Робертс Нора. Триумф смерти

   Да, этого у него не отнять, подумала Ева. Кровь горячая, а голова холодная.
   – Значит, увидимся позже.
   – Дома?
   – Естественно. У тебя.
   Надевая пиджак, он нащупал в кармане коробочку.
   – Чуть не забыл. Я привез тебе подарок из Австралии.
   Ева осторожно взяла плоскую золоченую коробочку, открыла и вздрогнула от изумления.
   – Господи Иисусе! Рорк! Ты спятил?
   В коробочке лежал бриллиант. Самый настоящий бриллиант на золотой цепочке. Огромная, размером с ноготь большого пальца, сверкающая капля.
   – Его называют «Слезой великана», – сказал он, надевая цепочку ей на шею. – Этот камень нашли полтораста лет назад. Я купил его на аукционе в Сиднее. – Рорк отступил и взглянул на Еву. – Я знал, что тебе пойдет. – Он посмотрел ей в глаза и рассмеялся. – Ах да, ты же хотела птичку киви. Обещаю, в следующий раз привезу. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание, но она отстранилась. – Что-то не так?
   – Это безумие! Я не могу принять от тебя такой подарок.
   – Но ты же иногда носишь украшения, – он коснулся пальцем золотой сережки в ее ухе.
   – Да, но я не покупаю их на аукционе.
   – Ах да, – усмехнулся он.
   – Забери его.
   Ева стала снимать цепочку, но Рорк ее остановил:
   – Боюсь, что он не подойдет к моему костюму. Ева, это же просто подарок! Он попался мне на глаза, когда я думал о тебе. Черт подери, да я постоянно о тебе думаю! Я его купил, потому что люблю тебя. Боже ты мой, ну когда ты в это наконец поверишь?
   – Больше никогда так не поступай.
   «Спокойно, только спокойно!» – сказала она себе. Вспышек его гнева Ева уже не боялась: она видела Рорка всяким. Но то, что означал этот камушек у нее на шее, пугало ее всерьез.
   – Как не поступать, Ева? Как?
   – Не смей дарить мне бриллианты! – Ева не могла больше сдерживаться. – Не смей заставлять меня принимать то, чего я принимать не желаю, и быть такой, какой я не желаю быть! Думаешь, я не понимаю, чем ты занимаешься последние несколько месяцев? Ты что, считаешь меня дурой?
   Глаза Рорка сверкнули ярче, чем бриллиант у нее на груди.
   – Нет, дурой я тебя не считаю. А трусихой – да.
   Ева сжала кулаки. С каким удовольствием она бы заехала ему по физиономии, просто для того, чтобы он не усмехался так самоуверенно! Но, к сожалению, то, что он сказал, было правдой. Так что пришлось действовать иначе.
   – Ты думаешь, что я привыкну к роскоши, шелкам и винам, что ты приручишь меня и сделаешь зависимой? А мне на все это наплевать!
   – Я это отлично понимаю.
   – Не нужны мне твои угощения, твои безумные подарки, твои красивые слова! Я поняла твою тактику, Рорк. Ты решил: буду говорить «я тебя люблю» до тех пор, пока она не привыкнет и не станет совсем ручной.
   – Совсем ручной? – повторил он ледяным тоном. – Теперь я вижу, что ошибся. Ты все-таки дура. Ты что, действительно думаешь, что мне хочется показать свою власть? Знаешь, делай что хочешь. Мне надоело. Надоело смотреть, как ты швыряешься моими чувствами. Зря я столько терпел. Ничего, впредь буду умнее.
   – Но я никогда…
   – Да, никогда, – перебил он ее. – Ты никогда не поступалась своей гордостью и ничего не говорила мне в ответ. И эта квартира для тебя – убежище, в котором ты в любой момент можешь от меня скрыться. Но так больше продолжаться не может. – Ева чувствовала: в нем говорит сейчас не злость и не горечь. Это был разговор начистоту. – Мне нужно все – или ничего.
   «Только без паники!» – уговаривала себя Ева.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Что просто секса мне недостаточно.
   – Это не просто секс, ты же прекрасно знаешь…
   – Ничего я не знаю! Выбор за тобой. Как всегда. Но только теперь ты придешь сама. Если захочешь.
   – Ультиматумов я не боюсь.
   – Очень жаль. – Он пристально посмотрел на нее. – До свидания, Ева.
   – Ты что, так вот и уйдешь?
   – Да. Так вот и уйду!
   Рорк вышел, даже не обернувшись. Хлопнула дверь. Несколько секунд Ева стояла неподвижно, лучи солнца играли на гранях бриллианта. Потом ее вдруг затрясло. Это от ярости, решила она и, сорвав с себя цепочку, швырнула ее на стол.
   Он думал, что она бросится на колени и будет умолять его остаться? Не дождется! Ева Даллас на колени не падает и никого ни о чем не умоляет!
   Внезапно ее пронзила боль – такая невыносимая, что она прикрыла глаза. Ей вдруг пришло в голову, что она совсем не знает себя. «Кто такая Ева Даллас на самом деле? – подумала она. – И как это узнать?»
 
