Страница:
– Ты раньше когда-нибудь бывал в этих местах? – спросила она.
Крейг отрицательно покачал головой.
– Для того чтобы избавиться от преследователей, мы должны где-то укрыться. Сейчас мы находимся на открытом пространстве и поэтому очень уязвимы.
Услышав краем уха их разговор, Мэтт встрепенулся и посмотрел на приборную доску. На лице его отразилось удивление и озабоченность:
– Ты что, всерьез собираешься…
Отец Дженнифер, тоже угадав ее намерения, произнес:
– Арригеч.
– Господи помилуй, – выдохнул Мэтт, туже затягивая ремень безопасности. – Надеюсь, на борту есть парашюты?
15 часов 17 минут
Полярная шапка
Аманда Рейнольдс парила надо льдом. Другими словами описать ее ощущения от полета над ледяной поверхностью было просто невозможно, хотя официально такой способ передвижения называется ездой на буере – парусных санях.
Полулежа в тесном, но удобном кресле из стеклопластика, она управляла движением саней с помощью двух ножных педалей и ручного рычага. Надутый ветром четырехметровый парус вздымался над ней, как голубая волна.
Сани неслись с головокружительной скоростью, оставляя глубокий след в заледеневшем снегу, но это не мешало Аманде время от времени окидывать взором расстилающуюся вокруг ледяную пустыню, которая своей безжизненностью и негостеприимностью могла поспорить с самой Сахарой. «И все-таки от этого унылого пейзажа веет какой-то божественной, неземной красотой», – думала она. Непрерывный ветер, пляски снежных вихрей, переливающийся едва уловимыми оттенками лед. Даже ледяные торосы с их зазубренными верхушками казались воплощением диких сил природы.
Аманда плавно обогнула один из таких торосов с мастерством, приобретенным за десять лет практики. Воспитанная в семье потомственных моряков и кораблестроителей, здесь она чувствовала себя как дома, хотя дом ее остался в далекой Калифорнии, в небольшом портовом городишке к югу от Сан-Франциско.
С помощью брата она своими руками собрала этот буер длиной в пять с половиной метров из отборных еловых досок. Полозья саней были сделаны из титанового сплава. Однажды в гонках на канадском озере Оттачи Аманда установила на них рекорд скорости, разогнавшись почти до девяноста километров в час, но там длина зачетного отрезка была всего триста метров, и она была уверена: это не предел.
Она вглядывалась в бесконечные просторы ледяной пустыни и широко улыбалась.
«Ничего, когда-нибудь придет время…»
А пока она просто наслаждалась одиночеством вдали от перенаселенной, душной станции. Сверху ярко светило солнце, однако воздух так и не прогрелся до плюсовой температуры. Ледяной ветер врывался в открытую кабину, но Аманда не чувствовала холода. Она была одета в облегающий термальный гидрокостюм, предназначенный для подводного плавания в водах Арктики. Лицо ее покрывала полипропиленовая маска с солнцезащитными линзами в прорезях для глаз. Мороз ощущался только при дыхании, хотя и от этого напоминания о суровом арктическом климате можно было избавиться, используя встроенный в гидрокостюм нагреватель вдыхаемого воздуха.
Аманда наслаждалась каждой секундой своего путешествия. Здесь она могла забыть о своей глухоте. Ей незачем было вслушиваться в вой ветра или свист скользящих по льду полозьев: она чувствовала, как вибрирует деревянный корпус саней, как давит на тело встречный ветер, видела, как вокруг вихрится снег, и в душе у нее звучала песня, которую природа пела только для нее.
В такие редкие моменты Аманда почти забывала об автомобильной аварии. Пьяный водитель… перелом основания черепа… и весь мир утонул в тишине. С того злополучного дня она постоянно боролась с жалостью к себе, с жалостью, которую ощущала сама и которую проявляли к ней другие. Но борьба эта давалась ей нелегко. Прошло десять лет, и она начинала терять способность отчетливо выговаривать слова. Иногда, увидев замешательство в глазах собеседников, она заставляла себя повторять уже сказанное или объясняться жестами. В отчаянии от своей беспомощности, она направляла всю энергию на учебу и научные исследования, хотя и понимала, что тем самым все больше отчуждается от окружающих. Но где грань между отчуждением и независимостью?
После смерти матери отец окружил ее пристальным вниманием и заботой: он буквально не отпускал ее ни на шаг. Аманда подозревала, что он просто боится ее потерять. Такое ревностное проявление родительских чувств вскоре стало для нее невыносимым, и она вступила в яростную борьбу за независимость, которая была обусловлена больше желанием убедить отца в том, что она может спокойно обходиться без его опеки, нежели стремлением доказать всем, что потерявшая слух женщина способна нормально существовать в этом мире.
А потом в ее жизни появился Грег… Капитан Перри… Его улыбка, отсутствие навязчивой жалости, неуклюжие попытки флирта сломали воздвигнутую ею стену отчуждения, и постепенно их взаимное влечение переросло в более глубокие чувства, хотя она до сих пор не знала, как к этому относиться. Ее мать была женой военно-морского офицера, и ее жизнь была наполнена вечеринками, официальными церемониями, светскими раутами с женами других офицеров. Об изоляции от внешнего мира и независимости там не было и речи. Но хотела ли Аманда такой жизни для себя?
Она тряхнула головой, на время избавляясь от навязчивых мыслей. Еще слишком рано принимать какие-либо решения, подумала она. Кто знает, к чему все это может привести?
Нахмурившись, Аманда поработала педалями, направляя буер к заброшенной русской станции – конечной точке своего путешествия. Сегодня утром доктор Генри Огден, возглавляющий команду биологов, сообщил ей по радио об очередной находке, которая уже привела к перепалке с группой геологов.
Как руководителю станции «Омега», Аманде часто приходилось утрясать конфликты между исследователями, представляющими интересы различных наук. Временами ей казалось, что она пытается примирить избалованных детей. И хотя сегодня она могла легко отказаться от этого занятия, сославшись на загруженность, Аманда решила использовать возможность вырваться из душной атмосферы станции хотя бы на день.
Она отправилась в путь сразу после обеда.
Впереди, на острых вершинах гряды огромных ледяных торосов, простирающейся на десятки миль, показались красные флажки. Они трепетали на ветру, указывая местоположение входа в русскую базу, хотя особой надобности в них уже не было: рядом с входом, под надежным укрытием ледяной стены, стояли четыре снегохода и два тягача, выкрашенные в красный цвет. За ними виднелась полынья, сделанная во льду для всплытия и погружения «Полар сентинел».
