Страница:
Памела Робертс
Принц на белом коне
1
Саманта лениво потянулась, пару раз зевнула и нехотя приоткрыла один глаз. Спальня выглядела окутанной плотным серым, словно бы пыльным покрывалом, но это лишь казалось. Если что и было плотным и серым, так только небо за окном, а вовсе не уютная комната, где молодая женщина проводила восемь-девять часов в день, вернее в ночь.
И все же Саманта зажмурилась и отвернулась к стене. Нет! Нет, это невозможно. Опять здесь, в этом городе, в этом доме, в этой спальне. И одна... В который уже раз одна? В две тысячи восьмидесятый... или восемьдесят первый? Нет, точно восьмидесятый. Потому что вчера был семьдесят девятый. Еще двенадцать дней до шестой годовщины того проклятого дня, когда она осталась одна. Совсем одна...
Тридцатилетняя Саманта Брукс поплотнее завернулась в одеяло и изо всех сил зажала уши, стараясь заглушить голос Бетти. «Сколько можно оплакивать потерю этого мерзавца? Сколько можно горевать из-за никчемного потаскуна, недостойного даже смотреть на тебя? Черт бы тебя побрал, детка, да он же оказал тебе величайшую услугу, убравшись из твоей жизни, а ты, как последняя кретинка, до сих пор не желаешь этого понять!»
Да, она не желала. Потому что не чувствовала себя счастливой. Не чувствовала, и все тут. Потому что, оставшись без Джона, испытывала лишь пустоту – страшное, вернее даже не страшное, но жуткое в своей невыразительности, огромное, безбрежное, безвременное ничто. Жизнь ее в одночасье лишилась смысла, надежды, ожидания, радости – всего того, что делает жизнь жизнью. На протяжении последних без двенадцати дней шести лет Саманта Брукс не жила, а существовала.
Она села, резким движением откинула одеяло и стукнула кулаком по подушке. Потом еще раз. И еще раз. И еще...
Почему? Почему я, черт побери?! Разве я виновата? С какой стати я несу наказание за то, чего не делала? За то, что совершил кто-то другой? В чем тут справедливость? Кто-нибудь может сказать мне в чем?!
И вдруг, словно наяву, услышала ответ своей лучшей подруги: «Да в том, что ты сама себя наказала, дорогая! Только в этом, и ни в чем другом! Вместо того чтобы благодарить бога за то, что он внушил этому недоумку Джону единственную в его бесславной жизни стоящую мысль – оставить тебя в покое, ты решила встать в трагическую позу и превратить себя в незамужнюю вдову! Ты потратила почти шесть лет своей жизни – лучших, заметь, молодых лет – на то, чтобы горевать и мучиться, вместо того чтобы веселиться, встречаться с людьми, найти подходящего парня, выйти на него замуж и нарожать детишек!».
Глаза Саманты – зеленые, большие, выразительные – наполнились слезами. Но не от обиды, не от горя, даже не от разочарования, а от гнева. Пожалуй, впервые за столь долгое время она испытывала гнев, почти бешенство. И направлен он был не на Джона, а на нее саму.
Черт! Черт, черт, черт! Как я могла?! Как могла? Бет, ты права как никогда! Мне некого винить, кроме себя! Некого! В бессильной ярости она подбежала к зеркалу и стала пристально всматриваться в свое отражение. Морщинки под глазами и в уголках рта, с горечью констатировала она. Потом кончиками пальцев обвела контур лица, ощутила нежную гладкость кожи, потрогала перепутанные после сна, но мягкие и шелковистые волосы, приподняла край рубашки и окинула быстрым взглядом тонкую талию, плоский живот и высокую упругую грудь и немножко успокоилась. Нет. Не безнадежно. Ну что ж, пора начать жить, Сэм, сказала она себе. После чего глубоко вздохнула, вернулась в кровать и продолжила диалог с собой.
Надо покончить раз и навсегда с нелепым трауром по утраченной «великой» любви, потому что Джон был мерзавцем. Мне повезло, что он нашел другую жертву. В противном случае он мог бы до сих пор жить в моем доме, на мои деньги, ездить на моей машине, и при этом изменять мне на каждом шагу, даже не пытаясь скрывать это. Неужели я, Саманта Брукс, не заслуживаю ничего лучшего? Безусловно, заслуживаю. И мне явно рано ставить крест на личной жизни. С какой стати? Я вкалываю как проклятая, провожу по шесть-семь часов в день за компьютером, сочиняя истории, от которых у меня самой мороз по коже идет и жить не хочется, зарабатываю по триста тысяч в год. У меня есть все, что необходимо, и даже больше. Много больше, чем необходимо одинокой женщине. И я ничего не делаю со своими деньгами. Складываю в банк, и все. Почему? Да потому что скучно и печально тратить их на себя. Только на себя.
Так что же ты предлагаешь, мисс Брукс? Собираешься найти нового Джона? – иронично осведомился голос, принадлежащий второй половине ее «я».
О нет, ни за что! К тому же я не предполагала, что он окажется бездарным паразитом. Я ведь не собиралась брать его на содержание. Да у меня тогда и средств таких не было...
Это верно, признал ее собеседник. Но оставим Джона в покое. Сама понимаешь, о покойниках либо хорошо, либо...
О покойниках? – удивилась Саманта. Да разве Джон умер?
Да, умер, немного подумав, твердо ответила она сама себе. Для меня по крайней мере. Навсегда. И я не собираюсь больше вспоминать о нем. А уж тем более сожалеть или тосковать. И я не его или другого такого же имела в виду.
Нет? А кого же?
Саманта вскочила с кровати и взволнованно заходила по спальне, еще не решаясь признаться себе в том, что нелепая мысль, пришедшая в голову пару минут назад, уже не только стала казаться умной и привлекательной, но даже начала обретать форму плана.
Нет, не мужчину. Но... нет-нет, это нелепо. Что за чушь приходит в голову?! Да разве я могу? Нет! А почему нет? Действительно, почему нет? Почему другие могут, даже когда у них нет денег, а я вдруг не могу? Перед внутренним взором Саманты внезапно замелькали яркие картинки, наполнившие ее надеждой и желанием жить: вот крошечный карапуз в кудряшках с огромными синими глазищами тащит за собой на веревочке ярко-красный грузовик и смеется, а вот и маленькая девчушка с шелковистыми локонами в чудесном платьице с оборками тянет к ней пухлые ручонки и лепечет «мама, мама». О боже, как же я не подумала об этом раньше? Да на черта вообще нужны мужики?! Да от них никакого прока и удовольствия, одни неприятности. Нет, к черту мужиков! Я хочу ребенка!
