Валерий устроил Мудреца в бассейн. Тот не выказывал особой радости при новоселье, но, вероятно, это объяснялось тем, что он устал. К тому же еще действовало музыкальное опьянение…
Валерий вернулся в салон. Людмила Николаевна уже спала. Он тоже стал укладываться, не выключая магнитофон. Но теперь музыка плохо помогала, мысли ворочались с трудом.
Валерий щелкнул тумблером магнитофона и лег. Тотчас пришел сон — тяжелый и бесформенный, меняющий цвет, как осьминог. Он протягивал свои угрожающие щупальца, обвивал ими, как канатами, не давал подняться. В короткое мгновение, когда Валерию удалось раскрыть глаза на скрип двери, он увидел огненного паука, проникшего в салон…
VIII
IX
X
XI
XII
Валерий вернулся в салон. Людмила Николаевна уже спала. Он тоже стал укладываться, не выключая магнитофон. Но теперь музыка плохо помогала, мысли ворочались с трудом.
Валерий щелкнул тумблером магнитофона и лег. Тотчас пришел сон — тяжелый и бесформенный, меняющий цвет, как осьминог. Он протягивал свои угрожающие щупальца, обвивал ими, как канатами, не давал подняться. В короткое мгновение, когда Валерию удалось раскрыть глаза на скрип двери, он увидел огненного паука, проникшего в салон…
VIII
Батискаф шел над самым дном по спирали. Слава разыскивал «колокол» и попутно осматривал «окрестности». Командир группы водолазов доложил ему, что обрыв кабеля не выявлен и, по всей вероятности, неисправность надо искать то ли в самом телефонном аппарате «колокола», то ли в контактных пластинках на выводах. А раз так, то обитатели подводного дома могли бы и сами исправить неполадки. Почему же они этого не сделали?
Так возник единственный повод для беспокойства, ведь приборы показали, что механизмы «колокола» работают нормально. Можно было бы еще подождать, но как заглушить тревогу? Она была легкой, дразнящей, но неотступной. Ее можно было бы назвать интуитивной, если бы Слава не понимал, в чем тут дело. Он хорошо знал Люду и Валерия. Не стали бы они сидеть сложа руки. Если они не устранили поломку, то можно предположить, что на это имелись веские причины.
В последнее время Слава, как казалось всем, незаметно подчинил себе сурового командира подлодки Олега Жербицкого. Тот признавал его авторитет, соглашался с разумностью его суждений, почти не спорил. И поскольку он умел подчиняться и точно выполнять приказы, то лучшего исполнителя трудно было найти. Олег стал как бы тенью руководителя экспедиции. Слава называл его своим другом, остальные, за глаза — ординарцем. И сейчас «ординарец» находился рядом со Славой. Он вел наблюдение, манипулируя боковыми прожекторами и светом в салоне, и при этом умудрялся не мешать Славе вести корабль. Видимо, он что-то заметил, так как потушил плафоны. В темноте зеленовато светились стрелки приборов и контрольные лампочки. За кормой то вспыхивал, то погасал серебристый сноп.
— За нами кто-то плывет, — сказал Олег. — Но прожектор не достает до него.
— Сейчас… — ответил Слава, с полуслова поняв «ординарца».
Тот погасил прожектор. Так они проплыли несколько десятков метров. Слава почувствовал какую-то неприятную тяжесть в голове. Это не была боль, которая обычно сопровождает повышенное давление. Казалось, будто кто-то смотрит неподвижным взглядом тебе в затылок, ты хочешь обернуться и не можешь. Тяжесть усиливалась, мешала думать, приходилось бороться с ней.
— Давай! — сказал Слава, резко останавливая батискаф.
Олег включил на полную силу кормовой прожектор. Темное тело метнулось вправо, но было поймано боковым прожектором.
— Осьминог, черт бы его побрал! — с облегчением сказал «ординарец».
— Кажется, он не хочет, чтобы мы его видели, и не прочь рассмотреть нас, — заметил Слава.
Осьминог вильнул в одну сторону, потом в другую, сопровождаемый лучом, прикрылся «капюшоном», изменил цвет. Он мог бы просто удрать от корабля, но не делал этого, наоборот — старался выйти из луча и приблизиться к батискафу.
Слава махнул рукой, показывая, чтобы Олег освободил место у доски переключателей. Он притушил на две третьих боковой прожектор, выключил кормовой и зажег свет в салоне, ожидая, когда же осьминог прильнет к иллюминатору. Но спрут предпочитал наблюдать за людьми издали. Он маячил примерно в полуметре от иллюминатора и в слабом свете казался бесформенной массой.
— Поведение осьминогов изменилось, — проговорил Слава. — Но почему? Мы ведь не давали повода…
— Может быть, дали повод другие? — предположил Олег.
— Люда и Валерий?
— Не обязательно они…
— Ты продолжаешь подозревать, что здесь есть враги? Но зачем им эта бухта и мы? — удивился Слава.
— А ты забыл, что работы с дельфинами имеют военное значение?
— Не путай, старина. Вся эта кутерьма началась задолго до того, как прибыла Люда. Давай лучше попробуем подманить его поближе. (Последние слова относились к октопусу, который держался на той же дистанции от корабля.)
Слава соорудил из носового платка и авторучек подобие краба и поднес его к иллюминатору. «Краб» шевелил клешнями, но осьминог не клюнул на приманку.
— Мистификация не удалась, — разочарованно сказал Слава. — Ну что ж, октопус, до свидания. У нас нет времени на игру в прятки.
Он включил двигатель и носовой прожектор, повел батискаф к «колоколу» по прямой. Приборы показывали, что батискаф то и дело сбивается с курса, приходилось его выравнивать. Сначала Слава думал, что корабль виляет из-за неисправностей в рулевых тягах, но скоро понял, что рули здесь ни при чем. Это он против своей воли совершал непроизвольные хаотические движения, нажимая не те кнопки, поворачивая рукоятки не так, как хотел. Если бы не приборы, он бы и вовсе потерял направление.
— Олег, ты ничего не чувствуешь? — спросил он.
— А что я должен чувствовать? — сердито отозвался Жербицкий.
— Мысли путаются…
— Выпил небось…
Славе было не до шуток:
— Голова тяжелая, действительно, как с перепоя.
— У меня тоже голова болит. Давление, — безапелляционно поставил диагноз «ординарец».
