Страница:
Прикрыв глаза ладонью, Мэдди с любопытством оглядела бесконечные, отрезанные от внешнего мира равнины, покрытые сухой травой, с отдельно стоящими деревьями. Вдали виднелись холмы, кажущиеся отсюда фиолетовыми.
Мэдди с большим трудом сглотнула, подумав о том, что через неделю ее тело будет таким же обезвоженным, как безжизненные листочки на измученных жарой эвкалиптах.
Почувствовав острую боль в икре, она наклонилась и прихлопнула большую муху, которая, съежившись, упала у ее ног в красную пыль.
Неудивительно, что Далия сбежала отсюда.
– Добро пожаловать в Лидибрук!
Услышав хрипловатый голос за спиной, Мэдди обернулась. Джек вышел из самолета, у него на носу красовались очки авиатора. В одной руке он нес пакет с подгузниками, в другой – Боу.
Усмехнувшись, Мэдди уперлась руками в бока. Черт побери, этот стальной ковбой кажется спокойным. Боу, прижатый к мускулистой мужской груди, был определенно безмятежен. Хороший знак. Мэдди очень волновалась по этому поводу.
После гибели Далии она сделала перерыв в работе и круглосуточно занималась малышом. Хотя отец с сочувствием относился к сложившейся ситуации, он не был в восторге от того, что лучший работник его рекламного бюро, ведающий счетами клиентов, попросился в отпуск. Еще меньше он обрадовался, когда она сказала, что ей нужно уехать еще на две недели. Ведь ему следовало заключить международную сделку, которую она готовила.
Мэдди удалось убедить его в том, что у нее достаточно времени, дабы подготовить отличную рекламную кампанию для фирмы «Обувь и аксессуары «Помпадур». Но эти две недели она посвятит только Боу. Она сделает все возможное, чтобы мальчик привык к своему дядюшке. Дай бог, чтобы он рос в любви и заботе.
Малыш моргнул, открыв сонные голубые глазки, и вопросительно нахмурился, уставившись на загорелого Джека. Тот поднял солнцезащитные очки наверх и с любопытством посмотрел на племянника.
Кажется, Джек начинает проявлять к малышу симпатию. Нежный взгляд. На его губах даже появилась едва заметная улыбка. Но он впервые держит ребенка на руках и по-прежнему выглядит суровым. Остается надеяться, что эти маленькие шажки к сближению перерастут во взаимную любовь.
Мэдди подошла к Джеку. Однако она не стала забирать ребенка, а лишь коснулась теплой головки Боу и улыбнулась:
– Он проснулся. Не могу поверить, что он проспал в течение всего полета.
– Разве дети не этим занимаются? Я имею в виду сон.
Когда Джек обратил на нее свой двусмысленный пристальный взгляд, по ее жилам пробежала дрожь. Его сексуальная привлекательность была более чем мощной; Мэдди оказалась заворожена.
В груди у нее екнуло, она отвела взгляд. Она совсем не интересует Джека как женщина. Чувства, которые она испытывает, не только неуместны, но и опасны. Если Мэдди желает провести на этом богом забытом ранчо безопасные дни и ночи, в присутствии чертовски соблазнительного мужчины, лучше всего ей заключить с собой специальное соглашение прямо сейчас.
Восстановив самообладание, она выпрямилась и ответила:
– Дети не только спят.
– Конечно. Еще они едят. – Джек выгнул бровь и посмотрел на нее одновременно наивно и чувственно.
Мэдди не сдержала усмешку:
– Вы ведь ничего не знаете о маленьких.
Он снова надел очки на нос:
– Только о маленьких ягнятах.
Джек направился к огромному двухэтажному дому, одновременно элегантному и прочному. Оба уровня веранды были обрамлены декоративным металлическим кружевом. Большие, величественные окна были обложены арками из декоративного камня.
Над ее головой прокричала стая розово-белых попугаев. Внезапно Мэдди увидела вдали облако пыли. Прикрыв глаза и прищурившись, она запаниковала. Им навстречу, вздымая пыль, неслась длинноногая поджарая собака. По спине Мэдди пробежал холодок, у нее начало покалывать пальцы рук, она затаила дыхание.
Подобной паники у нее не было несколько лет. Она попыталась успокоиться, но собака, словно комета, продолжала приближаться. Когда расстояние между ними сократилось до фута, Мэдди напряглась всем телом, чтобы в случае чего прыгнуть и закрыть ребенка.
В последний момент собака отскочила в сторону. Мэдди осторожно обернулась и увидела ее идущей позади них с опущенной головой. Собака сопровождала их, как опытный волк преследует оленя.
Джек игриво проворчал:
– Это ты, шалопайка.
Подняв уши, собака быстро подошла к хозяину, с обожанием смотря на него карими глазами. Она ждала от него приказа.
Прерывисто вздохнув, Мэдди собралась с духом и на свинцовых ногах пошла вперед. Джек удобнее устроил малыша на груди.
– Познакомьтесь с Нелл, – сказал он.
Мэдди предпочла бы с ней не знакомиться. Тем не менее она отрывисто кивнула собаке с розовым языком и проницательными карими глазами, продолжая держаться от нее на расстоянии:
– Привет, Нелл.
Джек остановился и хмуро взглянул на Мэдди:
– Вы не любите собак?
– Скажем так, собаки меня не любят. – Она не намеревалась объясняться. – Кажется, она слушается вас во всем.
– Нелл – пастушья собака. – На его квадратной челюсти дрогнул мускул. – Или была таковой.
Мэдди наклонила голову. Была таковой. Произошел ли с ней несчастный случай? Однако сейчас Мэдди хотелось задать вопрос поважнее:
– Нелл хорошо относится к детям?
Джек пошел вперед:
– Откуда мне знать?
Хотя внешне Мэдди выглядела спокойной, страх схватил ее за горло. Но эта собака явно хорошо выдрессирована. Нечего бояться ни Мэдди, ни ребенку. Падение кровяного давления и покалывание в голове – физиологический рефлекс Мэдди на события прошлого. То, что много лет назад на нее напала собака, не означает, что это произойдет снова.
«Глубоко вздохни. Подумай о приятном».
Нелл прошла мимо, коснувшись хвостом ноги Мэдди. Женщина снова запаниковала, кашлянула и нервно рассмеялась:
– Должна сказать, я чувствую себя отбивной из молодого барашка.
Джек резко свистнул и кивком прогнал собаку. Нелл умчалась вперед. Поднятое ею облако пыли закрыло Мэдди обзор, ее частички заскрипели на зубах. Ей необходимо принять ванну и выпить.
Расправив широкие плечи, Джек оценивающе оглядел Мэдди:
– Если вам нужно позвонить, здесь есть прием мобильной связи.
– Приятно слышать. Спасибо.
– У вас есть джинсы?
– Конечно. – Она привезла с собой последнюю новинку сезона.
– Хорошо.
