Роксолана Коваль. Decoctum

   Сверху открывался вид замка, окруженного кладбищем, серым от пыльных статуй, крестов и склепов. Окна, будто ненасытные пасти, всасывали и пожирали свет.
   Невысоко от пола, в центре гигантской паутины висел Дарнет.
   Он видел, как Виализонии влетели в окна и вновь стали прекрасными девами. Из темноты неслышно вышла Алеврелийя, задумчиво накручивая на палец локон. Осмотрев очередную жертву, велела проводить её к Седьмой.
   Оставшись наедине с Избавителем, она осмотрела его обнаженное, израненное пытками тело: по коже бежала кровь и падала в подставленные чаши.
   – Кто-то говорил, что я не могу сделать ему больно? – насмешливо заговорила Алеврелийя, встав напротив Дарнета. – Не ты ли, Джийллиэн, заявлял мне об этом недавно? Тебе стало нехорошо? Запомни это состояние, потому что дальше будет ещё хуже. Вся твоя кровь капля за каплей будет покидать истерзанную плоть. Изо дня в день, неделя за неделей, месяц за месяцем ты будешь умирать. Умирать каждый миг. Ты окажешься между жизнью и смертью. Между двумя мирами. При этом находясь в сознании до последнего, чтобы понимать – боги отвернулись от тебя, дьяволы отвернулись от тебя!
   Дарнет поднял голову и посмотрел на стоявшую напротив девушку. На её чёрном корсете снежинками белели каменья, по ногам струился атлас юбки, на шее переливалась алмазами бархотка.
   Пусть она его люто ненавидит, пусть жестоко мстит, пусть уничтожит.
   У неё есть на это право.
   – Боги и дьяволы давно отвернулись от меня, – глядя в блестящие глаза, в которых тонула даже тьма, тихо откликнулся Дарнет.
   – Не пытайся убедить меня в своем раскаянии, – подняла выше голову Алеврелийя и свила на груди руки. – Я не поверю. Ты, как ни в чём ни бывало, разъезжал по городам и селениям, подписывал заказы и убивал чудовищ, получая за это немалые деньги. Прекрасно. Ты же Избавитель! Это твое призвание! Удел уничтожать и искоренять. А чего ты ждал, объявившись в Идингоре? Да, я ненавижу тебя за одно твое существование. За то, что утешался в объятьях непристойных женщин. За то, что просто жил всё это время!
   – Я не боюсь смерти, Алеврелийя. Моя жизнь ничего не стоит.
   – Да неужели? – усмехнулась девушка и подошла ближе. – Как заговорил, когда жить осталось пару месяцев! Я могу продлить твои мучения на годы, а то и на целый век.
   – Разве ты до сих пор не поняла, что давно забрала меня всего? Мою душу, мои мысли, мое сердце. Всё без остатка принадлежит тебе.
   – Благодарю, Джийллиэн! Всегда мечтала! – Алеврелийя откинула с лица белую прядку и стиснула зубы. – Только ни к чему мне твои изъеденные совестью потроха!
   Она негаданно переменилась в лице: нижняя губа дрогнула, глаза наполнились влажным блеском и запылали синевой.
   – Желаешь облегчить перед смертью душу? Не бывать этому. Ты никогда не получишь моего прощения. Ни-ког-да. Я не прощу тебе того, что ты сделал. Будь проклят час, когда ты появился в нашем замке. Проделал такой длинный изнурительный путь, но вместо спасения оставил на погибель всю мою семью! Отца, мать, сестер, которых я уже никогда не увижу. Они верили и уповали на Избавителя. Я тоже верила в тебя. Поверила в первый день нашей встречи. Верила до последнего дня, до последнего мгновения своей жизни, до прощального вздоха. Ты не спас никого. Обманул, предал и отправился выполнять другие заказы, обращая в пыль свои заверения, обещания, клятвы!
   Алеврелийя судорожно сглотнула и тихо добавила:
   – И признания в любви.
   – Я не…
   – Ты обрек меня на муки! Я прошла немыслимые испытания, чтобы быть одной из бессмертных дев, ставших моей новой семьей. А теперь ты являешься снова, чтобы и её у меня отнять! Просто потому, что тебе заплатили за уничтожение Виализоний. Просто потому, что им не место среди живых людей. Вы считаете наше существование неправильным. Мы считаем неправильным существование среди нас живых. Порочный круг! Так что, я повенчаю тебя со смертью. Она будет зарождаться в тебе постепенно, как зарождалась и просачивалась сквозь мое тело и сознание в момент перевоплощения.
   – Алеврелийя… – снова попытался прервать её Дарнет, разглядывая бегущие по белым щекам слезы.
   – Не произноси моё имя! – вскинув руки, повысила голос девушка. – Это всё равно, что слышать зов из потустороннего мира! Мира, где я была совсем другой, где я… была по-настоящему жива! Когда не существовало временной стены между тобой… и мной.
   Глубоко вздохнув и нервно смахнув с лица слезы, она изогнула белую бровь и сурово посмотрела на Избавителя.
   – Зачем ты вернулся в этот город?
   – Я вернулся за своим сердцем, Алеврелийя.
   – Ты явился, чтобы выполнить очередной заказ!
   – Я искал все эти годы свою смерть. Мне не удалось спасти твою семью. Я не смог уберечь и тебя, Алеврелийя. Но я вовсе не жил так, будто ничего не случилось. Как и сейчас, я каждый день умирал. Я боролся с искушением приехать сюда, найти тебя и сказать…
   – Хватит! – протестуя, выставила руки Алеврелийя, боясь, что Дарнет произнесёт то, что её больно ранит. – Молчи!
   – …я полюбил тебя, как только увидел, и буду любить… до последней капли крови.
   – Прекрати! – мотая головой, всхлипывая, пыталась прервать его Алеврелийя, и подходила всё ближе. – Замолчи!
   – Я благодарю тебя за то, что позволила мне сказать это перед смертью…
   – Нет! – снова выкрикнула девушка, когда Дарнет начал проваливаться в забытье. – Ты не умрёшь так легко! Ты заслуживаешь больших страданий, Избавитель!
   Схватив лежавший на подоконнике меч, она ударила им по паутине, разрезав её в нескольких местах. Дарнет повалился на пол, опрокинув чаши, расплескавшие кровь – ядовитую и опасную. Будь здесь остальные Виализонии, они бы разлетелись в ужасе. Алеврелийя же бросилась через расползающиеся лужи, распинав раскатившиеся чаши. Опустилась рядом с Дарнетом на колени и перевернула его на спину. Он открыл глаза и посмотрел в склонившееся над ним лицо. Самое прекрасное лицо, какое он когда-либо видел. Холодная, почти ледяная слеза упала ему на щеку, боязливо забираясь в щетину.
   – Ты не умрёшь так просто! – твердила Алеврелийя, больно ударив его кулаком по груди. – Слышишь? Ты не умрёшь так легко и быстро! Ты не умрёшь! Не умрёшь, потому что я… люблю тебя, Джийллиэн! С первого взгляда, с первой улыбки, с первого поцелуя! И даже смерть всей моей семьи, моя собственная смерть не смогли затмить эту проклятую любовь! Джийллиэн, не смей умирать!
   – Повтори, – начав подрагивать, попросил Дарнет.
   – Я люблю тебя! – впиваясь ногтями ему в плечо, повторила Алеврелийя. Подсев к нему, уложила его голову себе на сгиб локтя. – Люблю, провались эта любовь!
   – Ещё… – простонал Дарнет, глядя на неё. – Ещё…
   – Я люблю тебя, Джийллиэн!
   Дарнет облегченно вздохнул, провел дрожащей рукой по щеке Алеврелийи и обмяк. Та затрясла его, умоляя очнуться, а потом, подхватив безвольное тело, потащила в соседнюю залу. Испачканные кровью Избавителя колени покрывались ожогами. Под бархатом промокших перчаток дымилась кожа, но Алеврелийя будто не замечала боли.
   Она отдала все силы, чтобы спасти своего врага.

* * *

   Чёрные стволы деревьев отбрасывали причудливые тени. Сквозь кроны лился желтый вечерний свет. На него и брел Дарнет, оглаживая ладонью бархатистую кору растений. Впереди возник огромный крест, горящий в лучах странного светила. Избавитель пришел на погост, разглядев надгробье со своим именем. Рядом с его могилой танцевала белая фигурка. Он уже видел её прежде. Заметив его, она перестала танцевать и повернулась.
   – Не подходи! – сказала она, вскинув руки. – Не ищи меня!
   – Ты и есть Смерть? – спросил Дарнет, почувствовав исходящий от девушки холод, пробиравший до костей.
   – Разве ты не видишь, я танцую на твоей могиле, – медленно попятилась дева, всё ещё испуганно глядя на Дарнета. – Не ищи меня. Никогда не ищи меня.
   Казалось, она собралась сойти с могилы и исчезнуть. Но когда Дарнет отступил назад, обернулась и обреченно добавила:
   – Я сама тебя найду.
   Он видел, как она исчезла. Помнил, как повернулся к темноте глухого леса и ступил на мягкую траву. Вздрогнув и облив себя прокатившейся волной боли, Дарнет очнулся в замке. Открыв глаза, нашел взглядом стоявшую у окна Алеврелийю. Он уже не раз приходил в себя, но и сейчас не выдал своего пробуждения. Осмотрев обмотанное лентами тело, сквозь ресницы наблюдал за спасшей его губительницей. Знать, что она фактически умерла десять лет назад и видеть её вновь… Но даже сейчас он с уверенностью мог сказать, что по-прежнему любит её. Любит такую, какой она стала, потому что просто не может её не любить.
   Алеврелийя обернулась. Похоже, уже горько сожалела о том, что вернула его к жизни. Проявила слабость и призналась в своих чувствах, спасла вместо того, чтобы уничтожить.
   – Зачем спасла меня? – спросил Дарнет, когда она нерешительно подошла ближе.
   – Чтобы забрать у тебя свою душу. О, что же я наделала? – подняв глаза к потолку, выдохнула Алеврелийя. – Ведь мы уже никогда не сможем быть вместе. Между нами всегда будет стоять жизнь и смерть. Твоя жизнь и моя смерть. Это – непреодолимая стена. Все одиннадцать лет я ждала, когда за ней появишься ты. Ждала и смертельно боялась этого дня. И вот ты негаданно появился. Стоишь по ту сторону, а я не могу притронуться к тебе…
   Дарнет протянул руку и взял Алеврелийю за запястье. Невольно отметил, что не нащупал пульса, но всё же не отпустил.
   Понимал, что её отталкивает то, что он так неправильно жив. То, что она мертва для него, что он никогда не найдёт в ней прежнего тепла. Она боялась его жизни, как он должен был бояться её смерти.
   – Виализонии, что стали твоими сёстрами, превратятся в наших врагов, – прошептал он, нежно погладив её украшенные перстнями пальцы. – Свет и тьма будут биться на равных. Но если ты выберешь мой путь, у нас будет шанс разрушить эту стену.
   – Ничего не обещай, – выдернув руку из слишком горячих для неё пальцев, сказала Алеврелийя и отвернулась. – Не заставляй снова поверить тебе и жестоко обмануться.
   – У одного человека есть особое зелье, способное… излечивать Виализоний.
   – Возвращать к жизни, ты хотел сказать?
   – Если ты готова отказаться от бессмертия, отречься от тёмного существования и тех преимуществ, что оно даёт тебе…
   – Нет…
   – Мы можем попытаться заполучить эликсир жизни. Наверстать упущенное время, проведенное в тягостной разлуке.
   Алеврелийя долго молчала, а потом повернулась и недоверчиво посмотрела. Понимала, что если погонится за миражами и предаст тем самым Виализоний, то они отомстят им обоим. Они их просто растерзают, а ведь Избавитель может не выдержать её тьмы и бросить на полпути. Она раскаивалась, что вернула его к жизни и призналась в своих чувствах. Срубила под корень дерево ненависти, что столько времени взращивала в себе.
   Он живой, а она – мертва. С этим уже ничего не поделать. Если он умрёт, то его просто не станет, а она будет вечно между миром живых и миром мёртвых. Он возненавидит ее за мраморное тело, за небьющееся сердце, за холодное дыхание. И даже в мыслях никогда не осмелится…
   – Осмелюсь, – чувствуя опасения девушки, сказал Дарнет, осторожно притянув её к себе. – Ни одну женщину в моем мире я не желал так, как желаю тебя. Живую или мёртвую. Любящую или ненавидящую. Виализонию или человека. Я обречён тебя любить.
   Алеврелийя, глубоко вздохнув, запрокинула голову и закрыла глаза. Улыбнулась, когда шероховатые, но осторожные пальцы Дарнета обожгли её спину, а робкие поцелуи оставили ожоги.
   Да, существует оборотное зелье, что способно пробудить её от дьявольского сна, но чтобы раздобыть его, им придётся проделать нелегкий путь. Для начала – выбраться из облюбованного девами замка. Если, конечно, Алеврелийя согласится на его предложение.
   – Повтори… – в этот раз попросила она, склонившись к нему и скользнув упругими кудрями по лицу.
   – Я люблю тебя, – вложил в эту фразу всего себя Дарнет.
   – Мне всегда будет этого мало, – так же прошептала Алеврелийя, осознанно окунаясь в обжигающие волны объятий.
   – Ты задолжал мне одиннадцать лет признаний.
   – Я рассчитаюсь.
   Она задержала рвущийся вздох и обвила руками шею Дарнета. Он коснулся губами прохладных дрожащих губ и по её щекам побежали слезы. Казалось, что они разомкнули звено кованой цепи, цепи вечности, высвобождаясь из душивших оков.
   – Я снова жива и я снова умираю…
   – Алеврелийя… – тихо отозвался Дарнет, и в одном этом слове уместились вся жизнь, все чувства и все мысли.

Глава 6. Королевство Мятных Лесов. 107-й год Века Отчаяния

   После того вечера, когда возле замка появилась плакальщица – дух женщины, чью могилу осквернили, в королевстве стало неспокойно. Люди не раз видели призрачный силуэт женщины то на берегу реки, то на зубчатой крыше башни, а то и на пороге своего дома. Ветреными ночами плакальщица бродила под окнами и рыдала, отчего у медленно бедневших хозяев, прислужников и стражи холодела кровь.
   Маленькая Лейлини заходилась криком, стоило ей услышать завывания призрачной женщины. Один брат, за которым она всюду ходила, мог её успокоить. Поначалу они боялись, но со временем привыкли.
   – Кто это там? – показывая на окно, вздрагивала прислужница.
   – A-а, плакальщица, – уже равнодушно отмахивался стражник.
   А когда-то они все собирались в центральной зале, запирали замки, опускали шторы и тряслись от страха. Плакальщицы стучали в окна, скреблись в двери и вопили на разные голоса, непонятно почему привязавшись к обитателям замка.
   Как оказалось, плакальщицы появлялись и в других королевствах, досаждая не только простолюдинам, но и знати. Всё чаще люди начали находить оскверненные могилы и тела исполосованных когтями покойников. Когда у Властей соседнего королевства накопилось с сотню письменных жалоб с требованием прислать Избавителя, король Халорн пообещал уладить это дело.
   Избавители и впрямь мелькали на кладбищах, получали разрешения осматривать древние склепы, искали следы виновника.
   – Не плакальщиц, говорит, нужно уничтожать, – пожаловав с вестями, рассказывал об Избавителе давний знакомый Нельдора. – Нужно изловить того гада, кто нарушает их покой! Сдается мне, говорит Избавитель, что промышляет в ваших краях люпусин. Я у него спрашиваю: а как тот паршивец, чёрт его дери, выглядит? А он мне отвечает: если увидите и сдохнете, то знайте – это точно был он! Ох, и шутки у этих Избавителей, чёрт их дери!
   После начали захаживать и другие гости, негаданно вспомнившие семейство, с коим одно время не хотели знаться. Жажда поделиться новостями, шокировать знаниями, а так же общая напасть снова сдружили давно не ладивших соседей.
   – Своими глазами видела! – сокрушалась очередная гостья, лихорадочно сжимая руку Азалены. – Я была в таком ужасе! Этот двуногий зверь прошел в десятке шагов от окна моей спальни! Человеческого роста! Покрытый серыми клочками шерсти! С когтистыми лапами! С волчьей мордой и горящими глазами!
   Опасаясь за детей, Азалена не разрешала им выходить из замка, но при этом выглядела как всегда спокойной. Занимаясь вышиванием, уже без особого интереса слушала новые подробности злодеяний неуловимого оборотня.
   Хоть Нельдор и презирал важных господ и не стеснялся своего происхождения, однако, был против того, чтобы его сын дружил с детьми прислужников. Джийллиэн послушно сторонился мальчишек, но считал это неправильным. Единственным другом ему была трехлетняя, к счастью разумная не по годам сестричка.
   – Дорогой, ты не считаешь, что нашего мальчика пора отправить учиться? – вышивая на салфетке разливные цветы, спросила как-то Азалена. – Ему исполнилось семь. Другие родители отдают своих сыновей в Дома Знаний в шесть, а то и в пять лет.
   – Всё, что нужно мужчине – это умение постоять за себя! Ему совсем не обязательно решать сложные задачи! Достаточно уметь считать до ста, ловко орудовать мечом и крепко держаться в седле!
   – Вынуждена с тобой не согласится.
   – Хочешь сказать, что я, таков каков есть, недостоин тебя?
   – Что ты, дорогой? – всё так же не отрываясь от пяльцев, улыбнулась Азалена. – Я просто хочу для нашего сына большего. К тому же, у нас всего одна лошадь да та уже стара. В замке не осталось ни одной книги, поскольку в одну из холодных зим ты счел нужным заменить ими дрова.
   – Я беспокоился о вас! Боялся, что вы совсем околеете!
   – Знаю, милый, но считаю неправильным, что наш сын до сих пор не умеет ни читать, ни писать, ни считать. Что уж говорить о большем.
   – А ты так и норовишь сделать из него второго Дина Алесса! До сих пор не отучу сына от этих вилок-ножей и кружевных салфеток! Не надо уподоблять мальца расфуфыренным отпрыскам богачей! А то ещё чего доброго вздумает обрызгиваться духами, как его любимый дядюшка! Или того хуже – начнет мазаться цветочными маслами! Тот, понимаешь ли, заботится о своей коже, чтобы та не задубела! Тьфу!
   Убедившись, что родители ещё долго будут спорить, Джийллиэн выскочил за дверь и подхватил поводья запряженной лошади. Лейлини уже ждала его с узелком в руках. Она всегда взаимно заботилась о брате и в этот раз, посчитав, что он может проголодаться, принесла фрукты и выпечку.
   – Возьми меня с собой! – жалобно попросила она, когда Джийллиэн забрался в седло. – Я буду тебя во всем слушаться!
   – Ладно, но потом не жалуйся.
   Он помог ей залезть на лошадь и усадил впереди себя. Они поехали лесной тропинкой к кладбищу, решив разгадать страшную тайну неуловимого зверя. С не меньшим азартом поиграть в Избавителей хотели и дети прислужников. Поэтому всегда прибивались к маленьким господам, уже дважды тайком объехав окрестности.
   – Я всё не пойму, зачем оборотень разрывает могилы? – разводил руками сын кухарки и конюха, когда они пришли на кладбище. – Зачем калечит покойников? Понятно, если бы он их пожирал, как это делают «скверны». Но ведь он их не ест, а только…
   Они столпились у очередной разрытой могилы. Окружив её, присели на корточки и разглядывали разваленный на щепки гроб. Джийллиэн глянул на сестрёнку. Обняв коленки и нахмурившись, она серьезно смотрела в яму и усердно кусала пухлую губку.
   – Ада…на…да, – глядя на упавшее надгробье, с трудом прочитал сын конюха, так как был внуком покойного писаря. – Вор…да…не.
   – Госпожа Аданада Вордане! – подскочила кузина самого умного в компании мальчишки. – К матушке приходила её подруга, что служит кухаркой в доме этой госпожи. Она говорила, что у неё много дел, так как хозяйка устраивает этот… прием, когда все знатные люди собираются и говорят ни о чем!
   – Погодите, – попросил Джийллиэн, отряхивая штанины. – Это что же получается? Все те похороненные люди, о которых мы расспрашивали, незадолго до смерти или были в гостях или сами принимали гостей. А что, если их всех убил тот, кто потом и разрыл их могилы?
   – Но зачем? – шмыгнув носом, приподнял плечи грамотей.
   – А я знаю зачем! – заявила Лейлини, отряхнув от земли ладошки. – Он любит собирать прозрачные камешки. Он их забирает у мёртвых тёть.
   – Зачем ты взял эту мелюзгу с собой? – глянув на юного господина, поморщился грамотей. – Она нам только мешает!
   – Зря вы так. Иногда она знает то, чего не знаю даже я. Не пойму, как у неё это получается, но нам лучше к ней прислушаться.
   – Ладно, тогда нам надо у кого-нибудь узнать, что это за камешки.
   Они отправились в соседнее королевство. Раньше так далеко отходить от дома не решались. К тому же, каждый день слышали, как Нельдор нелестно отзывался о зажиточных соседях. И такие они, и сякие и все в королевстве Медовых Полей проклятые снобы!
   Двигаясь узкой тропинкой вдоль изумрудной от ещё неспелых колосьев долины, мальчишки принялись срывать медовые ягоды.
   – Не трогайте, – просил Джийллиэн, отказываясь угощаться чужим урожаем. – У меня есть яблоки и печево. Возьмите лучше их.
   Никто его не слушал, соблазнившись ещё кислым мёдом. Устроившись в теньке тяжелых колосьев, с чавканьем высасывали тягучий напиток, перепачкавшись по уши.
   – Что это вы тут делаете? – раздался писклявый, но уже властный голос, и на тропинку вышла девочка лет восьми. —
   Ага, воруете. Немедленно убирайтесь обратно в свое мятное королевство.
   – Мы пришли сюда по важному делу, – сказал грамотей, вытирая рукавом липкий от меда подбородок. – Так что не указывай нам!
   – Это по-вашему важное дело? – указав на сорванные колосья, хмыкнула девчонка и затеребила блестящую сережку. – Хотя, что ещё от вас ожидать.
   Теперь понятно, почему Нельдор так недолюбливал богачей: они уже с детства все заносчивые и насмешливые. На людей смотрят свысока и думают, что каждый обязан перед ними ползать. Так как девчонка грозила позвать приглядывавшую за владениями стражу, Джийллиэн возненавидел всю знать. Но сухо поведал, зачем они ступили на чужие земли.
   – Хм, вам нет нужды задавать вопросы нашим жителям, – выслушав объяснения, дернула плечом маленькая госпожа. – В медовом королевстве все знают ответ на вашу «сложную» загадку. Так и быть, я буду столь любезна, что просвещу тёмный люд.
   – Уж будьте так любезны! – раскланялся перед ней грамотей.
   – Когда умирает человек из знати, провожающие кладут ему в гроб прозрачный кристалл. Его ещё называют солнечным камнем. До погребения его на три дня оставляют на солнце, чтобы он впитал в себя лучи и служил покойному оберегом от злых сил.
   – Плохой, однако, оберег, раз его оборотень не боится.
   – А он вовсе не для того предназначен!
   – Так, одно выяснили, – вздохнул Джийллиэн, покосившись на сестрёнку. – Осталось понять, зачем оборотню понадобились эти солнечные камни.
   – О-о, – покачала головой девчонка и посмотрела на него с сочувствием. – Что ж тут думать, дремучий вы народ? Днем оборотень может выглядеть как обычный господин. Куда проще убивать жертв там, где много людей и при этом оставаться в центре внимания. Заметьте, он убивает исключительно людей из знати, чтобы их похоронили по всем правилам и положили в гроб кристаллы. Оборотню они позарез нужны. Порошок из этих кристаллов помогает ему дольше оставаться в человечьем обличии.
   – Откуда ты всё это знаешь? – с завистью посмотрел на неё грамотей, отчего девчонка едва не поцарапала носом облака.
   – Умные книги нужно читать, а не чужой мёд воровать.
   После разговора с ней Джийллиэн чувствовал себя жалким дураком. Он так хотел разгадать тайну оборотня и поразить своим открытием мальчишек! А тут его с легкостью обскакала какая-то избалованная девчонка! Они наверняка ровесники, но она, в отличие от него, уже столько знает! От стыда всю дорогу до дома пылали щеки. Но уже скоро он забыл обо всем, увидев во дворе запряженную двойкой вороных повозку.
   – Дядя приехал! – несказанно обрадовавшись гостю, воскликнул Джийллиэн и, схватив сестру за руку, побежал к замку.
   В отличие от Лейлини, что всегда сторонилась Дина, Джийллиэн обожал слушать его рассказы о дальних странах и городах. В этот раз он зря надеялся узнать что-то новое, поскольку Дин заехал ненадолго и собирался отбыть до темноты. Азалена уговаривала его остаться на пару дней, но гость сослался на срочное любовное дело и поспешил откланяться. Лейлини довольно улыбнулась, когда за дядей закрылась дверь, а насупившийся Джийллиэн поплелся в свою комнату.
   Среди ночи все обитатели замка выскочили в приёмную. Разбуженные женским криком, столпились со свечами в руках, спрашивая друг у друга, что произошло.
   – А-а-а-а! – вцепился в свои редкие кудри Нельдор и бросился к распростертому телу супруги. – Азалена! Что стоите? Лекаря зовите!
   Слуги заметались в панике. Нельдор всё орал, судорожно прижав к себе окровавленное тело жены. Прибежавший старый лекарь спросонья ничего не соображал. Что-то растерянно лопотал, перешагивая через лужи крови, пока хозяин не схватил его за шиворот. Приказывал спасти его дорогую Азалену, бросался на прислужников, но скоро понял – его жены больше нет. Никто бы не выжил с такими ранами, а ее тело словно стальные когти изодрали.
   – Оборотень! – опомнившись, завизжала прислужница и закрутилась на месте. – Он затаился где-то в замке, раз напал на госпожу в приёмной!
   – Дети! – воскликнул Нельдор, обливаясь слезами. – Где дети?
   Растолкав людей, он бросился к лестнице, но остановился. Ошеломленные, застывшие в ужасе Джийллиэн и Лейлини стояли на ступеньках и глядели на укрытое простыней тело матери.
   – Что с нашей мамой?
   – Вашу маму… вашу маму… загрыз оборотень!
   Лейлини помотала лохматой головой и забилась в истерике. Нельдор не мог с ней справиться, стараясь не подпустить к покойной. Джийллиэн же столбом стоял на лестнице и не сводил глаз с бордовых пятен, проступивших на белой простыне. Так и простоял до рассвета, пока прислужники суетились и готовили тело к погребению.
   Три последующих дня он не отходил от матери. Топтался рядом с каменным постаментом и разглядывал её серое платье, заплетенные в косы паутинно-тонкие волосы и заострившиеся черты. Зареванные прислужницы, облачая госпожу, постарались скрыть её раны, но одну глубокую царапину на шее спрятать не смогли.
   Проститься с покойной приехали только любознательные соседи, что в последнее время наведывались в замок посплетничать. С опозданием прибыл и узнавший о случившемся Дин Алесс. Сам был растерян, но пробовал утешить детей. Лейлини расплакалась и отвернулась от него, уткнувшись брату в живот.