Рощин Михаил. Валентин и Валентина

   Валя (тоже шепотом, едко). Оставь. Это противно все. (Быстро одевается.)
 
   Валентин тоже берет свое пальто. Маша выходит и смотрит на них с порога.
   (Наигранно.) Гуд бай, мисс Маша! Не огорчайся и не бери в другой раз Дюймовочку…
   Маша. Куда же вы?.. Я к Катюше, она обещала мне по русскому… (В руке ее учебник, она проходит, потупясь, между Валентиной и братом.)
 
   Валентина коротко плачет, уткнувшись в стену, потом выбегает.
   Валентин идет за ней, и они снова оказываются на улице. Мороз, фонари, грохот города.
   Он. Я тебе говорю, нам надо расписаться. Поставить всех перед фактом. Тогда хоть не надо будет скрываться, врать, все портить…
   Она. Это самое унизительное – вранье.
   Он. Я переведусь на заочное, пойду работать. Скоро нам дадут квартиру. Проживем, не бойся. И не такие уж это большие жертвы за нашу большую любовь. Люди умирали ради любви!.. У нас ведь любовь, это не шутки, другие бы отдали за такую любовь не знаю что, понимаешь? А мы сами готовы закопать ее в землю. Ты слышишь?.. У нас с тобой еще вся жизнь впереди! Уедем куда-нибудь, будем работать в одной школе, ты будешь мучить ребят своей математикой, а я историей. А потом я напишу диссертацию.
   Она. Ох, ничего не известно!
   Он. Валя, ты что?
   Она. Нет-нет, это все потому, что я такая! Я дура, я несовременная! Надо относиться ко всему легко и просто, надо на все наплевать! Другие ни о чем не думают, живут сегодняшним днем! Моя Тамарка смеется надо мной, она выучилась после школы на парикмахершу, стала самостоятельная, у нее есть деньги, она одета, обута. И правильно она говорит, что я не знаю жизни, что в жизни все не так. Надо жить, и быть счастливой, и не задумываться… А я измучила и тебя и себя… Мне хочется быть с тобой всегда, и работать вместе, конечно, и чтобы у нас был дом, и дети, я бы так все устроила, я каждый вечер перед сном мечтаю, как бы я все устроила, я ведь умею, меня бабка всему научила… Может, меня не так воспитали? Может, я просто собственница, мещанка? И я не могу, пойми!.. Это унизительно, это стыдно! Мы даем девочке рубль, чтобы она ушла из дому, и делаем вид, что она ничего не понимает. А потом она будет так же делать, да?.. Ты говоришь: любовь! Но из-за любви люди убивают друг друга, делаются как звери, разве так не бывает? А я хочу быть человеком, я хочу гордиться своей любовью, я хочу нести ее как корону на голове, а не как проклятый крест на плечах. Я не хочу, чтобы она раздавила нас!.. Прости меня. Прости, что я такая. Тебе тяжело со мной…
   Он. Не говори глупости. Я что-нибудь придумаю… Я посоветуюсь с ребятами…
   Она. Но я не могу иначе. Ты же видишь…
   Он. Я все сделаю, чтобы тебе было легко.
   Она. Ты можешь прогнать меня, бросить…
   Он. Аля!..
   Она. Я не обижусь, я пойму…
   Он. Иди, тебе надо отдохнуть… Главное, нам с тобой держаться, понимаешь? Не отчаяться, не сломаться. Ты меня любишь?..
   Она (устало). Да.
   Он. И я тебя. Это самое главное… Ну иди…
   Она. Завтра в шесть? У маленького метро?
   Он. Да… Но если хочешь, отдохни, не приходи…
   Она (испуганно). Что? Почему?
   Он. Нет, я так… просто из-за тебя…
   Она. Чем страшнее, чем невозможнее, тем сильнее я хочу видеть тебя. Еще ночь, день… боже мой!
   Он. До завтра!
   Она. До завтра! (Уходит.)
 
   Валентин стоит, думает, идет. Мы попадаем вместе с ним в комнату, где собралась компания молодых людей, которых мы видели в прологе. Это бывшие одноклассники Валентина, студенты и рабочие.
   Среди них выделяются: Очкарик – девушка в очках; красивая Дина; строгий Карандашов; друг Валентина Бухов – тот самый паренек, который брал интервью о любви.
   Очкарик. Стая, тихо!.. Тихо же!.. Бухов, у тебя все?..
   Бухов. Да! Не я против, а Карандаш, как всегда.
   Карандашов. Почему – как всегда? У меня свое мнение. В отличие (несколько презрительно) от стаи.
   Очкарик. Карандаш, ты потом скажешь!.. Бухов, все?
   Бухов. Все! Я только повторяю: здесь все нормально, и юридически и граждански…
   Карандашов. Вот только не надо о гражданственности!
   Бухов. Хорошо! Даже биологически, если хочешь! Сейчас ускоренное развитие!
   Первый студент. Акселерация. Это точно.
   Бухов. Это не фактор! А уровень жизни?..
   Первый студент. Правильно. В обществе с ростом потребления происходит повышение сексуального ряда…
   Бухов. Возьмите социологию, официальные цифры: небывалое количество ранних браков!
   Очкарик. Это потому, что люди стали честнее!
   Дина. И небывалое количество ранних разводов!..
   Второй студент. Чего я-то вот не влюблюсь, а?.. У нас в цеху одни девчата, а я – никак!
   Третий студент. Дайте сказать!..
   Карандашов. Ох, до чего лучше иметь дело с ЭВМ! Машина, а умней вас всех в миллион раз! Скажите проще: развивается потребительское отношение к жизни, и обыватель его культивирует. Вместо того чтобы давать обществу, хотят от него только брать!..
   Бухов. При чем здесь Валька и его любовь?..
   Дина. Он думает, все можно рассчитать на машине!..
   Карандашов. При чем? А при том! Потому что мы наблюдаем роль любви в превращении человека в обезьяну. Спокойно!.. Был человек, работал, отлично поступил, отлично учится, есть цель, есть способности. Хотя сидит на шее у матери и имеет еще двух сестер. Все нормально… Но вдруг, видите ли, начинается любовь – и все летит к черту. Ах, люблю, и все! Трава не расти! Любовь – центр мироздания, центр существования, все остальное – побоку!..
   Первый студент. Экзюпери отлично сказал: «Любовь, одна любовь – какой тупик».
   Очкарик. Ну уж, Экзюпери не мог так сказать…
   Второй студент. Да какая любовь? Где это любовь?..
   Третий студент. Дайте сказать, а?
   Карандашов. Тысячи лет всякие недоумки воспевают людей, которые умирают от любви, стреляются, бросаются с башен…
   Бухов (всем). Это Шекспир и Пушкин недоумки!..
   Карандашов (продолжая). И вот льют над ними слезы, жалеют, плачут, стенают! Ах, Ромео и Джульетта!.. Ах, кто там еще? Тахир и Зухра, что ли?..
   Бухов. Карандашу апломб вечно заменял образование! (Перечисляет.) Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дафнис и Хлоя, Зигфрид и Кримгильда, Франческа и Паоло!..
   Очкарик. Онегин и Татьяна!..
   Бухов. Фауст и Гретхен! Эгмонт и Клерхен!.. Хватит?..
   Дина. Потрясно, Бухов!
   Второй студент. Шапошников и Вальцев!
   Очкарик. Все-таки в гуманитарных вузах больше влюбляются: ну что наше химическое машиностроение? Сушь!
   Карандашов. Насчет моего апломба и образования не будем. Вам нравится – пожалуйста! А по мне – это глупость, и я могу только презирать человека, который распадается и гибнет от любви!..
   Дина. Ой, как бы я распалась и погибла!..
   Карандашов. И грош цена такой любви, которая заслоняет человеку весь свет! Это патология и распущенность! Интеллектуальная, эмоциональная, какая хотите! Не может самая распрекрасная возлюбленная заменить человеку весь мир, не может!..
   Бухов. Но и мир, как сказал поэт, не может ее заменить.
   Первый студент. Зачем такие полюса? Вот мы были летом в стройотряде, и там у нас тоже, например…
   Второй студент. Да кого любить-то, кого?..
   Третий студент. Дайте сказать! Очкарик!..
   Карандашов. Я еще могу понять, когда какая-нибудь дура, у которой нет в жизни никаких интересов…
   Дина. Это он про меня.
   Карандашов. …жрет десять таблеток снотворного оттого, что ее не любят. Но кто из вас может представить умирающим от любви Эйнштейна? Маркса? Ньютона?
   Первый студент. Ну, почему? Маркс, например…
   Бухов. Ты путаешь «рацио» и «эмоцио»!..
   Карандашов. Да не бывает никаких ваших обезьяньих «эмоцио» у разумного человека! Это только дети живут чувствами! И нелепо почти в двадцать лет бегать в коротких штанишках! Нам и без того прожужжали все уши, что мы инфантильны, безответственны, что ничего нас не интересует. Не о любви надо думать, а о деле! Дел много, дел!..
   Бухов. «Суров ты был, ты в молодые годы учил рассудку страсти подчинять»…
   Карандашов. А, без толку!.. Вас научишь!..
   Бухов. А я вот где-то прочел недавно: один старичок француз гордился тем, что всю жизнь любил женщин. А больше ничего не делал. И вся жизнь на это ушла!..
   Второй студент. Ну, так французы вообще…
   Дина. Как будто у нас нет таких старичков…
   Карандашов. Ох боже мой!..
   Очкарик. Карандаш и тут против!..
   Карандашов. А что за охота повторять пошлости? У французов была великая революция, Коммуна, у них в Пантеоне лежат лучшие умы мира, а их все – жуирами!.. Скажешь: «француз», и уже улыбочка, скажешь: «француженка», и уже черт знает что!
   Третий студент. Дайте мне сказать, братцы!
   Первый студент. Послушайте, что мы все о любви да о любви! Кто читал «Сумму технологии»?
   Очкарик. К делу! Ближе к делу! Мы собрались помочь или болтать? Если десятый «А» еще что-то значит для Вальки…
   Карандашов. Надо поступать честно, а честные люди делают это не так!
   Бухов (Карандашову). Может, хватит обличать?.. (Всем.) На самом деле! Как говорил Буратино черепахе Тортилле: тут не ругаться, тут помочь человеку надо.
   Третий студент. Мне слово, мне!
   Карандашов. Я вообще могу уйти…
   Второй студент (вдруг смеясь). А кто мультик смотрел про черепаху? Укатаешься! Очкарик! Химик! А ты смотрела?
   Очкарик. Да погодите вы! Ничего я не смотрела!.. Валя!..
   Валентин (встает). Ну ладно, братцы!.. Спасибо, что посотрясали воздух в мою честь. Разберемся сами…
 
   Все умолкают.
   Очкарик (обиженно). Ну, я не понимаю…
   Дина. Ну а что, в самом деле? Кричим, кричим, а толку? Слушать, что ли, как Карандаш мораль читает? (Карандашову.) Когда у тебя будет жена, ты ее по полочкам разложишь?
   Карандашов. Я сначала заведу полочки.
   Очкарик. Перестаньте! Не хватало еще всем переругаться!
   Валентин (Бухову). Потопаем?
   Бухов. Сейчас… Эх, братцы, братцы! Что же деется-то, а? Вспомните, какая была стая!.. Мы были беспечные, веселые, мы ржали и дурачились с самого утра, все уроки подряд! Мы никогда не расставались, мы на самом деле держались как стая! Я всегда мчался в школу, как Валька теперь на свои свидания. А ты, Валька? Ты же был веселый, легкий человек! От любви, как говорил товарищ Маяковский, надо мосты строить и детей рожать, а ты тоже! Эх, стая! Не успели вылететь на волю, а уже холодно, уже неуютно нам? Ветер и дождь? А что ж дальше будет? Будем сидеть в тапочках у телевизора и ругать своих детей за двойки? Будем приходить в школу по одному, по два, как приходят теперь бывшие десятиклассники через десять лет?.. И не будем детьми, не будем жить чувствами, как призывает нас к тому Карандаш?.. А чем мы будем жить, пищеварением? Но оно, между прочим, тоже зависит от чувств!.. Мне скучно на вас смотреть. Человек влюбился, а мы устраиваем панихиду. И он сам сидит как покойничек. Вместо того чтобы петь! Вместо того чтобы устроить свадьбу! Ромео и Джульетта! Дафнис и Хлоя! Да неужели мы хуже этих средневековых пацанов, неужели мы не заслуживаем поэм и трагедий о нашей любви? Разве не так же стучат наши сердца, разве не тридцать шесть и шесть в нашей крови? Прокаженные мы, что ли, или уроды? Если бы я влюбился и меня запустили бы в космос, то я (откидывается, как космонавт, в кресле) …то я бы сказал: «Земля! Земля, ты слышишь меня? Земля, я так люблю эту женщину!»
   Дина. Бухов! Солнышко! Правильно!..
   Очкарик. Вот!.. Действительно!..
   Бухов. Даю со стипендии десятку и предлагаю обмыть это дело сразу после сессии!
   Голоса. Правильно!
   – Ура!
   – И я даю!
   – Дайте сказать!..
   Карандашов. Да остановитесь вы! Не будьте толпой-то!.. Проклятье какое-то!.. (Бухову.) То-то я смотрю, не зовут тебя в отряд космонавтов: догадываются, что ты будешь кричать оттуда глупости…
   Дина. Ты надоел!..
   Карандашов. Вы мне не меньше!.. (Валентину.) Влюбляйся, женись, но отвечай за это! И не обременяй своими любовями других! Можешь ты сейчас бросить институт, идти работать, снимать комнату, лишить мать своей помощи? Тогда валяй! Сломай все, уткнись в бабью юбку и живи!.. А через годик-другой я на тебя посмотрю!
   Очкарик. Правильно! Именно это и надо делать! Перевестись на заочное, пойти работать, снять комнату.
   Второй студент. Из-за чего это надо делать-то все?..
   Первый студент. Только не следует хотя бы до конца института заводить детей.
   Третий (прорвавшись наконец). Вот! Вот я это же самое хотел сказать!
   Очкарик. Тише!
   Бухов. Да об этом и идет речь. Конечно, Валька пойдет работать и снимет комнату, и вообще… Я займусь комнатой! Все!
   Первый студент. Правильно! Это конкретно. Я могу продать кое-какие пластинки.
   Второй студент. Я с получки двадцать рэ могу дать!
   Валентин. Ребята, да перестаньте!..
   Очкарик. Да почему? У нас, например, есть детская коляска.
   Карандашов. «Детская коляска»!.. Ну ладно, я ушел, я не могу больше слушать этот бред! Пока! (Валентину.) Если я получу повышенную, могу дать тебе пять… нет, семь рублей.
   Бухов. Он обойдется.
   Валентин. Спасибо.
   Карандашов. Спаси бог от этой любви! (Уходит.)
   Дина (вслед ему). Деревяшка!.. Очкарик, сделай список, потом соберем со всех.
   Очкарик. Бухов, мы с тобой оргкомитет…
   Голоса. Все ясно, идем!
   – Братцы, когда соберемся?
   – Валь, не тушуйся, не пропадешь! Звони!
   – Старичишки, мы уж дошли, по три месяца не видимся!
 
   И опять, словно стая, срываются, прощаются, уходят. Все расходятся, разбегаются. Валентин идет к тому месту, где должна быть Валентина. Но ее нет. Он волнуется. К нему подходит Дина. Они идут вместе. Телефон-автомат. Он просит Дину позвонить.
   На другом конце сцены Бабка идет к телефону, пыхтя и бормоча.
   Валентин. Позови ее женским голосом.
   Дина. Попросите, пожалуйста, Валю.
   Бабка. Вали нет… Это кто так поздно-то?..
 
   Дина показывает, что Вали нет, Валентин удивляется: спроси, где она?
   Дина. А где она? Не скоро будет?..
   Бабка. Да это кто? Она в гостях с Женей.
   Валентин. Скажи, Тамара.
   Дина. Это Тамара.
   Бабка. Тамара? Что-то я твой голос не узнаю… Женя ее куда-то потащила… Она разве не к тебе прическу ходила делать?..
   Дина. Что?.. Я простудилась немножко… Прическу?.. Да, вообще-то…
 
   Валентин нажимает рычаг.
   Бабка. О, прервали! Оглашенные!.. Кавалеристы!..
   Дина. Хоть научил бы заранее, что врать! Ну чего ты?..
   Валентин. Не понимаю, где она…
   Дина. Ну ладно… Ревнуешь, что ли?..
   Валентин. Да при чем тут – ревнуешь?.. Прическу, говорит, делала?..
   Дина. Ого! А ты суровый муж будешь. Никуда жену не выпустишь.
   Валентин. Да ладно тебе. Пока!..
   Дина. Ты куда? Пойдем ко мне!
   Валентин. Да нет, поздно.
   Дина. Перестань! Предки обрадуются, они ж тебя любят.
   Валентин. Да нет. У меня Машка одна…
   Дина. Ну перестань, перестань, не заводись. Никуда она не денется. От меня еще позвоним. Идем! (Увлекает его за собой.)
 
   Валентин на секунду приостанавливается и видит следующую картину: Валентина, нарядная и причесанная, сидит где-то в каком-то доме, скажем, на подоконнике, болтает ножками, а рядом стоит морской офицер, «каплей», капитан-лейтенант, веселый и молодой, которого зовут Саша Гусев. Издалека музыка и голоса веселящейся компании. Валентин смотрит и слушает.
   Гусев. Ну бросьте, ну уважьте военно-морской флот! Всего полчаса дела! Берем мотор, заезжаем за моим чемоданишком в готель, потом на аэровокзал, шефу велим подождать, и он отбуксирует вас домой в целости-сохранности. Ну Валечка!..
   Валя (смеясь). Да ну, Гусев! Вы с ума сошли!..
   Гусев. Чокнулся слегка!.. Но представьте: как моряку приятно будет, что его проводила такая красивая девушка! А? Прихожу в кают-компанию и говорю: старики, говорю, какая девочка меня провожала, шоб вы знали!..
   Валя. Ну, Гусев, ну я же вам говорила: мне вообще военные не нравятся.
   Гусев. Эх, Валечка!.. Ну что вы знаете про военных? Откуда вам знать! Вы ж думаете, что все военные жлобы, все серые, как туман, тупые, неинтеллигентные люди?..
   Валя. Ну почему, у меня отец военный…
   Гусев (продолжая). Ай, шо вы знаете!.. Спросите Славку, мы с ним вместе кончали Бауманский, а в это лето он жил у меня, извините, с вашей сестричкой, в Севастополе. Спросите Славика, какая у Сашки Гусева библиотека, – все подписные есть! Спросите, какие записи, какие пластиночки! Жаль, пианино нет, я бы вам оторвал такого Чайковского, вы бы закачались! У нас в Феодосии есть художник, Зяма Пирогов, – спросите, кто у него купил картину под названием «Миндаль»? Вот такусенькая картина, как тетрадочка, а Гусев отдал за нее пол месячного жалованья. А сказать, какое у меня месячное жалованье?.. То-то, рыбочка, вы не знаете военных, не надо говорить!
   Валя. Вы смешной! Я ничего и не говорю! И вы мне как раз нравитесь!
   Гусев. О, другой разговор!.. А чего ж вы не захотели со мной танцевать? И вообще сидели такая?.. Чтобы молоденькая девушка не хотела танцевать? Конец, света!
   Валя. Я не знаю военных, а вы не знаете молоденьких девушек.
   Гусев. Один – ноль в вашу пользу! Это факт. Но откуда мне их знать? Мне, между прочим, тридцать лет, у всех наших девочек вот такие дети, и все они стали шире себя… Но вообще я имею дело с хлопцами как раз вашего возраста. Ах, какие хлопцы, между прочим! Когда мне начинают капать на голову и говорить что-то такое про нашу молодежь, я всегда отвечаю: извините!.. Знаете, есть такой народ, не доверяют, не верят: мол, мальчики, девочки, чего они могут, все у них несерьезно. Но пока не доверишь человеку дела, не узнаешь, на что он годится. Так?.. Вот такие у меня хлопцы… Конечно, бывает всякое, и армия не карусель с лошадками, но, когда мы идем в поход, я знаю: мои хлопцы будут на высоте. И мы друг друга понимаем – вот так!.. Едем?
   Валя. Куда?
   Гусев. Как – куда? На аэродром… Вам же все равно не нравится эта компания, я ж бачу!.. Славик – мой друг, а ваша сестра, конечно, в порядке, такую женщину можно ставить в рекламу Аэрофлота, но, между нами, девочками, говоря… Вы не обидитесь?.. Я человек военный, прямой, и вы поймите, я не то чтобы насчет аморалки, но я тыщу лет знаю Инночку, Славкину жену, и его детишек, и все такое. Вы меня поняли?.. И я бачу, что вам тоже это не по вкусу.
   Валя. Вы смешной, Гусев! Вы хороший!
   Гусев. Я дико смешной. Животики надорвешь. Особенно когда возвращаюсь из похода… Океан – смешная вещь!..
   Валя. Это все-таки страшно, да?..
   Гусев. Не страшней войны. Ну-ну! Не будем раскрывать военные тайны, чтобы добиться сочувствия хорошеньких студенток! Приезжайте в Севастополь, выходите за меня замуж, подождите меня с полгодика с моря, – тогда я вам, может, что-нибудь расскажу… Едем, Валечка?..
 
   Входит Женя с бокалом, возбужденная, но не слишком веселая.
   Женя. А, вот они где! Тет-а-тет?.. Гусев, я говорила, какая у меня сестричка?
   Гусев. Ну?
   Женя. То-то! Будь она немножко поумней… Гусев, дай я тебя поцелую! Какие ты мне унты привез!.. Валя, это Гусев унты привез.
   Валя. Я поняла.
   Женя. Я выйду в них на улицу – все ахнут! Как ты их только достал?..
   Гусев. Объявили тревогу по Северному флоту: приехал, говорят, Гусев, за унтами для Жени. И – порядок!..
   Женя. Чего-чего? Ничего… Гусев, ты – прелесть! На, отпей. (Обнимает его.) Правда, он прелесть? Ты настоящий англичанин, Гусев, ты мужчина, тебе жутко идет форма!..
   Валя. У Жени пунктик: Англия!
   Женя. А что? (С иронией.) Как говорит Славик, все на свете начинается с Англии. Гусев, ты мог бы меня полюбить?
   Гусев. Теперь все начинается с Москвы, миледи. Я мог бы тебя полюбить как родственницу моей жены.
   Женя. Ого! Я вижу, вы не теряли времени даром!.. Никто меня не любит, Гусев, и, главное, я никого не могу полюбить. Может, никакой любви вообще нет? А, капитан?..
   Гусев. Конечно, нет, Женечка, какая любовь!
   Женя. Вот! Вот и ей скажи то же, Гусев! Любовь! Семечки!..
   Гусев. Конечно!.. Берешь стакан семечек, идешь и поплевываешь…
   Валя. Ты, может, оставишь эту тему?
   Гусев. Тихо, девочки!.. Любви, конечно, нет, но очень хочется, чтобы она была. Ей-богу. Особенно хочется, чтобы она была, когда уже есть все другое. Ах, как хочется! Я был заводной малый, я больше всего на свете любил море и корабли. Я думал: этого хватит на всю жизнь. И этого хватит, да! Я хотел звездочки, я хотел корабль, еще я хотел, чтобы из окна моей квартиры всегда было видно море… Ты знаешь мою квартиру?
   Женя. У тебя гениальная квартира!..
   Гусев. Ну! У меня гениальная квартира, гениальная служба, вот такие друзья, у меня все!.. Но знаешь, чего мне хочется больше всего? Чтобы пришел человек и взял все это как подарок. Любовь – это когда хочется все отдать, когда ходишь и ждешь: кто возьмет, кому отдать, что еще сделать? Чем еще обрадовать, удивить, украсить? Любишь одеваться? Пожалуйста, будешь у меня как куколка! Хочешь там всякую мебель? Ради бога! Колечки-цацки? Возьми! Не потому, что я тебя покупаю, а потому, что мне приятно, мне хочется сделать для тебя! Все, что хочешь!..
   Женя. Как-как? Ничего!..
   Валя. А если она захочет луну с неба?
   Гусев. Пожалуйста! Это теперь тоже не так уж сложно! Луну! Марс! Белого медведя!..
   Валя. Я хочу белого медведя!..
   Гусев. Да? Без шуток?
   Женя. Не говори, это же Гусев…
   Гусев. Вы хотите? Вы только скажите, что вы хотите…
   Валя. Я хочу белого медведя, я хочу поскорее кончить институт, я хочу жить в гениальной квартире, из которой видно море, я хочу сына и дочку, я хочу быть одета как куколка!..
   Гусев. Стоп! Все!.. Все лежит вот здесь, в этом кармане! Женя, будь свидетель. Там еще осталось шампанское?.. Сейчас мы выпьем и полетим с Валечкой в город-герой Севастополь! А, Валечка?.. Или я вам нравлюсь, как говорят в Одессе?..
   Женя. А что! Вот только так и происходит настоящее…
   Гусев. Валечка? Ну?..
   Валя. Вы мне нравитесь, Саша. Но я люблю другого человека.
   Женя. О господи! Человека!
   Гусев. Бах! В самое сердце!
   Валя. Гусев!
   Гусев. Сейчас, сейчас!..
   Женя. Гусев, не умирай! Эти гёрлочки ничего не понимают! Гусев, возьми меня лучше!.. (Вале.) А вы не можете, вам всех надо оповещать?.. Гусев!..
   Гусев. Все, все! Норма!.. Глоточек бы, Женечка. Шампанского. Умоляю!
   Женя. Сейчас. Не расстраивайся, она у нас немножко того. (Уходит.)
   Гусев. Нельзя! Так же можно убить человека!.. Поехали, а то времени уже – все. Фюнф минут.
   Валя. Я не поеду. Это правда, Гусев.
   Гусев. Да, я понял… Ах, какие подросли интересные девушки! Пять баллов!.. Вот так живешь-живешь, а они подрастают, и у них уже своя компания… Да, восемнадцать лет! Правильно! А разве я в восемнадцать лет был не человек? И разве не знал, чего хотел?.. Да…
   Валя. Ну не надо, Гусев!..
   Гусев. Нет, я ничего. Все о'кэй!.. Только я всегда ведь думал как? Я думал, что ворвусь однажды в какую-нибудь компанию, а там будет сидеть девушка на подоконнике, болтать ножками. И я посмотрю на нее, а она посмотрит на меня. А потом я скажу: послушайте, крошка, меня зовут каплей Александр Гусев, Саша, и вот я весь перед вами. И у меня никого нет. И, может, мне даже грех заводить семью, потому что я работаю не банщиком, и не зубным техником, и долго-долго не бываю на берегу. Но я думал, что я скажу: поехали со мной, крошка! И крошка спрыгнет с подоконника и скажет: поехали!.. Красиво я думал?.. Ну ладно, не будем! Отставить погружение!.. Опояшем сердце мужеством, как говорит наш командир, – очень, кстати, интеллигентный человек: два института, три языка… Мне пора… А кто он, если не секрет?..
   Валя. Один мальчик.
   Гусев. Один мальчик!.. Ах, мальчики, девочки!.. Один – это уже много…
 
   Входит Женя с бутылкой вина и бокалами.
   О, Женечка! Умница!.. А шампанеи нет?.. Ну ничего, можно и сухонького! (Разливает.) Все о'кэй, девочки, все о'кэй! Виноград, как говорили в одном хорошем кино!..
   Женя. Ты смешной, Гусев! Ты расстроился, что ли?..
   Гусев. Я жутко смешной! Обхохочешься!..
   Женя. Да ты перестань, ты что? Ты приезжай через годик, и девушка уже забудет, как его звали-то. Все кончается на этом свете!..
   Гусев. Нет, вот этого не надо. Пожелаем, наоборот, счастья!.. От души, Валечка! Поверьте каплею Гусеву! Но если вам будет худо, если чего такое, – только свистните…
   Женя. «Ты свистни – тебя не заставлю я ждать…»
   Гусев. Да! Ну, будем! И пусть, пусть!.. (Пьет.) Все, девочки! Меня нет! Время!..
   Валя. Гусев! Я поеду! Я провожу вас.
   Женя. Ну конечно!.. Валя!.. Гусев, подожди!..
   Гусев. Не стоит, Валечка. Не надо…
   Валя. Но мне хочется вас проводить…
   Гусев. Ну, если хочется!.. По местам!..
   Женя. Не пропадай, Гусев!
 
   Гусев чмокает Женю в щеку, хватает Валентину за руку и выбегает с ней. Валя на секунду приостанавливается, ищет Валентина.
   На прежнем месте его уже нет. Где он? И она видит: Валентин полулежит на полу в комнате Дины. Полумрак.
   Крутится магнитофон. Дина танцует одна. Гусев отпускает руку Вали, оставляя ее смотреть, что будет.
   Валентин. Смешно! Вспомнишь, какими мы были в школе или даже полгода назад, и кажется, елки зеленые, как давно! А ведь думали: мы уже взрослые! Читали взрослые стихи, курили, выпивали…