– За тебя, идиотка!
Зойка, удивив ее непомерно своей неслыханной ранее покладистостью, молча выпила вино, лишь сдавленно пробормотав при этом:
– Будь хотя бы последовательна, дорогая. То за дуру, то за идиотку...
Эльмира оставила ее реплику без ответа, с аппетитом набрасываясь на пельмени. Салат тоже пришелся кстати. Она совершенно забыла, что, кроме утреннего кофе, у нее в желудке не было ничего. Потом, правда, ее затопила волна злости на обнаглевшего донельзя шефа, рискнувшего притиснуть ее к двери своего кабинета и запустить ей руку под юбку. Но после того как она подбросила колено, впившись им тому в пах, желчи этой несколько поубавилось.
– Ты уволена, – просипел ее шеф, обхватив обеими руками свое причинное место. – Сучка!
– Сам козел, – кротко улыбнулась Эльмира в ответ, хватаясь за ручку двери. – Я и сама, кстати, давно хотела уйти. Сил больше нет барахтаться в этой зловонной луже...
– Эй... Где ты? – Зойка водила растопыренной пятерней перед ее глазами, другой рукой пододвигая к ней бутерброды с колбасой (когда только успела настрогать?). – Чего гоняешь?
– Ничего, – тяжело вздохнула Эльмира, хватаясь за колбасу. – Обо мне потом. Давай-ка о твоем писателе поговорим.
– Давай... – Зойка радостно заерзала на стуле, окончательно утвердив Эльмиру во мнении, что у нее определенно что-то случилось с головой.
– Ты понимаешь, что это самая ненадежная, самая нищая и самая капризная подгруппа из всего семейства самцов?
– Ага, понимаю... Хотя насчет нищеты – это вопрос спорный...
– Если все предыдущие персонажи уходили от тебя кто с чем, включая макароны и банку сгущенки, то этот проглотит тебя, идиотка! Ты это понимаешь?! Он уничтожит тебя! Проглотит, перемелет своими писательскими жерновами ненасытными, высосет из тебя весь мозг и выплюнет, опустошив на всю оставшуюся жизнь... Люди творчества, это же...
Эльмира на мгновение замолчала, стараясь перевести дыхание и справиться с негодованием, и Зойка тут же воспользовалась предоставившейся ей паузой.
– Остынь, подруга, – вновь глупо хихикнула она, старательно пережевывая третий по счету бутерброд. – Он – банщик.
– Что?!
– Точнее – массажист. Ну и, попутно...
– Хлещет по задницам... По жирным обрюзгшим задницам местных нуворишей! – перебила ее Эльмира, отчаянно замахав на подругу руками. – Ты еще глупее, чем я думала!
Зойка тут же вскочила со своего места и принялась метаться по кухне-столовой, приводя огромнейшее количество доводов в пользу этой нужной, хотя и не такой почетной профессии.
И чего только не довелось услышать в эти несколько минут бедной подруге! И не понимает-то она в мужчинах ничего. И ровным счетом ничего не смыслит в ремеслах, которые в современном мире котируются ничуть не ниже многих других. И вообще она совсем ничего не знает об отношениях полов, и не ей давать советы...
– Все? – коротко поинтересовалась Эльмира, когда Зойка выдохлась и, с шумом выпустив из себя воздух, опустилась на свое место.
– Все!
– Ладненько... Где ты хоть с ним познакомилась-то, чудо гороховое? Что ты о нем знаешь? Кто его родители, его окружение ближайшее? Кто его друзья? Небось опять иногородний, без жилья и без прописки. Наверняка прильнул к твоему надежному плечу, всплакнул, пожаловался на жену-стерву, которая выставила его с одним чемоданом трусов и носков рваных. Ты и прониклась. Тем более что наверняка массаж был непростым и закончился не через пятнадцать положенных минут, а намного позже...
Зойка угрюмо молчала, скатывая из хлеба шарик и оставляя им на полированной поверхности стола зигзагообразные матовые полосы.
– Все понятно. Разнос пошел по прежней схеме, – обреченно подвела черту под своими словами Эльмира и покачала укоризненно головой. – Все это было уже, Зой. Все это уже было. Пора бы начать разбираться в людях.
– Все не так, – пробурчала подруга, затирая ладонью полосы на столе. – Он местный и с пропиской. Жильем обеспечен, зовет жить вместе с ним...
– Ого, это что-то новенькое! – удивленно присвистнула Эльмира.
– Да, да! Не надо делать таких круглых глаз! И женат он, между прочим, не был. И носки у него не рваные. И ты все это говоришь мне потому, что сама одинока. Никого к себе не подпускаешь...
– Без комментариев, – фыркнула высокомерно Эльмира, старательно держа в секрете свою маленькую тайну, которая появилась у нее всего каких-то пару дней назад.
– Вот, вот... Только и слышу!.. Ладно, проехали... Давай лучше завтрашний день обсудим с тобой.
Подруги на время оставили неприятную тему, углубившись в изучение планов на завтра. Оказалось, что Зойке также претит завтрашнее застолье, за версту отдающее неискренностью.
– Дамы будут щеголять дорогими нарядами и драгоценностями, а мужчины наденут фраки, – фыркнула она презрительно в ответ на стенания подруги. – Но не пойти ты не можешь, тем более что мероприятие намечается на полдень, а вечер у тебя будет свободным.
