Михаилу было приятно, что девушка интересуется книгами отца, пробегает давно забытые страницы, находя в них своеобразную прелесть.
   — А как отец любил тебя называть? — напомнила Елизавета Петровна.
   — Манипулярием, — ответил Мозарин.
   . — Как? — спросила Корнева.
   Михаил шагнул к полке, всмотрелся в корешки книг и вытащил томик «Нового словотолкователя», изданного Академией наук в 1804 году. Он отыскал нужное слово, дал книгу Наде.
   — «Манипулярий, — прочитала она, — титло, которое имел в римской милиции офицер, командовавший манипулою». А что такое манипула? — спросила Надя и сейчас же воскликнула: — Ага, есть: «манипула — рота пехоты». Честное слово, это любопытно. Манипулярий! — Тут взгляд девушки упал на часы. — Время-то, время! Как хотите, товарищ манипулярий, я должна идти.
   Мозарин пошел ее провожать.
   Сухой снег зыбкими белыми спиралями кружился у ног, взвивался вверх и рассыпался. Он хлестнул девушку в лицо, она стремительно повернулась и невольно прижалась к плечу Михаила. Шли молча.
   На троллейбусной остановке Надя вдруг спросила:
   — Читали мою экспертизу?
   Михаил кивнул и про себя усмехнулся. «Какая образцовая девица! Как в плохой пьесе — к месту и не к месту говорит о производственных показателях», — подумал он.
   — Расстроились, увидев мое заключение? — продолжала Надя.
   — Не очень. Теперь я работаю над другой версией.
   — Ну рада за вас, — проговорила она, пожимая ему руку. — Спокойной ночи!
   Она легко подбежала к бесшумно подъехавшему троллейбусу, встала на ступеньку, обернулась. Перед Мозариным возникло румяное девичье лицо с седыми от инея волосами, ресницами, бровями.
   Михаил медленно возвращался домой. «Почему Надя так внезапно приехала?», — подумал он. Только когда подходил к дому, его словно осенило: «Черт возьми! Она, наверное, подумала, что ее заключение о платке Румянцева убьет меня наповал. И приехала, чтобы подбодрить!..»
   Утром Мозарин решил зайти перед службой в спортивное общество, где числился Комаров, и позвонил секретарше Градова, чтобы предупредить об этом. Но она сообщила, что его дожидаются люди, приехавшие из Покровского-Стрешнева. Капитан немедленно отправился на Петровку, 38.
   В Управлении его ждали пожилой монтер с учеником и милиционер, сопровождавший их. Монтер положил на стул большой, завернутый в бумагу сверток. Скручивая папиросу пожелтевшими от табака пальцами, он стал рассказывать. Его ученик, вихрастый паренек в ватной стеганой спецовке и подшитых валенках, робея, глазел по сторонам.
   В семь часов утра они вышли из Покровского-Стрешнева на шоссе проверять провода. Вьюга кончилась, но мороз не спадал, и паренек, несмотря на то что был тепло одет, начал зябнуть. Монтер, чтобы согреть ученика, шутливо толкнул его плечом. Паренек отлетел в сторону и вдруг, запутавшись в чем-то ногами, растянулся на снегу. Когда он встал, монтер увидел в сугробе беличью шубку, к воротнику которой были приколоты кожаные цветочки. Он поднял ее, стал разглядывать и заметил засохшие пятна крови. Свернув шубу, он решил сейчас же идти в милицию, чтобы сдать находку. По обочине шоссе, то отставая, то опережая монтера, бежал ученик и, балуясь, взрывал валенками пушистый снег. Монтер даже прикрикнул на него. Шагов через сто ученик заметил припорошенную снегом какую-то вещь. Он нагнулся и извлек на свет коричневую юбку с двумя накладными кармашками…
   — Да вы сами посмотрите. — Монтер положил сверток на стол перед Мозариным.
   Капитан развернул сверток.
   — Так вы говорите, вышли в семь утра?
   — В семь, — подтвердил монтер.
   — В восьмом, — промолвил паренек.
   — Вот какой точный! — подхватил монтер.
   — Еще один вопрос: когда вы шли по шоссе, вы никого не видели?
   — Время раннее, мороз. Кто ж пойдет по шоссе? Молочницы? Те норовят пройти на станцию леском.
   — А от того места, где вы нашли вещи, до станции далеко? — спросил капитан, вспомнив старика Коробочкина.
   — Километра два с лишком будет.
   — Дядя Матвей, — вдруг проговорил паренек и покраснел, — мы ж одного человека встретили.
   — Так это, когда мы еще к шоссе подходили, в лесочке. С портфелем шел.
   — А какой он из себя?
   — Шуба хорошая, коричневого сукна. Шапка меховая…
   — Полный, краснощекий?
   — Да!
   — Ростом чуть пониже меня?
   — Правильно! А вы его знаете?
   — Не совсем! — воскликнул взволнованный офицер. — Но будь я неладен, если я его не узнаю как следует! — и стукнул пресс-папье по столу.

7

   Полковник Градов тщательно осмотрел найденные монтерами вещи.
   — Чем объяснить, что на большой дороге внезапно появились едва замаскированные вещи Комаровой? Они брошены на обочину шоссе — там, где обычно ходят лыжники… — проговорил он и вопросительно взглянул на Мозарина.
   Капитан предположил, что преступник почему-то решил ускорить следствие и заодно сбить его на ложный след. Возможно, что преступление совершено не в Покровском-Стрешневе, а где-то в другом месте. Преступник умышленно подбросил вещи в Покровское, чтобы заставить Уголовный розыск топтаться на одном месте.
   Полковник задумался, с сомнением покачал головой.
   — Нет… Скорее всего, он решил навести нас на какое-то другое лицо, сфабриковать против кого-то улики. Да, решиться на такой шаг может человек, твердо уверенный в своей безнаказанности.
   Капитан выдвинул еще одну версию: не сделал ли это человек, знающий, кто подлинный преступник, и задумавший навести нас на него, но самому остаться в тени?
   Градов поднялся, прошелся по кабинету.
   — Фантазия, капитан, — сказал он, — иногда нужна в нашем деле, но до известного предела. Ведь это ваше голое умозаключение! Нет ни одной зацепки в его пользу.
   Мозарин обратил внимание полковника на батистовый платок с голубой меткой «О. К.» в кармашке коричневой юбки. Этот платок — чистый, разглаженный — не мог сохраниться столько дней под снегом в таком виде. Не положили ли его в кармашек только теперь? Чтобы по инициалам сразу установили фамилию обладательницы вещей.
   Градов усмехнулся.
   — Да… Убийца весьма невысокого мнения о способностях оперативных работников. Тычет носом в инициалы, как слепых щенят. Значит, он рассчитывает легко перехитрить Уголовный розыск. Что ж, этим мы и воспользуемся…
 
   Согласовав свое решение с Турбаевым, полковник позвонил в питомник служебного собаководства и попросил прислать лейтенанта Воронова с его собакой Громом.
   До перевода в питомник Воронов два года работал оперативным сотрудником в отделе Градова. Этот человек с упорным характером, волжанин, был на хорошем счету в Уголовном розыске. Однажды Градов взял его с собой в деревню, где, как подозревали, грабители спрятали у сообщника похищенные вещи.
   Выйдя на шоссе из автомобиля, офицеры пошли по глинистой непроезжей дороге в сельский Совет. Из проулка на них набросилась стая свирепых собак и преградила путь. Градов уже схватил было валявшийся на земле кол, но лейтенант Воронов пощелкал языком, посвистел, спокойно подошел к бурому псу, вожаку стаи, и погладил его по голове. Через минуту почти вся стая разбежалась. Несколько собак, ласково ворча, последовали за Вороновым.
   Покончив со служебными делами, Градов, к своему удивлению, увидел, что лейтенант, купив в сельпо буханку ржаного хлеба, сидит на пороге избы, отрезает от буханки толстые ломти и угощает собак.
   — Не лезь, куцый, — приговаривал он, — свое слопал, дай другим! Эй, Белка, что хватаешь не свой кусок? Пойди сюда, кутенок. Да поди сюда! На, держи, никому не отдавай!..
   Через несколько дней Градов отправился в питомник служебного собаководства и как бы невзначай взял с собой Воронова. Когда лейтенант увидел в светлых, просторных клетках могучих волкоподобных овчарок, он в восхищении остановился, несмотря на то что они свирепо кидались на него, сотрясая сетки и отчаянно лая. Когда же ему показали щенков, которых в питомнике выращивают и обучают, он присел на корточки, чтобы разглядеть их получше.
   — Мне бы щенка… — мечтательно сказал он в машине Градову. — Я бы из него сделал такую служебную собаку, такого золотого пса!..
   — Для этого, Алексей Григорьевич, надо серьезно учиться.
   — За мной дело не станет! — живо подхватил Воронов.
   — Ладно. Поговорю с комиссаром.
   Осенью начальник Управления подписал приказ о направлении Воронова в Школу служебного собаководства…
 
   Получив приказание начальника питомника выехать с Громом в распоряжение Градова, Воронов уже через десять минут мчался на Петровку.
   Гром — серебристый стройный пес с могучей грудью — сидел в ногах Воронова и ловил прозрачными серыми глазами взгляд своего воспитателя. Лейтенант ласково опустил руку на голову овчарки. И она положила свою длинную морду к нему на колени.
   Оставив сержанта-шофера в машине, Воронов поднялся в Уголовный розыск и вошел с Громом в комнату секретаря Градова.
   — Здравия желаю, товарищ Клава! — сказал он и, спустив овчарку с поводка, приказал: — Лежать!
   Собака растянулась в углу.
   — Какой волчище! — с восхищением воскликнула Клава.
   — Он теперь у нас миллионер! — сообщил лейтенант, улыбнувшись.
   — То есть это как?
   — Вчера подводили итог работы наших собак. Ну, подсчитали, что за свою короткую жизнь Гром вернул государству на миллион рублей похищенного добра.
   — Вижу, вы довольны, товарищ лейтенант?
   — Мало сказать — доволен! С тех пор как работаю в питомнике, будто чистым кислородом дышу. Уж какие мне интересные службы ни предлагали, ни на что не променяю! А вы все на канцелярской работе?
   — Нет. Второй раз ходила по заданию полковника с работниками на операцию. Интересно!
   — Еще бы!.. Товарищ полковник свободен?
   — Да. Только что проводил политинформацию. Можете зайти!
   Воронов еще раз приказал Грому лежать и, постучав в дверь, вошел в кабинет. Градов пожурил его за то, что давно не заходил, спросил о здоровье Грома. Потом вкратце рассказал суть дела и велел о деталях потолковать с Мозариным.
   — Задание нелегкое, — добавил Градов, прощаясь с Вороновым. — Надеюсь на вас, товарищ лейтенант!
   — Постараюсь, товарищ полковник!
   Воронов и Мозарин — градовские птенцы, как их окрестили товарищи по работе, — встретились радостно. Старые друзья!
   Ознакомившись с подробностями дела, лейтенант задал Мозарину несколько вопросов и тут же отправился на место находки вещей Ольги Комаровой. В милицейский пикап сели и монтер со своим учеником. Вначале Вася восхищенно-боязливо посматривал на Грома, а потом, осмелев, забросал лейтенанта десятками вопросов.
 
   Мозарин вышел из-за стола навстречу тетке Комаровой и Анне Ильиничне. Их срочно вызвали: опознание вещей надо было оформить протоколом. Марья Максимовна бросилась к беличьей шубке, гладила рукой кожаные цветочки.
   — Голубушка моя! — причитала она. — Что сделали с тобой, злодеи!..
   Она пошатнулась, Мозарин поддержал ее. Анна Ильинична тоже плакала. Ведь это она сама, своими руками, пришивала к беличьей шубке букетик, а к кармашкам юбки — темно-красные пуговицы.
   — Я и мои товарищи, — тихо сказал капитан, — очень жалеем Олю Комарову. Но сейчас наступил такой момент, когда ваше волнение может пойти на пользу преступнику. Неужели вы этого хотите?
   — Нет! — воскликнули обе женщины.
   — Мне нужно совершенно точно знать, — продолжал он, вынимая из кармана Ольгиной юбки батистовый платочек, — носила ли Комарова обычно платки в этом кармашке или в сумочке?
   — По-моему, и так носила, и в сумочке, — сказала тетка. — Батист я ей в прошлом году на Новый год подарила.
   — Платочки я подрубала, — подтвердила соседка. — У Оли был коричневый костюм: жакет с кармашками и вот эта юбка. Она клала платочек в карман жакетки, но в тот вечер было холодно, и она надела вязаный джемпер. Метки на платочках она сама вышивала, еще советовалась со мной…
   Анна Ильинична взяла платочек, посмотрела на метку, повернула наизнанку и вскочила со стула.
   — Что ж это такое? — воскликнула она. — Ох, батюшки!
   — Что случилось, Анна Ильинична? — спросил Мозарин.
   — Погодите, товарищ начальник! Может быть, без очков я плохо разглядела, — ответила женщина и попросила Марью Максимовну посмотреть на платок. — Вот, — сказала она, — взгляните. Вышито нитками мулине?
   — Мулине, — ответила тетка.
   — Какой цвет?
   — Голубой.
   — А как вышито?
   — Крестиком, — последовал ответ.
   — Так вот, пишите, товарищ начальник!..
   И Анна Ильинична рассказала капитану, что подрубила для Ольги дюжину батистовых платочков. На восьми из них вышила метки голубым мулине гладью; на остальные у нее времени не хватило. Анна Ильинична взяла эти четыре платочка, посулила доделать, да замешкалась, руки не доходили… Недавно она выкроила вечер и вышила на них метки, только не гладью, а крестиком, чтобы быстрее. И вообще крестик у нее лучше получается… Когда Ольга пропала, Анна Ильинична спохватилась, что так и не успела отдать платочки. На душе стало неспокойно — словно присвоила их.
   Когда Комаров ушел из дому, она положила три платочка в шкаф, там, где лежат остальные, а один — в кармашек жакета, который висел на вешалке в шкафу.
   — Разве Комаровы не запирают шкаф? — спросил офицер.
   — Нет.
   — А комнату?
   — Запирали, но ключ всегда отдавали мне.
   — Кроме вас, туда за эти дни никто не входил?
   — Только один раз Румянцев зашел. Ему хотелось взглянуть на фотографию Оли, что на стене. Ну, я открыла, он вошел, порисовал и ушел.
   — Вы не выходили из комнаты?
   — Нет, — ответила женщина и спохватилась. — Вру! Вышла на минутку посмотреть, не убежал ли чайник.
   — Больше никто в комнату Комаровых не входил?
   — Нет.
   — А где лежали платочки?
   — В плоской коробке, красивой, глянцевитой.
   Капитан попросил женщин ничего не говорить о платочке ни Комарову, ни Румянцеву. Тетка перекрестилась, поклялась, а Анна Ильинична дала честное слово хранить молчание. К тому же, добавила она, Комаров заболел, уехал в город к врачу — собирается лечь в больницу, а Румянцев последние два дня не ночует дома.
   Мозарин доложил Градову о ходе следствия. Для него было ясно, что преступник взял из коробки в шкафу первый попавшийся под руку платочек. Разумеется, он не знал, что именно этот платочек вышит, в отличие от остальных, не гладью, а крестиком и положен в шкаф после того, как была убита Комарова. Это была первая, а может быть, и последняя ошибка преступника. Однако как уличить его? Конечно, показание свидетельницы — серьезная улика, но все-таки его можно оспорить. А может быть, Ольга тоже вышила крестиком один или два платочка, но соседка не знала или забыла про это?
   Полковник слушал Мозарина, постукивая пальцем по настольному стеклу, потом покачал головой.
   — Старые криминалисты говорили: «Следствие — это терпение, умение и везение». У вас первое и последнее — налицо. Но умение, капитан, строится на науке, опыте и воображении. Воображение у следователя должно быть таким же ярким, как у писателя. Иначе настоящего следователя из него не выйдет. Попытаемся вместе определить, кто взял из шкафа платочек Комаровой, чтобы положить его в карман юбки.
   Обсуждая все обстоятельства дела, Градов пришел к такому заключению: если бы платочек брал Румянцев, то он, оставшись в комнате, пока соседка уходила на кухню, распахнул бы дверцу шкафа, мгновенно раскрыл коробку и быстро схватил самый верхний. Он не стал бы брать платочка ни из середины, ни снизу, потому что разворошил бы другие платочки и их пришлось бы потом укладывать. Никто не должен заметить, что кто-то рылся в платочках, а уложить их — нет времени!
   Но известно, что платочек был взят не сверху, а из середины, куда его положила соседка. Полковник взглянул на Мозарина, ожидая возражения, но капитан, соглашаясь, кивнул головой.
   Градов считал, что совсем иначе повел бы себя Комаров. Он, хозяин комнаты, запер бы дверь и, оставшись один, спокойно вытащил бы платочек из любого места. Если бы лежащие рядом платочки вылезли из коробки, он поправил бы их и аккуратно положил на место. Но тренер по гимнастике — умный, расчетливый человек — так не поступил. Полковник предполагал, что и Комаров платочка из коробки не брал.
   Это последнее утверждение Градова вызвало удивленное восклицание Мозарина. Однако полковник, развивая свою мысль, доказывал, что тренер не стал бы подвергать себя риску: ведь возможно, что платки, лежащие в коробке, при первом обыске сосчитала тетка, или Анна Ильинична, или кто-нибудь из работников милиции. Зачем рисковать? Но другое дело — платок, лежащий в кармашке жакета: вряд ли на него обратили внимание. Градов утверждал, что преступник взял платочек именно из жакетки, куда положила его Анна Ильинична.
   — Комаров крайне осторожен, даже излишне осторожен! — заключил Градов разговор. — Он заявил, что ложится в больницу. На самом деле, он попросил у председателя спортивного общества разрешения ночевать в одном из кабинетов. Он объяснил свою просьбу тем, что ему тяжело быть дома. Я говорил с председателем. Там еще не понимают, чего добивается Комаров. Но предупреждены мною и держат ухо востро.
   Беседа с полковником взволновала Мозарина. Если Градов прав, то Комаров такой противник, что его вряд ли уличишь…
   Вернувшись к себе, Мозарин сказал дожидавшимся его женщинам, что ему нужно осмотреть коробку с платочками. Он пригласил их в машину и сказал шоферу:
   — В Покровское-Стрешнево…
   Вызвав управляющую домом, капитан в присутствии трех женщин открыл левую половину шкафа, вынул плоскую коробку с платочками и сосчитал: их оказалось одиннадцать штук, в том числе три, вышитые крестиком. Анна Ильинична открыла правую половину шкафа, где развешана была верхняя одежда Комаровых. Она сняла с вешалки жакетку Ольги. В кармане батистового платочка не было…
   Мозарин спросил, нет ли в шкафу одежды, в которой Комаров ходил вечером четвертого декабря в клуб. Соседка вынула из нижнего ящика синий спортивный костюм и вязаный шлем. Этот костюм и шлем Комаров брал с собой в командировку и, приехав, просил как следует выстирать. Но она была так занята и расстроена исчезновением Ольги, что не смогла исполнить его просьбу.
   — Я этот костюм и шлем возьму, — предупредил Мозарин. — Если Комаров спросит, где они, придумайте что-нибудь.
   — И придумывать нечего, — ответила Анна Ильинична. — Отдала стирать прачке, и все тут!..
   Капитан составил акт «о батистовом платке, исчезнувшем из кармана жакетки, и об изъятии одежды Комарова».
   Когда он уходил, его остановила у калитки толстушка Полина Ивановна из соседнего дома. Она спросила, почему он перестал интересоваться человеком в коричневой шубе.
   — А разве есть какие-нибудь новости?
   Полина Ивановна сообщила, что позавчера днем к ней зашел старик железнодорожник, спросил, не она ли видела четвертого декабря подозрительного человека вместе с Комаровой. Она ответила утвердительно. Железнодорожник попросил ее выглянуть во двор и посмотреть, не этот ли человек сейчас дожидается его. Накинув платок, женщина сбежала вниз и, в самом деле, увидела человека в коричневой шубе и такой же шапке. Она нарочно прошла близко от него, взглянула в лицо и, вернувшись, сказала старику, что это не тот человек: одеждой и лицом как будто похож, но ростом ниже и не такой полный.
   «Ага! — подумал Мозарин. — Коробочкин свое слово держит».
   Поблагодарив Полину Ивановну, он вышел на улицу и с наслаждением глотнул морозного воздуха. На старой, горбатой березе прыгал зимний гость — красногрудый снегирь, рассыпая в воздухе снежную пыль. Мозарин взглянул на синее, подернутое молочной дымкой небо и подумал, что вот так же, как сейчас он, Оля Комарова могла выйти из этой калитки, вздохнуть полной грудью, посмотреть на снегиря, на это небо… Да, она погибла, а ее убийца еще на свободе! Подойдя к автомобилю, он в сердцах стукнул кулаком по кузову. Вздремнувший было шофер встрепенулся и распахнул дверцу.
   Мозарин вернулся в Уголовный розыск, сдал вещи Комарова в канцелярию научно-технического отдела и попросил выяснить, нет ли на них пятен крови. Идя обратно, он зашел в лабораторию к Корневой.
   Встряхивая пробирку с желтоватым раствором, она спросила:
   — Как движется ваше следствие?
   — С препятствиями… Но идем по верному следу! Не успокоюсь, пока не загоню этого холодного, расчетливого убийцу в угол, из которого его не спасут никакие хитрости!
   — Вот таким вы мне больше нравитесь! — воскликнула Надя. — Что это вас так взбудоражило, Михаил Дмитриевич?
   — Я только сейчас это понял… В комнате Комарова висит несколько фотографий. На одной из них Ольга, ей лет пятнадцать-шестнадцать. Она снялась с матерью, в белом, еще коротком платье, через плечо переброшена коса… Такое ясное, чистое лицо с чуть озорной усмешкой. Я долго его не забуду… — Капитан помолчал, глядя, как Надя взбалтывает раствор в пробирке, и продолжал: — Мать смотрит на Ольгу так, как могут смотреть только очень счастливые матери… К Новому году — вы слышите, Надя? — она ждала дочь с мужем к себе, готовилась. И вот…
   Надя поставила пробирку в штатив, взглянула в глаза Мозарина.
   — Понимаю вас, Михаил Дмитриевич! Всем сердцем понимаю…
   — Наденька, — проговорил он, вставая, — ведь это наша чудесная молодая женщина! Наша! Я видел на фронте, на что способны такие, как она. Я разоблачу преступника, чего бы это ни стоило!
   Надя молча пожала ему руку.
 
   Начальник научно-технического отдела приказал Корневой срочно заняться одеждой тренера. Она тщательно осмотрела сквозь сильную лупу лыжный костюм и шлем. На них не было ни капельки крови, но это противоречило характеру преступления, которое, судя по найденной одежде Ольги, не было бескровным. В темной комнате Надя положила под широкий абажур кварцевой лампы спортивную куртку, шаровары, шлем, осветила их ультрафиолетовыми лучами, которые поглощаются даже невидимыми глазу следами крови. Действительно, внизу шаровар, в складках и швах Корнева обнаружила под облучением много бархатисто-коричневых пятнышек. Для девушки стало ясно, что Комаров замывал в этих местах кровь.
   Из беседы с Мозариным она сделала вывод, что преступник очень хитер: он будет всячески изворачиваться, чтобы отвести от себя любые улики. Обшив белыми нитками те места, где происходило отсвечивание, девушка вырезала крошечный кусочек синей байки. Она опустила его на стеклышко, смочила каплями едкого калия и сернистого аммония, покрыла кусочек другим стеклышком. Положив под микроскоп, заметила бледно-розовые комочки. Посмотрев на тот же кусочек в микроспектроскоп, она увидела характерный спектр крови.
   Но ведь эта кровь могла принадлежать и животному? Корнева вырезала другой, обшитый белыми нитками кусочек из шаровар, положила его в пробирку и залила физиологическим раствором. Проба на белок дала положительный результат. Через несколько часов с помощью особой сыворотки она убедилась, что такой белок может содержаться только в крови человека. Но ведь и теперь у спасающего свою шкуру преступника могло найтись возражение. «Да, — скажет он, — возможно, что на шароварах и шлеме была кровь: когда я ехал на лыжах, то налетел на сучок и поранил лицо». Словом, оставался последний завершающий штрих: надо точно доказать, что кровь на костюме тренера — кровь его жертвы. Для этого нужно определить группу крови. Если она совпадет с группой крови Ольги Комаровой, в руках у Мозарина будет главная улика. Положив в пробирку кусочек байки, Корнева налила туда агглютинирующую сыворотку.
   Девушка так погрузилась в работу, что вздрогнула, когда раздался телефонный звонок. Она сняла трубку и услыхала голос начальника. Он приказывал ей немедленно выехать в Покровское-Стрешнево.
   — А что случилось, товарищ полковник?
   — Нашли Ольгу Комарову, — ответил тот.

8

   Монтеры привели Воронова с Громом туда, где утром они набрели на одежду Комаровой. Лейтенант надеялся, что собака отыщет еще какую-нибудь вещь, не замеченную монтерами, и от нее поведет по следу. Одежда, найденная утром, уже была захватана руками разных людей и не могла даже медалиста Грома навести на след.
   Воронов шаг за шагом обыскивал местность, но собака не находила ни одной новой вещи. Проводник вернулся к милицейскому автомобилю, поел, а овчарку не накормил: она приучена есть только в своей клетке, в своей миске, придирчиво проверенные ветеринаром порции. Лейтенант рассудил, что, пожалуй, имеет смысл объехать местность на машине и начать поиски с опушки леса.
   Спустя два часа собака нашла батистовую блузку. Воронов приказал овчарке:
   — След!
   Собака стала жадно втягивать запах, идущий от блузки, и быстро пошла вперед, туго натягивая поводок и обнюхивая снег. Вдруг она остановилась, потом описала круг и вильнула в сторону.
   — След! — строго приказал лейтенант.
   Гром обогнул одинокий пень, снова напал на след и опять повел за собой своего проводника, единственного человека в мире, которому он подчинялся. Через пятнадцать минут возле небольшого сугроба Гром стал скрести когтями снег и отрывисто лаять. Воронов приказал собаке сидеть и погладил ее по голове. Шофер принес лопаты. Воронов вместе с шофером-сержантом стали копать снег и обнаружили труп Ольги Комаровой.