. – Или я должен строить эту чертову лодку в гордом одиночестве?
   – Ладно, позже. – Филип медленно наклонялся, пока не оказался нос к носу с Сетом. – И ты ни за что не догадаешься – когда и где.
   – Ха-ха-ха! Я весь прямо трясусь от страха.
 
   Сибил открыла компьютер, закусила губу, размышляя над первой фразой, затем начала печатать: «Сегодня днем я вступила в контакт с объектом».
   Да, именно так, решила она. Так более объективно. Чтобы правильно оценить ситуацию, лучше думать о Сете как об объекте.
   «Мы не узнали друг друга, как я и ожидала. Объект кажется здоровым. Худой, но крепкий и красивый мальчик. Глория всегда была худой, следовательно, он унаследовал ее телосложение. Он – блондин, как и она… то есть какой я видела ее в последний раз.
   Он вел себя со мной непринужденно. Я знаю, что многие дети стесняются незнакомых людей, но он не застенчив.
   Когда я пришла на верфь, его там не было, однако он вскоре пришел. Из его жалоб и последующего разговора я поняла, что ему приходится часто выполнять различные поручения. Это можно истолковать двояко: или Куинам удобно иметь «мальчика на побегушках», или они прививают ему чувство ответственности. Видимо, истина лежит где-то посередине.
   У него есть собака. Полагаю, это типично, даже традиционно для ребенка, живущего на окраине или в сельской местности.
   Он также одаренный художник. У меня самой есть способности к рисованию, как и у моей матери. Однако Глория никогда не проявляла ни интереса к искусству, ни художественных способностей. Надеюсь, наш общий интерес к рисованию поможет установить более тесные отношения с объектом. Чтобы выбрать правильную линию поведения, необходимо будет провести некоторое время наедине с ним.
   По моему мнению, объекту нравится жить с Куинами. Он кажется довольным и спокойным. Однако в его поведении наблюдается некоторая грубость. Несколько раз в течение часа я слышала, как он ругается. Раза два его довольно рассеянно одернули, в остальных случаях его сквернословие игнорировалось.
   Его не заставили вымыть руки перед едой, как и не объяснили, что нельзя разговаривать с полным ртом. Его манеры нельзя назвать отталкивающими, но они далеки от идеальных.
   Он упомянул, что предпочитает сельскую жизнь городской, даже очень пренебрежительно отозвался о большом городе.
   Я согласилась поужинать сегодня с Филипом Куином и постараюсь вытянуть из него историю появления Сета в их семье. Интересно, совпадет ли его версия с версией Глории.
   Следующий мой шаг – добиться приглашения в дом Куинов. Я должна посмотреть, в каких условиях живет мальчик, как общается с Куинами, и мне необходимо познакомиться с женщинами, которые теперь являются частью его семьи.
   Я не хочу обращаться в социальную службу и раскрывать свое родство с Сетом, пока не завершу это частное расследование».
   Перечитывая свои заметки, Сибил забарабанила пальцами по столешнице. Как мало, и виновата в этом только она: считала, что подготовилась к первой встрече, а оказалась абсолютно не готовой.
   Когда она увидела мальчика, ее охватила печаль. Ее племянник, ее семья… а они абсолютно чужие друг другу. Может, виновата не только Глория, но и она сама?
   Несколько раз за эти годы Глория обращалась к ней, но всегда лишь просила денег. А Сибил просто принимала на веру слова Глории о том, что мальчик здоров и с ним все в порядке. Разве она хоть раз попросила подозвать его к телефону или стремилась повидаться с ним?
   Разве ей не было проще послать деньги и снова забыть о сестре и ее ребенке?
   «Было», – призналась себе Сибил. Потому что в тот единственный раз, когда она впустила мальчика в свой дом, в свое сердце, его у нее отняли. И она страдала.
   На этот раз она что-нибудь предпримет. Она сделает все, что необходимо, однако постарается сохранить эмоциональную отстраненность. В конце концов, это не ее ребенок. Если Глория официально вернет себе мальчика, то снова исчезнет с ним.
   «Я не буду спешить. Я прослежу, чтобы он был хорошо устроен. А потом вернусь к своей жизни и своей работе!»
   Удовлетворенная принятым решением, Сибил сохранила файл и открыла другой, относящийся к новой книге, и тут же зазвонил телефон.
   – Слушаю. Доктор Гриффин.
   – Сибил. Я с таким трудом разыскала тебя.
   – Мама? – Сибил закрыла глаза. – Здравствуй.
   – Ты не хочешь объяснить мне, чем занимаешься?
   – Провожу исследование для новой книги. Как ты поживаешь? Как папа?
   – Пожалуйста, не заговаривай мне зубы, – резко отозвалась мать. – Я думала, мы договорились, что ты не будешь вмешиваться в это грязное дело.
   – Нет, мама. – Как всегда, когда начинались семейные разногласия, у Сибил засосало под ложечкой. – Мы договорились, что ты не будешь вмешиваться. Я решила вмешаться. Я видела Сета.
   – Меня не интересуют ни Глория, ни ее сын.
   – Меня они интересуют, и мне очень жаль, что тебя это огорчает.
   – А ты ожидала чего-то другого? Твоя сестра сама выбрала свою жизнь и больше не имеет ко мне никакого отношения. Я не позволю втянуть себя в это.
   – Я ни во что тебя не втягиваю. – Сибил дотянулась до своей сумочки и достала крохотную коробочку из перегородчатой эмали, в которой хранила аспирин. – Никто здесь не знает, кто я. И даже если я связана с доктором и миссис Уолтер Гриффин, вряд ли это приведет к Глории и Сету Делотер.
   – Если кто-нибудь действительно заинтересуется, то легко проследит связь, а ты своим вмешательством ничего не добьешься. Сибил, я хочу, чтобы ты уехала оттуда. Возвращайся в Нью-Йорк или приезжай к нам в Париж. Может, ты послушаешься отца, если не хочешь слушать меня.
   Сибил запила аспирин водой, достала таблетку от изжоги.
   – Прости, но я доведу это дело до конца.
   В наступившем долгом молчании Сибил почти физически ощущала гнев и отчаяние матери. Не в силах ничего изменить, она просто закрыла глаза и стала ждать.
   – Ты всегда приносила мне радость, и от тебя я предательства не ожидала. Я очень сожалею о том, что затронула болезненную тему. Я никогда бы не пошла на это, если бы предполагала, что ты так отреагируешь.
   – Мама, Сету десять лет. Он твой внук.
   – Он мне никто. Если ты в это ввяжешься, Глория заставит тебя дорого заплатить за твою доброту.
   – Я сумею справиться с Глорией.
   Трубка разразилась резким, как скрежет, смехом.
   – Ты всегда так думала. И всегда ошибалась. Пожалуйста, не звони ни мне, ни отцу, пока не образумишься.
   – Мама… – В трубке раздались короткие гудки, и Сибил поморщилась. Последнее слово всегда оставалось за Барбарой Гриффин. В этом она была непревзойденным мастером.
   Очень медленно, очень осторожно Сибил положила трубку на рычаг. Очень тщательно разжевала таблетку. Затем решительно повернулась к экрану компьютера и с головой ушла в работу.

Глава 5

   Поскольку Сибил всегда приходила на встречи вовремя, а почти все остальные, с кем ей приходилось сталкиваться, опаздывали, она очень удивилась, увидев, что Филип уже сидит за заказанным столиком.
   Он встал, улыбнулся своей сногсшибательной улыбкой и протянул чайную розу, одновременно и очаровав Сибил, и зародив смутные подозрения.
   – Благодарю вас.
   – Это я искренне благодарен за то, что вы приняли мое приглашение. Вы выглядите потрясающе.
   Сибил приложила определенные усилия, чтобы выглядеть потрясающе, но не столько ради Филипа, сколько ради себя самой. Разговор с матерью выбил ее из колеи, и, неторопливо готовясь к вечеру, она пыталась избавиться от уныния и чувства вины.
   Простое черное платье с вырезом-каре и длинными узкими рукавами, одно из самых любимых, она оживила ниткой натурального жемчуга, наследством бабушки со стороны отца; собрала волосы в элегантный узел на затылке и надела серьги с неограненными – под цвет глаз – сапфирами, купленные в Лондоне несколько лет назад. Сейчас все это служило ей, как и большинству женщин, чем-то вроде доспехов, придающих уверенность и усиливающих сознание собственной силы.
   А ей было необходимо и то, и другое!
   – Еще раз благодарю. – Сибил скользнула за столик, отгороженный от остальных, и вдохнула аромат розы. – Вы тоже выглядите неплохо.
   – Спасибо. Я знаю наизусть местную карту вин. Вы мне доверяете?
   – Выбрать вино? А почему бы и нет?
   – Отлично. – Филип поднял глаза на официанта. – Номер сто три.
   Сибил положила розу рядом с меню в переплете из натуральной кожи.
   – И что же это?
   – Очень хорошее «Пуи Фюисс». Я помню, что у «Шайни» вы заказали белое. Думаю, это гораздо лучше.
   – Что угодно будет лучше.
   Филип взял ее руку в свои.
   – Что-то случилось?
   – Ничего. – Сибил старательно изогнула губы в улыбке. – Что могло случиться? Все идет по плану. – Она отвернулась к окну, за которым под розовым закатным небом волновался темно-синий залив. – Чудесный вид, прекрасный ресторан. – Она перевела взгляд на Филипа. – Интересная компания.
   «Нет, – подумал Фил, глядя в ее глаза. – Что-то не так». Он перегнулся через стол, обхватил пальцами ее подбородок и легко коснулся губами ее губ.
   Сибил не отпрянула, позволив себе окунуться в ощущения. Поцелуй был легким, нежным, искусным. И очень успокаивающим… А когда Филип отстранился, она лишь чуть приподняла брови.
   – И чем я это заслужила?
   – Я подумал, что тебе это необходимо.
   Подавив вздох, Сибил сцепила сложенные на коленях руки.
   – Спасибо за поддержку.
   – Всегда к твоим услугам. Только… – Он чуть крепче сжал ее подбородок, и на этот раз поцелуй был чуть жарче и длился чуть дольше.
   Ее губы раскрылись прежде, чем она осознала, что происходит. Она судорожно вздохнула, почувствовав медлительный, дразнящий танец его языка. Сознание уже затуманивалось, когда Филип отпустил ее.
   – А чему я обязана этим? – еле выдавила из себя Сибил.
   – Я подумал, что мне это необходимо.
   Его губы снова… и снова коснулись ее губ прежде, чем Сибил нашла в себе силы упереться ладонью в его грудь и оттолкнуть, хотя ей хотелось вцепиться в его рубашку и притянуть к себе… Однако необходимо сохранять ясность мыслей и контролировать ситуацию.
   – Было очень мило, но, пожалуй, достаточно для возбуждения аппетита.
   – Что же все-таки случилось? – Филип вдруг понял, что ему необходимо это знать. Он искренне хотел помочь, хотел развеять тени, мелькавшие в ее голубых глазах, хотел снова увидеть ее улыбку…
   – Ничего.
   – Я же вижу: что-то случилось. И нет ничего полезнее, чем поделиться своими проблемами с почти незнакомым человеком.
   – Ты прав. – Сибил раскрыла меню. – Только большинство людей не интересуется проблемами почти незнакомых людей.
   – Я увлечен тобой.
   – Тебя влечет ко мне, – с улыбкой уточнила Сибил, – но это не одно и то же.
   – Думаю, со мной происходит и то, и другое.
   Филип снова взял ее за руку и не выпускал, пока официант показывал ему этикетку, пока наливал немного вина в его бокал. Филип держал ее за руку и смотрел ей в глаза, словно никого, кроме нее, не существовало на свете – она уже знала этот его взгляд, – пока подносил бокал к губам и пробовал вино, пока официант наполнял ее бокал.
   – Оно совершенно. Тебе понравится, – тихо сказал Филип.
   – Ты прав, – согласилась Сибил, сделав маленький глоток. – Мне очень нравится.
   – Позвольте ознакомить вас с фирменными блюдами, – и официант бодро начал перечисление, а Филип и Сибил сидели, держась за руки, глядя друг другу в глаза. Сибил едва ли слышала одно из каждых трех слов, но ей было наплевать…
   У него невероятные глаза, думала она. Как старинное золото. Она видела такие на картине в одном из римских музеев.
   – Салат из свежих овощей с прованским маслом и жареную рыбу.
   Все еще глядя в ее глаза, Филип улыбнулся и поднес ее руку к губам, поцеловал раскрытую ладонь.
   – Мне то же самое. И не спешите. Меня безумно влечет к тебе, Сибил. – Официант закатил глаза и отошел от их столика. – И я очень сильно увлечен. Поговори со мной.
   – Хорошо. – «Вряд ли это повредит», – подумала Сибил. Поскольку рано или поздно им придется общаться друг с другом – правда, совсем на другом уровне, – неплохо, если они найдут взаимопонимание сейчас. – Я – хорошая дочь. – Она чуть улыбнулась. – Послушная, почтительная, воспитанная. Я хорошо училась и сделала приличную карьеру.
   – Это тяжелая ноша, – сочувственно заметил Филип.
   – Да, временами. Я всю жизнь руководствовалась тем, чего ожидали от меня родители, хотя на данном этапе стараюсь быть самостоятельной.
   – Но не можешь полностью освободиться от их влияния, как и все мы, – заметил Филип, сжимая ее пальцы.
   – И ты?
   Он вспомнил, как сидел на берегу залива, освещенного луной, и разговаривал с покойным отцом.
   – Больше, чем предполагал. В моем случае родители не подарили мне жизнь, они подарили мне эту жизнь. В твоем же… – Филип задумался на пару секунд. – Если ты – хорошая дочь, значит, есть и плохая?
   – С моей сестрой всегда были проблемы. И чем больше родители разочаровывались в ней, тем больше надежд возлагали на меня.
   – От тебя ждали совершенства.
   – Вот именно. А я не могу быть совершенством.
   «Хотела, старалась, но не смогла. Что, естественно, приравнивалось к провалу. А как же иначе?» – с горечью подумала Сибил.
   – Совершенство навевает скуку и устрашает, так зачем стремиться к нему? И все же, что случилось?
   Сибил нахмурилась.
   – Ничего особенного. Мама на меня сердится. Если я сдамся и подчинюсь… ну, я не могу. Просто не могу.
   – И поэтому ты расстроена и чувствуешь себя виноватой?
   – И боюсь, что наши отношения уже никогда не будут такими, как раньше, – призналась Сибил.