Страница:
Седой удовлетворенно кивнул:
– Что-то вроде этого я и имел в виду. Так вот, технологические цивилизации – это цивилизации, использующие для повышения устойчивости собственного существования и осуществления экспансии различные системы и механизмы. Нетехнологические идут другим путем. Они развивают себя, овладевают различными способностями, заложенными в той форме существования, которой одарили их создатели. Скажем, ваша цивилизация, когда ей потребовалось ускорить перемещение отдельных особей и грузов из одного места в другое, сначала изобрела телеги и кареты, а потом поезда и самолеты. А цивилизация, развивающаяся нетехнологичеким путем, сначала, скорее всего, научилась бы гораздо быстрее и дольше бежать, потом полетела бы, а затем овладела бы пространственным переносом. То есть перешла бы к использованию того, что на вашем языке называется магией.
– Чего?!
Седой ответил не сразу. Он некоторое время сидел, задумчиво глядя куда-то в пустоту и потирая пальцы, потом снова вздохнул и повторил:
– Ну, если коротко, вы двигаетесь по пути изобретения всяких приспособлений – машин там, микроскопов, кранов, ракет – и потому называетесь технологической цивилизацией, а есть другие, которые владеют тем, что вы называете магией. Так понятно?
– Так она что, на самом деле бывает? – недоверчиво спросил Михаил.
– Бывает, можешь нам поверить, – серьезно кивнул Седой.
Миша несколько минут напряженно морщил лоб, примиряясь с тем, что все те штучки, которые он считал сплошным разводиловом, на самом деле существуют.
– Хотя практически, – добавил Седой, – все те, кто у вас называет себя таковыми, к настоящей магии не имеют никакого отношения.
Лоб Михаила разгладился.
– Я так и знал!
– Отлично, двигаемся дальше. – Тут Седой снова замолчал и задумчиво потер пальцы. – Ну, например, так… По-твоему, можно ли сделать лодку, выдерживающую вес человека, из газетной бумаги?
Михаил хмыкнул:
– Ну ты даешь! Конечно нет!
– А, скажем, самолет из чугуна или свинца?
Миша нахмурился:
– Ты чего, меня за идиота держишь?
Седой вскинул руки:
– Не кипятись. Мы просто хотели показать, что даже в технологическом мире существуют некие ограничения по подбору задачи и используемых для ее достижения материалов. То есть если ты собираешься добиться некой цели, для тебя существуют определенные, не зависящие от тебя правила и законы, нарушая которые ни к чему хорошему ты не придешь. Понятно?
– Конечно.
– Так вот, у того, что у вас очень неточно и не совсем верно именуется магией, также есть некие правила и законы. И именно они ставят меня в такое положение, что я вынужден рассказывать тебе все то, что я тебе уже рассказал.
– Как это?
Седой развел руками:
– Вот так. Магия… ну, будем пользоваться этим термином, за неимением другого, – вещь очень жесткая. Предельная. Именно с ее помощью и была создана эта Вселенная, поэтому она предоставляет овладевшим ею так много возможностей, что на самом деле нет никакого смысла идти по технологическому пути. Но в то же время, поскольку она лежит в первооснове бытия, ее использование ограничено очень жесткими законами. И нарушать их – значит на начальных уровнях наживать себе очень серьезные проблемы, а выше – просто заниматься самоубийством. Причем не столько «само», но еще и убийством своей среды обитания, во всеобъемлемости этого термина, – то есть вещей, включенных в твое личностное пространство, людей, которые рядом с тобой, времени, в котором ты существуешь, твоей сущности бытия… – Седой вздохнул, как будто ему было тяжело говорить об этом, и продолжил: – К сожалению, ваши доморощенные колдуны и маги об этих законах никакого представления не имеют. Поэтому, поймав, во многом интуитивно либо опираясь на некие книги и артефакты, чаще всего созданные такими же интуитивистами, какую-нибудь из магических техник, радостно начинают практиковать ее направо и налево. За что потом практически всегда расплачиваются. Иногда вполне себе обыденно и даже не подозревая об этом. Просто считая, что пошла полоса неудач. А иногда просто жутко. – Он замолчал.
Молчал и Михаил. Некоторое время они сидели, думая каждый о своем, потом Миша тихо спросил:
– А какое это имеет отношение к твоим рассказам?
Седой пожал плечами:
– Мы должны соблюдать баланс.
– Как это?
Седой перегнулся через подлокотник кресла и двумя пальцами ухватил за ручку двухпудовую гирю, стоявшую в углу комнаты. Легко подкинув ее, он быстро переместил руку вниз, под гирю, и поймал ее на… вытянутый вверх указательный палец. Михаил вытаращил глаза. Седой совершенно без напряжения держал гирю на указательном пальце.
– Смотри. Для того чтобы откат не ударил по мне, по моему эгрегору, мы можем практиковать магию только вот таким, несколько экзотическим для твоего представления о мире, способом. Ну, типа, держать гирю на пальце, а не за ручку или просто обхватив. А для того чтобы она там удержалась, мы должны уметь найти баланс. При этом совершенно не важно, скажем ли мы всем вокруг, в том числе и, например, гире, что нашли баланс, про себя зная, что это не так, или будем искренне считать, что его нашли. Важен факт. Если мы нашли баланс и сумели его соблюсти – все получится, если нет – нам же будет хуже. Чего бы мы там о себе ни думали. Так вот для того чтобы соблюсти баланс – между чем и чем, пока не спрашивай! – мы вынуждены рассказывать тебе то, что ты хочешь узнать. Понятно?
Михаил некоторое время сидел, ничего не отвечая и напряженно размышляя над тем, что только что услышал, а затем поднял взгляд на соседа и тихо спросил:
– Так чего же вы собираетесь с нами сделать?
Седой усмехнулся и качнул головой:
– Я же сказал, про это пока не спрашивай. Всему свое время.
– А ты расскажешь?
– Да. А сейчас иди. Того, что ты услышал, для баланса пока достаточно, а альтруизма от меня ждать нечего.
6
– Что-то вроде этого я и имел в виду. Так вот, технологические цивилизации – это цивилизации, использующие для повышения устойчивости собственного существования и осуществления экспансии различные системы и механизмы. Нетехнологические идут другим путем. Они развивают себя, овладевают различными способностями, заложенными в той форме существования, которой одарили их создатели. Скажем, ваша цивилизация, когда ей потребовалось ускорить перемещение отдельных особей и грузов из одного места в другое, сначала изобрела телеги и кареты, а потом поезда и самолеты. А цивилизация, развивающаяся нетехнологичеким путем, сначала, скорее всего, научилась бы гораздо быстрее и дольше бежать, потом полетела бы, а затем овладела бы пространственным переносом. То есть перешла бы к использованию того, что на вашем языке называется магией.
– Чего?!
Седой ответил не сразу. Он некоторое время сидел, задумчиво глядя куда-то в пустоту и потирая пальцы, потом снова вздохнул и повторил:
– Ну, если коротко, вы двигаетесь по пути изобретения всяких приспособлений – машин там, микроскопов, кранов, ракет – и потому называетесь технологической цивилизацией, а есть другие, которые владеют тем, что вы называете магией. Так понятно?
– Так она что, на самом деле бывает? – недоверчиво спросил Михаил.
– Бывает, можешь нам поверить, – серьезно кивнул Седой.
Миша несколько минут напряженно морщил лоб, примиряясь с тем, что все те штучки, которые он считал сплошным разводиловом, на самом деле существуют.
– Хотя практически, – добавил Седой, – все те, кто у вас называет себя таковыми, к настоящей магии не имеют никакого отношения.
Лоб Михаила разгладился.
– Я так и знал!
– Отлично, двигаемся дальше. – Тут Седой снова замолчал и задумчиво потер пальцы. – Ну, например, так… По-твоему, можно ли сделать лодку, выдерживающую вес человека, из газетной бумаги?
Михаил хмыкнул:
– Ну ты даешь! Конечно нет!
– А, скажем, самолет из чугуна или свинца?
Миша нахмурился:
– Ты чего, меня за идиота держишь?
Седой вскинул руки:
– Не кипятись. Мы просто хотели показать, что даже в технологическом мире существуют некие ограничения по подбору задачи и используемых для ее достижения материалов. То есть если ты собираешься добиться некой цели, для тебя существуют определенные, не зависящие от тебя правила и законы, нарушая которые ни к чему хорошему ты не придешь. Понятно?
– Конечно.
– Так вот, у того, что у вас очень неточно и не совсем верно именуется магией, также есть некие правила и законы. И именно они ставят меня в такое положение, что я вынужден рассказывать тебе все то, что я тебе уже рассказал.
– Как это?
Седой развел руками:
– Вот так. Магия… ну, будем пользоваться этим термином, за неимением другого, – вещь очень жесткая. Предельная. Именно с ее помощью и была создана эта Вселенная, поэтому она предоставляет овладевшим ею так много возможностей, что на самом деле нет никакого смысла идти по технологическому пути. Но в то же время, поскольку она лежит в первооснове бытия, ее использование ограничено очень жесткими законами. И нарушать их – значит на начальных уровнях наживать себе очень серьезные проблемы, а выше – просто заниматься самоубийством. Причем не столько «само», но еще и убийством своей среды обитания, во всеобъемлемости этого термина, – то есть вещей, включенных в твое личностное пространство, людей, которые рядом с тобой, времени, в котором ты существуешь, твоей сущности бытия… – Седой вздохнул, как будто ему было тяжело говорить об этом, и продолжил: – К сожалению, ваши доморощенные колдуны и маги об этих законах никакого представления не имеют. Поэтому, поймав, во многом интуитивно либо опираясь на некие книги и артефакты, чаще всего созданные такими же интуитивистами, какую-нибудь из магических техник, радостно начинают практиковать ее направо и налево. За что потом практически всегда расплачиваются. Иногда вполне себе обыденно и даже не подозревая об этом. Просто считая, что пошла полоса неудач. А иногда просто жутко. – Он замолчал.
Молчал и Михаил. Некоторое время они сидели, думая каждый о своем, потом Миша тихо спросил:
– А какое это имеет отношение к твоим рассказам?
Седой пожал плечами:
– Мы должны соблюдать баланс.
– Как это?
Седой перегнулся через подлокотник кресла и двумя пальцами ухватил за ручку двухпудовую гирю, стоявшую в углу комнаты. Легко подкинув ее, он быстро переместил руку вниз, под гирю, и поймал ее на… вытянутый вверх указательный палец. Михаил вытаращил глаза. Седой совершенно без напряжения держал гирю на указательном пальце.
– Смотри. Для того чтобы откат не ударил по мне, по моему эгрегору, мы можем практиковать магию только вот таким, несколько экзотическим для твоего представления о мире, способом. Ну, типа, держать гирю на пальце, а не за ручку или просто обхватив. А для того чтобы она там удержалась, мы должны уметь найти баланс. При этом совершенно не важно, скажем ли мы всем вокруг, в том числе и, например, гире, что нашли баланс, про себя зная, что это не так, или будем искренне считать, что его нашли. Важен факт. Если мы нашли баланс и сумели его соблюсти – все получится, если нет – нам же будет хуже. Чего бы мы там о себе ни думали. Так вот для того чтобы соблюсти баланс – между чем и чем, пока не спрашивай! – мы вынуждены рассказывать тебе то, что ты хочешь узнать. Понятно?
Михаил некоторое время сидел, ничего не отвечая и напряженно размышляя над тем, что только что услышал, а затем поднял взгляд на соседа и тихо спросил:
– Так чего же вы собираетесь с нами сделать?
Седой усмехнулся и качнул головой:
– Я же сказал, про это пока не спрашивай. Всему свое время.
– А ты расскажешь?
– Да. А сейчас иди. Того, что ты услышал, для баланса пока достаточно, а альтруизма от меня ждать нечего.
6
– Это он? – Высокий, жилистый мужчина с лицом, самой выдающейся чертой которого были развитые челюстные мышцы, угрюмо смотрел на Михаила.
– Да, – спокойно ответил Седой.
Мужчина недоверчиво покачал головой:
– Странный выбор.
Седой не ответил.
Мужчина стиснул челюсти и кивнул:
– Ну что ж, пусть будет он, – после чего повернулся и вышел из палатки.
Михаил проводил его взглядом и украдкой вытер пот. До этого леса где-то под Тулой они с Седым добрались на его «Ниве».
Все началось еще вчера. Седой позвонил ему и спросил, не сможет ли он завтра прокатиться с ним «в одно место». Михаил как раз мучился над практическими задачами по теоретической механике, которые вытягивали из него все соки. Поэтому когда появилась вроде как веская причина отложить их на какое-нибудь отдаленное «потом», он с радостью ухватился за эту возможность. Седой вежливо поблагодарил и пообещал перезвонить завтра.
День у Михаила прошел бестолково. В институт он не поехал, правая стойка «шахи», которую он планировал собрать до воскресенья, также осталась валяться в гараже на верстаке в виде отдельных деталей. На тренировку он тоже не сходил, поскольку ждал звонка от Седого. Но тот позвонил только во второй половине дня.
– Ну как, готов?
– Давно уже, – с легкой обидой в голосе протянул Михаил. – Сказал бы, что поздно поедем, я бы, может, чего полезного сделать успел.
– Еще успеешь, – с легкой насмешкой в голосе отозвался Седой.
– Что?
– Сделать полезное. Давай выходи, я тоже спускаюсь. И пошустрее. Времени у нас в обрез.
Михаил торопливо оделся и выскочил во двор. Седой ждал его в «Ниве».
Из Королева выехали поздно, едва не угодив в вечерние пробки, обогнули Москву по реконструируемой и потому вечно забитой машинами МКАД и двинулись по Симферопольскому шоссе в сторону Тулы.
– Куда едем-то? – спросил Михаил.
Седой покосился на него и усмехнулся:
– Только сейчас вопрос возник?
Миша насупился:
– Ну нет, конечно. Но ты так сказал – мол, садись, времени мало, я и подумал, что опять куда-то в Москву. А там чего спрашивать: доеду – узнаю. А тут, получается, куда-то далеко едем. И я опять зубную щетку не взял.
– Пора бы привыкнуть носить ее в кармане, – назидательно заметил Седой. – На всякий пожарный. А что касается твоего вопроса, продолжай придерживаться прежней позиции.
– Это какой?
– Доедешь – узнаешь.
Доехали уже глубоко затемно. Часа через полтора после поворота с МКАД Седой свернул куда-то на боковую дорогу, затем еще раз, потом проехал по какому-то раздолбанному мостку, и дальше дорога пошла совсем в никуда. Седому пришлось включить демультипликатор. А несколько раз он даже останавливал машину и вылезал из нее, чтобы осмотреть дорогу или потыкать лежащую впереди лужу срезанной веткой. Так что о том, что они таки доехали, Михаил догадался только тогда, когда Седой, в очередной раз остановив машину и выбравшись из нее, не стал нагибаться и смотреть под колеса, а просто двинулся куда-то в лес. Михаил посидел еще пару минут, затем также выбрался из «Нивы» и бросил взгляд в направлении, откуда они приехали. Видно было не слишком много, но то, что колея – аховая, ясно и так. И зачем они забрались в такую непролазную глушь?
Кое-что прояснилось, когда Миша, чавкая ботинками и чертыхаясь, углубился в лес вслед за Седым. Шагов через десять впереди замаячило пламя костра, с дороги отчего-то совершенно неразличимое, а еще через пяток шагов он разглядел большую оранжевую туристическую палатку высотой в рост человека. Около костра стояли и сидели на бревнах и лапнике человек десять – пятнадцать. Седого видно не было. Михаил остановился и настороженно завертел головой. Не хватало еще нарваться на кого-то чужого. В этот момент полог палатки распахнулся и из нее высунулся Седой. Посмотрев прямо на Мишу, он призывно махнул рукой.
В палатке вместе с Седым оказались трое. Все они уставились на Михаила, рассматривая его весьма бесцеремонно. Миша даже немного поежился. «Будто рентгеном просвечивают», – мелькнула мысль. Впрочем, возможно, так оно и было. Во всяком случае, все присутствующие вели себя совершенно спокойно и не задавали ему вопросов, так что, похоже, он оказался среди соратников Седого. А уж какими они обладали способностями, можно было только предполагать. В конце концов, даже Седой пока еще явно не раскрылся полностью, и было очень похоже, что полностью никогда и не раскроется.
Тут полог палатки распахнулся вновь и внутрь шагнул тот самый тип с развитыми челюстными мышцами…
После того как мужчина вышел из палатки, все пришли в движение. Двое из тех, что были в палатке вместе с Седым, выскочили наружу, третий расстегнул клапан, ведущий в другой отсек, и нырнул туда. Седой легонько хлопнул Михаила по плечу:
– Пошли.
– Куда?
– Увидишь. – И, предупреждая законный вопрос, добавил: – Считай, что пока еще не доехали.
Потом они шли через лес. Было холодно и сыро. Михаил злился на Седого за то, что тот не предупредил его, что придется таскаться по лесу. И потому обувка на ногах была для этого совершенно не приспособленная. Наконец они вышли к какому-то забору из колючей проволоки, тянущемуся прямо через лес. Шедший впереди мужчина с развитыми челюстными мышцами остановился, окинул Михаила недобрым взглядом и, слегка нагнувшись, голыми руками разорвал верхние нити колючей проволоки, после чего легко перешагнул через заметно уменьшившееся препятствие. Еще через полсотни шагов они ступили на неширокую просеку, вдоль которой тянулся еще один забор из колючей проволоки, а в пяти шагах за ним виднелся уже другой – из досок, высотой метра три и с козырьком из все той же колючки. Вдоль дощатого забора шла утоптанная тропа, посыпанная битым кирпичом. А немного дальше маячил караульный грибок с телефонной точкой. На столбах ближнего забора виднелись таблички «Стой! Запретная зона!». Шедший первым мужчина с развитыми челюстными мышцами молча подошел к забору и так же спокойно порвал проволоку и на нем. Михаил нервно оглянулся. Седой был рядом.
– Слышь, тут, похоже, какая-то военная база. Вам точно туда надо? – несколько нервно спросил Миша.
– Иди, не волнуйся, – успокаивающе кивнул Седой.
– А если часовые?
– Не будет никаких часовых. – Седой снова хлопнул его по плечу. – Всё под контролем.
К этому моменту мужчина с развитыми челюстными мышцами уже подошел к забору из досок. Остановившись, окинул его цепким, внимательным взглядом, потом презрительно скривился и сделал руками несколько пассов, будто раздвигал некую кисейную занавеску. После чего протянул обе руки ладонями вперед и несильно ударил по забору. Послышался громкий треск, и целая секция забора просто рухнула на землю. Михаил ошеломленно вытаращил глаза. Но для остальных, похоже, произошедшее было вполне ожидаемым. Потому что никто не выразил никакого удивления. Все просто двинулись вперед через образовавшийся пролом.
За забором ничего не оказалось. Никаких складов, бункеров, бетонных крышек шахт межконтинентальных ракет или каких-то еще секретных военных объектов. Лес и лес. Еще через пару сотен шагов они вышли на открытую поляну. В дальнем ее углу, прямо напротив просеки, по которой шла высоковольтная линия, виднелась будка трансформатора, к ней тянулись провода. Больше ничего на поляне не было. Ну, если не считать крошечного озерка, скорее даже просто большой лужи, располагавшейся прямо в центре поляны. Шедший первым мужчина с выраженными челюстными мышцами обошел лужу, приблизился к будке на десяток шагов и замер, опустив голову, слегка разведя ладони опущенных рук и чуть прикрыв глаза. Остальные также остановились и молча уставились на него. Несколько мгновений ничего не происходило, затем мужчина открыл глаза и хищно ощерился:
– Они здесь.
Все переглянулись. Михаил почувствовал, как в воздухе возникло и сгустилось возбуждение. Кто бы ни были эти «они», похоже, соратники Седого до сего момента были не слишком уверены, что застанут их на месте. И тут его взяли за плечи и развернули. Это оказался Седой.
– Слушай, – начал он, – сейчас мы атакуем базу Эббо. Ты идешь с нами. Твоя задача заключается только в одном: быть рядом с нами.
– Э-э, – Михаил отшатнулся, – так мы не договаривались! Я ни в каких ваших межпланетных войнушках участвовать не подряжался.
– Тебе ничего не будет угрожать, – примирительно сказал Седой, – мы будем защищать тебя.
– Ага, как же, – нервно буркнул Михаил, – так я и поверил.
– Ваш друг прав, – вступил в разговор лидер. – Мы не просто будем защищать вас. Мы обязаны это делать. Ведь ваша планета относится к мирам j-разветвленного будущего.
– И чего? – настороженно отозвался Михаил.
Мужчина пожал плечами, но терпеливо пояснил:
– Мы не можем провести здесь ни одной деятельностной операции без Регистратора. Вы и есть наш Регистратор. Мы просто не можем допустить, чтобы вам был нанесен тот или иной вред.
У Михаила слегка отлегло. Не то чтобы он поверил, будто ему действительно ничего не угрожает, но несмотря на то что он почти ничего не понял из объяснения Седого и этого, второго, похоже, они действительно по каким-то там своим мудреным причинам должны были его защищать. Как, впрочем, по тем же правилам должны были тащить его с собой на эту самую…стную операцию, или как там это называлось. Но лезть в заварушку все равно совершенно не хотелось. В первую очередь потому, что своих собственных целей у Миши в ней не было и быть не могло. Нет, если бы, скажем, родину надо было защищать или какому реальному уроду табло начистить, так он бы завсегда, но здесь…
– А без меня никак нельзя? – добавив в голос заискивающих ноток, спросил Михаил. – Я потом кому хочешь скажу, что все было нормально, без нарушений, или чего там надо будет сказать.
Мужчина отрицательно покачал головой. А Седой пояснил:
– Говорить никому ничего не придется. Тебя никто ни о чем не будет спрашивать. Ты просто должен быть рядом.
– А если я чего не запомню? Или в самый важный момент, ну, там сознание потеряю? – привел последний аргумент Михаил.
Седой усмехнулся:
– Это не важно. Можешь вообще ничего не запоминать и никуда не смотреть. Твоя функция состоит не в том, чтобы что-то видеть. Ты просто временна́я метка. Если кому-то потребуется воспользоваться Регистратором события, он просто пройдет по твоей временно́й линии до необходимого ему момента. На тебе это вообще никак не отразится. А вот приобретешь ты многое.
– Что?
Седой ответил очень серьезно:
– Как минимум год ты сможешь не беспокоиться о смерти. Мы обязаны обеспечить Регистратору достаточный промежуток времени существования как до, так и после регистрируемого события. Иначе произведенную нами операцию могут счесть нерегистрированной. – Он сделал паузу и добавил уже с неким демонстративным безразличием в голосе: – Впрочем, ты действительно можешь отказаться. Это создаст нам некоторые трудности и отложит операцию до того момента, пока мы не подготовим нового Регистратора, но особенно серьезных проблем не создаст. – Седой замолчал.
Некоторое время на поляне висела напряженная тишина, а затем мужчина спросил:
– Итак, что вы решили?
Миша нахмурился: это что, его на «слабо́», что ли, проверяют? Ну нет, шалишь! Он решительно кивнул:
– Я иду с вами.
– Отлично! – Мужчина развернулся к остальным и начал быстро командовать: – Вы трое – гардиант, вы – оло, вы – имос, вы, – он указал подбородком в сторону Седого, – охраняете Регистратора, при необходимости можете усилить свою группу за счет имос…
Михаил рукавом утер мгновенно вспотевшее лицо и, придвинувшись к Седому, тихо спросил:
– А где ваше оружие?
Седой терпеливо пояснил:
– Я же тебе сказал, мы сбежали на Землю совершенно без снаряжения. У нас нет возможности получить наше оружие.
– Ну и чего? – Миша нервно облизал губы. Ему совсем не улыбалось лезть в логово к загадочным Эббо в компании совершенно безоружных типов. – Хотя бы пистолетов, что ль, достать не могли? Да за один тот камушек, что ты мне тогда давал, сотню стволов купить можно, а за тот мешочек – дивизию вооружить.
Седой усмехнулся:
– Ваше оружие против Эббо бесполезно, но не волнуйся, у нас есть чем прижать их. Мы сами очень неплохое оружие. Даже при нынешней ограниченной функциональности.
Михаил глубокомысленно кивнул, опять ничего не поняв. Ну да ладно, раз уж ввязался в эту бодягу, главное – запомнить. Потом они с Черным разберутся. Он – парень башковитый и про Эббо знал еще до того момента, как Миша ему рассказал о том, что о них упоминал Седой. Между тем мужчина с выраженными челюстными мышцами закончил инструктаж и развернулся к ним:
– Все готово?
Седой кивнул. И мужик, встряхнув плечами, рухнул вниз… то есть это Мише только так показалось в первый момент, а потом он понял, что тот странным образом буквально утек сквозь почву, даже вроде слегка струясь, как вода. Миша только успел вытаращить глаза, как в его плечи вцепились пальцы Седого, и он почувствовал, что сам летит куда-то вниз, к земле и глубже, как будто подзолистая лесная почва под ногами куда-то исчезла или превратилась даже не в воду, а в воздух.
Это было жутко. Если бы не спортивный опыт, когда приходилось лететь по льду и заметно прикладываться о бортик или получать коньком по руке, Михаил бы точно заорал. Он и сейчас еле удержался, но как-то сумел собрать в кучу силу воли и челюсти и даже не зажмурил глаза. Хотя пока они летели сквозь землю, ничего особенно видно не было. Только какая-то темная пелена. Но никаких неприятных ощущений, даже песок в глаза не набился. Спустя несколько секунд Миша вдруг обнаружил себя под куполом гигантского зала высотой метров двести, а то и триста. Прямо под его ногами, метрах в ста ниже, возвышался купол летающей тарелки. И он стремительно падал прямо на нее. Михаил заорал. При падении с такой высоты от него должны остаться только ошметки.
– Не бойся, не разобьешься, – послышался со спины голос Седого, который все еще продолжал держать его за плечи. И действительно через несколько мгновений падение сначала резко замедлилось, а затем и изменило траекторию. Миша стремительно пронесся вдоль бока летающей тарелки и кубарем рухнул на гладкий пол, покрытый не плитами и не асфальтом, а каким-то странным покрытием типа плотной резины. Во всяком случае, когда Михаил, слегка очухавшись, попытался подняться, оно еле заметно спружинило под его руками. Кое-как встав на ноги, Михаил напряженно огляделся. Все его спутники куда-то подевались, но Седой по-прежнему стоял рядом.
– А… где все?
Седой мотнул головой в сторону летающей тарелки:
– Большинство там, внутри, остальные исследуют базу.
Михаил уставился на летающую тарелку. Никаких отверстий или входных ворот в ее бортах видно не было. Сверху он тоже ничего подобного не разглядел. Как же тогда они проникли внутрь? Впрочем, возможно, входной шлюз, или что там у них было, находился с противоположной стороны тарелки. Михаил покосился на Седого и осторожно двинулся вдоль крутого бока корабля. В конце концов, он Регистратор или кто? Он же должен видеть все, что происходит.
Никакого шлюза с противоположной стороны тоже не нашлось. Михаил потыкал кулаком в странную поверхность тарелки, на вид шершавую, а на ощупь идеально гладкую и нахмурился.
– А как мне попасть внутрь-то?
– Зачем? – спросил Седой.
– Ну, я же этот… Регистратор – значит, должен регистрировать, что вы тут вытворяете. И вообще, раз уж я в это ввязался, то хоть внутри летающей тарелки побываю.
Седой усмехнулся:
– Ты не понял. Твоя функция Регистратора заключается только в том, чтобы быть здесь. И все. Ничего видеть необязательно. Само твое присутствие в месте действия уже создает возможность всем, кому это может оказаться необходимо, увидеть и узнать все, что им нужно.
Михаил разочарованно скривился:
– И чего, даже посмотреть нельзя?
Седой вздохнул, пожал плечами, протянул руки и снова ухватил Михаила за плечи:
– Ну ладно, пошли, – после чего сильно толкнул его спиной прямо на стенку тарелки.
Михаил судорожно сглотнул, прищурился, ожидая сильного удара о борт, и… в следующее мгновение оказался внутри тарелки.
Внутренности корабля оказались вполне себе ничего. Не совсем, как в кино, но и не шибко пугающие. Чуждость чувствовалась, но не резко, а этак налетом. А так все было похоже на то, как это делали люди. Длинные коридоры, иногда расширявшиеся до залов, пологие пандусы, но никаких стульев, только что-то типа очень низких лож, причем весьма непривычной формы. Стены, пол и потолок были покрыты смесью разноцветных узоров причудливой и даже несколько режущей глаз формы. Да и цвета, используемые в этих узорах, казались слегка диссонансными (Черный потом сказал, что, возможно, у тех, кому принадлежала эта тарелка, просто было другое цветовосприятие). Они поднялись по пандусу на два уровня и вошли в центральный зал, почти сплошь уставленный уже привычными ложами. Впрочем, здесь оказалось и несколько предметов, очень напоминающих обычные офисные кресла.
Бо́льшая часть группы, в том числе и мужчина с ярко выраженными челюстными мышцами, обнаружились здесь. Напротив него стояли трое людей – пухлая бабушка в старенькой вязаной кофте и очках с толстыми стеклами, некрасивая девица какой-то очень деревенской внешности и мужик средних лет с хорошо развитым брюшком и явно наметившейся лысиной. В тот момент, когда они вошли, мужчина с ярко выраженными челюстными мышцами как раз положил руку на голову деревенской девице. Та несколько мгновений с ненавистью смотрела на него, а затем ее лицо исказилось в жуткой гримасе, и она закричала.
– Чего это он людей мучает? – насупившись, повернулся Михаил к Седому. Тот в ответ усмехнулся:
– Это не люди.
– А кто?!
– Ну я же тебе говорил, что все, кто находится на Земле, используют меры маскировки. Так вот это – Эббо, просто замаскировавшиеся под людей.
– Да ладно, – недоверчиво качнул головой Михаил, – а чего ж они такие, такие…
– Блеклые и некрасивые? – подобрал недостающее слово Седой. – Так ведь это только в кино инопланетяне, маскирующиеся под людей, все сплошь красавцы и красавицы. На самом деле это не слишком разумно для тех, кто не хочет привлекать к себе внимание, ты не находишь?
В этот момент девица снова закричала. Ее била крупная дрожь. Михаил опять насупился. Эббо это были или не Эббо, но выглядели они как люди, а ему всегда очень не нравилось, когда людям, особенно женщинам, делают больно. Похоже, эти эмоции так явственно обозначились на его лице, что Седой поморщился и снова заговорил:
– Пойми, это не люди. К тому же то, что они испытывают боль, это результат, во-первых, их собственного упрямства и, во-вторых, нашей нефункциональности. Если бы мы обладали всеми нашими возможностями, то никакой боли не было бы. Но к сожалению, сейчас мы способны снимать информацию нужной нам глубины, да еще в условиях противодействия, только так. Извини.
Михаил молча отвернулся. Седой несколько мгновений смотрел на него, потом тяжело вздохнул и негромко произнес, обращаясь к допрашивающему:
– Открой кого-нибудь. Он не верит.
– Да, – спокойно ответил Седой.
Мужчина недоверчиво покачал головой:
– Странный выбор.
Седой не ответил.
Мужчина стиснул челюсти и кивнул:
– Ну что ж, пусть будет он, – после чего повернулся и вышел из палатки.
Михаил проводил его взглядом и украдкой вытер пот. До этого леса где-то под Тулой они с Седым добрались на его «Ниве».
Все началось еще вчера. Седой позвонил ему и спросил, не сможет ли он завтра прокатиться с ним «в одно место». Михаил как раз мучился над практическими задачами по теоретической механике, которые вытягивали из него все соки. Поэтому когда появилась вроде как веская причина отложить их на какое-нибудь отдаленное «потом», он с радостью ухватился за эту возможность. Седой вежливо поблагодарил и пообещал перезвонить завтра.
День у Михаила прошел бестолково. В институт он не поехал, правая стойка «шахи», которую он планировал собрать до воскресенья, также осталась валяться в гараже на верстаке в виде отдельных деталей. На тренировку он тоже не сходил, поскольку ждал звонка от Седого. Но тот позвонил только во второй половине дня.
– Ну как, готов?
– Давно уже, – с легкой обидой в голосе протянул Михаил. – Сказал бы, что поздно поедем, я бы, может, чего полезного сделать успел.
– Еще успеешь, – с легкой насмешкой в голосе отозвался Седой.
– Что?
– Сделать полезное. Давай выходи, я тоже спускаюсь. И пошустрее. Времени у нас в обрез.
Михаил торопливо оделся и выскочил во двор. Седой ждал его в «Ниве».
Из Королева выехали поздно, едва не угодив в вечерние пробки, обогнули Москву по реконструируемой и потому вечно забитой машинами МКАД и двинулись по Симферопольскому шоссе в сторону Тулы.
– Куда едем-то? – спросил Михаил.
Седой покосился на него и усмехнулся:
– Только сейчас вопрос возник?
Миша насупился:
– Ну нет, конечно. Но ты так сказал – мол, садись, времени мало, я и подумал, что опять куда-то в Москву. А там чего спрашивать: доеду – узнаю. А тут, получается, куда-то далеко едем. И я опять зубную щетку не взял.
– Пора бы привыкнуть носить ее в кармане, – назидательно заметил Седой. – На всякий пожарный. А что касается твоего вопроса, продолжай придерживаться прежней позиции.
– Это какой?
– Доедешь – узнаешь.
Доехали уже глубоко затемно. Часа через полтора после поворота с МКАД Седой свернул куда-то на боковую дорогу, затем еще раз, потом проехал по какому-то раздолбанному мостку, и дальше дорога пошла совсем в никуда. Седому пришлось включить демультипликатор. А несколько раз он даже останавливал машину и вылезал из нее, чтобы осмотреть дорогу или потыкать лежащую впереди лужу срезанной веткой. Так что о том, что они таки доехали, Михаил догадался только тогда, когда Седой, в очередной раз остановив машину и выбравшись из нее, не стал нагибаться и смотреть под колеса, а просто двинулся куда-то в лес. Михаил посидел еще пару минут, затем также выбрался из «Нивы» и бросил взгляд в направлении, откуда они приехали. Видно было не слишком много, но то, что колея – аховая, ясно и так. И зачем они забрались в такую непролазную глушь?
Кое-что прояснилось, когда Миша, чавкая ботинками и чертыхаясь, углубился в лес вслед за Седым. Шагов через десять впереди замаячило пламя костра, с дороги отчего-то совершенно неразличимое, а еще через пяток шагов он разглядел большую оранжевую туристическую палатку высотой в рост человека. Около костра стояли и сидели на бревнах и лапнике человек десять – пятнадцать. Седого видно не было. Михаил остановился и настороженно завертел головой. Не хватало еще нарваться на кого-то чужого. В этот момент полог палатки распахнулся и из нее высунулся Седой. Посмотрев прямо на Мишу, он призывно махнул рукой.
В палатке вместе с Седым оказались трое. Все они уставились на Михаила, рассматривая его весьма бесцеремонно. Миша даже немного поежился. «Будто рентгеном просвечивают», – мелькнула мысль. Впрочем, возможно, так оно и было. Во всяком случае, все присутствующие вели себя совершенно спокойно и не задавали ему вопросов, так что, похоже, он оказался среди соратников Седого. А уж какими они обладали способностями, можно было только предполагать. В конце концов, даже Седой пока еще явно не раскрылся полностью, и было очень похоже, что полностью никогда и не раскроется.
Тут полог палатки распахнулся вновь и внутрь шагнул тот самый тип с развитыми челюстными мышцами…
После того как мужчина вышел из палатки, все пришли в движение. Двое из тех, что были в палатке вместе с Седым, выскочили наружу, третий расстегнул клапан, ведущий в другой отсек, и нырнул туда. Седой легонько хлопнул Михаила по плечу:
– Пошли.
– Куда?
– Увидишь. – И, предупреждая законный вопрос, добавил: – Считай, что пока еще не доехали.
Потом они шли через лес. Было холодно и сыро. Михаил злился на Седого за то, что тот не предупредил его, что придется таскаться по лесу. И потому обувка на ногах была для этого совершенно не приспособленная. Наконец они вышли к какому-то забору из колючей проволоки, тянущемуся прямо через лес. Шедший впереди мужчина с развитыми челюстными мышцами остановился, окинул Михаила недобрым взглядом и, слегка нагнувшись, голыми руками разорвал верхние нити колючей проволоки, после чего легко перешагнул через заметно уменьшившееся препятствие. Еще через полсотни шагов они ступили на неширокую просеку, вдоль которой тянулся еще один забор из колючей проволоки, а в пяти шагах за ним виднелся уже другой – из досок, высотой метра три и с козырьком из все той же колючки. Вдоль дощатого забора шла утоптанная тропа, посыпанная битым кирпичом. А немного дальше маячил караульный грибок с телефонной точкой. На столбах ближнего забора виднелись таблички «Стой! Запретная зона!». Шедший первым мужчина с развитыми челюстными мышцами молча подошел к забору и так же спокойно порвал проволоку и на нем. Михаил нервно оглянулся. Седой был рядом.
– Слышь, тут, похоже, какая-то военная база. Вам точно туда надо? – несколько нервно спросил Миша.
– Иди, не волнуйся, – успокаивающе кивнул Седой.
– А если часовые?
– Не будет никаких часовых. – Седой снова хлопнул его по плечу. – Всё под контролем.
К этому моменту мужчина с развитыми челюстными мышцами уже подошел к забору из досок. Остановившись, окинул его цепким, внимательным взглядом, потом презрительно скривился и сделал руками несколько пассов, будто раздвигал некую кисейную занавеску. После чего протянул обе руки ладонями вперед и несильно ударил по забору. Послышался громкий треск, и целая секция забора просто рухнула на землю. Михаил ошеломленно вытаращил глаза. Но для остальных, похоже, произошедшее было вполне ожидаемым. Потому что никто не выразил никакого удивления. Все просто двинулись вперед через образовавшийся пролом.
За забором ничего не оказалось. Никаких складов, бункеров, бетонных крышек шахт межконтинентальных ракет или каких-то еще секретных военных объектов. Лес и лес. Еще через пару сотен шагов они вышли на открытую поляну. В дальнем ее углу, прямо напротив просеки, по которой шла высоковольтная линия, виднелась будка трансформатора, к ней тянулись провода. Больше ничего на поляне не было. Ну, если не считать крошечного озерка, скорее даже просто большой лужи, располагавшейся прямо в центре поляны. Шедший первым мужчина с выраженными челюстными мышцами обошел лужу, приблизился к будке на десяток шагов и замер, опустив голову, слегка разведя ладони опущенных рук и чуть прикрыв глаза. Остальные также остановились и молча уставились на него. Несколько мгновений ничего не происходило, затем мужчина открыл глаза и хищно ощерился:
– Они здесь.
Все переглянулись. Михаил почувствовал, как в воздухе возникло и сгустилось возбуждение. Кто бы ни были эти «они», похоже, соратники Седого до сего момента были не слишком уверены, что застанут их на месте. И тут его взяли за плечи и развернули. Это оказался Седой.
– Слушай, – начал он, – сейчас мы атакуем базу Эббо. Ты идешь с нами. Твоя задача заключается только в одном: быть рядом с нами.
– Э-э, – Михаил отшатнулся, – так мы не договаривались! Я ни в каких ваших межпланетных войнушках участвовать не подряжался.
– Тебе ничего не будет угрожать, – примирительно сказал Седой, – мы будем защищать тебя.
– Ага, как же, – нервно буркнул Михаил, – так я и поверил.
– Ваш друг прав, – вступил в разговор лидер. – Мы не просто будем защищать вас. Мы обязаны это делать. Ведь ваша планета относится к мирам j-разветвленного будущего.
– И чего? – настороженно отозвался Михаил.
Мужчина пожал плечами, но терпеливо пояснил:
– Мы не можем провести здесь ни одной деятельностной операции без Регистратора. Вы и есть наш Регистратор. Мы просто не можем допустить, чтобы вам был нанесен тот или иной вред.
У Михаила слегка отлегло. Не то чтобы он поверил, будто ему действительно ничего не угрожает, но несмотря на то что он почти ничего не понял из объяснения Седого и этого, второго, похоже, они действительно по каким-то там своим мудреным причинам должны были его защищать. Как, впрочем, по тем же правилам должны были тащить его с собой на эту самую…стную операцию, или как там это называлось. Но лезть в заварушку все равно совершенно не хотелось. В первую очередь потому, что своих собственных целей у Миши в ней не было и быть не могло. Нет, если бы, скажем, родину надо было защищать или какому реальному уроду табло начистить, так он бы завсегда, но здесь…
– А без меня никак нельзя? – добавив в голос заискивающих ноток, спросил Михаил. – Я потом кому хочешь скажу, что все было нормально, без нарушений, или чего там надо будет сказать.
Мужчина отрицательно покачал головой. А Седой пояснил:
– Говорить никому ничего не придется. Тебя никто ни о чем не будет спрашивать. Ты просто должен быть рядом.
– А если я чего не запомню? Или в самый важный момент, ну, там сознание потеряю? – привел последний аргумент Михаил.
Седой усмехнулся:
– Это не важно. Можешь вообще ничего не запоминать и никуда не смотреть. Твоя функция состоит не в том, чтобы что-то видеть. Ты просто временна́я метка. Если кому-то потребуется воспользоваться Регистратором события, он просто пройдет по твоей временно́й линии до необходимого ему момента. На тебе это вообще никак не отразится. А вот приобретешь ты многое.
– Что?
Седой ответил очень серьезно:
– Как минимум год ты сможешь не беспокоиться о смерти. Мы обязаны обеспечить Регистратору достаточный промежуток времени существования как до, так и после регистрируемого события. Иначе произведенную нами операцию могут счесть нерегистрированной. – Он сделал паузу и добавил уже с неким демонстративным безразличием в голосе: – Впрочем, ты действительно можешь отказаться. Это создаст нам некоторые трудности и отложит операцию до того момента, пока мы не подготовим нового Регистратора, но особенно серьезных проблем не создаст. – Седой замолчал.
Некоторое время на поляне висела напряженная тишина, а затем мужчина спросил:
– Итак, что вы решили?
Миша нахмурился: это что, его на «слабо́», что ли, проверяют? Ну нет, шалишь! Он решительно кивнул:
– Я иду с вами.
– Отлично! – Мужчина развернулся к остальным и начал быстро командовать: – Вы трое – гардиант, вы – оло, вы – имос, вы, – он указал подбородком в сторону Седого, – охраняете Регистратора, при необходимости можете усилить свою группу за счет имос…
Михаил рукавом утер мгновенно вспотевшее лицо и, придвинувшись к Седому, тихо спросил:
– А где ваше оружие?
Седой терпеливо пояснил:
– Я же тебе сказал, мы сбежали на Землю совершенно без снаряжения. У нас нет возможности получить наше оружие.
– Ну и чего? – Миша нервно облизал губы. Ему совсем не улыбалось лезть в логово к загадочным Эббо в компании совершенно безоружных типов. – Хотя бы пистолетов, что ль, достать не могли? Да за один тот камушек, что ты мне тогда давал, сотню стволов купить можно, а за тот мешочек – дивизию вооружить.
Седой усмехнулся:
– Ваше оружие против Эббо бесполезно, но не волнуйся, у нас есть чем прижать их. Мы сами очень неплохое оружие. Даже при нынешней ограниченной функциональности.
Михаил глубокомысленно кивнул, опять ничего не поняв. Ну да ладно, раз уж ввязался в эту бодягу, главное – запомнить. Потом они с Черным разберутся. Он – парень башковитый и про Эббо знал еще до того момента, как Миша ему рассказал о том, что о них упоминал Седой. Между тем мужчина с выраженными челюстными мышцами закончил инструктаж и развернулся к ним:
– Все готово?
Седой кивнул. И мужик, встряхнув плечами, рухнул вниз… то есть это Мише только так показалось в первый момент, а потом он понял, что тот странным образом буквально утек сквозь почву, даже вроде слегка струясь, как вода. Миша только успел вытаращить глаза, как в его плечи вцепились пальцы Седого, и он почувствовал, что сам летит куда-то вниз, к земле и глубже, как будто подзолистая лесная почва под ногами куда-то исчезла или превратилась даже не в воду, а в воздух.
Это было жутко. Если бы не спортивный опыт, когда приходилось лететь по льду и заметно прикладываться о бортик или получать коньком по руке, Михаил бы точно заорал. Он и сейчас еле удержался, но как-то сумел собрать в кучу силу воли и челюсти и даже не зажмурил глаза. Хотя пока они летели сквозь землю, ничего особенно видно не было. Только какая-то темная пелена. Но никаких неприятных ощущений, даже песок в глаза не набился. Спустя несколько секунд Миша вдруг обнаружил себя под куполом гигантского зала высотой метров двести, а то и триста. Прямо под его ногами, метрах в ста ниже, возвышался купол летающей тарелки. И он стремительно падал прямо на нее. Михаил заорал. При падении с такой высоты от него должны остаться только ошметки.
– Не бойся, не разобьешься, – послышался со спины голос Седого, который все еще продолжал держать его за плечи. И действительно через несколько мгновений падение сначала резко замедлилось, а затем и изменило траекторию. Миша стремительно пронесся вдоль бока летающей тарелки и кубарем рухнул на гладкий пол, покрытый не плитами и не асфальтом, а каким-то странным покрытием типа плотной резины. Во всяком случае, когда Михаил, слегка очухавшись, попытался подняться, оно еле заметно спружинило под его руками. Кое-как встав на ноги, Михаил напряженно огляделся. Все его спутники куда-то подевались, но Седой по-прежнему стоял рядом.
– А… где все?
Седой мотнул головой в сторону летающей тарелки:
– Большинство там, внутри, остальные исследуют базу.
Михаил уставился на летающую тарелку. Никаких отверстий или входных ворот в ее бортах видно не было. Сверху он тоже ничего подобного не разглядел. Как же тогда они проникли внутрь? Впрочем, возможно, входной шлюз, или что там у них было, находился с противоположной стороны тарелки. Михаил покосился на Седого и осторожно двинулся вдоль крутого бока корабля. В конце концов, он Регистратор или кто? Он же должен видеть все, что происходит.
Никакого шлюза с противоположной стороны тоже не нашлось. Михаил потыкал кулаком в странную поверхность тарелки, на вид шершавую, а на ощупь идеально гладкую и нахмурился.
– А как мне попасть внутрь-то?
– Зачем? – спросил Седой.
– Ну, я же этот… Регистратор – значит, должен регистрировать, что вы тут вытворяете. И вообще, раз уж я в это ввязался, то хоть внутри летающей тарелки побываю.
Седой усмехнулся:
– Ты не понял. Твоя функция Регистратора заключается только в том, чтобы быть здесь. И все. Ничего видеть необязательно. Само твое присутствие в месте действия уже создает возможность всем, кому это может оказаться необходимо, увидеть и узнать все, что им нужно.
Михаил разочарованно скривился:
– И чего, даже посмотреть нельзя?
Седой вздохнул, пожал плечами, протянул руки и снова ухватил Михаила за плечи:
– Ну ладно, пошли, – после чего сильно толкнул его спиной прямо на стенку тарелки.
Михаил судорожно сглотнул, прищурился, ожидая сильного удара о борт, и… в следующее мгновение оказался внутри тарелки.
Внутренности корабля оказались вполне себе ничего. Не совсем, как в кино, но и не шибко пугающие. Чуждость чувствовалась, но не резко, а этак налетом. А так все было похоже на то, как это делали люди. Длинные коридоры, иногда расширявшиеся до залов, пологие пандусы, но никаких стульев, только что-то типа очень низких лож, причем весьма непривычной формы. Стены, пол и потолок были покрыты смесью разноцветных узоров причудливой и даже несколько режущей глаз формы. Да и цвета, используемые в этих узорах, казались слегка диссонансными (Черный потом сказал, что, возможно, у тех, кому принадлежала эта тарелка, просто было другое цветовосприятие). Они поднялись по пандусу на два уровня и вошли в центральный зал, почти сплошь уставленный уже привычными ложами. Впрочем, здесь оказалось и несколько предметов, очень напоминающих обычные офисные кресла.
Бо́льшая часть группы, в том числе и мужчина с ярко выраженными челюстными мышцами, обнаружились здесь. Напротив него стояли трое людей – пухлая бабушка в старенькой вязаной кофте и очках с толстыми стеклами, некрасивая девица какой-то очень деревенской внешности и мужик средних лет с хорошо развитым брюшком и явно наметившейся лысиной. В тот момент, когда они вошли, мужчина с ярко выраженными челюстными мышцами как раз положил руку на голову деревенской девице. Та несколько мгновений с ненавистью смотрела на него, а затем ее лицо исказилось в жуткой гримасе, и она закричала.
– Чего это он людей мучает? – насупившись, повернулся Михаил к Седому. Тот в ответ усмехнулся:
– Это не люди.
– А кто?!
– Ну я же тебе говорил, что все, кто находится на Земле, используют меры маскировки. Так вот это – Эббо, просто замаскировавшиеся под людей.
– Да ладно, – недоверчиво качнул головой Михаил, – а чего ж они такие, такие…
– Блеклые и некрасивые? – подобрал недостающее слово Седой. – Так ведь это только в кино инопланетяне, маскирующиеся под людей, все сплошь красавцы и красавицы. На самом деле это не слишком разумно для тех, кто не хочет привлекать к себе внимание, ты не находишь?
В этот момент девица снова закричала. Ее била крупная дрожь. Михаил опять насупился. Эббо это были или не Эббо, но выглядели они как люди, а ему всегда очень не нравилось, когда людям, особенно женщинам, делают больно. Похоже, эти эмоции так явственно обозначились на его лице, что Седой поморщился и снова заговорил:
– Пойми, это не люди. К тому же то, что они испытывают боль, это результат, во-первых, их собственного упрямства и, во-вторых, нашей нефункциональности. Если бы мы обладали всеми нашими возможностями, то никакой боли не было бы. Но к сожалению, сейчас мы способны снимать информацию нужной нам глубины, да еще в условиях противодействия, только так. Извини.
Михаил молча отвернулся. Седой несколько мгновений смотрел на него, потом тяжело вздохнул и негромко произнес, обращаясь к допрашивающему:
– Открой кого-нибудь. Он не верит.