Ну и отлично, отозвался ее собеседник. Но детей, как бы тебе ни было противно, без мужчин все же не бывает. Пока, во всяком случае. Ты что, хочешь обратиться в донорский банк за спермой? Или собираешься усыновить сироту из приюта? Это, конечно, здорово и благородно, но почему бы тебе все же не родить своего собственного малыша? Твою, так сказать, плоть и кровь? Неужели ты настолько закомплексована, что боишься даже думать о том, как лечь в постель с мужчиной? Живым, настоящим мужчиной, который сможет сделать тебе ребенка? Не говори мне, Сэм, что жалкий неудачник Джон навечно искалечил твою душу до такой степени. Не говори! Потому что я отказываюсь верить!
Она глубоко выдохнула, ощутив внезапную усталость то ли от беготни по спальне, то ли от непривычного наплыва эмоций, и опять опустилась на кровать. Но тут же вскочила снова и, торопливо накинув на плечи халат, спустилась вниз, на кухню, где принялась варить кофе. И лишь после того, как села за стол и сделала первые три глотка, с удивлением спросила себя: эй, девочка, с чего ты так распсиховалась? Что случилось? Жизнь продолжается как обычно. Даже если тебе вдруг пришла в голову пара непривычных мыслей, это не означает, что надо сходить с ума. Они всего лишь мысли, а не решения, к тому ж твои собственные, а не чьи-то директивы, которые ты обязана выполнять...
Взгляд ее, рассеянно бродивший от холодильника к плите, а оттуда к подтекавшему крану, настоятельно призывавшему обратить на него внимание утомительно равномерным капающим звуком, обратился наконец к окну. Опрыскиватели тоже не работали, и это-то было самым печальным. Потому что трава нуждалась в регулярном поливе.
Она поставила чашку и вышла на лужайку. Посмотрела на затянутое облаками небо в неясной надежде, что Всевышний пошлет дождь и хотя бы на время разрешит ее проблему, оглядела пустую улицу и прислушалась. Тихо. Лишь гудят соседские опрыскиватели, не такие дорогие и бесшумные, как у нее, но зато всегда исправные.
Вот что значит иметь мужчину в доме, тоскливо размышляла Саманта, скидывая тапок и трогая большим пальцем горячую и сухую землю. Мужчину, хозяина, который следит за всем, что неподвластно обычной средней женщине. Как, должно быть, здорово, если текущий кран не означает необходимости разыскивать специалиста, способного справиться с проблемой, как, впрочем, и другая техника, машина, да и все остальное...
А я еще думаю о ребенке... Да для меня даже мастера вызвать, и то уже целая проблема. О боже, почему, ну почему именно я, которая так нуждается в опоре и поддержке, вынуждена оставаться одинокой?
Она раздраженно пнула ногой неработавший опрыскиватель, который все последние дни был для нее причиной острого внутреннего дискомфорта, вскрикнула от резкой боли и прихрамывая вернулась в дом, где и расплакалась. От отчаяния, бессилия и безысходности...
А когда слезы кончились, разозлилась на себя за слабость и беспомощность, отыскала сумку с когда-то давно неизвестно зачем приобретенными инструментами и решительно раскрутила докучливый кран. В чем очень быстро раскаялась, потому что, так ничего и не поняв, вынуждена была попытаться восстановить статус-кво. Только вот результат оказался катастрофическим. Если до начала «ремонта» вода лишь капала, угнетая монотонно-равномерным звуком, то теперь лилась струей, причем не только из положенного места, но и со всех сторон.
Саманта отшвырнула ключ, разбив при этом две плитки, опустилась на пол и уже не расплакалась, а разрыдалась – громко, некрасиво, в голос.
Я безнадежна, думала она, размазывая по лицу слезы. Что толку от этих проклятых денег, если я все равно ни черта не могу сделать, даже с их помощью?! Господи, ну почему? Почему все сама? Даже Джон и тот был лучше, чем это чертово беспомощное одиночество! Он хоть проклятый кран мог починить, а если и нет, то уж во всяком случае слесаря вызвать...
Немного успокоившись, она устыдилась было своего поведения и попыталась даже свалить все на повышенно нервозное состояние в преддверии деликатного периода, но безуспешно. Ибо тут же вспомнила, что он только что закончился.
Ее горестные размышления прервал телефонный звонок.
– Сэм, малышка, здравствуй! Как дела? – приветствовал ее бодрый голос Бетти. – Что планируешь на сегодня?
– Бет, как кстати! На ловца и зверь бежит.
– Эй-эй, девочка, – засмеялась та, – думай, кого зверем-то называешь. Ну признавайся, что у тебя опять стряслось?
Саманта вздохнула – ей уже давно не удавалось скрывать от подруги свое настроение. Та с легкостью улавливала мельчайшие перемены не только в ее внешности, но даже в голосе и тут же требовала объяснения причин. Впрочем, с ее характером это было к лучшему. Можно сразу говорить прямо, не переживая ни о том, как начать, ни о том, стоит ли вообще обременять Бетти своими проблемами.
– Да опять разные хозяйственные неприятности, – сообщила она. – И опрыскиватель этот чертов который день не работает, и кран на кухне течет, и плитку я случайно разбила, и...
– О, Сэм, – тут же с упреком перебила ее Бетти, – ну почему же ты не позвонила мне сразу? Жарища-то какая стоит. И дождя по прогнозу в ближайшее время не предвидится. Наверняка лужайка вся сгорела.
– Да, неважно выглядит, – смущенно хихикнув, признала Саманта. – Но мне как-то неловко было...
– Неловко? Это ты мне, своей самой близкой подруге говоришь? А ловко разве сидеть и смотреть, как все постепенно разваливается и выходит из строя? Я же отлично знаю, как тебе сложно... – Она замолчала, боясь сказать что-нибудь не то. – Вот что, Сэм. Я сейчас позвоню моему мастеру на все руки и попрошу его немедленно приехать к тебе. А ты составь список всего, что не работает или вот-вот сломается, найди запасной комплект ключей и приведи себя в полную боевую готовность. Надень что-нибудь броское, даже вызывающее...
– Бетти! – в полном ужасе воскликнула Саманта. – Кто он такой, этот твой умелец? Почему к его приходу я должна...
– Дурочка! Ты моя дорогая дурочка, – расхохоталась подруга, потом пояснила: – К его приходу от тебя останутся только ключи в почтовом ящике. Я тебя забираю на целый день. Устроим что-нибудь этакое, чтобы чертям жарко показалось. А насчет Боба не волнуйся, он парень абсолютно надежный. Я его много лет знаю, честнейший человек и руки золотые. Так что твое жилище в полной безопасности. Ну все, а теперь принимайся за дело. Я буду у тебя через полчаса. Идет? И учти, когда я говорю «в полную боевую готовность», это не означает джинсы и футболку.
