Рогожкин Александр. Особенности национальной охоты

Александр Рогожкин
Особенности национальной охоты

* * *

   …Лошадь обходя лужу, задела копытом окоем льда: легкий треск нарушил царящую вокруг тишину. Стремянный подвел к нему тонконогого палевого донца, который нервно прядал ушами и косил темным глазом.
   В стороне тихо стоял доезжачий с гончими. Они первыми почувствовали: начинается! Еще не последовало сигнала, а вожак уже в нетерпении вскочил, поднимая за собой остальных. Напрасно выжлятники пытались успокоить собак: охота была у них в крови, и пронзительный лай повис в морозном воздухе.
   — От Отрадненского заказа начнем? — подбежал к нему егерь, отмахиваясь арапником от скулящих собак. По его молодому, красному от выпитой водки лицу было видно, что и ему не терпится побыстрее начать гон. — Думаю, не надо сваливать своры, пойдем двумя гонами…
   Егерь махнул рукой в сторону леса, тонкой пламенеющей лентой уходящего по склону к реке.
   Он улыбнулся и легко вскочил на донца. Тот дернулся под ним, но тут же, осаженный, застыл. Доезжачий, обойдя справа красавца жеребца, подал на маленьком, английской работы, подносе серебряную чарочку охотничьей запеканки.
   — Начнем от Отрадненского, — согласился он и с наслаждением выпил ледяную водку. Потом огладил усы, закусил маринованным хрустящим груздем и вскочил на жеребца.
   Натянув повод, он оглядел вокруг сонные, припорошенные первым снегом горбатые поля, студеное высветленное небо, темные изгибы реки — и глубоко вдохнул морозный воздух. Рядом уже сидели на конях борзятники. Егерь, заметив его кивок к началу, поднес рожок к губам…
   По полю поплыл странный звук…
   …Этот звук оказался автомобильным гудком. Раймо открыл глаза: рядом с их машиной стоял Евгений Качалов — его русский приятель, с которым он недавно сошелся в одной околоуниверситетской компании. Этот невысокий крепыш лет двадцати пяти, в джинсах и модной курточке, держал коробку с водкой и давил на клаксон.
   Раймо понял, что успел заснуть, разморенный дорогой и теплом машины. Сожалея, что виденное — не больше чем красивый сон, образы из которого были навеяны часами, проведенными за старинными книгами по русской охоте, он — молодой, начинающий финский писатель — со вздохом вошел в реальную русскую действительность. Раймо вылез из джипа и отправился открывать багажник своему компаньону. — Зачем так много спиртного? — обреченно спросил он по-английски. — Охота — это отдых…
   — Этого-то, боюсь, не хватит… — сокрушенно качая головой и неумело строя английские фразы, откликнулся Качалов. Он затолкнул в багажник вторую коробку с водкой. — Ты же хотел узнать, что такое настоящая русская охота?
   — Хотел, — кивнул Раймо, — но я не хотел пить…
   — У нас это дело добровольное, насильно никто пить не будет, — успокоил его Качалов.
   Женя оглядел забитый до отказа вещами и водкой багажник джипа, покачал, думая о чем-то своем, головой. Наконец, решив, что водки действительно маловато, с озабоченным видом подошел к своему финскому гостю.
   — Ты подожди здесь, я еще схожу… — сказал он Раймо, стараясь не смотреть в его удивленное лицо.
   — Я погуляю… — финн оглядел грязный перекресток маленького карельского поселка.
   — Не потеряйся тут. И с местными не разговаривай, для них иностранец в диковинку, — посоветовал Качалов. — Еще за шпиона примут… — добавил он уже по-русски.
   — Что? — не понял Раймо.
   — Эх, не понять вам всей тонкости русской глубинки, — снова по-русски ответил Качалов и отправился в магазин.
   Раймо обошел джип, оглядывая улицу. По обе ее стороны стояли одноэтажные, совершенно одинаковые, бараки. Правда, с одной стороны был магазин, а с другой — почта, отличавшиеся от прочих строений лишь полувыцветшими стеклянными вывесками. Раймо прошел немного вперед. За ним увязалась какая-то сонная собака: понуро опустив голову и лениво помахивая закорючкой хвоста, она медленно засеменила следом. Кроме этой невесть откуда взявшейся собаки, вокруг не было видно ни одной живой души, даже птиц почему-то не было. Над всем поселком висела мертвая, звенящая тишина.
   — Браток, выручай, трубы горят… — вдруг услышал за своей спиной русскую речь Раймо. От неожиданности он вздрогнул, затем обернулся — посмотреть на первого местного жителя.
   Перед ним стоял самый настоящий негр в телогрейке и мятой шапке.
   — Понимаешь, лес пригнали, а все вещи утонули… и деньги… все!.. на дно… Выручай, дай на похмел…
   Раймо непонимающе огляделся вокруг, посмотрел на негра: стоптанные сапоги, вислые на коленях брюки. Встретить здесь выходца из солнечной Африки он предполагал меньше всего. Скорее, наоборот — негр, благодаря бомжеватой внешности, удачно мимикрировал и в окружающей среде казался абсолютно естествен.
   — Ты чего, русского языка не понимаешь? Трубы горят — добавь! Ну, войди в состояние… Сам-то из городу? Небось, на охоту приехал? У нас знатные места, зверя — тьма? “Ну, давай вместе похмелимся? — Негр выразительно щелкнул себя по горлу. — А?
   Раймо не понял ни слова, разве только жест что-то ему напомнил. Негр выжидающе смотрел на него. Смущенно улыбнувшись, Раймо пожал плечами.
   — Добавь чуток, — африканец протянул к Раймо свою широкую, натруженную ладонь.
   — Ченч? — расценил его жест Раймо и вложил в светло-серую ладонь негра купюру в сто финских марок.
   Тот, оторопев, взял деньги и сунул их куда-то в глубину ватника. Раймо, поняв, что обмена не будет, пошел назад к джипу. Негр молча смотрел вслед удаляющейся долговязой фигуре странного человека.
   У джипа уже возился Женя Качалов: он, суетясь и пыхтя, впихивал в давно перегруженную машину очередную коробку с водкой.
   — Быстрее залезай, сейчас двинем, — сказал он, увидев подходящего Раймо. — Мы уже опаздываем…
   Раймо сел на свое место; сейчас же за рулем появился Качалов. Он завел двигатель, и джип, разбрызгивая вокруг себя грязь, тронулся.
   — Здесь много живет иностранцев? — спросил Раймо у Евгения, заметив, как негр в ватнике бодро семенит в магазин.
   — Какие тут иностранцы! Здесь же погранзона повсюду, — пояснил Качалов, выводя джип на шоссе.
   Женя надавил педаль газа, и машина мощно покатила по дороге, тянущейся вдоль берега местной речушки. Ни Раймо, ни Качалов уже не могли увидеть, как из оставшегося за их спинами поселкового магазина вышел сияющий негр с двумя огромными бутылками “Смирновской”…
   Проехав несколько километров мимо болот и осыпавшего свою разноцветную листву леса, джип свернул с основного шоссе и, пройдя еще полкилометра по узкой бетонке, остановился возле КПП, который представлял из себя дощатую полосатую будку и шлагбаум, перегораживающий дорогу. По обе стороны будки шло ограждение из ржавой колючей проволоки. У КПП никого не было. Качалов длинно просигналил, и железные зеленые ворота со звездами на створках скрипуче отворились. Из-за них показался сонный сержант с автоматом. Он, зевая, оглядел машину с “ненашим” номером.
   — На охоту? — сиплым со сна голосом спросил он.
   — Да, — откликнулся Качалов. — Мы от Будакова.
   — Они уже здесь, на пирсе грузятся. — Сержант открыл пошире ворота, пропуская автомобиль.
   — А номера у вас чьи? Прибалтика?
   — А черт их знает, — пожал плечами Качалов. — В международную лотерею выиграл…
   — Свезло… — сержант завистливо вздохнул и пропустил их на базу.
   Они проехали мимо складов с горючкой, каких-то ангаров, длинной вереницы зачехленных боевых машин. Наконец джип достиг пирса, где среди малых ракетных катеров стоял РВК (рейдовый водолазный катер), а рядом с ним — две машины: “Жигули” и “ниссан-патруль”.
   — Если тебе Сергей Олегович будет предлагать делать бизнес с ним, не соглашайся, — посоветовал Женя Раймо. — Он парень неплохой, только коммерция его портит…
   — Бизнес — это же хорошо?.. — удивленно откликнулся Раймо.
   — Хорошо, когда это хорошо кончается, — попытался втолковать тонкость российского бизнеса Евгений.
   Качалов тормознул свой джип около машин. От “ниссана”, широко улыбаясь, к ним уже шел в своей ладной кожаной куртке Сергей Олегович. Было ему лет тридцать пять — сорок; с виду — типичный “новый русский” на отдыхе. Стандартный комплект дополняли шикарные солнечные очки “рейн-бон” и золотой перстенек на правой руке.
   — Привет! Мы уже погрузились. Михалыч злой как черт… Ты купил? А то они уже почти все подмели… — быстро проговорил он.
   — Даже больше взяли, — успокоил его Женя. — Знакомься: это Раймо, — представил он гостя.
   — Хольёкосниеми, — официально отозвался Раймо и пожал протянутую Сергеем Олеговичем руку.
   — Финн? — Сергей Олегович еще радужнее заулыбался: — Спик раша?
   — К сожалению, нет… — виновато произнес тот. — Очень трудный язык…
   — Раймо пишет книгу о русской охоте, — пояснил Женя.
   — Рашен ханта из э вэри гуд! Зе берд! Зе… — Сергей Олегович запнулся, подыскивая нужное слово.
   — Элефант, — невпопад подсказал Женя. — Рашен элефант.
   — Зе рашен элефант… — автоматом повторил Сергей Олегович и, поняв, что сказал не то, что хотел, осекся. Но тут же поправился: — Да! Йес, рашен элефант из а бест френд, финиш элефант…
   — Через двадцать минут отходим! — прервал их светскую беседу голос с катера.
   Перегнувшись через борт, на них строго смотрел здоровенный мужик с лицом медного оттенка. Его могучие плечи прикрывал небрежно накинутый офицерский пятнистый бушлат без погон. В углу волевого рта с крепкими крупными зубами дымилась большая гаванская сигара.
   — Михалыч! — взмолился Женя. — Водку не успеем погрузить! Если ее не брать, мы, конечно, в норматив уложимся…
   — Водку берем!
   Рядом с крупной фигурой Михалыча возникла маленькая крепкая фигурка Левы Соловейчика. Его главной отличительной особенностью был большой, занимающий почти пол-лица, нос. Он, как и большинство присутствующих здесь мужчин, был одет в джинсы, сапоги и теплый полувоенный бушлат.
   — Привет! — Лева махнул рукой стоящим у машин. — Это, значит, наш финский гость? Добро пожаловать на землю предков!
   Чувствовалось, что Соловейчик успел крепко приложиться. Качалов уже поднялся на борт катера. Они по-мужски обнимались, хлопая друг дружку по спинам. Раймо смущенно топтался внизу, не зная, что ему делать.
   — Еврифинг карго то ви шип, — подсказал ему Сергей Олегович. — Ай вонт ту хев бизнес ту ю, — посмотрел он на Раймо, вытаскивая из машины вещи.
   — Вы хотели бы издать мою книгу? — заинтересованно спросил Раймо.
   — Я… черт, не понял!.. Но мы потом обязательно еще поговорим… — пробормотал по-русски Сергей Олегович. Он отвернулся от финского гостя и кинул несколько коробок на катер.
   — Финн, значит? — Михалыч посмотрел на Раймо. — Я ведь в военном училище изучал финский, было дело…
   — Михалыч у нас генерал, — улыбаясь, пояснил по-русски Лева все еще стоящему внизу Раймо. — Ну-ка, Михалыч, выдай ему по-фински…
   — Как зовут? Звание? Где размещается твоя часть? — привычно гаркнул луженой глоткой генерал и, перегнувшись через борт, навис всей своей массой над иностранцем.
   — Рядовой Хольёкосниеми! Рота охраны транспортной авиации аэродрома Утти! — обрадовавшись, что с ним заговорили на родном языке, выдал Раймо. Он даже непроизвольно вытянулся, вспомнив месяцы, проведенные в армии.
   — Здорово! — одобрил Лева Соловейчик. — Давай дальше, Михалыч!
   — Если хочешь жить, проведи нас к ракетной установке! — продолжил демонстрировать свои знания финского Михалыч.
   — У нас нет ракетных установок… — сказал по-фински Раймо и растерянно улыбнулся. — Я догадываюсь, вас обучали в военном училище?
   — Я, приятель, не понимаю, что ты тут мне лопочешь… — ответно улыбнулся генерал. — Я, что помню, все уже сказал… Давай на катер, сейчас отходим.
   — О чем ты его спрашивал? Надеюсь, без этого… вашего военного специфического? — показался на борту с вещами Качалов.
   — Он спрашивал его, как пройти к музею Ленина…
   Лева качнулся на палубе, Михалыч, поддерживая, привлек его к себе.
   — Ясно… — вздохнул Женя. — Все нормально? — по-английски поинтересовался Качалов, тревожно посмотрев на Раймо.
   Тот в ответ продолжал улыбаться, всем своим видом показывая, что и он тоже понимает мужскую шутку.
   Подбежал мичман:
   — Товарищ генерал! — его голос отчетливо слышался сквозь шум заведенного движка катера. — Комдив спрашивает: еще чего требуется? Надо бы вам машины отогнать с пирса к ремзоне, мало ли что!..
   — Надо! — крикнул Лева. — Разворуют в два счета! Отгоняй!
   Сергей Олегович тут же полез в свой “ниссан”.
   Наконец все дела на берегу были сделаны, и катер резво отошел от пирса.
   На палубе Лева тщательно нарезал колбасу, рядом стояла банка консервированных огурчиков. Закончив с колбасой, он разлил водку в стоявшие тут же пластиковые стаканчики.
   — С почином! — Лева протянул первый стаканчик Раймо.
   Остальные мужчины, тесной кучкой сгрудившиеся возле импровизированного стола, сами потянулись за алкоголем.
   — Простите, я вообще-то не пью… — попробовал отказаться финский гость.
   — Что он говорит? — не понял его Лева. — Не пьет?! Видели мы, как вы не пьете! Целые автобусы ваших непьющих к нам приезжают… Я, пока в угрозыск не пришел, работал участковым, так на вашего брата насмотрелся… Давай, не нарушай традицию, иначе охоты не будет.
   — Надо выпить… — притворно вздохнув, посоветовал по-английски Женя. Он чокнулся с Раймо: — Выпей, это русская традиция…
   Раймо, обреченно кивнув, посмотрел в стаканчик — он был почти до краев полон.
   — Ну, за встречу! — произнес тост Михалыч.
   Через мгновение все стаканчики были пусты, и под внимательными взглядами окружающих Раймо пришлось пить до дна.
   — Я же говорил: нормальный “финик”! — одобрительно улыбнулся Лева. — А то — “не пью”!..
   Соловейчик тут же наполнил стаканы по новой. На палубу из командной рубки спустился капитан катера. Налили и ему за компанию.
   — Ну, за природу! — произнес очередной тост Михалыч.
   — Что мне нравится в тебе, Михалыч, так это то, что ты тосты содержательные и емкие выдаешь! — восхитился Лева.
   — Тост на охоте должен быть кратким, как команда. Или как выстрел… — Михалыч задумчиво похрустел соленым огурчиком. — Иначе времени на содержательный отдых не останется…
   — Верно! — поддакнул генералу Сергей Олегович.
   — Мы за что пили? — поинтересовался Раймо по-английски в надежде поддержать общую беседу.
   — За природу, — перевел Женя, опекавший финна на правах пригласившего. — Ты аккуратнее пей, лучше пропускай…
   Раймо согласно кивнул: пил он совсем редко — да и то помалу.
   — Тебя как звать? Раймо? — подсел к нему Лева. — Ты посмотри, какая красота вокруг!.. — Соловейчик указал рукой на проплывающие мимо них извилистые берега. — Тут знаешь какие места есть? Таких нигде нет!..
   — А то он не знает… — усмехнулся Сергей Олегович. — Это же их земля была, пока мы ее не оттяпали…
   — Это наша земля! — прервал спор Михалыч. — Наша и их. Раз он наш гость, значит, будет как дома. Переведи!
   — Сколько раз сюда приезжаю, а все не перестаю удивляться… Такая природа! — все не мог успокоиться Лева. — Знаешь, почему так злобы много сегодня в людях? Потому что в городах сидят, на природу не вылезают, злость в них копится, а выход — в преступлении… А приехал бы сюда хоть разок, походил бы, душу отвел — глядишь, и жить стало бы легче. Михалыч, давай!..
   — Ну, за знакомство! — поднял стакан генерал.
   Раймо послушно выпил весь стакан.
   — Наш человек! — улыбнулся ему Лева. — Понимает толк в жизни.

* * *

   Плыли уже несколько часов. Катер ходко шел мимо скалистых берегов. Гранитные склоны гор уходили ввысь. Темные ели спускались к самой воде, непонятно как цепляясь за пологий камень. На катере пели каждый по-своему — дружно, душевно пели. “Если бы парни всей земли…”
   Лева и тепленький уже Раймо сидели рядом на палубе и слаженно выводили мотив на своем родном языке. Им серьезно вторил Михалыч. Сергей Олегович потихоньку начинал клевать носом, но тоже подпевал — или ему только казалось, что он подпевает?.. Женя Качалов, поберегший силенки для будущего, меньше других выпил и теперь печально смотрел на природу, вслушиваясь, что бормочет Соловейчик в перерывах между песнями.
   — Ты — и коммунист? — по-русски удивлялся Лева.
   — Да, я коммунист, — по-английски подтверждал этот факт Раймо.
   — Я был… коммунистом, — пьяно вздохнул Лева. — Михалыч тоже был, конечно… Понимаешь, тогда все мы были, иначе никак…
   — Я не был коммунистом!.. — очнулся Сергей Олегович.
   — Тогда ты нас, коммунистов, не поймешь… Верно, Раймо? Ничего, скоро у вас образуется, будешь снова свободным…
   — О чем ты, Лева? — спросил Качалов. — У них и так всего хватает. Он же в любой момент из партии может выйти…
   — Не вышел же! Значит, чего-то держит, чего-то не то! — не унимался Лева. — Не доросли мы до веры, потому и за всякое ловкое слово хватаемся, ищем в нем спасения…
   Соловейчик вдруг стал серьезным. Потом медленно начал клониться в сторону — принятый алкоголь дал о себе знать. Раймо подхватил Леву, растерянно глядя на остальных.
   — Положи его, пусть отдохнет… — посоветовал Михалыч.
   — Устал, — перевел Женя. — Он устал. Работает в полиции, в уголовном розыске. Пусть поспит.
   Раймо подложил Соловейчику под голову чью-то куртку, сверху накрыл ватником.
   Катер вышел на открытую воду, сразу резко качнуло на волне.
   Сергей Олегович прикорнул рядом с Левой. Женя тоже, глядя на остальных, закрыл глаза, привалившись к рюкзакам.
   Катер обогнул пологий остров-камень. В небо взмыл резкий гул сирены…

* * *

   …Рожок пропел — гон пошел. Несколько нетерпеливых всадников рванулись за сворой гончих. Он же выехал на пригорок. Рядом с ним, только чуть ниже, приладился егерь на приземистом раскормленном жеребце.
   Уши его донца первыми уловили лай, он вытянул свою красивую шею в сторону гона. Спустя несколько мгновений егерь и сам различил далекий шум. Стало ясно: зверя подняли сразу три гончих, и теперь они вели его вдоль кромки леса, стараясь выгнать на поле.
   — Шлея и Валдай ведут, — на слух определил егерь. — А вот третий кто?..
   — Туба? — прислушался он.
   — Может, и Туба… — ответил егерь, но чувствовалось, что был не согласен. — Звона! Точно, она — ее голос!
   Он кивнул — действительно верно. Нагнулся, поправил стремя, устроился поудобнее в седле.
   — К распадку выходите, — прислушивался к гону егерь. — Туда ведут.
   В поле уже слышался надсадный дальний лай борзых: подняли еще одного зверя, но было понятно, что ведут его в сторону, зверь не давался…
   — Пора, — ерзал в сбитом седле егерь. — Пора, уйдет же…
   Егерь посмотрел на него молящими глазами: он весь изошел от нетерпения, арапник так и ходил в темных от летнего загара руках.
   — Пора!
   Он тронул коня, и застоявшийся орловец сбился с шага, а потом сам, не дожидаясь команды, размашисто рванул к лесу… Хотя его орловца трудно было обойти, но на слегка заснеженном поле коротконогая егерская лошадь смогла выйти вперед. Он поправил картуз, натягивая его ниже и жмуря глаза от бьющего •в лицо морозного колючего ветра. Рядом пронзительно засвистали, вызывая гон на себя, не заботясь о том, что в таком шуме можно было и не услышать.
   — Звона услышит… — подумал он. — Изумительный слух…
   Егерь что-то заметил, пригнулся к самой гриве жеребца и по-разбойничьи засвистел так, что в ушах глохло…
   …Свист стоял пронзительный. Это Михалыч солидно возвышался на борту катера и свистел. Сирена, находившаяся там, вторя свисту, несколько раз коротко проревела. Раймо приподнялся на локте: оказывается, он лежал между узлов с вещами, прямо на палубе. Финн мотнул головой, прогоняя сон, затем проследил взгляд Михалыча: от катера к берегу шла нагруженная ящиками с водкой лодка; на берегу у небольшого дощатого пирса стоял мужичок в ушанке и стеганом ватнике.
   — Кузьмич! — заорал проснувшийся Лева. Он перегнулся через борт рядом с генералом и замахал мужику рукой. Раймо, опасаясь, что тот свалится в воду, схватил его за полу бушлата. — Кузьмич!.. — снова прокричал Лева, но на его крики никакой ответной реакции с берега не последовало.
   — Выгружаемся! — скомандовал Михалыч.
   Сергей Олегович тут же принялся подтаскивать вещи поближе к борту.
   Выгрузились за три ходки. Раймо вылез из лодки последним и осмотрелся. На берегу тихой бухты стояли выбеленные снегом строения, бегала собака, тут же бродили куры и худая корова. Раймо обошел вокруг ближайшей избы и с удивлением обнаружил рядом с огородом небольшой, заботливо ухоженный пятачок с причудливо раскиданными валунами среди аккуратно подстриженной травы: это был почти натуральный японский “сад камней”, излюбленное место для медитаций у дзэн-буддистов.
   Раймо вернулся на берег. Местный егерь Кузьмич — костлявый мужичок неопределенного возраста — по очереди обнимался с приехавшими к нему охотниками.
   — Ну, теперь держись, — орал он, — Михалыч! Такая охота идет! Чистый праздник!
   — Когда мы пойдем на охоту? — поинтересовался у Жени Раймо.
   — Отдохнем немного и пойдем… — почему-то тяжело вздохнув, ответил Качалов.
   — Будем пить? — понял Раймо.
   — Будем… — снова вздохнул Женя. Он морщился — у него от выпитого болела голова.
   — Ну, что встали, как неродные? — суетился Кузьмич. — В дом, в дом проходите!..
   — А баня готова? — спросил у него Сергей Олегович.
   — Сейчас все будет в полном ажуре! — пообещал егерь. — Как вас услышал — так сразу и стал готовить. Уже скоро!..
   Пока прогревалась банька, мужики хозяйничали. Михалыч руководил выгрузкой надувных катеров из сарая. Женя и Сергей Олегович накачивали их. Лева Соловейчик проверял моторы.
   Раймо поручили таскать вместе с Кузьмичом воду в баню.
   — Когда мы пойдем на охоту? — спросил Раймо у егеря после четвертой или пятой ходки.