Ее руки покрылись мурашками. Что-то беспокоило ее в его уверенном тоне.
– Что хорошего?
– Вы не можете ездить верхом в платье.
Она моргнула, затем рассмеялась:
– О, я не езжу верхом. – С двенадцатилетнего возраста Мэдди не усаживалась даже на велосипед, не говоря уже о лошадях.
Джек сдвинул брови:
– Вы и лошадей не любите?
Опять она пришлась не ко двору! Вероятно, Джек привык спать, держа в руке седло и подложив под голову широкополую шляпу.
Пока Мэдди в ярости приканчивала очередную муху, Джек втянул воздух сквозь стиснутые зубы:
– Итак, вы не фанат животных.
– Отнюдь.
– Что же вы любите? – фыркнул он.
– Театр. Шоколадный заварной крем. Дождливые дни, когда мне не нужно вставать с кровати.
– И часто вы не встаете с кровати?
Она посмотрела на него прищурившись. Он не шутит? Трудно сказать наверняка, ведь у него такой сухой тон и выражение лица.
– Я имею в виду, – объяснила она чрезмерно терпеливым тоном, – что люблю сидеть на кровати, опершись на подушки, и читать, пока капли дождя барабанят по крыше.
Он снова то ли фыркнул, то ли проворчал, и зашагал прочь. Мэдди вытерла вспотевшую бровь и съежилась, когда по ее спине потекла струйка пота.
Через несколько минут они оказались в тени дома. Ребенок был спокоен, собака испарилась. Оказавшись на собственной территории, Джек казался чуть более открытым.
Пора лучше узнать законного опекуна Боу.
– А вы? – спросила Мэдди.
– Что – я?
Она округлила глаза. С этим человеком невозможно разговаривать!
– Вы читаете книги, Джек?
– Нет, – заявил он низким и решительным голосом, – я не читаю.
Мэдди моргнула. С таким же успехом она могла спросить его, носит ли он розовые чулки субботними вечерами.
– Но вы действительно ездите верхом.
Он продолжал идти. Ответа на ее высказывание не требовалось.
– Я думаю, однажды вы научите Боу ездить верхом, – попробовала она снова начать разговор.
– Я думаю, научу.
Мэдди медленно кивнула, обдумывая его слова и впервые осознавая ситуацию.
Едва выйдя из самолета, она начала считать секунды до того момента, когда сможет покинуть эту глухомань. Но, уехав, она расстанется с Боу – сыном-ангелочком своей лучшей подруги. Когда снова она увидится с мальчиком? Увидится ли вообще когда-нибудь? Возможно, Джек время от времени будет приезжать в Сидней. Может, он станет привозить с собой Боу.
Пока Мэдди строила предположения, они завернули за угол фермерского дома. По широкой парадной лестнице спускалась женщина. Она приглаживала руками белый передник, концы которого были повязаны вокруг пышных бедер. Ее блестящие волосы, припорошенные сединой, были коротко острижены. Мягкие веки нависали над любознательными глазами цвета капучино. Чем ближе подходила женщина, тем сильнее текли слюнки у Мэдди, учуявшей идущий от женщины аромат свежей выпечки.
Спустившись с лестницы, женщина протянула руку и дружелюбно улыбнулась. Мэдди повеселела, увидев ее испачканную мукой щеку и почувствовав домашнюю и добродушную ауру женщины.
– Должно быть, вы Мэдисон. – Женщина крепко, но совсем не враждебно пожала ей руку. – Меня зовут Кейт. – Она сердечно кивнула, вытирая свободную руку о передник. – Добро пожаловать в Лидибрук!
– Джек все мне о вас рассказал.
Это не было абсолютной правдой. Он рассказал о ней лишь детали, и то после настойчивых расспросов. Кейт Йолсен десять лет была домработницей в Лидибруке. Она вдова с двумя детьми и двумя взрослыми внуками. Мэдди присутствовала при телефонном разговоре Джека и Кейт, когда он сообщал ей о приезде гостей. После этого он заявил, что у Кейт исключительно вкусная стряпня. Теперь Мэдди представилась возможность отведать пшеничных лепешек на сливочном масле.
Кейт подошла ближе к Джеку и малышу. Сердце Мэдди растаяло, когда Боу широко раскрыл сообразительные глаза и уставился на незнакомку, лежа в руках дядюшки.
Не сдержав эмоций, Кейт ойкнула и натруженными руками прикрыла рот.
– О боже. – Она нежно улыбнулась, ее взгляд потеплел. – Какой хорошенький. – Она бросила на Мэдди пристальный взгляд: – Он проспал всю дорогу?
– Он ангел. – Мэдди повернулась к Джеку: – Правда?
Джек что-то проворчал в ответ, одобрительная улыбка коснулась уголка его рта.
– Ему нужно сменить подгузник, – сказала Кейт.
– Абсолютно верно, – согласилась Мэдди.
Затем они одновременно произнесли:
– Я возьму его.
Однако Джек не отдал им ребенка и нахмурил бровь поверх очков с зеркальной поверхностью:
– Я выгляжу беспомощным?
Мэдди моргнула:
– Вы хотите его переодеть?
В ответ он выгнул бровь.
Она постаралась сформулировать иначе:
– Я имею в виду, вы не хотите сначала этому научиться?
– За один рабочий день я стригу более двухсот овец. – Он осторожно прошел мимо женщин. – Думаю, мне удастся присыпать его тальком и запеленать.
Пеленать Боу не следовало; Далия надевала ему подгузники. Именно они лежали в большой сумке. Однако Мэдди не сказала ни слова. Если Джек хочет прямо сейчас взять на себя бразды правления и доказать свое умение, спорить никто не станет.
Ведь этот человек стрижет за день две сотни овец.
Стоя на верхней ступеньке лестницы, Мэдди заметила Нелл, которая внимательно отслеживала каждое движение Джека.
– Вы, должно быть, умаялись от жары, – говорила Кейт, также поднимаясь по лестнице.
Когда Нелл побрела в дом за Джеком, Мэдди последовала за домработницей.
– Я немного хочу пить.
– Хотите чаю?
– Я предпочла бы что-нибудь холодное, если можно.
Продолжая подниматься по лестнице, Кейт понимающе и задумчиво вздохнула:
– Мой муж был работником на ферме. Мы встречались с ним две недели. Не успела я опомниться, как мы поселились с ним в лачуге на севере страны. Выжженная земля. Крокодилы. Никогда не думала, что привыкну к жаре, ужасной пыли и мухам. – Уголки ее губ приподнялись. – Но и вы привыкнете.
Мэдди подула на волосы, прилипшие к ее лбу:
– Я здесь не задержусь, поэтому выяснить это мне не удастся.
В Сиднее ее ждет карьера, друзья, веселая жизнь. Расставание с Боу будет для нее тяжелым – она прихлопнула очередную муху, – но она уже знала, что не будет скучать по этой местности.
Остановившись на полпути, Кейт коснулась руки молодой женщины:
– Я переживала, узнав о бедняжке Далии. Наверное, вы были верными подругами. Вы так ей помогли.
Мэдди вспомнила похороны Далии, вздохнула и кивнула:
– Далия была моей самой лучшей подругой.
Далия всегда была готова выслушать, никогда не осуждала, не была грубой. Она была самым добродушно-веселым человеком, которого встречала Мэдди. Отсюда возникает вопрос: как единокровные брат и сестра могут быть такими разными по характеру? Джек, вероятно, самый злобный человек, живущий к югу от экватора.
Кейт стала снова подниматься по лестнице:
– Ребеночку повезло, что у него есть вы.
Мэдди улыбнулась.
– Далия хотела, чтобы его воспитывал Джек, – объяснила она. – Я обещала помочь ему привыкнуть к нему.
Кейт опустила глаза:
– Я уверена, она знала, что делала.
Мэдди замедлила шаг. Неужели и Кейт сомневается в способностях Джека воспитать ребенка? Далия с ним не ужилась. Мэдди казалось, что она никогда не пробьется через его броню. Нелл, с другой стороны, его боготворила.
Но ведь Нелл собака.
Как Джек относился к своей жене?
Из ближайшего окна послышалось громкое проклятие, и обе женщины подпрыгнули. Мэдди прижала руку к животу, к горлу подступила тошнота.
Боже, неужели Джек уронил ребенка?
Кейт резко открыла парадную дверь с сеткой от насекомых и ворвалась в комнату. Мэдди быстро последовала за ней. Ее взгляд упал на ребенка, который лежал нагим ниже пояса на столике для переодевания, стоящем у боковой стены. Джек стоял у стола, сгорбившись и раскинув руки и растопырив пальцы. Выражение его лица было мрачнее обычного. Он пялился на мокрое пятно на своей рубашке, а Боу сучил ножками и агукал. Ошеломленная, Нелл сидела в углу, наклонив голову набок.
Должно быть, ребенок обмочил Джека, когда тот снял подгузник.
Мэдди закрыла рукой рот, чтобы не рассмеяться.
Почему здоровенные мужчины иногда выглядят смешнее малышей?
Стараясь успокоиться, она прошла вперед:
– Я вижу, у вас авария на водопроводной станции.
– У меня нет никакой аварии. – Он коснулся рукой мокрого пятна, затем ею взмахнул. – По меньшей мере, он меткий.
Стоящая позади Кейт хихикнула.
– Оставляю вас одних заниматься ликвидацией аварии, – сказала она, затем спросила о питании для малыша.
Мэдди вручила ей бутылочку и упаковку со смесью.
Кейт ушла, уводя с собой собаку. Мэдди вздохнула с облегчением.
Когда Боу помыли и переодели в чистый подгузник, Мэдди осторожно взяла его на руки и коснулась губами его шелковистой брови.
– Я удивляюсь, что он не испугался, когда вы так завопили, – произнесла она, погладив ребенка по спинке так, как он любил. – Я думала, вы его уронили.
Когда Мэдди повернулась кругом, все мысли вылетели из ее головы. Хмурясь и ворча, Джек снял с себя испачканную рубашку.
Ее взору предстали его невероятно широкие плечи бронзового оттенка. Мэдди непроизвольно облизнулась.
Грудь Джека Прескотта была самой красивой из тех, что она видела. Его плечи были словно высечены из полированного дуба, накачанные бицепсы имели красивые округлости, грудь покрывали достаточно густые черные волосы. Мэдди знала, что ей будет очень приятно прикасаться к его чувственному телу.
Она опустила глаза.
Тихо выругавшись, Джек сорвал с себя рубашку и бросил себе под ноги.
Он принимал роды у овец столько раз, что и не сосчитаешь. В сравнении с этим смена подгузника у ребенка пустяк – буквально. Быть обмоченным ребенком – не велика потеря. Три года назад Джек сделал бы все ради того, чтобы стать участником подобной сцены… получить возможность заботиться о собственном маленьком мальчике.
Его душу терзали суровые эмоции. Но он подавил боль, пока не всплыли темные воспоминания о прошлом. Лучше ничего не чувствовать, чем злиться или ощущать свою беспомощность.
Подняв глаза от брошенной рубашки, он увидел Мэдди, замершую на месте с отвисшей челюстью. Крепко прижимая к себе Боу, она пялилась на тело Джека. Будучи снова застигнутым врасплох, он напрягся, ощущая растущее возбуждение.
Вздохнув, Джек стиснул зубы.
Он уже признал, что неравнодушен к Мэдисон Тайлер. Она хороша собой, очевидно умна и явно кое-что из себя представляет. Однако физическое влечение к ней ни к чему хорошему не приведет. Джек помолвлен… практически женат. Даже если бы он был свободен, такая женщина, как Мэдди, ему не нужна.
Черт побери, она даже не любит лошадей!
Так отчего он не может оторвать взгляда от ее ног?
Да потому что они красивы, вот почему. Длинные. Молочно-белого цвета. У него руки чесались от желания прикоснуться к ним и проверить, такие ли они изящные и нежные, как кажутся.
Малыш запищал, и Джек в мгновение ока пришел в себя. Проведя рукой по волосам, он с трудом сглотнул. Услышав тяжелые шаги в коридоре, он схватил рубашку с пола и скомкал ее. Мэдди торопливо повернулась к столику для переодевания и начала рыться в сумке с вещами ребенка.
К тому моменту, когда в комнате появилась Кейт, Джек успел нацепить на лицо маску хладнокровия.
– Бутылочка готова, – сказала женщина. Боу вытянул ручку, и Кейт, счастливо вздохнув, взяла на руки широко раскрывшего глазки малыша. – Похоже, я еще не разучилась общаться с детьми. – Затем ее внимание привлек раздетый Джек. – Мне принести вам чистую рубашку, Джек?
– Порядок. Я сам возьму. Уходя, домработница бросила через плечо:
– На задней веранде есть чай в чайнике и кувшин с холодной водой.
Мэдди поблагодарила Кейт, бросила на Джека обеспокоенный взгляд и, дабы чем-то занять руки, расчесала пальцами пряди волос цвета льна и заправила их за уши.
Эпизод продлился всего несколько секунд. Они были обыкновенными мужчиной и женщиной, пережившими мгновение, когда физическое влечение временно возобладало над разумом.
Джек решил, что больше этого не допустит. Он привез сюда горожанку Мэдисон Тайлер не для того, чтобы соблазнять. Она находится на его ранчо лишь ради ребенка. Он обязан сделать это для сестры. Но через две недели Мэдди уедет из Лидибрука. Уйдет из его жизни. Незачем ею увлекаться.
Он направился к двери и не остановился, когда услышал позади себя ее голос:
– Кейт очень сильно поможет с Боу.
– Она хорошо о нем позаботится.
– Значит, вы не наймете няню?
– Не нужна никакая няня.
Тара хотела обзавестись семьей. Теперь, готова она или нет, но семья у нее уже появилась. У него достаточно времени, чтобы рассказать Мэдди о будущей мачехе Боу. Достаточно, чтобы рассказать Таре о ее предстоящем материнстве. Он был уверен, что, узнав о мальчике, Тара обрадуется. Однако сообщать такую новость по телефону не следует. Он скажет ей об этом лично, наедине.
Это произойдет завтра.
Идя по коридору, Джек ощущал, как пристальный взгляд Мэдди буравит его спину. Не встречаясь с ней глазами, он резко указал большим пальцем на дверь спальни:
– Я возьму рубашку, и мы доберемся до того чайника с чаем.
Мгновение спустя он стоял напротив платяного шкафа, снимая с вешалки рубашку. Краем глаза он заметил движение – вероятно, за ним шпионит Нелл. Однако, повернувшись, он обнаружил в дверях Мэдди. На этот раз она смотрела не на него, а на комод справа и на стоящее на нем фото.
Мэдди заметно побледнела, она уставилась на него, широко раскрыв глаза.
– И-извините, – запнулась она. – Я не знала. Я подумала, вы пойдете в прачечную. Я думала, хозяйская спальня наверху.
Стиснув зубы, он надел рубашку и, не застегивая ее, взял Мэдди за руку и вывел в коридор. Неужели она так и будет ходить за ним по пятам, как новорожденный теленок? Неужели она намеренно выводит его из себя?
Оказавшись в коридоре, он отпустил ее руку и сказал себе, что в последний раз прикасался к ней. Смотреть на Мэдди опасно, прикасаться к ней – опаснее в миллион раз.
Или в миллион раз приятнее?
Проворчав, он изгнал из головы нежелательную мысль и направился в сторону веранды, преувеличенно быстро застегивая пуговицы и закатывая рукава рубашки до локтей.
– Кейт поставила поднос здесь.
Выйдя на веранду, он рухнул на стул и снял с булочек и кексов защитную сетку. Мэдди взяла булочку, Джек – кекс. Засунув его в рот, он начал жевать, глядя вдаль на равнины.
Мэдди очень хотелось спросить, не его ли жена на фотографии, но вместо этого она тихонько сидела за квадратным столиком на стуле у стены.
Когда напряженный момент миновал, Джек покосился на Мэдди. Она попивала свой напиток, разглядывая ландшафт. Джек немного успокоился и положил ногу на ногу.
На мерцающем горизонте проскакали три взрослых рыжих кенгуру.
Мэдди вздохнула:
– Я не могу привыкнуть к тишине. – Она вытянула шею, пытаясь вглядеться в даль. – Где вы держите овец?
Он выпрямил ноги и сел прямо:
– Нет у меня овец. Я от них избавился… три года назад.
Она несколько раз моргнула, затем кивнула, будто поняла. Однако она ничего не поняла. Поймет только тот, кто пережил кошмар и знает, что такое лишиться в один день жены и ребенка. После этого весь мир погружается во мрак. Джеку не было дела до овец и денег.
Ему ни до чего не было дела.
– Что вы делаете на овцеводческой ферме без овец? – спросила она немного погодя. – Разве вам не скучно?
Он поставил чашку на стол и дал ей очевидный ответ:
– Лидибрук – мой дом.
Горожанам невдомек, что дает человеку сельская местность. Свобода мышления. Простота жизни. Мать Джека так и не оценила подобную жизнь сполна, хотя его отец старался ее переубедить.
Кроме того, для простого человека здесь полно работы.
Он положил в чай сахар:
– Здесь иной образ жизни. Он сильно отличается от городского.
– Сильно, – сказала Мэдди.
– Нет никакого смога.
– Нет людей.
– Что мне и нравится.
– Вы не скучаете по цивилизации?
Выражение лица Джека стало бесстрастным.
– О, я предпочитаю жить как варвар.
Она поджала губы, размышляя:
– Категоричное определение, но с одной стороны… – Увидев его усмешку, она больше откинулась на спинку стула. В ее глазах играла улыбка. – Сколько у вас акров земли?
– Сейчас почти пять тысяч. В прежние годы в Лидибруке было триста тысяч акров земли и двести тысяч овец, но после Второй мировой войны землю отобрали под военные и сельскохозяйственные нужды, поэтому мой прадед и дед решили продать землю военным поселенцам. Почва здесь плодородная. Перспективное планирование помогло легко перейти от скотоводства к земледелию. Теперь это основная отрасль, обеспечивающая рабочие места.
– Беру свои слова обратно, – с искренним уважением сказала она. – Вы не варвар.
– Приберегите свои слова до тех пор, пока не поедите коричневую змею, которую я зажарю на вертеле.
Она хихикнула:
– У вас действительно есть чувство юмора. – Ее улыбка померкла. – Вы ведь шутите?
В ответ он положил еще сахара в свой чай.
Скрестив ноги, она повернулась к нему:
– Здесь у вас было счастливое детство?
– Счастливее не придумаешь. Моя семья была богата. Вероятно, намного богаче, чем думало большинство людей. Но мы жили просто и работали в меру.
– В какую школу вы ходили?
– Сначала в городе, потом учился в сиднейском интернате. На все каникулы я приезжал домой. Я помогал родителям стричь овец, принимать окот овец и метить стадо.
Задумчиво улыбаясь, она оперлась локтем о стол и положила подбородок на ладонь:
– Из ваших уст это звучит почти романтично.
Он заставил себя отвести взгляд от ее губ и пристально посмотреть на живописный горизонт.
– Вы когда-нибудь видели подобные закаты? Я сижу здесь, с упоением глядя на краски, и знаю, какую именно жизнь предназначил нам Бог. Не нужно гоняться, как маньякам, по многополосным трассам, торчать за компьютером по четырнадцать часов в сутки. Вот рай.
Сью считала точно так же.
Они сидели молча, разглядывая розово-золотистые блики, темнеющие на холмах на горизонте.
– Вы будете снова заводить стадо? – спросила Мэдди спустя какое-то время.
Джек мечтал о том, как вернет Лидибруку былую славу. Он и Сью часто обсуждали свои планы, особенно в последние недели ее беременности. У них было столько планов, а теперь…
У него сжалось сердце. Он отставил в сторону чашку с чаем.
Теперь он несет ответственность за сына Далии. Он будет заботиться о нем как отец. Но чувства?…
Джек снова сглотнул ком в горле.
Жаль, что он не станет прежним. Когда у человека умирает семья, умирает и он сам.
– Нет, – сказал он, снова глядя на закат. – Я никогда не заведу овец снова.
Мэдди собиралась задать еще один вопрос, но ее внимание привлек тихий шум мотора. Джек узнал автомобиль. Он знал, кто к нему едет.
Он простонал.
Он еще не был готов к этой встрече.