– Хорошо, Бет, я постараюсь. И огромное спасибо. Даже не представляю, что бы я без тебя делала, – почувствовав, как с плеч свалился тяжелый груз проблем, благодарно ответила Саманта. – Но только полчаса мне маловато и...
– Ничего-ничего, закончишь при мне. А то полдня прокопаешься, знаю я тебя.
Бетти решительно повесила трубку, не дав подруге лишней секунды на размышления, возражения или извинения. Она знала ее давно и не сомневалась, что по прошествии первых пяти минут та начнет сомневаться и колебаться, а через четверть часа откажется под тем или иным предлогом. Скорее всего, заявит, что на нее накатило вдохновение, и если упустить момент сейчас, то потом одному богу известно, когда оно вернется.
Бет не в первый раз пыталась вытянуть Саманту из дому. Временами это удавалось, чаще нет, но даже когда она все же уговаривала ее немного отдохнуть, большого веселья не получалось. Их развлечения неизменно заканчивались одинаково – разговором по душам за столиком кафе, ресторана или просто бара и неизменными слезами Саманты. Места были самыми разными, а вот тема беседы всегда одна и та же – Джон Келси и его предательство. Как Бет ни старалась, но надолго отвлечь Саманту от воспоминаний о неудачном романе и его печальном завершении было практически невозможно. Каждый раз, вернувшись после душещипательного окончания их выхода в люди домой, она с ужасом думала, что ее дорогая подружка так и скончается незамужней вдовой при живом муже-многоженце.
Сегодня все будет иначе, твердо пообещала она себе. Клянусь, я не буду я, если позволю ей и сегодня расплакаться из-за этой мрази!
Давая торжественное обещание, Бет еще не знала, что на сей раз все действительно будет иначе. И не только благодаря ее усилиям, но и потому, что Саманта приняла твердое решение снять невидимый траур и начать жизнь заново. Да и как могла Бетти догадаться, что Мисс Мрачность, как прозвали Саманту Брукс критики и рецензенты, в эту самую секунду клялась себе в том же, что и она?
Шесть часов спустя две нарядные, веселые, довольные проведенным днем и обществом друг друга молодые женщины покинули симпатичную уютную кофейню, где наслаждались не только лучшим в городе кофе, но и ледяным шампанским, и направились к машине миссис Грин.
– Бет, я миллион лет так не веселилась! – воскликнула Саманта, с размаху плюхнулась на сиденье, подняла одну ногу и залюбовалась новой туфелькой.
– Я тоже! – с энтузиазмом отозвалась Бетти, усаживаясь за руль. – Как ты того придурка отшила, помнишь? А?
Обе расхохотались, вспомнив самоуверенного господина с тоненькими усиками, который довольно нахально попытался присоединиться к ним, но получил решительный отпор.
– Видела, как у него рожа перекосилась? Я думала, его вот-вот удар хватит. Он аж побагровел от злости! – заливалась смехом Бетти. – Врагу не пожелаю попасться тебе на язычок, Сэм. Сразу видно, что писательница. Такие красочные сравнения подбираешь, прямо завидно! – Она даже присвистнула от восхищения.
– Да брось, Бет, ты и сама никогда за словом в карман не лезешь, – ответила Саманта. – Слушай, мне определенно нравятся эти туфли. Ты была права. Надо бы мне почаще за обновками ездить. Даже настроение поднялось.
– Ну еще бы, – согласилась Бетти, выезжая с парковки и сворачивая на дорогу. – Хороший шопинг – лучшее средство от депрессии. Жаль только, что я не так часто могу себе его позволить. – Она покачала головой, потом хмыкнула и добавила: – С другой стороны, у меня и нет постоянной потребности в лечении.
– Это верно, Бет, ты счастливая женщина. Пожалуй, единственная по-настоящему счастливая среди всех, кого я знаю. Завидую тебе.
Бетти повернула голову и одарила подругу таким долгим многозначительным взглядом, что та взвизгнула и крикнула:
– На дорогу смотри, черт тебя побери!
Возмущенный гудок темно-синего «линкольна» подхватил крик Саманты, а его водитель высунулся из окна, погрозил Бет кулаком, покрутил у виска и показал палец – все практически одновременно. Она с силой нажала на педаль тормоза и ответила тем же набором жестов. После чего беззаботно обернулась к Саманте и преспокойно, словно ничего и не случилось, спросила:
– А если завидуешь, то почему не делаешь, как я? Почему не выходишь замуж и не заводишь детей? Только не говори снова, что из-за Джона. Потому что я не поверю. Больше не поверю. Никогда.
– Никогда? Но почему? Почему ты мне не поверишь?
– Потому что ты взрослая умная женщина, Сэм. Только маленькая безмозглая идиотка в состоянии выбросить свою жизнь на помойку из-за такого долбаного мерзавца, у которого ширинка сама собой распахивается и который считает, что день прошел зря, если он не трахнул новую бабу.
– Бетти, что за выражения?! – делано возмутилась Саманта, но не выдержала и снова расхохоталась. – Никогда не думала, что многоуважаемая миссис Грин знает такие слова.
– Ха! Знать-то знает, да вот только употреблять их не может. Мои мужики с ума сойдут, если вдруг услышат нечто подобное. А иногда так хочется выругаться...
– Это тебе-то? С чего бы?
– Ой, не обращай внимания, – отмахнулась от нее Бет. – Это так, в основном усталость от вечного пребывания на кухне. Кормить четырех мужиков, из которых трое пока еще растут, так, чтобы не испортить им желудки, дело серьезное и требующее немалых затрат сил и времени. Иногда меня так и подмывает... – Она замолчала, поняв, что начала жаловаться, хотя и не собиралась.
Саманта хмыкнула, покрутила головой, кинула быстрый взгляд на часы, произвела кое-какие мысленные вычисления.
– Бет, я хочу всех вас позвать сегодня пообедать со мной.
– С тобой? Да я готова поспорить, у тебя в холодильнике ничего серьезнее полузавядшего кочана салата да пинты молока не найдется.
– Думаю, я выиграла бы это пари, но не хочу быть нечестной. Потому что твердо убеждена, что там есть еще с полдюжины яиц, – фыркнула Саманта. – Но я имела в виду нечто другое. Что-нибудь типа «Старого пирата» или «У Майка». Или можно итальянский ресторан выбрать. Ну как тебе моя идея?
– Ну-у... – с сомнением протянула Бетти, – не знаю...
– Брось, Бет, зато я знаю, о чем ты думаешь. Как тебе не стыдно?! Мы с тобой почти всю жизнь дружим, а ты все еще беспокоишься по поводу денег. Позор, Элизабет Грин! Не смей лишать меня этого небольшого удовольствия. Нет и нет, ничего не желаю слушать! Категорически. Значит, решено. В семь «У Джузеппе». Я закажу стол на шестерых. Идет? Подумай, тебе тогда не придется сразу по возвращении кидаться на кухню. Ну соглашайся. Немедленно. К тому же, предупреждаю, у тебя нет выбора. «Нет» в качестве ответа не принимается. И я страшно соскучилась по мальчишкам.