Слава скрежетнул зубами, по приборам выровнял корабль и дал самый полный ход.
— Осьминог прилип к батискафу, — сообщил Олег.
— Пусть прилипает, — отмахнулся Слава.
Впереди показалось зарево. Пришлось тормозить. Жербицкий оставил переключатели и уставился в носовой иллюминатор. «В «колоколе» горит! — заметалась в голове паническая мысль. — Не успели!»
Но Слава был спокоен, бормотал:
— Интересно, интересно…
На малой скорости он повел батискаф в обход зарева, и стали видны полыхающие заросли каких-то растений.
— Знаешь, что это такое? — кивнул Слава «ординарцу». — Холодный огонь. Светятся заросли водоросли цистозиры. Можно принять за пожар. Любопытно было бы выяснить, какие жгутиковые в данном случае вызывают свечение, имеет ли это отношение к «цветению» планктона. Жаль, что у нас нет времени…
Он отметил это место на карте и повел батискаф дальше.
Скоро впереди и внизу появилось светлое блюдце — в луче прожектора блестел «колокол». Слава замедлил ход батискафа и подвел корабль так, чтобы иллюминатор находился напротив «окна» подводного дома. Он увидел Валерия и Люду, прильнувших к прозрачной пластмассе, и успокоился.
— Поздоровайся и спроси у них, как дела, — сказал он Олегу.
Тот замигал боковым прожектором, начиная световую морзянку. В ответ заговорил прожектор «колокола»:
«Все в порядке. Получили ли письмо?»
— Передай — письма не получили, — приказал Слава. — Спроси, почему не наладили связь. Сообщи, что неполадки — у них: в аппарате или на выходах.
— Они просятся к нам в батискаф, — с недоумением проговорил Олег.
— Вижу, — недовольно сказал Слава. — Можно подумать, что это так просто сделать. Говорят: «Все в порядке», - а просят принять меры по крайней аварийной ситуации. Спроси, правильно ли их поняли?
Увидев ответ, он чертыхнулся и стал осторожно разворачивать корабль, чтобы напротив «окна» оказался люк. Одновременно в «окне» раскрылись створки, выдвинулся «рукав» с присосками. Часть корабля вошла в «рукав». Весь маневр занял около двух часов. Теперь начиналось самое главное. Достаточно, чтобы в шлюз-камере неправильно установили давление, отказала или сработала не в полную силу хоть одна присоска «рукава» — и случится авария.
— Одевайся! — скомандовал Слава и сам, ворча, тоже стал втискиваться в скафандр. Сделать это в салоне батискафа было совсем не просто.
Когда наконец послышались удары по крышке люка, Слава приоткрыл ее так, чтобы образовалась щель в сотую долю миллиметра, потом — в десятую…
Губы Олега за пластмассой шлема шевелились, произнося слова, и Слава понял, «то он говорит:
— Порядок! Открывай!
— Помолчи! — огрызнулся Слава. Даже кончик носа у него вспотел.
Люк продолжал открываться очень медленно. Слава сильно нажал подбородком на пластину блокиратора, и шлем автоматически откинулся с его головы. Олег сделал то же самое.
— Хоть бы они догадались снять скафандры в «рукаве», - ворчал Слава.
Оказалось, что Люда и Валерий в нарушение всех инструкций вошли в «рукав» вообще без скафандров. Как только люк открылся, они нырнули в него.
Слава открыл рот, чтобы выразить крайнее возмущение, но увидел их лица с выпученными, почти безумными глазами.
— Что с вами? — закричал он.
— Закрывай люк и гони отсюда! — прошептал Валерий, садясь на пол.
— А дельфины? — спросил Олег. — Вы оставили им достаточно пищи?
— Не забыли включить автоматы «рукава»? — напомнил Слава.
— Не забыли. Быстрей! — шепотом произнесла Людмила Николаевна.
Слава закрыл люк и запустил двигатель, недоверчиво глядя в задний иллюминатор. Но вот пространство за ним прояснилось, черная труба «рукава» медленно отодвинулась, уходя в «колокол».
— Дельфины… — начала Людмила Николаевна, но Валерий зажал ей рот рукой, делая устрашающие гримасы.
— Что случилось? — багровея, рявкнул Слава.
— Гони!
Подчиняясь не словам, а необычному тону его голоса, Слава больше ничего не спрашивал. Только когда батискаф закачался на поверхности у борта корабля-базы и открылся верхний люк, Валерий сообщил:
— Дельфины погибли.
Так возник единственный повод для беспокойства, ведь приборы показали, что механизмы «колокола» работают нормально. Можно было бы еще подождать, но как заглушить тревогу? Она была легкой, дразнящей, но неотступной. Ее можно было бы назвать интуитивной, если бы Слава не понимал, в чем тут дело. Он хорошо знал Люду и Валерия. Не стали бы они сидеть сложа руки. Если они не устранили поломку, то можно предположить, что на это имелись веские причины.
В последнее время Слава, как казалось всем, незаметно подчинил себе сурового командира подлодки Олега Жербицкого. Тот признавал его авторитет, соглашался с разумностью его суждений, почти не спорил. И поскольку он умел подчиняться и точно выполнять приказы, то лучшего исполнителя трудно было найти. Олег стал как бы тенью руководителя экспедиции. Слава называл его своим другом, остальные, за глаза — ординарцем. И сейчас «ординарец» находился рядом со Славой. Он вел наблюдение, манипулируя боковыми прожекторами и светом в салоне, и при этом умудрялся не мешать Славе вести корабль. Видимо, он что-то заметил, так как потушил плафоны. В темноте зеленовато светились стрелки приборов и контрольные лампочки. За кормой то вспыхивал, то погасал серебристый сноп.
— За нами кто-то плывет, — сказал Олег. — Но прожектор не достает до него.
— Сейчас… — ответил Слава, с полуслова поняв «ординарца».
Тот погасил прожектор. Так они проплыли несколько десятков метров. Слава почувствовал какую-то неприятную тяжесть в голове. Это не была боль, которая обычно сопровождает повышенное давление. Казалось, будто кто-то смотрит неподвижным взглядом тебе в затылок, ты хочешь обернуться и не можешь. Тяжесть усиливалась, мешала думать, приходилось бороться с ней.
— Давай! — сказал Слава, резко останавливая батискаф.
Олег включил на полную силу кормовой прожектор. Темное тело метнулось вправо, но было поймано боковым прожектором.
— Осьминог, черт бы его побрал! — с облегчением сказал «ординарец».
— Кажется, он не хочет, чтобы мы его видели, и не прочь рассмотреть нас, — заметил Слава.
Осьминог вильнул в одну сторону, потом в другую, сопровождаемый лучом, прикрылся «капюшоном», изменил цвет. Он мог бы просто удрать от корабля, но не делал этого, наоборот — старался выйти из луча и приблизиться к батискафу.
Слава махнул рукой, показывая, чтобы Олег освободил место у доски переключателей. Он притушил на две третьих боковой прожектор, выключил кормовой и зажег свет в салоне, ожидая, когда же осьминог прильнет к иллюминатору. Но спрут предпочитал наблюдать за людьми издали. Он маячил примерно в полуметре от иллюминатора и в слабом свете казался бесформенной массой.
— Поведение осьминогов изменилось, — проговорил Слава. — Но почему? Мы ведь не давали повода…
— Может быть, дали повод другие? — предположил Олег.
— Люда и Валерий?
— Не обязательно они…
— Ты продолжаешь подозревать, что здесь есть враги? Но зачем им эта бухта и мы? — удивился Слава.
— А ты забыл, что работы с дельфинами имеют военное значение?
— Не путай, старина. Вся эта кутерьма началась задолго до того, как прибыла Люда. Давай лучше попробуем подманить его поближе. (Последние слова относились к октопусу, который держался на той же дистанции от корабля.)
Слава соорудил из носового платка и авторучек подобие краба и поднес его к иллюминатору. «Краб» шевелил клешнями, но осьминог не клюнул на приманку.
— Мистификация не удалась, — разочарованно сказал Слава. — Ну что ж, октопус, до свидания. У нас нет времени на игру в прятки.
Он включил двигатель и носовой прожектор, повел батискаф к «колоколу» по прямой. Приборы показывали, что батискаф то и дело сбивается с курса, приходилось его выравнивать. Сначала Слава думал, что корабль виляет из-за неисправностей в рулевых тягах, но скоро понял, что рули здесь ни при чем. Это он против своей воли совершал непроизвольные хаотические движения, нажимая не те кнопки, поворачивая рукоятки не так, как хотел. Если бы не приборы, он бы и вовсе потерял направление.
— Олег, ты ничего не чувствуешь? — спросил он.
— А что я должен чувствовать? — сердито отозвался Жербицкий.
— Мысли путаются…
— Выпил небось…
Славе было не до шуток:
— Голова тяжелая, действительно, как с перепоя.
— У меня тоже голова болит. Давление, — безапелляционно поставил диагноз «ординарец».
Слава скрежетнул зубами, по приборам выровнял корабль и дал самый полный ход.
— Осьминог прилип к батискафу, — сообщил Олег.
— Пусть прилипает, — отмахнулся Слава.
Впереди показалось зарево. Пришлось тормозить. Жербицкий оставил переключатели и уставился в носовой иллюминатор. «В «колоколе» горит! — заметалась в голове паническая мысль. — Не успели!»
Но Слава был спокоен, бормотал:
— Интересно, интересно…
На малой скорости он повел батискаф в обход зарева, и стали видны полыхающие заросли каких-то растений.
— Знаешь, что это такое? — кивнул Слава «ординарцу». — Холодный огонь. Светятся заросли водоросли цистозиры. Можно принять за пожар. Любопытно было бы выяснить, какие жгутиковые в данном случае вызывают свечение, имеет ли это отношение к «цветению» планктона. Жаль, что у нас нет времени…
Он отметил это место на карте и повел батискаф дальше.
Скоро впереди и внизу появилось светлое блюдце — в луче прожектора блестел «колокол». Слава замедлил ход батискафа и подвел корабль так, чтобы иллюминатор находился напротив «окна» подводного дома. Он увидел Валерия и Люду, прильнувших к прозрачной пластмассе, и успокоился.
— Поздоровайся и спроси у них, как дела, — сказал он Олегу.
Тот замигал боковым прожектором, начиная световую морзянку. В ответ заговорил прожектор «колокола»:
«Все в порядке. Получили ли письмо?»
— Передай — письма не получили, — приказал Слава. — Спроси, почему не наладили связь. Сообщи, что неполадки — у них: в аппарате или на выходах.
— Они просятся к нам в батискаф, — с недоумением проговорил Олег.
— Вижу, — недовольно сказал Слава. — Можно подумать, что это так просто сделать. Говорят: «Все в порядке», - а просят принять меры по крайней аварийной ситуации. Спроси, правильно ли их поняли?
Увидев ответ, он чертыхнулся и стал осторожно разворачивать корабль, чтобы напротив «окна» оказался люк. Одновременно в «окне» раскрылись створки, выдвинулся «рукав» с присосками. Часть корабля вошла в «рукав». Весь маневр занял около двух часов. Теперь начиналось самое главное. Достаточно, чтобы в шлюз-камере неправильно установили давление, отказала или сработала не в полную силу хоть одна присоска «рукава» — и случится авария.
— Одевайся! — скомандовал Слава и сам, ворча, тоже стал втискиваться в скафандр. Сделать это в салоне батискафа было совсем не просто.
Когда наконец послышались удары по крышке люка, Слава приоткрыл ее так, чтобы образовалась щель в сотую долю миллиметра, потом — в десятую…
Губы Олега за пластмассой шлема шевелились, произнося слова, и Слава понял, «то он говорит:
— Порядок! Открывай!
— Помолчи! — огрызнулся Слава. Даже кончик носа у него вспотел.
Люк продолжал открываться очень медленно. Слава сильно нажал подбородком на пластину блокиратора, и шлем автоматически откинулся с его головы. Олег сделал то же самое.
— Хоть бы они догадались снять скафандры в «рукаве», - ворчал Слава.
Оказалось, что Люда и Валерий в нарушение всех инструкций вошли в «рукав» вообще без скафандров. Как только люк открылся, они нырнули в него.
Слава открыл рот, чтобы выразить крайнее возмущение, но увидел их лица с выпученными, почти безумными глазами.
— Что с вами? — закричал он.
— Закрывай люк и гони отсюда! — прошептал Валерий, садясь на пол.
— А дельфины? — спросил Олег. — Вы оставили им достаточно пищи?
— Не забыли включить автоматы «рукава»? — напомнил Слава.
— Не забыли. Быстрей! — шепотом произнесла Людмила Николаевна.
Слава закрыл люк и запустил двигатель, недоверчиво глядя в задний иллюминатор. Но вот пространство за ним прояснилось, черная труба «рукава» медленно отодвинулась, уходя в «колокол».
— Дельфины… — начала Людмила Николаевна, но Валерий зажал ей рот рукой, делая устрашающие гримасы.
— Что случилось? — багровея, рявкнул Слава.
— Гони!
Подчиняясь не словам, а необычному тону его голоса, Слава больше ничего не спрашивал. Только когда батискаф закачался на поверхности у борта корабля-базы и открылся верхний люк, Валерий сообщил:
— Дельфины погибли.
IX
Слава хотел пригласить на совещание всех участников экспедиции, но неожиданно запротестовал Жербицкий. А когда Слава, несколько удивленный самостоятельностью «ординарца», попробовал объяснить, что, дескать, «ум — хорошо, а десять различных специалистов — не хуже», Олег сказал:
— Ты этого не сделаешь.
— Опять играешь в командира? — разозлился Слава.
— Пора бы понять, что время игры прошло, и вспомнить об ответственности, — Олег сказал это так, что Слава сразу же вспомнил политзанятия, лекции о шпионах и диверсантах, о происках различных врагов, о бдительности и о том, что за бездеятельность комитета ДОСААФ ему уже однажды объявили выговор. Здесь же могло окончиться гораздо хуже. Славе стало неудобно и неуютно, будто следователь уже начал дознание о том, почему руководитель экспедиции своевременно не принял нужные меры и не сообщил «куда следует». И еще Слава понял, что Жербицкий только притворялся «ординарцем» и что он не так прост, как думалось. Сейчас он открылся, он говорил непререкаемо:
— Я сообщу в штаб. До получения приказа попрошу никому не говорить о том, что произошло.
И Слава, и Валерий поняли, что он сказал «попрошу», отдавая дань тому обстоятельству, что они в данное время не призваны на действительную службу в армию.
Слова Олега не относились лишь к Людмиле Николаевне. Все, что она пережила в «колоколе»: смерть питомцев, страх, — нашло выход в нервном припадке, и ее пришлось срочно отправить вертолетом в больницу.
Это еще больше возбудило любопытство участников экспедиции, и Валерию становилось все тяжелее уходить от расспросов или отделываться невразумительными ответами. Он очень беспокоился о Людмиле, то и дело бегал к радисту, просил связаться с больницей. Оттуда сообщали, что состояние больной улучшается и уже приступили к лечению электросном.
Каждое посещение Валерием радиорубки кончалось одинаково: радист пытался заставить его проговориться о том, что случилось в подводном доме, а Валерий обещал, что все расскажет на совещании, которое вот-вот состоится. Затем оставалось еще проскочить мимо Тукало или ихтиологов, подстерегающих его у каюты.
Вскоре штаб отреагировал на донесение Жербицкого: у входа в бухту появился серый длинный эсминец в сопровождении противолодочных катеров и подводных лодок. Над водой повисли вертолеты.
За Славой, Валерием и Жербицким пришел военный катер под флагом командира эскадры. Они прибыли на эсминец, прошли в командирскую каюту. Здесь их ожидало несколько человек: высокий красивый контр-адмирал с курчавыми, как у африканца, черными волосами и два капитана первого ранга. В дальнем углу каюты сидел четвертый — моряк с погонами капитан-лейтенанта, лысый, толстый, притенивший глаза красноватыми веками. Задавая вопросы, контр-адмирал все время поглядывал на него, будто ожидая, не захочет ли он спросить о чем-нибудь.
Моряков интересовало все, начиная с исчезнувшего контейнера и кончая удивительными способностями Мудреца. Славе и Валерию пришлось отвечать на множество вопросов, из которых одни дополняли другие.
— Не скрою от вас, — сказал контр-адмирал, — что в районе бухты в последнее время не наблюдалось посторонних кораблей. Ранее в нейтральных водах и сравнительно недалеко отсюда проходила подводная лодка, но она не останавливалась. Это не исключает проникновения в бухту вражеских водолазов или аквалангистов. Но чтобы находиться под водой достаточно долго, им понадобилось бы убежище типа вашего «колокола» или оборудованная пещера. Однако ничего подобного не обнаружено. На всякий случай мы закрыли выход из бухты. Прочесывание начнем в шесть ноль-ноль. В операции примут участие подводные лодки, водолазы — «наездники» и вертолеты. Поиск будет вестись одновременно на разных глубинах и в разных масштабах. То, чего не заметят с вертолетов и подлодок, рассмотрят водолазы.
— Мы упустили одно звено, — раздался неторопливый скрипучий голос толстого моряка с погонами капитан-лейтенанта.
Он повернулся к Валерию, посмотрел на него изучающе:
— Вы сказали, что дрессированный осьминог по кличке Мудрец предостерегал вас о врагах. Можно предположить, что ему каким-то образом известно о них. Следовало бы воспользоваться его помощью. Как это лучше сделать?
— Можно опуститься в «колокол», - ответил Слава за Валерия.
Контр-адмирал укоризненно посмотрел на него, и Слава осекся.
— Боюсь, что в «колоколе» этого сделать нельзя, — сказал Валерий. — Очевидно, подводный дом находится под их контролем, хотя мне непонятно, как он осуществляется. Лучше всего было бы побеседовать с Мудрецом в более безопасном месте, например, поднять его сюда.
Лысый одобрительно кивнул, и тотчас контр-адмирал сказал:
— Мы пошлем за ним лодку-малютку. А вас, — он обратился к Славе и Валерию, — я попрошу остаться здесь и подготовить аквариум, в котором осьминог мог бы находиться. Капитан Жербицкий будет вам помогать.
Слава торжествующе посмотрел на Олега…
— Ты этого не сделаешь.
— Опять играешь в командира? — разозлился Слава.
— Пора бы понять, что время игры прошло, и вспомнить об ответственности, — Олег сказал это так, что Слава сразу же вспомнил политзанятия, лекции о шпионах и диверсантах, о происках различных врагов, о бдительности и о том, что за бездеятельность комитета ДОСААФ ему уже однажды объявили выговор. Здесь же могло окончиться гораздо хуже. Славе стало неудобно и неуютно, будто следователь уже начал дознание о том, почему руководитель экспедиции своевременно не принял нужные меры и не сообщил «куда следует». И еще Слава понял, что Жербицкий только притворялся «ординарцем» и что он не так прост, как думалось. Сейчас он открылся, он говорил непререкаемо:
— Я сообщу в штаб. До получения приказа попрошу никому не говорить о том, что произошло.
И Слава, и Валерий поняли, что он сказал «попрошу», отдавая дань тому обстоятельству, что они в данное время не призваны на действительную службу в армию.
Слова Олега не относились лишь к Людмиле Николаевне. Все, что она пережила в «колоколе»: смерть питомцев, страх, — нашло выход в нервном припадке, и ее пришлось срочно отправить вертолетом в больницу.
Это еще больше возбудило любопытство участников экспедиции, и Валерию становилось все тяжелее уходить от расспросов или отделываться невразумительными ответами. Он очень беспокоился о Людмиле, то и дело бегал к радисту, просил связаться с больницей. Оттуда сообщали, что состояние больной улучшается и уже приступили к лечению электросном.
Каждое посещение Валерием радиорубки кончалось одинаково: радист пытался заставить его проговориться о том, что случилось в подводном доме, а Валерий обещал, что все расскажет на совещании, которое вот-вот состоится. Затем оставалось еще проскочить мимо Тукало или ихтиологов, подстерегающих его у каюты.
Вскоре штаб отреагировал на донесение Жербицкого: у входа в бухту появился серый длинный эсминец в сопровождении противолодочных катеров и подводных лодок. Над водой повисли вертолеты.
За Славой, Валерием и Жербицким пришел военный катер под флагом командира эскадры. Они прибыли на эсминец, прошли в командирскую каюту. Здесь их ожидало несколько человек: высокий красивый контр-адмирал с курчавыми, как у африканца, черными волосами и два капитана первого ранга. В дальнем углу каюты сидел четвертый — моряк с погонами капитан-лейтенанта, лысый, толстый, притенивший глаза красноватыми веками. Задавая вопросы, контр-адмирал все время поглядывал на него, будто ожидая, не захочет ли он спросить о чем-нибудь.
Моряков интересовало все, начиная с исчезнувшего контейнера и кончая удивительными способностями Мудреца. Славе и Валерию пришлось отвечать на множество вопросов, из которых одни дополняли другие.
— Не скрою от вас, — сказал контр-адмирал, — что в районе бухты в последнее время не наблюдалось посторонних кораблей. Ранее в нейтральных водах и сравнительно недалеко отсюда проходила подводная лодка, но она не останавливалась. Это не исключает проникновения в бухту вражеских водолазов или аквалангистов. Но чтобы находиться под водой достаточно долго, им понадобилось бы убежище типа вашего «колокола» или оборудованная пещера. Однако ничего подобного не обнаружено. На всякий случай мы закрыли выход из бухты. Прочесывание начнем в шесть ноль-ноль. В операции примут участие подводные лодки, водолазы — «наездники» и вертолеты. Поиск будет вестись одновременно на разных глубинах и в разных масштабах. То, чего не заметят с вертолетов и подлодок, рассмотрят водолазы.
— Мы упустили одно звено, — раздался неторопливый скрипучий голос толстого моряка с погонами капитан-лейтенанта.
Он повернулся к Валерию, посмотрел на него изучающе:
— Вы сказали, что дрессированный осьминог по кличке Мудрец предостерегал вас о врагах. Можно предположить, что ему каким-то образом известно о них. Следовало бы воспользоваться его помощью. Как это лучше сделать?
— Можно опуститься в «колокол», - ответил Слава за Валерия.
Контр-адмирал укоризненно посмотрел на него, и Слава осекся.
— Боюсь, что в «колоколе» этого сделать нельзя, — сказал Валерий. — Очевидно, подводный дом находится под их контролем, хотя мне непонятно, как он осуществляется. Лучше всего было бы побеседовать с Мудрецом в более безопасном месте, например, поднять его сюда.
Лысый одобрительно кивнул, и тотчас контр-адмирал сказал:
— Мы пошлем за ним лодку-малютку. А вас, — он обратился к Славе и Валерию, — я попрошу остаться здесь и подготовить аквариум, в котором осьминог мог бы находиться. Капитан Жербицкий будет вам помогать.
Слава торжествующе посмотрел на Олега…
X
Мудреца в «колоколе» не оказалось. То ли осьминог покинул его, когда Людмила Николаевна и Валерий перебирались в батискаф, то ли потом ухитрился включить шлюзовую камеру. И то, и другое казалось неправдоподобным, но факт оставался фактом: осьминог исчез.
Валерий понимал двусмысленность своего положения. Моряки смотрели на него с подозрением. Даже Слава спросил будто полушутя:
— А не снились ли вам с Людой глубоководные сны?
— Но ты же сам видел осьминогов! — огрызнулся Валерий.
— Признаю, они необычны и поведение их удивительно, но чтобы разговаривать, животное должно иметь по крайней мере орган речи.
Валерий с нетерпением ожидал начала операции по прочесыванию бухты. Даже в самом худшем случае, если не будут обнаружены таинственные враги, все-таки что-то прояснится. Он с восхищением следил за водолазами, оседлавшими небольшие снаряды, в которых размещались мощные водометные двигатели. На таком снаряде водолаз мог под водой развивать скорость до тридцати узлов. Двигатель давал энергию и для прожектора, расположенного на шлеме.
Когда по команде с эсминца отряды водолазов одновременно начали погружение, под водой, все удаляясь, вспыхнули десятки огней. Зрелище было очень красивым. Слава и Валерий следили за огнями, перегнувшись через поручни. Вблизи покачивался батискаф, приготовленный на всякий случай к спуску.
Их позвали в радиорубку. Отсюда контр-адмирал руководил операцией. Кроме него и радистов, в рубке находился и лысый капитан-лейтенант.
Контр-адмирал встретил Славу и Валерия сообщением:
— Обнаружен ваш «колокол». Его механизмы функционируют нормально.
— И это все? — спросил Валерий.
— Что все? — не понял контр-адмирал.
Зато капитан-лейтенант сразу уловил скрытый смысл вопроса и ответил Валерию:
— Да, да, ничего другого не обнаружено.
Для Валерия время тянулось мучительно медленно. Он краснел, если ловил на себе чей-то изучающий или недоверчивый взгляд. Ему казалось, что с каждой минутой эти взгляды становятся все насмешливей. Больше того, он сам начал сомневаться, не было ли случившееся игрой больного воображения. Всякий раз он цеплялся за один надежный якорь — гибель дельфинов. Это уж никак не могло померещиться. Но, с другой стороны, гибель дельфинов еще ничего не доказывала, не подтверждала, что Мудрец действительно существует…
— Подводные лодки 03, 72 и 83 всплыли, — докладывал радист. — Они ничего не обнаружили.
Через полтора часа отряды водолазов — «наездников» полностью закончили прочесывание. Непросмотренными не остались ни один кубометр воды, ни один метр дна.
Контр-адмирал больше не смотрел на Славу и Валерия. Теперь уже и Славе приходилось защищаться. Он рискнул заметить:
— Странно. Вся эта история с контейнером и осьминогами… Я ведь сам их видел. У нас, наконец, есть кинопленки…
— Не так уж странно, — откликнулся контр-адмирал. — Особенно если вспомнить, что игра светотени под водой может создать всяческие иллюзии, превращать обыкновенных осьминогов в мудрецов…
Он даже попытался утешить Славу, проговорил извинительно:
— Это с каждым может случиться…
Слава закусил губу от обиды и положил руку на плечо Валерия. Тот понял причину его сочувствия и горько улыбнулся. Но тут ему пришла в голову мысль воспользоваться раскаянием друга. Когда они вышли на палубу, Валерий сказал:
— Я вторично поселюсь в «колоколе». На этот раз иллюзии меня не обманут…
Предупреждая возражения друга, добавил:
— Иного выхода у нас нет.
Валерий понимал двусмысленность своего положения. Моряки смотрели на него с подозрением. Даже Слава спросил будто полушутя:
— А не снились ли вам с Людой глубоководные сны?
— Но ты же сам видел осьминогов! — огрызнулся Валерий.
— Признаю, они необычны и поведение их удивительно, но чтобы разговаривать, животное должно иметь по крайней мере орган речи.
Валерий с нетерпением ожидал начала операции по прочесыванию бухты. Даже в самом худшем случае, если не будут обнаружены таинственные враги, все-таки что-то прояснится. Он с восхищением следил за водолазами, оседлавшими небольшие снаряды, в которых размещались мощные водометные двигатели. На таком снаряде водолаз мог под водой развивать скорость до тридцати узлов. Двигатель давал энергию и для прожектора, расположенного на шлеме.
Когда по команде с эсминца отряды водолазов одновременно начали погружение, под водой, все удаляясь, вспыхнули десятки огней. Зрелище было очень красивым. Слава и Валерий следили за огнями, перегнувшись через поручни. Вблизи покачивался батискаф, приготовленный на всякий случай к спуску.
Их позвали в радиорубку. Отсюда контр-адмирал руководил операцией. Кроме него и радистов, в рубке находился и лысый капитан-лейтенант.
Контр-адмирал встретил Славу и Валерия сообщением:
— Обнаружен ваш «колокол». Его механизмы функционируют нормально.
— И это все? — спросил Валерий.
— Что все? — не понял контр-адмирал.
Зато капитан-лейтенант сразу уловил скрытый смысл вопроса и ответил Валерию:
— Да, да, ничего другого не обнаружено.
Для Валерия время тянулось мучительно медленно. Он краснел, если ловил на себе чей-то изучающий или недоверчивый взгляд. Ему казалось, что с каждой минутой эти взгляды становятся все насмешливей. Больше того, он сам начал сомневаться, не было ли случившееся игрой больного воображения. Всякий раз он цеплялся за один надежный якорь — гибель дельфинов. Это уж никак не могло померещиться. Но, с другой стороны, гибель дельфинов еще ничего не доказывала, не подтверждала, что Мудрец действительно существует…
— Подводные лодки 03, 72 и 83 всплыли, — докладывал радист. — Они ничего не обнаружили.
Через полтора часа отряды водолазов — «наездников» полностью закончили прочесывание. Непросмотренными не остались ни один кубометр воды, ни один метр дна.
Контр-адмирал больше не смотрел на Славу и Валерия. Теперь уже и Славе приходилось защищаться. Он рискнул заметить:
— Странно. Вся эта история с контейнером и осьминогами… Я ведь сам их видел. У нас, наконец, есть кинопленки…
— Не так уж странно, — откликнулся контр-адмирал. — Особенно если вспомнить, что игра светотени под водой может создать всяческие иллюзии, превращать обыкновенных осьминогов в мудрецов…
Он даже попытался утешить Славу, проговорил извинительно:
— Это с каждым может случиться…
Слава закусил губу от обиды и положил руку на плечо Валерия. Тот понял причину его сочувствия и горько улыбнулся. Но тут ему пришла в голову мысль воспользоваться раскаянием друга. Когда они вышли на палубу, Валерий сказал:
— Я вторично поселюсь в «колоколе». На этот раз иллюзии меня не обманут…
Предупреждая возражения друга, добавил:
— Иного выхода у нас нет.
XI
Вместе с Валерием в «колоколе» поселился ихтиолог. Его полное имя было Евгений, но все называли его Евг (свою первую статью в научный журнал он подписал «Евг. Косинчук», тем самым давая понять, что ничего общего не имеет с академиком Е.Косинчуком, своим дядей). Надо сказать, что с дядей он был в ссоре. Считалось, что нужны чрезвычайные обстоятельства, чтобы вывести из равновесия уравновешенного и медлительного Евга.
Не моргнув глазом, он выслушал подробный рассказ журналиста обо всем, что происходило в подводном доме, и нельзя было понять, верит ли Евг тому, что слышит, или только притворяется, будто верит. Но и за это Валерий был ему благодарен.
Сам же Валерий, как только снова очутился в «колоколе», начал сомневаться во всем еще больше, чем раньше. То ему чудились свисты дельфинов, долетающие сквозь закрытые двери, то за «окном» виделся осьминог. Но всякий раз, стоило лишь изменить угол прожекторного луча, он убеждался, что никакого осьминога там нет.
Так продолжалось до тех пор, пока Косинчук однажды не воскликнул:
— Посмотри, кто пожаловал!
Через пластмассу на них смотрели большущие выпуклые глаза, пятнистые щупальца слегка шевелились.
— Это Мудрец! — воскликнул Валерий. Почему-то он был уверен в этом, хотя вряд ли смог бы сразу отличить Мудреца от его собратьев.
Зажужжала кинокамера, и Валерий улыбнулся, подумав, сколько тысяч метров пленки изведет дотошный ихтиолог. Вдруг испугался: а если это опять иллюзия? Начал манипулировать прожекторами — видение не исчезло. Теперь Валерий еще больше уверился, что это Мудрец — какой другой осьминог отнесся бы так спокойно к миганию света?
Он помахал спруту рукой, приглашая его войти, и тот ответил едва заметным движением пары щупальцев.
— Интересно! — выразил свое одобрение Евг.
Обретя уверенность в себе, Валерий стал готовить к пуску шлюзовую камеру. Осьминог терпеливо ожидал. Он даже подвинулся поближе к заслонке и сложил щупальца, готовясь нырнуть в нее. Его воронка слабо пульсировала.
— Если бы это был человек, я бы подумал, что он хочет войти к нам, — сказал Евг таким тоном, будто заведомо знал, что осьминог этого хотеть не может.
Валерий включил шлюз-камеру, и через несколько минут октопус уже шлепал щупальцами по полу подводного дома.
— Это ты, Мудрец? — на всякий случай спросил Валерий.
— Да.
Как ни был удивлен Евг, он все же успел включить магнитофон. Валерий только теперь убедился, что ихтиолог раньше не верил рассказам о говорящем осьминоге.
— Значит, ты самостоятельно запустил шлюз-камеру и ушел в море? — допытывался у спрута Валерий.
— Да.
— Почему же ты решил теперь вернуться?
Осьминог молчал, надвигая «капюшон» на глаза.
— Он похож на академика Косинчука, — сказал Евг, избегая слова «дядя». — Особенно когда тот увиливает от прямого ответа.
Валерий сделал вид, что пропускает эти слова мимо ушей, и задал Мудрецу наводящий вопрос:
— Потому что люди вернулись?
— Да.
— Ты хочешь быть вместе с нами?
— Да.
— Хочешь служить нам?
Осьминог несколько секунд размышлял, глядя на Валерия потускневшими глазами. Наконец ответил:
— Да.
— Я снова поселю тебя в бассейне. Там просторно, часто меняется вода. Когда захочешь, будешь приходить к нам в салон.
Осьминог послушно заковылял к двери.
— Постой! — крикнул ему Валерий.
Спрут остановился, обхватив кончиком щупальца пластмассовую ручку.
Глаза Валерия блестели, он явно замыслил что-то важное.
— Ты помнишь, кто находился в бассейне до тебя?
— Да.
— Помнишь, что с ними случилось?
— Да.
— Они погибли?
— Да.
— А тебе не опасно там находиться?
— Нет.
— Там теперь вообще не опасно? И дельфины могли бы там жить?
— Я могу. Они — нет. Меня не могут убить. Мне не опасно. Тебе опасно. Помогу тебе.
Валерий до того удивился такому словесному залпу, что, казалось, потерял дар речи. Он обернулся к Косинчуку, взглядом спрашивая, не ошибся ли, слышал ли и вправду фразы, которые произносил осьминог. С Евга слетела его обычная невозмутимость. Он тоже взволнован, хотя и в меньшей степени, чем Валерий. К тому же Евг сразу притушил в себе излишнее изумление и только потом признал:
— Здорово разговаривает. Никогда не подумал бы, что такое возможно.
Осьминог расцвел радугой красок. Возможно, он по-своему обрадовался впечатлению, которое произвел на людей.
Знакомая тяжесть сдавила голову Валерию.
— Ты ничего не чувствуешь? — спросил он у Евга.
— Нет, — ответил ихтиолог, с жадным интересом присматриваясь к осьминогу. Внезапно он протянул руку, прикоснулся к щупальцу. Спрут поспешно отдернул его.
— Не нравится? — полувопросительно сказал Косинчук. — А почему?
Осьминог молчал и снова, если верить Евгу, стал похож на академика Е.Косинчука, когда тот увиливал от прямого ответа.
— Ступай! — сказал ихтиолог, и осьминог исчез за дверью.
Евг повернулся к журналисту. До него словно только сейчас дошел вопрос Валерия, и он в свою очередь спросил:
— А что я должен был чувствовать?
— Понимаешь, у меня появилась тяжесть в голове, как тогда… И еще…
Он умолк, так и не высказав своего подозрения. Эти бородавки на щупальцах… И когда осьминог передвигался, он переваливал свое тело совсем не так, как Мудрец…
Не моргнув глазом, он выслушал подробный рассказ журналиста обо всем, что происходило в подводном доме, и нельзя было понять, верит ли Евг тому, что слышит, или только притворяется, будто верит. Но и за это Валерий был ему благодарен.
Сам же Валерий, как только снова очутился в «колоколе», начал сомневаться во всем еще больше, чем раньше. То ему чудились свисты дельфинов, долетающие сквозь закрытые двери, то за «окном» виделся осьминог. Но всякий раз, стоило лишь изменить угол прожекторного луча, он убеждался, что никакого осьминога там нет.
Так продолжалось до тех пор, пока Косинчук однажды не воскликнул:
— Посмотри, кто пожаловал!
Через пластмассу на них смотрели большущие выпуклые глаза, пятнистые щупальца слегка шевелились.
— Это Мудрец! — воскликнул Валерий. Почему-то он был уверен в этом, хотя вряд ли смог бы сразу отличить Мудреца от его собратьев.
Зажужжала кинокамера, и Валерий улыбнулся, подумав, сколько тысяч метров пленки изведет дотошный ихтиолог. Вдруг испугался: а если это опять иллюзия? Начал манипулировать прожекторами — видение не исчезло. Теперь Валерий еще больше уверился, что это Мудрец — какой другой осьминог отнесся бы так спокойно к миганию света?
Он помахал спруту рукой, приглашая его войти, и тот ответил едва заметным движением пары щупальцев.
— Интересно! — выразил свое одобрение Евг.
Обретя уверенность в себе, Валерий стал готовить к пуску шлюзовую камеру. Осьминог терпеливо ожидал. Он даже подвинулся поближе к заслонке и сложил щупальца, готовясь нырнуть в нее. Его воронка слабо пульсировала.
— Если бы это был человек, я бы подумал, что он хочет войти к нам, — сказал Евг таким тоном, будто заведомо знал, что осьминог этого хотеть не может.
Валерий включил шлюз-камеру, и через несколько минут октопус уже шлепал щупальцами по полу подводного дома.
— Это ты, Мудрец? — на всякий случай спросил Валерий.
— Да.
Как ни был удивлен Евг, он все же успел включить магнитофон. Валерий только теперь убедился, что ихтиолог раньше не верил рассказам о говорящем осьминоге.
— Значит, ты самостоятельно запустил шлюз-камеру и ушел в море? — допытывался у спрута Валерий.
— Да.
— Почему же ты решил теперь вернуться?
Осьминог молчал, надвигая «капюшон» на глаза.
— Он похож на академика Косинчука, — сказал Евг, избегая слова «дядя». — Особенно когда тот увиливает от прямого ответа.
Валерий сделал вид, что пропускает эти слова мимо ушей, и задал Мудрецу наводящий вопрос:
— Потому что люди вернулись?
— Да.
— Ты хочешь быть вместе с нами?
— Да.
— Хочешь служить нам?
Осьминог несколько секунд размышлял, глядя на Валерия потускневшими глазами. Наконец ответил:
— Да.
— Я снова поселю тебя в бассейне. Там просторно, часто меняется вода. Когда захочешь, будешь приходить к нам в салон.
Осьминог послушно заковылял к двери.
— Постой! — крикнул ему Валерий.
Спрут остановился, обхватив кончиком щупальца пластмассовую ручку.
Глаза Валерия блестели, он явно замыслил что-то важное.
— Ты помнишь, кто находился в бассейне до тебя?
— Да.
— Помнишь, что с ними случилось?
— Да.
— Они погибли?
— Да.
— А тебе не опасно там находиться?
— Нет.
— Там теперь вообще не опасно? И дельфины могли бы там жить?
— Я могу. Они — нет. Меня не могут убить. Мне не опасно. Тебе опасно. Помогу тебе.
Валерий до того удивился такому словесному залпу, что, казалось, потерял дар речи. Он обернулся к Косинчуку, взглядом спрашивая, не ошибся ли, слышал ли и вправду фразы, которые произносил осьминог. С Евга слетела его обычная невозмутимость. Он тоже взволнован, хотя и в меньшей степени, чем Валерий. К тому же Евг сразу притушил в себе излишнее изумление и только потом признал:
— Здорово разговаривает. Никогда не подумал бы, что такое возможно.
Осьминог расцвел радугой красок. Возможно, он по-своему обрадовался впечатлению, которое произвел на людей.
Знакомая тяжесть сдавила голову Валерию.
— Ты ничего не чувствуешь? — спросил он у Евга.
— Нет, — ответил ихтиолог, с жадным интересом присматриваясь к осьминогу. Внезапно он протянул руку, прикоснулся к щупальцу. Спрут поспешно отдернул его.
— Не нравится? — полувопросительно сказал Косинчук. — А почему?
Осьминог молчал и снова, если верить Евгу, стал похож на академика Е.Косинчука, когда тот увиливал от прямого ответа.
— Ступай! — сказал ихтиолог, и осьминог исчез за дверью.
Евг повернулся к журналисту. До него словно только сейчас дошел вопрос Валерия, и он в свою очередь спросил:
— А что я должен был чувствовать?
— Понимаешь, у меня появилась тяжесть в голове, как тогда… И еще…
Он умолк, так и не высказав своего подозрения. Эти бородавки на щупальцах… И когда осьминог передвигался, он переваливал свое тело совсем не так, как Мудрец…
XII
Через несколько часов Косинчук начал занятия с осьминогом. Он заставлял его принимать различные позы, рассматривал, делал сотни снимков. Он играл с восьмируким в мяч и очень скоро заметил, что инициативу в игре захватил моллюск. Иногда он задерживал мяч, не отбрасывал его по команде, а начинал перехватывать то одним, то другим щупальцем. Иногда он протягивал мяч человеку, но когда тот хотел взять его, быстро отдергивал щупальце, не давая мяча. Казалось, будто он изучает и одновременно пытается дрессировать человека, проверяет скорость его реакций и приручает к себе. Евг пытался расспрашивать октопуса о его собратьях, об устройстве их жилищ, об охоте, способе питания, но не узнал ничего нового. Ответы осьминога были иногда противоречивыми. Ихтиолог спросил:
— Значит, ты согласен служить людям? Люди тебе нравятся?
— Да, — ответил осьминог.
— Ты сумеешь меня проводить к тому месту, где вы живете?
Глаза спрута полезли на «лоб», он так и впился взглядом в человека.
— Согласен, — сказал он.
— И ты поможешь мне поговорить с твоими собратьями?
— Да.
Валерий, прислушивающийся к их разговору, пошутил:
— Итак, мы уже имеем первого посредника и переводчика с русского на осьминожий.
Он умолк, так как услышал сопенье осьминога и его слова:
— Посредник. Да. Дельфин. Нет.
— А при чем тут дельфины? — удивился Косинчук. — Ты что, не любил их?
— Да.
— Подтверждаешь, что не любил?
— Да.
— Или любил?
— Да.
— Однако наш «переводчик» путает понятия, — заметил Евг. — Впрочем, это не помешает ему проводить меня.
— Значит, ты согласен служить людям? Люди тебе нравятся?
— Да, — ответил осьминог.
— Ты сумеешь меня проводить к тому месту, где вы живете?
Глаза спрута полезли на «лоб», он так и впился взглядом в человека.
— Согласен, — сказал он.
— И ты поможешь мне поговорить с твоими собратьями?
— Да.
Валерий, прислушивающийся к их разговору, пошутил:
— Итак, мы уже имеем первого посредника и переводчика с русского на осьминожий.
Он умолк, так как услышал сопенье осьминога и его слова:
— Посредник. Да. Дельфин. Нет.
— А при чем тут дельфины? — удивился Косинчук. — Ты что, не любил их?
— Да.
— Подтверждаешь, что не любил?
— Да.
— Или любил?
— Да.
— Однако наш «переводчик» путает понятия, — заметил Евг. — Впрочем, это не помешает ему проводить меня.