С необъяснимым беспокойством Аманда смотрела на глубокий ледяной тоннель, ведущий в глубь айсберга, ко входу в заброшенную базу. Из черной дыры, как из пасти спящего дракона, поднимались клубы пара. Новые обитатели базы на прошлой неделе привели в действие все пятьдесят два законсервированных электрогенератора. Все осветительные приборы и нагреватели на станции, к всеобщему удивлению, по-прежнему находились в прекрасном состоянии. По сообщениям ученых, работающих на станции, они чувствовали себя как на средиземноморском курорте.
Но Аманда хорошо помнила свои первые шаги в этой могиле под толстым слоем льда. С помощью металлоискателей и переносных гидролокаторов они определили местоположение главного входа в базу и использовали термальные заряды и взрывчатку, чтобы пробить тоннель к стальным дверям, надежно запечатанным льдом и промерзшим запором. Проникнуть внутрь базы им удалось только после того, как они вырезали ацетиленовой горелкой дыру в стальной плите.
Сейчас Аманду мучили сомнения в правильности их выбора. Она опустила парус и стала притормаживать, приближаясь к ледяной стене. В небольшом закутке между двумя торосами они устроили временный морг – несколько оранжевых палаток, в которых хранились трупы, обнаруженные на станции. Ее отец сообщил, что на следующей неделе ожидается прибытие русской делегации, посланной забрать тела погибших соотечественников.
Однако никто по-прежнему не упоминал о других открытиях, сделанных на погребенной подо льдом базе.
Умело манипулируя педалями, Аманда припарковалась у входа в тоннель. Ее никто не встречал.
Она окинула взглядом покрытые глубокими тенями торосы. За ними расстилался огромный лабиринт из ледяных мостов, выступов, трещин и остроконечных ледяных глыб. В памяти вновь всплыло размытое пятно на экране гидролокатора. Может быть, это действительно был какой-то сбой в работе прибора? Мысль о том, что это мог быть какой-нибудь хищник вроде белого медведя, заставила ее содрогнуться.
Аманда быстро собрала парус и молотком забила якорь в лед. Убедившись, что буер надежно закреплен, она захватила сумку с вещами и направилась к виднеющемуся невдалеке тоннелю.
Вход в тоннель выглядел как привычная для полярного региона ледяная пещера. Его расширили со времени ее последнего посещения до размеров, позволяющих проехать «внедорожнику». Аманда переступила через порог и стала спускаться по вырезанным во льду ступеням к стальной двери, которая криво висела на искореженных петлях. Клубы тумана здесь были плотнее, напоминая о близости к теплому помещению. Над дверью виднелась табличка, о которой упоминал капитан Перри, – ее, очевидно, обнаружили, когда расширяли тоннель.
Она внимательно всмотрелась в название станции, выбитое кириллицей на поверхности металлической пластины:
Покачав головой, она протиснулась внутрь базы через узкое отверстие в двери, задев плечом за неровный край дыры и вызвав падение целого каскада сосулек.
Молодой ученый обернулся к ней из глубины широкого коридора. Он сидел на корточках у открытого электрического щитка. Аманда узнала Ли Бентли – эксперта по материаловедению из НАСА. На нем были только футболка и джинсы.
«Неужели здесь действительно так жарко?»
Заметив ее, ученый вскинул руки вверх, имитируя глубокий испуг.
– Не стреляйте!
Аманда на секунду замешкалась от удивления, но потом поняла, как выглядит со стороны в своей полипропиленовой маске, и, сорвав ее с головы, заткнула за пояс.
– Добро пожаловать в ледяную сауну «Грендель», – с усмешкой приветствовал ее Ли, поднимаясь на ноги.
Он был невысокого роста, чуть выше ста пятидесяти сантиметров. Однажды он поделился с ней историей о том, как мечтал стать астронавтом, но не прошел по росту – не хватило всего лишь пяти сантиметров – и вместо этого получил назначение в лабораторию материаловедения при НАСА. На «Омеге» он занимался тестированием новых сплавов в экстремальных климатических условиях Арктики.
Аманда подошла к нему, стягивая с головы капюшон гидрокостюма:
– Здесь невероятно жарко.
Ли показал на кучку инструментов, разбросанных на железной решетке пола:
– Я как раз над этим работаю. Весь персонал жалуется на жару. Мы привезли с собой несколько нагнетателей воздуха, чтобы улучшить циркуляцию, но, посоветовавшись, решили, что лучше побыстрее исправить проблему с термостатом, пока станция не расплавила лед и не провалилась в глубь айсберга.
– А такая опасность существует? – спросила Аманда с расширенными от испуга глазами.
Он снова усмехнулся и постучал по стальной стене:
– Да нет. За этими стенами примерно метровый слой изоляционных материалов. Даже если мы превратим станцию в большую печку, это почти не отразится на состоянии льда. – Ли с восхищением обвел взглядом массивные стальные плиты. – Те, кто задумывал и строил эту базу, знали толк в материаловедении. Изоляционная оболочка представляет собой комбинацию чередующихся слоев пропитанного асбестом цемента и пористого камня. Каркас станции сделан из стали, алюминия и керамических сплавов – легковесный, надежный и на десятилетия опередивший все последние открытия в этой области. Я бы сказал…
Аманда резко оборвала его. Вот за что она ненавидела своих коллег по науке, так это за их способность часами болтать на темы, в которых они являлись экспертами. Ей трудно было распознавать по губам сложные технические термины, которыми они бросались направо и налево.
– Ли, я спешу на встречу с доктором Огденом. Ты, случайно, не знаешь, где он?
– Генри? – Он почесал затылок отверткой. – Точно сказать не могу, но я бы попробовал поискать его в «подсобке». Он сегодня утром разругался с геологами. Вот крику то было!
Аманда кивнула и, обойдя эксперта НАСА, направилась в глубь станции. Русская база состояла из пяти имеющих форму окружности уровней, соединенных узкой винтовой лестницей, проходящей по центру конструкции. Все уровни были примерно похожи друг на друга тем, что комнаты выходили в центральный холл, но каждый из уровней был меньше в диаметре, чем предыдущий. В целом структура выглядела как врезанный в лед гигантский волчок.