Бетти засмеялась и несколько раз энергично кивнула.
– Спасибо, Сэм, да. Это будет достойным завершением отличного дня. Я, пожалуй, надену новое платье. Как думаешь, Марку понравится?
– Ха! – энергично отозвалась Саманта. – Тебе ли в этом сомневаться? Вы женаты уже сколько? Одиннадцать лет, да? Или даже больше?
– Почти двенадцать.
– И он все еще смотрит на тебя такими влюбленными глазами, что... – Она запнулась, не зная, как выразить то, что чувствовала всякий раз, глядя на супругов Грин. – Что одинокой женщине вроде меня даже больно делается. Нет-нет, не от зависти, не пойми меня неправильно. От осознания того, чего я лишена...
Обе помолчали, размышляя об одном и том же – как и почему так по-разному сложились их жизни? Почему Сэм – прелестная, умная, обаятельная – свои лучшие годы провела в одиночестве и тоске, в то время как Бет – тоже умная, тоже обаятельная, но, увы, далеко не такая прелестная – успешно вышла замуж за человека, который и по сей день буквально боготворит ее, и родила троих замечательных мальчиков? В чем тут справедливость?
Саманта очнулась первой. Этот день был слишком хорош, чтобы портить его грустными размышлениями, тем более что и вечер обещал оказаться не хуже. Она оживленно добавила:
– Надеюсь, остальные Грины не заняты сегодня ничем особенным?
Бетти немедленно фыркнула.
– Решительно не представляю, что бы такое могло стрястись, что помешало бы моим бандитам откликнуться с энтузиазмом на любое твое предложение, а уж особенно такое. По крайней мере до тех пор, пока они не начнут увлекаться девушками. Ну а Марк, он всегда... – Она покачала головой и усмехнулась.
– Вот и отлично! – воскликнула польщенная Саманта. – Значит, договорились. Эй, Бет, ты пропустила поворот!
– Черт! – Она затормозила, развернулась и через три минуты остановилась у дома Саманты.
Они расцеловались. Саманта вышла из машины, собрала свои многочисленные покупки и, кивнув, направилась было к двери, но заметила, что в почтовом ящике что-то белеет. Уронив часть ноши на асфальт, она порылась в сумочке, нашла ключ и достала два рекламных проспекта и официального вида конверт.
Что бы это могло быть? – неожиданно разволновавшись, подумала она, сунула бумаги под мышку, торопливо подхватила рассыпанные свертки и заспешила домой. Закрыв за собой дверь, пробежала на кухню и, почти с трепетом открыв таинственный пакет, прочла, что ее «приглашают исполнить гражданский долг в качестве кандидата в присяжные заседатели, для чего предписывают прибыть в местный окружной суд двадцать шестого сентября в десять ноль-ноль».
Саманта внимательно изучила повестку, не понимая, радует ли ее этот вызов или пугает. Так и не придя ни к какому определенному выводу, она приняла душ, с удовольствием осмотрела свой дом, чудесно преобразившийся после визита Боба Золотые Руки, переоделась и отправилась на обед.
И все же Саманта зажмурилась и отвернулась к стене. Нет! Нет, это невозможно. Опять здесь, в этом городе, в этом доме, в этой спальне. И одна... В который уже раз одна? В две тысячи восьмидесятый... или восемьдесят первый? Нет, точно восьмидесятый. Потому что вчера был семьдесят девятый. Еще двенадцать дней до шестой годовщины того проклятого дня, когда она осталась одна. Совсем одна...
Тридцатилетняя Саманта Брукс поплотнее завернулась в одеяло и изо всех сил зажала уши, стараясь заглушить голос Бетти. «Сколько можно оплакивать потерю этого мерзавца? Сколько можно горевать из-за никчемного потаскуна, недостойного даже смотреть на тебя? Черт бы тебя побрал, детка, да он же оказал тебе величайшую услугу, убравшись из твоей жизни, а ты, как последняя кретинка, до сих пор не желаешь этого понять!»
Да, она не желала. Потому что не чувствовала себя счастливой. Не чувствовала, и все тут. Потому что, оставшись без Джона, испытывала лишь пустоту – страшное, вернее даже не страшное, но жуткое в своей невыразительности, огромное, безбрежное, безвременное ничто. Жизнь ее в одночасье лишилась смысла, надежды, ожидания, радости – всего того, что делает жизнь жизнью. На протяжении последних без двенадцати дней шести лет Саманта Брукс не жила, а существовала.
Она села, резким движением откинула одеяло и стукнула кулаком по подушке. Потом еще раз. И еще раз. И еще...
Почему? Почему я, черт побери?! Разве я виновата? С какой стати я несу наказание за то, чего не делала? За то, что совершил кто-то другой? В чем тут справедливость? Кто-нибудь может сказать мне в чем?!
И вдруг, словно наяву, услышала ответ своей лучшей подруги: «Да в том, что ты сама себя наказала, дорогая! Только в этом, и ни в чем другом! Вместо того чтобы благодарить бога за то, что он внушил этому недоумку Джону единственную в его бесславной жизни стоящую мысль – оставить тебя в покое, ты решила встать в трагическую позу и превратить себя в незамужнюю вдову! Ты потратила почти шесть лет своей жизни – лучших, заметь, молодых лет – на то, чтобы горевать и мучиться, вместо того чтобы веселиться, встречаться с людьми, найти подходящего парня, выйти на него замуж и нарожать детишек!».
Глаза Саманты – зеленые, большие, выразительные – наполнились слезами. Но не от обиды, не от горя, даже не от разочарования, а от гнева. Пожалуй, впервые за столь долгое время она испытывала гнев, почти бешенство. И направлен он был не на Джона, а на нее саму.
Черт! Черт, черт, черт! Как я могла?! Как могла? Бет, ты права как никогда! Мне некого винить, кроме себя! Некого! В бессильной ярости она подбежала к зеркалу и стала пристально всматриваться в свое отражение. Морщинки под глазами и в уголках рта, с горечью констатировала она. Потом кончиками пальцев обвела контур лица, ощутила нежную гладкость кожи, потрогала перепутанные после сна, но мягкие и шелковистые волосы, приподняла край рубашки и окинула быстрым взглядом тонкую талию, плоский живот и высокую упругую грудь и немножко успокоилась. Нет. Не безнадежно. Ну что ж, пора начать жить, Сэм, сказала она себе. После чего глубоко вздохнула, вернулась в кровать и продолжила диалог с собой.