   — Чего это он спрашивает? — окликнул Качалова не знающий английского Кузьмич.
   — Когда, говорит, на охоту!.. — Женя из последних сил подкачивал насосом тугие зеленые борта лодки.
   — Скоро! Скоро охота! — закричал Раймо, как глухонемому, Кузьмич. — Туда пойдем! — он махнул рукой в сторону заходящего солнца. — Там лосей до… Всем хватит! Лось, понимаешь?
   Кузьмич попытался изобразить рога на своей голове и даже промычал что-то нечленораздельное.
   — Элк? — сообразил Раймо и добавил одно из немногих знакомых ему русских слов: — Хорошо!
   — А то! — продолжил разговор Кузьмич. — Во какие! — он показал финну животное немыслимых размеров. — Так и, бегают! Во какие! — теперь он продемонстрировал ему уже ширину зверя. — Я в это лето таких четырех завалил!.. — по-прежнему жестами объяснялся Кузьмич.
   Как ни странно, но Раймо все было понятно.
   — Лось — большое животное, отличный трофей… — согласился он с егерем.
   Когда бочка в баньке наполнилась до краев, Кузьмич махнул Раймо рукой — отдыхай, дескать, а сам направился к возящимся у лодок мужикам.
   — Михалыч, на дальний кордон пойдем… — то ли вопрошающе, то ли утверждающе заявил егерь. — Свояк пишет — там лосей…
   — Что, ближе нет ничего, что ли? — расстроился Соловейчик. — Это же верст сто!
   — Ближе нет. Тут столько уже было охотников, всю дичь распугали… — посетовал Кузьмич.
   — Не может быть! — не поверил Сергей Олегович. — Ведь много же было!
   — Мало ли что было… — вздохнул Кузьмич. — А теперь вот нет. Ушел лось! — проорал он для Раймо, изображая над головой руками рога.
   — Да, у лося очень большие рога… — согласился тот, подходя поближе. — Очень красивое животное…
   Финн показал руками, какое красивое животное лось.
   Снаряженные лодки уже стояли у берега. В одной из них сидел Соловейчик и пытался завести мотор. После двух или трех рывков за стартерный шнур мотор мощно взревел. Соловейчик уселся на корме и рванул от берега, делая замысловатые виражи по ровной водной глади. Вскоре так же резво стартовала и вторая лодка, в которой устроились Михалыч и Сергей Олегович.
   — …ноги красивые, грудь широкая. Очень сильное и красивое животное. Глаза большие… — продолжал Раймо свою беседу с егерем.
   — Да, — внимательно слушал его Кузьмич, — девки у нас красивые, глаза большие… Места здесь тихие, можно увести ее и там… — Кузьмич показал, что там можно сделать с девками.
   — Как?! — удивился Раймо. — Лося?
   — Чего тут! Места красивые, она обалдеет от природы, а ты ее!.. — Кузьмич снова показал, что нужно делать.
   — Вы? Лося? — уточнил финн. — Лося?
   Финн для наглядности повторил жест егеря.
   — Да-да! — орал Кузьмич. — Мы с тобой это еще сделаем!
   — Он говорит, что с тобой это сделает… — перевел Качалов, видя, что Раймо никак не поймет, куда клонит Кузьмич.
   — Нет! Нет-нет, я понимаю, но я не люблю это, — сказал Раймо. — Я люблю женщин.
   — Он любит женщин, — перевел Женя Кузьмичу.
   Но тот уже ничего не слышал: егерь стоял у самой кромки берега и со все возрастающей тревогой наблюдал, как лодки носятся по воде.
   — Куда?! — вдруг дико заорал Кузьмич и бросился в воду. В это время лодка с Михальгчем помчалась к берегу. — Назад! Поворачивай назад!!!
   — Смотри, как заждались… Правь на него! — прокричал Сергей Олегович с кормы.
   Лодка послушно рванула прямо на то место, где бегал по мелководью Кузьмич.
   На огромной скорости она выскочили на берег, подхватив днищем волну — благо, берег был пологий. Михалыч отточенным жестом вовремя успел заглушить мотор и откинуть его.