Если и насторожила Эльмиру загадочность во взгляде подруги, то лишь совсем на короткое мгновение. Она тут же забыла о ее призрачных намеках, посвятив битых полчаса выбору туалета. Когда и с этим было покончено, Зойка засобиралась домой.
Подруги быстро убрали со стола. Вместе загрузили посуду в посудомоечную машину и пообещали друг другу сократить до минимума время присутствия в кругу скорбящих друзей.
– А то будешь всем вымученно улыбаться и на мои знаки не реагировать, – приструнила на всякий случай ее Зойка, надевая шапочку в прихожей.
– Ага, или ты, как всегда, прицепишься к какому-нибудь разведенцу, и утащить тебя оттуда можно будет лишь под страхом смертной казни, – не осталась в долгу Эльмира.
Они расцеловались на прощание. Зойка взялась за дверной замок. Пару раз крутанула его головку и вдруг, словно о чем-то вспомнив, наморщила лоб.
– А чего это мне сказали сегодня на фирме твоей, что ты взяла расчет? Соврали, что ли? Приглашать к телефону не хотели...
– Да нет, не соврали. Рассчиталась я, – подтвердила Эльмира слова дежурной. – И не жалею, ты знаешь. Обрыдло мне там все.
– А жить на что будешь?! – Зойка даже очки с переносицы вниз опустила. – Сумасшедшая, что ли?!
– Ты за меня не переживай. Не последний кусок хлеба доедаю, – не стала пускаться в объяснения Эльмира. – Ты лучше свой постарайся уберечь...
– А, ладно, – беспечно махнула Зойка рукой и вновь, словно вспомнив что-то, спросила: – А что за коробка стояла у тебя в гостиной? Яркая такая, красочная... Купила что – или как?
– Да нет... – Эльмира равнодушно пожала плечами. – Соседка попросила подержать. Ключи, что ли, потеряла...
Зойка согласно кивнула. Тут же поддернула очки, вновь пряча глаза за стеклами, и, еще раз чмокнув подругу в щеку, захлопнула за собой дверь.
Эльмира еще долго стояла в прихожей, пытаясь унять какую-то тонкую вибрирующую нить неприязненного чувства, разбуженного Зойкиным любопытством.
Зачем, спрашивается, было врать?! Коробку она после ухода Данилы почти сразу убрала в дальний угол. И не в гостиной даже, а в кабинете, куда Зойка сегодня даже ногой не ступила. Если засекла ее сегодня в магазине в момент покупки, то зачем было врать?! Любопытство?! Так Зойка отродясь им не страдала. Что же тогда?
А может... зависть? А что? Почему нет? Неспроста же интересоваться принялась ее благополучием, узнав, что подруга теперь имеет статус безработной. Да, был, был в Зойке какой-то непонятный пристальный интерес к ее благосостоянию. Эльмира и раньше отмечала какие-то вибрирующие нотки в голосе подруги, когда та интересовалась стоимостью той или иной вещи, но объясняла себе это желанием Зои, чтобы Эльмира была не хуже других их друзей и подруг. Теперь же...
Девушка бросила на себя взгляд в зеркало. Отражение самое обычное, привычное, можно даже сказать, отражение. Только вновь в ней незримо сдвинулось что-то, приобретая непонятную направленность. Если раньше это было патологическое любопытство, то теперь на смену ему явилась обостренная подозрительность...
Возможно, обратись она к специалисту и изложи ему всю глубину своих тайных переживаний, ее мучениям пришел бы конец. На самый худший случай, обнаружилось бы в анамнезе какое-нибудь банальное заболевание, вызванное сильнейшим нервным потрясеним. А в лучшем варианте с ней бы просто вели долгие задушевные беседы, чтобы помочь ей выбраться из той ямы, в которой она пребывала вот уже без малого год.
Но Эльмире сама мысль об этом казалась кощунственной.
Она не сумасшедшая и способна это доказать, самостоятельно разобравшись во всем и во всех. Пусть они плетут интриги за ее спиной. Пусть прикидываются заботливыми подругами, влюбленными Ромео и искренне сопереживающими ее горю друзьями. Она сумеет распознать искренность их чувств. Сумеет, пусть не сомневаются... А чтобы сделать это, ей необходимо возвести между собою и ими определенный барьер. Во всяком случае, начинать нужно именно с этого. Какой дурак придумал, что старый друг лучше новых двух?! Три «ха-ха»! Она порвет с ними со всеми, взяв курс на совершенно новые отношения, лишенные фальши и корысти. Она откроет новую страницу в своей жизни. Где условия будет ставить и принимать она одна, а никто другой. И тогда, возможно, все сомнения и то неверие, что всколыхнули неосторожные слова старой верной подруги, не будут так болезненно терзать ее душу.
Пусть для этого требуется время – его у нее теперь предостаточно. Она будет наблюдать, сопоставлять и делать выводы. И тогда посмотрим: кто друг, кто враг, а кто мужчина ее сердца...
Глава 6
Зойка, удивив ее непомерно своей неслыханной ранее покладистостью, молча выпила вино, лишь сдавленно пробормотав при этом:
– Будь хотя бы последовательна, дорогая. То за дуру, то за идиотку...
Эльмира оставила ее реплику без ответа, с аппетитом набрасываясь на пельмени. Салат тоже пришелся кстати. Она совершенно забыла, что, кроме утреннего кофе, у нее в желудке не было ничего. Потом, правда, ее затопила волна злости на обнаглевшего донельзя шефа, рискнувшего притиснуть ее к двери своего кабинета и запустить ей руку под юбку. Но после того как она подбросила колено, впившись им тому в пах, желчи этой несколько поубавилось.
– Ты уволена, – просипел ее шеф, обхватив обеими руками свое причинное место. – Сучка!
– Сам козел, – кротко улыбнулась Эльмира в ответ, хватаясь за ручку двери. – Я и сама, кстати, давно хотела уйти. Сил больше нет барахтаться в этой зловонной луже...
– Эй... Где ты? – Зойка водила растопыренной пятерней перед ее глазами, другой рукой пододвигая к ней бутерброды с колбасой (когда только успела настрогать?). – Чего гоняешь?
– Ничего, – тяжело вздохнула Эльмира, хватаясь за колбасу. – Обо мне потом. Давай-ка о твоем писателе поговорим.
– Давай... – Зойка радостно заерзала на стуле, окончательно утвердив Эльмиру во мнении, что у нее определенно что-то случилось с головой.
– Ты понимаешь, что это самая ненадежная, самая нищая и самая капризная подгруппа из всего семейства самцов?
– Ага, понимаю... Хотя насчет нищеты – это вопрос спорный...
– Если все предыдущие персонажи уходили от тебя кто с чем, включая макароны и банку сгущенки, то этот проглотит тебя, идиотка! Ты это понимаешь?! Он уничтожит тебя! Проглотит, перемелет своими писательскими жерновами ненасытными, высосет из тебя весь мозг и выплюнет, опустошив на всю оставшуюся жизнь... Люди творчества, это же...
Эльмира на мгновение замолчала, стараясь перевести дыхание и справиться с негодованием, и Зойка тут же воспользовалась предоставившейся ей паузой.
– Остынь, подруга, – вновь глупо хихикнула она, старательно пережевывая третий по счету бутерброд. – Он – банщик.
– Что?!
– Точнее – массажист. Ну и, попутно...
– Хлещет по задницам... По жирным обрюзгшим задницам местных нуворишей! – перебила ее Эльмира, отчаянно замахав на подругу руками. – Ты еще глупее, чем я думала!
Зойка тут же вскочила со своего места и принялась метаться по кухне-столовой, приводя огромнейшее количество доводов в пользу этой нужной, хотя и не такой почетной профессии.
И чего только не довелось услышать в эти несколько минут бедной подруге! И не понимает-то она в мужчинах ничего. И ровным счетом ничего не смыслит в ремеслах, которые в современном мире котируются ничуть не ниже многих других. И вообще она совсем ничего не знает об отношениях полов, и не ей давать советы...
– Все? – коротко поинтересовалась Эльмира, когда Зойка выдохлась и, с шумом выпустив из себя воздух, опустилась на свое место.
– Все!
– Ладненько... Где ты хоть с ним познакомилась-то, чудо гороховое? Что ты о нем знаешь? Кто его родители, его окружение ближайшее? Кто его друзья? Небось опять иногородний, без жилья и без прописки. Наверняка прильнул к твоему надежному плечу, всплакнул, пожаловался на жену-стерву, которая выставила его с одним чемоданом трусов и носков рваных. Ты и прониклась. Тем более что наверняка массаж был непростым и закончился не через пятнадцать положенных минут, а намного позже...
Зойка угрюмо молчала, скатывая из хлеба шарик и оставляя им на полированной поверхности стола зигзагообразные матовые полосы.
– Все понятно. Разнос пошел по прежней схеме, – обреченно подвела черту под своими словами Эльмира и покачала укоризненно головой. – Все это было уже, Зой. Все это уже было. Пора бы начать разбираться в людях.
– Все не так, – пробурчала подруга, затирая ладонью полосы на столе. – Он местный и с пропиской. Жильем обеспечен, зовет жить вместе с ним...
– Ого, это что-то новенькое! – удивленно присвистнула Эльмира.
– Да, да! Не надо делать таких круглых глаз! И женат он, между прочим, не был. И носки у него не рваные. И ты все это говоришь мне потому, что сама одинока. Никого к себе не подпускаешь...
– Без комментариев, – фыркнула высокомерно Эльмира, старательно держа в секрете свою маленькую тайну, которая появилась у нее всего каких-то пару дней назад.
– Вот, вот... Только и слышу!.. Ладно, проехали... Давай лучше завтрашний день обсудим с тобой.
Подруги на время оставили неприятную тему, углубившись в изучение планов на завтра. Оказалось, что Зойке также претит завтрашнее застолье, за версту отдающее неискренностью.
– Дамы будут щеголять дорогими нарядами и драгоценностями, а мужчины наденут фраки, – фыркнула она презрительно в ответ на стенания подруги. – Но не пойти ты не можешь, тем более что мероприятие намечается на полдень, а вечер у тебя будет свободным.
Если и насторожила Эльмиру загадочность во взгляде подруги, то лишь совсем на короткое мгновение. Она тут же забыла о ее призрачных намеках, посвятив битых полчаса выбору туалета. Когда и с этим было покончено, Зойка засобиралась домой.
Подруги быстро убрали со стола. Вместе загрузили посуду в посудомоечную машину и пообещали друг другу сократить до минимума время присутствия в кругу скорбящих друзей.
– А то будешь всем вымученно улыбаться и на мои знаки не реагировать, – приструнила на всякий случай ее Зойка, надевая шапочку в прихожей.
– Ага, или ты, как всегда, прицепишься к какому-нибудь разведенцу, и утащить тебя оттуда можно будет лишь под страхом смертной казни, – не осталась в долгу Эльмира.
Они расцеловались на прощание. Зойка взялась за дверной замок. Пару раз крутанула его головку и вдруг, словно о чем-то вспомнив, наморщила лоб.
– А чего это мне сказали сегодня на фирме твоей, что ты взяла расчет? Соврали, что ли? Приглашать к телефону не хотели...
– Да нет, не соврали. Рассчиталась я, – подтвердила Эльмира слова дежурной. – И не жалею, ты знаешь. Обрыдло мне там все.
– А жить на что будешь?! – Зойка даже очки с переносицы вниз опустила. – Сумасшедшая, что ли?!
– Ты за меня не переживай. Не последний кусок хлеба доедаю, – не стала пускаться в объяснения Эльмира. – Ты лучше свой постарайся уберечь...
– А, ладно, – беспечно махнула Зойка рукой и вновь, словно вспомнив что-то, спросила: – А что за коробка стояла у тебя в гостиной? Яркая такая, красочная... Купила что – или как?
– Да нет... – Эльмира равнодушно пожала плечами. – Соседка попросила подержать. Ключи, что ли, потеряла...
Зойка согласно кивнула. Тут же поддернула очки, вновь пряча глаза за стеклами, и, еще раз чмокнув подругу в щеку, захлопнула за собой дверь.
Эльмира еще долго стояла в прихожей, пытаясь унять какую-то тонкую вибрирующую нить неприязненного чувства, разбуженного Зойкиным любопытством.
Зачем, спрашивается, было врать?! Коробку она после ухода Данилы почти сразу убрала в дальний угол. И не в гостиной даже, а в кабинете, куда Зойка сегодня даже ногой не ступила. Если засекла ее сегодня в магазине в момент покупки, то зачем было врать?! Любопытство?! Так Зойка отродясь им не страдала. Что же тогда?
А может... зависть? А что? Почему нет? Неспроста же интересоваться принялась ее благополучием, узнав, что подруга теперь имеет статус безработной. Да, был, был в Зойке какой-то непонятный пристальный интерес к ее благосостоянию. Эльмира и раньше отмечала какие-то вибрирующие нотки в голосе подруги, когда та интересовалась стоимостью той или иной вещи, но объясняла себе это желанием Зои, чтобы Эльмира была не хуже других их друзей и подруг. Теперь же...
Девушка бросила на себя взгляд в зеркало. Отражение самое обычное, привычное, можно даже сказать, отражение. Только вновь в ней незримо сдвинулось что-то, приобретая непонятную направленность. Если раньше это было патологическое любопытство, то теперь на смену ему явилась обостренная подозрительность...
Возможно, обратись она к специалисту и изложи ему всю глубину своих тайных переживаний, ее мучениям пришел бы конец. На самый худший случай, обнаружилось бы в анамнезе какое-нибудь банальное заболевание, вызванное сильнейшим нервным потрясеним. А в лучшем варианте с ней бы просто вели долгие задушевные беседы, чтобы помочь ей выбраться из той ямы, в которой она пребывала вот уже без малого год.
Но Эльмире сама мысль об этом казалась кощунственной.
Она не сумасшедшая и способна это доказать, самостоятельно разобравшись во всем и во всех. Пусть они плетут интриги за ее спиной. Пусть прикидываются заботливыми подругами, влюбленными Ромео и искренне сопереживающими ее горю друзьями. Она сумеет распознать искренность их чувств. Сумеет, пусть не сомневаются... А чтобы сделать это, ей необходимо возвести между собою и ими определенный барьер. Во всяком случае, начинать нужно именно с этого. Какой дурак придумал, что старый друг лучше новых двух?! Три «ха-ха»! Она порвет с ними со всеми, взяв курс на совершенно новые отношения, лишенные фальши и корысти. Она откроет новую страницу в своей жизни. Где условия будет ставить и принимать она одна, а никто другой. И тогда, возможно, все сомнения и то неверие, что всколыхнули неосторожные слова старой верной подруги, не будут так болезненно терзать ее душу.
Пусть для этого требуется время – его у нее теперь предостаточно. Она будет наблюдать, сопоставлять и делать выводы. И тогда посмотрим: кто друг, кто враг, а кто мужчина ее сердца...
Глава 6
Его звали Вениамин. Именно так называли его друзья, шедшие с ним к его машине. Может быть, кому-то это имя показалось бы не подходящим для сильного, мужественного человека. Кому-то, но только не ей...
Разве может быть проявлением слабоволия такой рот? Четко очерченные властные губы. В меру полные, в меру розовые. А немного выдающийся подбородок с ямочкой посередине... Разве это признак бесхарактерности?! Напористость, лидерство и массу других достоинств символизирует такой подбородок, поросший трехдневной щетиной!
А глаза...
Боже правый!!! Ей казалось, что под взглядом этих темно-синих глаз она расплавится подобно воску. Это вам не мутно-сизый взгляд побитых жизнью парней. Нет! Это взгляд воина, победителя и властелина судеб. Он, и только он, способен покорять, заставлять творить безумства, забывать о стыдливости и приличиях.
В этом месте ее размышлений сердце принималось колотиться где-то в горле, а в животе вдруг делалось пусто-холодно, как бывало всякий раз, когда самолет, в котором она летела, попадал в воздушную яму. Она не знала, что именно могла бы совершить, подчинившись этим ярким глазам, но что подчинилась бы точно – в этом она не сомневалась...
Волос у него на голове почти не было. Вернее, они были, но умелая рука мастера придала им совершенную законченность, создав стильную современную стрижку в виде короткого ежика из темных волос.
Его фигуру ей до сего дня разглядеть не удалось.
Они дважды столкнулись в ближайшем продовольственном магазине, и оба раза он был в широкополом плаще. Визуально можно было определить только рост – приблизительно метр восемьдесят три.
Плечи казались достаточно широкими. Ну а остальные подробности, небезынтересные ей, были скрыты под одеждой.
Но это не было поводом для того, чтобы впадать в отчаяние. Увидев его день назад на балконе четвертого этажа в доме напротив, она едва не вскрикнула от счастья.
Кто скажет, что не сама судьба послала его ей?! Ясно же как божий день, что без сюрприза провидения здесь не обошлось. Оно, и только оно, поселило мужчину ее мечты в ту двухкомнатную квартиру, в окнах которой вот уже год не зажигался свет.
Но однажды они засветились. В комнатах начали сновать какие-то люди. Вносили и расставляли мебель. Потом на окнах появились шторы и тонкие тюлевые занавески, и ее любопытство получило ощутимый щелчок по носу. В первый момент она прореагировала относительно спокойно – ну, ухудшилась видимость, и бог с ней. Но когда на балконе появился Вениамин...
Одним словом, покупка дорогой подзорной трубы с такой оптической мощностью, что она скорее напоминала телескоп, была продиктована жизненной необходимостью.
Продавец, молоденький безусый паренек, еще пошутил, пеленая бумажным скотчем ее покупку:
– Звезды будете наблюдать?
В ответ Эльмира пробурчала что-то маловразумительное и поспешила удалиться. Не объяснять же ему истинную причину, которая нормальному человеку могла бы показаться, как бы это поудачнее выразиться, не совсем корректной, что ли... А все ее доводы относительно того, что она хочет подстраховать себя от возможных неприятностей или разочарований, показались бы неаргументированными и странными.
Но она просто-напросто не имела права на ошибку! И в конце концов, это ее личная проблема: где, каким образом и сколько времени она посвятит сбору информации о человеке, которого она хотела бы увидеть рядом с собой в роли...
В этом месте мысли ее путались. Потому как роль Вениамину подле себя она еще до конца не определила.
Любимым?.. Да, пожалуй. Ее кожа покрывалась мурашками, стоило ей представить, как скользят его руки по ее телу. Это вам не грубые лапищи соседа Данилы, после объятий которого она ничего, кроме стыдливой неловкости, не испытала. Нет, это будет по-другому. Это будет сказочно, необыкновенно и неповторимо. Пусть она пока не знает, как именно, но если она так жаждет этих ощущений, то непременно должна их испытать...
Строго следуя инструкциям и чертежам, Эльмира собрала подзорную трубу. Установила ее на треногий штатив и, прильнув к глазку, направила окуляр на интересующий ее объект. Правда, последний пока отсутствовал. Ни света в окнах, ни передвижений по комнатам, которые, к слову сказать, несмотря на сумерки, просматривались изумительно.
Вениамин по непонятной причине отсутствовал. Предыдущие два дня он в это время уже находился дома. Сейчас же его не было. Гостиная, спальня, кухня, окна которых выходили на одну сторону, – все помещения были пусты.
Эльмира до боли в глазах обозревала окна четвертого этажа дома напротив, пока наконец не решила дать себе передышку. Явится, никуда ему из дома не деться. А ей уже давно пора приготовить себе что-нибудь на ужин и принять душ. Сделав запись в общей тетради, первый лист которой был датирован седьмым марта, девушка отправилась на кухню.
Сильно мудрить с приготовлениями она не стала. Растопила шматок масла на сковороде. Побросала туда кусочки колбасы, успевшие подвянуть на бутер-бродах, сделанных Зойкой. Разбила пару яиц и посыпала все это специями. Ужин был готов за пять минут. Ровно столько же ушло у нее на то, чтобы с ним расправиться. Мгновенно ополоснувшись под душем и обтерев себя наскоро полотенцем, Эльмира уже вновь заняла пост наблюдения.
На сей раз ее слежка была более или менее результативной, и если не считать присутствия в непосредственной близости от Вениамина высокой черноволосой девицы, то сегодняшний день прошел бы для нее не зря. Во всяком случае, она все больше и больше склонялась к мысли, что без вмешательства всевышнего, умело управляющего всеми ее и его действиями, здесь не обошлось. Как еще можно расценить тот факт, что два чужих и совершенно незнакомых друг с другом человека, не договариваясь, едят одну и ту же пищу на ужин?..
Эльмира с каким-то непонятным вожделением наблюдала за тем, как Вениамин берет с тарелки подсохшие бутерброды. Снимает с подсохших кусочков хлеба колбасу. Швыряет все это на сковороду и заливает яйцами. Количество яиц, правда, и ассортимент специй, коими посыпали ужин, был несколько отличным от ее, но факт-то оставался фактом: их что-то определенно роднит...
Брюнетка куда-то исчезла минут на десять, подарив ей надежду на его целомудрие. Но затем она вновь появилась, причем совершенно обнаженной, и принялась стаскивать с Вениамина одежду, самым бессовестным образом лишая человека возможности спокойно потребить его немудреную снедь.
Эльмира злилась. Более того, она никогда бы не подумала, что сцена, представшая ее взору, может принести столько боли. Ей хотелось прекратить наблюдение из-за горечи, затопившей сердце. И в то же время велико было искушение наконец-то разглядеть его без одежды. Хотя эта мысль одновременно и страшила: а вдруг не она одна терзается сейчас любопытством? А что, если кто-то еще, влекомый вожделением, наблюдает за играми этой сладкой парочки?
– Уж хоть бы свет выключили! – голосом, полным отчаяния, пробормотала девушка. – Ни стыда, ни совести! Что себе позволяют!!!
Позволить многого те себе не успели. Что-то или кто-то спугнул их, заставив в спешке натягивать на себя одежду. Потом оба исчезли из поля ее зрения. И вскоре вновь появились в гостиной, но уже в компании двух здоровенных молодых мужчин, державших в обеих руках по тяжелой сумке.
Эльмира, затаив дыхание, наблюдала.
Что будет дальше? Это интересовало ее гораздо сильнее, чем содержание тяжелых баулов. Если это гости, приехавшие издалека, то почему один из них в пиджаке, а второй в тонком свитере. Пусть за окном март, и мороза почти нет, но для промозглой погоды этого времени года подобный прикид явно не годился. Ясно было, что парни приехали на машине. Что же в таком случае они могли принести?
Тут парень, что был в пиджаке, к вящей радости Эльмиры, водрузил один из своих баулов на угловой широкий диван и, беззвучно шевеля губами, очевидно, обращаясь к присутствующим, потянул за «молнию».
Девушка даже дыхание затаила. Спроси ее в тот момент, что же ее так насторожило в данной ситуации, она бы затруднилась ответить. Возможно, здесь с ней сыграло шутку тривиальное любопытство. А может быть, та подозрительность, что начала шевелиться в тайниках ее души после неосторожных слов подруги. Черт его знает, что ею двигало в тот момент, но, когда Вениамин опасливо (как опять же ей показалось) посмотрел на окно и поспешно принялся его занавешивать, возмущению ее не было предела.
Как же так?! Голышом, значит, по квартире носиться – это можно. Это вполне пристойно и не выходит за рамки приличий. А вот позволить интересующимся людям узнать, что принесли Вениамину его вечерние гости, – это уже слишком?
Шипя словно кошка и отчаянно ругаясь, Эльмира еще с полчаса таращилась в ставший бесполезным оконный проем. Затем сделала соответствующую запись в тетради, аккуратно перечислив все детали туалетов, последовательность избавления от них и наоборот. Подробнейшим образом остановилась на внешности визитеров и предметах их гардероба. Описала их баулы, отметив, что у одной из темно-коричневых сумок был оторван угол. Затем спрятала тетрадь. Бросила дежурный взгляд в подзорку и, в очередной раз удостоверившись в том, что все окна плотно зашторены, с чувством выполненного долга отправилась спать.
Что же! Первый день наблюдений принес хоть какие-то плоды. Теперь она знает его друзей, если те таковыми являлись. Его девушку, хотя вряд ли та была его постоянной пассией. Располагает сведениями о том, что гастрономические вкусы у нее и у него приблизительно одинаковые. И что самое главное – она теперь прекрасно информирована о том, какая у него фигура.
При воспоминании о его голом торсе прикрытые глаза Эльмиры увлажнились. Господи, она способна простить ему все! Всех отирающихся подле него: черноволосых, рыжекудрых и блондинистых, лишь бы быть с ним. Лишь бы ощущать его дыхание, чувствовать своей кожей его...
Разволновавшись, вспоминая увиденные сцены, Эльмира принялась ворочаться в постели, постепенно приближая нить своих рассуждений к их логическому завершению.
Итак, она, кажется, влюбилась...
Влюбилась первый раз в своей жизни и, как небезосновательно предполагалось, навсегда. Она же была копией и подобием своего отца, а тот сумел полюбить лишь однажды. Значит, и с ней будет все так же: раз и навсегда...
Эльмира откинулась на спину и уставилась в потолок. Уродливо вытянутым ромбом на нем отражался проем чьего-то окна. Мелькали искаженные тени. Попробовав было подогреть свое любопытство с тем, чтобы подняться с постели и понаблюдать в подзорку, Эльмира вдруг не без изумления осознала, что ей этого не хочется. Патологический интерес к суетливому существованию индивидуумов исчез, будто его и не бывало. Он словно испарился, превратившись в крохотное, едва осязаемое облачко пара.
Разве может быть проявлением слабоволия такой рот? Четко очерченные властные губы. В меру полные, в меру розовые. А немного выдающийся подбородок с ямочкой посередине... Разве это признак бесхарактерности?! Напористость, лидерство и массу других достоинств символизирует такой подбородок, поросший трехдневной щетиной!
А глаза...
Боже правый!!! Ей казалось, что под взглядом этих темно-синих глаз она расплавится подобно воску. Это вам не мутно-сизый взгляд побитых жизнью парней. Нет! Это взгляд воина, победителя и властелина судеб. Он, и только он, способен покорять, заставлять творить безумства, забывать о стыдливости и приличиях.
В этом месте ее размышлений сердце принималось колотиться где-то в горле, а в животе вдруг делалось пусто-холодно, как бывало всякий раз, когда самолет, в котором она летела, попадал в воздушную яму. Она не знала, что именно могла бы совершить, подчинившись этим ярким глазам, но что подчинилась бы точно – в этом она не сомневалась...
Волос у него на голове почти не было. Вернее, они были, но умелая рука мастера придала им совершенную законченность, создав стильную современную стрижку в виде короткого ежика из темных волос.
Его фигуру ей до сего дня разглядеть не удалось.
Они дважды столкнулись в ближайшем продовольственном магазине, и оба раза он был в широкополом плаще. Визуально можно было определить только рост – приблизительно метр восемьдесят три.
Плечи казались достаточно широкими. Ну а остальные подробности, небезынтересные ей, были скрыты под одеждой.
Но это не было поводом для того, чтобы впадать в отчаяние. Увидев его день назад на балконе четвертого этажа в доме напротив, она едва не вскрикнула от счастья.
Кто скажет, что не сама судьба послала его ей?! Ясно же как божий день, что без сюрприза провидения здесь не обошлось. Оно, и только оно, поселило мужчину ее мечты в ту двухкомнатную квартиру, в окнах которой вот уже год не зажигался свет.
Но однажды они засветились. В комнатах начали сновать какие-то люди. Вносили и расставляли мебель. Потом на окнах появились шторы и тонкие тюлевые занавески, и ее любопытство получило ощутимый щелчок по носу. В первый момент она прореагировала относительно спокойно – ну, ухудшилась видимость, и бог с ней. Но когда на балконе появился Вениамин...
Одним словом, покупка дорогой подзорной трубы с такой оптической мощностью, что она скорее напоминала телескоп, была продиктована жизненной необходимостью.
Продавец, молоденький безусый паренек, еще пошутил, пеленая бумажным скотчем ее покупку:
– Звезды будете наблюдать?
В ответ Эльмира пробурчала что-то маловразумительное и поспешила удалиться. Не объяснять же ему истинную причину, которая нормальному человеку могла бы показаться, как бы это поудачнее выразиться, не совсем корректной, что ли... А все ее доводы относительно того, что она хочет подстраховать себя от возможных неприятностей или разочарований, показались бы неаргументированными и странными.
Но она просто-напросто не имела права на ошибку! И в конце концов, это ее личная проблема: где, каким образом и сколько времени она посвятит сбору информации о человеке, которого она хотела бы увидеть рядом с собой в роли...
В этом месте мысли ее путались. Потому как роль Вениамину подле себя она еще до конца не определила.
Любимым?.. Да, пожалуй. Ее кожа покрывалась мурашками, стоило ей представить, как скользят его руки по ее телу. Это вам не грубые лапищи соседа Данилы, после объятий которого она ничего, кроме стыдливой неловкости, не испытала. Нет, это будет по-другому. Это будет сказочно, необыкновенно и неповторимо. Пусть она пока не знает, как именно, но если она так жаждет этих ощущений, то непременно должна их испытать...
Строго следуя инструкциям и чертежам, Эльмира собрала подзорную трубу. Установила ее на треногий штатив и, прильнув к глазку, направила окуляр на интересующий ее объект. Правда, последний пока отсутствовал. Ни света в окнах, ни передвижений по комнатам, которые, к слову сказать, несмотря на сумерки, просматривались изумительно.
Вениамин по непонятной причине отсутствовал. Предыдущие два дня он в это время уже находился дома. Сейчас же его не было. Гостиная, спальня, кухня, окна которых выходили на одну сторону, – все помещения были пусты.
Эльмира до боли в глазах обозревала окна четвертого этажа дома напротив, пока наконец не решила дать себе передышку. Явится, никуда ему из дома не деться. А ей уже давно пора приготовить себе что-нибудь на ужин и принять душ. Сделав запись в общей тетради, первый лист которой был датирован седьмым марта, девушка отправилась на кухню.
Сильно мудрить с приготовлениями она не стала. Растопила шматок масла на сковороде. Побросала туда кусочки колбасы, успевшие подвянуть на бутер-бродах, сделанных Зойкой. Разбила пару яиц и посыпала все это специями. Ужин был готов за пять минут. Ровно столько же ушло у нее на то, чтобы с ним расправиться. Мгновенно ополоснувшись под душем и обтерев себя наскоро полотенцем, Эльмира уже вновь заняла пост наблюдения.
На сей раз ее слежка была более или менее результативной, и если не считать присутствия в непосредственной близости от Вениамина высокой черноволосой девицы, то сегодняшний день прошел бы для нее не зря. Во всяком случае, она все больше и больше склонялась к мысли, что без вмешательства всевышнего, умело управляющего всеми ее и его действиями, здесь не обошлось. Как еще можно расценить тот факт, что два чужих и совершенно незнакомых друг с другом человека, не договариваясь, едят одну и ту же пищу на ужин?..
Эльмира с каким-то непонятным вожделением наблюдала за тем, как Вениамин берет с тарелки подсохшие бутерброды. Снимает с подсохших кусочков хлеба колбасу. Швыряет все это на сковороду и заливает яйцами. Количество яиц, правда, и ассортимент специй, коими посыпали ужин, был несколько отличным от ее, но факт-то оставался фактом: их что-то определенно роднит...
Брюнетка куда-то исчезла минут на десять, подарив ей надежду на его целомудрие. Но затем она вновь появилась, причем совершенно обнаженной, и принялась стаскивать с Вениамина одежду, самым бессовестным образом лишая человека возможности спокойно потребить его немудреную снедь.
Эльмира злилась. Более того, она никогда бы не подумала, что сцена, представшая ее взору, может принести столько боли. Ей хотелось прекратить наблюдение из-за горечи, затопившей сердце. И в то же время велико было искушение наконец-то разглядеть его без одежды. Хотя эта мысль одновременно и страшила: а вдруг не она одна терзается сейчас любопытством? А что, если кто-то еще, влекомый вожделением, наблюдает за играми этой сладкой парочки?
– Уж хоть бы свет выключили! – голосом, полным отчаяния, пробормотала девушка. – Ни стыда, ни совести! Что себе позволяют!!!
Позволить многого те себе не успели. Что-то или кто-то спугнул их, заставив в спешке натягивать на себя одежду. Потом оба исчезли из поля ее зрения. И вскоре вновь появились в гостиной, но уже в компании двух здоровенных молодых мужчин, державших в обеих руках по тяжелой сумке.
Эльмира, затаив дыхание, наблюдала.
Что будет дальше? Это интересовало ее гораздо сильнее, чем содержание тяжелых баулов. Если это гости, приехавшие издалека, то почему один из них в пиджаке, а второй в тонком свитере. Пусть за окном март, и мороза почти нет, но для промозглой погоды этого времени года подобный прикид явно не годился. Ясно было, что парни приехали на машине. Что же в таком случае они могли принести?
Тут парень, что был в пиджаке, к вящей радости Эльмиры, водрузил один из своих баулов на угловой широкий диван и, беззвучно шевеля губами, очевидно, обращаясь к присутствующим, потянул за «молнию».
Девушка даже дыхание затаила. Спроси ее в тот момент, что же ее так насторожило в данной ситуации, она бы затруднилась ответить. Возможно, здесь с ней сыграло шутку тривиальное любопытство. А может быть, та подозрительность, что начала шевелиться в тайниках ее души после неосторожных слов подруги. Черт его знает, что ею двигало в тот момент, но, когда Вениамин опасливо (как опять же ей показалось) посмотрел на окно и поспешно принялся его занавешивать, возмущению ее не было предела.
Как же так?! Голышом, значит, по квартире носиться – это можно. Это вполне пристойно и не выходит за рамки приличий. А вот позволить интересующимся людям узнать, что принесли Вениамину его вечерние гости, – это уже слишком?
Шипя словно кошка и отчаянно ругаясь, Эльмира еще с полчаса таращилась в ставший бесполезным оконный проем. Затем сделала соответствующую запись в тетради, аккуратно перечислив все детали туалетов, последовательность избавления от них и наоборот. Подробнейшим образом остановилась на внешности визитеров и предметах их гардероба. Описала их баулы, отметив, что у одной из темно-коричневых сумок был оторван угол. Затем спрятала тетрадь. Бросила дежурный взгляд в подзорку и, в очередной раз удостоверившись в том, что все окна плотно зашторены, с чувством выполненного долга отправилась спать.
Что же! Первый день наблюдений принес хоть какие-то плоды. Теперь она знает его друзей, если те таковыми являлись. Его девушку, хотя вряд ли та была его постоянной пассией. Располагает сведениями о том, что гастрономические вкусы у нее и у него приблизительно одинаковые. И что самое главное – она теперь прекрасно информирована о том, какая у него фигура.
При воспоминании о его голом торсе прикрытые глаза Эльмиры увлажнились. Господи, она способна простить ему все! Всех отирающихся подле него: черноволосых, рыжекудрых и блондинистых, лишь бы быть с ним. Лишь бы ощущать его дыхание, чувствовать своей кожей его...
Разволновавшись, вспоминая увиденные сцены, Эльмира принялась ворочаться в постели, постепенно приближая нить своих рассуждений к их логическому завершению.
Итак, она, кажется, влюбилась...
Влюбилась первый раз в своей жизни и, как небезосновательно предполагалось, навсегда. Она же была копией и подобием своего отца, а тот сумел полюбить лишь однажды. Значит, и с ней будет все так же: раз и навсегда...
Эльмира откинулась на спину и уставилась в потолок. Уродливо вытянутым ромбом на нем отражался проем чьего-то окна. Мелькали искаженные тени. Попробовав было подогреть свое любопытство с тем, чтобы подняться с постели и понаблюдать в подзорку, Эльмира вдруг не без изумления осознала, что ей этого не хочется. Патологический интерес к суетливому существованию индивидуумов исчез, будто его и не бывало. Он словно испарился, превратившись в крохотное, едва осязаемое облачко пара.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента