Роулинг Джоанн. Гарри Поттер и Принц-Полукровка (пер. Эм. Тасамая)

   — Нет, — сразу ответил Гарри, — пусть остается с Огридом. Думаю, самому Конькуру тоже так лучше.
   — Огрид будет в восторге, — улыбнулся Думбльдор. — Он так радовался встрече с бывшим питомцем. Кстати, в интересах безопасности мы решили временно переименовать его в Курокрыла, хотя вряд ли в министерстве догадались бы, что это тот самый гиппогриф, которому они когда-то вынесли смертный приговор. Ну-с, Гарри, ты упаковал вещи?
   — Э-э-м…
   — Сомневался, что я появлюсь? — усмехнулся проницательный Думбльдор.
   — Я сейчас… мигом… закончу, — выпалил Гарри, бросаясь поднимать телескоп и кроссовки.
   На сборы ушло чуть больше десяти минут. Наконец Гарри достал из-под кровати плащ-невидимку, завинтил пузырек с разноцветными чернилами, сунул их в сундук, водрузил поверх котел и с трудом закрыл крышку. После чего, одной рукой волоча сундук, а в другой держа клетку с Хедвигой, спустился на первый этаж.
   Он огорчился, не обнаружив в холле Думбльдора — придется еще раз заходить в гостиную.
   Там все молчали. Думбльдор тихонько напевал и явно чувствовал себя вполне комфортно, но в целом атмосфера в комнате чем-то напоминала застывший заварной крем. Гарри, не осмеливаясь взглянуть на родственников, сказал:
   — Профессор, я готов.
   — Прекрасно, — отозвался Думбльдор. — Остается последнее. — Он повернулся к Дурслеям. — Вам, без сомнения, известно, что через год Гарри станет совершеннолетним…
   — Нет, — возразила тетя Петуния. Это было первое, что она произнесла за все время.
   — Простите? — вежливо переспросил Думбльдор.
   — Не достигнет. Он на месяц младше Дудлика, а тому восемнадцать только через два года.
   — Вот как, — любезно проговорил Думбльдор. — Но колдуны достигают совершеннолетия в семнадцать.
   Дядя Вернон пробормотал: «вот придурки», но Думбльдор проигнорировал это замечание.
   — Далее. Вы знаете, что в страну вернулся печально знаменитый лорд Вольдеморт. В колдовском сообществе идет война. Гарри, которого лорд Вольдеморт неоднократно пытался убить, грозит опасность — куда большая, чем пятнадцать лет назад, когда я оставил его на вашем пороге с письмом, где рассказывалось о гибели его родителей. Помнится, я выразил надежду, что вы будете заботиться о мальчике, как о собственном сыне.
   Думбльдор помолчал. Он говорил размеренно и спокойно, без гнева, но сейчас от него ощутимо повеяло холодом, и Гарри заметил, что Дурслеи теснее прижались друг к другу.
   — Вы не выполнили мою просьбу; никогда не считали Гарри своим. Он не видел от вас ничего, кроме пренебрежения, а зачастую — жестокости. Тем не менее — и это ваш лучший поступок — вы не сумели навредить ему столь же страшно, как тому несчастному мальчику, что сидит между вами.
   Тетя Петуния и дядя Вернон инстинктивно повернули головы к Дудли, словно между ними мог оказаться не он, а кто-то другой.
   — Мы — Дудлику?! Да что вы такое…? — гневно начал дядя Вернон, но Думбльдор поднял палец, призывая к молчанию, и дядю Вернона словно поразила немота.
   — Волшебная защита, которую я создал пятнадцать лет назад, обеспечивает безопасность Гарри до тех пор, пока он может называть ваш дом своим. Он был здесь несчастен, ненужен, обижен, но вы, пусть и скрепя сердце, давали ему кров. Защита перестанет действовать в тот миг, когда Гарри исполнится семнадцать; другими словами, как только он станет мужчиной. Я прошу вас об одном: разрешить Гарри вернуться в ваш дом еще один раз, чтобы защитить его хотя бы до семнадцатилетия.
   Дурслеи молчали. Дудли хмурился, точно пытался понять, когда и в чем ему навредили. У дяди Вернона будто кусок застрял в горле, а тетя Петуния странно раскраснелась.
   — Что же, Гарри… нам пора, — Думбльдор встал и расправил свой длинный плащ. — До встречи, — сказал он Дурслеям, на лицах которых отразилось горячее желание, чтобы встреча никогда не состоялась, надел шляпу и вышел из комнаты.
   — До свидания, — торопливо бросил Гарри и поспешил за Думбльдором. Тот задержался у сундука, на котором стояла клетка с Хедвигой.
   — Это нам будет мешать, — сказал он и опять достал волшебную палочку. — Я отошлю твои вещи в Пристанище. Впрочем, плащ-невидимку лучше захватить… на всякий случай.
   Гарри не без труда извлек из сундука плащ, постаравшись, чтобы Думбльдор не заметил беспорядка внутри. Потом он спрятал плащ в карман куртки, и Думбльдор взмахнул палочкой. Сундук и клетка исчезли. Думбльдор повел палочкой еще раз. Входная дверь распахнулась. За ней чернела холодная, туманная мгла.
   — Ну-с, Гарри, вперед, в ночь, за этой ветреной искусительницей — авантюрой.

Глава четвертая. Гораций Дивангард

   Последние несколько дней Гарри только и делал, что ждал встречи с Думбльдором, но теперь, когда они оказались вдвоем, очень смутился. Раньше они общались исключительно в школе, и обычно их разделял письменный стол. А воспоминание о последней встрече лишь добавляло неловкости: в тот раз Гарри много кричал и вдобавок расколотил порядочное количество ценных для Думбльдора вещей.
   Однако Думбльдора это, по всей видимости, не заботило.
   — Держи палочку наготове, Гарри, — жизнерадостно приказал он.
   — Мне же нельзя колдовать вне школы…
   — Если на нас нападут, — сказал Думбльдор, — разрешаю тебе воспользоваться любым контрзаклятием, какое придет в голову. Впрочем, сегодня тебе вряд ли стоит опасаться.
   — Почему, сэр?
   — Потому что ты со мной, — просто ответил Думбльдор. — Этого достаточно.
   Он резко остановился на углу Бирючиновой аллеи и спросил:
   — Ты еще не сдавал на аппарирование?
   — Нет, — помотал головой Гарри, — это же только с семнадцати.
   — Верно, — отозвался Думбльдор. — Тогда просто крепко держись за мою руку. Левую, если не возражаешь; ты, вероятно, заметил, что правая у меня слегка не в порядке.
   Гарри ухватился за его руку.
   — Замечательно, — произнес Думбльдор, — поехали.
   Гарри почувствовал, что рука Думбльдора вырывается из его ладоней, и усилил хватку. В следующий миг все вокруг почернело; Гарри сжало со всех сторон. Он не мог дышать, ребра стянуло железным обручем; на глаза и уши ужасно давило, а потом…
   Он несколько раз судорожно глотнул холодный ночной воздух и открыл слезящиеся глаза. Он чувствовал себя так, словно его пропихнули через очень узкую резиновую трубу, и не сразу осознал, что Бирючиновой аллеи больше нет. Они с Думбльдором очутились на пустынной деревенской площади с военным мемориалом и парой скамеек посередине. Как только мозги Гарри встали на место, он понял, что ему впервые в жизни довелось аппарировать.
   — Ты как? — поинтересовался Думбльдор. — К этому ощущению надо привыкнуть.
   — Я нормально, — Гарри растирал уши, явно неохотно расставшиеся с Бирючиновой аллеей. — Но, честно говоря, на метле лучше.
   Думбльдор улыбнулся, плотнее запахнул воротник, сказал:
   — Нам сюда, — и быстро пошел вперед, мимо пустой гостиницы и каких-то домов. На часах церкви, стоявшей неподалеку, стрелки приближались к полуночи.
   — А скажи, пожалуйста, Гарри, — заговорил Думбльдор, — твой шрам… он вообще болит?
   Гарри машинально потер зигзагообразную отметину на лбу.
   — Нет, — пробормотал он, — я еще удивлялся. Думал, от него теперь покоя не будет, раз Вольдеморт набирает силу.
   Он поднял глаза на Думбльдора и увидел, что тот доволен ответом.
   — Я-то как раз думал иначе, — сказал Думбльдор. — Лорд Вольдеморт наконец понял, что у тебя есть счастливая возможность проникать в его мысли и чувства. И, похоже, решил защититься от тебя с помощью окклуменции.
   — Вот и великолепно, — буркнул Гарри. Он нисколько не скучал по ночным кошмарам и неожиданным проникновениям в сознание Вольдеморта.
   Они завернули за угол, прошли мимо телефонной будки и автобусной остановки. Гарри искоса поглядел на Думбльдора.
   — Профессор…
   — Да, Гарри?
   — А… где это мы?
   — В очаровательной деревушке под названием Бадли Баббертон.
   — А зачем?
   — Ах да, я же не сказал! — воскликнул Думбльдор. — Я столько это говорил, что потерял счет: наша школа в очередной раз осталась без учителя. Мы с тобой здесь, чтобы уговорить одного моего бывшего коллегу оставить заслуженный отдых и вернуться в «Хогварц».
   — А чем я могу вам помочь, сэр?
   — Уверен, ты непременно пригодишься, — неопределенно ответил Думбльдор. — Здесь налево, Гарри.
   Они шли вверх по узкой крутой улочке между плотными рядами домов. Свет нигде не горел. Странный туман, вот уже две недели окутывавший Бирючиновую аллею, стоял и здесь. Гарри невольно вспомнил о дементорах, опасливо оглянулся и крепче сжал в кармане волшебную палочку.
   — Профессор, а почему нельзя было аппарировать прямо в дом вашего коллеги?
   — Но это же все равно что вышибить входную дверь, — объяснил Думбльдор. — Правила хорошего тона требуют предоставлять людям право не принимать гостей, если им того не хочется. И потом, большинство колдовских жилищ защищены от нежелательного вторжения. Например, в «Хогварц»…
   — Нельзя аппарировать, ни в здание, ни на территорию, — бойко отчеканил Гарри. — Мне Гермиона Грэнжер говорила.
   — И это истинная правда. Тут снова налево.
   Где-то сзади церковные часы пробили двенадцать. Гарри хотелось спросить, почему Думбльдор не считает невежливым являться в гости заполночь, но сейчас, когда у них завязалась нормальная беседа, он решил обсудить более важные вопросы.
   — Сэр, я прочел в «Прорицательской», что Фуджа уволили…
   — Это так, — Думбльдор свернул в переулок, резко уходивший вверх. — Не сомневаюсь, ты знаешь и о том, что на его место пришел Руфус Скримжер, который раньше возглавлял кабинет авроров.
   — А как по-вашему, он хороший?
   — Интересный вопрос, — произнес Думбльдор. — Он на многое способен. Личность, безусловно, более решительная и напористая, чем Корнелиус.
   — Да, но я имел в виду…
   — Я знаю, что ты имел в виду. Руфус — человек дела. Он почти всю сознательную жизнь борется с силами зла и не может недооценивать лорда Вольдеморта.
   Гарри ждал, что Думбльдор скажет что-нибудь о своих разногласиях со Скрижером, упомянутых в «Прорицательской», но тот молчал. Сам Гарри не осмелился заводить разговор на эту тему, а потому заговорил о другом.
   — А еще, сэр… я прочел про мадам Боунс.
   — Да, — спокойно кивнул Думбльдор. — Ужасная потеря. Выдающаяся была ведьма. Вот сюда, вверх, по-моему… ой. — Он указал направление покалеченной рукой.
   — Профессор, а что у вас с…
   — Сейчас нет времени объяснять, — сказал Думбльдор. — Не хотелось бы комкать столь леденящую историю.
   Он улыбнулся, давая понять, что вовсе не хотел осадить Гарри — дескать, если есть другие вопросы, задавай.
   — Сэр… мне прислали совиной почтой министерскую листовку про меры безопасности, которые надо предпринимать против Упивающихся Смертью…
   — Я и сам такую получил, — снова улыбнулся Думбльдор. — Ты извлек из нее что-то полезное?
   — Не особенно.
   — Я так и думал. Например, ты не спросил, какое варенье я люблю больше всего, и не убедился, что я действительно профессор Думбльдор, а не какой-нибудь самозванец.
   — Я не… — начал Гарри, не вполне понимая, всерьез его укоряют или нет.
   — Кстати, на будущее — малиновое. Но разумеется, любой Упивающийся Смертью, прежде чем принимать мой облик, постарался бы выяснить, что мне нравится.
   — Э-м… конечно, — кивнул Гарри. — Но в листовке говорилось про каких-то инферний. Кто они? Там было непонятно.
   — Это трупы, — невозмутимо ответил Думбльдор. — Заколдованные мертвецы, действующие по указке черных колдунов. Давненько они не появлялись, с той поры, когда Вольдеморт был у власти в прошлый раз… Естественно, он стольких поубивал, что хватит на целую армию. Вот дом, который нам нужен, Гарри, сюда…
   Они подошли к маленькому аккуратному домику с небольшим садиком. Гарри был настолько потрясен рассказом об инферниях, что ничего не замечал, и, когда Думбльдор внезапно остановился у калитки, тут же на него наткнулся.
   — О боже. Боже, боже, боже.
   Гарри проследил за его взглядом, и у него оборвалось сердце. Входная дверь криво свисала с петель.
   Думбльдор быстро осмотрел улицу из конца в конец: везде было пусто.
   — Гарри, достань палочку и следуй за мной, — тихо приказал Думбльдор.
   Он открыл калитку и молча, стремительно зашагал по ухоженной садовой дорожке. Гарри не отставал. Думбльдор осторожно открыл входную дверь, держа наготове волшебную палочку.
    — Люмос.
   Палочка засветилась. Они увидели узкий коридор и слева — открытую дверь. Думбльдор, высоко держа палочку, прошел в гостиную. Гарри следовал за ним по пятам.
   Их взглядам открылась картина абсолютного разорения. Прямо под ногами лежали большие напольные часы с треснувшим корпусом и расколотым циферблатом, чуть поодаль валялся маятник, похожий на оброненный меч. Пианино было перевернуто на бок, клавиши рассыпаны кругом. Рядом отсвечивал искорками покореженный канделябр. Жестоко израненные подушки истекали перьями; все вокруг казалось припудренным осколками стекла и фарфора. Думбльдор поднял палочку выше и осветил стены. Обои были забрызаны чем-то клейким, темно-красным. Гарри тихонько ахнул. Думбльдор обернулся.
   — Жуткое зрелище, — мрачно произнес он. — Здесь произошло что-то страшное.
   Он медленно вышел на середину комнаты, внимательно разглядывая обломки под ногами. Гарри шел за ним и испуганно озирался по сторонам, словно ждал, что за сломанным пианино или перевернутым диваном вот-вот обнаружится нечто чудовищное, однако трупа нигде не было.
   — Может, была драка, а потом они его… утащили? — пролепетал Гарри. Он старался не думать о том, каковы должны быть раны, если стены забрызганы кровью чуть ли не до середины.
   — Едва ли, — задумчиво пробормотал Думбльдор, всматриваясь в пухлое кресло, которое лежало на боку.
   — Вы хотите сказать, что он…
   — Где-то здесь? Да.
   Тут Думбльдор безо всякого предупреждения наклонился и ткнул кончиком палочки в сиденье кресла. Оно завизжало.
   — Добрый вечер, Гораций, — поздоровался Думбльдор, выпрямляясь.
   У Гарри отвисла челюсть. На месте кресла в позе эмбриона лежал немыслимо толстый, лысый старикашка. Он потирал низ живота, оскорбленно глядя на Думбльдора маленькими водянистыми глазками.
   — Чуть не проткнул, — тяжело заворочавшись, недовольно пробурчал он. — Больно же.
   Его лысина, выпуклые глаза и густые серебристые усы щеточкой глянцево поблескивали в свете волшебной палочки — как и полированные пуговицы бордовой бархатной куртки, надетой поверх лиловой шелковой пижамы.
   — Ну, и чем же я себя выдал? — ворчливо поинтересовался хозяин дома и, не переставая массировать низ живота, с кряхтением поднялся с пола. Макушкой он едва доставал Думбльдору до подбородка, и для человека, который только что притворялся креслом, вид у него был на редкость невозмутимый.
   — Мой дорогой Гораций, — чуть насмешливо сказал Думбльдор, — если б здесь действительно побывали Упивающиеся Смертью, над домом висел бы Смертный Знак.
   Гораций хлопнул себя пухлой ладошкой по высокому лбу.
   — Смертный Знак, — пробормотал он. — Так и знал, обязательно что-нибудь… ну да ладно. Времени все равно не было. Я еще со своей обивкой не закончил, а вы уже вошли.
   Он издал тяжкий вздох, и кончики его усов затрепетали.
   — Помочь убраться? — любезно предложил Думбльдор.
   — Если не трудно, — ответил Гораций.
   Колдуны встали спина к спине, высокий худой и низенький толстый, и одновременно взмахнули волшебными палочками.
   Мебель тут же разлетелась по местам; украшения и прочие предметы интерьера вновь возникли прямо из воздуха; перья набились в подушки; порванные книги склеились еще по дороге к полкам; богатая коллекция фотографий, сверкая изувеченными серебрянными рамками, пролетела через всю комнату и собралась на письменном столе, целая и невредимая; всевозможные дыры, трещины и разрывы залатались и затянулись; стены очистились.
   — Кстати, что за кровь? — полюбопытствовал Думбльдор. Ему пришлось сильно повысить голос — восстановленные напольные часы принялись громко бить.
   — На стенах? Драконья, — прокричал в ответ Гораций. Тем временем канделябр, оглушительно скрежеща, ввинтился обратно в потолок.
   Напоследок блямкнуло пианино, и воцарилась тишина.
   — Да, драконья, — задумчиво повторил колдун. — Заметим, последняя бутылка, а цены сейчас ого-го какие. Или ее можно использовать повторно?
   Он грузно протопал к буфету, взял в руки маленькую хрустальную бутылочку с густой жидкостью и посмотрел на свет.
   — Хм-м. Мутновата.
   Гораций поставил бутылочку на место, вздохнул и только тогда заметил Гарри.
   — Ого, — сказал он, и его большие круглые глаза метнулись к шраму на лбу Гарри. — Ого!
   — Это, — Думбльдор подошел ближе, чтобы представить их друг другу, — Гарри Поттер. Гарри, познакомься — мой старый друг и коллега, Гораций Дивангард.
   Дивангард проницательно посмотрел на Думбльдора.
   — Вот, значит, чем ты рассчитывал меня пронять? Все равно, мой ответ «нет», Альбус.
   Гораций, толкнув Гарри плечом, отошел в сторону с видом человека, который твердо решил не поддаваться искушению.
   — Может, хоть выпьем по стаканчику? — предложил Думбльдор. — За старые добрые времена?
   Дивангард нерешительно замер.
   — Если только чуть-чуть, — нелюбезно пробурчал он.
   Думбльдор улыбнулся Гарри и указал на кресло, очень похожее на то, каким недавно прикидывался Дивангард. Оно стояло возле вновь разожженного камина; рядом ярко горела масляная лампа. Гарри сел, понимая: Думбльдору зачем-то нужно, чтобы он был на виду. Хозяин дома немного повозился с декантером и фужерами, повернулся лицом к комнате, естественно, наткнулся взглядом на Гарри, фыркнул и моментально отвел глаза, словно опасаясь их обжечь.
   — Прошу, — Дивангард передал напиток Думбльдору, который уселся без приглашения, ткнул подносом в сторону Гарри, а затем упал на подушки восстановленного дивана и погрузился в сумрачное молчание. Его коротенькие ножки немного не доставали до пола.
   — Как поживаешь, дорогой Гораций? — вежливо поинтересовался Думбльдор.
   — Так себе, — сразу ответил Дивангард. — Слабые легкие. Одышка. Еще ревматизм. Передвигаюсь с трудом. Впрочем, чего ожидать? Старость. Переутомление.
   — Между тем, чтобы подготовиться к нашему приходу, тебе явно пришлось посуетиться, — заметил Думбльдор. — У тебя ведь было не более трех минут.
   Дивангард раздраженно и одновременно с гордостью уточнил:
   — Две. Я не услышал чаросигнализацию — ванну принимал. Но, — сурово продолжил он, спохватившись, — факт остается фактом, Альбус: я — пожилой, усталый человек. Я заслужил право на тихую и хоть сколько-нибудь комфортную жизнь.
   Что-что, а это у него есть, подумал Гарри, окинув взглядом комнату. Душная, конечно, и захламленная, но неудобной ее никак не назовешь; тут тебе и кресла, и подставки для ног, книги и разные напитки, коробки с шоколадными конфетами и мягкие подушки. Не зная, кто здесь живет, Гарри подумал бы, что это богатая и капризная старуха.
   — Ты ведь моложе меня, Гораций, — сказал Думбльдор.
   — Так и тебе давно пора на покой, — бесцеремонно ответил Дивангард. Его бледные крыжовенные глаза остановились на больной руке Думбльдора. — Видишь, реакция уже не та.
   — Ты абсолютно прав, — безмятежно отозвался Думбльдор и тряхнул рукавом, чтобы скрыть обожженные, почерневшие пальцы; при виде них Гарри передернуло. — Несомненно, я стал медлительней, чем прежде. Но с другой стороны…
   Он пожал плечами и развел руки в стороны: мол, у старости свои преимущества. Гарри вдруг заметил на его здоровой руке кольцо, которого никогда прежде не видел: большое, не слишком изящное и вроде бы золотое, с тяжелым черным камнем, треснувшим посередине. Дивангард тоже задержался взглядом на кольце, и на его высоком лбу ненадолго появилась тоненькая морщинка.
   — Итак, Гораций, все эти предосторожности… направлены против Упивающихся Смертью или против меня? — спросил Думбльдор.
   — Зачем Упивающимся Смертью бедный старый инвалид? — вскинулся Дивангард.
   — Например, чтобы воспользоваться его многочисленными талантами для насилия, пыток и убийств, — спокойно произнес Думбльдор. — Хочешь сказать, они до сих пор не пробовали переманить тебя на свою сторону?
   Дивангард воинственно посмотрел на Думбльдора и пробормотал:
   — У них не было возможности. Вот уже год, как я не сижу на месте больше недели. Переезжаю из одного муглового жилища в другое — скажем, хозяева этого дома сейчас в отпуске на Канарах. Здесь весьма уютно, будет жалко уезжать. Все это делается очень просто, если знаешь как. Достаточно заморозить обычным заклятьем глупую сигнализацию, которая у них вместо горескопов, и внести пианино так, чтобы соседи не заметили.
   — Гениально, — восхитился Думбльдор. — Но довольно-таки утомительно для бедного старого инвалида, который жаждет тихой спокойной жизни. Вот если б ты согласился вернуться в «Хогварц»…
   — Побереги силы, Альбус! Можешь не расписывать, какая у тебя прелестная школа. Я хоть и живу в изгнании, но про Долорес Кхембридж слышал! Так-то у вас обращаются с учителями…
   — Профессор Кхембридж не поладила с кентаврами, — сказал Думбльдор. — Думаю, ты, Гораций, не пошел бы в Запретный лес и не стал называть рассерженный табун грязными полукровками.
   — Вот что она, значит, учудила? Кретинка. Никогда ее не любил.
   Гарри подавился смешком. Думбльдор и Дивангард удивленно повернулись к нему.
   — Извините, — поспешил объясниться Гарри. — Просто… я тоже ее не люблю, вот и все.
   Дубльдор неожиданно встал.
   — Уже уходите? — с надеждой спросил Дивангард.
   — Нет, я бы хотел посетить ванную, — ответил Думбльдор.
   — А, — Дивангард очевидно расстроился. — Вторая дверь слева по коридору.
   Думбльдор вышел. Дверь за ним затворилась, и в комнате повисло молчание. Дивангард встал, явно не зная, что бы такое сделать, украдкой взглянул на Гарри, а затем прошел к камину, встал спиной к огню и принялся обогревать свой обширный тыл.
   — Не думай, будто я не понимаю, зачем тебя притащили, — отрывисто бросил он.
   Гарри ничего не ответил, только посмотрел на Дивангарда. Тот, скользнув водянистыми глазками по зигзагообразному шраму, задержал взгляд на лице Гарри.
   — Ты очень похож на отца.
   — Да, говорят, — сказал Гарри.
   — Вот только глаза. Они у тебя…
   — Мамины, знаю. — Гарри слышал про глаза столько раз, что его это начало утомлять.
   — Хм! Да. Прекрасно. Конечно, учителю не полагается иметь любимчиков, но она... Твоя мама, — пояснил Дивангард в ответ на вопросительный взгляд Гарри. — Лили Эванс. Одна из самых способных. Живая девочка, чудо! Я все время ей говорил: «Тебе следовало учиться в моем колледже». В ответ, естественно, слышал одни дерзости.
   — Ваш колледж — это какой?
   — Я был завучем «Слизерина», — ответил Дивангард и, увидев, как изменилось лицо Гарри, погрозил ему толстым пальцем: — Ну-ну! Нечего! Ишь, надулся. Ты ведь в «Грифиндоре», как и она? Обычно это семейное. Не всегда, впрочем. Слышал про Сириуса Блэка? Наверняка… Было в газетах года два назад… Он недавно умер…
   Невидимая рука связала внутренности Гарри в тугой узел.
   — Неважно, главное, в школе они с твоим папой были закадычные друзья. Так вот, представь: все Блэки учились в моем колледже, а Сириус попал в «Гриффиндор»! Прямо беда — такой талантливый мальчик. Я, понятно, заполучил его братца Регулуса, но ведь хотелось полный комплект…
   Дивангард сказал это как заядлый коллекционер, которого обошли на аукционе. Он погрузился в воспоминания и невидяще смотрел перед собой, время от времени лениво поворачиваясь, чтобы спина прогревалась равномерно.
   — Конечно, твоя матушка муглорожденная… Я, когда узнал, не поверил. Был уверен, что она чистокровка, с такими-то способностями.
   — Моя лучшая подруга тоже муглорожденная, — сказал Гарри, — и при том лучшая ученица в нашей параллели.
   — Бывает же… Правда, странно? — проговорил Дивангард.
   — Не особенно, — сухо ответил Гарри.
   Дивангард удивленно вскинул брови.
   — Только не надо обвинять меня в муглофобстве! — воскликнул он. — Нет, нет, нет! Разве я не сказал, что твоя мама была одной из моих любимиц? А еще Дирк Крессуэлл, классом младше — он сейчас глава департемента по связям с гоблинами — тоже из муглов и очень одаренный мальчик… к тому же снабжает меня всякими полезными сведениями о внутренних делах Гринготтса!
   Гораций с довольной улыбкой покачался на каблуках и показал на буфет. Там сверкали рамками бесчисленные фотографии, на которых толпилось множество людей.
   — Все бывшие ученики, и все с автографами. Посмотри, вон Барнабас Дашнадаш, главный редактор «Прорицательской». Всегда интересуется моим мнением о текущих событиях. А вот Канал Амброзий из «Рахатлукулла» — на каждый мой день рождения корзина подарков, а все потому, что я познакомил его с Цицероном Херкиссом, первым работодателем! А сзади — чуть-чуть вытяни шею и увидишь — Гвеног Джонс, капитанша «Граальхедских гарпий»… Люди просто поражаются, что я так близко знаком с «Гарпиями»! К тому же, бесплатные билеты когда хочешь!
   Казалось, мысль об этом его безмерно порадовала.