Надо покончить раз и навсегда с нелепым трауром по утраченной «великой» любви, потому что Джон был мерзавцем. Мне повезло, что он нашел другую жертву. В противном случае он мог бы до сих пор жить в моем доме, на мои деньги, ездить на моей машине, и при этом изменять мне на каждом шагу, даже не пытаясь скрывать это. Неужели я, Саманта Брукс, не заслуживаю ничего лучшего? Безусловно, заслуживаю. И мне явно рано ставить крест на личной жизни. С какой стати? Я вкалываю как проклятая, провожу по шесть-семь часов в день за компьютером, сочиняя истории, от которых у меня самой мороз по коже идет и жить не хочется, зарабатываю по триста тысяч в год. У меня есть все, что необходимо, и даже больше. Много больше, чем необходимо одинокой женщине. И я ничего не делаю со своими деньгами. Складываю в банк, и все. Почему? Да потому что скучно и печально тратить их на себя. Только на себя.
Так что же ты предлагаешь, мисс Брукс? Собираешься найти нового Джона? – иронично осведомился голос, принадлежащий второй половине ее «я».
О нет, ни за что! К тому же я не предполагала, что он окажется бездарным паразитом. Я ведь не собиралась брать его на содержание. Да у меня тогда и средств таких не было...
Это верно, признал ее собеседник. Но оставим Джона в покое. Сама понимаешь, о покойниках либо хорошо, либо...
О покойниках? – удивилась Саманта. Да разве Джон умер?
Да, умер, немного подумав, твердо ответила она сама себе. Для меня по крайней мере. Навсегда. И я не собираюсь больше вспоминать о нем. А уж тем более сожалеть или тосковать. И я не его или другого такого же имела в виду.
Нет? А кого же?
Саманта вскочила с кровати и взволнованно заходила по спальне, еще не решаясь признаться себе в том, что нелепая мысль, пришедшая в голову пару минут назад, уже не только стала казаться умной и привлекательной, но даже начала обретать форму плана.
Нет, не мужчину. Но... нет-нет, это нелепо. Что за чушь приходит в голову?! Да разве я могу? Нет! А почему нет? Действительно, почему нет? Почему другие могут, даже когда у них нет денег, а я вдруг не могу? Перед внутренним взором Саманты внезапно замелькали яркие картинки, наполнившие ее надеждой и желанием жить: вот крошечный карапуз в кудряшках с огромными синими глазищами тащит за собой на веревочке ярко-красный грузовик и смеется, а вот и маленькая девчушка с шелковистыми локонами в чудесном платьице с оборками тянет к ней пухлые ручонки и лепечет «мама, мама». О боже, как же я не подумала об этом раньше? Да на черта вообще нужны мужики?! Да от них никакого прока и удовольствия, одни неприятности. Нет, к черту мужиков! Я хочу ребенка!
Ну и отлично, отозвался ее собеседник. Но детей, как бы тебе ни было противно, без мужчин все же не бывает. Пока, во всяком случае. Ты что, хочешь обратиться в донорский банк за спермой? Или собираешься усыновить сироту из приюта? Это, конечно, здорово и благородно, но почему бы тебе все же не родить своего собственного малыша? Твою, так сказать, плоть и кровь? Неужели ты настолько закомплексована, что боишься даже думать о том, как лечь в постель с мужчиной? Живым, настоящим мужчиной, который сможет сделать тебе ребенка? Не говори мне, Сэм, что жалкий неудачник Джон навечно искалечил твою душу до такой степени. Не говори! Потому что я отказываюсь верить!
Она глубоко выдохнула, ощутив внезапную усталость то ли от беготни по спальне, то ли от непривычного наплыва эмоций, и опять опустилась на кровать. Но тут же вскочила снова и, торопливо накинув на плечи халат, спустилась вниз, на кухню, где принялась варить кофе. И лишь после того, как села за стол и сделала первые три глотка, с удивлением спросила себя: эй, девочка, с чего ты так распсиховалась? Что случилось? Жизнь продолжается как обычно. Даже если тебе вдруг пришла в голову пара непривычных мыслей, это не означает, что надо сходить с ума. Они всего лишь мысли, а не решения, к тому ж твои собственные, а не чьи-то директивы, которые ты обязана выполнять...
Взгляд ее, рассеянно бродивший от холодильника к плите, а оттуда к подтекавшему крану, настоятельно призывавшему обратить на него внимание утомительно равномерным капающим звуком, обратился наконец к окну. Опрыскиватели тоже не работали, и это-то было самым печальным. Потому что трава нуждалась в регулярном поливе.
Она поставила чашку и вышла на лужайку. Посмотрела на затянутое облаками небо в неясной надежде, что Всевышний пошлет дождь и хотя бы на время разрешит ее проблему, оглядела пустую улицу и прислушалась. Тихо. Лишь гудят соседские опрыскиватели, не такие дорогие и бесшумные, как у нее, но зато всегда исправные.
Вот что значит иметь мужчину в доме, тоскливо размышляла Саманта, скидывая тапок и трогая большим пальцем горячую и сухую землю. Мужчину, хозяина, который следит за всем, что неподвластно обычной средней женщине. Как, должно быть, здорово, если текущий кран не означает необходимости разыскивать специалиста, способного справиться с проблемой, как, впрочем, и другая техника, машина, да и все остальное...
А я еще думаю о ребенке... Да для меня даже мастера вызвать, и то уже целая проблема. О боже, почему, ну почему именно я, которая так нуждается в опоре и поддержке, вынуждена оставаться одинокой?
Она раздраженно пнула ногой неработавший опрыскиватель, который все последние дни был для нее причиной острого внутреннего дискомфорта, вскрикнула от резкой боли и прихрамывая вернулась в дом, где и расплакалась. От отчаяния, бессилия и безысходности...
А когда слезы кончились, разозлилась на себя за слабость и беспомощность, отыскала сумку с когда-то давно неизвестно зачем приобретенными инструментами и решительно раскрутила докучливый кран. В чем очень быстро раскаялась, потому что, так ничего и не поняв, вынуждена была попытаться восстановить статус-кво. Только вот результат оказался катастрофическим. Если до начала «ремонта» вода лишь капала, угнетая монотонно-равномерным звуком, то теперь лилась струей, причем не только из положенного места, но и со всех сторон.
Саманта отшвырнула ключ, разбив при этом две плитки, опустилась на пол и уже не расплакалась, а разрыдалась – громко, некрасиво, в голос.
Я безнадежна, думала она, размазывая по лицу слезы. Что толку от этих проклятых денег, если я все равно ни черта не могу сделать, даже с их помощью?! Господи, ну почему? Почему все сама? Даже Джон и тот был лучше, чем это чертово беспомощное одиночество! Он хоть проклятый кран мог починить, а если и нет, то уж во всяком случае слесаря вызвать...
