Страница:
Нора Робертс
Я выбираю тебя
Пролог
Джеймс Слейдермен хмуро глядел на носок собственного ботинка. Сегодня утром его настигло распоряжение комиссара полиции Додсона, с тех пор Джеймс и хмурился. Выпустив изо рта длинную струю дыма, Слейд – так привычно сокращали его длинную фамилию приятели и сослуживцы – раздавил сигарету в керамической пепельнице. При этом он почти не двинулся с места. Ждать так ждать – сэкономим энергию.
Прошлой ночью он вот так просидел более пяти часов в темном, холодном автомобиле недалеко отсюда, в районе, где надо беречь не только кошелек, но и спину. Скука смертная, да еще и все зря. Наблюдение не дало никаких результатов. Слава богу, Слейд не новичок. Не новичок. Это только в кино бывает все сразу да еще и красиво. На деле работа полицейского состоит из бесконечного выслеживания, невыносимо скучного ожидания, бумажной работы и нескольких моментов откровенного насилия. И все же Слейд предпочел пять часов никчемной слежки этим двадцати минутам, в течение которых он торчит в приемной комиссара полиции. Запах полироли с лимонной отдушкой дополнился после его прихода ароматом виргинского табака. Монотонно, деловито постукивали клавиши машинки – секретарша комиссара что-то печатала.
«Какого дьявола ему надо?» – вновь задал себе вопрос Слейд. На протяжении всей своей службы он старательно избегал внутренних интриг, самой мысли кого-то подсиживать, чего-то добиваться с помощью нечистоплотных уловок. Да и вообще не любил он лишние встречи с начальством.
Комиссар полиции Додсон был старым знакомым его отца. Они сотрудничали когда-то, на заре молодости, но еще в молодости их пути разошлись: один нашел себе нишу в управлении делами, другой всегда жаждал действовать непосредственно на улицах города. Капитан Томас С. Слейдермен был погребен со всеми почестями, которых удостаиваются после двадцати восьми лет службы в силах безопасности, но и смерти при исполнении долга. Додсон был на его похоронах. Снова и снова перебирая в памяти подробности, Слейд припомнил, что комиссар полиции выразил сочувствие вдове и младшей дочери погибшего. Он сказал то, что следует говорить в подобных случаях, и сыну. Возможно, он ощущал некую личную утрату.
И еще был случай однажды, когда Слейд и Додсон встретились один на один. Слейд тогда лежал в госпитале, выздоравливая после огнестрельной раны. Визит к нему, рядовому сыщику, комиссара полиции вызвал взрыв сплетен. И все это было крайне неприятно Слейду.
А теперь новость о его встрече со стариком распространится по всему полицейскому участку. Слейд еще больше помрачнел. Даже оскалился от злости. Может, он в чем-то нарушил субординацию, вдруг он… – и тут же яростно одернул себя: что это он, как школьник, которого директор вызвал к себе на расправу.
К черту все, решил Слейд и приказал себе расслабиться. Сидеть было мягко – пожалуй, слишком мягко, и сиденье коротковато для него. Чтобы стало удобнее, Слейд откинулся на спинку, вытянул подальше длинные ноги и полуприкрыл глаза. После сегодняшней «встречи» ему опять предстоит слежка. Если все сойдет гладко, потом он будет свободен несколько вечеров. Он проведет их за пишущей машинкой. Если повезет и он сумеет поработать целый месяц без перерыва, то закончит роман. И, забыв об окружающем, он мысленно погрузился в главу, над которой работал.
– Сержант Слейдермен?
Раздраженный, что помешали, Слейд поднял взгляд, и постепенно выражение его лица прояснилось. Зачем зря потратил столько времени, созерцая пол в приемной, когда на секретаршу смотреть гораздо приятнее? Он улыбнулся, удивляясь, как это он так оплошал.
– Комиссар полиции ждет вас.
Секретарша тоже улыбнулась, пожалев, что этот странный полицейский сидел здесь и ждал в угрюмом молчании. При взгляде на такое лицо вздрогнуло бы любое женское сердце – немного узкое, худощавое, смугловатое – наследие итальянских предков с материнской стороны. Жесткая складка губ придавала лицу необходимую мужественность. Кроме того, улыбка его была столь многообещающей. «Черные волосы и серые глаза – сочетание, перед которым невозможно устоять, – подумала она, – особенно если волосы густые и немного непокорные, а глаза с поволокой и таинственные. Интересно бы свести с ним знакомство». Она не сводила с него взгляда, пока Слейд распрямил свое длинное гибкое, как у хищника, тело.
Следуя за ней к двери кабинета, Слейд обратил внимание на то, что на безымянном пальце у нее нет кольца, и лениво подумал, что, пожалуй, после стоит узнать номер ее телефона. Эта мысль затаилась до поры на задворках сознания. В кабинете комиссара полиции она была бы неуместна.
На правой стене висела литография с картины Перильо: одинокий ковбой верхом на пегом пони. Левая стена была завешана фотографиями в рамках, приказами и дипломами. Если Слейду такое смешение и показалось странным, то виду он не подал. У окна стоял стол мореного дуба. На нем аккуратными стопками лежали дела, золотая ручка и набор карандашей, а также рамка с тремя ободками. За столом сидел Додсон, темноволосый, аккуратный, небольшого роста человек, который, по мнению Слейда, всегда скорее походил на приходского священника, чем на нью-йоркского комиссара полиции. У него были спокойные бледно-голубые глаза и здоровый красноватый цвет лица. В волосах белели отдельные седые пряди. А в общем и целом Додсон напоминал снисходительного дядюшку. Только жесткие линии, бороздящие лицо, не наводили на мысль о добродушии.
– Сержант Слейдермен. – Додсон жестом указал Слейду на стул и улыбнулся. «Сложен, как отец», – мимолетно подумал он, глядя, как Слейд садится. – Я заставил вас ждать?
– Немного.
"Да, совсем как Том», – снова подумал Додсон, подавляя улыбку. По слухам, Слейдермена-младшего по-настоящему интересовал литературный труд, а не полицейская служба. Том, конечно, всегда возражал, насколько помнилось Додсону, утверждая: «Мой парень истинный полицейский, весь в меня. И чертовски хороший полицейский». В данный момент Додсон именно на это и рассчитывал.
– Как семья? – спросил он по ходу дела, не сводя со Слейда странных бледно-голубых глаз.
– Прекрасно. Благодарю, сэр.
– Дженис нравится в колледже?
И предложил Слейду сигару. Но тот отказался, и Додсон закурил в одиночестве. Слейд выждал, пока не запахло острым тяжелым дымом, прежде чем ответить. «Интересно, – размышлял он в паузе, – откуда Додсону известно, что его сестра учится в колледже?"
– Да, ей нравится.
– А как писательские дела?
Слейду пришлось призвать на помощь всю профессиональную выучку. Вот это осведомленность! Можно подумать, Додсон у него под столом сидел, когда он печатал. Взгляд Слейда остался ясным и твердым:
– Продираюсь помаленьку.
"Времени для пустых разговоров больше нет, – подумал Додсон, стряхивая пепел. – Парень явно рвется уйти». Но звание комиссара полиции давало Додсону преимущество. Он опять медленно затянулся и посмотрел, как кудрявый клуб дыма лениво поднимается к потолку.
– Я читал ваш рассказ в «Миррор», – продолжал Додсон. – Очень хорошо написано.
– Спасибо. – «Что ему нужно, черт возьми?» – терялся в догадках нетерпеливый Слейд.
– А с романом, похоже, не все ладится?
На мгновение и почти незаметно Слейд прищурился:
– Да, есть некоторые проблемы.
Отодвинувшись к самой спинке кресла, жуя кончик сигары, Додсон изучал человека напротив. «Все-таки очень похож на Тома, – размышлял он. – И лицо такое же узкое, одновременно умное и жесткое. Интересно, а улыбка у сына столь же обезоруживающая и очаровательная, как была у отца? Но глаза материнские – темно-серые и задумчивые, умело скрывающие то, что творится в душе.
Впрочем, имеется еще и личное дело, – продолжал размышлять Додсон. – Сын, возможно, не такой блестящий коп, каким был отец, но очень старательный и дотошный. И, благодарение богу, не такой импульсивный. После нескольких лет службы в силах безопасности, из которых три года он занимается расследованием убийств, Слейда можно считать вполне закаленным и опытным сотрудником. Ведь если тайный полицейский агент к тридцати двум годам не набрался опыта, считай, что он уже мертвец». У Слейда была репутация работника хладнокровного, даже, пожалуй, чересчур. Но если он арестовывал преступника, его никто не мог упрекнуть в поспешности. А Додсону совсем не нужен был сотрудник, который сам нарывается на неприятности.
– Слейд, – и он позволил себе слегка улыбнуться, – ведь вас так называют, да?
– Да, сэр. – Его покоробило от неуместной, на его взгляд, фамильярности, а улыбка только усилила подозрения.
– Уверен, что вы слыхали о судье Лоренсе Уинслоу.
Слейд мысленно перелистал нужное досье:
– Председатель Апелляционного суда, потом был избран главным судьей Коннектикутского верховного суда примерно пятнадцать лет назад. Умер от сердечного приступа четыре или пять лет назад.
"Факты и цифры, – подумал Додсон, – мальчик на ветер не бросает».
– Он был также чертовски хорошим адвокатом и судьей, в совершенстве понимавшим смысл слова «справедливость». Правильный был человек. Его вдова снова вышла замуж и живет теперь на юге Франции.
"Ну и что же?» – в очередной раз спросил себя Слейд, пребывая в крайнем нетерпении. А этот проклятый Додсон задумчиво уставился куда-то поверх его плеча.
– Я крестный отец его дочери, Джессики. Слейд уже окончательно был готов взорваться. Ему хотелось хорошенько тряхнуть Додсона, чтобы из того посыпались объясняющие все фразы.
– Она живет в их фамильном доме, недалеко от Уэстпорта. Прекрасное место – брось камень и попадешь в море. Спокойно, мирно. – Додсон постучал по столу костяшками пальцев. – Полагаю, для писателя просто рай.
У Слейда возникло неприятное предчувствие. Он привык доверять своей интуиции.
– Возможно. – Неужели старик хочет его женить на своей крестнице? Нет. Это было бы слишком смешно.
– За последние девять месяцев по Европе прокатилась волна грабежей.
Внезапный поворот на сто восемьдесят градусов так удивил Слейда, что он не смог этого скрыть, но, быстро взяв себя в руки, ждал продолжения.
– И очень многозначительные грабежи, – продолжал Додсон. – Главным образом крали из музеев: драгоценности, монеты, марки. Во Франции, Англии, Испании и Италии. Везде! И расследование привело администрацию пострадавших музеев к выводу, что украденные экспонаты тайно переправлены в Штаты.
– Федеральное расследование, – коротко ответил Слейд и подумал, что это не касается его как сыщика, расследующего убийства. И при чем тут дочка судьи, наверняка избалованная и взбалмошная девица. Влипла по глупости в серьезные дела. Неужели Додсон собирается ее выгораживать?
– Да, расследование федеральное, – повторил Додсон, чуть-чуть любезнее, чем это было необходимо, на взгляд Слейда. Додсон сложил вместе кончики своих в высшей степени ухоженных пальцев и посмотрел поверх них на молодого человека.
– У меня, видите ли, есть кое-какие связи. Пришлось проконсультироваться, потому что это дело.., деликатного свойства. – Он сделал паузу, достаточную для того, чтобы при желании Слейд мог бы как-то отреагировать, и, не дождавшись ничего, продолжал:
– Некоторые нити расследования ведут в один небольшой, но очень уважаемый антикварный магазин, – сухо сообщил он. – Существует мнение, что в штате есть осведомитель преступников. Бюро хочет внедрить в магазин своего сотрудника, чтобы глава преступной организации на этот раз от них не ускользнул. Он человек умный.
Додсон помолчал немного, вновь предоставляя шанс задать вопрос или сделать замечание.
– Предположительно ценности прячут – и очень умно – в антикварных предметах, – Додсон наконец добрался до каких-то подробностей, но ясней от этого не стало. – Экспортируют в этот магазин, вынимают и в конечном счете продают.
– По-видимому, федералы держат это дело под контролем. – Слейд достал сигарету, стараясь скрыть раздражение.
– Да, но есть одно-два осложнения.
Додсон подождал, пока Слейд прикурит.
– Нет прямых доказательств, неизвестно также, кто является главой организации. Мы знаем только его подручных, но нам нужен он.., или она, – добавил Додсон тихо.
Все звучало как-то таинственно. «Не увлекайся, – предупредил себя Слейд. – Это дело не по твоей части». Проглотив вопросы, которые так и рвались наружу, он затянулся и ждал.
– Есть еще одна, более деликатная, проблема. – Слейд заметил, что Додсон нервничает. Комиссар полиции взял свой «Паркер», повертел в руках и снова положил в футляр.
– Антикварный магазин, который находится под подозрением за незаконные махинации, принадлежит моей крестнице. И управляется ею.
Слейд насторожился: «Неужели он оказался прав?» Но в его глазах ничего нельзя было прочесть.
– Все полагают, что Джессике ничего не известно о нелегальных операциях в ее магазине – если все происходит именно там.
Додсон снова взял «Паркер», на этот раз держа его перед глазами, как будто хотел непременно расположить его строго параллельно полированной поверхности стола.
– Я знаю, что она не может быть виновата. И не только потому, что она моя крестница, – сказал он, как бы предваряя вопрос Слейда. – Она так же, как ее отец, абсолютно честна. Джессика почитает память Ларри. И, – добавил он, осторожно кладя ручку на стол, – ей вряд ли нужны деньги.
– Вряд ли, – пробормотал Слейд, представив себе избалованную наследницу, у которой слишком много свободного времени и денег. «Жизнь скучна, хочется острых ощущений – что может быть лучше игр с ФБР, – подумал он, – так, для разнообразия. Ей надоели магазины, вечеринки и светские сплетни».
– Бюро сужает круг поисков, – резюмировал Додсон, – через несколько недель Джессика может оказаться по уши в грязи. И это может быть для нее опасным.
Слейд едва не фыркнул от переполнившего его душу презрения.
– Если ее магазин – перевалочный пункт, незнанием тут не отговоришься. Проверки, перепроверки, а главное – эти журналисты. Виноват не виноват, а пересудов не оберешься. Я пытался убедить ее приехать погостить в Нью-Йорк, но… – Его голос затих, а на лице отразились удивление и усталость. – Джессика упряма. Утверждает, что очень занята. Мол, это я должен ее навестить.
Покачав головой, Додсон сокрушенно вздохнул.
– Мое присутствие может только повредить расследованию, но разве она это понимает?! Джессика нуждается в защите. Там должен быть опытный человек, который сумеет справиться с ситуацией и не вызовет подозрений.
Тут Додсон поглядел на Слейда с откровенным интересом – надо же, сфинкс египетский, ни вопросов, ни реплик. Ну-ну.
– И этот кто-то сумеет помочь расследовать дело изнутри.
Слейд отвел взгляд. Ему окончательно не нравился этот разговор. Он, не торопясь, ткнул сигарету в пепельницу.
– И этот кто-то, разумеется, я, – произнес он почти зло и уж точно слишком резко для разговора с начальством. – Ну и как же я окажусь таким полезным и незаметным?
Додсон вдруг широко улыбнулся. Ему нравились и раздраженный тон Слейда, и его прямота. Откинувшись на спинку чрезмерно пухлого кресла, он почувствовал облегчение. Похоже, все получается как надо.
– Видите ли, она недавно пожаловалась мне на беспорядок в ее библиотеке, что очень кстати. Времени у нее, конечно, нет. И все так и пребывает в запустении. Я позвоню ей и скажу, что посылаю на помощь своего хорошего знакомого. К тому же ваши отцы были дружны. Легенда очень проста. Все практически правда. Так, кое-где небольшие лакуны. Вы писатель, которому на несколько недель потребовалось уединиться для работы. В благодарность за гостеприимство готов привести в порядок каталог.
Глаза Слейда потемнели.
– Но юридическая сторона дела… – начал он.
– Потребуются документы, – легко перебил его Додсон, – будут документы. Но это не суть важно. В конце концов, это дело бюро – схватить воров за шиворот, когда придет время.
– Значит, я должен играть роль библиотекаря и няньки. – Слейд с отвращением фыркнул. – Послушайте, комиссар, я близок к раскрытию убийства Битронелли. Если…
– Вам лучше согласиться, – прервал его Додсон, в его голосе появились металлические ноты. – Пресса очень веселится, представляя нас дураками. А если вы так близки к развязке, – сказал он, отметая все яростные возражения Слейда одним резким жестом, – значит, вы сможете уехать в Коннектикут через пару дней. Вы сами понимаете, здесь нужен крепкий профессионал. ФБР остановилось на вашей кандидатуре, полностью одобрив мой выбор.
– Потрясающе, – пробормотал Слейд. «Вот так вот, раз – и мордой об стол», – подумал он про себя.
– Я занимаюсь убийствами, а не кражами.
– Вы полицейский, – коротко отрезал Додсон.
– Ну да. – Слейд произнес это, подразумевая массу непечатных выражений.
Нянчиться с богатой идиоткой, которую потянуло на криминал для куража. А то еще девица чересчур не от мира сего, чтобы замечать происходящее у нее под носом. Тоже не сахар.
– Потрясающе, – повторил он, медленно приходя в себя. И то – удар что надо! Нет, как только Дженис окончит колледж, он уйдет немедленно. Оставит эту собачью работу н займется исключительно писательским трудом. Он устал. Устал от грязи, тщеты, устал по долгу службы иметь дело с отбросами человечества. Устал каждый день видеть испуганное лицо матери, когда она открывает дверь, каждый день ожидая, он это или несут его труп. Он вздохнул, а куда, собственно, деваться. Может быть, пара недель в Коннектикуте будет приятной переменой. В конце концов, зачем думать самое плохое?
– Когда? – грубовато осведомился он у Додсона.
– Послезавтра, – спокойно ответил тот, – а сейчас я введу вас в курс дела, а потом позвоню Джессике. Надо же известить ее о вашем приезде.
Слейд передернул плечами, уселся и приготовился слушать.
Прошлой ночью он вот так просидел более пяти часов в темном, холодном автомобиле недалеко отсюда, в районе, где надо беречь не только кошелек, но и спину. Скука смертная, да еще и все зря. Наблюдение не дало никаких результатов. Слава богу, Слейд не новичок. Не новичок. Это только в кино бывает все сразу да еще и красиво. На деле работа полицейского состоит из бесконечного выслеживания, невыносимо скучного ожидания, бумажной работы и нескольких моментов откровенного насилия. И все же Слейд предпочел пять часов никчемной слежки этим двадцати минутам, в течение которых он торчит в приемной комиссара полиции. Запах полироли с лимонной отдушкой дополнился после его прихода ароматом виргинского табака. Монотонно, деловито постукивали клавиши машинки – секретарша комиссара что-то печатала.
«Какого дьявола ему надо?» – вновь задал себе вопрос Слейд. На протяжении всей своей службы он старательно избегал внутренних интриг, самой мысли кого-то подсиживать, чего-то добиваться с помощью нечистоплотных уловок. Да и вообще не любил он лишние встречи с начальством.
Комиссар полиции Додсон был старым знакомым его отца. Они сотрудничали когда-то, на заре молодости, но еще в молодости их пути разошлись: один нашел себе нишу в управлении делами, другой всегда жаждал действовать непосредственно на улицах города. Капитан Томас С. Слейдермен был погребен со всеми почестями, которых удостаиваются после двадцати восьми лет службы в силах безопасности, но и смерти при исполнении долга. Додсон был на его похоронах. Снова и снова перебирая в памяти подробности, Слейд припомнил, что комиссар полиции выразил сочувствие вдове и младшей дочери погибшего. Он сказал то, что следует говорить в подобных случаях, и сыну. Возможно, он ощущал некую личную утрату.
И еще был случай однажды, когда Слейд и Додсон встретились один на один. Слейд тогда лежал в госпитале, выздоравливая после огнестрельной раны. Визит к нему, рядовому сыщику, комиссара полиции вызвал взрыв сплетен. И все это было крайне неприятно Слейду.
А теперь новость о его встрече со стариком распространится по всему полицейскому участку. Слейд еще больше помрачнел. Даже оскалился от злости. Может, он в чем-то нарушил субординацию, вдруг он… – и тут же яростно одернул себя: что это он, как школьник, которого директор вызвал к себе на расправу.
К черту все, решил Слейд и приказал себе расслабиться. Сидеть было мягко – пожалуй, слишком мягко, и сиденье коротковато для него. Чтобы стало удобнее, Слейд откинулся на спинку, вытянул подальше длинные ноги и полуприкрыл глаза. После сегодняшней «встречи» ему опять предстоит слежка. Если все сойдет гладко, потом он будет свободен несколько вечеров. Он проведет их за пишущей машинкой. Если повезет и он сумеет поработать целый месяц без перерыва, то закончит роман. И, забыв об окружающем, он мысленно погрузился в главу, над которой работал.
– Сержант Слейдермен?
Раздраженный, что помешали, Слейд поднял взгляд, и постепенно выражение его лица прояснилось. Зачем зря потратил столько времени, созерцая пол в приемной, когда на секретаршу смотреть гораздо приятнее? Он улыбнулся, удивляясь, как это он так оплошал.
– Комиссар полиции ждет вас.
Секретарша тоже улыбнулась, пожалев, что этот странный полицейский сидел здесь и ждал в угрюмом молчании. При взгляде на такое лицо вздрогнуло бы любое женское сердце – немного узкое, худощавое, смугловатое – наследие итальянских предков с материнской стороны. Жесткая складка губ придавала лицу необходимую мужественность. Кроме того, улыбка его была столь многообещающей. «Черные волосы и серые глаза – сочетание, перед которым невозможно устоять, – подумала она, – особенно если волосы густые и немного непокорные, а глаза с поволокой и таинственные. Интересно бы свести с ним знакомство». Она не сводила с него взгляда, пока Слейд распрямил свое длинное гибкое, как у хищника, тело.
Следуя за ней к двери кабинета, Слейд обратил внимание на то, что на безымянном пальце у нее нет кольца, и лениво подумал, что, пожалуй, после стоит узнать номер ее телефона. Эта мысль затаилась до поры на задворках сознания. В кабинете комиссара полиции она была бы неуместна.
На правой стене висела литография с картины Перильо: одинокий ковбой верхом на пегом пони. Левая стена была завешана фотографиями в рамках, приказами и дипломами. Если Слейду такое смешение и показалось странным, то виду он не подал. У окна стоял стол мореного дуба. На нем аккуратными стопками лежали дела, золотая ручка и набор карандашей, а также рамка с тремя ободками. За столом сидел Додсон, темноволосый, аккуратный, небольшого роста человек, который, по мнению Слейда, всегда скорее походил на приходского священника, чем на нью-йоркского комиссара полиции. У него были спокойные бледно-голубые глаза и здоровый красноватый цвет лица. В волосах белели отдельные седые пряди. А в общем и целом Додсон напоминал снисходительного дядюшку. Только жесткие линии, бороздящие лицо, не наводили на мысль о добродушии.
– Сержант Слейдермен. – Додсон жестом указал Слейду на стул и улыбнулся. «Сложен, как отец», – мимолетно подумал он, глядя, как Слейд садится. – Я заставил вас ждать?
– Немного.
"Да, совсем как Том», – снова подумал Додсон, подавляя улыбку. По слухам, Слейдермена-младшего по-настоящему интересовал литературный труд, а не полицейская служба. Том, конечно, всегда возражал, насколько помнилось Додсону, утверждая: «Мой парень истинный полицейский, весь в меня. И чертовски хороший полицейский». В данный момент Додсон именно на это и рассчитывал.
– Как семья? – спросил он по ходу дела, не сводя со Слейда странных бледно-голубых глаз.
– Прекрасно. Благодарю, сэр.
– Дженис нравится в колледже?
И предложил Слейду сигару. Но тот отказался, и Додсон закурил в одиночестве. Слейд выждал, пока не запахло острым тяжелым дымом, прежде чем ответить. «Интересно, – размышлял он в паузе, – откуда Додсону известно, что его сестра учится в колледже?"
– Да, ей нравится.
– А как писательские дела?
Слейду пришлось призвать на помощь всю профессиональную выучку. Вот это осведомленность! Можно подумать, Додсон у него под столом сидел, когда он печатал. Взгляд Слейда остался ясным и твердым:
– Продираюсь помаленьку.
"Времени для пустых разговоров больше нет, – подумал Додсон, стряхивая пепел. – Парень явно рвется уйти». Но звание комиссара полиции давало Додсону преимущество. Он опять медленно затянулся и посмотрел, как кудрявый клуб дыма лениво поднимается к потолку.
– Я читал ваш рассказ в «Миррор», – продолжал Додсон. – Очень хорошо написано.
– Спасибо. – «Что ему нужно, черт возьми?» – терялся в догадках нетерпеливый Слейд.
– А с романом, похоже, не все ладится?
На мгновение и почти незаметно Слейд прищурился:
– Да, есть некоторые проблемы.
Отодвинувшись к самой спинке кресла, жуя кончик сигары, Додсон изучал человека напротив. «Все-таки очень похож на Тома, – размышлял он. – И лицо такое же узкое, одновременно умное и жесткое. Интересно, а улыбка у сына столь же обезоруживающая и очаровательная, как была у отца? Но глаза материнские – темно-серые и задумчивые, умело скрывающие то, что творится в душе.
Впрочем, имеется еще и личное дело, – продолжал размышлять Додсон. – Сын, возможно, не такой блестящий коп, каким был отец, но очень старательный и дотошный. И, благодарение богу, не такой импульсивный. После нескольких лет службы в силах безопасности, из которых три года он занимается расследованием убийств, Слейда можно считать вполне закаленным и опытным сотрудником. Ведь если тайный полицейский агент к тридцати двум годам не набрался опыта, считай, что он уже мертвец». У Слейда была репутация работника хладнокровного, даже, пожалуй, чересчур. Но если он арестовывал преступника, его никто не мог упрекнуть в поспешности. А Додсону совсем не нужен был сотрудник, который сам нарывается на неприятности.
– Слейд, – и он позволил себе слегка улыбнуться, – ведь вас так называют, да?
– Да, сэр. – Его покоробило от неуместной, на его взгляд, фамильярности, а улыбка только усилила подозрения.
– Уверен, что вы слыхали о судье Лоренсе Уинслоу.
Слейд мысленно перелистал нужное досье:
– Председатель Апелляционного суда, потом был избран главным судьей Коннектикутского верховного суда примерно пятнадцать лет назад. Умер от сердечного приступа четыре или пять лет назад.
"Факты и цифры, – подумал Додсон, – мальчик на ветер не бросает».
– Он был также чертовски хорошим адвокатом и судьей, в совершенстве понимавшим смысл слова «справедливость». Правильный был человек. Его вдова снова вышла замуж и живет теперь на юге Франции.
"Ну и что же?» – в очередной раз спросил себя Слейд, пребывая в крайнем нетерпении. А этот проклятый Додсон задумчиво уставился куда-то поверх его плеча.
– Я крестный отец его дочери, Джессики. Слейд уже окончательно был готов взорваться. Ему хотелось хорошенько тряхнуть Додсона, чтобы из того посыпались объясняющие все фразы.
– Она живет в их фамильном доме, недалеко от Уэстпорта. Прекрасное место – брось камень и попадешь в море. Спокойно, мирно. – Додсон постучал по столу костяшками пальцев. – Полагаю, для писателя просто рай.
У Слейда возникло неприятное предчувствие. Он привык доверять своей интуиции.
– Возможно. – Неужели старик хочет его женить на своей крестнице? Нет. Это было бы слишком смешно.
– За последние девять месяцев по Европе прокатилась волна грабежей.
Внезапный поворот на сто восемьдесят градусов так удивил Слейда, что он не смог этого скрыть, но, быстро взяв себя в руки, ждал продолжения.
– И очень многозначительные грабежи, – продолжал Додсон. – Главным образом крали из музеев: драгоценности, монеты, марки. Во Франции, Англии, Испании и Италии. Везде! И расследование привело администрацию пострадавших музеев к выводу, что украденные экспонаты тайно переправлены в Штаты.
– Федеральное расследование, – коротко ответил Слейд и подумал, что это не касается его как сыщика, расследующего убийства. И при чем тут дочка судьи, наверняка избалованная и взбалмошная девица. Влипла по глупости в серьезные дела. Неужели Додсон собирается ее выгораживать?
– Да, расследование федеральное, – повторил Додсон, чуть-чуть любезнее, чем это было необходимо, на взгляд Слейда. Додсон сложил вместе кончики своих в высшей степени ухоженных пальцев и посмотрел поверх них на молодого человека.
– У меня, видите ли, есть кое-какие связи. Пришлось проконсультироваться, потому что это дело.., деликатного свойства. – Он сделал паузу, достаточную для того, чтобы при желании Слейд мог бы как-то отреагировать, и, не дождавшись ничего, продолжал:
– Некоторые нити расследования ведут в один небольшой, но очень уважаемый антикварный магазин, – сухо сообщил он. – Существует мнение, что в штате есть осведомитель преступников. Бюро хочет внедрить в магазин своего сотрудника, чтобы глава преступной организации на этот раз от них не ускользнул. Он человек умный.
Додсон помолчал немного, вновь предоставляя шанс задать вопрос или сделать замечание.
– Предположительно ценности прячут – и очень умно – в антикварных предметах, – Додсон наконец добрался до каких-то подробностей, но ясней от этого не стало. – Экспортируют в этот магазин, вынимают и в конечном счете продают.
– По-видимому, федералы держат это дело под контролем. – Слейд достал сигарету, стараясь скрыть раздражение.
– Да, но есть одно-два осложнения.
Додсон подождал, пока Слейд прикурит.
– Нет прямых доказательств, неизвестно также, кто является главой организации. Мы знаем только его подручных, но нам нужен он.., или она, – добавил Додсон тихо.
Все звучало как-то таинственно. «Не увлекайся, – предупредил себя Слейд. – Это дело не по твоей части». Проглотив вопросы, которые так и рвались наружу, он затянулся и ждал.
– Есть еще одна, более деликатная, проблема. – Слейд заметил, что Додсон нервничает. Комиссар полиции взял свой «Паркер», повертел в руках и снова положил в футляр.
– Антикварный магазин, который находится под подозрением за незаконные махинации, принадлежит моей крестнице. И управляется ею.
Слейд насторожился: «Неужели он оказался прав?» Но в его глазах ничего нельзя было прочесть.
– Все полагают, что Джессике ничего не известно о нелегальных операциях в ее магазине – если все происходит именно там.
Додсон снова взял «Паркер», на этот раз держа его перед глазами, как будто хотел непременно расположить его строго параллельно полированной поверхности стола.
– Я знаю, что она не может быть виновата. И не только потому, что она моя крестница, – сказал он, как бы предваряя вопрос Слейда. – Она так же, как ее отец, абсолютно честна. Джессика почитает память Ларри. И, – добавил он, осторожно кладя ручку на стол, – ей вряд ли нужны деньги.
– Вряд ли, – пробормотал Слейд, представив себе избалованную наследницу, у которой слишком много свободного времени и денег. «Жизнь скучна, хочется острых ощущений – что может быть лучше игр с ФБР, – подумал он, – так, для разнообразия. Ей надоели магазины, вечеринки и светские сплетни».
– Бюро сужает круг поисков, – резюмировал Додсон, – через несколько недель Джессика может оказаться по уши в грязи. И это может быть для нее опасным.
Слейд едва не фыркнул от переполнившего его душу презрения.
– Если ее магазин – перевалочный пункт, незнанием тут не отговоришься. Проверки, перепроверки, а главное – эти журналисты. Виноват не виноват, а пересудов не оберешься. Я пытался убедить ее приехать погостить в Нью-Йорк, но… – Его голос затих, а на лице отразились удивление и усталость. – Джессика упряма. Утверждает, что очень занята. Мол, это я должен ее навестить.
Покачав головой, Додсон сокрушенно вздохнул.
– Мое присутствие может только повредить расследованию, но разве она это понимает?! Джессика нуждается в защите. Там должен быть опытный человек, который сумеет справиться с ситуацией и не вызовет подозрений.
Тут Додсон поглядел на Слейда с откровенным интересом – надо же, сфинкс египетский, ни вопросов, ни реплик. Ну-ну.
– И этот кто-то сумеет помочь расследовать дело изнутри.
Слейд отвел взгляд. Ему окончательно не нравился этот разговор. Он, не торопясь, ткнул сигарету в пепельницу.
– И этот кто-то, разумеется, я, – произнес он почти зло и уж точно слишком резко для разговора с начальством. – Ну и как же я окажусь таким полезным и незаметным?
Додсон вдруг широко улыбнулся. Ему нравились и раздраженный тон Слейда, и его прямота. Откинувшись на спинку чрезмерно пухлого кресла, он почувствовал облегчение. Похоже, все получается как надо.
– Видите ли, она недавно пожаловалась мне на беспорядок в ее библиотеке, что очень кстати. Времени у нее, конечно, нет. И все так и пребывает в запустении. Я позвоню ей и скажу, что посылаю на помощь своего хорошего знакомого. К тому же ваши отцы были дружны. Легенда очень проста. Все практически правда. Так, кое-где небольшие лакуны. Вы писатель, которому на несколько недель потребовалось уединиться для работы. В благодарность за гостеприимство готов привести в порядок каталог.
Глаза Слейда потемнели.
– Но юридическая сторона дела… – начал он.
– Потребуются документы, – легко перебил его Додсон, – будут документы. Но это не суть важно. В конце концов, это дело бюро – схватить воров за шиворот, когда придет время.
– Значит, я должен играть роль библиотекаря и няньки. – Слейд с отвращением фыркнул. – Послушайте, комиссар, я близок к раскрытию убийства Битронелли. Если…
– Вам лучше согласиться, – прервал его Додсон, в его голосе появились металлические ноты. – Пресса очень веселится, представляя нас дураками. А если вы так близки к развязке, – сказал он, отметая все яростные возражения Слейда одним резким жестом, – значит, вы сможете уехать в Коннектикут через пару дней. Вы сами понимаете, здесь нужен крепкий профессионал. ФБР остановилось на вашей кандидатуре, полностью одобрив мой выбор.
– Потрясающе, – пробормотал Слейд. «Вот так вот, раз – и мордой об стол», – подумал он про себя.
– Я занимаюсь убийствами, а не кражами.
– Вы полицейский, – коротко отрезал Додсон.
– Ну да. – Слейд произнес это, подразумевая массу непечатных выражений.
Нянчиться с богатой идиоткой, которую потянуло на криминал для куража. А то еще девица чересчур не от мира сего, чтобы замечать происходящее у нее под носом. Тоже не сахар.
– Потрясающе, – повторил он, медленно приходя в себя. И то – удар что надо! Нет, как только Дженис окончит колледж, он уйдет немедленно. Оставит эту собачью работу н займется исключительно писательским трудом. Он устал. Устал от грязи, тщеты, устал по долгу службы иметь дело с отбросами человечества. Устал каждый день видеть испуганное лицо матери, когда она открывает дверь, каждый день ожидая, он это или несут его труп. Он вздохнул, а куда, собственно, деваться. Может быть, пара недель в Коннектикуте будет приятной переменой. В конце концов, зачем думать самое плохое?
– Когда? – грубовато осведомился он у Додсона.
– Послезавтра, – спокойно ответил тот, – а сейчас я введу вас в курс дела, а потом позвоню Джессике. Надо же известить ее о вашем приезде.
Слейд передернул плечами, уселся и приготовился слушать.
Глава 1
Осень еще едва коснулась деревьев. На фоне холодного ярко-голубого неба все краски ожили, приобретя какой-то яростный оттенок. Между холмов на восток к Атлантике вилась дорога, ветер был прохладный, пахучий. «Интересно, – подумал Слейд, – как давно я не вдыхал такой свежести». Никаких тебе выхлопных газов. Когда его книгу примут к изданию, он, возможно, сумеет увезти мать и Дженис из города. Они поселятся где-нибудь в сельской местности или недалеко от океана, снимут домик. А то и купят. Да, так было всегда. Всегда он себе обещал: когда-нибудь, как только. Он не мог позволить себе думать более уверенно.
Еще год службы в полиции, еще год экономии, когда с трудом наскребешь деньги на обучение сестры, и тогда… Тряхнув головой, Слейд включил радио. Что толку витать в облаках. Он приехал в Коннектикут не для того, чтобы наслаждаться пейзажами. Это всего лишь еще один вид службы, который ему особенно не по нутру.
Джессика Уинслоу, богатая наследница двадцати семи лет. Единственная дочь судьи Лоренса Уинслоу и Лоррэн Нордан Уинслоу. Окончила «Рэдклифф», была старостой в последний год обучения. Вся в пуговицах и с конским хвостом. Свитера от Ральфа Лорена и кроссовки от Гуччи.
Стараясь не поддаваться предвзятости, он продолжал перебирать в уме факты и фактики. Четыре года тому назад Джессика обосновалась здесь, так сказать, в родовом поместье. Занималась главным образом тем, что делала дорогостоящие покупки. «Хороший предлог выезжать на увеселительные турне в Европу», – подумал он почему-то с ожесточением.
Майкл Адамс, помощник Джессики Уинслоу и главный закупщик в настоящее время. Тридцать два года, окончил Йель. «Важная фигура», – подумал Слейд. Он еще разок вдохнул полной грудью, с полным удовольствием ощущая особенность здешнего воздуха. Ну, значит, так – сын Роберта и Мэрион Адамс, представитель другой известной коннектикутской семьи. Никаких особенных подозрений, но Слейду велено взять его на заметку. Слейд положил локоть на открытое боковое окно. Как главный закупщик, Адамс имеет прекрасные возможности вести заокеанские операции.
