Рудазов Александр. Преданья старины глубокой

   – Да как же так?.. – с какой-то детской обидой посмотрел на Кащея князь. – Только воротилась, и уже?.. Вот ведь девка блудливая, а!.. А кто ж ее похитил-то тогда?..
   – Ты что, все еще не понял? – чуть приподнял правую бровь старик в короне. – Нет, все-таки ты удивительно глуп, русич.
   Игорь проглотил оскорбление – в его глазах стояла лишь растерянность и недоумение.
   – Ее никто и не похищал, – терпеливо объяснил Кащей. – Это всего лишь хитрая ловушка. Твоя жена со своим братцем обвели тебя вокруг пальца, как слепого щенка.
   – Кирилл, змей подколодный!.. – догадался Игорь.
   – Именно так. Тебя специально направили ко мне, да еще в одиночку – знать, ведали, как я обычно поступаю с такими храбрецами. А супруга твоя благополучно вернулась и стала самовластной княгиней. Думаю, она задумала это еще до того, как пошла с тобой под венец. Любопытно, она уже объявила себя вдовой, или все же собирается еще немного выждать для приличия?
   – Своими руками задушил бы гадюку… – сжал кулаки князь.
   Глаза Кащея остались прозрачными кристалликами льда. Ни один мускул на лице не дернулся. Однако судя по чуть искривившейся губе – самую чуточку! – царь нежити пришел в хорошее расположение духа.
   – Полагаю, я мог бы тебе помочь, – равнодушно сообщил он. – Не за просто так, конечно.
   – Все проси, все отдам!!! – загорелись глаза Игоря.
   Горячий князь сейчас был охвачен одним-единственным чувством – жаждой мести! Ради этого он готов был саму душу свою продать!
   – Бери всю казну мою – не жаль! – вскричал он.
   – Заманчиво, – ничуть не воодушевился Кащей. – Но меня в данный момент интересует нечто другое.
   – Что?! Скажи только – что?!
   – Твоя супруга.
   – Василиса?.. – озадаченно приоткрыл рот Игорь. – Но…
   – Или ты и дальше собираешься держать в женах ту, кто все равно что вонзил тебе нож в сердце?
   – Никогда!!! – заревел диким туром князь. – Я эту стервь самолично на кол посажу!.. на костре сожгу!.. повешу!.. утоплю!.. задушу своими руками!..
   – Так почему бы вместо этого не отдать ее мне? Ведь, кажется, именно у меня ты и собирался ее искать?
   В глазах князя начала появляться заинтересованность. А и в самом деле – почему бы вместо легкой смерти не даровать проклятой изменнице вечный плен в этом дворце и Кащея Бессмертного новым мужем?.. И верно – то-то будет славная месть!..
   А для посажения на кол и Юрка с Кирькой хватит – уж на них-то он отыграется вволю!
   – Бери ее, царь! – скривился в зловещей ухмылке Игорь. – Забирай! Только отпусти мне вину – вижу теперь, что напраслину я на тебя возвел…
   – Что есть, то есть, – равнодушно согласился Кащей. – Что ж, пусть будет так. Я сам доставлю тебя до Ратича, и сам заберу то, что ты мне только что отдал.
   – По рукам! – протянул десницу Игорь.
   Равнодушные змеиные глаза чуть опустились, глядя на розовую ладонь. Кащей не ответил на жест —даже не шевельнулся. Игорь несколько секунд держал руку на весу, а потом опустил обратно, безуспешно пытаясь сгладить неловкость.
   Впрочем, сам Кащей Бессмертный теперь уже не вызывал у него такого отвращения, как прежде. Наоборот – у князя словно свалилась гора с плеч, на душе стало легко и весело, а мертвое лицо-маска хозяина дворца стало казаться даже где-то симпатичным. Наверное, так чувствует себя висельник на эшафоте, с чьей шеи только что сняли веревку, разрешив идти куда глаза глядят, – все вокруг словно превращаются в лучших друзей, которых хочется обнять и расцеловать.