Самым широким был верхний уровень, диаметром примерно в пятьдесят метров, на котором располагались жилые и рабочие помещения: казарма, кухня, несколько офисов. Аманда вошла по коридору в центральное помещение этого уровня, которое в прошлом служило столовой и местом отдыха персонала, судя по груде столов и стульев, разбросанных по просторному залу.
Она поприветствовала двоих ученых, сидящих за одним из уцелевших столиков, и стала спускаться вниз по лестнице, выстроенной вокруг открытой лифтовой шахты диаметром в три метра. Покрытые машинным маслом толстые тросы подъемника уходили в глубь шахты. Подъемник чем-то напоминал звериную клетку с толстыми железными прутьями.
Железные ступени лестницы вибрировали под ее ногами в унисон с урчанием генераторов и гулом машин, доносящимся откуда-то с нижних уровней. Казалось, станция снова ожила после долгой зимней спячки.
Аманда быстро спускалась по лестнице, не останавливаясь на втором и третьем уровнях, где размещались небольшие лаборатории и слесарная мастерская.
На самом нижнем уровне располагался док для швартовки и ремонта подводной лодки. Этот уровень был наполовину затоплен и покрыт слоем льда, под которым отчетливо виднелись очертания боевой рубки русской субмарины.
Аманда же направлялась на четвертый уровень, который был совершенно не похож на остальные. Лестница здесь выходила не в просторный центральный зал, а в небольшой вестибюль с длинным коридором, упирающимся в стену в конце уровня. На одной из боковых стен была дверь, ведущая во внутренние помещения, которую охраняли два вооруженных винтовками моряка с «Полар сентинел». Этот уровень был объявлен «запретной зоной» для персонала станции.
– Доктор Рейнольдс, – поприветствовал ее кивком головы корабельный старшина.
Его напарник, рядовой матрос, вовсю поедал глазами ее стройную фигуру, облаченную в обтягивающий гидрокостюм.
– Вы видели доктора Огдена? – обратилась она к старшине.
– Да, мадам. Он предупредил о вашем появлении и попросил никого в «подсобку» не пускать, пока не встретится с вами.
Часовой показал рукой на двойные двери в конце коридора.
За дверями скрывался вход в лабиринт природных пещер и искусственных тоннелей, ведущих в глубины самого айсберга. Ученые со станции прозвали его «подсобкой».
Лабиринт был настоящим раем для геологов и специалистов, занимающихся изучением структуры и особенностей льда. Они готовы были часами ковыряться во льду, собирая пробы, замеряя температуру и проводя еще кучу всяких тестов. Их энтузиазм был легко объясним – как часто кому-то удается побывать внутри айсберга, да еще и вести там исследования? Совсем недавно они обнаружили в «подсобке» вмерзшие в лед каменные глыбы и фрагменты земляного слоя, и вся команда геологов немедленно перебралась с «Омеги» на русскую базу.
Из-за чего же возник конфликт с биологами? Об этом она могла узнать, только поговорив с Огденом.
Аманда направилась ко входу в «подсобку». Ей не терпелось побыстрее покинуть этот злосчастный уровень. Знание его секретов тяжелым грузом давило ей на плечи и даже сейчас заставляло избегать прямого взгляда в глаза часовых. Всего несколько человек знали о том, что скрывается за тщательно охраняемой дверью, но слухов и предположений среди персонала станции было предостаточно: инопланетные космические корабли, новейшие ядерные технологии, эксперименты с химическим оружием. Кто-то подошел совсем близко к истине, утверждая, что там нашли еще больше трупов.
Но правда была намного страшнее любого, даже самого невероятного предположения.
Аманда была уже рядом со входом, когда двойные двери открылись и в коридор ввалилась фигура, облаченная в желтую парку. Вместе с ней в помещение ворвалось холодное дыхание ледяной горы.
Генри Огден, пятидесятилетний профессор биологии из Гарварда, стряхнул с головы меховой капюшон и с удивлением уставился на Аманду:
– Доктор Рейнольдс!
– Генри, – кивнула она.
– О господи… – Он стянул зубами перчатку, посмотрел на часы и провел рукой по лысой макушке. Из волосяного покрова на его голове оставались лишь густые брови, тонкие коричневые усики да крошечная старомодная бородка, которую он задумчиво поглаживал при разговоре с Амандой. – Извините, я думал, что вы будете ждать меня наверху.
– Рассказывайте, что произошло?
Огден быстро оглянулся на вход в «подсобку».
– Я… я наткнулся на что-то… на что-то совершенно невероятное. Вы должны… – бормотал он, отвернувшись от Аманды, которая уже не могла читать по его губам.
– Доктор Огден? – позвала она.
Он в недоумении обернулся. Аманда прикоснулась пальцами к губам.
– Ой, простите.
Он стал говорить медленно, четко выговаривая каждое слово, как будто вел беседу с умственно отсталым человеком. Аманда с трудом сдержала порыв гнева.
– Вы должны увидеть это собственными глазами, – продолжил Огден. – Поэтому-то я вас и вызвал. – Он какое-то время разглядывал часовых, маячащих в глубине коридора. – Я боялся, что охранники не смогут надолго удержать этих проклятых геологов. Обнаруженные экземпляры… – Его голос становился все более рассеянным. Он встряхнул головой: – Давайте найдем вам теплую куртку, и я отведу вас.
– Мне достаточно этого, – с нетерпением ответила она, проведя рукой по гидрокостюму. – Показывайте, что вы там нашли.
Биолог продолжал наблюдать за часовыми, нахмурив брови. «Он тоже теряется в догадках по поводу секретов, скрытых за этой дверью», – подумала Аманда.
– Я нашел… По-моему, я нашел то, из-за чего эта станция была построена, – сказал Огден, повернувшись к ней.
Аманда замерла:
– Что? Что вы имеете в виду?
– Пойдемте, я вам покажу.
Он повернулся и вошел в «подсобку». Прежде чем последовать за ним, Аманда еще раз взглянула на охраняемую дверь. «То, из-за чего эта станция была построена».
В душе она надеялась, что профессор ошибается.
15 часов 40 минут
В полете над Брукс-Рейндж
Мэтт с восхищением взирал из кабины «оттера» на красоты одного из природных чудес света. Тысячи туристов, альпинистов и просто искателей приключений каждый год стекались в эту часть национального парка «Врата Арктики» со всего мира.
Впереди возвышались вершины Арригеча. На языке нунамиутов это имя означает «смотрящие вверх растопыренные пальцы». Название как нельзя лучше описывает это царство остроконечных гранитных шпилей, отвесных скал, глубоких ущелий, обширных ледников, сочных альпийских лугов и прозрачных горных озер. Такой ландшафт был идеален как для профессиональных альпинистов, так и для любителей горного туризма.
Однако лететь через Арригеч на самолете было полным безумием, и не столько из-за нагромождения скал, сколько из-за предательских ветров. Здесь воздушные потоки срываются с гор в ущелья, как весенний паводок в русло горной реки, и бросаются в безудержный танец, каждую секунду меняя направление.
– Всем приготовиться, – предупредила Дженни.
Самолет набирал высоту, приближаясь к опасным скалам. Со всех сторон на них смотрели отвесные стены горных вершин, покрытые сверкающим на солнце снегом и льдом, а прямо по курсу высился сам Арригеч. Казалось, пролететь через этот горный лабиринт просто невозможно.
Мэтт обернулся. «Сессна» назойливо маячила примерно в четверти мили позади. Осмелятся ли наемники последовать за ними в это каменное царство?
Внизу по голому отвесному склону бежал горный поток. Еловый лес постепенно редел, а потом и совсем исчез – они поднялись выше границы древесной растительности.
Мэтт повернулся к Дженни с намерением в последний раз попытаться отговорить ее от этого безумия, но, увидев непоколебимую решимость на ее лице, понял, что разговаривать с ней бесполезно.
Отец Дженнифер пристегнул ошейник Бейна ремнем безопасности к одному из сидений и сказал:
– Мы готовы.
Крейг выпрямился на своем кресле и уставился перед собой в одну точку. Лицо его при виде Арригеча заметно побелело. Возможно, с земли открывающийся перед ними пейзаж казался не столь впечатляющим, но с высоты их полета он наводил настоящий ужас.
«Оттер» стремительно пронесся над неприступными склонами и влетел в каменный лабиринт.
– Ну вот и началось, – промолвила Дженни.
– А вот и они, – как эхо откликнулся Мэтт.
Треск пулеметной очереди разорвал монотонное гудение двигателей самолета. По склону в стороне пробежали фонтанчики пулевых разрывов – преследователи были слишком далеко, чтобы стрелять прицельно. Они выпустили очередь от безысходности, понимая, что их добыча ускользает.
Мэтт внимательно наблюдал за «сессной». Из бокового окна самолета неожиданно вырвалось облачко дыма. Мэтт проследил за шлейфом стремительно приближающейся ракеты и с облегчением перевел дух, когда она просвистела всего в двух метрах от кончика крыла «оттера» и разорвалась на одной из гранитных вершин впереди. По склону посыпался град камней.
Дженни резко отвернула от поврежденной скалы и, поставив самолет на крыло, проскользнула между двух каменных шпилей. Перед глазами Мэтта промелькнуло дно глубокого ущелья.
– О господи, о господи, – монотонно повторял Крейг за его спиной.
Дженнифер выровняла «оттер» и, крепко сжимая штурвал, искусно маневрировала в замысловатом лабиринте гранитных стен, башен, колонн, отвесных скал и острых пиков. Порывы ветра бросали легкий самолетик из стороны в сторону.
Мэтт вжался в сиденье, крепко ухватившись за подлокотники. Глаза его расширились от страха, когда Дженни резко ввела самолет в очередной крутой вираж. Он попытался их закрыть, но не смог и в душе пожалел о том, что не сидит сейчас где-нибудь в глубине кабины.
«Оттер» промчался между отвесной стеной и покосившейся каменной колонной. Дженни принялась напевать себе под нос какую-то мелодию – она делала это каждый раз, когда с головой погружалась в какое-нибудь занятие, правда, чаще всего это было разгадывание кроссвордов из «Нью-Йорк таймс».
Самолет обогнул очередную горную вершину и на секунду выровнялся, но Дженни тут же предупредила:
– Держитесь крепче!
Мэтт возмущенно уставился на нее – у него и так уже руки затекли от крепкой хватки за сиденье, а ей все еще мало!
В следующие пять минут самолет выписывал головокружительные кренделя в воздухе – вверх, вниз, вираж на левом крыле… вниз, вверх, вираж на правом крыле…
Несмотря на подкатывающую к горлу тошноту, Мэтт тщетно пытался разглядеть самолет преследователей на фоне мелькающих скал. «Сессна» пропала из виду, как только они влетели в «каменные джунгли» Арригеча. Здесь были тысячи входов и выходов – перевалов, коридоров, тоннелей, ущелий, ледников: чтобы не упустить добычу, наемники должны была держаться где-то поблизости, стараясь не потерять их из виду под покрывающими вершины облаками.
«Оттер» влетел в огромную чашу ледника, похожую на созданный природой амфитеатр. Дженни направила самолет по кругу, вдоль отвесной стены громадной ледовой арены. Кромку кратера венчал ледовый карниз, а на дне его виднелись гранитные валуны, ледниковые наносы и россыпи камней, оставшиеся после схода ледника. В центре чаши покоилось небольшое горное озеро, в зеркальной поверхности которого отражался их маленький самолетик. Стены кратера были слишком отвесными, чтобы «оттер» мог перевалить через них, следуя прямым курсом, поэтому Дженнифер вела самолет по спирали, плавно набирая высоту.
Мэтт с облегчением перевел дыхание – они выбрались из каменных лабиринтов Арригеча и остались в живых.
Внезапное появление еще одного силуэта в зеркале озера привлекло его внимание.
Другой самолет.
«Сессна» стремительно ворвалась в чашу кратера с противоположной стороны. Казалось, самолет преследователей на мгновение потерял управление, резко качнув крыльями. Мэтт понял, что наемники не ожидали увидеть здесь свою добычу.
– Джен? – сказал Мэтт, вопросительно посмотрев на свою бывшую жену.
– Мы еще слишком низко, чтобы перевалить через скалы.
В голосе ее впервые за весь полет чувствовался страх.
Оба самолета кружили вдоль стен кратера, медленно набирая высоту. В прозрачных водах горного озера отражался разыгрывавшийся в воздухе спектакль театра двух актеров. Дверь в кабине «сессны» приоткрылась, и из нее показалась уже знакомая Мэттью фигура в парке с гранатометом на плече.
Крейг отрицательно покачал головой.
– Для того чтобы избавиться от преследователей, мы должны где-то укрыться. Сейчас мы находимся на открытом пространстве и поэтому очень уязвимы.
Услышав краем уха их разговор, Мэтт встрепенулся и посмотрел на приборную доску. На лице его отразилось удивление и озабоченность:
– Ты что, всерьез собираешься…
Отец Дженнифер, тоже угадав ее намерения, произнес:
– Арригеч.
– Господи помилуй, – выдохнул Мэтт, туже затягивая ремень безопасности. – Надеюсь, на борту есть парашюты?
15 часов 17 минут
Полярная шапка
Аманда Рейнольдс парила надо льдом. Другими словами описать ее ощущения от полета над ледяной поверхностью было просто невозможно, хотя официально такой способ передвижения называется ездой на буере – парусных санях.
Полулежа в тесном, но удобном кресле из стеклопластика, она управляла движением саней с помощью двух ножных педалей и ручного рычага. Надутый ветром четырехметровый парус вздымался над ней, как голубая волна.
Сани неслись с головокружительной скоростью, оставляя глубокий след в заледеневшем снегу, но это не мешало Аманде время от времени окидывать взором расстилающуюся вокруг ледяную пустыню, которая своей безжизненностью и негостеприимностью могла поспорить с самой Сахарой. «И все-таки от этого унылого пейзажа веет какой-то божественной, неземной красотой», – думала она. Непрерывный ветер, пляски снежных вихрей, переливающийся едва уловимыми оттенками лед. Даже ледяные торосы с их зазубренными верхушками казались воплощением диких сил природы.
Аманда плавно обогнула один из таких торосов с мастерством, приобретенным за десять лет практики. Воспитанная в семье потомственных моряков и кораблестроителей, здесь она чувствовала себя как дома, хотя дом ее остался в далекой Калифорнии, в небольшом портовом городишке к югу от Сан-Франциско.
С помощью брата она своими руками собрала этот буер длиной в пять с половиной метров из отборных еловых досок. Полозья саней были сделаны из титанового сплава. Однажды в гонках на канадском озере Оттачи Аманда установила на них рекорд скорости, разогнавшись почти до девяноста километров в час, но там длина зачетного отрезка была всего триста метров, и она была уверена: это не предел.
Она вглядывалась в бесконечные просторы ледяной пустыни и широко улыбалась.
«Ничего, когда-нибудь придет время…»
А пока она просто наслаждалась одиночеством вдали от перенаселенной, душной станции. Сверху ярко светило солнце, однако воздух так и не прогрелся до плюсовой температуры. Ледяной ветер врывался в открытую кабину, но Аманда не чувствовала холода. Она была одета в облегающий термальный гидрокостюм, предназначенный для подводного плавания в водах Арктики. Лицо ее покрывала полипропиленовая маска с солнцезащитными линзами в прорезях для глаз. Мороз ощущался только при дыхании, хотя и от этого напоминания о суровом арктическом климате можно было избавиться, используя встроенный в гидрокостюм нагреватель вдыхаемого воздуха.
Аманда наслаждалась каждой секундой своего путешествия. Здесь она могла забыть о своей глухоте. Ей незачем было вслушиваться в вой ветра или свист скользящих по льду полозьев: она чувствовала, как вибрирует деревянный корпус саней, как давит на тело встречный ветер, видела, как вокруг вихрится снег, и в душе у нее звучала песня, которую природа пела только для нее.
В такие редкие моменты Аманда почти забывала об автомобильной аварии. Пьяный водитель… перелом основания черепа… и весь мир утонул в тишине. С того злополучного дня она постоянно боролась с жалостью к себе, с жалостью, которую ощущала сама и которую проявляли к ней другие. Но борьба эта давалась ей нелегко. Прошло десять лет, и она начинала терять способность отчетливо выговаривать слова. Иногда, увидев замешательство в глазах собеседников, она заставляла себя повторять уже сказанное или объясняться жестами. В отчаянии от своей беспомощности, она направляла всю энергию на учебу и научные исследования, хотя и понимала, что тем самым все больше отчуждается от окружающих. Но где грань между отчуждением и независимостью?
После смерти матери отец окружил ее пристальным вниманием и заботой: он буквально не отпускал ее ни на шаг. Аманда подозревала, что он просто боится ее потерять. Такое ревностное проявление родительских чувств вскоре стало для нее невыносимым, и она вступила в яростную борьбу за независимость, которая была обусловлена больше желанием убедить отца в том, что она может спокойно обходиться без его опеки, нежели стремлением доказать всем, что потерявшая слух женщина способна нормально существовать в этом мире.
А потом в ее жизни появился Грег… Капитан Перри… Его улыбка, отсутствие навязчивой жалости, неуклюжие попытки флирта сломали воздвигнутую ею стену отчуждения, и постепенно их взаимное влечение переросло в более глубокие чувства, хотя она до сих пор не знала, как к этому относиться. Ее мать была женой военно-морского офицера, и ее жизнь была наполнена вечеринками, официальными церемониями, светскими раутами с женами других офицеров. Об изоляции от внешнего мира и независимости там не было и речи. Но хотела ли Аманда такой жизни для себя?
Она тряхнула головой, на время избавляясь от навязчивых мыслей. Еще слишком рано принимать какие-либо решения, подумала она. Кто знает, к чему все это может привести?
Нахмурившись, Аманда поработала педалями, направляя буер к заброшенной русской станции – конечной точке своего путешествия. Сегодня утром доктор Генри Огден, возглавляющий команду биологов, сообщил ей по радио об очередной находке, которая уже привела к перепалке с группой геологов.
Как руководителю станции «Омега», Аманде часто приходилось утрясать конфликты между исследователями, представляющими интересы различных наук. Временами ей казалось, что она пытается примирить избалованных детей. И хотя сегодня она могла легко отказаться от этого занятия, сославшись на загруженность, Аманда решила использовать возможность вырваться из душной атмосферы станции хотя бы на день.
Она отправилась в путь сразу после обеда.
Впереди, на острых вершинах гряды огромных ледяных торосов, простирающейся на десятки миль, показались красные флажки. Они трепетали на ветру, указывая местоположение входа в русскую базу, хотя особой надобности в них уже не было: рядом с входом, под надежным укрытием ледяной стены, стояли четыре снегохода и два тягача, выкрашенные в красный цвет. За ними виднелась полынья, сделанная во льду для всплытия и погружения «Полар сентинел».
С необъяснимым беспокойством Аманда смотрела на глубокий ледяной тоннель, ведущий в глубь айсберга, ко входу в заброшенную базу. Из черной дыры, как из пасти спящего дракона, поднимались клубы пара. Новые обитатели базы на прошлой неделе привели в действие все пятьдесят два законсервированных электрогенератора. Все осветительные приборы и нагреватели на станции, к всеобщему удивлению, по-прежнему находились в прекрасном состоянии. По сообщениям ученых, работающих на станции, они чувствовали себя как на средиземноморском курорте.
Но Аманда хорошо помнила свои первые шаги в этой могиле под толстым слоем льда. С помощью металлоискателей и переносных гидролокаторов они определили местоположение главного входа в базу и использовали термальные заряды и взрывчатку, чтобы пробить тоннель к стальным дверям, надежно запечатанным льдом и промерзшим запором. Проникнуть внутрь базы им удалось только после того, как они вырезали ацетиленовой горелкой дыру в стальной плите.
Сейчас Аманду мучили сомнения в правильности их выбора. Она опустила парус и стала притормаживать, приближаясь к ледяной стене. В небольшом закутке между двумя торосами они устроили временный морг – несколько оранжевых палаток, в которых хранились трупы, обнаруженные на станции. Ее отец сообщил, что на следующей неделе ожидается прибытие русской делегации, посланной забрать тела погибших соотечественников.
Однако никто по-прежнему не упоминал о других открытиях, сделанных на погребенной подо льдом базе.
Умело манипулируя педалями, Аманда припарковалась у входа в тоннель. Ее никто не встречал.
Она окинула взглядом покрытые глубокими тенями торосы. За ними расстилался огромный лабиринт из ледяных мостов, выступов, трещин и остроконечных ледяных глыб. В памяти вновь всплыло размытое пятно на экране гидролокатора. Может быть, это действительно был какой-то сбой в работе прибора? Мысль о том, что это мог быть какой-нибудь хищник вроде белого медведя, заставила ее содрогнуться.
Аманда быстро собрала парус и молотком забила якорь в лед. Убедившись, что буер надежно закреплен, она захватила сумку с вещами и направилась к виднеющемуся невдалеке тоннелю.
Вход в тоннель выглядел как привычная для полярного региона ледяная пещера. Его расширили со времени ее последнего посещения до размеров, позволяющих проехать «внедорожнику». Аманда переступила через порог и стала спускаться по вырезанным во льду ступеням к стальной двери, которая криво висела на искореженных петлях. Клубы тумана здесь были плотнее, напоминая о близости к теплому помещению. Над дверью виднелась табличка, о которой упоминал капитан Перри, – ее, очевидно, обнаружили, когда расширяли тоннель.
Она внимательно всмотрелась в название станции, выбитое кириллицей на поверхности металлической пластины:
Почему русские дали ей такое странное имя? Аманда обладала достаточными познаниями в литературе и сразу предположила, что речь шла о мифическом чудовище из легенды о Беовульфе, но при чем здесь полярная станция в глубинах Арктики?ЛЕДОВАЯ СТАНЦИЯ «ГРЕНДЕЛЬ»
Покачав головой, она протиснулась внутрь базы через узкое отверстие в двери, задев плечом за неровный край дыры и вызвав падение целого каскада сосулек.
Молодой ученый обернулся к ней из глубины широкого коридора. Он сидел на корточках у открытого электрического щитка. Аманда узнала Ли Бентли – эксперта по материаловедению из НАСА. На нем были только футболка и джинсы.
«Неужели здесь действительно так жарко?»
Заметив ее, ученый вскинул руки вверх, имитируя глубокий испуг.
– Не стреляйте!
Аманда на секунду замешкалась от удивления, но потом поняла, как выглядит со стороны в своей полипропиленовой маске, и, сорвав ее с головы, заткнула за пояс.
– Добро пожаловать в ледяную сауну «Грендель», – с усмешкой приветствовал ее Ли, поднимаясь на ноги.
Он был невысокого роста, чуть выше ста пятидесяти сантиметров. Однажды он поделился с ней историей о том, как мечтал стать астронавтом, но не прошел по росту – не хватило всего лишь пяти сантиметров – и вместо этого получил назначение в лабораторию материаловедения при НАСА. На «Омеге» он занимался тестированием новых сплавов в экстремальных климатических условиях Арктики.
Аманда подошла к нему, стягивая с головы капюшон гидрокостюма:
– Здесь невероятно жарко.
Ли показал на кучку инструментов, разбросанных на железной решетке пола:
– Я как раз над этим работаю. Весь персонал жалуется на жару. Мы привезли с собой несколько нагнетателей воздуха, чтобы улучшить циркуляцию, но, посоветовавшись, решили, что лучше побыстрее исправить проблему с термостатом, пока станция не расплавила лед и не провалилась в глубь айсберга.
– А такая опасность существует? – спросила Аманда с расширенными от испуга глазами.
Он снова усмехнулся и постучал по стальной стене:
– Да нет. За этими стенами примерно метровый слой изоляционных материалов. Даже если мы превратим станцию в большую печку, это почти не отразится на состоянии льда. – Ли с восхищением обвел взглядом массивные стальные плиты. – Те, кто задумывал и строил эту базу, знали толк в материаловедении. Изоляционная оболочка представляет собой комбинацию чередующихся слоев пропитанного асбестом цемента и пористого камня. Каркас станции сделан из стали, алюминия и керамических сплавов – легковесный, надежный и на десятилетия опередивший все последние открытия в этой области. Я бы сказал…
Аманда резко оборвала его. Вот за что она ненавидела своих коллег по науке, так это за их способность часами болтать на темы, в которых они являлись экспертами. Ей трудно было распознавать по губам сложные технические термины, которыми они бросались направо и налево.
– Ли, я спешу на встречу с доктором Огденом. Ты, случайно, не знаешь, где он?
– Генри? – Он почесал затылок отверткой. – Точно сказать не могу, но я бы попробовал поискать его в «подсобке». Он сегодня утром разругался с геологами. Вот крику то было!
Аманда кивнула и, обойдя эксперта НАСА, направилась в глубь станции. Русская база состояла из пяти имеющих форму окружности уровней, соединенных узкой винтовой лестницей, проходящей по центру конструкции. Все уровни были примерно похожи друг на друга тем, что комнаты выходили в центральный холл, но каждый из уровней был меньше в диаметре, чем предыдущий. В целом структура выглядела как врезанный в лед гигантский волчок.
Самым широким был верхний уровень, диаметром примерно в пятьдесят метров, на котором располагались жилые и рабочие помещения: казарма, кухня, несколько офисов. Аманда вошла по коридору в центральное помещение этого уровня, которое в прошлом служило столовой и местом отдыха персонала, судя по груде столов и стульев, разбросанных по просторному залу.
Она поприветствовала двоих ученых, сидящих за одним из уцелевших столиков, и стала спускаться вниз по лестнице, выстроенной вокруг открытой лифтовой шахты диаметром в три метра. Покрытые машинным маслом толстые тросы подъемника уходили в глубь шахты. Подъемник чем-то напоминал звериную клетку с толстыми железными прутьями.
Железные ступени лестницы вибрировали под ее ногами в унисон с урчанием генераторов и гулом машин, доносящимся откуда-то с нижних уровней. Казалось, станция снова ожила после долгой зимней спячки.
Аманда быстро спускалась по лестнице, не останавливаясь на втором и третьем уровнях, где размещались небольшие лаборатории и слесарная мастерская.
На самом нижнем уровне располагался док для швартовки и ремонта подводной лодки. Этот уровень был наполовину затоплен и покрыт слоем льда, под которым отчетливо виднелись очертания боевой рубки русской субмарины.
Аманда же направлялась на четвертый уровень, который был совершенно не похож на остальные. Лестница здесь выходила не в просторный центральный зал, а в небольшой вестибюль с длинным коридором, упирающимся в стену в конце уровня. На одной из боковых стен была дверь, ведущая во внутренние помещения, которую охраняли два вооруженных винтовками моряка с «Полар сентинел». Этот уровень был объявлен «запретной зоной» для персонала станции.
– Доктор Рейнольдс, – поприветствовал ее кивком головы корабельный старшина.
Его напарник, рядовой матрос, вовсю поедал глазами ее стройную фигуру, облаченную в обтягивающий гидрокостюм.
– Вы видели доктора Огдена? – обратилась она к старшине.
– Да, мадам. Он предупредил о вашем появлении и попросил никого в «подсобку» не пускать, пока не встретится с вами.
Часовой показал рукой на двойные двери в конце коридора.
За дверями скрывался вход в лабиринт природных пещер и искусственных тоннелей, ведущих в глубины самого айсберга. Ученые со станции прозвали его «подсобкой».
Лабиринт был настоящим раем для геологов и специалистов, занимающихся изучением структуры и особенностей льда. Они готовы были часами ковыряться во льду, собирая пробы, замеряя температуру и проводя еще кучу всяких тестов. Их энтузиазм был легко объясним – как часто кому-то удается побывать внутри айсберга, да еще и вести там исследования? Совсем недавно они обнаружили в «подсобке» вмерзшие в лед каменные глыбы и фрагменты земляного слоя, и вся команда геологов немедленно перебралась с «Омеги» на русскую базу.
Из-за чего же возник конфликт с биологами? Об этом она могла узнать, только поговорив с Огденом.
Аманда направилась ко входу в «подсобку». Ей не терпелось побыстрее покинуть этот злосчастный уровень. Знание его секретов тяжелым грузом давило ей на плечи и даже сейчас заставляло избегать прямого взгляда в глаза часовых. Всего несколько человек знали о том, что скрывается за тщательно охраняемой дверью, но слухов и предположений среди персонала станции было предостаточно: инопланетные космические корабли, новейшие ядерные технологии, эксперименты с химическим оружием. Кто-то подошел совсем близко к истине, утверждая, что там нашли еще больше трупов.
Но правда была намного страшнее любого, даже самого невероятного предположения.
Аманда была уже рядом со входом, когда двойные двери открылись и в коридор ввалилась фигура, облаченная в желтую парку. Вместе с ней в помещение ворвалось холодное дыхание ледяной горы.
Генри Огден, пятидесятилетний профессор биологии из Гарварда, стряхнул с головы меховой капюшон и с удивлением уставился на Аманду:
– Доктор Рейнольдс!
– Генри, – кивнула она.
– О господи… – Он стянул зубами перчатку, посмотрел на часы и провел рукой по лысой макушке. Из волосяного покрова на его голове оставались лишь густые брови, тонкие коричневые усики да крошечная старомодная бородка, которую он задумчиво поглаживал при разговоре с Амандой. – Извините, я думал, что вы будете ждать меня наверху.
– Рассказывайте, что произошло?
Огден быстро оглянулся на вход в «подсобку».
– Я… я наткнулся на что-то… на что-то совершенно невероятное. Вы должны… – бормотал он, отвернувшись от Аманды, которая уже не могла читать по его губам.
– Доктор Огден? – позвала она.
Он в недоумении обернулся. Аманда прикоснулась пальцами к губам.
– Ой, простите.
Он стал говорить медленно, четко выговаривая каждое слово, как будто вел беседу с умственно отсталым человеком. Аманда с трудом сдержала порыв гнева.
– Вы должны увидеть это собственными глазами, – продолжил Огден. – Поэтому-то я вас и вызвал. – Он какое-то время разглядывал часовых, маячащих в глубине коридора. – Я боялся, что охранники не смогут надолго удержать этих проклятых геологов. Обнаруженные экземпляры… – Его голос становился все более рассеянным. Он встряхнул головой: – Давайте найдем вам теплую куртку, и я отведу вас.
– Мне достаточно этого, – с нетерпением ответила она, проведя рукой по гидрокостюму. – Показывайте, что вы там нашли.
Биолог продолжал наблюдать за часовыми, нахмурив брови. «Он тоже теряется в догадках по поводу секретов, скрытых за этой дверью», – подумала Аманда.
– Я нашел… По-моему, я нашел то, из-за чего эта станция была построена, – сказал Огден, повернувшись к ней.
Аманда замерла:
– Что? Что вы имеете в виду?
– Пойдемте, я вам покажу.
Он повернулся и вошел в «подсобку». Прежде чем последовать за ним, Аманда еще раз взглянула на охраняемую дверь. «То, из-за чего эта станция была построена».
В душе она надеялась, что профессор ошибается.
15 часов 40 минут
В полете над Брукс-Рейндж
Мэтт с восхищением взирал из кабины «оттера» на красоты одного из природных чудес света. Тысячи туристов, альпинистов и просто искателей приключений каждый год стекались в эту часть национального парка «Врата Арктики» со всего мира.
Впереди возвышались вершины Арригеча. На языке нунамиутов это имя означает «смотрящие вверх растопыренные пальцы». Название как нельзя лучше описывает это царство остроконечных гранитных шпилей, отвесных скал, глубоких ущелий, обширных ледников, сочных альпийских лугов и прозрачных горных озер. Такой ландшафт был идеален как для профессиональных альпинистов, так и для любителей горного туризма.
Однако лететь через Арригеч на самолете было полным безумием, и не столько из-за нагромождения скал, сколько из-за предательских ветров. Здесь воздушные потоки срываются с гор в ущелья, как весенний паводок в русло горной реки, и бросаются в безудержный танец, каждую секунду меняя направление.
– Всем приготовиться, – предупредила Дженни.
Самолет набирал высоту, приближаясь к опасным скалам. Со всех сторон на них смотрели отвесные стены горных вершин, покрытые сверкающим на солнце снегом и льдом, а прямо по курсу высился сам Арригеч. Казалось, пролететь через этот горный лабиринт просто невозможно.
Мэтт обернулся. «Сессна» назойливо маячила примерно в четверти мили позади. Осмелятся ли наемники последовать за ними в это каменное царство?
Внизу по голому отвесному склону бежал горный поток. Еловый лес постепенно редел, а потом и совсем исчез – они поднялись выше границы древесной растительности.
Мэтт повернулся к Дженни с намерением в последний раз попытаться отговорить ее от этого безумия, но, увидев непоколебимую решимость на ее лице, понял, что разговаривать с ней бесполезно.
Отец Дженнифер пристегнул ошейник Бейна ремнем безопасности к одному из сидений и сказал:
– Мы готовы.
Крейг выпрямился на своем кресле и уставился перед собой в одну точку. Лицо его при виде Арригеча заметно побелело. Возможно, с земли открывающийся перед ними пейзаж казался не столь впечатляющим, но с высоты их полета он наводил настоящий ужас.
«Оттер» стремительно пронесся над неприступными склонами и влетел в каменный лабиринт.
– Ну вот и началось, – промолвила Дженни.
– А вот и они, – как эхо откликнулся Мэтт.
Треск пулеметной очереди разорвал монотонное гудение двигателей самолета. По склону в стороне пробежали фонтанчики пулевых разрывов – преследователи были слишком далеко, чтобы стрелять прицельно. Они выпустили очередь от безысходности, понимая, что их добыча ускользает.
Мэтт внимательно наблюдал за «сессной». Из бокового окна самолета неожиданно вырвалось облачко дыма. Мэтт проследил за шлейфом стремительно приближающейся ракеты и с облегчением перевел дух, когда она просвистела всего в двух метрах от кончика крыла «оттера» и разорвалась на одной из гранитных вершин впереди. По склону посыпался град камней.
Дженни резко отвернула от поврежденной скалы и, поставив самолет на крыло, проскользнула между двух каменных шпилей. Перед глазами Мэтта промелькнуло дно глубокого ущелья.
– О господи, о господи, – монотонно повторял Крейг за его спиной.
Дженнифер выровняла «оттер» и, крепко сжимая штурвал, искусно маневрировала в замысловатом лабиринте гранитных стен, башен, колонн, отвесных скал и острых пиков. Порывы ветра бросали легкий самолетик из стороны в сторону.
Мэтт вжался в сиденье, крепко ухватившись за подлокотники. Глаза его расширились от страха, когда Дженни резко ввела самолет в очередной крутой вираж. Он попытался их закрыть, но не смог и в душе пожалел о том, что не сидит сейчас где-нибудь в глубине кабины.
«Оттер» промчался между отвесной стеной и покосившейся каменной колонной. Дженни принялась напевать себе под нос какую-то мелодию – она делала это каждый раз, когда с головой погружалась в какое-нибудь занятие, правда, чаще всего это было разгадывание кроссвордов из «Нью-Йорк таймс».
Самолет обогнул очередную горную вершину и на секунду выровнялся, но Дженни тут же предупредила:
– Держитесь крепче!
Мэтт возмущенно уставился на нее – у него и так уже руки затекли от крепкой хватки за сиденье, а ей все еще мало!
В следующие пять минут самолет выписывал головокружительные кренделя в воздухе – вверх, вниз, вираж на левом крыле… вниз, вверх, вираж на правом крыле…
Несмотря на подкатывающую к горлу тошноту, Мэтт тщетно пытался разглядеть самолет преследователей на фоне мелькающих скал. «Сессна» пропала из виду, как только они влетели в «каменные джунгли» Арригеча. Здесь были тысячи входов и выходов – перевалов, коридоров, тоннелей, ущелий, ледников: чтобы не упустить добычу, наемники должны была держаться где-то поблизости, стараясь не потерять их из виду под покрывающими вершины облаками.
«Оттер» влетел в огромную чашу ледника, похожую на созданный природой амфитеатр. Дженни направила самолет по кругу, вдоль отвесной стены громадной ледовой арены. Кромку кратера венчал ледовый карниз, а на дне его виднелись гранитные валуны, ледниковые наносы и россыпи камней, оставшиеся после схода ледника. В центре чаши покоилось небольшое горное озеро, в зеркальной поверхности которого отражался их маленький самолетик. Стены кратера были слишком отвесными, чтобы «оттер» мог перевалить через них, следуя прямым курсом, поэтому Дженнифер вела самолет по спирали, плавно набирая высоту.
Мэтт с облегчением перевел дыхание – они выбрались из каменных лабиринтов Арригеча и остались в живых.
Внезапное появление еще одного силуэта в зеркале озера привлекло его внимание.
Другой самолет.
«Сессна» стремительно ворвалась в чашу кратера с противоположной стороны. Казалось, самолет преследователей на мгновение потерял управление, резко качнув крыльями. Мэтт понял, что наемники не ожидали увидеть здесь свою добычу.
– Джен? – сказал Мэтт, вопросительно посмотрев на свою бывшую жену.
– Мы еще слишком низко, чтобы перевалить через скалы.
В голосе ее впервые за весь полет чувствовался страх.
Оба самолета кружили вдоль стен кратера, медленно набирая высоту. В прозрачных водах горного озера отражался разыгрывавшийся в воздухе спектакль театра двух актеров. Дверь в кабине «сессны» приоткрылась, и из нее показалась уже знакомая Мэттью фигура в парке с гранатометом на плече.