Крест и Спираль.
Кляксы на хрониках

   Любую историю принято с чего-то начинать. Однажды, уже в наше время, в одной очень древней стране, один приезжий задал одному местному аспиранту-историку один вопрос по поводу одного памятника, еще более древнего, чем сама страна. Услышав ответ, человек произнес (очень тихо) одно слово, означающее на одном языке крайнюю степень удовлетворения. Вот так в эпоху всеобщего смешения культур и узнают соотечественников за границей. Как выяснилось, он не был уж совсем соотечественником, просто русский был для него одним из родных языков. Из обычного любопытства я как-то естественным образом включился в разговор. Через час мы втроем сидели в каком-то подозрительном шалмане, попивая вездесущее голландское пиво и обсуждая некоторые «странности» в истории приютившей нас на несколько дней древней страны. Постепенно речь зашла вообще о странностях в истории — откуда они появляются и (что немаловажно) происходит ли их появление случайно или же в силу чьих то намеренных действий. Мы сразу же условились рассматривать как «странности» лишь те события, которые, во-первых, исторически достоверны, а во-вторых, совершенно несовместимы с любой из признанных исторических концепций. Таким образом, удивительны не столько сами «странности», сколько причиныупорного нежелания историков замечать их существование.
   В качестве примера мой новый знакомый тут же привел дольмены. Это — грандиозные арки и галереи, сложенные из естественных каменных плит весом до 300 тонн (!). Дольмены встречаются в огромном количестве по всей планете на прилегающих к морю территориях. Только во Франции их насчитывается более 4500. Кто и зачем их строил — неизвестно, но первые дольмены построены как минимум за 5000 лет до н. э. (на тысячи лет раньше египетских пирамид). Что говорят по этому поводу признанные исторические концепции? Ничего не говорят. Как выразился мой новый знакомый — «хором молчат».
   Аспирант-историк кивком выразил свое согласие и поинтересовался, надо ли понимать собеседника так, что дольмены — это единственная столь вопиющая несообразность.
   В ответ на стол был положен каменный медальон: круг, внутри которого развернутые в стороны стилизованные ладони, поддерживают другой, маленький круг так, что он касается контура внешнего. Все вместе было похоже не то на древнеегипетский анкх (крест с петлей), не то на смешного большеголового человечка, не то на ведущее куда-то вверх жерло тоннеля (позже я узнал, что «солнце на ладонях» закономерно вызывает именно такие ассоциации).
   «Финикийский охранительный амулет, — сказал аспирант, покрутив вещицу в руках, — был популярен примерно за 2 тысячи лет до Христа. В наше время такие штуки можно купить на любом средиземноморском базаре долларов за пять».
   «Все верно, даже цена, — сообщил мой новый знакомый, — только две поправки: не финикийцы, а ольмеки, и не Средиземноморье, а Мексика».
   Аспирант ненадолго задумался и предположил, что подобное изображение — архетип, характерный для всех древнейших народов как Старого света, так и Нового.
   «Позиция понятна, — последовал ответ, — В официальной истории все такие совпадения — или фальшивка, или случайность, или архетип, или мы игнорируем. Кресты — архетип, пирамиды и лабиринты — совпадение, камни Ики — фальшивка, а дольмены мы игнорируем. Если история требует, чтобы Америку открыл Колумб, а факты этого не подтверждают теорию — тем хуже для фактов. Если история требует, чтобы цивилизация начиналась с Авраама, Христа и Мухаммеда, а она начинается гораздо раньше — тем хуже для цивилизации. Мы отрежем от нее все лишнее, выбросим это на фиг, забудем навсегда и оторвем голову любому паскуднику, который попытается нам об этом напомнить».
   В ходе последующего обсуждения я впервые услышал от этого человека о ретроникеи об «искуственно исключенных» событиях, именуемых на рабочем сленге «кляксами».
   О самом человеке я рассказывать не буду — поскольку я обещал ни при каких обстоятельствах этого не делать. Скажу лишь, что его нет среди живых, а часть файлов с его материалами оказались в моем распоряжении в силу обстоятельств, не имеющих ровно никакого значения для дальнейшего повествования.

1. Ретроника — прогнозирование прошлого

   Итак Ретроника имеет дело с т. н. «искусственно исключенными событиями» или «кляксами» в истории.
   Основной постулат ретроники звучит так: «если историки упорно не замечают очевидное событие из прошлого, значит раскрытие этого события приведет к серьезным последствиям для настоящего».
   Из него есть важное следствие: «кто-то всегда может извлечь выгоду из раскрытия искусственно исключенного события».
   Кроме того, в ретронике существует постоянная рабочая гипотеза: «раскрытие одного искусственно исключенного события, как правило, приводит к выявлению одного или нескольких вторичных искусственно исключенных событий».
   Можно определить ретронику как «метод обнаружения искусственно исключенных событий и восстановления треков (т. е. исторических следов) таких событий».
   Собственно, этот метод не является чем-то принципиально новым. В старой доброй теории шахмат существует аналогичный метод, называемый ретроанализом. Путем ретроанализа позиции на доске определяется:
   1) Могла ли данная позиция возникнуть, если начальная расстановка фигур и их последующие ходы делались по правилам. Если могла — то как именно, если нет — то в какой момент фигуры были переставлены не по правилам.
   2) Можно ли утверждать, что в процессе возникновения данной позиции обязательно имел место дефект цели — т. е. кто-то из игроков совершил ход, заведомо направленный не на выигрыш партии, а на что-то другое.
   Таким образом, ретроника просто приспособила методы шахматного ретроанализа к последовательностям исторических событий (точнее к описаниямтаких последовательностей, иначе называемых хрониками).
   Исходно область применения ретроники охватывала интервал времени не более, нескольких веков от текущего момента. Предполагалось, что искусственно исключать события более раннего исторического периода бессмысленно: их наличие или отсутствие практически безразлично для настоящего и представляет лишь чисто академический интерес. Очень скоро, однако, выяснилось, что искусственное исключение (или раскрытие) исторических событий определенного рода может существенно влиять на современную человеческую деятельность даже через тысячи лет.
   Прежде всего, это касается событий, связанных с возникновением т. н. «мировых религий»и обстоятельств того, как эти религии стали мировыми (а если точнее — то имперскими). Становление религий в этом качестве, как показывают выводы ретроники, всегдапроисходят таким способом, который впоследствии приходится тщательно скрывать.
   Мы начнем с истории зарождения и становления христианства как мировой религии, определяющей социальную и культурную специфику деятельности трети современного населения планеты (т. е. 2 млрд. человек). Заметим: именно той трети, которая населяет наиболее экономически развитые страны — а, следовательно, доминирует в формировании вектора развития цивилизации.
   Специально отмечу: то, что будет написано ниже, не направлено на оскорбление религиозных чувств кого-либо вообще и христиан в частности.
   В любом случае, мы придем к общесистемным закономерностям и выводам, которые касаются значительно более обширной области человеческой практики, чем какая-либо одна религия или все известные религии вместе.
   Дело в том, что ретроника (как и ретроанализ в шахматах), исследуя то, как шла игра до настоящего момента, может помочь разобраться в том, как эта игра пойдет дальше. Более того, можно попытаться определить, почему игра пойдет именно так и что можно сделать, чтобы она пошла иначе (если, конечно, можно сделать хоть что-нибудь).

2. Взгляд на дебют из эндшпиля

   Поводом интереса ретроники к раннему христианству послужила стабильная и острая реакция христианских церквей на любые выяснения историчности персонажей I–III веков, связанных с возникновением и становлением веры. Вот что пишет один из наиболее образованных теологов XX в. А. Мень: «В самом деле, Вселенная могла быть создана и устроена любым способом, и от того, какой из них признают более вероятным, сущность религии не меняется. Однако совсем иначе обстоит дело с возникновением Церкви. Здесь для христиан выводы науки уже не столь безразличны, как космологические теории, ибо Евангелие неотделимо от личности Иисуса Христа. Пусть, например, было бы доказано, что Платон — миф, а его книги написаны кем-то иным; это не нанесло бы ущерба платонизму как доктрине. Но когда от имени науки говорят, что Иисус Назарянин — вымышленный образ, то тем самым стремятся разрушить все здание Церкви». Получается, что гигантский объем научных и литературных трудов, обосновывающих христианство — всего лишь дешевая бутафория. Иначе говоря, учение, которого придерживается 2 000 000 000 человек, каким-то мистическим образом почти 2000 лет держится исключительно на харизме своего покойного основателя. Странно, не правда ли? А вот еще одна цитата (из редакционной статьи официального церковного издания): «Вопрос о происхождении христианства полностью разрешается историческими свидетельствами священных писателей Нового Завета, мужей апостольских, апологетов, а также противников христианства, и светских историков I–III веков, не говоря уже о писателях позднейших». Посмотрим каким же именно образом этот вопрос разрешается.
   Существенное замечание: в процессе поиска информации рассматривались различные, в т. ч. и закрытые источники — в частности мальтийская библиотека тамплиеров и внутренняя библиотека Ватикана (первая считается мифом, про вторую говорят, что она совершенно недоступна для посторонних — оба этих утверждения не соответствуют действительности), а также ряд сообщений частного характера. Использовались, однако, лишь те из них, которые нашли подтверждение в авторитетных, открытых и общедоступные источниках — на которые и будут даваться ссылки в тексте.
   Напоминаем: ретроника имеет дело только с теми источниками, достоверность которых проверена, признана и не вызывает серьезных сомнений.

3. Фокус с крестом

   Согласно церковной версии, в 312 г. первый христианский император Константин выиграл битву за Рим под знаком креста. По легенде некое крестообразное небесное знамение и вещий сон (с участием лично Иисуса Христа) подсказали ему незадолго до битвы изготовить знамя в виде креста и изобразить кресты на щитах воинов. Правитель-конкурент — язычник Максенций, несмотря на превосходство в живой силе, проиграл битву и с этого знаменательного события ведется отсчет эпохи «легального» христианства.
   Логики в этой новелле не больше, чем в известном рассказе барона Мюнхаузена о вытаскивании себя из болота за волосы.
   Представьте себе опытного командира, который перед решающим сражением приказывает заменить испытанное боевое знамя на непонятную штуку из двух палок и приделать по такой же штуке каждому солдату на щит. Странно и не убедительно.
   Тем более странно, если учесть, что крест в то время — не символ христианства. Наоборот, христиане считают крест знаком позора и смерти (это как раз вполне логично, если вспомнить сколько христиан было на нем распято в разное время и по разным поводам). Это — признанный исторический факт.
   При этом наличие креста в качестве знамени и знака на щитах легионов Константина — тоже исторический факт. Приходится предположить, что во-первых, эти кресты появились не перед решающей битвой, а гораздо раньше и, во-вторых, означали для воинов нечто важное, но к христианству отношения не имеющее.
   Еще один исторический факт: Константин никогда не был христианином (считается, что он принял христианство буквально перед смертью в 337 г., но тому нет объективных подтверждений). Всю сознательную жизнь он придерживался культа «Sol Invictus» — «Непобедимого Солнца» (которому со II в. поклонялись все императоры Рима и речь о котором пойдет ниже).
   Логично было бы предположить, что первый христианский император (так же, как кресты его легионов) не имеет отношения к христианству, но это противоречит третьему историческому факту: С 313 по 337 г. Константин открыто управлял христианской церковью в качестве великого понтифика — т. е. верховного римского жреца (разумеется, языческого) и епископа — т. е. главы церковной общины (разумеется, христианской).
   Первая должность принадлежала ему как императору (согласно установлению Октавиана от 12 г. до н. э.), на вторую он назначил себя сам («Вы — епископы внутренних дел церкви, а меня можно назвать поставленным от Бога епископом внешних дел» — из речи Константина на закрытии Никейского собора, 325 г.). В этом качестве (не ясно, в каком из двух) он определял политику церкви и решал церковные споры (так в 316 г. он конфисковал церкви сторонников епископа Доната). Он также созывал и возглавлял соборы, в т. ч. 1-й вселенский Никейский собор в 325 г., на котором заставил епископов принять единый Символ веры. Несогласные были отлучены от церкви и отправлены в ссылку, их священные книги — сожжены, а укрыватели книг — казнены.
   Еще один интересный исторический факт: должность великого понтифика сохранилась до сих пор, только до 379 г. она принадлежала императорам, а после — римским епископам (т. е. папам).
   Чтобы не быть голословными, приведем несколько документов императора Константина.
   313 г. Миланский эдикт. «Прибыв в Медиолан, мы, Константин и Лициний, занялись внимательным рассмотрением дел, ведущих к общей пользе и благу, и между прочими распоряжениями, или, лучше сказать, прежде всех распоряжений, сочли необходимым сделать постановление, которым охранялся бы страх и благоговение к Богу, а именно сочли полезным разрешить и христианам и всем свободно следовать той религии, какой каждый пожелает, чтобы божественное и небесное Существо, как бы Его не называли, было благосклонно и к нам и ко всем нашим подданным».
   313 г. Из письма Константина к проконсулу Африки (по поводу раскола Доната). «Признаюсь, я решительно не считаю возможным смотреть сквозь пальцы на споры и раздоры этого рода. Они могут вызвать гнев верховного Божества не только против рода человеческого, но и против меня самого, правительственному поручению которого манием небесным вверено все земное. Ибо я до тех пор не могу оставаться спокойным, пока все подданные, соединенные в братском единомыслии, не будут воздавать Богу истинного поклонения, предписываемого кафолической верой».
   321 г. Константин вводит новый религиозный праздник: «достопочтенный день солнца». Этот день — Воскресение — на многих языках мира до сих пор называется «солнечным днем» (Sunday).
   324 г. Из письма Константина епископу Александрии. «Ставлю в свидетели Самого Бога, Помощника в моих предприятиях и Спасителя всех, что во всех своих действиях я руководствовался двумя побуждениями. Во-первых, я предположил представления всех людей о Божестве соединить как бы в один общий строй; во-вторых, возвратить прежнее здоровье целому организму империи, пораженному как бы некоей тяжкой болезнью. Поставив это задачей для себя, одно я решил, взвешивая все тайным взором мысли; другого я пытался достигнуть силой оружия. Я понимал, что если бы, согласно моим задушевным желаниям, я установил общее согласие в мыслях между всеми почитателями Бога, то это принесет пользу и управлению государственному, дав ему изменение, соответствующее благочестивым расположениям всех».
   325 г. Из символа веры (Credo), предложенного Константином и принятого Никейским собором: «веруем во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия рожденного от Отца прежде всех веков, Бога истинного, рожденного от Бога истинного, единосущного Отцу».
   Достаточно беглого взгляда на приведенные фрагменты, чтобы обнаружить полное отсутствие связи с изложенным в любом каноническом Евангелие учением Иисуса из Назарета. В «credo» Иисус предстает не «сыном человеческим», а вечной божественной сущностью, произошедшей от самой себя, как то самое «божественное и небесное Существо, как бы Его не называли».
   Заметим: евангелие переводится на латынь лишь в 405 г. Таким образом, основной особенностью христианства, как государственная религии Римской империи в IV в. (а в Европе — до XVI в.) было то, что население понятия не имело, в чем же (кроме приведенного выше credo) эта религия состоит. И такое положение всех устраивало (более того, в средневековой католической Европе чтение Евангелие и Библии считалось чуть ли не признаком ереси). А теперь посмотрим, как развивалась история этой грандиозной аферы.

4. Прелюдия к афере

   В I в н. э. среди множества прочих учений мессианского и эсхатологического толка, возникших в Сирии, Египте и Иудее в тот же период, появилось то, что впоследствии назовут христианством. Заметим: христианство — это термин из римских официальных документов, а не самоназвание учения (единого самоназвания, как и единого учения попросту не было). Светоний (II в.) упоминает, что император Клавдий (правление — 41–54 гг.), изгнал из Рима иудеев, «постоянно волнуемых Хрестом». Кто (или что) названо словом HREST осталось загадкой. Оккультисты считают, что имелось в виду «hrestos» (от греческого — «чистый, добрый») церковные толкователи — что имелось в виду «hristos» (от греческого — «намазанный, помазанный»). И то и другое — досужие домыслы: в источниках II в. многократно встречаются как HREST и HRIST так и CREST, что уже никак не переводится. Тем более, если рассматривать эти слова в контексте, например, написанного в 111 г. письма Плиния к императору Траяну, где говорится, что «они (христиане) поют гимны Христу, как богу». А вот что писал в 132 г. император Адриан: «Египет… я нашел весь сплошь легкомысленным, неустойчивым, падким до всяких слухов. Здесь те, кто почитает Сераписа являются христианами, а те, кто называет себя епископами Христа, преданы Серапису; нет ни одного главы иудейской синагоги [archisynagogus Iudaeorum], самаритянина или христианского пресвитера, кто не был бы астрологом, гаруспиком, шарлатаном; даже сам патриарх [ipse ille patriarcha], когда прибывает в Египет, увлекаем одними к почитанию Сераписа, другими — Христа. Но их общий бог — деньги. Его чтят и христиане, и иудеи, и все племена».
   Пояснение. Серапис — это синкретический образ, составленный из двух богов древнейшего пантеона Баальбека — Гелиополя: бога плодородия Осириса и солнечного бога-быка Аписа. К истории этого пантеона мы еще вернемся, а пока будем пользоваться привычным термином «христианство», имея в виду эклектичную смесь древних религий Востока.
   До III в. христианство — не более, чем собирательное название для нескольких асоциальных сект с туманной изустной доктриной, примитивным управлением и постоянными дрязгами между адептами. Представленное мелкими общинами деклассированных элементов (состоятельных христиан крайне мало, а образованных просто единицы), христианство презирается добропорядочными гражданами и не имеет серьезной исторической перспективы. Власти рассматривают христиан, зелотов и т. п., как криминальные тайные общества (и не случайно — поскольку без них не обходится ни один антиимперский бунт). Особенно достается христианам в связи с бунтами в Иудее (поскольку власти не отличают христианство от прочих форм иудейского экстремизма).
   Между тем, имперский истеблишмент начинает целенаправленный поиск религиозного учения, которое сможет выполнить консолидирующую роль в условиях неминуемой (из-за присоединения не-римских провинций) интернационализации империи. Судя по дошедшим до нас источникам, об этом всерьез задумывается император Марк Аврелий (121–180 гг., правление — 161–180 гг.), однако он пытается использовать в этом качестве традиционную римскую религию — и терпит неудачу: традиционные римские боги давно уже стали не объектами религиозного поклонения, а символами государства (как современный герб, флаг и гимн). В качестве собственно религий в Риме процветают культы самых разных богов (как отечественных, так и импортных) — Исиды, Митры, Деметры, Бакха, Зороастра, абстрактного Логоса и т. д. — на любой вкус. Но на роль интернациональной имперской объединительной религии они тоже не годятся.
   На самом деле, в готовомвиде подходящей религии нет — но ее можно создатьиз подручного материала. Первым, кто всерьез занялся этой задачей, был, вероятно, император Септимий Север (146–211 гг., правление — 193–211 гг.), родом из Карфагена. Возможно, не последнюю роль в этом сыграла его жена — Юлия Домна (родом примерно оттуда же). Дочь некого Бассиана, жреца Баала, она очень хорошо разбиралась в том, из чего, как и для чего делают религии. Несколько позже мы коснемся истории Карфагена, Баала и вообще истории цивилизаций средиземноморья, а сейчас продолжим наш экскурс по II–III в.
   Считается, что в 202 г. Септимий Север, после 9 лет вполне толерантного отношения к христианам, организовал на них гонения. Скорее всего, речь шла не о гонениях, а о глубоком реформировании с неизбежной «чисткой рядов». Результаты таковы:
   Вместо 52-летнего Климента Александрийского (знатока библии и исходной христианской традиции) главой основной для христиан Александрийской школы становится 17-летний (!) Ориген. Похоже, что Клименту очень внятно порекомендовали уйти, а остальным лидерам — избрать главой «кого надо». Менее сговорчивые лидеры тех или иных школ, были немедленно казнены (например Ириней Лионский) либо раньше или позже отстранены от работы над учением (например Тертуллиан).
   Ориген, с помощью ряда известных и неизвестных лиц, стремительно создает христианское богословие на греческом языке (и в традиции эллинской философии), включая терминологию, принцип кафоличности (интернациональности) церкви и первую версию будущего «символа веры» (считается, что он лично написал более 6000 произведений).
   «Наряду с писавшим по-гречески автором бесчисленных сочинений по христианской философии Оригеном появлялись первые латинские христианские писатели… все они были уроженцами римской Африки, где возник важный церковный центр в Карфагене и где бурно развивались христианская философия и литература» (К. Куманецкий «история культуры древней греции и рима»).
   Разумеется, на пустом месте вся эта масса «теологического продукта» образоваться не могла. Были какие-то достаточно емкие источники, откуда Ориген «со товарищи» черпали идеи для своих сочинений. Вряд ли это были христианские источники — если в тот период они и существовали, то в минимальном объеме и невнятной форме, как например послания апостола Павла (происхождение которых, впрочем, остается под сомнением). Вероятно, александрийские «творцы христианства» пользовались значительно более древними источниками — теми, которые имелись в Александрийской библиотеке и которых мы никогда не увидим: они были сожжены в конце IV в.
   Скорее всего, именно из этих источников и возникает абсолютно новоехристианство с заранее заданными свойствами.
   Оно резко отделяет себя от сходных сект и учений (ессеев, гностиков, монтанитов и т. п.), перестает быть асоциальным суеверием и становится популярным, причем не только среди плебса, но и среди богатых и влиятельных граждан и даже в армии. Одновременно все новыехристианские общины империи быстро реорганизуются в монархические епископаты (т. е. возникает единообразная иерархическая конструкции христианской церкви).
   «Христос со всею властью и убедительностью учил о непобедимости Своего учения» (Ориген, «О началах»). Власть и убедительность продемонстрировал сам император, назначив христиан на ряд должностей (в т. ч. одного — на должность прокуратора), а христианку наняв в качестве кормилицы для своего сына. Даже самому тупому чиновнику стало ясно: «Непобедимое Солнце», которому поклоняется император и «Непобедимое Учение» Христа — это примерно одно и то же: «Христос… Солнце воскресения, зачатый пред утренней звездой и дающий жизнь своими лучами» (приписывается Клименту Александрийскому). Не удивительно, что гонения на христиан прекращаютсяпочти на полвека.
   После смерти Септимия Севера, его сын (Каракалла) делает следующий шаг в духе имперского интернационализма: издает эдикт о равноправии римлян и жителей имперских провинций.
   Короткое замечание прежде чем продолжить: все сказанное здесь отнюдь не означает, что в конце II в. — начале III в. началась реализация некого тайного плана, рассчитанного на столетие, который привел к оформлению «реформированного христианства» в государственную имперскую религию. Скорее можно сказать, что был сделан первый шаг в этом направлении, но шаг заметный — поскольку с этого момента христианская церковь воспринимается как имперское владение. Соответственно, все последующие императоры именно так к ней и относились — т. е. принимали «кадровые решения», казнили нелояльных служителей, а лояльным отдавали епископские должности.

5. Судьба аферы

   Когда потомки Септимия Севера бездарно потеряли власть (217 г.) и настала эпоха военно-политических катаклизмов, новая религия, оставшись без присмотра, немедленно погрязла во внутренних интригах и в том же 217 г. раскололась на две фракции (одну возглавил папа Каликст, другую — антипапа Ипполит).