Глава 4
Мэдди с большим трудом сглотнула, подумав о том, что через неделю ее тело будет таким же обезвоженным, как безжизненные листочки на измученных жарой эвкалиптах.
Почувствовав острую боль в икре, она наклонилась и прихлопнула большую муху, которая, съежившись, упала у ее ног в красную пыль.
Неудивительно, что Далия сбежала отсюда.
– Добро пожаловать в Лидибрук!
Услышав хрипловатый голос за спиной, Мэдди обернулась. Джек вышел из самолета, у него на носу красовались очки авиатора. В одной руке он нес пакет с подгузниками, в другой – Боу.
Усмехнувшись, Мэдди уперлась руками в бока. Черт побери, этот стальной ковбой кажется спокойным. Боу, прижатый к мускулистой мужской груди, был определенно безмятежен. Хороший знак. Мэдди очень волновалась по этому поводу.
После гибели Далии она сделала перерыв в работе и круглосуточно занималась малышом. Хотя отец с сочувствием относился к сложившейся ситуации, он не был в восторге от того, что лучший работник его рекламного бюро, ведающий счетами клиентов, попросился в отпуск. Еще меньше он обрадовался, когда она сказала, что ей нужно уехать еще на две недели. Ведь ему следовало заключить международную сделку, которую она готовила.
Мэдди удалось убедить его в том, что у нее достаточно времени, дабы подготовить отличную рекламную кампанию для фирмы «Обувь и аксессуары «Помпадур». Но эти две недели она посвятит только Боу. Она сделает все возможное, чтобы мальчик привык к своему дядюшке. Дай бог, чтобы он рос в любви и заботе.
Малыш моргнул, открыв сонные голубые глазки, и вопросительно нахмурился, уставившись на загорелого Джека. Тот поднял солнцезащитные очки наверх и с любопытством посмотрел на племянника.
Кажется, Джек начинает проявлять к малышу симпатию. Нежный взгляд. На его губах даже появилась едва заметная улыбка. Но он впервые держит ребенка на руках и по-прежнему выглядит суровым. Остается надеяться, что эти маленькие шажки к сближению перерастут во взаимную любовь.
Мэдди подошла к Джеку. Однако она не стала забирать ребенка, а лишь коснулась теплой головки Боу и улыбнулась:
– Он проснулся. Не могу поверить, что он проспал в течение всего полета.
– Разве дети не этим занимаются? Я имею в виду сон.
Когда Джек обратил на нее свой двусмысленный пристальный взгляд, по ее жилам пробежала дрожь. Его сексуальная привлекательность была более чем мощной; Мэдди оказалась заворожена.
В груди у нее екнуло, она отвела взгляд. Она совсем не интересует Джека как женщина. Чувства, которые она испытывает, не только неуместны, но и опасны. Если Мэдди желает провести на этом богом забытом ранчо безопасные дни и ночи, в присутствии чертовски соблазнительного мужчины, лучше всего ей заключить с собой специальное соглашение прямо сейчас.
Восстановив самообладание, она выпрямилась и ответила:
– Дети не только спят.
– Конечно. Еще они едят. – Джек выгнул бровь и посмотрел на нее одновременно наивно и чувственно.
Мэдди не сдержала усмешку:
– Вы ведь ничего не знаете о маленьких.
Он снова надел очки на нос:
– Только о маленьких ягнятах.
Джек направился к огромному двухэтажному дому, одновременно элегантному и прочному. Оба уровня веранды были обрамлены декоративным металлическим кружевом. Большие, величественные окна были обложены арками из декоративного камня.
Над ее головой прокричала стая розово-белых попугаев. Внезапно Мэдди увидела вдали облако пыли. Прикрыв глаза и прищурившись, она запаниковала. Им навстречу, вздымая пыль, неслась длинноногая поджарая собака. По спине Мэдди пробежал холодок, у нее начало покалывать пальцы рук, она затаила дыхание.
Подобной паники у нее не было несколько лет. Она попыталась успокоиться, но собака, словно комета, продолжала приближаться. Когда расстояние между ними сократилось до фута, Мэдди напряглась всем телом, чтобы в случае чего прыгнуть и закрыть ребенка.
В последний момент собака отскочила в сторону. Мэдди осторожно обернулась и увидела ее идущей позади них с опущенной головой. Собака сопровождала их, как опытный волк преследует оленя.
Джек игриво проворчал:
– Это ты, шалопайка.
Подняв уши, собака быстро подошла к хозяину, с обожанием смотря на него карими глазами. Она ждала от него приказа.
Прерывисто вздохнув, Мэдди собралась с духом и на свинцовых ногах пошла вперед. Джек удобнее устроил малыша на груди.
– Познакомьтесь с Нелл, – сказал он.
Мэдди предпочла бы с ней не знакомиться. Тем не менее она отрывисто кивнула собаке с розовым языком и проницательными карими глазами, продолжая держаться от нее на расстоянии:
– Привет, Нелл.
Джек остановился и хмуро взглянул на Мэдди:
– Вы не любите собак?
– Скажем так, собаки меня не любят. – Она не намеревалась объясняться. – Кажется, она слушается вас во всем.
– Нелл – пастушья собака. – На его квадратной челюсти дрогнул мускул. – Или была таковой.
Мэдди наклонила голову. Была таковой. Произошел ли с ней несчастный случай? Однако сейчас Мэдди хотелось задать вопрос поважнее:
– Нелл хорошо относится к детям?
Джек пошел вперед:
– Откуда мне знать?
Хотя внешне Мэдди выглядела спокойной, страх схватил ее за горло. Но эта собака явно хорошо выдрессирована. Нечего бояться ни Мэдди, ни ребенку. Падение кровяного давления и покалывание в голове – физиологический рефлекс Мэдди на события прошлого. То, что много лет назад на нее напала собака, не означает, что это произойдет снова.
«Глубоко вздохни. Подумай о приятном».
Нелл прошла мимо, коснувшись хвостом ноги Мэдди. Женщина снова запаниковала, кашлянула и нервно рассмеялась:
– Должна сказать, я чувствую себя отбивной из молодого барашка.
Джек резко свистнул и кивком прогнал собаку. Нелл умчалась вперед. Поднятое ею облако пыли закрыло Мэдди обзор, ее частички заскрипели на зубах. Ей необходимо принять ванну и выпить.
Расправив широкие плечи, Джек оценивающе оглядел Мэдди:
– Если вам нужно позвонить, здесь есть прием мобильной связи.
– Приятно слышать. Спасибо.
– У вас есть джинсы?
– Конечно. – Она привезла с собой последнюю новинку сезона.
– Хорошо.
Ее руки покрылись мурашками. Что-то беспокоило ее в его уверенном тоне.
– Что хорошего?
– Вы не можете ездить верхом в платье.
Она моргнула, затем рассмеялась:
– О, я не езжу верхом. – С двенадцатилетнего возраста Мэдди не усаживалась даже на велосипед, не говоря уже о лошадях.
Джек сдвинул брови:
– Вы и лошадей не любите?
Опять она пришлась не ко двору! Вероятно, Джек привык спать, держа в руке седло и подложив под голову широкополую шляпу.
Пока Мэдди в ярости приканчивала очередную муху, Джек втянул воздух сквозь стиснутые зубы:
– Итак, вы не фанат животных.
– Отнюдь.
– Что же вы любите? – фыркнул он.
– Театр. Шоколадный заварной крем. Дождливые дни, когда мне не нужно вставать с кровати.
– И часто вы не встаете с кровати?
Она посмотрела на него прищурившись. Он не шутит? Трудно сказать наверняка, ведь у него такой сухой тон и выражение лица.
– Я имею в виду, – объяснила она чрезмерно терпеливым тоном, – что люблю сидеть на кровати, опершись на подушки, и читать, пока капли дождя барабанят по крыше.
Он снова то ли фыркнул, то ли проворчал, и зашагал прочь. Мэдди вытерла вспотевшую бровь и съежилась, когда по ее спине потекла струйка пота.
Через несколько минут они оказались в тени дома. Ребенок был спокоен, собака испарилась. Оказавшись на собственной территории, Джек казался чуть более открытым.
Пора лучше узнать законного опекуна Боу.
– А вы? – спросила Мэдди.
– Что – я?
Она округлила глаза. С этим человеком невозможно разговаривать!
– Вы читаете книги, Джек?
– Нет, – заявил он низким и решительным голосом, – я не читаю.
Мэдди моргнула. С таким же успехом она могла спросить его, носит ли он розовые чулки субботними вечерами.
– Но вы действительно ездите верхом.
Он продолжал идти. Ответа на ее высказывание не требовалось.
– Я думаю, однажды вы научите Боу ездить верхом, – попробовала она снова начать разговор.
– Я думаю, научу.
Мэдди медленно кивнула, обдумывая его слова и впервые осознавая ситуацию.
Едва выйдя из самолета, она начала считать секунды до того момента, когда сможет покинуть эту глухомань. Но, уехав, она расстанется с Боу – сыном-ангелочком своей лучшей подруги. Когда снова она увидится с мальчиком? Увидится ли вообще когда-нибудь? Возможно, Джек время от времени будет приезжать в Сидней. Может, он станет привозить с собой Боу.
Пока Мэдди строила предположения, они завернули за угол фермерского дома. По широкой парадной лестнице спускалась женщина. Она приглаживала руками белый передник, концы которого были повязаны вокруг пышных бедер. Ее блестящие волосы, припорошенные сединой, были коротко острижены. Мягкие веки нависали над любознательными глазами цвета капучино. Чем ближе подходила женщина, тем сильнее текли слюнки у Мэдди, учуявшей идущий от женщины аромат свежей выпечки.
Спустившись с лестницы, женщина протянула руку и дружелюбно улыбнулась. Мэдди повеселела, увидев ее испачканную мукой щеку и почувствовав домашнюю и добродушную ауру женщины.
– Должно быть, вы Мэдисон. – Женщина крепко, но совсем не враждебно пожала ей руку. – Меня зовут Кейт. – Она сердечно кивнула, вытирая свободную руку о передник. – Добро пожаловать в Лидибрук!
– Джек все мне о вас рассказал.
Это не было абсолютной правдой. Он рассказал о ней лишь детали, и то после настойчивых расспросов. Кейт Йолсен десять лет была домработницей в Лидибруке. Она вдова с двумя детьми и двумя взрослыми внуками. Мэдди присутствовала при телефонном разговоре Джека и Кейт, когда он сообщал ей о приезде гостей. После этого он заявил, что у Кейт исключительно вкусная стряпня. Теперь Мэдди представилась возможность отведать пшеничных лепешек на сливочном масле.
Кейт подошла ближе к Джеку и малышу. Сердце Мэдди растаяло, когда Боу широко раскрыл сообразительные глаза и уставился на незнакомку, лежа в руках дядюшки.
Не сдержав эмоций, Кейт ойкнула и натруженными руками прикрыла рот.
– О боже. – Она нежно улыбнулась, ее взгляд потеплел. – Какой хорошенький. – Она бросила на Мэдди пристальный взгляд: – Он проспал всю дорогу?
– Он ангел. – Мэдди повернулась к Джеку: – Правда?
Джек что-то проворчал в ответ, одобрительная улыбка коснулась уголка его рта.
– Ему нужно сменить подгузник, – сказала Кейт.
– Абсолютно верно, – согласилась Мэдди.
Затем они одновременно произнесли:
– Я возьму его.
Однако Джек не отдал им ребенка и нахмурил бровь поверх очков с зеркальной поверхностью:
– Я выгляжу беспомощным?
Мэдди моргнула:
– Вы хотите его переодеть?
В ответ он выгнул бровь.
Она постаралась сформулировать иначе:
– Я имею в виду, вы не хотите сначала этому научиться?
– За один рабочий день я стригу более двухсот овец. – Он осторожно прошел мимо женщин. – Думаю, мне удастся присыпать его тальком и запеленать.
Пеленать Боу не следовало; Далия надевала ему подгузники. Именно они лежали в большой сумке. Однако Мэдди не сказала ни слова. Если Джек хочет прямо сейчас взять на себя бразды правления и доказать свое умение, спорить никто не станет.
Ведь этот человек стрижет за день две сотни овец.
Стоя на верхней ступеньке лестницы, Мэдди заметила Нелл, которая внимательно отслеживала каждое движение Джека.
– Вы, должно быть, умаялись от жары, – говорила Кейт, также поднимаясь по лестнице.
Когда Нелл побрела в дом за Джеком, Мэдди последовала за домработницей.
– Я немного хочу пить.
– Хотите чаю?
– Я предпочла бы что-нибудь холодное, если можно.
Продолжая подниматься по лестнице, Кейт понимающе и задумчиво вздохнула:
– Мой муж был работником на ферме. Мы встречались с ним две недели. Не успела я опомниться, как мы поселились с ним в лачуге на севере страны. Выжженная земля. Крокодилы. Никогда не думала, что привыкну к жаре, ужасной пыли и мухам. – Уголки ее губ приподнялись. – Но и вы привыкнете.
Мэдди подула на волосы, прилипшие к ее лбу:
– Я здесь не задержусь, поэтому выяснить это мне не удастся.
В Сиднее ее ждет карьера, друзья, веселая жизнь. Расставание с Боу будет для нее тяжелым – она прихлопнула очередную муху, – но она уже знала, что не будет скучать по этой местности.
Остановившись на полпути, Кейт коснулась руки молодой женщины:
– Я переживала, узнав о бедняжке Далии. Наверное, вы были верными подругами. Вы так ей помогли.
Мэдди вспомнила похороны Далии, вздохнула и кивнула:
– Далия была моей самой лучшей подругой.
Далия всегда была готова выслушать, никогда не осуждала, не была грубой. Она была самым добродушно-веселым человеком, которого встречала Мэдди. Отсюда возникает вопрос: как единокровные брат и сестра могут быть такими разными по характеру? Джек, вероятно, самый злобный человек, живущий к югу от экватора.
Кейт стала снова подниматься по лестнице:
– Ребеночку повезло, что у него есть вы.
Мэдди улыбнулась.
– Далия хотела, чтобы его воспитывал Джек, – объяснила она. – Я обещала помочь ему привыкнуть к нему.
Кейт опустила глаза:
– Я уверена, она знала, что делала.
Мэдди замедлила шаг. Неужели и Кейт сомневается в способностях Джека воспитать ребенка? Далия с ним не ужилась. Мэдди казалось, что она никогда не пробьется через его броню. Нелл, с другой стороны, его боготворила.
Но ведь Нелл собака.
Как Джек относился к своей жене?
Из ближайшего окна послышалось громкое проклятие, и обе женщины подпрыгнули. Мэдди прижала руку к животу, к горлу подступила тошнота.
Боже, неужели Джек уронил ребенка?
Кейт резко открыла парадную дверь с сеткой от насекомых и ворвалась в комнату. Мэдди быстро последовала за ней. Ее взгляд упал на ребенка, который лежал нагим ниже пояса на столике для переодевания, стоящем у боковой стены. Джек стоял у стола, сгорбившись и раскинув руки и растопырив пальцы. Выражение его лица было мрачнее обычного. Он пялился на мокрое пятно на своей рубашке, а Боу сучил ножками и агукал. Ошеломленная, Нелл сидела в углу, наклонив голову набок.
Должно быть, ребенок обмочил Джека, когда тот снял подгузник.
Мэдди закрыла рукой рот, чтобы не рассмеяться.
Почему здоровенные мужчины иногда выглядят смешнее малышей?
Стараясь успокоиться, она прошла вперед:
– Я вижу, у вас авария на водопроводной станции.
– У меня нет никакой аварии. – Он коснулся рукой мокрого пятна, затем ею взмахнул. – По меньшей мере, он меткий.
Стоящая позади Кейт хихикнула.
– Оставляю вас одних заниматься ликвидацией аварии, – сказала она, затем спросила о питании для малыша.
Мэдди вручила ей бутылочку и упаковку со смесью.
Кейт ушла, уводя с собой собаку. Мэдди вздохнула с облегчением.
Когда Боу помыли и переодели в чистый подгузник, Мэдди осторожно взяла его на руки и коснулась губами его шелковистой брови.
– Я удивляюсь, что он не испугался, когда вы так завопили, – произнесла она, погладив ребенка по спинке так, как он любил. – Я думала, вы его уронили.
Когда Мэдди повернулась кругом, все мысли вылетели из ее головы. Хмурясь и ворча, Джек снял с себя испачканную рубашку.
Ее взору предстали его невероятно широкие плечи бронзового оттенка. Мэдди непроизвольно облизнулась.
Грудь Джека Прескотта была самой красивой из тех, что она видела. Его плечи были словно высечены из полированного дуба, накачанные бицепсы имели красивые округлости, грудь покрывали достаточно густые черные волосы. Мэдди знала, что ей будет очень приятно прикасаться к его чувственному телу.
Она опустила глаза.
Тихо выругавшись, Джек сорвал с себя рубашку и бросил себе под ноги.
Он принимал роды у овец столько раз, что и не сосчитаешь. В сравнении с этим смена подгузника у ребенка пустяк – буквально. Быть обмоченным ребенком – не велика потеря. Три года назад Джек сделал бы все ради того, чтобы стать участником подобной сцены… получить возможность заботиться о собственном маленьком мальчике.
Его душу терзали суровые эмоции. Но он подавил боль, пока не всплыли темные воспоминания о прошлом. Лучше ничего не чувствовать, чем злиться или ощущать свою беспомощность.
Подняв глаза от брошенной рубашки, он увидел Мэдди, замершую на месте с отвисшей челюстью. Крепко прижимая к себе Боу, она пялилась на тело Джека. Будучи снова застигнутым врасплох, он напрягся, ощущая растущее возбуждение.
Вздохнув, Джек стиснул зубы.
Он уже признал, что неравнодушен к Мэдисон Тайлер. Она хороша собой, очевидно умна и явно кое-что из себя представляет. Однако физическое влечение к ней ни к чему хорошему не приведет. Джек помолвлен… практически женат. Даже если бы он был свободен, такая женщина, как Мэдди, ему не нужна.
Черт побери, она даже не любит лошадей!
Так отчего он не может оторвать взгляда от ее ног?
Да потому что они красивы, вот почему. Длинные. Молочно-белого цвета. У него руки чесались от желания прикоснуться к ним и проверить, такие ли они изящные и нежные, как кажутся.
Малыш запищал, и Джек в мгновение ока пришел в себя. Проведя рукой по волосам, он с трудом сглотнул. Услышав тяжелые шаги в коридоре, он схватил рубашку с пола и скомкал ее. Мэдди торопливо повернулась к столику для переодевания и начала рыться в сумке с вещами ребенка.
К тому моменту, когда в комнате появилась Кейт, Джек успел нацепить на лицо маску хладнокровия.
– Бутылочка готова, – сказала женщина. Боу вытянул ручку, и Кейт, счастливо вздохнув, взяла на руки широко раскрывшего глазки малыша. – Похоже, я еще не разучилась общаться с детьми. – Затем ее внимание привлек раздетый Джек. – Мне принести вам чистую рубашку, Джек?
– Порядок. Я сам возьму. Уходя, домработница бросила через плечо:
– На задней веранде есть чай в чайнике и кувшин с холодной водой.
Мэдди поблагодарила Кейт, бросила на Джека обеспокоенный взгляд и, дабы чем-то занять руки, расчесала пальцами пряди волос цвета льна и заправила их за уши.
Эпизод продлился всего несколько секунд. Они были обыкновенными мужчиной и женщиной, пережившими мгновение, когда физическое влечение временно возобладало над разумом.
Джек решил, что больше этого не допустит. Он привез сюда горожанку Мэдисон Тайлер не для того, чтобы соблазнять. Она находится на его ранчо лишь ради ребенка. Он обязан сделать это для сестры. Но через две недели Мэдди уедет из Лидибрука. Уйдет из его жизни. Незачем ею увлекаться.
Он направился к двери и не остановился, когда услышал позади себя ее голос:
– Кейт очень сильно поможет с Боу.
– Она хорошо о нем позаботится.
– Значит, вы не наймете няню?
– Не нужна никакая няня.
Тара хотела обзавестись семьей. Теперь, готова она или нет, но семья у нее уже появилась. У него достаточно времени, чтобы рассказать Мэдди о будущей мачехе Боу. Достаточно, чтобы рассказать Таре о ее предстоящем материнстве. Он был уверен, что, узнав о мальчике, Тара обрадуется. Однако сообщать такую новость по телефону не следует. Он скажет ей об этом лично, наедине.
