Страница:
Джеймс Роллинс
Алтарь Эдема
Моей сестре Лори.
Мы все любим тебя
И Вавилон будет грудою развалин, жилищем шакалов, ужасом и посмеянием, без жителей.
Книга пророка Иеремии, 51:37
И что за чудище, дождавшись часа,
Ползет, чтобы родиться в Вифлееме?
У. Б. Йейтс
Изучение природы делает человека в конечном счете таким же жестоким, как природа.
Г. Дж. Уэллс
Благодарности
Я никогда не был твердым приверженцем старой мудрости: «Пиши о том, что знаешь». Какое в этом удовольствие? Но все же, получив ветеринарное образование, я всегда хотел написать книгу, главным героем которой был бы ветеринар. Но даже и в данном случае я не мог в полном объеме следовать старой мудрости. Чтобы написать этот роман, мне пришлось воспользоваться помощью множества людей. В первую очередь, как всегда, я должен отдать должное моей группе критиков. Это Пенни Холл, Джуди Прей, Дейв Муррей, Каролин Уильям, Крис Кроу, Ли Гаррет, Джейн О’Рива, Салли Барнс, Денни Грейсон, Леонард Литтл, Кати Л’Эклюз, Скотт Смит, Крис Смит и Уилл Муррей. Отдельная благодарность Стиву Прею за его помощь с картами. Каролин Маккрей и Дэвид Сильвиан, не входящие в эту группу, решают мои бытовые проблемы, давая мне тем самым возможность писать. Доктор Скотт Браун уточнил некоторые медицинские детали, а Чери Маккартер продолжает служить источником информации (включая и статью о змее, родившейся с ногой… как мне это понравилось!). Особая благодарность Стиву и Элизабет Бери за их великую дружбу (и за Лиз, которой нет в этой книге, поэтому правильно будет упомянуть ее здесь). И наконец, хочу выразить признательность четырем людям, которые помогали мне на всех этапах работы: моему редактору Лисе Койх и ее коллеге Уэнди Ли, а также моим литературным агентам Руссу Галену и Дэнни Барроу. Они служили надежной опорой автору. И как всегда, должен сказать, что все фактические ошибки и неточности – целиком на совести автора.
ОЦИИВ (Одюбонский центр по исследованию исчезающих видов)
Лост-Иден-Кей
Апрель 2003
Багдад, Ирак
Два мальчика стояли у клетки для львов.
– Я не хочу входить внутрь, – сказал младший. Он притиснулся к своему брату, изо всех сил вцепившись в его руку.
На обоих были огромные, не по росту куртки, лица в царапинах, на головах шерстяные шапочки. В этот ранний час, когда солнце еще не взошло, утренний холод пробирал до костей и приходилось двигаться, чтобы не замерзнуть.
– Бари, клетка пуста. Да не будь ты таким шакхифом. Смотри. – Макин, старший из двух, распахнул металлическую дверь, за которой стали видны голые бетонные стены. В темном углу лежала небольшая груда старых изгрызенных костей. – Из них может получиться неплохой суп.
Макин оглянулся на руины зоопарка. Он помнил, как здорово здесь было когда-то. Полгода назад, на его двенадцатилетие, они пришли сюда, чтобы устроить пикник в саду Аль-Завраа с его аттракционами и зоопарком. Весь тот теплый день семья гуляла вдоль клеток с обезьянами, попугаями, верблюдами, волками, медведями. Макин даже скормил одному из верблюдов яблоко. Он все еще помнил это ощущение резиновых губ на своей ладони.
Стоя здесь теперь, он смотрел на тот же парк, но постаревшими глазами, постаревшими больше чем на полгода, что прошли с того дня. Парк превратился в свалку мусора, зачумленную страну почерневших от огня стен, зловонных луж, подернутых нефтяной пленкой, и взорванных зданий.
Месяц назад Макин из окон своей квартиры вблизи парка смотрел, как среди этих пышных деревьев происходят огневые стычки американцев и Республиканской гвардии. Яростное сражение завязалось с наступлением сумерек, стрельба и вой ракет продолжились и ночью. К утру все затихло. Над землей повис густой дым, за которым целый день не было видно солнца. С балкона их небольшой квартирки Макин увидел льва – тот вышел из парка и побрел в город. Он двигался, словно неясная тень, и вскоре исчез на улицах. Бежали и другие животные, зато в течение двух следующих дней парк наводняли толпы людей.
Мародеры – так их назвал отец, он тогда сплюнул на пол и выругался неприличными словами.
Клетки стояли нараспашку, животные были похищены – некоторые пошли на стол, некоторых продали на черном рынке за рекой. Отец Макина и еще несколько человек отправились за помощью, чтобы защитить их район от разграбления, но он так и не вернулся. Никто из них не вернулся.
В течение следующих недель бремя забот о семье легло на Макина. Мать расхворалась, голова у нее горела от жара, она потерялась в пространстве между ужасом и скорбью. Все, что Макин мог для нее сделать, – это давать ей немного воды.
Если бы он мог приготовить для нее хороший суп, дать чего-нибудь поесть…
Он снова осмотрел кости в клетке. Каждое утро они с братом по часу бродили в разоренном саду и зоопарке, отыскивая чего-нибудь съестное. На плече у него висел мешок из грубой ткани, а в нем болтался заплесневелый апельсин и горсть семян, сметенных с пола в птичьей клетке. Маленький Бари тоже нашел кое-что в мусорном бачке – помятую консервную банку с бобами. Увидев ее, Макин чуть не расплакался и завернул сокровище в плотный свитер своего младшего брата.
Вчера какой-то мальчишка постарше с длинным ножом отобрал у Макина его мешок, и тот вернулся домой с пустыми руками. В этот день они ничего не ели. Но сегодня они ух как наедятся. Даже мама, иншаллах, молился он.
Таща за собой Бари, Макин вошел в клетку. Издалека доносились короткие автоматные очереди, словно сердитые хлопки недобрых рук, которые пытались отогнать их.
Старший брат был осторожен. Он знал, что нужно торопиться, и не хотел оставаться на улице, когда взойдет солнце, – это будет слишком опасно. Устремившись к кучке в углу, он опустил мешок на пол и принялся складывать в него обгрызенные суставы и поломанные кости.
Закончив, он завязал мешок и встал, но не успел сделать и шага – где-то рядом прозвучал голос, произнесший несколько слов на арабском:
– Йалла! Сюда! Ко мне!
Макин пригнулся и усадил на корточки Бари, укрываясь за шлакоблочной стенкой высотой до колена в передней части клетки, и прижал к себе брата, чтобы тот помалкивал.
Перед клеткой прошли крупные тени. Чуть высунув голову, Макин мельком увидел двоих: один высокий в военной защитной форме, другой коренастый, с большим животом, одетый в темный костюм.
– Вход через ветеринарную клинику, – сказал толстый, проходя мимо клетки. Он пыхтел и отдувался, чтобы не отстать от высокого в военной форме, который шел широкими шагами. – Могу только молиться, чтобы мы не опоздали.
Макин увидел пистолет в кобуре на поясе высокого и понял – если их увидят, это будет конец.
Бари задрожал под его рукой, тоже почувствовав опасность.
К несчастью, эти двое не ушли далеко: ветеринарная клиника находилась напротив клетки. Толстый не стал приближаться к перекореженной двери: два дня назад ее ломами сорвали с петель, все лекарства и медицинские принадлежности вынесли. Вместо этого он направился к стене между двумя колоннами и сунул руку за одну из них. Макин не разглядел, что он там сделал, но мгновение спустя в стене открылся проход. Оказалось, что там потайная дверь.
Макин плотнее прижался к решетке. Отец читал ему истории про Али-Бабу, про тайные пещеры и бесчисленные сокровища, спрятанные в пустыне. Им с братом удалось найти в зоопарке лишь несколько сухих костей да бобы. В животе у Макина заурчало, когда он представил себе пиршество, приготовленное, наверное, внизу, – от такого не отказался бы и принц воров.
– Подождите здесь, – сказал толстяк и принялся спускаться по ступенькам.
Вскоре он исчез из вида, а человек в форме занял пост у дверей, держа руку на пистолете. Он скользнул взглядом в сторону клетки, но Макин нырнул за стенку и затаил дыхание. Сердце колотилось как сумасшедшее.
Неужели этот с пистолетом увидел его?
Раздались шаги – они приближались к клетке. Макин изо всех сил притиснул к себе брата, но секунду спустя услышал звук зажигающейся спички и почувствовал запах сигаретного дыма. Военный принялся ходить вдоль клетки, словно это он находился за решеткой и метался из угла в угол, как обалдевший от скуки тигр.
Макин чувствовал, как дрожит Бари, изо всех сил вцепившись в его пальцы. Что, если этот войдет в клетку и увидит их?
Казалось, прошла вечность, прежде чем снова раздался уже знакомый сипловатый голос из двери:
– Есть!
Военный бросил сигарету на цементный пол у дверей клетки и направился к своему спутнику.
– Инкубаторы были обесточены, – тяжело дыша, сказал толстый, – видимо, бегом поднимался по ступеням. – Не знаю, сколько проработали генераторы после отключения энергии.
Макин рискнул поднять голову и бросить взгляд сквозь прутья решетки.
– Они целы? – спросил военный. Он тоже говорил по-арабски, но у него было не иракское произношение.
Толстый опустился на колено, поставил ящик себе на ногу и, немного повозившись, поднял крышку. Макин ожидал увидеть золото и бриллианты, но внутри оказались яйца, уложенные в формованный пенопласт. По виду они ничем не отличались от тех, которые мать мальчиков покупала на рынке, и при виде их чувство голода стало еще сильнее – даже страх ему был не помехой.
Толстяк осмотрел яйца, пересчитал и испустил долгий сиплый вздох облегчения:
– Все целые. Дай бог, чтобы эмбрионы были живы.
– А остальная лаборатория?
Толстяк опустил крышку и встал.
– Ваша команда должна будет сжечь все это. Чтобы никто никогда не узнал о нашем открытии. Ни малейшего следа не должно остаться.
– Я знаю свой долг.
Когда толстяк выпрямился, военный поднял пистолет и выстрелил ему в лицо. Раздался звук, похожий на удар грома, череп толстяка раскололся, брызнули осколки костей вперемешку с кровью. Еще мгновение мертвец стоял, а потом рухнул на землю.
Мальчик зажал себе рот, чтобы не закричать.
– Ни малейшего следа, – повторил убийца и поднял ящик с земли, потом прикоснулся к рации на плече и заговорил по-английски: – Давайте сюда грузовики и готовьте зажигательные заряды. Нужно выбираться из этой песчаной коробки, пока не появились местные.
Макин немного научился говорить по-американски. Всех слов, сказанных человеком, он не смог разобрать, но суть прекрасно понял.
Сейчас здесь появятся еще люди. С оружием.
Он оглянулся в поисках выхода, но в этой львиной клетке они были как в ловушке. Видимо, его младший братишка тоже почувствовал растущую опасность и после выстрела стал дрожать еще сильнее. Наконец Бари больше не мог сдерживать страх, и из его груди вырвалось сдавленное рыдание.
Отчаянно надеясь, что плач не был услышан, Макин еще сильнее прижал к себе брата. Но шаги снова приблизились, и раздался резкий выкрик на арабском:
– Кто там? Покажись! Та’аал хнаа!
– Сиди тихо. Будто тебя тут и нет, – шепнул Макин, прижав губы к уху брата, поглубже затолкал Бари в угол, а сам встал с поднятыми руками и сделал шаг.
– Я искал чего поесть! – сказал Макин, запинаясь, проглатывая слова.
Пистолет смотрел черным дулом прямо на него.
– Иди-ка сюда, валад!
Мальчик подчинился – подошел к двери клетки и выскользнул наружу, держа руки поднятыми.
– Пожалуйста, ахки. Лаа терми! – Он попытался перейти на английский, стремясь показать, что он на стороне этого военного. – Стрелять нет. Я не видеть… Я не знать…
Он пытался подыскать какие-то аргументы, какие-то слова, которые спасли бы его. На лице чужака он видел смесь сочувствия и сожаления.
Дуло пистолета с безжалостной решимостью поднялось выше.
Макин почувствовал, как горячие слезы побежали по щекам.
Сквозь влажный туман он различил какое-то движение. За спиной военного потайная дверь открылась чуть шире – кто-то толкнул ее изнутри. Большая темная тень выскользнула наружу и устремилась к человеку с пистолетом. Она бежала, пригибаясь и держась темных мест, словно боялась света.
Мальчик мельком увидел хищную, мускулистую, поджарую безволосую фигуру с пылающими яростью глазами. Его ум пытался понять, что же он видит, но не мог. Вопль ужаса поднимался в груди.
Тварь двигалась бесшумно, но человек с пистолетом, видимо, что-то почувствовал и обернулся. Как раз в этот момент существо прыгнуло, и человек резко закричал. Грохнул выстрел, но его заглушил дикий вопль, от которого волосы у Макина встали дыбом.
Мальчик развернулся и бросился назад к клетке.
– Бари! – Он схватил братишку за руку, вытащил из клетки и толкнул вперед. – Йалла! Беги!
Чуть поодаль на земле боролись человек и животное. Раздалось еще несколько выстрелов, потом Макин услышал у себя за спиной тяжелый топот ног. С другой стороны парка бежали еще люди, выкрики перемежались пальбой.
Охваченный животным ужасом, мальчик мчался по изуродованному парку, не обращая внимания на шум, не заботясь о том, что кто-то может его увидеть. Он бежал и бежал, преследуемый криками, которые навсегда останутся в его кошмарных снах.
Он не понял ничего из того, что случилось, и только одно знал наверняка. Он запомнил горящие, голодные глаза разумного существа, светящиеся коварством.
Мальчик знал, что это было. Зверь, который в Коране называется Шайтан, рожденный из божественного огня и проклятый за то, что не пожелал признать верховенство Адама. Макин узнал истину.
Наконец дьявол пришел в Багдад.
ОЦИИВ (Одюбонский центр по исследованию исчезающих видов)
Лост-Иден-Кей
Апрель 2003
Багдад, Ирак
Два мальчика стояли у клетки для львов.
– Я не хочу входить внутрь, – сказал младший. Он притиснулся к своему брату, изо всех сил вцепившись в его руку.
На обоих были огромные, не по росту куртки, лица в царапинах, на головах шерстяные шапочки. В этот ранний час, когда солнце еще не взошло, утренний холод пробирал до костей и приходилось двигаться, чтобы не замерзнуть.
– Бари, клетка пуста. Да не будь ты таким шакхифом. Смотри. – Макин, старший из двух, распахнул металлическую дверь, за которой стали видны голые бетонные стены. В темном углу лежала небольшая груда старых изгрызенных костей. – Из них может получиться неплохой суп.
Макин оглянулся на руины зоопарка. Он помнил, как здорово здесь было когда-то. Полгода назад, на его двенадцатилетие, они пришли сюда, чтобы устроить пикник в саду Аль-Завраа с его аттракционами и зоопарком. Весь тот теплый день семья гуляла вдоль клеток с обезьянами, попугаями, верблюдами, волками, медведями. Макин даже скормил одному из верблюдов яблоко. Он все еще помнил это ощущение резиновых губ на своей ладони.
Стоя здесь теперь, он смотрел на тот же парк, но постаревшими глазами, постаревшими больше чем на полгода, что прошли с того дня. Парк превратился в свалку мусора, зачумленную страну почерневших от огня стен, зловонных луж, подернутых нефтяной пленкой, и взорванных зданий.
Месяц назад Макин из окон своей квартиры вблизи парка смотрел, как среди этих пышных деревьев происходят огневые стычки американцев и Республиканской гвардии. Яростное сражение завязалось с наступлением сумерек, стрельба и вой ракет продолжились и ночью. К утру все затихло. Над землей повис густой дым, за которым целый день не было видно солнца. С балкона их небольшой квартирки Макин увидел льва – тот вышел из парка и побрел в город. Он двигался, словно неясная тень, и вскоре исчез на улицах. Бежали и другие животные, зато в течение двух следующих дней парк наводняли толпы людей.
Мародеры – так их назвал отец, он тогда сплюнул на пол и выругался неприличными словами.
Клетки стояли нараспашку, животные были похищены – некоторые пошли на стол, некоторых продали на черном рынке за рекой. Отец Макина и еще несколько человек отправились за помощью, чтобы защитить их район от разграбления, но он так и не вернулся. Никто из них не вернулся.
В течение следующих недель бремя забот о семье легло на Макина. Мать расхворалась, голова у нее горела от жара, она потерялась в пространстве между ужасом и скорбью. Все, что Макин мог для нее сделать, – это давать ей немного воды.
Если бы он мог приготовить для нее хороший суп, дать чего-нибудь поесть…
Он снова осмотрел кости в клетке. Каждое утро они с братом по часу бродили в разоренном саду и зоопарке, отыскивая чего-нибудь съестное. На плече у него висел мешок из грубой ткани, а в нем болтался заплесневелый апельсин и горсть семян, сметенных с пола в птичьей клетке. Маленький Бари тоже нашел кое-что в мусорном бачке – помятую консервную банку с бобами. Увидев ее, Макин чуть не расплакался и завернул сокровище в плотный свитер своего младшего брата.
Вчера какой-то мальчишка постарше с длинным ножом отобрал у Макина его мешок, и тот вернулся домой с пустыми руками. В этот день они ничего не ели. Но сегодня они ух как наедятся. Даже мама, иншаллах, молился он.
Таща за собой Бари, Макин вошел в клетку. Издалека доносились короткие автоматные очереди, словно сердитые хлопки недобрых рук, которые пытались отогнать их.
Старший брат был осторожен. Он знал, что нужно торопиться, и не хотел оставаться на улице, когда взойдет солнце, – это будет слишком опасно. Устремившись к кучке в углу, он опустил мешок на пол и принялся складывать в него обгрызенные суставы и поломанные кости.
Закончив, он завязал мешок и встал, но не успел сделать и шага – где-то рядом прозвучал голос, произнесший несколько слов на арабском:
– Йалла! Сюда! Ко мне!
Макин пригнулся и усадил на корточки Бари, укрываясь за шлакоблочной стенкой высотой до колена в передней части клетки, и прижал к себе брата, чтобы тот помалкивал.
Перед клеткой прошли крупные тени. Чуть высунув голову, Макин мельком увидел двоих: один высокий в военной защитной форме, другой коренастый, с большим животом, одетый в темный костюм.
– Вход через ветеринарную клинику, – сказал толстый, проходя мимо клетки. Он пыхтел и отдувался, чтобы не отстать от высокого в военной форме, который шел широкими шагами. – Могу только молиться, чтобы мы не опоздали.
Макин увидел пистолет в кобуре на поясе высокого и понял – если их увидят, это будет конец.
Бари задрожал под его рукой, тоже почувствовав опасность.
К несчастью, эти двое не ушли далеко: ветеринарная клиника находилась напротив клетки. Толстый не стал приближаться к перекореженной двери: два дня назад ее ломами сорвали с петель, все лекарства и медицинские принадлежности вынесли. Вместо этого он направился к стене между двумя колоннами и сунул руку за одну из них. Макин не разглядел, что он там сделал, но мгновение спустя в стене открылся проход. Оказалось, что там потайная дверь.
Макин плотнее прижался к решетке. Отец читал ему истории про Али-Бабу, про тайные пещеры и бесчисленные сокровища, спрятанные в пустыне. Им с братом удалось найти в зоопарке лишь несколько сухих костей да бобы. В животе у Макина заурчало, когда он представил себе пиршество, приготовленное, наверное, внизу, – от такого не отказался бы и принц воров.
– Подождите здесь, – сказал толстяк и принялся спускаться по ступенькам.
Вскоре он исчез из вида, а человек в форме занял пост у дверей, держа руку на пистолете. Он скользнул взглядом в сторону клетки, но Макин нырнул за стенку и затаил дыхание. Сердце колотилось как сумасшедшее.
Неужели этот с пистолетом увидел его?
Раздались шаги – они приближались к клетке. Макин изо всех сил притиснул к себе брата, но секунду спустя услышал звук зажигающейся спички и почувствовал запах сигаретного дыма. Военный принялся ходить вдоль клетки, словно это он находился за решеткой и метался из угла в угол, как обалдевший от скуки тигр.
Макин чувствовал, как дрожит Бари, изо всех сил вцепившись в его пальцы. Что, если этот войдет в клетку и увидит их?
Казалось, прошла вечность, прежде чем снова раздался уже знакомый сипловатый голос из двери:
– Есть!
Военный бросил сигарету на цементный пол у дверей клетки и направился к своему спутнику.
– Инкубаторы были обесточены, – тяжело дыша, сказал толстый, – видимо, бегом поднимался по ступеням. – Не знаю, сколько проработали генераторы после отключения энергии.
Макин рискнул поднять голову и бросить взгляд сквозь прутья решетки.
– Они целы? – спросил военный. Он тоже говорил по-арабски, но у него было не иракское произношение.
Толстый опустился на колено, поставил ящик себе на ногу и, немного повозившись, поднял крышку. Макин ожидал увидеть золото и бриллианты, но внутри оказались яйца, уложенные в формованный пенопласт. По виду они ничем не отличались от тех, которые мать мальчиков покупала на рынке, и при виде их чувство голода стало еще сильнее – даже страх ему был не помехой.
Толстяк осмотрел яйца, пересчитал и испустил долгий сиплый вздох облегчения:
– Все целые. Дай бог, чтобы эмбрионы были живы.
– А остальная лаборатория?
Толстяк опустил крышку и встал.
– Ваша команда должна будет сжечь все это. Чтобы никто никогда не узнал о нашем открытии. Ни малейшего следа не должно остаться.
– Я знаю свой долг.
Когда толстяк выпрямился, военный поднял пистолет и выстрелил ему в лицо. Раздался звук, похожий на удар грома, череп толстяка раскололся, брызнули осколки костей вперемешку с кровью. Еще мгновение мертвец стоял, а потом рухнул на землю.
Мальчик зажал себе рот, чтобы не закричать.
– Ни малейшего следа, – повторил убийца и поднял ящик с земли, потом прикоснулся к рации на плече и заговорил по-английски: – Давайте сюда грузовики и готовьте зажигательные заряды. Нужно выбираться из этой песчаной коробки, пока не появились местные.
Макин немного научился говорить по-американски. Всех слов, сказанных человеком, он не смог разобрать, но суть прекрасно понял.
Сейчас здесь появятся еще люди. С оружием.
Он оглянулся в поисках выхода, но в этой львиной клетке они были как в ловушке. Видимо, его младший братишка тоже почувствовал растущую опасность и после выстрела стал дрожать еще сильнее. Наконец Бари больше не мог сдерживать страх, и из его груди вырвалось сдавленное рыдание.
Отчаянно надеясь, что плач не был услышан, Макин еще сильнее прижал к себе брата. Но шаги снова приблизились, и раздался резкий выкрик на арабском:
– Кто там? Покажись! Та’аал хнаа!
– Сиди тихо. Будто тебя тут и нет, – шепнул Макин, прижав губы к уху брата, поглубже затолкал Бари в угол, а сам встал с поднятыми руками и сделал шаг.
– Я искал чего поесть! – сказал Макин, запинаясь, проглатывая слова.
Пистолет смотрел черным дулом прямо на него.
– Иди-ка сюда, валад!
Мальчик подчинился – подошел к двери клетки и выскользнул наружу, держа руки поднятыми.
– Пожалуйста, ахки. Лаа терми! – Он попытался перейти на английский, стремясь показать, что он на стороне этого военного. – Стрелять нет. Я не видеть… Я не знать…
Он пытался подыскать какие-то аргументы, какие-то слова, которые спасли бы его. На лице чужака он видел смесь сочувствия и сожаления.
Дуло пистолета с безжалостной решимостью поднялось выше.
Макин почувствовал, как горячие слезы побежали по щекам.
Сквозь влажный туман он различил какое-то движение. За спиной военного потайная дверь открылась чуть шире – кто-то толкнул ее изнутри. Большая темная тень выскользнула наружу и устремилась к человеку с пистолетом. Она бежала, пригибаясь и держась темных мест, словно боялась света.
Мальчик мельком увидел хищную, мускулистую, поджарую безволосую фигуру с пылающими яростью глазами. Его ум пытался понять, что же он видит, но не мог. Вопль ужаса поднимался в груди.
Тварь двигалась бесшумно, но человек с пистолетом, видимо, что-то почувствовал и обернулся. Как раз в этот момент существо прыгнуло, и человек резко закричал. Грохнул выстрел, но его заглушил дикий вопль, от которого волосы у Макина встали дыбом.
Мальчик развернулся и бросился назад к клетке.
– Бари! – Он схватил братишку за руку, вытащил из клетки и толкнул вперед. – Йалла! Беги!
Чуть поодаль на земле боролись человек и животное. Раздалось еще несколько выстрелов, потом Макин услышал у себя за спиной тяжелый топот ног. С другой стороны парка бежали еще люди, выкрики перемежались пальбой.
Охваченный животным ужасом, мальчик мчался по изуродованному парку, не обращая внимания на шум, не заботясь о том, что кто-то может его увидеть. Он бежал и бежал, преследуемый криками, которые навсегда останутся в его кошмарных снах.
Он не понял ничего из того, что случилось, и только одно знал наверняка. Он запомнил горящие, голодные глаза разумного существа, светящиеся коварством.
Мальчик знал, что это было. Зверь, который в Коране называется Шайтан, рожденный из божественного огня и проклятый за то, что не пожелал признать верховенство Адама. Макин узнал истину.
Наконец дьявол пришел в Багдад.
Акт первый
Первая кровь
Глава 1
23 мая, 7.32 утра
Новый Орлеан
Когда «бронко» продирался через обломки, оставленные ураганом, его так подбросило на очередной яме, что Лорна едва не пробила головой крышу салона. Машина соскользнула на левую обочину влажной дороги, и она сняла ногу с педали газа, пытаясь вернуть контроль над автомобилем.
Пронесшийся над Новым Орлеаном ураган «Катрина» сорвал листву с деревьев, ручьи вышли из берегов, а в чьем-то плавательном бассейне даже оказался аллигатор. К счастью, основную свою мощь выдыхающийся смерч обрушил на территории дальше на западе. И тем не менее матушка-природа своими ливнями словно решила вернуть эти места к их исходному заболоченному состоянию.
Мчась по дороге вдоль реки, Лорна думала об одном – о телефонном звонке, который раздался двадцать минут назад. В ОЦИИВе остались без энергии. Генераторы не включились, а потому сотни исследовательских проектов оказались под угрозой.
Она обогнула последнюю излучину Миссисипи, и впереди показался Одюбонский центр по исследованию исчезающих видов – он занимал площадь более тысячи акров вниз по реке от Нового Орлеана. Хотя и связанный с городским зоопарком, ОЦИИВ не предназначался для публики. На защищенной лесом территории располагалось несколько открытых загонов, но главным в Центре было здание общей площадью тридцать шесть тысяч квадратных футов, вмещавшее шесть лабораторий и ветеринарную клинику.
В этой клинике и работала доктор Лорна Полк, написавшая диссертацию по теме «Медицина диких и прирученных животных». На ее попечении находился замороженный зоопарк – двенадцать емкостей жидкого азота, в котором хранились сперма, яйцеклетки и эмбрионы сотен исчезающих видов: горной гориллы, суматранского тигра, газели Томсона, толстотелой обезьяны, африканского буйвола.
Эта работа представляла собой лакомый кусок – в особенности если тебе всего двадцать восемь и ты только-только закончила аспирантуру. Ее исследования обещали с помощью искусственного осеменения, трансплантации зародыша и клонирования на основе замороженного генетического банка отодвинуть исчезающие виды от края пропасти. И хотя ответственность, лежавшая на ней, была велика, Лорна любила свою работу и знала, что делает ее хорошо.
Она неслась по дорожке к главному зданию, когда зазвонил мобильник, вставленный в специальное гнездо. Вцепившись в баранку одной рукой, Лорна схватила телефон и поднесла к уху. Звонивший, вероятно, услышал щелчок включения, потому что заговорил, даже не дождавшись ответа:
– Доктор Полк, это Джеральд Гранджер из технической службы. Решил, что нужно вас известить. Мы запустили генераторы и теперь подаем питание на обесточенную линию.
Она посмотрела на часы, вделанные в торпеду пикапа: электричества не было около сорока пяти минут. Произведя в уме подсчеты, Лорна испустила вздох облегчения.
– Спасибо, Джеральд. Я буду через минуту. – И закрыла телефон.
Добравшись до парковки для персонала, она остановила машину и опустила голову на руль – от огромного облегчения ей хотелось заплакать. Еще несколько мгновений пришлось потратить на то, чтобы окончательно успокоиться, потом она выпрямилась и сместила взгляд на руки, лежащие на коленях. И только тут осознала, что же на ней надето. Она выскочила из дома в помятых джинсах, старой серой водолазке и ботинках, что мало соответствовало образу ученого-специалиста, в котором она обычно здесь появлялась.
Уже собираясь вылезать из «бронко», она поймала свое отражение в зеркале заднего вида. Боже мой… Ее светлые волосы, как правило аккуратно расчесанные, с утра были связаны конским хвостиком на затылке, но теперь выбившиеся пряди торчали во все стороны. Образ растрепы дополняли косо сидевшие на переносице очки в черной оправе. Короче, гораздо больше она сейчас напоминала пьяную студентку, возвращающуюся с гулянки.
Что ж, решила она, если все так плохо, пусть будет еще хуже, и отстегнула заколку, позволив волосам упасть на плечи. После чего вылезла из машины и двинулась к главному входу.
Но не успела она дойти до дверей, как ее внимание привлек необычный шум. Чоп-чоп – раздавалось где-то рядом. Повернувшись в сторону Миссисипи, Лорна увидела белый вертолет, двигавшийся над кронами деревьев в их сторону. Летел он быстро.
Она нахмурилась, и вдруг чья-то рука легла ей на плечо и успокаивающе сжала, когда девушка подпрыгнула от неожиданности. Повернув голову, она увидела своего босса и наставника – доктора Карлтона Метойера, главу ОЦИИВа. За шумом вертолета она не услышала, как он подошел.
Начальник, высокий жилистый чернокожий с копной седых волос и аккуратно подстриженной седой бородкой, был на тридцать лет старше ее. Его семья прожила здесь столько же, сколько и семья Лорны, уходя корнями в креольскую колонию на Тростниковой реке, и выросла на смеси французского и африканского наследия.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, доктор Метойер поднял взгляд на приближающийся вертолет:
– У нас гости.
Летающая машина явно имела целью ОЦИИВ – сделала петлю в направлении соседнего поля и стала снижаться. Лорна заметила, что это небольшой вертолет «А-Стар», оснащенный поплавками вместо обычных посадочных салазок. Еще она узнала зеленую полосу на белой кабине. После урагана «Катрина» большинство жителей Нового Орлеана помнили этот опознавательный знак – его носили патрульные пограничные вертолеты, сыгравшие важную роль в спасении жертв стихии и последующем обеспечении безопасности.
– Что они здесь делают? – спросила она.
– Они прилетели за вами, моя дорогая. Вам предстоит прогулка.
Новый Орлеан
Когда «бронко» продирался через обломки, оставленные ураганом, его так подбросило на очередной яме, что Лорна едва не пробила головой крышу салона. Машина соскользнула на левую обочину влажной дороги, и она сняла ногу с педали газа, пытаясь вернуть контроль над автомобилем.
Пронесшийся над Новым Орлеаном ураган «Катрина» сорвал листву с деревьев, ручьи вышли из берегов, а в чьем-то плавательном бассейне даже оказался аллигатор. К счастью, основную свою мощь выдыхающийся смерч обрушил на территории дальше на западе. И тем не менее матушка-природа своими ливнями словно решила вернуть эти места к их исходному заболоченному состоянию.
Мчась по дороге вдоль реки, Лорна думала об одном – о телефонном звонке, который раздался двадцать минут назад. В ОЦИИВе остались без энергии. Генераторы не включились, а потому сотни исследовательских проектов оказались под угрозой.
Она обогнула последнюю излучину Миссисипи, и впереди показался Одюбонский центр по исследованию исчезающих видов – он занимал площадь более тысячи акров вниз по реке от Нового Орлеана. Хотя и связанный с городским зоопарком, ОЦИИВ не предназначался для публики. На защищенной лесом территории располагалось несколько открытых загонов, но главным в Центре было здание общей площадью тридцать шесть тысяч квадратных футов, вмещавшее шесть лабораторий и ветеринарную клинику.
В этой клинике и работала доктор Лорна Полк, написавшая диссертацию по теме «Медицина диких и прирученных животных». На ее попечении находился замороженный зоопарк – двенадцать емкостей жидкого азота, в котором хранились сперма, яйцеклетки и эмбрионы сотен исчезающих видов: горной гориллы, суматранского тигра, газели Томсона, толстотелой обезьяны, африканского буйвола.
Эта работа представляла собой лакомый кусок – в особенности если тебе всего двадцать восемь и ты только-только закончила аспирантуру. Ее исследования обещали с помощью искусственного осеменения, трансплантации зародыша и клонирования на основе замороженного генетического банка отодвинуть исчезающие виды от края пропасти. И хотя ответственность, лежавшая на ней, была велика, Лорна любила свою работу и знала, что делает ее хорошо.
Она неслась по дорожке к главному зданию, когда зазвонил мобильник, вставленный в специальное гнездо. Вцепившись в баранку одной рукой, Лорна схватила телефон и поднесла к уху. Звонивший, вероятно, услышал щелчок включения, потому что заговорил, даже не дождавшись ответа:
– Доктор Полк, это Джеральд Гранджер из технической службы. Решил, что нужно вас известить. Мы запустили генераторы и теперь подаем питание на обесточенную линию.
Она посмотрела на часы, вделанные в торпеду пикапа: электричества не было около сорока пяти минут. Произведя в уме подсчеты, Лорна испустила вздох облегчения.
– Спасибо, Джеральд. Я буду через минуту. – И закрыла телефон.
Добравшись до парковки для персонала, она остановила машину и опустила голову на руль – от огромного облегчения ей хотелось заплакать. Еще несколько мгновений пришлось потратить на то, чтобы окончательно успокоиться, потом она выпрямилась и сместила взгляд на руки, лежащие на коленях. И только тут осознала, что же на ней надето. Она выскочила из дома в помятых джинсах, старой серой водолазке и ботинках, что мало соответствовало образу ученого-специалиста, в котором она обычно здесь появлялась.
Уже собираясь вылезать из «бронко», она поймала свое отражение в зеркале заднего вида. Боже мой… Ее светлые волосы, как правило аккуратно расчесанные, с утра были связаны конским хвостиком на затылке, но теперь выбившиеся пряди торчали во все стороны. Образ растрепы дополняли косо сидевшие на переносице очки в черной оправе. Короче, гораздо больше она сейчас напоминала пьяную студентку, возвращающуюся с гулянки.
Что ж, решила она, если все так плохо, пусть будет еще хуже, и отстегнула заколку, позволив волосам упасть на плечи. После чего вылезла из машины и двинулась к главному входу.
Но не успела она дойти до дверей, как ее внимание привлек необычный шум. Чоп-чоп – раздавалось где-то рядом. Повернувшись в сторону Миссисипи, Лорна увидела белый вертолет, двигавшийся над кронами деревьев в их сторону. Летел он быстро.
Она нахмурилась, и вдруг чья-то рука легла ей на плечо и успокаивающе сжала, когда девушка подпрыгнула от неожиданности. Повернув голову, она увидела своего босса и наставника – доктора Карлтона Метойера, главу ОЦИИВа. За шумом вертолета она не услышала, как он подошел.
Начальник, высокий жилистый чернокожий с копной седых волос и аккуратно подстриженной седой бородкой, был на тридцать лет старше ее. Его семья прожила здесь столько же, сколько и семья Лорны, уходя корнями в креольскую колонию на Тростниковой реке, и выросла на смеси французского и африканского наследия.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, доктор Метойер поднял взгляд на приближающийся вертолет:
– У нас гости.
Летающая машина явно имела целью ОЦИИВ – сделала петлю в направлении соседнего поля и стала снижаться. Лорна заметила, что это небольшой вертолет «А-Стар», оснащенный поплавками вместо обычных посадочных салазок. Еще она узнала зеленую полосу на белой кабине. После урагана «Катрина» большинство жителей Нового Орлеана помнили этот опознавательный знак – его носили патрульные пограничные вертолеты, сыгравшие важную роль в спасении жертв стихии и последующем обеспечении безопасности.
– Что они здесь делают? – спросила она.
– Они прилетели за вами, моя дорогая. Вам предстоит прогулка.
Глава 2
Вертолет взмыл вверх, и внутри у Лорны все оборвалось – накатила паника. Она сидела рядом с пилотом, мертвой хваткой вцепившись в ручки кресла. На ней были громадные наушники, и тем не менее усиливающийся рев винтов оглушал. Ощущение было такое, будто поднимаешься в лифте, пристегнутом к ракете.
Она всегда побаивалась высоты, вообще не любила летать, и даже если бы ей предложили прокатиться на газонокосилке с воздушной подушкой, в здравом уме ни за что не согласилась бы. До этого она лишь один раз путешествовала на вертолете – во время аспирантской практики в Южной Африке, когда проводился подсчет слонов в землях, граничащих с заповедником. Тогда она подготовилась к полету, наглотавшись ксанакса, и все равно потом несколько часов не могла унять дрожь в ногах.
А сегодня это случилось неожиданно.
Когда вертолет приземлился, доктор Метойер обрисовал ей ситуацию лишь в самых общих словах, даже не дал времени войти в здание и обследовать емкости с азотом. Персонал уже занимается этим, сказал он и добавил, что сам все проверит чуть позже и сообщит подробности по радио.
Радио? Значит, они летели туда, где не действовала сотовая связь. Вертолет заложил вираж, и ей открылся вид на Миссисипи с высоты птичьего полета. Они продвигались вниз по течению, в основном следуя вдоль Биг-Мадди-ривер – это название в особенности было к месту после урагана[1]. Шоколадно-коричневая, заиленная река пенистыми водоворотами несла свои струи к Мексиканскому заливу.
Внизу простиралась дельта, где все эти осадки – ил, глина, почва – откладываются в заливе, образуя более трех миллионов акров прибрежных заболоченных территорий и соленых плавней. Этот район, представляя собой громадную и сложную экосистему, уходившую корнями в юрский период, был важен не только с точки зрения охраны окружающей среды, но имел и коммерческое значение, поскольку обеспечивал Штаты большим процентом даров моря и почти двадцатью процентами нефти.
Кроме того, он являлся слабым звеном в государственной границе. Лабиринт островов, водных рукавов и рыболовных угодий делал дельту удобным местом для контрабандистов и мошенников всех мастей. Департамент внутренней безопасности объявил район зоной повышенного риска и усилил новоорлеанский участок погранслужбы.
Как сказал ее босс, пограничники прочесали местность после вчерашнего шторма и нагонной волны: контрабандисты часто использовали непогоду для перевозок наркотиков, оружия, даже людей. Сегодня рано утром патруль обнаружил траулер, причаленный к одному из внешних островков. Обследовав судно, военные позвонили в ОЦИИВ.
Большая часть проблемы осталась тайной даже для доктора Метойера: его не проинформировали о характере дела или почему понадобилась именно Лорна.
Несмотря на страх перед полетами, в душе начала закипать злость. У нее в ОЦИИВе проект может накрыться, а она тут летит черт знает куда и зачем. Злость росла, подстегиваемая тревогой. Что происходит? При чем здесь она? Она не была знакома ни с кем ни в таможне, ни в погранслужбе.
Но ответы ждали ее только в конце полета.
В наушниках раздался треск, и пилот показал в сторону горизонта. Судя по знакам различия на плечах зеленой формы, он принадлежал к Пограничной службе охраны воздушных и морских территорий.
– Доктор Полк, мы прибываем через несколько минут.
Она кивнула и уставилась вперед. Плотная зелень плавней внизу расступалась, переходя в сплетение островков и мысков. Дальше в заливе, у горизонта, темной линией шли более крупные барьерные острова, которые способствовали защите хрупкой экологии района.
Но их маршрут заканчивался раньше. В одной из бухточек мелькнул сияющий белый катер. Вертолет начал снижаться, и она заметила старый рыболовный траулер, врезавшийся в берег. Половиной корпуса вылетев на сушу, он даже повалил несколько деревьев – наверняка его выбросила штормовая волна.
Машина стремительно шла на посадку, и Лорна изо всех сил вцепилась в подлокотники – ей было известно, что большинство авиакатастроф случаются во время посадки и взлета, но сейчас вовсе не хотелось вспоминать такую статистику.
Когда до воды оставалось несколько ярдов, спуск замедлился, а потом поплавки вертолета мягко коснулись воды – словно гусь уселся на гладь пруда. Пилот щелкнул какими-то переключателями, и рев ротора стал стихать.
– Пожалуйста, оставайтесь на месте. Они высылают за вами «зодиак».
Он кивнул кому-то в окно, и Лорна, повернув голову, увидела небольшую надувную лодку, стрелой летевшую в их сторону от берега. Минуту спустя человек, одетый в такую же, как у пилота, зеленую пограничную форму, помог ей перебраться из вертолета в «зодиак».
Усевшись на скамью лодочки, Лорна испытала настоящее облегчение. Правда, злость ее никуда не делась и ворочалась в животе раскаленным углем. Лодочка направилась к берегу, а Лорна закрыла глаза, пытаясь найти ответ на мучивший ее вопрос: чем объясняется этот таинственный и неожиданный вызов?
Утренний воздух стал теплеть, солнце рассеяло облака, и показалось голубое небо. Впереди ждала обычная для Луизианы парилка, но это Лорну не пугало. Стараясь успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов. В воздухе стоял горьковатый запах прелых листьев, влажного мха, илистой соленой воды.
Для нее это был запах дома. Она корнями вросла в эту землю: ее семья обосновалась в Луизиане в девятнадцатом веке. Имена и судьбы предков были ей известны так хорошо, словно они умерли только вчера. Во время войны 1812 года ее прапрапрадед, которому тогда было всего семнадцать, бежал из английской армии во время битвы за Новый Орлеан и обосновался в этом молодом приграничном городе, который в то время бурно развивался. Здесь он познакомился с дочерью семейства де Трепаньер, женился на ней и быстро сколотил небольшое состояние, выращивая сахарный тростник и индиго на плантации в сто акров, которые его жена получила в приданое. Шли годы, состояние семьи росло, и Полки стали первыми, кто построил дом среди дубравы в лощине новоорлеанского Гарден-Дистрикта, продали плантацию и обосновались в новом жилище. За несколько поколений особняк Полков приобрел репутацию почтенного места, где собирались высокопоставленные военные, юристы и многочисленные представители науки и литературы.
Она всегда побаивалась высоты, вообще не любила летать, и даже если бы ей предложили прокатиться на газонокосилке с воздушной подушкой, в здравом уме ни за что не согласилась бы. До этого она лишь один раз путешествовала на вертолете – во время аспирантской практики в Южной Африке, когда проводился подсчет слонов в землях, граничащих с заповедником. Тогда она подготовилась к полету, наглотавшись ксанакса, и все равно потом несколько часов не могла унять дрожь в ногах.
А сегодня это случилось неожиданно.
Когда вертолет приземлился, доктор Метойер обрисовал ей ситуацию лишь в самых общих словах, даже не дал времени войти в здание и обследовать емкости с азотом. Персонал уже занимается этим, сказал он и добавил, что сам все проверит чуть позже и сообщит подробности по радио.
Радио? Значит, они летели туда, где не действовала сотовая связь. Вертолет заложил вираж, и ей открылся вид на Миссисипи с высоты птичьего полета. Они продвигались вниз по течению, в основном следуя вдоль Биг-Мадди-ривер – это название в особенности было к месту после урагана[1]. Шоколадно-коричневая, заиленная река пенистыми водоворотами несла свои струи к Мексиканскому заливу.
Внизу простиралась дельта, где все эти осадки – ил, глина, почва – откладываются в заливе, образуя более трех миллионов акров прибрежных заболоченных территорий и соленых плавней. Этот район, представляя собой громадную и сложную экосистему, уходившую корнями в юрский период, был важен не только с точки зрения охраны окружающей среды, но имел и коммерческое значение, поскольку обеспечивал Штаты большим процентом даров моря и почти двадцатью процентами нефти.
Кроме того, он являлся слабым звеном в государственной границе. Лабиринт островов, водных рукавов и рыболовных угодий делал дельту удобным местом для контрабандистов и мошенников всех мастей. Департамент внутренней безопасности объявил район зоной повышенного риска и усилил новоорлеанский участок погранслужбы.
Как сказал ее босс, пограничники прочесали местность после вчерашнего шторма и нагонной волны: контрабандисты часто использовали непогоду для перевозок наркотиков, оружия, даже людей. Сегодня рано утром патруль обнаружил траулер, причаленный к одному из внешних островков. Обследовав судно, военные позвонили в ОЦИИВ.
Большая часть проблемы осталась тайной даже для доктора Метойера: его не проинформировали о характере дела или почему понадобилась именно Лорна.
Несмотря на страх перед полетами, в душе начала закипать злость. У нее в ОЦИИВе проект может накрыться, а она тут летит черт знает куда и зачем. Злость росла, подстегиваемая тревогой. Что происходит? При чем здесь она? Она не была знакома ни с кем ни в таможне, ни в погранслужбе.
Но ответы ждали ее только в конце полета.
В наушниках раздался треск, и пилот показал в сторону горизонта. Судя по знакам различия на плечах зеленой формы, он принадлежал к Пограничной службе охраны воздушных и морских территорий.
– Доктор Полк, мы прибываем через несколько минут.
Она кивнула и уставилась вперед. Плотная зелень плавней внизу расступалась, переходя в сплетение островков и мысков. Дальше в заливе, у горизонта, темной линией шли более крупные барьерные острова, которые способствовали защите хрупкой экологии района.
Но их маршрут заканчивался раньше. В одной из бухточек мелькнул сияющий белый катер. Вертолет начал снижаться, и она заметила старый рыболовный траулер, врезавшийся в берег. Половиной корпуса вылетев на сушу, он даже повалил несколько деревьев – наверняка его выбросила штормовая волна.
Машина стремительно шла на посадку, и Лорна изо всех сил вцепилась в подлокотники – ей было известно, что большинство авиакатастроф случаются во время посадки и взлета, но сейчас вовсе не хотелось вспоминать такую статистику.
Когда до воды оставалось несколько ярдов, спуск замедлился, а потом поплавки вертолета мягко коснулись воды – словно гусь уселся на гладь пруда. Пилот щелкнул какими-то переключателями, и рев ротора стал стихать.
– Пожалуйста, оставайтесь на месте. Они высылают за вами «зодиак».
Он кивнул кому-то в окно, и Лорна, повернув голову, увидела небольшую надувную лодку, стрелой летевшую в их сторону от берега. Минуту спустя человек, одетый в такую же, как у пилота, зеленую пограничную форму, помог ей перебраться из вертолета в «зодиак».
Усевшись на скамью лодочки, Лорна испытала настоящее облегчение. Правда, злость ее никуда не делась и ворочалась в животе раскаленным углем. Лодочка направилась к берегу, а Лорна закрыла глаза, пытаясь найти ответ на мучивший ее вопрос: чем объясняется этот таинственный и неожиданный вызов?
Утренний воздух стал теплеть, солнце рассеяло облака, и показалось голубое небо. Впереди ждала обычная для Луизианы парилка, но это Лорну не пугало. Стараясь успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов. В воздухе стоял горьковатый запах прелых листьев, влажного мха, илистой соленой воды.
Для нее это был запах дома. Она корнями вросла в эту землю: ее семья обосновалась в Луизиане в девятнадцатом веке. Имена и судьбы предков были ей известны так хорошо, словно они умерли только вчера. Во время войны 1812 года ее прапрапрадед, которому тогда было всего семнадцать, бежал из английской армии во время битвы за Новый Орлеан и обосновался в этом молодом приграничном городе, который в то время бурно развивался. Здесь он познакомился с дочерью семейства де Трепаньер, женился на ней и быстро сколотил небольшое состояние, выращивая сахарный тростник и индиго на плантации в сто акров, которые его жена получила в приданое. Шли годы, состояние семьи росло, и Полки стали первыми, кто построил дом среди дубравы в лощине новоорлеанского Гарден-Дистрикта, продали плантацию и обосновались в новом жилище. За несколько поколений особняк Полков приобрел репутацию почтенного места, где собирались высокопоставленные военные, юристы и многочисленные представители науки и литературы.