   Выход был только один – больше об этом не думать. Ничего другого не остается: иначе она просто не сможет работать. А что она без работы? Ничто. Ева вдруг почувствовала себя той маленькой девочкой в темной аллее, какой была когда-то. Одинокой и беспомощной.
   Надо уйти с головой в дела. Тем более что их предостаточно. В кабинет майора Уитни вошла уже не несчастная женщина, а лейтенант полиции Ева Даллас, расследующая убийство!
   – У нее было много врагов, шеф.
   – А у кого их нет?
   Взгляд у него был сосредоточенный: горе горем, а работа работой.
   – Фини составил список осужденных, но сначала мы хотим заняться ее семьей и ближайшими знакомыми. Те, кого она засадила за решетку надолго, вполне могли воспылать желанием мести. Далее идут те, кого она признала психически неполноценными. Кое-кто из них мог снова оказаться на свободе.
   – Это потребует немало компьютерного времени, Даллас…
   Это был намек на бюджетные рамки, который Ева решила проигнорировать.
   – Спасибо, что дали мне в помощь Фини. Без него мне бы не справиться. Все это обязательно нужно проверить, шеф, но мне кажется, что напали именно на нее, а не на прокурора.
   Уитни откинулся в кресле и взглянул на нее выжидательно.
   – Думаю, мотивы были личными. Она что-то скрывала… Неизвестно, ради себя самой или ради кого-то еще. Но недаром же она стерла запись разговора!
   – Я читал ваш отчет, лейтенант. Вы что, считаете, что прокурор Тауэрс была замешана в каких-то противозаконных действиях?
   – Вы спрашиваете как ее друг или как начальник?
   Уитни стиснул зубы, стараясь сдержаться, и коротко кивнул.
   – Отличный вопрос, лейтенант. Как начальник.
   – Не знаю, было ли это противозаконным. На данной стадии расследования мне просто кажется, что Тауэрс хотела что-то утаить. Это было что-то очень важное, потому что она отправилась на встречу поздно ночью, несмотря на проливной дождь. Совершенно очевидно, что она не желала, чтобы об этом стало известно. Шеф, мне необходимо побеседовать с членами семьи жертвы и с ее ближайшими друзьями, в том числе и с вашей женой.
   Уитни понимал, что это неизбежно. Всю жизнь он старался, чтобы то, чем он занимается, не затронуло его семью. Но теперь он не мог их укрывать. Не имел права.
   – Мой адрес у вас имеется, лейтенант. Я позвоню жене и предупрежу о вашем визите.
   – Да, сэр. Благодарю вас.
 
   Уитни жили в двухэтажном особнячке на тихой улочке одного из пригородов, и Анна Уитни приложила все усилия, чтобы дом был образцовым. В этом доме она растила своих детей, предпочтя материнские обязанности преподавательской карьере. И сделала этот выбор не потому, что государственное пособие, выплачиваемое родителям, посвятившим себя детям, было больше зарплаты преподавателя. Она просто любила своих детей и хотела вырастить их сама.
   Теперь, когда дети выросли, она все силы отдавала мужу и дому, при любой возможности забирая к себе внуков. Вечерами она частенько устраивала отличные ужины для мужа и его друзей: Анна Уитни терпеть не могла одиночества.
   Но когда приехала Ева, она была одна и выглядела, как всегда, великолепно – немного косметики, аккуратная прическа, которая очень шла к ее милому, до сих пор привлекательному лицу. На ней был элегантный льняной комбинезон, а на руке лишь одно украшение – обручальное кольцо.
   – Лейтенант Даллас, муж предупредил, что вы приедете, – сказала она, встречая Еву.
   – Прошу меня извинить, миссис Уитни.
   – Не извиняйтесь. Я жена полицейского и все понимаю. Проходите. Я приготовила лимонад. Не знаю, как вы, а я обожаю собственный лимонад.
   Анна провела Еву в гостиную, где стояли стулья с прямыми жесткими спинками и такой же диван.
   – Вы знаете, что панихида завтра в десять?
   – Да, мэм. Я там обязательно буду.
   – Уже столько цветов прислали. Мы договорились, чтобы их потом передали в… Впрочем, вы здесь не по этому поводу.
   – Прокурор Тауэрс была вашей близкой подругой?
   – И моей, и моего мужа.