Она попыталась подняться на ноги, что-то шипя в сторону Фалька.
Алексис приподнялся на локтях. Он даже не подумал прикрыться, слушая гневные излияния Фалька. Он наблюдал, как Каролина борется со своими юбками и одновременно рычит на Фалька. Они оба замолчали, когда он рассмеялся. Он снова лег на спину и долго лежал, смеясь в потолок.
— Это бесполезно Каролина, — сказал он, когда снова смог говорить. — Мою добродетель защищает неуклюжая дуэнья, из которой потоком льется Писание. Если бы он мог, он надел на меня пояс целомудрия, — он снова расхохотался.
— У-ух! — Каролина попыталась пнуть его ногой, но ей помешали ее длинные юбки.
Лицо Фалька раскраснелось, и он весь дрожал. Он указал пальцем на Каролину и произнес:
— «Ибо живущие во плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления же плотские суть смерть…»
— Он разоблачил тебя, Каролина. Ты помышляешь о плотском.
Каролина наклонилась и дала ему пощечину. Алексис вскочил на ноги так быстро, что полы халата взвились у него за спиной. Он схватил Каролину за волосы и потащил к двери. По дороге он ухватил Фалька за руку и повлек своего кузена за собой. Распахнув дверь, он вытолкал их обоих в коридор, а затем захлопнул двери прямо перед ними. Запираясь на замок, он прокричал им:
— У меня сейчас нет настроения ни быть изнасилованным, ни принимать бичевание, поэтому вы оба можете забрать свои гнусные желания с собой в постель, и чем дальше от меня, тем лучше.
На этот раз он не приехал за ней.
Кейт стояла на палубе клипера, который утром должен был отправиться в Америку. Она плотнее прижала к себе шаль и направилась к носу. Наступил вечер, и на борту оставались лишь немногие из членов команды.
Мама рекомендовала ей прощение и стойкость, но Кейт испытывала слишком большую боль. Она предложила ему свое сердце и свою любовь, изящные, сверкающие драгоценности, украшающие хрупкое ожерелье ее доверия. Алексис швырнул их в бушующее пламя своей вины и смотрел, как они сгорали дотла. И это заняло у него меньше времени, чем потребовалось бы, чтобы разлить чай.
Вэл поднялся на палубу, после визита к маме, и присоединился к ней на носу. Они наблюдали, как луна превращается из серой в серебристую, а потом в ослепительно белую.
— Останься еще на несколько дней, — сказал Вэл. — Я уверен, что он приедет.
Кейт ухватилась за поручень перед собой и опустила взгляд на свои руки.
— Я не хочу снова испытать боль.
— Но ведь прошла только пара недель, моя дорогая. А Алексис на этот раз вырыл для себя чудовищно глубокую яму. Ему понадобится какое-то время чтобы ему надоело стоять на дне и разглядывать сияющий свет наверху.
Облизнув губы, Кейт задала вопрос, который она хотела задать с того момента, как Вэл появился на судне, чтобы попрощаться с ними:
— Миссис Бичуит?
— Извини. Алексис может вызывать страх, когда он не хочет оказаться загнанным в угол, и я боюсь, что сейчас он изображает важную персону. Я не понимаю этого. В его характере есть что-то, что дает ему возможность заставить любого человека чувствовать себя деревенским сквайром, пролившим вино на королевскую мантию, и сделать это, не произнося ни слова.
— Надо было стукнуть его. Вэл улыбнулся и взял ее за руку.
— Если он не приедет за тобой, то я так и сделаю.
Склонившись, Вэл поцеловал ее руку Она поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Он прошептал ей прощальные слова и ушел.
Кейт стояла на носу, прислушиваясь к звуку веревок и канатов, трущихся о дерево, к плеску воды за бортом, к скрипу снастей. Так много нужно сделать, подумала она. Нужно прочесть письма, проверить доклады по грузам и прибылям. Дела начали скапливаться с того момента, как она уже несколько недель назад уехала из Мэйтленд Хауза, но где-то внутри у нее была пустота, которая мешала ей заняться делами. Она смотрела на колонки цифр, а видела гибкое, мускулистое тело и сияющие черные волосы.
Холодный вечерний бриз проник под ее шаль, и она спустилась в каюту. Надев ночную сорочку и халат, она устроилась в постели, открыла книгу и попыталась читать при свете лампы. За прошедшие несколько недель она ни разу не заснула до полуночи.
Ее веки уже собирались сомкнуться, когда наверху раздался страшный грохот. Кейт моргнула и подняла взгляд на потолок. Грохот прокатился по верхней палубе, затем переместился вниз и по коридору приблизился к дверям ее каюты. Раздался сильный удар, и дверь с шумом распахнулась.
Кейт изумленно вытаращила глаза, когда увидела, как рассвирепевший Алексис де Гранвиль вталкивает в ее каюту Вэла. Оказавшись внутри, Алексис тут же швырнул своего друга на пол. Вэл попытался сделать несколько шагов по направлению к Кейт, ударился о кресло и приземлился прямо под ним рядом с кроватью Кейт. Он, ворча, столкнул кресло со своей груди, а затем рассмеялся. Кейт наконец обрела дар речи.
— Что вы себе думаете? Убирайтесь отсюда. Отправляйтесь куда-нибудь в другое место улаживать свои мальчишеские ссоры.
Алексису не хватало воздуха. Он рванулся через всю каюту, встал над Вэлом, как проповедник над грешником, и указал на него пальцем.
— Он никуда не поплывет завтра. Я увожу его во Францию, где я вызову его на дуэль и пробью пулей эти сверкающие кудри, которые тебе так нравятся.
Кейт сжала руки на коленях и оглядела Алексиса сверху вниз. Он начинал напоминать ей хищника Филипа де Гранвиля, сошедшего с портрета.
— Ты говоришь ерунду.
— Ах, — Вэл сел и прикоснулся пальцами к своему окровавленному рту. — Это бесполезно, моя мышка, я написал Алексису всю правду. Это был честный поступок.
— Мышка? — прорычал Алексис и потянулся к Вэлу.
— Прекратите, — сказала Кейт Он повернулся к ней.
— Мышка, да? Если он прикасался к тебе, я убью его. Я схвачу его за голову и переломлю его шею так, как я переломил бы шею мышке. — Он закричал в сторону Вэла. — Все это время ты насмехался надо мной, говоря о Кардигане и Бог знает о ком еще, а я должен был опасаться только тебя.
Кейт встала в постели на колени и подбоченилась.
— У тебя что, мозговая горячка, или ты всегда бросаешься изображать Отелло?
— Я не изображаю Отелло, — Алексис ткнул пальцем в ее сторону. — Ни один мужчина не стал бы спокойно наблюдать, как его лучший друг уезжает с его невестой.
— С твоей невестой, — повысив голос, передразнила его Кейт. — Ты, дерзкий, самоуверенный тиран, неужели ты не видишь, что Вэл перехитрил тебя?
Алексис сердито смотрел на Кейт. Потом перевел свой гневный взгляд на Вэла. В комнате повисла неожиданная тишина, и Кейт вместе с Алексисом внимательно разглядывала человека на полу.
Вэл с серьезным выражением лица поднялся на ноги и захромал к двери. Две пары глаз следили за его движениями. Опустив руку в карман своего пальто, он вытащил оттуда носовой платок и при-
дожил его к своему окровавленному рту. Что-то оказалось в его руке, слишком маленькое, чтобы увидеть, что это было.
Алексис нарушил молчание:
— У тебя есть немного времени для объяснений, прежде чем я затолкаю тебя в сундук.
Вэл выпрямился и начал сворачивать платок со следами крови на нем.
— Что ж. Varium et mutabile semper femina, мой друг, — он помахал ключом перед их глазами и усмехнулся.
Вэл оказался за дверями и успел их захлопнуть, прежде чем Кейт или Алексис смогли пошевелиться. Алексис выругался и бросился за своим другом слишком поздно. Он обрушился на закрытую дверь и ухватился за ее ручку как раз в тот момент, когда щелкнул замок. Алексис застучал кулаками по дереву и закричал:
— Вэл, исчадие ада, открой дверь.
— Спокойной ночи, — послышался голос Вэла. — Команда получила указание от мисс Грей не выпускать тебя, поэтому можешь не стараться и не кричать.
Алексис бросился плечом на дверь, и его отбросило от нее. Он пнул ее ногой, и Кейт закрыла уши.
— Прекрати!
Прыгая на одной ноге, Алексис сердито посмотрел на нее.
— Проклятье!
— Ты не выберешься отсюда без ключа.
Он, хромая, подошел к креслу у двери и со стоном уселся в него, держась за свою ногу. Раздраженно вздохнув, Кейт выбралась из постели и подошла к нему. Она взяла его за щиколотку.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Снимаю твой сапог, глупец. У тебя сейчас распухнет нога.
— Оставь мой сапог в покое. Она приложила руку к его груди и толкнула его назад в кресло.
— Упрямство — это не самая приятная из твоих черт.
Она ухватилась за его сапог и потянула его. Он снялся с ноги, и она швырнула им в Алексиса. Сапог упал ему прямо на грудь. Он что-то проворчал и сбросил сапог на пол. Не обращая на него внимания, она вернулась к своей кровати, села на одеяла и, скрестив руки на груди, сердито посмотрела на него.
— Что сказал Вэл? — спросил он.
— Он сказал: «Женщина всегда непостоянное и переменчивое существо». Ха!
— Вот тебе и ха! Он был прав, — Алексис стянул свой второй сапог и швырнул его в угол. Кейт сжала руки в кулаки.
— Сделай всем женщинам одолжение, Алексис, и прими обет безбрачия, как этого хочет Фальк.
Он встал и стряхнул с себя пальто. Бросив его на пол, он подошел к Кейт.
— Вы вместе осуществили этот заговор. Ты хотела отомстить мне. Тебе было недостаточно, что я остался один, ты хотела, чтобы я думал, как вы вдвоем занимаетесь любовью.
У Кейт в голове будто бы взорвался бочонок с порохом. Вскочив с кровати, она кулаком ударила Алексиса в живот. Он, охнув, согнулся пополам. Она занесла для удара вторую руку, но он увернулся от нее.
— Проклятье, — сказал он и, тяжело дыша, потер свой живот.
— Ничего не говори. Только ничего не говори. — Она подошла к сундуку, стоявшему в ногах кровати, открыла его и вытащила оттуда одеяла. Она бросила их на пол, к ногам Алексиса. — У меня нет привычки причинять людям боль, Алексис. Это твое любимое времяпрепровождение, поэтому держи рот закрытым. Может быть, тогда мы сможем дожить до утра, не прикончив друг друга.
Она снова забралась в постель и попыталась не смотреть, как он снимает жакет и носки. Пошарив в одеялах, она нашла свою книгу и склонилась над ней. Ее волосы красновато-коричневым занавесом упали между ее лицом и мужчиной, стоявшим в комнате. Почему он никак не найдет себе места, чтобы улечься? Он стоял лицом к ней в желтом свете лампы. Она видела его обнаженную грудь и шрам, пробегавший по ребрам. Пояс его брюк проходил довольно низко, и она видела углубление его талии.
Он шевельнулся, и она перевела свой взгляд на книгу. Когда свет переместился в сторону, она подняла голову. Алексис стоял рядом с кроватью, держа лампу в руке и внимательно вглядываясь во что-то рядом с ней. Она повернулась посмотреть, на что он смотрит, но не увидела ничего. Его лицо приобрело какое-то очарованное выражение, и его сердитые черты преобразились. Из его глаз исчезло жесткое, волчье выражение, и их взгляд смягчился. Сбитая с толку, она смотрела, как он поднимает лампу и подносит ее к ней. Он медленно протянул к ней свободную руку и коснулся ее волос.
— Как слиток меди, сверкающий на солнце, — прошептал он.
Она отстранилась от него.
— Видишь? Это не я непостоянна и изменчива. Он уронил руку.
— Нет, это не ты, — он снова поставил лампу на столик рядом с кроватью. — Я собирался ехать за тобой, когда пришло письмо Вэла.
— Я больше не люблю тебя, Алексис. И если бы ты любил меня, ты не обращался со мной, как с песчинкой, — она покачала головой, когда он попытался что-то сказать. — Я не хочу разговаривать с тобой.
Кейт забралась под одеяло, отвернулась от Алексиса и закрыла глаза. Красноватое свечение исчезло за ее закрытыми веками, когда Алексис задул лампу. Слезы собирались в уголках ее глаз. Она вытирала их пальцами, слушая, как Алексис расстилает свои одеяла. Слезы все собирались и собирались, и она принялась вытирать глаза краешком простыни. К горлу подступил всхлип. Отчаянно пытаясь не заплакать вслух, она зарылась лицом в простыню.
Что-то теплое легло ей на спину. Она прерывисто вздохнула и отняла простыню от своего лица. Теплые губы целовали ее ухо и мокрую щеку.
— Не плачь, маленькая дикарка.
Его дыхание щекотало ей ухо и шею, и от дрожи, пробежавший по ее телу, она потеряла контроль над собой.
— У-уходи, — заплакала она.
Она попыталась свернуться калачиком, но у простыней и одеял внезапно выросли крылья, и они улетели. Алексис прижал ее к себе, его руки охватили ее, и она не могла оттолкнуть их прочь. Он наклонил голову, нашел ее губы и обрушил на них град легких поцелуев, которые распространились потом на ее подбородок и шею. В паузах между ними он шептал попеременно просьбы и угрозы.
— Не плачь, не надо. Прости меня, пожалуйста. Черт, я запрещаю тебе плакать. Пожалуйста. Ты простишь меня. Ты должна.
Требования звучали так смущенно и беспомощно, что она почувствовала легкую дрожь в животе и в груди. Эта дрожь превратилась в смех, который сорвался с ее губ в тот же самый момент, когда Алексис решил сунуть ей в рот свой язык. Она почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке.
— Я кажусь тем самым сумасшедшим, каким я когда-то себя считал.
— Я сама кажусь себе слегка не в своем уме. — Так как в каюте не было света, ей пришлось отыскивать его лицо на ощупь. — У тебя мокрая щека.
— Ты всего меня залила слезами. Если бы ты не остановилась, то мне понадобился бы зонтик, — он взял ее лицо в свои руки. — Я не дам тебе ненавидеть меня.
— Я боюсь.
— Будешь ли ты бояться меня, если я дам тебе обещание?
— Какое обещание?
— Я даю тебе слово никогда не пытаться заставить тебя ненавидеть меня и никогда не лгать тебе.
— Лгать?
Он прижал ее к своей груди.
— Я не виделся с Каролиной.
— Хорошо, — она вытащила свои руки, которые были зажаты между их телами, и обняла Алексиса. Она услыхала, как он вздохнул с облегчением.
— Слава Богу, — сказал он.
Они обменялись сокрушительными объятиями.
— Ты знаешь, когда я снова пришел в себя? — спросил он.
Она покачала головой.
— В ту ночь, когда Фальк поздравил меня с избавлением от Каролины. Он начал свою беседу о чистоте и целомудрии, сдабривая свои поучения портвейном. После нескольких стаканов я понял, что действительно слушаю его. Он разглагольствовал о грехе и пороке, а я кивал, как престарелая герцогиня на утреннем приеме. Потом мы перешли к Катехизису, а затем Фальк поднял свой стакан и сказал: «Не отдавай свою душу женщине». И я рассмеялся.
— Ты рассмеялся?
— Да. Потому что в тот момент я понял, что Фальк опоздал. Я уже отдал свою душу женщине, и она собиралась увезти ее с собой за океан.
— О!
Кейт потеряла интерес к душе Алексиса, так как его рука скользнула под ее халат и ночную сорочку и кралась вверх по ее ноге. Она слегка ущипнула ее за талию, а затем направилась вверх, к ее груди. Он сжал ее, и она выгнула спину. Она не видела его, но чувствовала, что он зарылся лицом в вырез ее сорочки, ощущала жар его тела и быстрое прерывистое дыхание.
Его возбуждение выплеснулось наружу и поймало ее в эротическую сеть. В свою очередь она попыталась руками запомнить его тело. Всего лишь через несколько мгновений Алексис одновременно ругался и смеялся, пытаясь скользнуть вниз, к ее ногам. Она почувствовала прикосновение влажною рта к своей щиколотке. Его губы двигались по ее ноге, а затем заскользили вверх по телу. Она вздрогнула, а затем хихикнула и бросилась к нему. Поймав его врасплох, она обхватила руками его тело, изогнулась и через какой-то миг уже сидела на нем. Схватив его за руки, она развела их в стороны и прижала их к простыне.
— Кэти Энн, отпусти меня.
— Никогда. Никогда, никогда, никогда, — она наклонилась, ведомая только звуком его учащенного дыхания, и нашла его рот. Пируя на нем, она больше не слыхала никаких возражений.
Вскоре его бедра начали вопросительно подталкивать ее, и он высвободил свой рот.
— Кэти, любовь моя, моя госпожа, пожалей меня.
— Бедный, бедный маркиз, неужели он страдал?
— Мучительно, — он выгнул спину, приподняв ее над кроватью.
— Без всякого облегчения?
— Мое единственное утешение скрылось от меня, — он застонал, а затем выругался. — Я хочу тебя, Кэти Энн. Сейчас.
— И я хочу тебя, мой милый, прекрасный сумасшедший.
Обхватив Алексиса руками и ногами, Кейт перестала его дразнить. Они поменялись местами, и каюта наполнилась шепотом и вздохами, шелестом простыней и криками наслаждения. Проведя несколько часов в счастливом грехе, они уступили, наконец, блаженному изнеможению. Кейт проснулась еще до рассвета, когда Алексис принялся накручивать на свой палец один из ее локонов.
— Я люблю тебя, — прошептал он в темноту. — Я люблю тебя так сильно, что это чувство переполняет меня. Я думаю, что влюблен сильнее, чем Ромео, Марк Антоний и Отелло, вместе взятые.
Кейт старалась прогнать со своих губ глупую улыбку.
— Это хорошо, — сказала она, обнимая его, — мы оба будем влюблены. Представь себе, как весело будет раздражать Вэла и Фалька страстными вздохами и жаждущими взглядами.
Она почувствовала, как грудь Алексиса вздрогнула, и услыхала его смешок. Он поцеловал ее сначала в нос, а потом в губы. Затем он прижал свои губы к ее уху.
— Ты можешь доверить мне свою любовь.
— А, ты решил, что, в конце концов, заслуживаешь меня.
— Да.
— Хорошо, потому что к тому времени, как я попала бы домой, я, наверное, решилась бы похитить тебя и доставить ко мне на одном из моих судов.
— Мы поженимся и отправимся в Сан-Франциско в наше свадебное путешествие.
— Да, милорд.
— Дерзкая и нахальная крестьянская девчонка.
— Деспот.
Он прижал свои бедра к ее бедрам, и она хихикнула.
— Очень хорошо, — сказал он. — Мы не поедем в Сан-Франциско. Я запру тебя в Башне духов и стану насиловать тебя когда захочу.
Вонзив свои пальцы в его ягодицы, она принялась извиваться под ним и делала это до тех пор, пока он не застонал
— Вот что я тебе скажу. Позволь мне похитить тебя и увезти в Америку, и я позволю тебе выкрасть меня, увезти назад, запереть меня в Башне духов и насиловать там.
— Все будет так, как захочет миледи. А теперь помолчи. Мне нужно попрактиковаться в насилии.
Кейт услыхала громкий рык, а затем Алексис прижал ее к себе, и они принялись кататься по постели. Она взвизгнула и высвободилась из его объятий. Эхо их смеха еще долго звучало в каюте, и никто из них не беспокоился о том, что кто-то может услышать преступный разговор между мисс Кэтрин Грей и Алексисом де Гранвилем.
Алексис приподнялся на локтях. Он даже не подумал прикрыться, слушая гневные излияния Фалька. Он наблюдал, как Каролина борется со своими юбками и одновременно рычит на Фалька. Они оба замолчали, когда он рассмеялся. Он снова лег на спину и долго лежал, смеясь в потолок.
— Это бесполезно Каролина, — сказал он, когда снова смог говорить. — Мою добродетель защищает неуклюжая дуэнья, из которой потоком льется Писание. Если бы он мог, он надел на меня пояс целомудрия, — он снова расхохотался.
— У-ух! — Каролина попыталась пнуть его ногой, но ей помешали ее длинные юбки.
Лицо Фалька раскраснелось, и он весь дрожал. Он указал пальцем на Каролину и произнес:
— «Ибо живущие во плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления же плотские суть смерть…»
— Он разоблачил тебя, Каролина. Ты помышляешь о плотском.
Каролина наклонилась и дала ему пощечину. Алексис вскочил на ноги так быстро, что полы халата взвились у него за спиной. Он схватил Каролину за волосы и потащил к двери. По дороге он ухватил Фалька за руку и повлек своего кузена за собой. Распахнув дверь, он вытолкал их обоих в коридор, а затем захлопнул двери прямо перед ними. Запираясь на замок, он прокричал им:
— У меня сейчас нет настроения ни быть изнасилованным, ни принимать бичевание, поэтому вы оба можете забрать свои гнусные желания с собой в постель, и чем дальше от меня, тем лучше.
На этот раз он не приехал за ней.
Кейт стояла на палубе клипера, который утром должен был отправиться в Америку. Она плотнее прижала к себе шаль и направилась к носу. Наступил вечер, и на борту оставались лишь немногие из членов команды.
Мама рекомендовала ей прощение и стойкость, но Кейт испытывала слишком большую боль. Она предложила ему свое сердце и свою любовь, изящные, сверкающие драгоценности, украшающие хрупкое ожерелье ее доверия. Алексис швырнул их в бушующее пламя своей вины и смотрел, как они сгорали дотла. И это заняло у него меньше времени, чем потребовалось бы, чтобы разлить чай.
Вэл поднялся на палубу, после визита к маме, и присоединился к ней на носу. Они наблюдали, как луна превращается из серой в серебристую, а потом в ослепительно белую.
— Останься еще на несколько дней, — сказал Вэл. — Я уверен, что он приедет.
Кейт ухватилась за поручень перед собой и опустила взгляд на свои руки.
— Я не хочу снова испытать боль.
— Но ведь прошла только пара недель, моя дорогая. А Алексис на этот раз вырыл для себя чудовищно глубокую яму. Ему понадобится какое-то время чтобы ему надоело стоять на дне и разглядывать сияющий свет наверху.
Облизнув губы, Кейт задала вопрос, который она хотела задать с того момента, как Вэл появился на судне, чтобы попрощаться с ними:
— Миссис Бичуит?
— Извини. Алексис может вызывать страх, когда он не хочет оказаться загнанным в угол, и я боюсь, что сейчас он изображает важную персону. Я не понимаю этого. В его характере есть что-то, что дает ему возможность заставить любого человека чувствовать себя деревенским сквайром, пролившим вино на королевскую мантию, и сделать это, не произнося ни слова.
— Надо было стукнуть его. Вэл улыбнулся и взял ее за руку.
— Если он не приедет за тобой, то я так и сделаю.
Склонившись, Вэл поцеловал ее руку Она поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Он прошептал ей прощальные слова и ушел.
Кейт стояла на носу, прислушиваясь к звуку веревок и канатов, трущихся о дерево, к плеску воды за бортом, к скрипу снастей. Так много нужно сделать, подумала она. Нужно прочесть письма, проверить доклады по грузам и прибылям. Дела начали скапливаться с того момента, как она уже несколько недель назад уехала из Мэйтленд Хауза, но где-то внутри у нее была пустота, которая мешала ей заняться делами. Она смотрела на колонки цифр, а видела гибкое, мускулистое тело и сияющие черные волосы.
Холодный вечерний бриз проник под ее шаль, и она спустилась в каюту. Надев ночную сорочку и халат, она устроилась в постели, открыла книгу и попыталась читать при свете лампы. За прошедшие несколько недель она ни разу не заснула до полуночи.
Ее веки уже собирались сомкнуться, когда наверху раздался страшный грохот. Кейт моргнула и подняла взгляд на потолок. Грохот прокатился по верхней палубе, затем переместился вниз и по коридору приблизился к дверям ее каюты. Раздался сильный удар, и дверь с шумом распахнулась.
Кейт изумленно вытаращила глаза, когда увидела, как рассвирепевший Алексис де Гранвиль вталкивает в ее каюту Вэла. Оказавшись внутри, Алексис тут же швырнул своего друга на пол. Вэл попытался сделать несколько шагов по направлению к Кейт, ударился о кресло и приземлился прямо под ним рядом с кроватью Кейт. Он, ворча, столкнул кресло со своей груди, а затем рассмеялся. Кейт наконец обрела дар речи.
— Что вы себе думаете? Убирайтесь отсюда. Отправляйтесь куда-нибудь в другое место улаживать свои мальчишеские ссоры.
Алексису не хватало воздуха. Он рванулся через всю каюту, встал над Вэлом, как проповедник над грешником, и указал на него пальцем.
— Он никуда не поплывет завтра. Я увожу его во Францию, где я вызову его на дуэль и пробью пулей эти сверкающие кудри, которые тебе так нравятся.
Кейт сжала руки на коленях и оглядела Алексиса сверху вниз. Он начинал напоминать ей хищника Филипа де Гранвиля, сошедшего с портрета.
— Ты говоришь ерунду.
— Ах, — Вэл сел и прикоснулся пальцами к своему окровавленному рту. — Это бесполезно, моя мышка, я написал Алексису всю правду. Это был честный поступок.
— Мышка? — прорычал Алексис и потянулся к Вэлу.
— Прекратите, — сказала Кейт Он повернулся к ней.
— Мышка, да? Если он прикасался к тебе, я убью его. Я схвачу его за голову и переломлю его шею так, как я переломил бы шею мышке. — Он закричал в сторону Вэла. — Все это время ты насмехался надо мной, говоря о Кардигане и Бог знает о ком еще, а я должен был опасаться только тебя.
Кейт встала в постели на колени и подбоченилась.
— У тебя что, мозговая горячка, или ты всегда бросаешься изображать Отелло?
— Я не изображаю Отелло, — Алексис ткнул пальцем в ее сторону. — Ни один мужчина не стал бы спокойно наблюдать, как его лучший друг уезжает с его невестой.
— С твоей невестой, — повысив голос, передразнила его Кейт. — Ты, дерзкий, самоуверенный тиран, неужели ты не видишь, что Вэл перехитрил тебя?
Алексис сердито смотрел на Кейт. Потом перевел свой гневный взгляд на Вэла. В комнате повисла неожиданная тишина, и Кейт вместе с Алексисом внимательно разглядывала человека на полу.
Вэл с серьезным выражением лица поднялся на ноги и захромал к двери. Две пары глаз следили за его движениями. Опустив руку в карман своего пальто, он вытащил оттуда носовой платок и при-
дожил его к своему окровавленному рту. Что-то оказалось в его руке, слишком маленькое, чтобы увидеть, что это было.
Алексис нарушил молчание:
— У тебя есть немного времени для объяснений, прежде чем я затолкаю тебя в сундук.
Вэл выпрямился и начал сворачивать платок со следами крови на нем.
— Что ж. Varium et mutabile semper femina, мой друг, — он помахал ключом перед их глазами и усмехнулся.
Вэл оказался за дверями и успел их захлопнуть, прежде чем Кейт или Алексис смогли пошевелиться. Алексис выругался и бросился за своим другом слишком поздно. Он обрушился на закрытую дверь и ухватился за ее ручку как раз в тот момент, когда щелкнул замок. Алексис застучал кулаками по дереву и закричал:
— Вэл, исчадие ада, открой дверь.
— Спокойной ночи, — послышался голос Вэла. — Команда получила указание от мисс Грей не выпускать тебя, поэтому можешь не стараться и не кричать.
Алексис бросился плечом на дверь, и его отбросило от нее. Он пнул ее ногой, и Кейт закрыла уши.
— Прекрати!
Прыгая на одной ноге, Алексис сердито посмотрел на нее.
— Проклятье!
— Ты не выберешься отсюда без ключа.
Он, хромая, подошел к креслу у двери и со стоном уселся в него, держась за свою ногу. Раздраженно вздохнув, Кейт выбралась из постели и подошла к нему. Она взяла его за щиколотку.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Снимаю твой сапог, глупец. У тебя сейчас распухнет нога.
— Оставь мой сапог в покое. Она приложила руку к его груди и толкнула его назад в кресло.
— Упрямство — это не самая приятная из твоих черт.
Она ухватилась за его сапог и потянула его. Он снялся с ноги, и она швырнула им в Алексиса. Сапог упал ему прямо на грудь. Он что-то проворчал и сбросил сапог на пол. Не обращая на него внимания, она вернулась к своей кровати, села на одеяла и, скрестив руки на груди, сердито посмотрела на него.
— Что сказал Вэл? — спросил он.
— Он сказал: «Женщина всегда непостоянное и переменчивое существо». Ха!
— Вот тебе и ха! Он был прав, — Алексис стянул свой второй сапог и швырнул его в угол. Кейт сжала руки в кулаки.
— Сделай всем женщинам одолжение, Алексис, и прими обет безбрачия, как этого хочет Фальк.
Он встал и стряхнул с себя пальто. Бросив его на пол, он подошел к Кейт.
— Вы вместе осуществили этот заговор. Ты хотела отомстить мне. Тебе было недостаточно, что я остался один, ты хотела, чтобы я думал, как вы вдвоем занимаетесь любовью.
У Кейт в голове будто бы взорвался бочонок с порохом. Вскочив с кровати, она кулаком ударила Алексиса в живот. Он, охнув, согнулся пополам. Она занесла для удара вторую руку, но он увернулся от нее.
— Проклятье, — сказал он и, тяжело дыша, потер свой живот.
— Ничего не говори. Только ничего не говори. — Она подошла к сундуку, стоявшему в ногах кровати, открыла его и вытащила оттуда одеяла. Она бросила их на пол, к ногам Алексиса. — У меня нет привычки причинять людям боль, Алексис. Это твое любимое времяпрепровождение, поэтому держи рот закрытым. Может быть, тогда мы сможем дожить до утра, не прикончив друг друга.
Она снова забралась в постель и попыталась не смотреть, как он снимает жакет и носки. Пошарив в одеялах, она нашла свою книгу и склонилась над ней. Ее волосы красновато-коричневым занавесом упали между ее лицом и мужчиной, стоявшим в комнате. Почему он никак не найдет себе места, чтобы улечься? Он стоял лицом к ней в желтом свете лампы. Она видела его обнаженную грудь и шрам, пробегавший по ребрам. Пояс его брюк проходил довольно низко, и она видела углубление его талии.
Он шевельнулся, и она перевела свой взгляд на книгу. Когда свет переместился в сторону, она подняла голову. Алексис стоял рядом с кроватью, держа лампу в руке и внимательно вглядываясь во что-то рядом с ней. Она повернулась посмотреть, на что он смотрит, но не увидела ничего. Его лицо приобрело какое-то очарованное выражение, и его сердитые черты преобразились. Из его глаз исчезло жесткое, волчье выражение, и их взгляд смягчился. Сбитая с толку, она смотрела, как он поднимает лампу и подносит ее к ней. Он медленно протянул к ней свободную руку и коснулся ее волос.
— Как слиток меди, сверкающий на солнце, — прошептал он.
Она отстранилась от него.
— Видишь? Это не я непостоянна и изменчива. Он уронил руку.
— Нет, это не ты, — он снова поставил лампу на столик рядом с кроватью. — Я собирался ехать за тобой, когда пришло письмо Вэла.
— Я больше не люблю тебя, Алексис. И если бы ты любил меня, ты не обращался со мной, как с песчинкой, — она покачала головой, когда он попытался что-то сказать. — Я не хочу разговаривать с тобой.
Кейт забралась под одеяло, отвернулась от Алексиса и закрыла глаза. Красноватое свечение исчезло за ее закрытыми веками, когда Алексис задул лампу. Слезы собирались в уголках ее глаз. Она вытирала их пальцами, слушая, как Алексис расстилает свои одеяла. Слезы все собирались и собирались, и она принялась вытирать глаза краешком простыни. К горлу подступил всхлип. Отчаянно пытаясь не заплакать вслух, она зарылась лицом в простыню.
Что-то теплое легло ей на спину. Она прерывисто вздохнула и отняла простыню от своего лица. Теплые губы целовали ее ухо и мокрую щеку.
— Не плачь, маленькая дикарка.
Его дыхание щекотало ей ухо и шею, и от дрожи, пробежавший по ее телу, она потеряла контроль над собой.
— У-уходи, — заплакала она.
Она попыталась свернуться калачиком, но у простыней и одеял внезапно выросли крылья, и они улетели. Алексис прижал ее к себе, его руки охватили ее, и она не могла оттолкнуть их прочь. Он наклонил голову, нашел ее губы и обрушил на них град легких поцелуев, которые распространились потом на ее подбородок и шею. В паузах между ними он шептал попеременно просьбы и угрозы.
— Не плачь, не надо. Прости меня, пожалуйста. Черт, я запрещаю тебе плакать. Пожалуйста. Ты простишь меня. Ты должна.
Требования звучали так смущенно и беспомощно, что она почувствовала легкую дрожь в животе и в груди. Эта дрожь превратилась в смех, который сорвался с ее губ в тот же самый момент, когда Алексис решил сунуть ей в рот свой язык. Она почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке.
— Я кажусь тем самым сумасшедшим, каким я когда-то себя считал.
— Я сама кажусь себе слегка не в своем уме. — Так как в каюте не было света, ей пришлось отыскивать его лицо на ощупь. — У тебя мокрая щека.
— Ты всего меня залила слезами. Если бы ты не остановилась, то мне понадобился бы зонтик, — он взял ее лицо в свои руки. — Я не дам тебе ненавидеть меня.
— Я боюсь.
— Будешь ли ты бояться меня, если я дам тебе обещание?
— Какое обещание?
— Я даю тебе слово никогда не пытаться заставить тебя ненавидеть меня и никогда не лгать тебе.
— Лгать?
Он прижал ее к своей груди.
— Я не виделся с Каролиной.
— Хорошо, — она вытащила свои руки, которые были зажаты между их телами, и обняла Алексиса. Она услыхала, как он вздохнул с облегчением.
— Слава Богу, — сказал он.
Они обменялись сокрушительными объятиями.
— Ты знаешь, когда я снова пришел в себя? — спросил он.
Она покачала головой.
— В ту ночь, когда Фальк поздравил меня с избавлением от Каролины. Он начал свою беседу о чистоте и целомудрии, сдабривая свои поучения портвейном. После нескольких стаканов я понял, что действительно слушаю его. Он разглагольствовал о грехе и пороке, а я кивал, как престарелая герцогиня на утреннем приеме. Потом мы перешли к Катехизису, а затем Фальк поднял свой стакан и сказал: «Не отдавай свою душу женщине». И я рассмеялся.
— Ты рассмеялся?
— Да. Потому что в тот момент я понял, что Фальк опоздал. Я уже отдал свою душу женщине, и она собиралась увезти ее с собой за океан.
— О!
Кейт потеряла интерес к душе Алексиса, так как его рука скользнула под ее халат и ночную сорочку и кралась вверх по ее ноге. Она слегка ущипнула ее за талию, а затем направилась вверх, к ее груди. Он сжал ее, и она выгнула спину. Она не видела его, но чувствовала, что он зарылся лицом в вырез ее сорочки, ощущала жар его тела и быстрое прерывистое дыхание.
Его возбуждение выплеснулось наружу и поймало ее в эротическую сеть. В свою очередь она попыталась руками запомнить его тело. Всего лишь через несколько мгновений Алексис одновременно ругался и смеялся, пытаясь скользнуть вниз, к ее ногам. Она почувствовала прикосновение влажною рта к своей щиколотке. Его губы двигались по ее ноге, а затем заскользили вверх по телу. Она вздрогнула, а затем хихикнула и бросилась к нему. Поймав его врасплох, она обхватила руками его тело, изогнулась и через какой-то миг уже сидела на нем. Схватив его за руки, она развела их в стороны и прижала их к простыне.
— Кэти Энн, отпусти меня.
— Никогда. Никогда, никогда, никогда, — она наклонилась, ведомая только звуком его учащенного дыхания, и нашла его рот. Пируя на нем, она больше не слыхала никаких возражений.
Вскоре его бедра начали вопросительно подталкивать ее, и он высвободил свой рот.
— Кэти, любовь моя, моя госпожа, пожалей меня.
— Бедный, бедный маркиз, неужели он страдал?
— Мучительно, — он выгнул спину, приподняв ее над кроватью.
— Без всякого облегчения?
— Мое единственное утешение скрылось от меня, — он застонал, а затем выругался. — Я хочу тебя, Кэти Энн. Сейчас.
— И я хочу тебя, мой милый, прекрасный сумасшедший.
Обхватив Алексиса руками и ногами, Кейт перестала его дразнить. Они поменялись местами, и каюта наполнилась шепотом и вздохами, шелестом простыней и криками наслаждения. Проведя несколько часов в счастливом грехе, они уступили, наконец, блаженному изнеможению. Кейт проснулась еще до рассвета, когда Алексис принялся накручивать на свой палец один из ее локонов.
— Я люблю тебя, — прошептал он в темноту. — Я люблю тебя так сильно, что это чувство переполняет меня. Я думаю, что влюблен сильнее, чем Ромео, Марк Антоний и Отелло, вместе взятые.
Кейт старалась прогнать со своих губ глупую улыбку.
— Это хорошо, — сказала она, обнимая его, — мы оба будем влюблены. Представь себе, как весело будет раздражать Вэла и Фалька страстными вздохами и жаждущими взглядами.
Она почувствовала, как грудь Алексиса вздрогнула, и услыхала его смешок. Он поцеловал ее сначала в нос, а потом в губы. Затем он прижал свои губы к ее уху.
— Ты можешь доверить мне свою любовь.
— А, ты решил, что, в конце концов, заслуживаешь меня.
— Да.
— Хорошо, потому что к тому времени, как я попала бы домой, я, наверное, решилась бы похитить тебя и доставить ко мне на одном из моих судов.
— Мы поженимся и отправимся в Сан-Франциско в наше свадебное путешествие.
— Да, милорд.
— Дерзкая и нахальная крестьянская девчонка.
— Деспот.
Он прижал свои бедра к ее бедрам, и она хихикнула.
— Очень хорошо, — сказал он. — Мы не поедем в Сан-Франциско. Я запру тебя в Башне духов и стану насиловать тебя когда захочу.
Вонзив свои пальцы в его ягодицы, она принялась извиваться под ним и делала это до тех пор, пока он не застонал
— Вот что я тебе скажу. Позволь мне похитить тебя и увезти в Америку, и я позволю тебе выкрасть меня, увезти назад, запереть меня в Башне духов и насиловать там.
— Все будет так, как захочет миледи. А теперь помолчи. Мне нужно попрактиковаться в насилии.
Кейт услыхала громкий рык, а затем Алексис прижал ее к себе, и они принялись кататься по постели. Она взвизгнула и высвободилась из его объятий. Эхо их смеха еще долго звучало в каюте, и никто из них не беспокоился о том, что кто-то может услышать преступный разговор между мисс Кэтрин Грей и Алексисом де Гранвилем.