Робертс Памела. Дороже всех сокровищ

   — Давненько мы с тобой не разговаривали, парень, — начал Марк. — Все хотел спросить, как твои дела с той девушкой? Нашел ты ее?
   Рэнди было засмущался, отвел глаза, потом собрался с духом и ответил:
   — И да, и нет.
   — Что-то я не понимаю. — Козловски удивленно приподнял левую бровь.
   — Я узнал, где она работает, — вздохнув, пояснил Рэнди.
   — А что дальше? Встретился с ней?
   — Н-нет. Я купил цветов и ждал, когда она придет на занятия…
   — И…
   — И она появилась… под руку с каким-то парнем.
   — Та-а-ак. — Марк помолчал, потом спросил:
   — Она что-нибудь сказала тебе? Показала, что узнала?
   — Нет. Даже не взглянула в мою сторону. Но…
   — Но?
   Рэнди пожал плечами. То, что произошло дальше, было так странно, что он порой сомневался, случилось ли оно на самом деле.
   — Я уже собирался уезжать, как меня догнал тот парень, что был с ней…
   — Надеюсь, ты как следует вломил ему?
   — Вломил? — удивился Рэнди. — Ты имеешь в виду — подрался?
   — Ну да, подрался, набил морду… Как тебе больше нравится.
   — Нет, совсем нет. Скорее наоборот… — неуверенно ответил пилот.
   Козловски недоверчиво уставился на него.
   — Хочешь сказать, что позволил какому-то типу увести твою девушку совершенно безнаказанно?
   — Во-первых, к моему огромному сожалению, Молли не моя девушка. А во-вторых, этот парень оказался очень симпатичным человеком.
   И он ей не любовник и не ухажер. Так прямо и сказал, что он мне не соперник…
   — А ты и уши развесил? Э-эх… Знал бы я, что ты такой тюфяк и трус, не стал бы беспокоиться и звонить Перри.
   — Слушай, Марк, ты не так понял, — едва сдерживая моментально вспыхнувший гнев, сказал Рэнди.
   — Не так? А как же еще можно это понимать? С трудом разыскал девушку, увидел, что к ней кто-то клеится, и не только не избил его, но и вступил с ним в переговоры!
   — Слушай, вообще-то тебя это не касается, но, так и быть, скажу. Этот Барри… он ей как брат. И не может быть никем другим, потому что он гомосексуалист.
   — Ха! Это он тебе так сказал?
   — Угу.
   Козловски покачал головой.
   — Ну ты даешь, Рэн! Да тебе, оказывается, можно любой чуши наговорить, а ты и поверишь. Не ожидал, ох не ожидал! — с грустью и немного презрительно изрек он.
   Рэнди ощутил, что запасы его терпения подходят к концу.
   — Вот что, Марк, я рассказал тебе все как есть только потому, что ты помог мне. И я считал тебя своим другом. Но теперь вижу, что ошибся. Друг никогда бы так не оскорбил меня, даже не разобравшись, что к чему. Я — тюфяк и трус?! — Его кулаки сжались сами собой, но Рэнди заставил себя успокоиться и разжать пальцы. — Ладно, Марк, Бог тебе судья. Думай, как тебе нравится, но меня оставь в покое. Очень жалею, что вообще поделился с тобой столь личным делом.
   Он решительно поставил кофейную чашку на стол, поднялся, одернул китель и с достоинством покинул ароматное и приветливое заведение, внезапно показавшееся душным и сумрачным. Мир вокруг поблек. Марк, Марки Козловски, к которому он всегда так хорошо относился, вдруг проявил себя бесчувственным и ничего не понимающим чурбаном! И он, Рэнди, лишился, вероятно, самого близкого друга.
   И именно в тот момент, когда больше всего нуждается в нем…
   Как, почему Марк не пожелал выслушать его? Или… или он на самом деле дурак, позволивший безнаказанно провести себя? Но ради чего Барри было затевать тот разговор? Он ведь уже собирался уезжать…
   Так ведь ты бы вернулся, разве нет?
   Гм… наверное… даже скорее всего…
   Вот именно для того, чтобы предотвратить твое возвращение. Может, он не настолько пока уверен в привязанности Молли, что опасается любого соперника?
   Минуточку! Какого соперника? Ведь он же гомосексуалист!
   А ты и поверил? Марки прав: ты настоящий тюфяк, Рэнди Таунсенд. Кто тебе сказал об этом? Сам Барри?
   Ну и что? Какой мужик добровольно признается в этом?
   Вот именно! Только тот, который готов на любую хитрость, чтобы обойти возможного конкурента. Особенно если этот конкурент такой простак, что готов поверить любой байке, даже самой не правдоподобной! С чего бы такая женщина, как Молли, шествовала под руку с гомиком? Провели тебя, Рэнди, надули как младенца. Наивного и невинного…
   Этот внутренний диалог был прерван необходимостью возвращаться на борт.
   Обратный рейс был настоящим кошмаром.
   Обычно Рэнди наслаждался вечерними полетами с востока на запад, вслед за садящимся солнцем, этой погоней в безбрежном небесном океане, но вчера… Он напряженно следил за приборами, делая все возможное, чтобы не смотреть направо, в сторону Марка, не слушать его болтовни с экипажем. И, наконец-то приземлившись, вопреки всем правилам, первым выскочил из кабины, бросив остальным короткое «Увидимся!».
   Разыскав на парковке свой «форд», он вернулся домой и, не раздеваясь, повалился на кровать. Проворочавшись с полчаса в безуспешной попытке забыться сном, поднялся, разделся, принял горячий душ и снова лег. И еще полчаса крутился и так и этак с равной неэффективностью. Потом прошел в кухню, налил виски, кинул в бокал пару кубиков льда и залпом выпил.
   Эта решительная мера принесла с собой желанный сон, но, увы, не облегчение. Потому что ему снились отвратительные, тревожные сны. То Молли в объятиях разных мужчин, то ехидно ухмыляющийся Марк в окружении знакомых летчиков, насмешливо рассказывающий о его, Рэнди, простоте и наивности, то странные гомосексуалисты, которые почему-то цеплялись к женщинам и требовали выйти за них замуж…
   Проснувшись, он понуро побрел в душ и пустил холодную воду. Тугие струи хлестали его мускулистое тело, массировали кожу головы, прогоняя остатки тяжелой ночи. Окончив омовение и обмотав махровым полотенцем бедра, Рэнди вышел из ванной и решительно подошел к телефону. Он набрал оставленный Барри номер и долго слушал долгие гудки. В который уже раз за истекшие с той памятной встречи дни. Потом аккуратно положил трубку на место и вздохнул.
   А ведь Марки был прав, с горечью подумал он. Я дал провести себя как слепого кутенка. Ну да ладно, теперь поздно локти кусать. Надо вернуться в колледж и попытаться поговорить с Молли. Во что бы то ни стало. Невозможно находиться в таком подвешенном состоянии. Пусть уж сама скажет, что не желает меня видеть, что любит другого, что…
   Да все что угодно! Он готов услышать и принять любые ее слова, только чтобы прекратить эти муки, эту пытку неуверенностью и сомнениями. В конце концов, всем свойственно заблуждаться. И если он ошибся и та их встреча не имеет для нее решительно никакого значения, то, хотелось бы верить, что он постепенно успокоится и забудет… Забудет ее прекрасное лицо, чудесный нежный голос, полные слез огромные глаза, дрожь губ, созданных для поцелуев, а не горестных слов… Забудет жар ее рук, стон, вырвавшийся у нее в минуту страсти…
   Забудет Молли…
   Будет ли это достижением? Нет! Конечно нет.
   Такие женщины встречаются не каждый день.
   И даже не каждый год. Возможно, такой шанс дается человеку только раз в жизни… А он свой упустил… Упустил…
   Тут Рэнди разозлился, швырнул полотенце на пол, быстро оделся и выбежал на улицу. Руки его так сильно тряслись от нетерпения, что он несколько минут не мог открыть дверцу.
   Да, он увидится с ней и потребует объяснений! И не отступит, пока не получит их.
   Рэнди рванул с места, подняв столб пыли и распугав что-то клюющих неподалеку голубей.
   Ему повезло — он добрался до Вест-Гейтского колледжа в рекордно короткое время, ни с кем не столкнувшись и ни разу не остановленный полицейским. Не потрудившись запереть машину, бросился к зданию факультета, где работала Молли, и быстро обежал все аудитории. Безрезультатно. Ее нигде не было. Не теряя времени, кинулся в учебную часть и нашел там миссис Престон — ту самую «милую старушку», о которой говорил случайно встреченный им студент.
   — Мне очень жаль, молодой человек, — покачала головой седовласая леди, действительно очень приветливая и милая. — Но мисс Маккивер больше не работает у нас. К моему величайшему сожалению.
   — Не работает?! — Рэнди едва мог поверить своим ушам.
   — Увы…
   — Черт! Черт, черт, черт! — вне себя от отчаяния воскликнул он.
   — Ну-ну, молодой человек, — произнесла милейшая миссис Престон с невозмутимым достоинством. — Извольте успокоиться и воздержаться от подобных выражений в присутствии дамы.
   — Простите. — Он очнулся и устыдился своей несдержанности. — Но я очень надеялся увидеться с мисс Маккивер.
   — Я тоже, — величественно кивнула седой головой старушка. — Но она, к сожалению, даже не зашла попрощаться со мной.
   — А вы случайно не знаете, где я могу найти ее? — Рэнди еще не успокоился, но уже понял, что скандалить и чего-то требовать бессмысленно. С этой дамой надо обходиться как можно любезнее, и тогда она может чем-нибудь помочь.
   Но миссис Престон пожала плечами.
   — Нет. Она никому ничего не сказала. Вернее, она беседовала с деканом, а он молчит о содержании их беседы. Мне, видит бог, очень жаль, что она ушла. Молли — эрудированная и высокообразованная молодая женщина, прекрасный педагог. Наш колледж лишился в ее лице блестящего лингвиста. И одному лишь Всевышнему известно, кем мы сможем заменить ее в следующем триместре. — Она тяжело вздохнула.
   Рэнди достал бумажник, вытащил из него визитную карточку и протянул ей.
   — У меня к вам огромная просьба, миссис Престон. Если вы что-то узнаете о мисс Маккивер, не откажите в любезности позвонить мне.
   Для меня это очень важно. Очень.
   Она взяла картонный прямоугольник, прищурившись, изучила его и сказала;
   — Что ж, мистер Таунсенд, не откажу. Но далеко не уверена, что мне представится такая возможность. Единственное, что я знаю точно и могу сказать вам прямо сейчас: за нее с восторгом ухватится любое учебное заведение в городе. Включая ведущие университеты.
   — Ага! Благодарю за информацию. Но до этого еще далеко, верно? А пока… не знаете ли вы случайно, где она живет?
   Миссис Престон смерила его с ног до головы оценивающим взглядом. Обдумала свои впечатления и только потом ответила:
   — Ладно уж, дело молодое… — Она поднялась, подошла к картотеке, порылась в ней и, достав папку с личным делом Молли Маккивер, торжествующе заявила:
   — Вот оно! — И продиктовала Рэнди уже известный ему номер телефона, а к нему и соответствующий адрес.
   Невелика победа…
   Но он не подал виду, все записал, вежливо поблагодарил миссис Престон и, попросив еще раз позвонить ему, если она узнает что бы то ни было о Молли, покинул кабинет и здание факультета.
   А потом долго сидел в раскаленной машине и размышлял о возможных дальнейших шагах.
   Так и не придя ни к какому выводу, завел мотор и медленно поехал по незнакомым улицам, пока, сам того не заметив, не оказался перед трехэтажным зданием в самом конце Семьдесят восьмой авеню.
   — Остановившись у обочины, Рэнди вылез из машины и внимательно осмотрел приятный кирпичный дом. Да, как раз подходит для его Молли…
   Его?!
   Полно, Рэнди Таунсенд, ты совсем из ума выжил, насмешливо заявил трезвый голос рассудка. Это после всего, что с тобой произошло, ты еще пытаешься назвать ее своей? Один раз она удрала из твоей постели после секса, о котором сам до сих пор вспоминаешь, трясясь от возбуждения. Второй — не пожелала узнать тебя, когда ты заявился к ней на работу как последний влюбленный идиот, с самим дорогим букетом, который тебе доводилось покупать. Третий — уехала из города с этим типом…
   Все обстоит совсем не так, возразил он. Ничего странного, что она сбежала в первый раз.
   Ни одна нормальная женщина не будет чувствовать себя комфортно с мужчиной после того, как отдалась ему спустя несколько часов после знакомства. А тогда, в колледже, она просто растерялась. Этот Барри так ведь и сказал…
   Ну, не прямо сказал, намекнул…
   Ну, ты совершенно не в себе, парень! — насмешливо продолжал его непрошеный, но весьма навязчивый советчик. Снова пытаешься заставить себя поверить этой сказочке, что он тебе наплел? Про то, кто он на самом деле и что с Молли у него ничего нет, кроме дружеских отношений…
   Заткнись! — рявкнул Рэнди. Я пока еще в состоянии отличить гея от нормального мужика!
   Ну да, ну да, конечно. Где же тогда обещанные им сообщения, а? На автоответчике-то?
   Естественно, их нет. Ведь ему некогда позвонить. Он занят. Очень занят. Тем, что развлекается с «твоей» Молли.
   Рэнди не сдержался и с силой двинул кулаком по ни в чем не повинному крылу, оставив глубокую вмятину. Боль физическая на мгновение облегчила душевную. Он потер рукой по ноге, потом погладил пострадавшее крыло, выясняя размер бедствия.
   Веду себя как истеричка, с осуждением сказал он самому себе. Машина-то в чем виновата? Если не в состоянии разобраться в своих чувствах, так себя и бей.
   Рэнди тяжело вздохнул и направился к увитому плющом подъезду. Поднялся на второй этаж и остановился перед дверью с номером пять. Постоял, перетаптываясь с ноги на ногу.
   Что делать? Постучать или уйти? Зачем стучать, если она не подходит к телефону? Уехала из города? Или все же, может, никуда и не уехала? А зачем было приходить, если не попытаться увидеть ее?
   Разрываясь от сомнений, Рэнди повернулся, спустился на один пролет, потом вернулся к двери, поднял руку, с силой стукнул костяшками три раза и стал ждать. Сердце колотилось как бешеное. Откроет или нет? И если да, то как посмотрит? Что скажет?
   Внутри квартиры царила тишина. Похоже, никто и не собирался откликаться на его стук.
   Он повторил его настойчивее и громче. И снова стал ждать, с волнением прислушиваясь.
   После трех попыток оставалось только признать, что Молли в квартире нет. Но он не знал, что делать дальше, поэтому предпринял четвертую попытку. И тут открылась дверь этажом выше.
   — Эй, молодой человек, вам чего тут надо? — сурово спросил появившийся оттуда старик.
   — Я… я ищу мисс Маккивер.
   — Да? А вы кто такой? — Взгляд старика был полон недоверия.
   — 3-знакомый… — запнувшись, ответил Рэнди.
   — Какой же вы знакомый, если не знаете, что она уехала?
   — Меня не было в городе. Я вернулся только сегодня утром. Звонил-звонил, а она не отвечает. Вот и решил заехать, — солгал Рэнди, собираясь поспешно ретироваться.
   Неизвестно почему, грозный старикан смягчился.
   — Ну, если не знали… Она в отпуск уехала.
   Оставила мне ключи, попросила почту доставать и за цветами присматривать.
   — О! А вы не знаете, когда она вернется? ободренный сменой его настроения, поинтересовался Рэнди.
   — Не… Она сказала, что уволилась с работы, поэтому, полагаю, спешить ей особенно некуда.
   Что передать-то, когда вернется? Кто приходил?
   Молодой человек нервно почесал в затылке, хмыкнул, потер внезапно вспотевшие ладони и решился:
   — Передайте, пожалуйста, что заходил Рэндалл Таунсенд. Ее знакомый летчик.
   — Ладно, передам. — Старик уже собрался было закрыть дверь, как вдруг его посетила тревожная мысль. — Кстати, если вы не тот, за кого себя выдаете, то учтите: я всегда дома и присматриваю за квартирой. Ясно?
   — Вы ошибаетесь, подозревая меня в дурных намерениях, — улыбнулся Рэнди. — Но я учту. — Он махнул рукой и буквально скатился с лестницы.
   И только снова оказавшись на улице, пожалел, что не спросил про Барри. Но неизвестно, как прореагировал бы подозрительный сосед. К тому же вряд ли Молли понравились бы его расспросы.
   Делать нечего — надо возвращаться домой.
   Рэнди кинул взгляд на часы. До вылета оставалось не так много времени. Придется поторопиться. Хотя сегодня у него не было ни малейшего настроения лететь.
   Черт, как это люди могут все испортить! Ему настолько не хотелось видеться с Марком Козловски, что даже думать было тошно о предстоящем рейсе. А ведь до вчерашнего дня он всегда наслаждался каждым мгновением полета: и ревом мощных турбин, и резким, почти вертикальным взлетом, и потрясающей панорамой, открывающейся его взору с высоты двадцати тысяч футов…
   Но сегодня все было иначе. И мысль о предстоящей встрече со штурманом, о его насмешливых или, еще того хуже, сочувствующих взглядах, о том, что Марк знает о его секрете, отравляла привычное ожидание удовольствия.
   Настроение, которое и с утра было отвратительным, упало еще на пару порядков. Рэнди сел в машину и двинулся в сторону дома, не ожидая ничего хорошего…
   И оказался совершенно прав. Хотя автоответчик и встретил его мигающим красным сигналом, внушив мгновенную надежду, но она тут же и умерла. Голос, зазвучавший с пленки, принадлежал матери, которая строго спрашивала, куда это он пропал.

Глава 10

   — Молли, малышка, ну что с тобой делается? — тревожно спросил Барри, пытаясь заглянуть ей в глаза.
   Но Молли отвернулась. Ей хотелось скрыть их весьма подозрительный блеск.
   — Не хочешь разговаривать? Ладно. Дело твое.
   Но учти, мы приехали сюда отдыхать, зализывать душевные раны и готовиться к новой жизни. А вовсе не киснуть.
   — А я и не кисну, — откликнулась наконец она. — Просто… думаю, размышляю, вспоминаю… Разве ты не тем же самым занят? Ты ведь не только купаешься и рыбу ловишь.
   — Нет. Я еще иногда езжу верхом. А через пару дней возьму двухместное каноэ и повезу тебя по местной речке.
   Молли тяжело вздохнула.
   — Скажи мне, Барри, только без дурацких шуток и глупой бравады. Ты… ты вспоминаешь Джоша?
   Он посерьезнел.
   — Естественно. Как же я могу забыть человека, которого люблю? А кого вспоминаешь ты?
   Она отвернулась, покачала ногой, поднялась, достала из холодильника бутылку кока-колы и снова присела к столу.
   — Не кого, а что. Всю свою жизнь. И, оглядываясь назад, понимаю, что счастлива была только половину ее. Пока не распалась наша семья. К сожалению, и это счастье призрачное. Я ведь искренне верила, что родители любят друг друга. Оказалось, все совсем не так. А мне даже в голову не приходило, пока не грянула буря.
   Не знаю, догадывался ли отец… Едва ли. Супруги в подобных ситуациях всегда узнают о несчастье последними. Он так и не оправился от этого удара. — Сделав слишком большой глоток, Молли захлебнулась и начала задыхаться.
   Она кашляла и кашляла, пока на глазах не выступили слезы. А когда смогла перевести дух, слезы не исчезли. Напротив, полились потоком.
   Барри пристроился рядом и утешал ее как мог, хотя и понимал, что это не только бессмысленно, но и не нужно. Вся накопившаяся в ней боль должна была постепенно выйти с этими очистительными слезами. Только тогда ей удастся примириться с прошлым и вступить в будущее, не оглядываясь на каждом шагу назад. И он должен помочь ей в этом, дать возможность вылить все, что скопилось в душе темного, мрачного, оскорбительного, тяжелого и, само главное, безысходного. Потому что только надежда в состоянии вывести ее на дорогу, ведущую к жизни и счастью.
   Прошло какое-то время. Плач стал утихать, и Барри потянул Молли за руку.
   — Идем, полюбуемся закатом. Я лично не знаю лучшего средства для израненной души.
   Ну, вставай же!
   Она слабо улыбнулась. Живительная сила природы уже была известна ей. Краткие мгновения захода солнца наполняли душу благоговейным трепетом, умиротворением и желанием упасть на колени и благодарить Создателя.
   За все. За жизнь, за красоту земли, за право ходить по ней и вдыхать чистый, свежий горный воздух…
   Боль и отчаяние медленно, но верно отходили на задний план. Сердце наполнялось надеждой и нетерпеливым ожиданием чуда… Счастья… Удачи…
   Они долго сидели на пороге хижины и любовались сверхъестественной, фантастической, почти нереальной игрой красок. А когда стемнело, Молли негромко произнесла:
   — Как хорошо… Ты прав, Барри: лучшего и не придумаешь. И я хочу завтра тоже поехать кататься верхом. Можно?
   — Естественно. А теперь, может, попробуешь проявить кулинарные таланты и попытаешься побаловать нас чем-нибудь вкусненьким?
   Она засмеялась.
   — Не подлизывайся, обжора. Тоже мне — таланты. Ладно, пошли посмотрим, что у нас есть в холодильнике.
   — Давай. Кстати, может, мне завтра съездить в Пелтон, запастись продуктами?
   — В Пелтон? А как же… как же обещанная прогулка верхом?
   — Покатаемся с утра. Потом быстро сгоняю к парню, который обещал одолжить мне каноэ.
   Это в двадцати милях от нас. А оттуда уж заскочу в город за покупками. Так устраивает?
   — Ну, в общем… — Молли замялась.
   — Что тебя смущает?
   — Не хочу оставаться одна. Можно, я с тобой поеду? — поколебавшись, спросила она.
   — Но почему? Я думал, тебе тут нравится…
   — Ода, очень. Но…
   — Что «но»?
   — С тобой я чувствую себя увереннее.
   Барри засмеялся. Потом слегка нахмурился.
   — Я, безусловно, польщен твоими словами.
   Но, Молли, малышка, тебе надо постепенно приучаться обходиться без меня.
   — Почему? Ты… ты тоже собираешься бросить меня? — Голос ее задрожал.
   Он тут же обнял ее за плечи и, смеясь, прижал к себе.
   — Вот поэтому-то, наверное, я и предпочитаю мужчин. Женщина всегда остается женщиной. Вечно болтает глупости. Ну подумай сама, почему я должен тебя бросать?
   Она шмыгнула носом.
   — Н-не знаю… Меня все бросают…
   Барри повернул ее лицом к себе, взял за подбородок и попытался заглянуть в глаза. Было уже слишком темно, но он и так прекрасно знал, что увидит в них слезы отчаяния и горечи.
   — Прекрати, малышка, прекрати. Не стоит переносить на все человечество вину одного мужчины. Да, Кларенс поступил как самый обычный негодяй, но далеко не все люди таковы…
   — О, я имела в виду не только его. Вспомни о моей матери. Ведь когда она уходила от отца, то должна была ясно отдавать себе отчет в том, что покидает также и меня. Потому что я никогда бы не согласилась иметь дело с человеком, который так обошелся с ним. И она знала это. Точно тебе говорю. Ведь я всю жизнь была папиной дочкой. Конечно, ее я тоже любила, но отца… отца просто боготворила. И заметь, что только он и оправдал мою веру, мои ожидания. Он, несмотря на разбитое сердце, сумел продержаться, пока я не встала на ноги.
   — Ну вот видишь. А говоришь, все тебя бросают. Отец-то не бросил. И еще один человек…
   — Еще? — удивилась Молли, потом догадалась:
   — А, ты имеешь в виду себя. Да, конечно, но ты, Барри, мой друг. Так ведь? Правда?
   — Конечно, правда. Как ты можешь сомневаться во мне? После всего, что мы с тобой вместе пережили. После того как ты мне помогла…
   Молли положила голову ему на плечо, сглотнула заново подступившие слезы и вздохнула.
   — Я не сомневаюсь…
   — Но я говорил не о себе.
   — Да? А о ком же?
   — Нет, я ничего не скажу. Сама догадайся.
   — Н-ну… нет, не знаю. Точно не знаю. Ты это придумал, пытаясь утешить меня.
   — Вовсе нет. Разве ты уже забыла о своем пылком поклоннике? Который просадил кучу денег, тщетно взывая к тебе со страниц «Хроники Сан-Франциско». И который умудрился разыскать тебя в колледже. Ты хоть имеешь представление, сколько в нашем городе подобных заведений?
   — Ах, ты о нем… — деланно-равнодушно протянула Молли, радуясь темноте, которая мешала Барри заметить вспыхнувший на ее щеках румянец.
   — Именно о нем. Такая настойчивость говорит о многом. В первую очередь о том, что он достоин доверия.
   — О! — Молли махнула рукой, то ли отметая его замечание, то ли защищаясь от него. — Ну и что же, что нашел? Пока нас нет, он забудет обо мне. Может, заедет еще разок в колледж, узнает, что я уволилась, и успокоится. Не думаешь же ты, что он будет продолжать розыски?
   — Не то что думаю, а совершенно уверен в этом. Помяни мое слово: как только мы вернемся, он сразу объявится.
   Молли пожала плечами.
   — Поживем — увидим. Мы вообще сначала говорили не о нем.
   — Похоже. Только я уже успел забыть, о чем.
   Не напомнишь?
   — О, всего-навсего о завтрашней поездке в Пелтон. Давай отправимся вместе.
   — Да пожалуйста, если тебе так хочется трястись по разбитым дорогам и таскаться по магазинам, — притворно-безразлично отозвался Барри.
   Но в глубине души расстроился. Он-то предполагал, что сможет заодно наконец-то позвонить Рэнди и сказать, что все в порядке, что они задерживаются, но, когда вернутся, он сразу даст ему знать. Ясно, что при Молли сделать это невозможно. А жаль!
   Парень будет волноваться. Он и Так наверняка уже вне себя от беспокойства. Он, Барри, ведь обещал держать его в курсе, а сам ни разу так и не выбрал случая связаться и оставить сообщение…
   Что ж, видит бог, он хотел сделать как лучше. Но Молли… Молли — его главная забота. И если она пока не чувствует себя в силах надолго оставаться в одиночестве, то придется Рэнди потерпеть.
   Придя к такому выводу, Барри поднялся и потянул ее за собой.
   — Вставай, малышка, отправляемся спать.
   Завтра у нас много дел.
   Молли легко вскочила, потянулась и с блаженной улыбкой откликнулась:
   — И все приятные! Вот бы всегда жить так чтобы завтрашний день сулил одни лишь удовольствия…
   Барри хмыкнул.
   — Ты через полгода взбесилась бы от тоски.
   Неприятности необходимы для разумного баланса. А то любая радость будет не в радость.
   — Брось, не придумывай!
   — Ни одной секунды, — заверил ее Барри.
   — Ладно, придется поверить тебе, потому что проверить мне едва ли удастся.
   — Все, Молли, довольно на сегодня черного пессимизма. Увидишь, завтра все будет иначе. Встанем пораньше, полюбуемся восходом…
   — Конечно! Но, Барри, ты не должен из своей кожи лезть, чтобы развеселить меня. Правда.