Это произойдет завтра.
Идя по коридору, Джек ощущал, как пристальный взгляд Мэдди буравит его спину. Не встречаясь с ней глазами, он резко указал большим пальцем на дверь спальни:
– Я возьму рубашку, и мы доберемся до того чайника с чаем.
Мгновение спустя он стоял напротив платяного шкафа, снимая с вешалки рубашку. Краем глаза он заметил движение – вероятно, за ним шпионит Нелл. Однако, повернувшись, он обнаружил в дверях Мэдди. На этот раз она смотрела не на него, а на комод справа и на стоящее на нем фото.
Мэдди заметно побледнела, она уставилась на него, широко раскрыв глаза.
– И-извините, – запнулась она. – Я не знала. Я подумала, вы пойдете в прачечную. Я думала, хозяйская спальня наверху.
Стиснув зубы, он надел рубашку и, не застегивая ее, взял Мэдди за руку и вывел в коридор. Неужели она так и будет ходить за ним по пятам, как новорожденный теленок? Неужели она намеренно выводит его из себя?
Оказавшись в коридоре, он отпустил ее руку и сказал себе, что в последний раз прикасался к ней. Смотреть на Мэдди опасно, прикасаться к ней – опаснее в миллион раз.
Или в миллион раз приятнее?
Проворчав, он изгнал из головы нежелательную мысль и направился в сторону веранды, преувеличенно быстро застегивая пуговицы и закатывая рукава рубашки до локтей.
– Кейт поставила поднос здесь.
Выйдя на веранду, он рухнул на стул и снял с булочек и кексов защитную сетку. Мэдди взяла булочку, Джек – кекс. Засунув его в рот, он начал жевать, глядя вдаль на равнины.
Мэдди очень хотелось спросить, не его ли жена на фотографии, но вместо этого она тихонько сидела за квадратным столиком на стуле у стены.
Когда напряженный момент миновал, Джек покосился на Мэдди. Она попивала свой напиток, разглядывая ландшафт. Джек немного успокоился и положил ногу на ногу.
На мерцающем горизонте проскакали три взрослых рыжих кенгуру.
Мэдди вздохнула:
– Я не могу привыкнуть к тишине. – Она вытянула шею, пытаясь вглядеться в даль. – Где вы держите овец?
Он выпрямил ноги и сел прямо:
– Нет у меня овец. Я от них избавился… три года назад.
Она несколько раз моргнула, затем кивнула, будто поняла. Однако она ничего не поняла. Поймет только тот, кто пережил кошмар и знает, что такое лишиться в один день жены и ребенка. После этого весь мир погружается во мрак. Джеку не было дела до овец и денег.
Ему ни до чего не было дела.
– Что вы делаете на овцеводческой ферме без овец? – спросила она немного погодя. – Разве вам не скучно?
Он поставил чашку на стол и дал ей очевидный ответ:
– Лидибрук – мой дом.
Горожанам невдомек, что дает человеку сельская местность. Свобода мышления. Простота жизни. Мать Джека так и не оценила подобную жизнь сполна, хотя его отец старался ее переубедить.
Кроме того, для простого человека здесь полно работы.
Он положил в чай сахар:
– Здесь иной образ жизни. Он сильно отличается от городского.
– Сильно, – сказала Мэдди.
– Нет никакого смога.
– Нет людей.
– Что мне и нравится.
– Вы не скучаете по цивилизации?
Выражение лица Джека стало бесстрастным.
– О, я предпочитаю жить как варвар.
Она поджала губы, размышляя:
– Категоричное определение, но с одной стороны… – Увидев его усмешку, она больше откинулась на спинку стула. В ее глазах играла улыбка. – Сколько у вас акров земли?
– Сейчас почти пять тысяч. В прежние годы в Лидибруке было триста тысяч акров земли и двести тысяч овец, но после Второй мировой войны землю отобрали под военные и сельскохозяйственные нужды, поэтому мой прадед и дед решили продать землю военным поселенцам. Почва здесь плодородная. Перспективное планирование помогло легко перейти от скотоводства к земледелию. Теперь это основная отрасль, обеспечивающая рабочие места.
– Беру свои слова обратно, – с искренним уважением сказала она. – Вы не варвар.
– Приберегите свои слова до тех пор, пока не поедите коричневую змею, которую я зажарю на вертеле.
Она хихикнула:
– У вас действительно есть чувство юмора. – Ее улыбка померкла. – Вы ведь шутите?
В ответ он положил еще сахара в свой чай.
Скрестив ноги, она повернулась к нему:
– Здесь у вас было счастливое детство?
– Счастливее не придумаешь. Моя семья была богата. Вероятно, намного богаче, чем думало большинство людей. Но мы жили просто и работали в меру.
– В какую школу вы ходили?
– Сначала в городе, потом учился в сиднейском интернате. На все каникулы я приезжал домой. Я помогал родителям стричь овец, принимать окот овец и метить стадо.
Задумчиво улыбаясь, она оперлась локтем о стол и положила подбородок на ладонь:
– Из ваших уст это звучит почти романтично.
Он заставил себя отвести взгляд от ее губ и пристально посмотреть на живописный горизонт.
– Вы когда-нибудь видели подобные закаты? Я сижу здесь, с упоением глядя на краски, и знаю, какую именно жизнь предназначил нам Бог. Не нужно гоняться, как маньякам, по многополосным трассам, торчать за компьютером по четырнадцать часов в сутки. Вот рай.
Сью считала точно так же.
Они сидели молча, разглядывая розово-золотистые блики, темнеющие на холмах на горизонте.
– Вы будете снова заводить стадо? – спросила Мэдди спустя какое-то время.
Джек мечтал о том, как вернет Лидибруку былую славу. Он и Сью часто обсуждали свои планы, особенно в последние недели ее беременности. У них было столько планов, а теперь…
У него сжалось сердце. Он отставил в сторону чашку с чаем.
Теперь он несет ответственность за сына Далии. Он будет заботиться о нем как отец. Но чувства?…
Джек снова сглотнул ком в горле.
Жаль, что он не станет прежним. Когда у человека умирает семья, умирает и он сам.
– Нет, – сказал он, снова глядя на закат. – Я никогда не заведу овец снова.
Мэдди собиралась задать еще один вопрос, но ее внимание привлек тихий шум мотора. Джек узнал автомобиль. Он знал, кто к нему едет.
Он простонал.
Он еще не был готов к этой встрече.
Глава 4
Белый внедорожник «лендкрузер» остановился у ближайшей цистерны с водой; огромные колеса, давя выжженную траву, подняли клубы пыли. Выпрыгнувшая из автомобиля женщина, не закрывая дверцы, стала плавно подниматься по лестнице, ведущей к задней двери дома.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента