Романецкий Николай Михайлович. Истошные сны

   Скалли порылась среди бумаг:
   — Да, но ты посмотри… — Она протянула напарнику фотографию. — Это же настоящий сандвич из человеческой плоти и металла!
   Молдер взял фотографию.
   Картина аварии была впечатляющей. Видимо, машина врезалась в железобетонный столб на сумасшедшей скорости: по обломкам даже нельзя было понять, на какой марке катался погибший.
   Молдер вернул фотографию Скалли:
   — А может, он все это подстроил… Во всяком случае, такая версия вполне объясняет продолжение работы с файлом через шесть месяцев после смерти Грейбла. Надо будет еще раз проверить, что есть по этой аварии в полицейском архиве.
   Скалли пожала плечами и вновь углубилась в бумаги.
   — Согласно полученным документам, Артур Грейбл родился в Сиэтле, — сказала она через некоторое время. — Отец его был крупным банкиром, мать активно участвовала в различных благотворительных организациях. Единственный ребенок в семье. Докторат по физике, постдокторат по аэродинамике. Руководитель — Генри Мэйт. Учился блестяще. Родители умерли. Отец пять лет назад, мать в позапрошлом году.
   Молдер перелистал досье Фуллера:
   — Роланд тоже из Сиэтла. Почти всю свою жизнь провел в приюте для аутетиков «Наследие». В решении суда о его родителях нет никаких упоминаний. Нет сведений и о его жизни до трехлетнего возраста. Именно тогда он попал в психиатрическую лечебницу.
   — Бедняга! — Скалли принялась изучать очередной документ. — Это ж сколько лет он живет такой жизнью? Там не указана дата его рождения?
   Молдер глянул на первый лист истории болезни:
   — Указана. Пятнадцатое июля тысяча девятьсот пятьдесят второго года.
   — Значит, его упрятали в лечебницу в пятьдесят пятом. Тридцать девять лет… — Она вдруг замерла, стремительно перелистала несколько бумаг и подняла на партнера расширившиеся глаза. — Слушай-ка, у Артура Грейбла указан тот же самый день рождения.

Приют «Наследие»

   Роланд рисовал самолет.
   Самолет получался большим и красивым. На таком самолете можно улететь далеко-далеко, туда, где все люди как миссис Стоуди или Трейси. Туда, где не снятся истошные сны. Туда, где не задают вопросов, от которых становится плохо… Крылья тоже получились большие и красивые. Надо только наклеить на них по две звездочки. И на хвост одну…
   Роланд открыл коробочку, достал звездочку, наклеил. Снова полюбовался самолетом. Трейси понравится. Вот бы ему, Роланду, такие крылья. И улететь…
   — Трейси! Тебе не жалко, что ты не умеешь летать?
   Сидящая напротив Трейси подняла голову:
   — А я умею. Во сне. Во сне люди могут вытворять все что угодно… — Глаза Трейси сделались большими и красивыми. Будто крылья самолета. — Как-то раз мне приснилось, будто мы с тобой настоящие муж и жена. И живем в таком большом-большом доме, где люди ездят на лифтах… — Трейси отложила фломастер и улыбнулась. — Роланд, а тебе что-нибудь снится во сне?
   — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться…
   Задрожала рука, и звездочка приклеилась мимо крыла. Самолет сразу перестал быть красивым. Роланд отвернулся от него и от Трейси.
   Трейси встала, подошла, наклонилась и заглянула ему прямо в глаза.
   — Ну мне-то ты можешь сказать, Роланд. — Она положила руку ему на плечо. И вдруг спросила: — А кто такой Артур?
   Боль сжала Роланду виски. Он вскочил, оттолкнул Трейси. И услышал чей-то крик.
   Как страшно!.. Рука сама собой размахивается и бьет Трейси. Прямо в лицо. Трейси падает на пол; спиной вниз. Роланд бросается на нее, прижимает к полу. Трейси кричит и в страхе закрывает глаза. Теперь обе руки Роланда — и тоже сами собой — сжимают шею Трейси. Трейси хрипит. А рядом лежит голова доктора Китса и смотрит.
   — Дьявол! Отпустите меня!
   Какой истошный сон! Ну почему мне всегда снятся одни только истошные сны?
   Откуда-то прилетает жуткий холод. Забирается к Роланду в сердце.
   Нет, он вовсе не прилетел. Он был тут, во мне, с самого начала. Это из-за него снятся истошные сны. Надо бежать. Иначе смерть!.. Кто так громко кричит? Неужели это я кричу? Неужели это не сон?..
   — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться…
   Нет, мама! Останься со мной! Я не хочу уезжать от тебя!
   Когда Роланд пришел в себя, справа от него была ванна, а слева раковина, и он сидел на полу.
   — Роланд, — донесся из-за двери перепуганный голос Трейси. — В чем дело? Почему ты убежал? И зачем тут заперся? Открой, Роланд! Тебе плохо?
   «Ну что ей надо?! — подумал Роланд. — Ведь я ударил ее! Я ударил Трейси! Неужели это был я?!. Да, мне плохо! Как же мне плохо от всех вас! И зачем вы все задаете вопросы, от которых мне снятся истошные сны?»
   — Уходи!
   — Роланд, прости! — Трейси заскреблась в дверь. — Прости меня, Роланд!
   Руки сжимают ее шею, и Трейси умирает. Как доктор Сорнуэл и доктор Китс… Как доктор Грейбл…
   — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться…
   — Уходи, Трейси! — закричал Роланд. — Я не хочу делать тебе больно! Уходи!.. Уходи-и-и!!!
   И тогда Трейси принялась громко плакать.

Жилой городок Вашингтонского технологического института
27 апреля 1994

   Фрэнк Нолет покинул лабораторию, едва полицейские записали его показания. Впрочем, ему сегодня и нечего там было делать. Из тупика, в который полгода назад попала работа, был только один путь. Уравнение, неизвестно кем написанное на доске в тот вечер, когда убили Сорнуэла…
   А то, что старого хрыча убили, теперь — после смерти Арни Китса — стало ясно, как дважды два. Такие разные люди не могут покончить жизнь самоубийством. В течение тридцати часов, друг за другом, столь необычными способами…
   Всю первую половину дня Нолета занимал вопрос: кто отправил их к праотцам? Если бы Артур был жив, Фрэнк голову бы дал на отсечение, что это его рук дело. Только Грейбл был способен на подобные выходки… Но он мертв!
   В виновность уборщика Фрэнк не верил ни минуты. Не с его умом и талантами!.. Просто при первом убийстве кто-то мастерски подставил безмозглого. И это был человек, прекрасно знавший лабораторию и распорядок дня. Таким мог оказаться либо Китс, либо кто-то из лаборантов. А поскольку Китса убили, остается второе. То есть Китс мог, конечно, убить Сорнуэла, но главная инициатива все равно должна исходить от кого-то еще. Иначе концы с концами не сходятся! Есть, правда, еще один вариант, совсем нереальный. Если Китс по какой-то причине решил угробить всю работу… Но тогда вслед за старым хрычом он убрал бы меня, а потом уже сунул голову в жидкий азот!.. Впрочем, ладно, этим пусть занимаются ФБР и полиция. А у меня есть заботы и поважнее!
   На дисплее светилось то самое уравнение — результат размышлений неизвестного автора.
   Интуиция говорила Нолету, что это предпоследний и решающий шаг к окончательному успеху. Остается сделать последний, и можно подставлять прическу под лавровый венок. Одна беда — ногам Фрэнка Нолета, похоже, сей шаг был не по силам. То ли обувь малого размера, то ли по колено в болоте увяз… Да, Фрэнки, не вышел из тебя гений, хоть тресни! И Арт это прекрасно понимал. Сколько высокомерия ты терпел от него в последние годы! Сорнуэлу и Китсу все же было попроще — они принимали Артура таким, какой он есть. Но ты-то, Фрэнки, помнил, кто подавал больше надежд в студенческие годы (неважно, что в основе твоих успехов всегда лежала интуиция). И ни у кого не было причин убить Арта больше, чем у тебя. Только ты бы на это никогда не пошел. Потому что без Грейбла ты ноль! И это Арт тоже прекрасно понимал…
   Нолет помотал головой.
   Дьявол, да что же это! Мысли все время возвращаются к Арту… А думать надо об уравнении. Или хотя бы о том, что следующей жертвой неизвестного убийцы должен стать ты… И как бы парадоксально это ни звучало, спасти тебя может только успешное окончание работы: Тогда убивать тебя станет бессмысленно. А чтобы закончить работу, надо разобраться с этим уравнением. А чтобы разобраться с ним, надо оживить Артура Грейбла…
   Зазвенел входной звонок.
   Нолет вздрогнул. Похоже, таинственный убийца пожаловал в гости к своей последней жертве…
   Нолет достал из ящика стола пистолет. Потом мысленно обругал себя и включил телекамеру наблюдения за коридором.
   Возле двери стояли мужчина и женщина, которые ничем не могли ему угрожать. Агенты ФБР…
   Когда они позвонили в двери комнаты, которую занимал Фрэнк Нолет, хозяин открыл не сразу. Признаки жизни за дверью обнаружились лишь после того, как Молдер в третий раз нажал кнопку звонка.
   Впрочем, Нолет открыл тотчас, едва гости назвали себя.
   — Простите, заработался! — Хозяин, проведя гостей в комнату, тут же сел за письменный стол, на котором стоял персональный компьютер. — А ведь ждал вашего прихода. С кем же вам еще разговаривать, если теперь от всей нашей команды остался в живых один я? — Нолет нажал несколько клавиш и виновато развел руками. — Я не смог сегодня работать в лаборатории.
   «Еще бы, — подумала Скалли. — Всякий нормальный человек бы не смог… Да вот только не очень похож ты на смертельно перепуганного хлюпика. Скорее уж на коммивояжера, который — кровь из носу! — должен сбыть лопухам залежалый товар… У смертельно перепуганного не может быть такого оценивающего взгляда: проглотят или нет. Проглотим, не волнуйся! Или сделаем вид, что проглотили…»
   — Где вы были сегодня ночью?
   — Значит, Арни убили ночью. — Нолет вздохнул. — Раз Китс работал, значит, я был дома. Если кто-то из нас решил остаться на ночь в лаборатории, другие ему не мешают. Я спал. Это вряд ли кто может подтвердить, но я спал. И я не убивал Берта и Арни.
   — Это вы здесь, крайний слева во втором ряду?
   Скалли оглянулась.
   Молдер рассматривал фотографию, висящую на стене. Скалли подошла к напарнику. И тоже сразу узнала Нолета. Да, должно быть, немало девичьих сердец разбил в молодости этот тип! Ишь, красуется! Так и просится на обложку шикарного журнала!.. Она вдруг почувствовала отчетливую неприязнь по отношению к хозяину.
   — Я, — в голосе Нолета прозвучало легкое самодоволвство. Он встал из-за стола, приблизился и немного полюбовался своей молодой физиономией. — А вот это мой профессор, преподаватель по квантовой физике.
   Профессор был как профессор. Обычные регалии — борода лопатой, непременные очки, рассеянный взгляд устремлен куда-то поверх объектива…
   — Однажды он завалил меня на экзамене, — продолжал красавчик. — Ему не понравилась одна из моих идей, та, которую я потом опубликовал в журнале «Нэйчер». — Нолет усмехнулся, и усмешка эта показалась Скалли неприятной. Короче, чтобы свести с ним счеты, как-то раз мы разобрали его машину. Он на ней почти не ездил… А потом снова собрали ее в профессорском кабинете и оставили с работающим двигателем.
   Молдер рассмеялся:
   — Классические развлечения яйцеголовых…
   — Идея принадлежала Артуру Грейблу, — сказал Нолет, и Скалли показалось, что он вложил в эту фразу какой-то дополнительный смысл.
   Она снова посмотрела на фотографию, пытаясь вычислить Грейбла. Вот он, тот же, что и на фотографии в присланных документах, — бородач почище собственного профессора. И вообще смахивает на обезьяну, вся голова покрыта жгуче-черной буйной порослью. Эдакий хиппи с ехидством в глазах…
   — В кресле он сидит? Грейбл?
   — Да. — Нолет снял очки и глянул на Скалли.
   Даже близорукие глаза не придавали его лицу душевности. Ишь, смотрит, словно змея на лягушку! Нет, такой вполне мог ухлопать всех своих компаньонов…
   — Грейбл часто подшучивал над людьми? — спросил Молдер.
   Нолет перевел змеиный взгляд на него:
   — Помимо прочих своих талантов, он был гениальным зачинщиком всяких пакостей. Вы даже не представляете, на что он был способен!
   Молдер хохотнул:
   — К примеру, прикинуться человеком с ай-кью семьдесят? А по ночам работать в лаборатории на компьютере?
   — Ну, для этого Артур прежде всего должен быть живым.
   И вновь Скалли показалось, что красавчик вложил во фразу какой-то иной смысл. Словно пытался подтолкнуть агентов ФБР к некоему, нужному ему выводу…
   — У вас случайно нет отдельной фотографии Грейбла? — спросил Молдер. Последних лет?..
   — Случайно есть! — Нолет порылся в ящике стола и протянул найденное. — Арт подарил мне ее год назад. Мы ведь были друзья со студенческих времен.
   Скалли глянула на фотографию. Год назад доктор Грейбл был таким же, как в молодости, — волосатая обезьяна с ехидным взглядом.
   Молдер перевернул бумажный прямоугольник. На обороте было написано: «Фрэнки от Арта с уверенностью в скором будущем».
   — Он и не догадывался, какое будущее его ждет! — Нолет вздохнул.
   — А он не мог сымитировать свою смерть? — спросила Скалли.
   — Нет.
   — Судя по отчетам полиции, авария, в которой погиб Грейбл, кажется достаточно странной, — сказал Молдер. — Сухая дорога, свободная автострада…
   — Арт всегда и во всем любил быструю езду. Вот и не удержался на повороте.
   «А ведь ты, красавчик, завидуешь своему приятелю», — подумала вдруг Скалли.
   — Труп не поступал в окружной морг, — продолжал Молдер, — не было похорон. Вам не кажется все это странным?
   — Если вы считаете, что Артур Грейбл убил Сорнуэла и Китса и следующим буду я, — Нолет усмехнулся, — то это не лезет ни в какие ворота.
   — Почему вы так в этом уверены? — Скалли все силы приложила, чтобы неприязнь не отразилась на ее тоне.
   Ей показалось, что красавчик глянул на нее с благодарностью. Как будто она помогла ему в чем-то крайне важном. К примеру, сбыть лопухам залежалый товар…
   — Артур Грейбл мертв, — сказал он, сделав ударение на последнем слове. Для того чтобы убедиться в этом, вам достаточно обратиться в фонд «Авалон».
   И Скалли поняла, что многозначность слов этого типа была всего лишь плодом ее личного воображения. Просто он тоже ломал голову над тем, кто убил его соратников. И похоже, у него имелись кое-какие мысли. Но выложит он их только в том случае, если ему будет, выгодно.

Фонд «Авалон»
Вашингтонский технологический институт
Колсбн, штат Вашингтон
27 апреля 1994

   В фонде «Авалон» их встретил некий живчик, назвавшийся доктором Ларри Бэрингтоном. Мельком взглянув на удостоверения, он сопроводил гостей в подвал, провел между рядами никелированных цилиндрических капсул — футов трех диаметром и семи в длину.
   — Наш фонд, — рассказывал живчик с воодушевлением, — был создан для обслуживания заказчиков, пожелавших сохранить свое умершее тело в надежде на то, что в будущем его сумеют оживить.
   Доктор явно рассчитывал поразить гостей необычностью своего детища, и Скалли не стала разочаровывать его — сделала вид, будто слышит о фонде «Авалон» впервые. Напарник же слушал вполуха, погруженный в собственные мысли, и, мгновенно заметивший её неинтерес, словоохотливый Бэрингтон стал обращаться только к Дэйне. Впрочем, «экскурсия» продолжалась недолго — видно, немногие «заказчики» осмеливались нарушать правила погребения, установленные Святым Престолом.
   — Вот капсула Артура Грейбла.
   Капсула оказалась гораздо короче и уже своих соседок.
   — Его тело было слишком сильно повреждено в аварии, и мы решили сохранить только голову, — пояснил Бэрингтон. — Пришлось изготовить капсулу меньших размеров.
   — А заказчик не обидится, узнав, что у него осталась только голова и он не сможет двигаться? — спросила Скалли.
   — Мы полагаем, что к тому времени, когда наука научится оживлять наших клиентов…
   — …она сумеет создать и новое тело, — закончил Молдер. Возле капсулы Грейбла задумчивость покинула его.
   Табло показывало минус триста двадцать градусов — температуру жидкого азота.
   — Вот именно! — с энтузиазмом ответил Молдеру хозяин. — Эти технологии развиваются гораздо быстрее, чем можно было бы предположить. Спросите кого угодно здесь, в институте! — Он улыбнулся. — И если нас с вами каждая секунда приближает к смерти, наших заказчиков та же секунда приближает к новой жизни.
   Послышался негромкий писк. Двойка на табло сменилась единицей, а ноль девяткой. Через мгновение компьютер вновь пискнул, и все вернулось к первоначальному виду.
   — Эти флуктуации в температурном режиме запланированы? — спросил Молдер.
   Живчик поморщился. Воодушевление его испарилось.
   — Нет. Такое происходит лишь с капсулой доктора Грейбла. Техник проверил ее, но поломок не нашел.
   — А возможно ли, чтобы сам замороженный мозг вызывал подобные флуктуации?
   Скалли с удивлением посмотрела на партнера. Тот вновь впал в задумчивость. И Скалли поняла, что у него родилась очередная «паранормальная» идея.
   — Нет, — сказал Бэрингтон. — Мы, конечно, пытаемся разобраться в происходящем. Однако заказчик при столь малых изменениях температуры никакой опасности не подвергается. Главное, чтобы в капсуле постоянно присутствовал жидкий азот.
   «Главное, что все рассказанное вами представляет для нас лишь академический интерес, — подумала Скалли. — В расследовании нам эта информация не поможет».
   — А можно нам посмотреть на дело Артура Грейбла? — спросила она. — У вас, полагаю, существуют какие-то регистрационные документы?
   Бэрингтон кивнул:
   — Да, конечно… Прошу!
   Он завел их в какой-то закуток. Там стояли стол с персональным компьютером и стеллаж. Верхнюю полку стеллажа занимали обычные полиэтиленовые папки для бумаг. Бэрингтон вытащил необходимую, подал Скалли.
   — Спасибо! — Скалли принялась просматривать бумаги.
   Их было немного — график профилактических осмотров капсулы да анкета заказчика.
   — Скажите, доктор Бэрингтон… А что потребуется в будущем от донора, который согласится предоставить ткани?
   Бэрингтон вновь воодушевился:
   — К донору будут предъявлены те же самые требования, что и сегодня. Главное, совместимость генной структуры… Лучше всего, если донор окажется его родственником.
   Скалли просмотрела анкету до конца. И сказала:
   — Молдер! Артур Грейбл написал имя лишь одного донора. Роланд Фуллер.
   Ей показалось, что напарник даже обрадовался.
   — Ну разумеется! У них же одна дата рождения. Значит, Роланд Фуллер… Теперь я просто уверен: они — близнецы.
   И Скалли поняла, что эта версия Молдера вовсе не кажется ей «паранормальной».

Региональное отделение ФБР
27 апреля 1994

   — Сделать младше или старше? — спросила эксперт.
   — Возраст менять не надо, — сказал Молдер. — А вот волос у него слишком много.
   С дисплея на Скалли смотрел доктор Артур Грейбл. Заросшая обезьяна в очках…
   Эксперт пробежалась пальцами по клавишам.
   Обезьяна начала медленно превращаться в человека.
   — Какой формы усы?
   — Убрать усы, — сказала Скалли. — И бороду тоже убрать.
   С фотографии исчезли усы, оголился подбородок.
   — Дальше что?
   — Сделайте волосы еще пореже, — попросил Молдер. — Впереди большая залысина.
   Эксперт вновь коснулась клавиатуры. Лицо на дисплее продолжало изменяться, приобретая столь знакомые Скалли черты.
   — Теперь снять очки.
   Скалли перестала дышать.
   Очки, повинуясь программе, исчезли.
   — Это Роланд! — Скалли с шумом перевела дыхание.
   — Да. Плюс-минус несколько фунтов, — голос напарника прозвучал отрешенно. Похоже, секунду назад Молдера осенила совершенно новая идея. — Поехали-ка опять в приют!

Приют «Наследие»
27 апреля 1994

   Миссис Стоуди встретила гостей по-старому — с каменным выражением лица.
   — Он очень нервничает. После вашего ухода с ним был какой-то припадок. Я уже хотела вызывать врачей, но он, к счастью, успокоился.
   Скалли глянула на Молдера:
   — Может, мне с ним поговорить?
   Молдер покачал головой:
   — Я сам… Где он?
   — В комнате для занятий. — Миссис Стоуди обреченно вздохнула.
   Скалли виновато улыбнулась ей и попросила напарника:
   — Ты не очень дави на него.
   Фуллер был не один. Он сидел за столом у камина и клеил свои звездочки. У окна, за другим столом, неторопливо переставляли шахматные фигуры (а может, и в самом деле играли — кто их знает?) еще двое аутетиков: уже знакомая Молдеру женщина и плюгавенький мужчина. Женщина посмотрела на Фуллера жалобным взглядом и вроде бы попыталась встать. Но не встала.
   «Кажется, ее зовут Трейси, — вспомнил Молдер. — Ладно, пусть остаются. Может, в компании сожителей парень поведет себя спокойнее…»
   — Привет, Роланд!
   Аутетик поднял голову, тупо глянул на гостя и взялся за очередную звездочку.
   Молдер переставил стул, сел рядом. Негромко попросил:
   — Роланд! Расскажи мне, пожалуйста, про свои сны.
   Фуллер вздрогнул. Правая рука его сжалась в кулак.
   — Ничего, ничего, не бойся, — Молдер сделал все, чтобы в голосе не было ничего, кроме спокойствия и безмятежности. — Я никому не расскажу…
   Рука аутетика разжалась.
   — Ты знаешь, вчера вечером мне приснился сон, — продолжил Молдер. (Рука вновь сжалась и разжалась.) — Мне снилось, будто я плаваю в бассейне и вижу под водой собственного отца. Но когда я нырнул, вода начала мне жалить глаза. А в бассейне оказался совсем другой человек. Он смотрел на меня так, что я расстроился. Он задавал мне вопросы, на которые я не хотел отвечать. Мне пришлось уйти. Я не мог найти отца.
   — Нельзя рассказывать, что мне снится, — Фуллер произнес эту фразу, не поднимая головы.
   — Почему?
   — Это… плохо…
   Молдер осторожно коснулся руки аутетика:
   — Роланд, плохо — это твои сны, а не сам ты. Ты-то на самом деле человек хороший.
   Роланд помотал головой:
   — Нет! Я ударил Трейси.
   — Это твои сны заставили тебя ударить Трейси? — воодушевился Молдер.
   И тут же понял, что совершил ошибку. Что ответа он не дождется… Надо было срочно менять тему разговора.
   Он обвел глазами комнату и увидел на стеллаже для игрушек радиоуправляемую модель летающей тарелки. Встал, взял игрушку в руки, поставил на пол, нашел среди других игрушек пульт управления.
   — Ты знаешь, Роланд, как работает эта штука?
   Аутетик поднял голову:
   — Дай сюда.
   Молдер подал ему пульт. Фуллер тут же принялся жать на кнопки, с явным увлечением следя за катающейся по ковру тарелкой.
   Молдер вновь сел рядом с ним. И сказал самым доброжелательным тоном:
   — Видишь ли… Вот то, как ты управляешь игрушкой, очень похоже на то, что происходит сейчас с тобой. Ты — космический корабль, Роланд. И сны твои — это ручки управления.
   Роланд опять вздрогнул. Медленно повернул голову:
   — Но тогда… кто же… крутит ручки?
   Молдер достал из кармана фотографию Артура Грейбла:
   — Ты давно видел этого человека?
   Аутетик посмотрел на заросшее волосами лицо. Задрал голову. И заверещал, как будто Молдер воткнул ему нож в живот…
   Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, побежать назад, к дому. К маме…
   — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
   Рядом с мамой он видит себя.
   Окровавленный доктор Сорнуэл… «Роланд, открой дверь!»
   Доктор Китс без головы… «Дьявол! Отпустите меня!»
   Задушенная Трейси… «Роланд, прости меня!.. Прости меня, Роланд!»
   — До свиданья, Роланд! Мы будем часто видеться.
   Аутетик перестал верещать, но принялся колотить себя ладонями по макушке. Молдер вскочил:
   — Роланд!.. Роланд! Перестань!
   Фуллер перестал. Для того чтобы вскочить и опрометью кинуться вон из комнаты. Молдер услышал, как затряслась лестница, ведущая на второй этаж.
   Трейси забыла о шахматах и бросилась следом. Весь приют наполнили ее отчаянные крики:
   — Роланд! Роланд, подожди!.. Роланд!!!
   Молдер выскочил за ней и едва не столкнулся со Скалли.
   — Молдер! Что случилось?
   — Не знаю, — крикнул на бегу Молдер, — но дело с этим парнем явно нечисто.
   Он взлетел по лестнице на второй этаж и тут же увидел Трейси, стоящую на коленях возле одной из дверей.
   — Роланд! — голос Трейси был переполнен мольбой. — Роланд, открой!
   — Уходи! — донеслось из-за двери. — Я не хочу делать тебе больно! Я никому не хочу делать больно!
   Молдер подошел к двери, постучал:
   — Роланд, открой, пожалуйста!
   Трейси смотрела на него волком. За дверью послышался какой-то шум. А потом зазвенело стекло.
   — Скалли! Кажется, он пытается сбежать!
   Поднимающаяся по лестнице Скалли повернула назад. А Молдер одним ударом вышиб дверь.
   За дверью оказалась ванная комната. Она была пуста. Лишь сквозняк шевелил занавески на разбитом окне.
   Молдер выскочил из ванной, кинулся к лестнице. И услышал голос Скалли:
   — Оставайся здесь! Мы справимся без тебя!

Жилой городок Вашингтонского технологического института
27 апреля 1994

   После того как миссис Стоуди помогла Скалли поймать и вернуть беглого подопечного, Молдер развил активную деятельность. Сначала он организовал наблюдение за приютом — в случае, если Роланд Фуллер покинет родные стены, агент должен был немедленно сообщить. Потом позвонил в лабораторию «Мэйхан» и спросил, не появлялся ли на работе доктор Фрэнк Нолет. Выслушав ответ, сказал:
   — Нолет не появлялся. Надо съездить к нему домой. Есть у меня серьезные опасения за жизнь этого ученого мужа.