Дэвид Райе, помощник в магазине, работает года полтора. Парень молодой и старательный. Сын Элизабет Райе. Она много лет управляет поместьем Уинслоу. Додсон сказал, что Дэвиду часто поручают вести дела под его личную ответственность. А стало быть, мальчик вполне может с успехом орудовать на месте.
Слейд методично и последовательно перебрал в уме весь штат прислуги. Садовник, кухарка, домоправительница, дневная горничная. «Господи помилуй, даже противно, – подумал он. – И все эти люди должны прислуживать одной-единственной персоне. Эта фифа небось яйцо всмятку не сварит даже под страхом смерти».
Ворота усадьбы были открыты достаточно широко, чтобы можно было проехать двум автомобилям одновременно. Слейд свернул на длинную, выложенную каменными плитами подъездную аллею, обсаженную разросшимися кустами уже отцветшей азалии. Послышалась одинокая птичья трель, затем наступила тишина. Он проехал еще с четверть мили, прежде чем заглушил мотор у самого дома.
Дом был большой, но Слейд вынужден был признать, что здание отнюдь не подавляло своими размерами. Кирпич был старинный, выцветший на солнце и разъеденный морским солоноватым воздухом. На высокой сводчатой крыше торчали несколько возвышавшихся разномастных труб. Из одной в небо тянулась струйка дыма. Серые ставни были вовсе не декоративным добавлением. Они вполне могли служить защитой от штормового ветра с залива. В воздухе запахло хризантемами.
Кусты были огромные и росли почти вплотную к дому. Цветы, ржаво-коричневые, золотистые и медные, выступали из ярко-красной листвы. Их вид его просто очаровал. И горьковатый древесный дым только усиливал ощущение покоя. А в его жизни покоя было так мало. Тряхнув головой, чтобы избавиться от вздорных мыслей, Слейд поднялся по ступенькам к входной двери и изо всей силы постучал кулаком. Звонки он ненавидел.
Не прошло и минуты, как дверь отворилась. Ему пришлось опустить взгляд, чтобы увидеть крошечную пожилую женщину с некрасивым, но приятным лицом. Волосы с проседью, аккуратность и достоинство. До него донесся хвойный запах. Надо же, похоже, здесь полироль, как и на кухне его матери.
– Чем могу служить? – Голос с новоанглийским акцентом. Подчеркнуто широкие гласные.
– Я Джеймс Слейдермен. Мисс Уинслоу ждет меня.
Женщина бросила на него немного недоверчивый взгляд. Глаза у нее были черные, и жизнь явно приучила ее не раскрывать объятий первому встречному.
– А, вы, наверное, тот писатель, – решила она, нисколько не потрясенная этим обстоятельством. Отступив назад, она разрешила ему войти.
Дверь закрылась, и Слейд осмотрелся вокруг.
Тщательно натертый светлый дубовый паркет казался уже несколько утомленным от долгой службы. На стенах, оклеенных обоями цвета слоновой кости, висело несколько картин. На высоком круглом столике расположилась зеленая стеклянная ваза с осенними цветами. Богатство нигде не высвечивалось, но оно здесь было. Репродукции с этих картин он видел в каталоге. Голубой шарф, небрежно брошенный на перила, был из натурального шелка.
Слейд уже было повернулся к домоправительнице, когда услышал быстрый стук каблуков наверху. Джессика, а это была именно она, буквально слетела вниз по резной лестнице. Сплошное движение – облако светлых волос и развевающиеся юбки. Этакий небольшой вихрь местного значения. Бешеная энергия, быстрота и натиск. И, вернее всего, масса мелких неурядиц.
– Бетси, пусть Дэвид полежит, пока жар не спадет. Не позволяй ему подниматься с постели. Черт, черт, я же опаздываю! Где мои ключи?
Не добежав до Слейда буквально трех дюймов, она остановилась столь резко, что едва не упала, потеряв равновесие. Он машинально придержал ее за руку, остановив падение. Едва переведя дыхание, она пристально уставилась на Слейда.
А Слейд в свою очередь разглядывал ее.
У нее было утонченное лицо – нежно очерченный овал, едва намеченные скулы. Какая здесь намешана древняя кровь? Индейцы, викинги, кельты? Глаза были большие, цвета старого виски. Между бровями едва виднелась черточка, свидетельствующая об упрямстве. Слейд вспомнил, что у его сестры такая же. Мисс Уинслоу маленького роста. Она едва доставала макушкой до его плеча. От нее пахло чем-то осенним: цветами и дымом. Рука, за которую он ее держал, была тонкой и изящной. Он почувствовал известную неловкость, что порой бывает между мужчиной и женщиной, – и поспешно убрал свою руку.
– Это мистер Слейдермен, – объявила Бетси, – тот самый писатель.
– О да, – Джессика улыбнулась, и черточка между бровями исчезла, – дядя Чарли предупреждал меня о вашем приезде.
Слейд не сразу понял, что речь идет о Додсоне. Не зная, проклинать ли «дядюшку Чарли» или ровно наоборот, он пожал ее протянутую руку.
– Чарли мне говорил, что вам нужна помощь, мисс Уинслоу.
– Помощь? – Она округлила глаза и откашлялась. – Да, можно сказать и так. В библиотеке… Послушайте, мне очень неудобно. Я должна немедленно уехать. Ей-богу, очень неприятно покидать вас прямо в момент приезда, но мой помощник заболел, а мой агент по закупкам во Франции. – Она с виноватой гримаской посмотрела на часы. – Меня в магазине уже десять минут ждет клиент.
– Не беспокойтесь.
Если эта ретивая леди умеет вести дела, ему придется нелегко, но, беспечно улыбаясь, Слейд ответил:
– Значит, у меня есть возможность спокойно устроиться на новом месте.
Еще год службы в полиции, еще год экономии, когда с трудом наскребешь деньги на обучение сестры, и тогда… Тряхнув головой, Слейд включил радио. Что толку витать в облаках. Он приехал в Коннектикут не для того, чтобы наслаждаться пейзажами. Это всего лишь еще один вид службы, который ему особенно не по нутру.
Джессика Уинслоу, богатая наследница двадцати семи лет. Единственная дочь судьи Лоренса Уинслоу и Лоррэн Нордан Уинслоу. Окончила «Рэдклифф», была старостой в последний год обучения. Вся в пуговицах и с конским хвостом. Свитера от Ральфа Лорена и кроссовки от Гуччи.
Стараясь не поддаваться предвзятости, он продолжал перебирать в уме факты и фактики. Четыре года тому назад Джессика обосновалась здесь, так сказать, в родовом поместье. Занималась главным образом тем, что делала дорогостоящие покупки. «Хороший предлог выезжать на увеселительные турне в Европу», – подумал он почему-то с ожесточением.
Майкл Адамс, помощник Джессики Уинслоу и главный закупщик в настоящее время. Тридцать два года, окончил Йель. «Важная фигура», – подумал Слейд. Он еще разок вдохнул полной грудью, с полным удовольствием ощущая особенность здешнего воздуха. Ну, значит, так – сын Роберта и Мэрион Адамс, представитель другой известной коннектикутской семьи. Никаких особенных подозрений, но Слейду велено взять его на заметку. Слейд положил локоть на открытое боковое окно. Как главный закупщик, Адамс имеет прекрасные возможности вести заокеанские операции.
Дэвид Райе, помощник в магазине, работает года полтора. Парень молодой и старательный. Сын Элизабет Райе. Она много лет управляет поместьем Уинслоу. Додсон сказал, что Дэвиду часто поручают вести дела под его личную ответственность. А стало быть, мальчик вполне может с успехом орудовать на месте.
Слейд методично и последовательно перебрал в уме весь штат прислуги. Садовник, кухарка, домоправительница, дневная горничная. «Господи помилуй, даже противно, – подумал он. – И все эти люди должны прислуживать одной-единственной персоне. Эта фифа небось яйцо всмятку не сварит даже под страхом смерти».
Ворота усадьбы были открыты достаточно широко, чтобы можно было проехать двум автомобилям одновременно. Слейд свернул на длинную, выложенную каменными плитами подъездную аллею, обсаженную разросшимися кустами уже отцветшей азалии. Послышалась одинокая птичья трель, затем наступила тишина. Он проехал еще с четверть мили, прежде чем заглушил мотор у самого дома.
Дом был большой, но Слейд вынужден был признать, что здание отнюдь не подавляло своими размерами. Кирпич был старинный, выцветший на солнце и разъеденный морским солоноватым воздухом. На высокой сводчатой крыше торчали несколько возвышавшихся разномастных труб. Из одной в небо тянулась струйка дыма. Серые ставни были вовсе не декоративным добавлением. Они вполне могли служить защитой от штормового ветра с залива. В воздухе запахло хризантемами.
Кусты были огромные и росли почти вплотную к дому. Цветы, ржаво-коричневые, золотистые и медные, выступали из ярко-красной листвы. Их вид его просто очаровал. И горьковатый древесный дым только усиливал ощущение покоя. А в его жизни покоя было так мало. Тряхнув головой, чтобы избавиться от вздорных мыслей, Слейд поднялся по ступенькам к входной двери и изо всей силы постучал кулаком. Звонки он ненавидел.
Не прошло и минуты, как дверь отворилась. Ему пришлось опустить взгляд, чтобы увидеть крошечную пожилую женщину с некрасивым, но приятным лицом. Волосы с проседью, аккуратность и достоинство. До него донесся хвойный запах. Надо же, похоже, здесь полироль, как и на кухне его матери.
– Чем могу служить? – Голос с новоанглийским акцентом. Подчеркнуто широкие гласные.
– Я Джеймс Слейдермен. Мисс Уинслоу ждет меня.
Женщина бросила на него немного недоверчивый взгляд. Глаза у нее были черные, и жизнь явно приучила ее не раскрывать объятий первому встречному.
– А, вы, наверное, тот писатель, – решила она, нисколько не потрясенная этим обстоятельством. Отступив назад, она разрешила ему войти.
Дверь закрылась, и Слейд осмотрелся вокруг.
Тщательно натертый светлый дубовый паркет казался уже несколько утомленным от долгой службы. На стенах, оклеенных обоями цвета слоновой кости, висело несколько картин. На высоком круглом столике расположилась зеленая стеклянная ваза с осенними цветами. Богатство нигде не высвечивалось, но оно здесь было. Репродукции с этих картин он видел в каталоге. Голубой шарф, небрежно брошенный на перила, был из натурального шелка.
Слейд уже было повернулся к домоправительнице, когда услышал быстрый стук каблуков наверху. Джессика, а это была именно она, буквально слетела вниз по резной лестнице. Сплошное движение – облако светлых волос и развевающиеся юбки. Этакий небольшой вихрь местного значения. Бешеная энергия, быстрота и натиск. И, вернее всего, масса мелких неурядиц.
– Бетси, пусть Дэвид полежит, пока жар не спадет. Не позволяй ему подниматься с постели. Черт, черт, я же опаздываю! Где мои ключи?
Не добежав до Слейда буквально трех дюймов, она остановилась столь резко, что едва не упала, потеряв равновесие. Он машинально придержал ее за руку, остановив падение. Едва переведя дыхание, она пристально уставилась на Слейда.
А Слейд в свою очередь разглядывал ее.
У нее было утонченное лицо – нежно очерченный овал, едва намеченные скулы. Какая здесь намешана древняя кровь? Индейцы, викинги, кельты? Глаза были большие, цвета старого виски. Между бровями едва виднелась черточка, свидетельствующая об упрямстве. Слейд вспомнил, что у его сестры такая же. Мисс Уинслоу маленького роста. Она едва доставала макушкой до его плеча. От нее пахло чем-то осенним: цветами и дымом. Рука, за которую он ее держал, была тонкой и изящной. Он почувствовал известную неловкость, что порой бывает между мужчиной и женщиной, – и поспешно убрал свою руку.
– Это мистер Слейдермен, – объявила Бетси, – тот самый писатель.
– О да, – Джессика улыбнулась, и черточка между бровями исчезла, – дядя Чарли предупреждал меня о вашем приезде.
Слейд не сразу понял, что речь идет о Додсоне. Не зная, проклинать ли «дядюшку Чарли» или ровно наоборот, он пожал ее протянутую руку.
– Чарли мне говорил, что вам нужна помощь, мисс Уинслоу.
– Помощь? – Она округлила глаза и откашлялась. – Да, можно сказать и так. В библиотеке… Послушайте, мне очень неудобно. Я должна немедленно уехать. Ей-богу, очень неприятно покидать вас прямо в момент приезда, но мой помощник заболел, а мой агент по закупкам во Франции. – Она с виноватой гримаской посмотрела на часы. – Меня в магазине уже десять минут ждет клиент.
– Не беспокойтесь.
Если эта ретивая леди умеет вести дела, ему придется нелегко, но, беспечно улыбаясь, Слейд ответил:
– Значит, у меня есть возможность спокойно устроиться на новом месте.