Немного успокоившись, она устыдилась было своего поведения и попыталась даже свалить все на повышенно нервозное состояние в преддверии деликатного периода, но безуспешно. Ибо тут же вспомнила, что он только что закончился.
Ее горестные размышления прервал телефонный звонок.
– Сэм, малышка, здравствуй! Как дела? – приветствовал ее бодрый голос Бетти. – Что планируешь на сегодня?
– Бет, как кстати! На ловца и зверь бежит.
– Эй-эй, девочка, – засмеялась та, – думай, кого зверем-то называешь. Ну признавайся, что у тебя опять стряслось?
Саманта вздохнула – ей уже давно не удавалось скрывать от подруги свое настроение. Та с легкостью улавливала мельчайшие перемены не только в ее внешности, но даже в голосе и тут же требовала объяснения причин. Впрочем, с ее характером это было к лучшему. Можно сразу говорить прямо, не переживая ни о том, как начать, ни о том, стоит ли вообще обременять Бетти своими проблемами.
– Да опять разные хозяйственные неприятности, – сообщила она. – И опрыскиватель этот чертов который день не работает, и кран на кухне течет, и плитку я случайно разбила, и...
– О, Сэм, – тут же с упреком перебила ее Бетти, – ну почему же ты не позвонила мне сразу? Жарища-то какая стоит. И дождя по прогнозу в ближайшее время не предвидится. Наверняка лужайка вся сгорела.
– Да, неважно выглядит, – смущенно хихикнув, признала Саманта. – Но мне как-то неловко было...
– Неловко? Это ты мне, своей самой близкой подруге говоришь? А ловко разве сидеть и смотреть, как все постепенно разваливается и выходит из строя? Я же отлично знаю, как тебе сложно... – Она замолчала, боясь сказать что-нибудь не то. – Вот что, Сэм. Я сейчас позвоню моему мастеру на все руки и попрошу его немедленно приехать к тебе. А ты составь список всего, что не работает или вот-вот сломается, найди запасной комплект ключей и приведи себя в полную боевую готовность. Надень что-нибудь броское, даже вызывающее...
– Бетти! – в полном ужасе воскликнула Саманта. – Кто он такой, этот твой умелец? Почему к его приходу я должна...
– Дурочка! Ты моя дорогая дурочка, – расхохоталась подруга, потом пояснила: – К его приходу от тебя останутся только ключи в почтовом ящике. Я тебя забираю на целый день. Устроим что-нибудь этакое, чтобы чертям жарко показалось. А насчет Боба не волнуйся, он парень абсолютно надежный. Я его много лет знаю, честнейший человек и руки золотые. Так что твое жилище в полной безопасности. Ну все, а теперь принимайся за дело. Я буду у тебя через полчаса. Идет? И учти, когда я говорю «в полную боевую готовность», это не означает джинсы и футболку.
– Хорошо, Бет, я постараюсь. И огромное спасибо. Даже не представляю, что бы я без тебя делала, – почувствовав, как с плеч свалился тяжелый груз проблем, благодарно ответила Саманта. – Но только полчаса мне маловато и...
– Ничего-ничего, закончишь при мне. А то полдня прокопаешься, знаю я тебя.
Бетти решительно повесила трубку, не дав подруге лишней секунды на размышления, возражения или извинения. Она знала ее давно и не сомневалась, что по прошествии первых пяти минут та начнет сомневаться и колебаться, а через четверть часа откажется под тем или иным предлогом. Скорее всего, заявит, что на нее накатило вдохновение, и если упустить момент сейчас, то потом одному богу известно, когда оно вернется.
Бет не в первый раз пыталась вытянуть Саманту из дому. Временами это удавалось, чаще нет, но даже когда она все же уговаривала ее немного отдохнуть, большого веселья не получалось. Их развлечения неизменно заканчивались одинаково – разговором по душам за столиком кафе, ресторана или просто бара и неизменными слезами Саманты. Места были самыми разными, а вот тема беседы всегда одна и та же – Джон Келси и его предательство. Как Бет ни старалась, но надолго отвлечь Саманту от воспоминаний о неудачном романе и его печальном завершении было практически невозможно. Каждый раз, вернувшись после душещипательного окончания их выхода в люди домой, она с ужасом думала, что ее дорогая подружка так и скончается незамужней вдовой при живом муже-многоженце.
Сегодня все будет иначе, твердо пообещала она себе. Клянусь, я не буду я, если позволю ей и сегодня расплакаться из-за этой мрази!
Давая торжественное обещание, Бет еще не знала, что на сей раз все действительно будет иначе. И не только благодаря ее усилиям, но и потому, что Саманта приняла твердое решение снять невидимый траур и начать жизнь заново. Да и как могла Бетти догадаться, что Мисс Мрачность, как прозвали Саманту Брукс критики и рецензенты, в эту самую секунду клялась себе в том же, что и она?
Шесть часов спустя две нарядные, веселые, довольные проведенным днем и обществом друг друга молодые женщины покинули симпатичную уютную кофейню, где наслаждались не только лучшим в городе кофе, но и ледяным шампанским, и направились к машине миссис Грин.
– Бет, я миллион лет так не веселилась! – воскликнула Саманта, с размаху плюхнулась на сиденье, подняла одну ногу и залюбовалась новой туфелькой.
– Я тоже! – с энтузиазмом отозвалась Бетти, усаживаясь за руль. – Как ты того придурка отшила, помнишь? А?
Обе расхохотались, вспомнив самоуверенного господина с тоненькими усиками, который довольно нахально попытался присоединиться к ним, но получил решительный отпор.
– Видела, как у него рожа перекосилась? Я думала, его вот-вот удар хватит. Он аж побагровел от злости! – заливалась смехом Бетти. – Врагу не пожелаю попасться тебе на язычок, Сэм. Сразу видно, что писательница. Такие красочные сравнения подбираешь, прямо завидно! – Она даже присвистнула от восхищения.
– Да брось, Бет, ты и сама никогда за словом в карман не лезешь, – ответила Саманта. – Слушай, мне определенно нравятся эти туфли. Ты была права. Надо бы мне почаще за обновками ездить. Даже настроение поднялось.
– Ну еще бы, – согласилась Бетти, выезжая с парковки и сворачивая на дорогу. – Хороший шопинг – лучшее средство от депрессии. Жаль только, что я не так часто могу себе его позволить. – Она покачала головой, потом хмыкнула и добавила: – С другой стороны, у меня и нет постоянной потребности в лечении.
– Это верно, Бет, ты счастливая женщина. Пожалуй, единственная по-настоящему счастливая среди всех, кого я знаю. Завидую тебе.
Бетти повернула голову и одарила подругу таким долгим многозначительным взглядом, что та взвизгнула и крикнула:
– На дорогу смотри, черт тебя побери!
Возмущенный гудок темно-синего «линкольна» подхватил крик Саманты, а его водитель высунулся из окна, погрозил Бет кулаком, покрутил у виска и показал палец – все практически одновременно. Она с силой нажала на педаль тормоза и ответила тем же набором жестов. После чего беззаботно обернулась к Саманте и преспокойно, словно ничего и не случилось, спросила:
– А если завидуешь, то почему не делаешь, как я? Почему не выходишь замуж и не заводишь детей? Только не говори снова, что из-за Джона. Потому что я не поверю. Больше не поверю. Никогда.
– Никогда? Но почему? Почему ты мне не поверишь?
– Потому что ты взрослая умная женщина, Сэм. Только маленькая безмозглая идиотка в состоянии выбросить свою жизнь на помойку из-за такого долбаного мерзавца, у которого ширинка сама собой распахивается и который считает, что день прошел зря, если он не трахнул новую бабу.
– Бетти, что за выражения?! – делано возмутилась Саманта, но не выдержала и снова расхохоталась. – Никогда не думала, что многоуважаемая миссис Грин знает такие слова.
– Ха! Знать-то знает, да вот только употреблять их не может. Мои мужики с ума сойдут, если вдруг услышат нечто подобное. А иногда так хочется выругаться...
– Это тебе-то? С чего бы?
– Ой, не обращай внимания, – отмахнулась от нее Бет. – Это так, в основном усталость от вечного пребывания на кухне. Кормить четырех мужиков, из которых трое пока еще растут, так, чтобы не испортить им желудки, дело серьезное и требующее немалых затрат сил и времени. Иногда меня так и подмывает... – Она замолчала, поняв, что начала жаловаться, хотя и не собиралась.
Саманта хмыкнула, покрутила головой, кинула быстрый взгляд на часы, произвела кое-какие мысленные вычисления.
– Бет, я хочу всех вас позвать сегодня пообедать со мной.
– С тобой? Да я готова поспорить, у тебя в холодильнике ничего серьезнее полузавядшего кочана салата да пинты молока не найдется.
– Думаю, я выиграла бы это пари, но не хочу быть нечестной. Потому что твердо убеждена, что там есть еще с полдюжины яиц, – фыркнула Саманта. – Но я имела в виду нечто другое. Что-нибудь типа «Старого пирата» или «У Майка». Или можно итальянский ресторан выбрать. Ну как тебе моя идея?
– Ну-у... – с сомнением протянула Бетти, – не знаю...
– Брось, Бет, зато я знаю, о чем ты думаешь. Как тебе не стыдно?! Мы с тобой почти всю жизнь дружим, а ты все еще беспокоишься по поводу денег. Позор, Элизабет Грин! Не смей лишать меня этого небольшого удовольствия. Нет и нет, ничего не желаю слушать! Категорически. Значит, решено. В семь «У Джузеппе». Я закажу стол на шестерых. Идет? Подумай, тебе тогда не придется сразу по возвращении кидаться на кухню. Ну соглашайся. Немедленно. К тому же, предупреждаю, у тебя нет выбора. «Нет» в качестве ответа не принимается. И я страшно соскучилась по мальчишкам.
Бетти засмеялась и несколько раз энергично кивнула.
– Спасибо, Сэм, да. Это будет достойным завершением отличного дня. Я, пожалуй, надену новое платье. Как думаешь, Марку понравится?
– Ха! – энергично отозвалась Саманта. – Тебе ли в этом сомневаться? Вы женаты уже сколько? Одиннадцать лет, да? Или даже больше?
– Почти двенадцать.
– И он все еще смотрит на тебя такими влюбленными глазами, что... – Она запнулась, не зная, как выразить то, что чувствовала всякий раз, глядя на супругов Грин. – Что одинокой женщине вроде меня даже больно делается. Нет-нет, не от зависти, не пойми меня неправильно. От осознания того, чего я лишена...
Обе помолчали, размышляя об одном и том же – как и почему так по-разному сложились их жизни? Почему Сэм – прелестная, умная, обаятельная – свои лучшие годы провела в одиночестве и тоске, в то время как Бет – тоже умная, тоже обаятельная, но, увы, далеко не такая прелестная – успешно вышла замуж за человека, который и по сей день буквально боготворит ее, и родила троих замечательных мальчиков? В чем тут справедливость?
Саманта очнулась первой. Этот день был слишком хорош, чтобы портить его грустными размышлениями, тем более что и вечер обещал оказаться не хуже. Она оживленно добавила:
– Надеюсь, остальные Грины не заняты сегодня ничем особенным?
Бетти немедленно фыркнула.
– Решительно не представляю, что бы такое могло стрястись, что помешало бы моим бандитам откликнуться с энтузиазмом на любое твое предложение, а уж особенно такое. По крайней мере до тех пор, пока они не начнут увлекаться девушками. Ну а Марк, он всегда... – Она покачала головой и усмехнулась.
– Вот и отлично! – воскликнула польщенная Саманта. – Значит, договорились. Эй, Бет, ты пропустила поворот!
– Черт! – Она затормозила, развернулась и через три минуты остановилась у дома Саманты.
Они расцеловались. Саманта вышла из машины, собрала свои многочисленные покупки и, кивнув, направилась было к двери, но заметила, что в почтовом ящике что-то белеет. Уронив часть ноши на асфальт, она порылась в сумочке, нашла ключ и достала два рекламных проспекта и официального вида конверт.
Что бы это могло быть? – неожиданно разволновавшись, подумала она, сунула бумаги под мышку, торопливо подхватила рассыпанные свертки и заспешила домой. Закрыв за собой дверь, пробежала на кухню и, почти с трепетом открыв таинственный пакет, прочла, что ее «приглашают исполнить гражданский долг в качестве кандидата в присяжные заседатели, для чего предписывают прибыть в местный окружной суд двадцать шестого сентября в десять ноль-ноль».
Саманта внимательно изучила повестку, не понимая, радует ли ее этот вызов или пугает. Так и не придя ни к какому определенному выводу, она приняла душ, с удовольствием осмотрела свой дом, чудесно преобразившийся после визита Боба Золотые Руки, переоделась и отправилась на обед.
2
– Реймонд Ирвин из отдела игрушек, срочно пройдите в кабинет менеджера. Внимание, Ирвин из отдела игрушек...
Молодой, лет двадцати четырех парень с всклокоченными светлыми вьющимися волосами вздрогнул, выронил три коробки с конструкторами, которые по рассеянности пытался пристроить не на ту полку, и испуганно оглянулся. Послышалось или нет? Так и не поняв, махнул рукой, подобрал коробки и подошел к нужной полке, когда репродуктор кашлянул и скрипучий женский голос повторил вызов.
Значит, не послышалось. Рей вздохнул, нервно провел пальцами по волосам и, обреченно понурившись, направился на второй этаж. Он отлично знал, ну если и не знал, то предполагал с стопроцентной уверенностью, что именно услышит от мистера Робинсона. И, надо отдать ему должное, оказался совершенно прав.
– Заходи, Реймонд, – сурово сдвинув брови, буркнул пожилой менеджер «Кеймарта», указал на стул напротив и не предвещавшим ничего хорошего тоном добавил: – Садись там. – Пощелкав еще пару минут клавишами компьютера, он сдвинул очки на лоб и взглянул на парня. – Ну так что, Реймонд, догадываешься, зачем я тебя вызвал, верно?
– Да, мистер Робинсон, догадываюсь, конечно. Но я бы хотел сказать, что сегодня...
Робинсон вскинул руки, словно загораживаясь от молящего взгляда молодого человека.
– Нет-нет, Рей. Не надо, не оправдывайся. Я не желаю знать, по какой в высшей степени уважительной причине ты опоздал почти на полтора часа. В очередной раз. Не желаю. И позволь сказать тебе почему. Не потому, что я последняя сволочь. И не потому, что мне доставляет удовольствие разговаривать с тобой в таком тоне. Нет. Совсем нет. Ты – единственный сын Марты, и я готов мириться со многим во имя ее памяти, но пойми... – Он тяжело вздохнул, потер обеими руками лицо. – Пойми, Рей, это место ведь не такая уж синекура. Ну что такое мерчендайзер? Пшик... А для меня... Мне до пенсии осталось всего полтора года. Я не могу позволить себе потерять работу. Понимаешь?
– Да, конечно, мистер Робинсон, – поспешно согласился Реймонд. – Но...
– Нет, никаких «но». Если я буду продолжать смотреть на твои вечные опоздания сквозь пальцы, то меня уволят. Я не преувеличиваю, Рей. Уже поползли кое-какие неприятные слухи, а у меня семья... Я не вижу другого выхода. Не вижу, и все!
– Прошу вас, мистер Робинсон, – покраснев до корней волос, поспешно прервал его молодой человек. – Прошу вас, не продолжайте. Я отлично все понимаю и ценю ваше безграничное терпение. И прошу вас только об одном: не увольняйте меня! Позвольте мне самому написать заявление, а? Пожалуйста! Если все уж совсем так плохо, то я уйду немедленно, но только не увольняйте! Поймите, я ведь не смогу... не представляю, как тогда искать другую работу... и где...
– Фу... Ты даже не догадываешься, каким негодяем я себя ощущаю, сынок.
– Не надо, не говорите так, мистер Робинсон. Вы и так терпели меня слишком долго... Вы ведь не можете серьезно думать, что я способен просить вас поставить под удар свою пенсию, благополучие своих близких...
– Ладно, малыш. Вот тебе бумага, пиши. С понедельника, по собственному желанию или семейным обстоятельствам, как тебе угодно. Еще хоть несколько дней, а что-нибудь получишь. Ох как все сложилось-то... Хотя, конечно, этот супермаркет, как, впрочем, и любой другой, совсем не подходящее место для тебя. Жаль, что тебе так и не удалось поехать учиться. А бедняжка Марта так мечтала, чтобы ты стал настоящим художником...
Молодой, лет двадцати четырех парень с всклокоченными светлыми вьющимися волосами вздрогнул, выронил три коробки с конструкторами, которые по рассеянности пытался пристроить не на ту полку, и испуганно оглянулся. Послышалось или нет? Так и не поняв, махнул рукой, подобрал коробки и подошел к нужной полке, когда репродуктор кашлянул и скрипучий женский голос повторил вызов.
Значит, не послышалось. Рей вздохнул, нервно провел пальцами по волосам и, обреченно понурившись, направился на второй этаж. Он отлично знал, ну если и не знал, то предполагал с стопроцентной уверенностью, что именно услышит от мистера Робинсона. И, надо отдать ему должное, оказался совершенно прав.
– Заходи, Реймонд, – сурово сдвинув брови, буркнул пожилой менеджер «Кеймарта», указал на стул напротив и не предвещавшим ничего хорошего тоном добавил: – Садись там. – Пощелкав еще пару минут клавишами компьютера, он сдвинул очки на лоб и взглянул на парня. – Ну так что, Реймонд, догадываешься, зачем я тебя вызвал, верно?
– Да, мистер Робинсон, догадываюсь, конечно. Но я бы хотел сказать, что сегодня...
Робинсон вскинул руки, словно загораживаясь от молящего взгляда молодого человека.
– Нет-нет, Рей. Не надо, не оправдывайся. Я не желаю знать, по какой в высшей степени уважительной причине ты опоздал почти на полтора часа. В очередной раз. Не желаю. И позволь сказать тебе почему. Не потому, что я последняя сволочь. И не потому, что мне доставляет удовольствие разговаривать с тобой в таком тоне. Нет. Совсем нет. Ты – единственный сын Марты, и я готов мириться со многим во имя ее памяти, но пойми... – Он тяжело вздохнул, потер обеими руками лицо. – Пойми, Рей, это место ведь не такая уж синекура. Ну что такое мерчендайзер? Пшик... А для меня... Мне до пенсии осталось всего полтора года. Я не могу позволить себе потерять работу. Понимаешь?
– Да, конечно, мистер Робинсон, – поспешно согласился Реймонд. – Но...
– Нет, никаких «но». Если я буду продолжать смотреть на твои вечные опоздания сквозь пальцы, то меня уволят. Я не преувеличиваю, Рей. Уже поползли кое-какие неприятные слухи, а у меня семья... Я не вижу другого выхода. Не вижу, и все!
– Прошу вас, мистер Робинсон, – покраснев до корней волос, поспешно прервал его молодой человек. – Прошу вас, не продолжайте. Я отлично все понимаю и ценю ваше безграничное терпение. И прошу вас только об одном: не увольняйте меня! Позвольте мне самому написать заявление, а? Пожалуйста! Если все уж совсем так плохо, то я уйду немедленно, но только не увольняйте! Поймите, я ведь не смогу... не представляю, как тогда искать другую работу... и где...
– Фу... Ты даже не догадываешься, каким негодяем я себя ощущаю, сынок.
– Не надо, не говорите так, мистер Робинсон. Вы и так терпели меня слишком долго... Вы ведь не можете серьезно думать, что я способен просить вас поставить под удар свою пенсию, благополучие своих близких...
– Ладно, малыш. Вот тебе бумага, пиши. С понедельника, по собственному желанию или семейным обстоятельствам, как тебе угодно. Еще хоть несколько дней, а что-нибудь получишь. Ох как все сложилось-то... Хотя, конечно, этот супермаркет, как, впрочем, и любой другой, совсем не подходящее место для тебя. Жаль, что тебе так и не удалось поехать учиться. А бедняжка Марта так мечтала, чтобы ты стал настоящим художником...