Страница:
Рита, к примеру, совершенно искренне изумлялась тупости Зинаиды, не позволяющей ей рассмотреть чье-то нежелание идти у нее на поводу.
У Эдика изумление было почти тем же, но к нему еще примешивалась откровенная издевка контролирующего ситуацию человека. А Зиночка непередаваемо злобно изумлялась человеческой недальновидности. Ведь очевидно же, что она выигрывает рядом с этой рыжеволосой нескладехой, и чего держать позу и затягивать паузу, все равно же будет так, как хочется именно ей, а не кому-то там еще…
Молчание длилось бесконечно долго. Никто не желал нарушать его, брать на себя инициативу и пытаться вырулить ситуацию. Все молчали и продолжали смотреть друг на друга.
Сейчас, думала Рита, вот сейчас он непринужденно рассмеется. Обнимет их обеих и скажет какую-нибудь глупость из разряда «утро вечера мудренее». И в субботу незаметно улизнет на своей низкой утробно урчащей машине с Зинаидой. Пока Рита будет собираться, они умчатся и станут ловить. встречный ветер и…
— Сожалею, — вдруг обронил Кораблев, скорчив притворную скорбную гримасу. — Но мест всего лишь два. Как-нибудь в другой раз, Зиночка. Нам с Ритой очень жаль. Не так ли, Маргарита?
Рита лишь слабо кивнула, так и не поверив до конца в то, что только что произошло. Этот Эдик Кораблев легким движением ломал все стереотипные ее представления о мужчинах вообще, и о красивых мужчинах в частности. Разве так бывает?..
Кровь отхлынула от поразительно нежных щечек Зинаиды. Она слегка кивнула, как бы соглашаясь, и на негнущихся ногах убралась обратно в квартиру Серафимы Ивановны.
— Лихо! — Рита качнула головой. — А вы с ней не круто?
— Нет. — Его взгляд, только что глумливо улыбающийся Зинаиде, вдруг сделался жестким и совершенно непроницаемым. — Не люблю таких вот самонадеянных красавиц, считающих всех остальных припадающими к их ногам. Мне гораздо проще с такими, как вы, Рита… Итак, до субботы…
И он ушел к себе, кивнув ей на прощание. А она .еще какое-то время стояла на площадке перед дверью своей квартиры и размышляла.
Интересно, он сам-то понял, что только что сказал? Понял или нет, что минуту назад очень ненавязчиво и недвусмысленно опустил Риту, указав походя ее место?..
Глава 2
У Эдика изумление было почти тем же, но к нему еще примешивалась откровенная издевка контролирующего ситуацию человека. А Зиночка непередаваемо злобно изумлялась человеческой недальновидности. Ведь очевидно же, что она выигрывает рядом с этой рыжеволосой нескладехой, и чего держать позу и затягивать паузу, все равно же будет так, как хочется именно ей, а не кому-то там еще…
Молчание длилось бесконечно долго. Никто не желал нарушать его, брать на себя инициативу и пытаться вырулить ситуацию. Все молчали и продолжали смотреть друг на друга.
Сейчас, думала Рита, вот сейчас он непринужденно рассмеется. Обнимет их обеих и скажет какую-нибудь глупость из разряда «утро вечера мудренее». И в субботу незаметно улизнет на своей низкой утробно урчащей машине с Зинаидой. Пока Рита будет собираться, они умчатся и станут ловить. встречный ветер и…
— Сожалею, — вдруг обронил Кораблев, скорчив притворную скорбную гримасу. — Но мест всего лишь два. Как-нибудь в другой раз, Зиночка. Нам с Ритой очень жаль. Не так ли, Маргарита?
Рита лишь слабо кивнула, так и не поверив до конца в то, что только что произошло. Этот Эдик Кораблев легким движением ломал все стереотипные ее представления о мужчинах вообще, и о красивых мужчинах в частности. Разве так бывает?..
Кровь отхлынула от поразительно нежных щечек Зинаиды. Она слегка кивнула, как бы соглашаясь, и на негнущихся ногах убралась обратно в квартиру Серафимы Ивановны.
— Лихо! — Рита качнула головой. — А вы с ней не круто?
— Нет. — Его взгляд, только что глумливо улыбающийся Зинаиде, вдруг сделался жестким и совершенно непроницаемым. — Не люблю таких вот самонадеянных красавиц, считающих всех остальных припадающими к их ногам. Мне гораздо проще с такими, как вы, Рита… Итак, до субботы…
И он ушел к себе, кивнув ей на прощание. А она .еще какое-то время стояла на площадке перед дверью своей квартиры и размышляла.
Интересно, он сам-то понял, что только что сказал? Понял или нет, что минуту назад очень ненавязчиво и недвусмысленно опустил Риту, указав походя ее место?..
Глава 2
Утро субботы выдалось безоблачным и веселым.
Рита сотню раз примеряла пару новых летних костюмов, на все лады тасуя юбки, брюки, пиджаки и легкие Кофточки, к ним прилагающиеся. Все ей удивительно шло и удивительно нравилось. А ведь еще имелись новые шорты, с которых она даже этикетки не успела состричь. И эти шорты прекрасно сочетались с одним из легких пиджаков. И шлепанцы она купила непозволительно дорогие и непозволительно изящные. Никогда бы прежде она не потратилась на такую непрактичную обувь. Всегда считала ее неудобной, вычурной, предназначенной лишь для конкретного «охмурежа» мужской половины человечества. Сегодня она собиралась надеть именно их, потому что решила как раз этим и заниматься.
Она собиралась «охмурять» своего соседа Кораблева Эдуарда по полной программе. И позволять ему все решила, и даже провоцировать непременно…
Рита выскочила на балкон и приложилась ухом к тонкой бетонной перегородке. За ней был балкон Эдика.
Прежние жильцы, Пироговы то есть, хранили на нем связки тугих березовых веников. Веники эти готовились с весны, долго вязались и потом сушились все лето. По осени складывались в мешки и ждали часа своего применения..
Эдик веников не вязал. Эдик на балконе часто пил кофе и еще чаще разговаривал по телефону.
Сейчас он там суетился. Рита, прислонившись ухом в шероховатой бетонной крошке, слушала, как он гремит жестяными пивными банками, шуршит пакетами, снова гремит, на этот раз стеклянным чем-то, и затем снова раздавалось шуршание пакетов.
Собирается… Собирается с ней на отдых…
В груди ее пекло и плавилось. В висках давило и постукивало. А руки с ногами делались непослушными, будто деревянными.
Она на цыпочках возвращалась в спальню, из которой был выход на балкон. Снова хватала купленные накануне вещи и снова примеряла их.
Анька, услышав о ее немыслимых тратах, пришла в ужас.
— Ты же на спальный гарнитур собирала, дура! — плаксиво закончила она свою сестринскую проповедь. — Живешь, как в казарме. Голые стены…
— Это много лучше, чем голая, задница! — огрызнулась тогда Рита.
И тут же услышала многозначительную вставку Адика, выхватившего трубку у своей супруги:
— Это смотря в каких случаях, Ритуля…
Она положила трубку, впервые за много лет вздохнув с облегчением. Не до них ей сейчас, совсем не до них.
И снова замерла у зеркала, доставшегося ей, как и многое другое, от бабки.
Что же надеть?..
Шорты были высоковаты и для начала выглядели слишком вызывающе. Потом как-нибудь… Пожалуй… Да! Легкая кофточка без рукавов цвета горчицы, на два тона темнее тоненькие брючки, косынку на волосы, шлепанцы на Ноги, пакет с вещами ,в руки и плетеную сумочку на плечо.
Все! Она готова! И она во всеоружии! Теперь все, что от нее требуется, — это быть, а не казаться умной. Немного, совсем чуть-чуть искушенной.
И слегка, едва заметно насмешливой. Загадка… Вот чего не хватает многим женщинам, и это как раз то, чем она сразит наповал нового соседа.
Рита собралась и замерла у своей двери. До назначенного времени оставалось чуть меньше пяти минут. Метаться по квартире и хватать вещи, рискуя забыть что-нибудь самое важное, она сочла неуместным. Лучше уж она соберется заранее и подождет. Раздастся звонок, она для приличия выдержит паузу в полминуты и затем откроет. И потом…
Ее сердце снова приятно и трепетно заныло.
Неужели, неужели у нее все сбудется?! Неужели впервые пойдет именно так, как хочется ей, а не кому-нибудь?! Тьфу-тьфу-тьфу, хоть бы не сглазить…
Кораблев позвонил не через пять, а через десять минут после назначенного времени. Рита так измучилась ожиданием, что не стала выдерживать тридцатисекундную паузу и распахнула дверь; стоило последней трели замереть на высокой ноте.
— Привет! — У двери стояла Зина и, воинственно подбоченясь, недобро на нее поглядывала. — Готова? Давай вниз. Мы ждем тебя в машине…
Она все правильно рассчитала, эта длинноногая стерва. Все правильно сообразила, оставив ее торчать с оторопелым видом на пороге. Пока Рита придет в себя от потрясения. Пока сообразит, что к чему и кто с кем, Зина уже спустится в лифте на первый этаж. Займет место рядом с водителем. И станет потом с ним вести светский треп, с нетерпением поглядывая на часы и на подъезд, где замешкалась эта нескладная копуша.
Когда Рита выходила из подъезда, спотыкаясь на каждом шагу и неловко волоча ноги из-за непривычной неудобной обуви, ей дико хотелось плакать.
Швырнуть оземь пакет с тряпками, сбросить с ног глупые шлепанцы, осесть прямо в теплую махровую пыль у подъезда и расплакаться.
Сука! Сука, сука, сука! Как она смогла?! Когда успела?! Она же не должна была, не должна!!! А теперь… А теперь Зина сидит рядом с Эдиком в его низком желтом автомобиле и ведет с ним милую беседу. При этом она откинулась на сиденье так, что ее наглые твердые соски ощетинились прямо на него, того гляди, выстрелят. И пупок ее… Совершенный, загорелый, с крохотным малюсеньким колечком, оказался именно таким, каким его представляла Рита.
У Кораблева все же хватило ума выбраться из машины и усадить Риту позади себя. При этом он хотел казаться на редкость внимательным, нежно трогал ее локоток, нес ее сумки и даже шепнул на ухо, что она прекрасно выглядит.
Скотина… Он-то как мог так поступить с ней…
Она.., она же деньги все потратила, которые откладывала на спальный гарнитур, а он с Зинкой…
Риту буквально вдавило в мягкое обтекаемое сиденье, стоило мотору взреветь на полную мощность.
Она даже не успевала рассмотреть окрестности.
Солнце, солнце, солнце, бьющее в ветровое стекло, боковые зеркала, отпрыгивающее от капота, скользящее по голым плечам Зины и слепящее Риту. Солнце и еще серая лента шоссе, перепоясанная дорожной разметкой. Деревья, трава, люди, дома, все штриховалось бешеной скоростью до неразличимости.
Лишь съехав с шоссе и углубившись в лес, Эдик сбавил газ.
— Лихо! — восторженно молвила Зинаида и шумно зааплодировала. — Тебе как, Ритуля? Как тебе скорость?!
Ритулю, скажи она хоть слово, могло и стошнить, поэтому она промолчала, ограничившись пожатием плеч.
Проселочная дорога шла сначала лесом, потом ныряла в глубокий овраг, петляла по самому дну его, а затем покатый склон снова вывел их к лесу.
Спустя минут десять показался и дачный поселок.
Разномастные дома, крохотные наделы земли, дощатые заборы.
— Ты куда нас завез, Эдичка?! — Судя по тону, Зинаида была разочарована. Она крутила головой по сторонам и так высоко взбрыкивала коленками, что норовила снести Эдику бардачок.
— А ты думала, что тут трехэтажные особняки? — Кораблев скосил насмешливый взгляд в ее сторону. — Так то на Рублевке, уважаемая Зиночка. А тут базируются те, кто попроще. Сеют морковку, сажают помидоры, собирают яблоки. А те, кто все это, не посеявши, кушают, обретаются на Рублевке…
— А тебе что же, туда вход заказан?!
Это был очень странный вопрос, заданный Зинаидой. Первый из целой серии ее вопросов, которые Рите мало сказать показались странными. Они иногда откровенно намекали на непроходимую глупость Зиночки. Но она задавала их Эдику весь день и весь вечер, чем довела его в конечном итоге до бешенства.
Сейчас он пока казался спокойным.
Кораблев совершенно беспечно пожал плечами и ответил ей:
— Да, знаете ли, рылом не вышел. Не тяну я до Рублевки, Зиночка, своим статусом и доходами.
— Да?! — снова изумленно воскликнула Зина. — А мне кажется, что я там тебя неоднократно встречала. Или я ошиблась?
— Возможно. — Он все еще был беспечен. — Мало ли людей, похожих друг на друга.
— Да, да, наверное. — Она улыбнулась ему так, что у Риты, наблюдающей за ними в зеркало заднего вида, похолодело в желудке. — Тем более, что тот парень, похожий на тебя, носил совсем другую фамилию. И отзывался он не на Эдика, а на совершенно другое имя.
— Вот, вот, говорю же, ты ошиблась. — Машина сделала резвый рывок в сторону и, минуя шлагбаум, прочертила колею в высокой густой траве. — Тут объедем. Николаша наверняка забыл предупредить охрану о нашем приезде…
Дом Николаши стоял особняком ото всех других и если не тянул на звание богатого коттеджа, то белой вороной среди серой массы остальных строений являлся однозначно. Участок в двадцать соток был огорожен сеткой, увитой плющом, и рассмотреть с дороги, что за этим самым забором делается, не было никакой возможности. Широкие ворота впустили их внутрь, и гости обнаружили сокрытые плющом бетонные дорожки, изумрудные газоны и декоративные водопады. Никаких тебе помидорных и огуречных грядок. Ни единого ствола плодового дерева, только туи, пихты и еще какая-то колючая дребедень. Рита от этого ландшафта пришла в уныние, Зиночка — в полный восторг, — А говоришь, что только на Рублевке! — Она шутливо ткнула Кораблева в бок. — Тут шикарно, у твоего Николаши. Кстати, а кто он?
— Он-то?.. — Кораблев нацепил на нос солнцезащитные очки, успев подмигнуть перед этим остолбеневшей от всего увиденного Маргарите, и ответил не без тайного удовлетворения:
— В средствах массовой информации Николаша значится бандитом.
Зиночка слабо пискнула и затихла минут на десять. Нельзя сказать, что кто-то от этого расстроился.
Они выбрались из машины, забрали из багажника свои сумки и двинулись к высокому крыльцу с коваными чугунными перилами. Навстречу им уже спешил высоченный здоровяк. Босиком, в шортах по колено, с голым волосатым пупком, Николаша являл собой весьма колоритную особь. А зная, к тому же, что о нем отзываются как о бандите, Рита, знакомясь с ним, была весьма настороженна.
— Расслабься, девочка, — хохотнул бандит и трахнул ее по плечу так, что у нее заслезились глаза. — Здесь тебя уж точно никто не обидит… Ай да Эдька! Ай да молоток! Говорил, что по-прежнему один, а мало одной, парочку с собой прихватил! Которая твоя?
Кораблев дипломатично дернул плечами, обескураженно развел руками и отрицательно замотал головой. Мол, сам еще не определился, или что-то в этом роде. Николаша его наверняка понял. Забрал у дам их поклажу и зашлепал грязными пятками обратно к дому. Следом за ним двигалась Рита, а за ними уже Кораблев с Зиной. Он, конечно, мог и не выделываться и сразу указать на Зину, как на свою девушку. Ни одному идиоту не придет в голову назвать своей Риту, когда рядом такое совершенство, как Зинаида.
Зря поехала… Зря! Нужно было найти повод для отказа, сокрушалась Маргарита, следуя за Николашей и с брезгливостью наблюдая за тем, как, перевалившись через резинку шорт, колыхаются его объемные телеса.
Вот мерзость так мерзость. Еще, чего доброго, приставать начнет, коли Эдик с Зинкой… Зря поехала, дура. В чудо она поверила, понимаешь. Случится оно, как же, чудо-то!.. Случится, но не с ней, а с той самой белокурой серной, что стелет шаг сейчас за ее спиной.
Зря потащилась в такую даль с этой сладкой парочкой, совершенно зря…
Она забралась следом за хозяином по высоким ступенькам на крыльцо. Вошла в дом и первый раз с облегчением вздохнула. У Николаши имелась супруга. Очень красивая, очень стройная и с такими же, как у Зины, белокурыми длинными прядями волос, льном стелившимися по ее обнаженным плечам.
— Добрый день, — скованно поздоровалась Рита и протянула ей вспотевшую ладошку. — Маргарита.
— Здрассте… Ванда…
А, ну да, конечно! Как же еще могло зваться подобное создание, как не Вандой! Хорошо, что хоть не Николь, да не Кидман…
Рита окончательно загрустила.
Она молча прошествовала за Николашей в отведенную ей крохотную спаленку для гостей, еле-еле вместившую односпальную кровать, тумбочку и пару вешалок за занавеской. Дождалась, пока хозяин уберется прочь, и лишь тогда с облегчением упала на кровать.
Вот тебе и день исполнения желаний! Мало того, что Эдик взял с собой Зинаиду, так хозяин к тому же оказался бандитом, женщина его глупой белобрысой куклой, и комната, что отвели лично ей, — Рите, недвусмысленно указывала как раз на то самое второстепенное место, которое было предопределено ей изначально.
А она-то, дура, размечталась… Денег много потратила так необдуманно… Собиралась же спальный гарнитур покупать и уже приглядела тот, что ей нравился и на который она собрала бы денег где-то через полгода-год…
Рита качнулась на печально скрипнувших пружинах, нехотя поднялась и выглянула в окошко.
Оно выходило на небольшой луг, обсаженный липами. А прямо за лугом огромным лиловым глазом сверкала поверхность пруда. И несколько лозинок вокруг, и даже лодка имелась, и не одна, а целых четыре. Все точь-в-точь так, как ей и представлялось. Только кататься в лодке Эдик повезет Зину, а не ее. Все правильно, все справедливо. Так почему бы, пока хозяева щебечут со своими гостями, развлекая их на все лады, пока женщины ревностно оглядывают друг друга, ей не удрать из дома и не отправиться на этот самый пруд. Быстро переодевшись в шорты, футболку и удобные тапочки на резиновой подошве, Рита незаметно выскользнула из дома, выбрав наугад одну из дверей, ведущую, как оказалось, на задний двор.
Ее ухода никто не заметил. Или сделал вид…
Она неторопливо прошла лугом, с удовольствием ощущая упругое похлестывание высокой травы по ногам. Обошла поочередно каждую липу, прислоняясь к растрескавшейся коре стволов и у каждой почти загадывая желание. Это, конечно, глупость сплошная, но девчонки на работе что-то такое говорили про гороскоп друидов. Рита решила попробовать. Потом спустилась к самой воде и, выбрав наугад одну из лодок, уселась на согретую солнцем скамейку.
Время приближалось к полудню. Ветки лозинок лениво перешептывались с легким ветром, им вторило легкое поскрипывание весел в уключинах, да вымученно морщилась легкой рябью поверхность пруда. В остальном было очень тихо и совершенно безлюдно. Может быть, Николаша вместе с землей приобрел еще и этот прудик? Кто знает… Но факт отсутствия людей Риту очень устраивал.
Она сидела в лодке, вытянув ноги, и слегка ее покачивала. Гнала волну, что называется. Волны были так себе, маленькие и совсем невнушительные. Они отпрыгивали от лодочной кормы, набирали скорость, чуть разрастаясь, а потом будто нехотя сливались с водной рябью и вскоре исчезали.
Вот интересно, подумала Рита, чем таким занимается этот Николаша, что имеет такой дом, такую женщину и Кораблева Эдика в друзьях?
Дом стоил денег, благоустройство тоже, и такая женщина, как Ванда, не могла соблазниться на годовой доход в пятьдесят тысяч долларов. Значит…
Значит, он и вправду бандит?.. Тогда, что их могло связывать с Кораблевым?
Эдик смотрелся вполне респектабельно, уходил на службу в дорогом костюме и при галстуке, возвращался всегда в одно и то же время. Рита наугад определила его в адвокаты, а тут вдруг Николаша, да еще бандит…
— Что за вздор ты тут несешь?!
От того, каким голосом произнес сию фразу тот самый человек, о котором она сейчас думала, Рита вздрогнула. С кем это он разговаривает в таком тоне, интересно?
Любопытство Маргариты не успело разрастись до мучительного. Почти в то же самое мгновение над прудом разнесся шаловливый хохоток Зинаиды, и она что-то забормотала горячо и сдавленно.
Понятно… Им тоже понадобилось уединение.
И они тоже притащились к пруду, решив покататься на лодке, как Рита им и предрекала, только вот с чего-то вечера не дождались. Сейчас стало очень жарко, солнце просто обжигало, проникая наверняка и под широкие поля Зиночкиной панамы. Дождались бы вечера и тогда… Вечером только на лодке и грести. Слушать мягкий плеск воды, наблюдать за тем, как равномерно погружаются весла в кисельную черноту пруда. Скользят там, как под стеклом, и снова вырываются наружу, брызгая вокруг сотней мелких капель. И говорить тогда много приятнее. Говорить тихо, неторопливо, не раздражаясь.
Не так, как сейчас говорят эти оба!
Страсти, между тем, накалялись. Зинаида прибавила оборотов и звенела уже достаточно громко, но все так же неразборчиво. Эдик же отвечал ей редко и отрывисто. Закончила Зина неожиданным вопросом:
— Но как ты мне все это объяснишь?!
— А я должен?! — Кораблев уже почти рычал, но все так же сдерживался, чтобы не заорать на нее в полный голос. — Кто ты такая, черт возьми?! Зачем сюда притащилась?!
Вот-вот… Действительно, зачем?
Рита обрадованно заерзала в лодке, потревожив прибрежную осоку. Та укоризненно зашелестела саблевидными листьями.
— Я??? — заверещала Зина, добавив в голос слезливости. — Я кто такая??? Тебе ли не знать, Э-ээдик!
От того, как именно она произносила его имя, Риту воротило. Дамочка в самом деле зарвалась.
Двухдневное знакомство еще не дает ей права…
— Я же люблю тебя! И давно люблю! — воскликнула Зина, сразу развеяв миф Маргариты о двухдневном знакомстве этих двоих. — И ты ли не знаешь об этом!!!
— Представь, не знаю, — устало обронил Кораблев и в полный голос выругался:
— Вот послал мне бог испытание. Мы же с Ритой решили поехать, чего ты пристала!
— С кем, с кем?! С Ритой?! С этой ржавой крысой?! Да… Да пошел ты, скотина!
И Зина с плачем убежала. На какое-то время вернулась благословенная тишина, и следом по траве прошуршали шаги Кораблева.
— Подслушиваешь? — ехидно поинтересовался он, забираясь в соседнюю лодку и присаживаясь на скамейку.
— Очень надо! — вспыхнула Рита, которая после Зинкиного «комплимента» в ее адрес намеревалась вернуться в домик и начать тут же собирать свои вещи. — Я первая сюда пришла и вас особо не приглашала. Вот…
— Справедливо, — быстро согласился Эдик. — Извини… А что, Рита, не покататься ли нам на лодке?
— Нам? А.., а как же Зина? — кажется, ее несостоявшееся чудо вознамерилось вернуться с полдороги.
— Да ну ее! Она меня, если честно, уже достала.
Бормочет что-то о какой-то судьбоносной встрече, о любви своей, о старом знакомстве. А я ее, если честно, впервые увидел на лестничной клетке, когда с тобой знакомился. Может, и пересекались когда, я не запомнил. Я, если честно, таких девиц побаиваюсь.
— Каких?.. Каких таких девиц? — на всякий случай решила уточнить Рита, подавая ему руку и перешагивая через борт к нему в лодку.
— Таких, что путают понятия «любовь» и «замужество», — туманно пояснил Кораблев и принялся отвязывать лодку. — Не люблю прилипчивых, самонадеянных и таких вот чрезмерно, просто слащаво прекрасных. Все в них предельно правильно и гармонично: ноги, грудь, кожа, волосы… Барби!
Глупые пустые Барби! Николаша вон тоже себе такое сокровище отцепил, чудак-человек… Нет, мне такие женщины не по сердцу, да и не по карману, если честно. Мне больше нравятся такие, как ты, Ритуля. Не избалованные, без претензий и без светского неживого лоска…
Он болтал без умолку, выруливая лодку на середину пруда. Болтал и крутил головой по разным сторонам. И не видел, как Рита закусила губу от обиды и еле сдерживается, чтобы не зареветь с досады.
Он что же, на самом деле такой толстокожий или намеренно жалит ее?! Да, она не избалованная, она без претензий, и светского лоска в ней нет. Она именно та, про которых поется: нелюбимая плачет у окна…
Она никогда прежде не плакала, но всегда была нелюбимой, почти всегда. В этом состояла ее трагедия. И, свыкнувшись с этим определением для себя, она никому уже не верила. Если на нее обращали внимание, она сразу щетинилась, подозревая в этом подвох. Если начинали ухаживать — какую-то корысть. Как вон в случае с Пироговым. Ей все то время, что он пытался за ней ухаживать, казалось, что предприимчивые соседи нацелились на ее квартиру.
Что именно нужно от нее Кораблеву, она пока никак не могла сообразить. Но что не любовь, это бесспорно.
Как назвала ее Зина? Ржавой крысой? Что же… в этом была своя правда.
Рита не была шатенкой, не была блондинкой, и брюнеткой ей стать не было суждено. Ее волосы не были цвета неспелой пшеницы, как об этом романтично твердят поэты. Ее волосы имели цвет несмелой ржавчины. В одном пощадила ее судьба, остановив эту природную коррозию в начальной стадии.
Страшные ржавые пятна не полностью изъели ее тугие тяжелые пряди, зато гадкая несмелая ржавчина коснулась ее души и сердца.
Потому-то сейчас, сидя напротив Кораблева Эдика и слушая его беззаботный треп о природе, погоде и о том, что именно привлекает его в таких вот непривлекательных женщинах, как она, Рита с ужасом понимала, что рядом с ним ей не место.
Что бы она себе ни напридумывала, о чем бы ни мечтала, ничего не будет… Рядом с ним она не могла претендовать даже на роль гадкого утенка. А все почему? А все потому, что у нее совсем не было шансов со временем превратиться в прекрасного лебедя. Она была гадкой, гадкой, гадкой… Гадкой внутри и гадкой снаружи. Ей не было места на их празднике красоты и совершенства. Что бы он ни говорил, ей не было места рядом с ними…
Зачем господь послал это испытание ее тронутой ржавчиной душе?! Зачем поселил между этих двух ангелов?! Он будто специально собрал их всех вместе. Как долго он их собирал, одному ему и было известно, но вот то, что из этого потом получится, он не подумал. Вернее, сделал это за него кто-то Другой. Тот, при звуке чьего имени хочется суеверно перекреститься.
Зачем, зачем, зачем…
Уж не за тем ли, чтобы она начала презирать их обоих?!
Все ей сейчас казалось мерзким: и Зиночкина грациозная непередаваемая прелесть, от которой его якобы воротило (врет же, как сивый мерин врет!); и его мужественная неповторимая красота, красота, знающая себе цену. Он потому и говорил Рите сейчас эти отвратительные вещи. Он знал, что она все проглотит. Он не мог знать одного…
Он был вне ее биополя. Не ее поля ягода. И не ее сук, на котором ей не сидеть. И не ее мечта, которую ей не прожить.
Не ее, не ее, не ее…
А чей же он, господи, чей?! Кому предназначено такое совершенство?! От Зиночки, грациозной, красивой, ухоженной, он тоже отказался. Отказался и ничуть не жалеет, а даже радуется, словно свалил с плеч непосильную ношу. Или старательно делает вид?..
— Ритуля, высадимся? — Нос лодки замер в трех метрах от противоположного причалу берега. — Побродим?
Почему нет? Она побродит, раз того требует дело. Что именно подсказывало ей, будто не все так безоблачно, как кажется, Рита не знала. Но что-то подсказывало. Что-то бередило и дергало, а не пойти на поводу у таких тревожных симптомов она не могла. Не была бы она тогда Жуковой Маргаритой Николаевной…
Лодка с глухим стуком ударилась о крутой берег. Эдик выбрался, нацепил веревочную петлю на железный штырь, торчащий из земли, и протянул Рите руку.
Она послушно сошла следом за ним на берег и без лишних слов безропотно двинулась в сторону темнеющей полосы молодых елок. Смысла не было… наверное. Совсем не было смысла продолжать то, чему не могло быть продолжения. Но ей вдруг сделалось интересно. Вот родился в ее душе такой противный, злобный интерес: а что же дальше?..
И она шла, влекомая им, следом за Кораблевым.
Почти не слушала, о чем тот распинается, а просто шла.
Остановились они внезапно. Сначала остановился Эдик, потом Рита.
— Хорошо тут как, тихо, — проговорил он, стоя к ней спиной. — И нет никого. Как будто мы в другом, вымышленном мире…
Рита сотню раз примеряла пару новых летних костюмов, на все лады тасуя юбки, брюки, пиджаки и легкие Кофточки, к ним прилагающиеся. Все ей удивительно шло и удивительно нравилось. А ведь еще имелись новые шорты, с которых она даже этикетки не успела состричь. И эти шорты прекрасно сочетались с одним из легких пиджаков. И шлепанцы она купила непозволительно дорогие и непозволительно изящные. Никогда бы прежде она не потратилась на такую непрактичную обувь. Всегда считала ее неудобной, вычурной, предназначенной лишь для конкретного «охмурежа» мужской половины человечества. Сегодня она собиралась надеть именно их, потому что решила как раз этим и заниматься.
Она собиралась «охмурять» своего соседа Кораблева Эдуарда по полной программе. И позволять ему все решила, и даже провоцировать непременно…
Рита выскочила на балкон и приложилась ухом к тонкой бетонной перегородке. За ней был балкон Эдика.
Прежние жильцы, Пироговы то есть, хранили на нем связки тугих березовых веников. Веники эти готовились с весны, долго вязались и потом сушились все лето. По осени складывались в мешки и ждали часа своего применения..
Эдик веников не вязал. Эдик на балконе часто пил кофе и еще чаще разговаривал по телефону.
Сейчас он там суетился. Рита, прислонившись ухом в шероховатой бетонной крошке, слушала, как он гремит жестяными пивными банками, шуршит пакетами, снова гремит, на этот раз стеклянным чем-то, и затем снова раздавалось шуршание пакетов.
Собирается… Собирается с ней на отдых…
В груди ее пекло и плавилось. В висках давило и постукивало. А руки с ногами делались непослушными, будто деревянными.
Она на цыпочках возвращалась в спальню, из которой был выход на балкон. Снова хватала купленные накануне вещи и снова примеряла их.
Анька, услышав о ее немыслимых тратах, пришла в ужас.
— Ты же на спальный гарнитур собирала, дура! — плаксиво закончила она свою сестринскую проповедь. — Живешь, как в казарме. Голые стены…
— Это много лучше, чем голая, задница! — огрызнулась тогда Рита.
И тут же услышала многозначительную вставку Адика, выхватившего трубку у своей супруги:
— Это смотря в каких случаях, Ритуля…
Она положила трубку, впервые за много лет вздохнув с облегчением. Не до них ей сейчас, совсем не до них.
И снова замерла у зеркала, доставшегося ей, как и многое другое, от бабки.
Что же надеть?..
Шорты были высоковаты и для начала выглядели слишком вызывающе. Потом как-нибудь… Пожалуй… Да! Легкая кофточка без рукавов цвета горчицы, на два тона темнее тоненькие брючки, косынку на волосы, шлепанцы на Ноги, пакет с вещами ,в руки и плетеную сумочку на плечо.
Все! Она готова! И она во всеоружии! Теперь все, что от нее требуется, — это быть, а не казаться умной. Немного, совсем чуть-чуть искушенной.
И слегка, едва заметно насмешливой. Загадка… Вот чего не хватает многим женщинам, и это как раз то, чем она сразит наповал нового соседа.
Рита собралась и замерла у своей двери. До назначенного времени оставалось чуть меньше пяти минут. Метаться по квартире и хватать вещи, рискуя забыть что-нибудь самое важное, она сочла неуместным. Лучше уж она соберется заранее и подождет. Раздастся звонок, она для приличия выдержит паузу в полминуты и затем откроет. И потом…
Ее сердце снова приятно и трепетно заныло.
Неужели, неужели у нее все сбудется?! Неужели впервые пойдет именно так, как хочется ей, а не кому-нибудь?! Тьфу-тьфу-тьфу, хоть бы не сглазить…
Кораблев позвонил не через пять, а через десять минут после назначенного времени. Рита так измучилась ожиданием, что не стала выдерживать тридцатисекундную паузу и распахнула дверь; стоило последней трели замереть на высокой ноте.
— Привет! — У двери стояла Зина и, воинственно подбоченясь, недобро на нее поглядывала. — Готова? Давай вниз. Мы ждем тебя в машине…
Она все правильно рассчитала, эта длинноногая стерва. Все правильно сообразила, оставив ее торчать с оторопелым видом на пороге. Пока Рита придет в себя от потрясения. Пока сообразит, что к чему и кто с кем, Зина уже спустится в лифте на первый этаж. Займет место рядом с водителем. И станет потом с ним вести светский треп, с нетерпением поглядывая на часы и на подъезд, где замешкалась эта нескладная копуша.
Когда Рита выходила из подъезда, спотыкаясь на каждом шагу и неловко волоча ноги из-за непривычной неудобной обуви, ей дико хотелось плакать.
Швырнуть оземь пакет с тряпками, сбросить с ног глупые шлепанцы, осесть прямо в теплую махровую пыль у подъезда и расплакаться.
Сука! Сука, сука, сука! Как она смогла?! Когда успела?! Она же не должна была, не должна!!! А теперь… А теперь Зина сидит рядом с Эдиком в его низком желтом автомобиле и ведет с ним милую беседу. При этом она откинулась на сиденье так, что ее наглые твердые соски ощетинились прямо на него, того гляди, выстрелят. И пупок ее… Совершенный, загорелый, с крохотным малюсеньким колечком, оказался именно таким, каким его представляла Рита.
У Кораблева все же хватило ума выбраться из машины и усадить Риту позади себя. При этом он хотел казаться на редкость внимательным, нежно трогал ее локоток, нес ее сумки и даже шепнул на ухо, что она прекрасно выглядит.
Скотина… Он-то как мог так поступить с ней…
Она.., она же деньги все потратила, которые откладывала на спальный гарнитур, а он с Зинкой…
Риту буквально вдавило в мягкое обтекаемое сиденье, стоило мотору взреветь на полную мощность.
Она даже не успевала рассмотреть окрестности.
Солнце, солнце, солнце, бьющее в ветровое стекло, боковые зеркала, отпрыгивающее от капота, скользящее по голым плечам Зины и слепящее Риту. Солнце и еще серая лента шоссе, перепоясанная дорожной разметкой. Деревья, трава, люди, дома, все штриховалось бешеной скоростью до неразличимости.
Лишь съехав с шоссе и углубившись в лес, Эдик сбавил газ.
— Лихо! — восторженно молвила Зинаида и шумно зааплодировала. — Тебе как, Ритуля? Как тебе скорость?!
Ритулю, скажи она хоть слово, могло и стошнить, поэтому она промолчала, ограничившись пожатием плеч.
Проселочная дорога шла сначала лесом, потом ныряла в глубокий овраг, петляла по самому дну его, а затем покатый склон снова вывел их к лесу.
Спустя минут десять показался и дачный поселок.
Разномастные дома, крохотные наделы земли, дощатые заборы.
— Ты куда нас завез, Эдичка?! — Судя по тону, Зинаида была разочарована. Она крутила головой по сторонам и так высоко взбрыкивала коленками, что норовила снести Эдику бардачок.
— А ты думала, что тут трехэтажные особняки? — Кораблев скосил насмешливый взгляд в ее сторону. — Так то на Рублевке, уважаемая Зиночка. А тут базируются те, кто попроще. Сеют морковку, сажают помидоры, собирают яблоки. А те, кто все это, не посеявши, кушают, обретаются на Рублевке…
— А тебе что же, туда вход заказан?!
Это был очень странный вопрос, заданный Зинаидой. Первый из целой серии ее вопросов, которые Рите мало сказать показались странными. Они иногда откровенно намекали на непроходимую глупость Зиночки. Но она задавала их Эдику весь день и весь вечер, чем довела его в конечном итоге до бешенства.
Сейчас он пока казался спокойным.
Кораблев совершенно беспечно пожал плечами и ответил ей:
— Да, знаете ли, рылом не вышел. Не тяну я до Рублевки, Зиночка, своим статусом и доходами.
— Да?! — снова изумленно воскликнула Зина. — А мне кажется, что я там тебя неоднократно встречала. Или я ошиблась?
— Возможно. — Он все еще был беспечен. — Мало ли людей, похожих друг на друга.
— Да, да, наверное. — Она улыбнулась ему так, что у Риты, наблюдающей за ними в зеркало заднего вида, похолодело в желудке. — Тем более, что тот парень, похожий на тебя, носил совсем другую фамилию. И отзывался он не на Эдика, а на совершенно другое имя.
— Вот, вот, говорю же, ты ошиблась. — Машина сделала резвый рывок в сторону и, минуя шлагбаум, прочертила колею в высокой густой траве. — Тут объедем. Николаша наверняка забыл предупредить охрану о нашем приезде…
Дом Николаши стоял особняком ото всех других и если не тянул на звание богатого коттеджа, то белой вороной среди серой массы остальных строений являлся однозначно. Участок в двадцать соток был огорожен сеткой, увитой плющом, и рассмотреть с дороги, что за этим самым забором делается, не было никакой возможности. Широкие ворота впустили их внутрь, и гости обнаружили сокрытые плющом бетонные дорожки, изумрудные газоны и декоративные водопады. Никаких тебе помидорных и огуречных грядок. Ни единого ствола плодового дерева, только туи, пихты и еще какая-то колючая дребедень. Рита от этого ландшафта пришла в уныние, Зиночка — в полный восторг, — А говоришь, что только на Рублевке! — Она шутливо ткнула Кораблева в бок. — Тут шикарно, у твоего Николаши. Кстати, а кто он?
— Он-то?.. — Кораблев нацепил на нос солнцезащитные очки, успев подмигнуть перед этим остолбеневшей от всего увиденного Маргарите, и ответил не без тайного удовлетворения:
— В средствах массовой информации Николаша значится бандитом.
Зиночка слабо пискнула и затихла минут на десять. Нельзя сказать, что кто-то от этого расстроился.
Они выбрались из машины, забрали из багажника свои сумки и двинулись к высокому крыльцу с коваными чугунными перилами. Навстречу им уже спешил высоченный здоровяк. Босиком, в шортах по колено, с голым волосатым пупком, Николаша являл собой весьма колоритную особь. А зная, к тому же, что о нем отзываются как о бандите, Рита, знакомясь с ним, была весьма настороженна.
— Расслабься, девочка, — хохотнул бандит и трахнул ее по плечу так, что у нее заслезились глаза. — Здесь тебя уж точно никто не обидит… Ай да Эдька! Ай да молоток! Говорил, что по-прежнему один, а мало одной, парочку с собой прихватил! Которая твоя?
Кораблев дипломатично дернул плечами, обескураженно развел руками и отрицательно замотал головой. Мол, сам еще не определился, или что-то в этом роде. Николаша его наверняка понял. Забрал у дам их поклажу и зашлепал грязными пятками обратно к дому. Следом за ним двигалась Рита, а за ними уже Кораблев с Зиной. Он, конечно, мог и не выделываться и сразу указать на Зину, как на свою девушку. Ни одному идиоту не придет в голову назвать своей Риту, когда рядом такое совершенство, как Зинаида.
Зря поехала… Зря! Нужно было найти повод для отказа, сокрушалась Маргарита, следуя за Николашей и с брезгливостью наблюдая за тем, как, перевалившись через резинку шорт, колыхаются его объемные телеса.
Вот мерзость так мерзость. Еще, чего доброго, приставать начнет, коли Эдик с Зинкой… Зря поехала, дура. В чудо она поверила, понимаешь. Случится оно, как же, чудо-то!.. Случится, но не с ней, а с той самой белокурой серной, что стелет шаг сейчас за ее спиной.
Зря потащилась в такую даль с этой сладкой парочкой, совершенно зря…
Она забралась следом за хозяином по высоким ступенькам на крыльцо. Вошла в дом и первый раз с облегчением вздохнула. У Николаши имелась супруга. Очень красивая, очень стройная и с такими же, как у Зины, белокурыми длинными прядями волос, льном стелившимися по ее обнаженным плечам.
— Добрый день, — скованно поздоровалась Рита и протянула ей вспотевшую ладошку. — Маргарита.
— Здрассте… Ванда…
А, ну да, конечно! Как же еще могло зваться подобное создание, как не Вандой! Хорошо, что хоть не Николь, да не Кидман…
Рита окончательно загрустила.
Она молча прошествовала за Николашей в отведенную ей крохотную спаленку для гостей, еле-еле вместившую односпальную кровать, тумбочку и пару вешалок за занавеской. Дождалась, пока хозяин уберется прочь, и лишь тогда с облегчением упала на кровать.
Вот тебе и день исполнения желаний! Мало того, что Эдик взял с собой Зинаиду, так хозяин к тому же оказался бандитом, женщина его глупой белобрысой куклой, и комната, что отвели лично ей, — Рите, недвусмысленно указывала как раз на то самое второстепенное место, которое было предопределено ей изначально.
А она-то, дура, размечталась… Денег много потратила так необдуманно… Собиралась же спальный гарнитур покупать и уже приглядела тот, что ей нравился и на который она собрала бы денег где-то через полгода-год…
Рита качнулась на печально скрипнувших пружинах, нехотя поднялась и выглянула в окошко.
Оно выходило на небольшой луг, обсаженный липами. А прямо за лугом огромным лиловым глазом сверкала поверхность пруда. И несколько лозинок вокруг, и даже лодка имелась, и не одна, а целых четыре. Все точь-в-точь так, как ей и представлялось. Только кататься в лодке Эдик повезет Зину, а не ее. Все правильно, все справедливо. Так почему бы, пока хозяева щебечут со своими гостями, развлекая их на все лады, пока женщины ревностно оглядывают друг друга, ей не удрать из дома и не отправиться на этот самый пруд. Быстро переодевшись в шорты, футболку и удобные тапочки на резиновой подошве, Рита незаметно выскользнула из дома, выбрав наугад одну из дверей, ведущую, как оказалось, на задний двор.
Ее ухода никто не заметил. Или сделал вид…
Она неторопливо прошла лугом, с удовольствием ощущая упругое похлестывание высокой травы по ногам. Обошла поочередно каждую липу, прислоняясь к растрескавшейся коре стволов и у каждой почти загадывая желание. Это, конечно, глупость сплошная, но девчонки на работе что-то такое говорили про гороскоп друидов. Рита решила попробовать. Потом спустилась к самой воде и, выбрав наугад одну из лодок, уселась на согретую солнцем скамейку.
Время приближалось к полудню. Ветки лозинок лениво перешептывались с легким ветром, им вторило легкое поскрипывание весел в уключинах, да вымученно морщилась легкой рябью поверхность пруда. В остальном было очень тихо и совершенно безлюдно. Может быть, Николаша вместе с землей приобрел еще и этот прудик? Кто знает… Но факт отсутствия людей Риту очень устраивал.
Она сидела в лодке, вытянув ноги, и слегка ее покачивала. Гнала волну, что называется. Волны были так себе, маленькие и совсем невнушительные. Они отпрыгивали от лодочной кормы, набирали скорость, чуть разрастаясь, а потом будто нехотя сливались с водной рябью и вскоре исчезали.
Вот интересно, подумала Рита, чем таким занимается этот Николаша, что имеет такой дом, такую женщину и Кораблева Эдика в друзьях?
Дом стоил денег, благоустройство тоже, и такая женщина, как Ванда, не могла соблазниться на годовой доход в пятьдесят тысяч долларов. Значит…
Значит, он и вправду бандит?.. Тогда, что их могло связывать с Кораблевым?
Эдик смотрелся вполне респектабельно, уходил на службу в дорогом костюме и при галстуке, возвращался всегда в одно и то же время. Рита наугад определила его в адвокаты, а тут вдруг Николаша, да еще бандит…
— Что за вздор ты тут несешь?!
От того, каким голосом произнес сию фразу тот самый человек, о котором она сейчас думала, Рита вздрогнула. С кем это он разговаривает в таком тоне, интересно?
Любопытство Маргариты не успело разрастись до мучительного. Почти в то же самое мгновение над прудом разнесся шаловливый хохоток Зинаиды, и она что-то забормотала горячо и сдавленно.
Понятно… Им тоже понадобилось уединение.
И они тоже притащились к пруду, решив покататься на лодке, как Рита им и предрекала, только вот с чего-то вечера не дождались. Сейчас стало очень жарко, солнце просто обжигало, проникая наверняка и под широкие поля Зиночкиной панамы. Дождались бы вечера и тогда… Вечером только на лодке и грести. Слушать мягкий плеск воды, наблюдать за тем, как равномерно погружаются весла в кисельную черноту пруда. Скользят там, как под стеклом, и снова вырываются наружу, брызгая вокруг сотней мелких капель. И говорить тогда много приятнее. Говорить тихо, неторопливо, не раздражаясь.
Не так, как сейчас говорят эти оба!
Страсти, между тем, накалялись. Зинаида прибавила оборотов и звенела уже достаточно громко, но все так же неразборчиво. Эдик же отвечал ей редко и отрывисто. Закончила Зина неожиданным вопросом:
— Но как ты мне все это объяснишь?!
— А я должен?! — Кораблев уже почти рычал, но все так же сдерживался, чтобы не заорать на нее в полный голос. — Кто ты такая, черт возьми?! Зачем сюда притащилась?!
Вот-вот… Действительно, зачем?
Рита обрадованно заерзала в лодке, потревожив прибрежную осоку. Та укоризненно зашелестела саблевидными листьями.
— Я??? — заверещала Зина, добавив в голос слезливости. — Я кто такая??? Тебе ли не знать, Э-ээдик!
От того, как именно она произносила его имя, Риту воротило. Дамочка в самом деле зарвалась.
Двухдневное знакомство еще не дает ей права…
— Я же люблю тебя! И давно люблю! — воскликнула Зина, сразу развеяв миф Маргариты о двухдневном знакомстве этих двоих. — И ты ли не знаешь об этом!!!
— Представь, не знаю, — устало обронил Кораблев и в полный голос выругался:
— Вот послал мне бог испытание. Мы же с Ритой решили поехать, чего ты пристала!
— С кем, с кем?! С Ритой?! С этой ржавой крысой?! Да… Да пошел ты, скотина!
И Зина с плачем убежала. На какое-то время вернулась благословенная тишина, и следом по траве прошуршали шаги Кораблева.
— Подслушиваешь? — ехидно поинтересовался он, забираясь в соседнюю лодку и присаживаясь на скамейку.
— Очень надо! — вспыхнула Рита, которая после Зинкиного «комплимента» в ее адрес намеревалась вернуться в домик и начать тут же собирать свои вещи. — Я первая сюда пришла и вас особо не приглашала. Вот…
— Справедливо, — быстро согласился Эдик. — Извини… А что, Рита, не покататься ли нам на лодке?
— Нам? А.., а как же Зина? — кажется, ее несостоявшееся чудо вознамерилось вернуться с полдороги.
— Да ну ее! Она меня, если честно, уже достала.
Бормочет что-то о какой-то судьбоносной встрече, о любви своей, о старом знакомстве. А я ее, если честно, впервые увидел на лестничной клетке, когда с тобой знакомился. Может, и пересекались когда, я не запомнил. Я, если честно, таких девиц побаиваюсь.
— Каких?.. Каких таких девиц? — на всякий случай решила уточнить Рита, подавая ему руку и перешагивая через борт к нему в лодку.
— Таких, что путают понятия «любовь» и «замужество», — туманно пояснил Кораблев и принялся отвязывать лодку. — Не люблю прилипчивых, самонадеянных и таких вот чрезмерно, просто слащаво прекрасных. Все в них предельно правильно и гармонично: ноги, грудь, кожа, волосы… Барби!
Глупые пустые Барби! Николаша вон тоже себе такое сокровище отцепил, чудак-человек… Нет, мне такие женщины не по сердцу, да и не по карману, если честно. Мне больше нравятся такие, как ты, Ритуля. Не избалованные, без претензий и без светского неживого лоска…
Он болтал без умолку, выруливая лодку на середину пруда. Болтал и крутил головой по разным сторонам. И не видел, как Рита закусила губу от обиды и еле сдерживается, чтобы не зареветь с досады.
Он что же, на самом деле такой толстокожий или намеренно жалит ее?! Да, она не избалованная, она без претензий, и светского лоска в ней нет. Она именно та, про которых поется: нелюбимая плачет у окна…
Она никогда прежде не плакала, но всегда была нелюбимой, почти всегда. В этом состояла ее трагедия. И, свыкнувшись с этим определением для себя, она никому уже не верила. Если на нее обращали внимание, она сразу щетинилась, подозревая в этом подвох. Если начинали ухаживать — какую-то корысть. Как вон в случае с Пироговым. Ей все то время, что он пытался за ней ухаживать, казалось, что предприимчивые соседи нацелились на ее квартиру.
Что именно нужно от нее Кораблеву, она пока никак не могла сообразить. Но что не любовь, это бесспорно.
Как назвала ее Зина? Ржавой крысой? Что же… в этом была своя правда.
Рита не была шатенкой, не была блондинкой, и брюнеткой ей стать не было суждено. Ее волосы не были цвета неспелой пшеницы, как об этом романтично твердят поэты. Ее волосы имели цвет несмелой ржавчины. В одном пощадила ее судьба, остановив эту природную коррозию в начальной стадии.
Страшные ржавые пятна не полностью изъели ее тугие тяжелые пряди, зато гадкая несмелая ржавчина коснулась ее души и сердца.
Потому-то сейчас, сидя напротив Кораблева Эдика и слушая его беззаботный треп о природе, погоде и о том, что именно привлекает его в таких вот непривлекательных женщинах, как она, Рита с ужасом понимала, что рядом с ним ей не место.
Что бы она себе ни напридумывала, о чем бы ни мечтала, ничего не будет… Рядом с ним она не могла претендовать даже на роль гадкого утенка. А все почему? А все потому, что у нее совсем не было шансов со временем превратиться в прекрасного лебедя. Она была гадкой, гадкой, гадкой… Гадкой внутри и гадкой снаружи. Ей не было места на их празднике красоты и совершенства. Что бы он ни говорил, ей не было места рядом с ними…
Зачем господь послал это испытание ее тронутой ржавчиной душе?! Зачем поселил между этих двух ангелов?! Он будто специально собрал их всех вместе. Как долго он их собирал, одному ему и было известно, но вот то, что из этого потом получится, он не подумал. Вернее, сделал это за него кто-то Другой. Тот, при звуке чьего имени хочется суеверно перекреститься.
Зачем, зачем, зачем…
Уж не за тем ли, чтобы она начала презирать их обоих?!
Все ей сейчас казалось мерзким: и Зиночкина грациозная непередаваемая прелесть, от которой его якобы воротило (врет же, как сивый мерин врет!); и его мужественная неповторимая красота, красота, знающая себе цену. Он потому и говорил Рите сейчас эти отвратительные вещи. Он знал, что она все проглотит. Он не мог знать одного…
Он был вне ее биополя. Не ее поля ягода. И не ее сук, на котором ей не сидеть. И не ее мечта, которую ей не прожить.
Не ее, не ее, не ее…
А чей же он, господи, чей?! Кому предназначено такое совершенство?! От Зиночки, грациозной, красивой, ухоженной, он тоже отказался. Отказался и ничуть не жалеет, а даже радуется, словно свалил с плеч непосильную ношу. Или старательно делает вид?..
— Ритуля, высадимся? — Нос лодки замер в трех метрах от противоположного причалу берега. — Побродим?
Почему нет? Она побродит, раз того требует дело. Что именно подсказывало ей, будто не все так безоблачно, как кажется, Рита не знала. Но что-то подсказывало. Что-то бередило и дергало, а не пойти на поводу у таких тревожных симптомов она не могла. Не была бы она тогда Жуковой Маргаритой Николаевной…
Лодка с глухим стуком ударилась о крутой берег. Эдик выбрался, нацепил веревочную петлю на железный штырь, торчащий из земли, и протянул Рите руку.
Она послушно сошла следом за ним на берег и без лишних слов безропотно двинулась в сторону темнеющей полосы молодых елок. Смысла не было… наверное. Совсем не было смысла продолжать то, чему не могло быть продолжения. Но ей вдруг сделалось интересно. Вот родился в ее душе такой противный, злобный интерес: а что же дальше?..
И она шла, влекомая им, следом за Кораблевым.
Почти не слушала, о чем тот распинается, а просто шла.
Остановились они внезапно. Сначала остановился Эдик, потом Рита.
— Хорошо тут как, тихо, — проговорил он, стоя к ней спиной. — И нет никого. Как будто мы в другом, вымышленном мире…