   Правда, взамен в душе поселились гнев и горе на Василису-изменницу… но эту беду нетрудно поправить. Вот у боярина Мстивоя тоже дочка созрела на загляденье – Марьюшка-красавица…
   Вдовцом Игорь проходит недолго, это уж точно.
   Князь снова посмотрел в волшебное блюдо – теперь вид Василисы, милующейся с этим усатым кобелем, вызывал у супруга-рогоносца какую-то странную радость. Недобрую такую, нехорошую…
   – Говоришь, у тебя как раз пятидесятой жены не хватает?.. – злорадно усмехнулся он, переводя взгляд на старика в железной короне. – Ну что ж, поделом ей, паскуде…
   – Поделом, – равнодушно согласился Кащей. – Хек. Хек. Хек.
 
   Глава 2
 
   Иван широко улыбался. Утро выдалось замечательное. Вересень уже на дворе, а погодка по-прежнему на загляденье – тепло, хорошо. Благодать! Вон, птички летят какие-то, курлычут – в полуденные земли подались, перелетные! Ладно им в поднебесье порхать, крылатым!
   Князь Берендей Вячеславич, один из младших сыновей Вячеслава Владимировича, сына Владимира Мономаха, всю молодость промыкался приживалой у старших братьев. Однако ж потом сумел-таки выдвинуться, уговорил тогдашнего князя киевского дать ему собственную волость. Как раз Тиборск в тот год изгнал очередного князя – не полюбился чем-то.
   Берендея туда и определили.
   До того в Тиборске князья сменялись чуть не каждый год – не приживались отчего-то. А вот Берендей сумел прижиться – до самой старости просидел в Тиборске, никуда больше не переходил, никому нового владения не уступил. А помер старик – заспорили князья, кому теперь в Тиборск садиться. Спорили, спорили, а как опомнились, глядят – уж давно Глеб, старший сын Берендеев, отцовский трон занял и слезать что-то не торопится. Начали было соседи усобицу, да как-то все само потихоньку заглохло…
   И то сказать – времена уж давно сменились, наставление Ярослава Мудрого много лет как устарело. Род Ярославов размножился, распался на десятки ветвей, уже не распознаешь – кто кого старше, кто кому кем доводится, кому где в какой черед княжить… Князья друг другу уже не близкие родовичи, как когда-то, а троюродные, четвероюродные, а то и вовсе один Бог знает какие братья да племянники… Сплошь споры, неурядицы – не диво, что все чаще не по старой Правде наследуют, а по закону отчины: где отец сидел – там и сын сядет.
   Куда как проще.
   Да и князь Глеб не из таковских, чтоб спокойно вотчину кому-то там уступить. Он молодец не из пугливых. На него тележным колесом не наедешь, совиным криком не пуганешь… И разумом князя Господь не обделил…
   А вот меньшому сыну князя Берендея до Глеба далеко. Сначала отец, а потом и старшой брат попросту махнули на Ивана свет Берендеича рукой – неумен княжич, на удивление неумен. Ни к какому делу не приткнешь. Недаром же дураком прозвали. Конечно прозвище это двойной смысл имеет – при непорочных девицах его лучше не произносить, стыда не оберешься…
   Однако Иван его вполне заслуживал. В обоих смыслах.
   Сейчас княжич скакал по лесной тропе навстречу восходящему солнцу, время от времени шмыгал носом (ширинку^[5] он давно потерял, так что соплей в ноздрях скопилась тьма-тьмущая) и напевал песенку:
 
   Отломилась веточка
   От родного дерева,
   Откатилось яблочко
   От садовой яблони!
   Уезжает молодец
   От родимой матушки,
   В ту ли чужедальнюю
   Темную сторонушку…
 
   – Хорошо поешь, душевно! – донесся из кустов сипловатый баритон.
   – Благодарствую! – весело крикнул в ответ Иван. – Кто таков, добрый молодец?
   – Хороший человек в беде тяжкой, – ответил неизвестный. – Сам не выберусь… Подсоби, а?.. Что тебе стоит?
   Иван натянул поводья, хлопнул Сивка по шее и легко спрыгнул на землю. Помочь кому-нибудь он никогда не отказывался.
   Конь захрапел, настороженно косясь в сторону кустов. На губах рысака выступили хлопья пены. Иван нахмурился, перехватил узду покрепче и дернул Сивка за собой. Силушки в руках молодого богатыря хватало – несчастный коняга волей-неволей поплелся к кустам.
   – Ну, где ты тут?.. Ы-ы-ё!!! – отшатнулся Иван.
   Ладонь невольно разжалась, Сивка высвободился, истошно заржал, встал на дыбы и бросился наутек. Иван метнулся было вдогонку, да поздно, поздно – перепуганный конь мчался что есть духу. Княжич и сам в первый момент едва не наложил в портки.
   Потому что прямо за кустами сидел огромный волк.
   – А кто звал?.. – озадаченно огляделся по сторонам Иван, немного отойдя от первоначального испуга. – Звал же кто-то…
   – Я звал, – хмуро ответил зверь.
   – Е-ма!!! – выпучились глаза парня. – Волк говорящий!!!
   Волк угрюмо смотрел на него, не произнося ни слова.
   – Ну-у-у-у… – восхищенно цокнул языком Иван, сообразив, что прямо сейчас на него нападать не станут. – Прямо как в сказке!..
   – У кого-то как в сказке, а у кого-то лапа в капкане, – сумрачно буркнул волк. – Может, все-таки поможешь?
   Княжич только теперь обратил внимание, что зверь сидит в очень неудобной позе, а левая передняя лапа у него покрыта запекшейся кровью. Иван почувствовал, как по горлу проскальзывает тугой комок – он ужасно не любил смотреть на открытые раны. Воротило.
   Капкан-самолов оказался очень необычным. Иван не слишком-то разбирался в охотничьих премудростях, но распознать серебро вполне мог. Кому же это пришла на ум такая причуда – сковать из серебра целый капкан?! С таким богатеем и знакомство бы завязать не худо – у него, видать, монет куры не клюют…
   Однако кроме этого капкан еще и был обвязан ремешком, увитым двумя необычными растениями – голубая травка с четырьмя цветками и нечто вроде гороховой лозы с крестообразными листьями и багровым цветочком. Оба эти растения явно причиняли волчаре нешуточную боль.
   А уж выглядел волчара настоящим чудищем, что и говорить! Матерый, гривастый, в холке выше обычного волка на добрый локоть, шерсть гладкая-прегладкая, словно гребнем расчесана, серая-пресерая – ни единого волоска иного цвета. Клычищи огромадные, лапы мощные, когти длинные, уши торчком, а глаза…
   Человеческие глаза-то, не звериные.
   – Оборотень! – ахнул Иван, догадавшись, на кого нарвался. – Волколак!
   – Ну, в целом правильно, – уклончиво ответил волк. – Хотя тут есть свои нюансы…
   – Чур меня, чур, чур, чур! – испуганно замахал руками княжич, не поняв последнего слова и решив, что это злое заклинание.
   – А-а-а, да ты, оказывается, трус… – разочарованно фыркнул оборотень. – А я-то думал – храбрец…
   – Лжу наводишь, нечисть! – обиделся Иван. – Я княжеский сын, мне бояться невместно!
   – Да? Ну так подойди поближе, если не трусишь…
   – А что думаешь?! И подойду!
   Иван и в самом деле сделал несколько шагов вперед, остановившись ровно на таком расстоянии, чтобы волколак не сумел дотянуться зубами или лапой. Капкан держал его мертвой хваткой.
   – А если еще ближе? – предложил оборотень. – Не забоишься?
   – А-а-а, хитрый какой! – расплылся в улыбке княжич, обрадованный, что вовремя разгадал каверзу. – Я еще ближе – а ты меня на клык?!
   На волчьей морде явственно отразилось недовольство и досада. Даже сквозь шерсть можно было понять, насколько оборотню хочется обматерить догадливого молодца.
   – Тебя зовут-то хоть как, парнище? – наконец вздохнул волк.
   – Люди Иваном называют… – уклончиво ответил княжич.
   – Еврей, что ли? – не понял оборотень.
   – Почему вдруг? – удивился Иван. – Русский я человек!
   – А что тогда имя еврейское?.. а, ну да. Вы ж теперь все крещеные… – снисходительно усмехнулся волк.
   – А ты некрещеный, что ли?.. – начал было княжич, но запнулся на полуслове. И то сказать – решил, будто оборотень крещен может оказаться!
   Волк задумчиво поднял морду к небесам. Иван посмотрел туда же, но ничего интересного не увидел.
   – Чего там? – с любопытством спросил он.
   – Да так, ерунда всякая. Солнце. Птички. Деревьев макушки. А я вот тут – в капкане сижу…
   – Чего?
   – Освободи, а? – недовольно поморщился оборотень. – Ну что тебе стоит, Иван? Вот, гляди – тут всего-то и нужно, что ремешок развязать, да дуги разомкнуть. Даже дурак справится!
   Иван угрюмо засопел, пытаясь сообразить, как оборотень разузнал его прозвище. В голову ничего путного не приходило – только чепуха всякая.
   – Ага, я тебя, значит, выпущу, а ты меня тут же и сцапаешь, да? – наконец разродился он. – Нетушки! Я, может, и дурак, но не настолько!
   – Я не ем человечину, – мрачно ответил волколак. – А ел бы – давно бы вживе не остался.
   – Это как? – заинтересовался Иван. Всякие занятные истории он очень любил.
   – А вот выпусти – тогда расскажу.
   – Хи-и-итрый… Нечисти верить нельзя.
   – Мне – можно.
   – А чем докажешь?
   – Да чем хочешь. Освободи меня, Иван, а я тебе еще пригожусь!
   – Побожись, что не цапнешь!
   – Вот те крест! – неловко перекрестился свободной лапой волк.
   Иван сразу успокоился и, к великому удивлению оборотня, действительно подошел вплотную. Молодой богатырь совершенно невозмутимо наклонился, размотал ремень, уперся ногой в одну из дуг капкана и что есть мочи потянул на себя другую. Серебряные челюсти разочарованно клацнули, но все же отпустили мохнатую лапу.
   Княжич попытался было прихватить драгоценную принаду^[6] с собой, но разочарованно обнаружил, что сделать это никак невозможно – большая часть капкана вкопана в землю, и весит ого-го сколько! Тут, пожалуй, разве что Святогор управится. Стало понятным, почему оборотень не сумел сбежать вместе с капканом…
   – Ой, да ты же некрещеный! – спохватился Иван, резко отпрыгивая назад и усиленно крестясь. – Чур меня, чур, нечистая сила! Никола Заступник, спаси, сохрани! Егорий Храбрый, оборони, защити!
   – Да не трясись ты… – лениво ответил волколак, зализывая израненную лапу. – Ох, хорошо-то как… Теперь бы еще поесть чуток – три дня крохи во рту не было…
   – Не подходи! – выхватил из-за пояса нож Иван. Длинный, обоюдоострый – с таким как раз хорошо обороняться от волка. – Врешь, нечисть, не возьмешь!
   Оборотень вздохнул, а потом с трудом перекувыркнулся через голову, поднялся на задние лапы и начал превращаться. Кости явственно заскрипели, изменяя форму и становясь в новую позицию, шерсть ушла внутрь, открывая загорелую, выдубленную на ветру кожу, когти резко сократились до ногтей, лапы стали ступнями и ладонями, а волчья морда преобразилась в обычное человеческое лицо.
   Все превращение заняло считанные мгновения – Иван не успел моргнуть даже двух раз, а вместо зверя уже стоит человек.
   Бывший волк потянулся, расправляя затекшие суставы, усмехнулся, глядя на остолбеневшего княжича, и с сожалением коснулся левого запястья – оно по-прежнему осталось изуродованным зубьями капкана. Рука плохо гнулась и очень неловко двигалась.
   – Не дрожи зря, Иван, – насмешливо улыбнулся оборотень. – Не сожру. Даже не укушу.
   – Да я и не дрожу, – с деланным равнодушием пожал плечами княжич, устыдившийся минутного страха. – Это я так, шуткую… А тебя-то как зовут?
   – Яромиром люди кличут. Яромир Серый Волк – не слыхал?
   – Не слыхал.
   – Да? – явно огорчился волколак. – Странно…
   Иван засунул нож обратно за пояс, безуспешно пытаясь сделать вид, что доставал его просто так – посмотреть, не потерялся ли. Яромир с интересом проследил за его движениями, старательно подавляя усмешку, притаившуюся в глазах.
   Княжич и волколак стояли друг против друга, меряясь пристальными взглядами. Не каждый день все-таки происходят такие встречи.
   Перед Яромиром стоял рослый широкоплечий парень двадцати лет. Глаза голубые, как васильки, лицо открытое, по-детски радостное, щеки румяные, так и пышущие здоровьем, волосы светлые, вьющиеся, вместо усов реденькая поросль, бороды и вовсе даже не намечается. Одет богато – свита^[7] из дорогой заморской парчи, бархатный воротник, расшитый жемчугом и драгоценными камнями, на шее золотая гривна, теплый плащ-мятель застегнут золотой фибулой, на талии золотой же пояс с пристегнутыми кошельками, коробочками и длинным охотничьим ножом. Кудри украшает бархатная шапочка, подбитая и опушенная черной лисицей, а на ногах мягкие сапожки.
   Совершенно по-другому выглядел тот, кто стоял перед Иваном. Ростом пониже, в плечах поуже, но так и пышет злой звериной силой. Волосы пепельно-серые, похожие на волчью шерсть, нижняя половина лица сплошь покрыта длинной лохматой щетиной, брови густые, скрещивающиеся, в необычно желтых глазах словно навеки застыла легкая усмешка, в левую скулу глубоко врезался застарелый рубец. Оборотившись в человека, волколак оказался уже одетым, хотя и очень просто. Короткая мужская рубаха без воротника и рукавов, перепоясанная простым ремешком, кожаная гача, да узкие ноговицы, не доходящие даже до голеней. Обуви нет, нет и головного убора. Какое-либо оружие также отсутствует.
   – Ты меня точно есть не станешь? – подозрительно уточнил Иван.
   – Ну, это как получится… – хмыкнул Яромир. – Ладно, ладно, не тянись к ножу, это я тоже шуткую. Не тебе же одному шутковать, верно?.. Ты кем будешь-то, друг?
   – Говорю же, Иваном люди кличут. Княжичем Иваном! – гордо подбоченился Иван. – Я, знаешь ли, княжеский сын!
   – Какого князя?
   – Берендея!
   – А, это того, что в Тиборске княжил…
   – Ага. Там таперича брат мой княжит старшой, Глеб. А середульний, Игорь, в Ратиче на княжении. А я вот… вот без дела покамест. Ладно, давай, рассказывай – за что тебя так… в капкан.
   – А может, я случайно попался? – прищурился Яромир. – Бегал себе по лесу, никого не трогал, шишки собирал… и угодил случайно.
   – Ага, ври больше. На простых волков серебряные капканы не ставят – так никакого серебра не напасешься. Вон принада какая заковыристая – я таких в жизни не видал… Да цветочки еще эти… что за цветочки такие, а?..
   – А ты, дурак, не такой уж Иван… то есть, наоборот… – задумчиво посмотрел на него волколак. – Да, принаду эту расставили именно на меня…
   – Кто?.. За что?..
   – А тебе не один бес? – насмешливо фыркнул Яромир. – Ты ее все равно не знаешь.
   – Ее?..
   – Да с бабой-ягой я поссорился… – поморщился волколак. – Вот она и устроила, ведьма старая… Выведала, по каким я тропам обычно гуляю, расставила капкан хитрый, да чарами злыми опутала – чтоб не учуял каверзу… Если б не ты, подох бы с голоду… – благодарно наклонил голову оборотень.
   В брюхе у него и в самом деле явственно бурчало. Да и вообще выглядел Яромир худым, отощавшим – точно обычный лесной волк в конце грудня, когда наступают голодные деньки.
   – А чего не вырвался? – потрогал капкан княжич. – Отгрыз бы лапу, да всего делов…
   – Простой ты человек, Иван, – хмыкнул Яромир. – Как лапоть простой. Лапу отгрыз – всего-то… Поглядел б я на тебя в моем положении. Да мне этой лапы даже не коснуться было – видишь травки? То одолень-трава, да Петров крест – они любую нечисть что огнем жгут. И оборотня особенно. Мне к этим цветочкам даже приближаться боязно, не то что зубами дотронуться. В тот же миг без зубов бы остался, вот и все.
   – Ах вот оно как?.. – заинтересованно поднял растения Иван.
   – Нет, теперь-то уж не страшно. Они ягой специально на меня заговорены были – больше в них силы не осталось. Совсем.
   – А на суп не сгодятся? – задумался Иван, нюхая чародейские травки.
   Яромир криво усмехнулся и рассеянно пробормотал:
   – Было у князя Берендея три сына – двое умных, а третий дурак…
   – Один умный, – поправил его Иван. – Глеб. Правда, Игорь зато самый храбрый.
   – А ты что – трус?
   – Я осторожный, – уклончиво ответил княжич. – Без нужды на рожон не лезу. Вот если по нужде… по нужде… да, точно!..
   – Что? – прищурился Серый Волк.
   – По нужде! И все из-за тебя! – огрызнулся Иван, торопливо скрываясь за кустиками.
   Оттуда послышалось тихое журчание. Яромир задумчиво пожал плечами и уселся на корточки, срывая ближайший стебелек.
   – К слову о Игоре! – подал голос Иван. – Я ведь как раз к нему в гости и ехал. А у меня конь сбежал. Из-за тебя сбежал. Из оружия теперь один нож поясной, припасов нет, одежи нет, еды нет никакой. До Ратича еще далеко. Что делать будем?
   – Да, когда я волк, кони от меня шарахаются… – согласился Яромир, рассеянно жуя травинку. – Ну так что ж я сделаю? Я б тебе его догнал, словил, да сам видишь… что с рукой… У меня так-то раны быстро зарастают, но это ж серебро – ждать долго… А лучше – примочку травную наложить.
   – А ты чего – на руках, что ли, бегаешь? – нахмурился вышедший из-за кустов Иван, завязывая на ходу порты.
   – Нет. Просто на человечьих ногах я коня не догоню – неуклюжие они, – спокойно разъяснил Яромир. – А коли волком обернусь – так рука лапой станет. На трех лапах особо не поковыляешь – только курей смешить… Пошли лучше ко мне в избу – там и покумекаем, что дальше делать.
   – А ты что – тут где-то живешь?
   – Да недалече совсем.
   Иван немного подумал.
   Потом еще немного подумал.
   И еще немного подумал.
   Минут через десять Яромир устало сообщил:
   – У меня рука болит и живот бурчит. Ты побыстрее соображать можешь?
   – Быстро княжичам думать невместно, – степенно сообщил Иван. – Быстро пускай поповичи думают. А у меня род знатный, мне иным заниматься положено…
   – А есть ты хочешь? – прервал его Яромир.
   – Чего замер, как неживой?! – Княжич резко выхватил из-за голенища деревянную ложку и воздел ее боевым клинком. – Дорогу показывай!
   Все сомнения Ивана сразу отправились прочь. Покушать он любил не на шутку – часто и много. Это ведь и есть одно из дел, которым положено заниматься князьям да боярам – яства всякие вкушать в превеликом множестве.
   Яромир Серый Волк почти сразу же свернул на самую узенькую тропку – судя по следам, люди по ней отродясь не ходили, только лесные звери. В первую очередь преобладали как раз волчьи следы.
   Иван рассеянно поглядывал по сторонам и ковырял в носу, не особо интересуясь, куда именно его ведут.
   – Вот здесь и живу, – лениво махнул рукой волколак, огибая большой дуб.
   В прогалине меж деревьями притаилась крохотная избушка, с одним-единственным оконцем, потолком из плотно притесанных бревешек, плоской односкатной крышей и небольшой дверью на деревянных крюках.
   – Никого… – принюхался Яромир, переступая порог. – А ты чего замер? Заходи, гостем будешь…
   Иван спокойно зашел, не обращая внимания, что испачкал рукав в смоле. Сохранность драгоценных тканей его никогда не заботила – не расползается свита по швам, и ладно.
   В жилище оборотня оказалось тесно, но очень уютно. В углу чернел остывший таган, вдоль стены вытянулись широкие нары из тесаных плах.
   – Располагайся, – буркнул волколак. – Вон, очаг разожги покудова.
   Княжич невозмутимо шмыгнул носом, вытер сопли вконец изгвазданным рукавом и отправился за дровами. Поленница расположилась в небольшой клетушке, пристроенной снаружи. Иван приволок сколько руки обхватили, умело уложил полешки горкой, подсунул сухой бересты и чиркнул кремешком по кресалу, добывая искру. Огниво он, разумеется, всегда носил за поясом – после ножа это самая важная вещь в дороге. А может, даже и поважнее.
   Яромир тем временем занимался раной. Он щедро налил на запястье какого-то зелья из баклажки, обложил листьями подорожника, сверху шлепнул шмат сырого мяса, обвязал все это теплым платком, а потом долго что-то причитывал сверху.
   – К утру все зарастет… – блаженно вздохнул он, растягиваясь на нарах.
   – А это ты что ж – и ведовать умеешь? – нахмурился Иван.
   – Какой же я оборотень был бы, если б пары мелочей для хозяйства не знал? – насмешливо прищурился Яромир. – Так, пустячки, ерундовинка для малой надобности… В быту иной раз полезно. К слову, у меня уже брюхо подводит…
   – И у меня…
   – Ну так за чем дело стало? У меня там в погребе припасы всякие – распоряжайся.
   – А чего это я у тебя – заместо холопа, что ли? – недовольно посмотрел на него Иван. – Я, чай, княжий сын, мне стряпать невместно!
   – Ну, меня тоже не пальцем делали, – пожал плечами Яромир. – Ты вот про Волха Всеславича слышал?
   – Дак кто ж про него не слышал-то!
   – Ну так я его сын.
   Глаза Ивана стали круглыми, как плошки. Он пару раз открывал рот, так и не решаясь вымолвить ни слова, а потом все-таки благоговейно спросил:
   – И… и какой он был?.. Волх-то?..
   – Да я почем знаю? Я еще дитем был, как он помер. Оборотень был, как я, больше ничего доподлинно не скажу. Только не в одного волка умел перекидываться, а и в сокола, и в тура, и еще в кого хочешь. Даже, говорят, в змея летучего умел. Не слышал?..
 
   В та поры поучился Волх ко премудростям:
   А и первой мудрости учился
   Обертываться ясным соколом,
   Ко другой-то мудрости учился он Волх
   Обертываться серым волком,
   Ко третей-то мудрости учился Волх
   Обертываться гнедым туром – золотые рога.
 
   – Мы от него это и унаследовали – младший мой братец, вон, в сокола перекидываться умеет, братец старший – туром по лесам бродит… Нас так и прозывают – Гнедой Тур, Серый Волк и Ясный Сокол. У нас еще и сестра была – Белая Лебедь – только она пропала давно… Пожалуй, одни рожаницы^[8] знают, где она теперь… да и жива ли еще…
   – Ишь как! – подивился Иван. – А сколько тебе лет-то, а?
   – Семьдесят семь, – равнодушно ответил волколак.
   Иван снова начал глупо моргать. Его собеседник выглядел от силы на сорок.
   Яромир снисходительно усмехнулся и объяснил:
   – Я ж оборотень, забыл, что ли? Я три человеческих срока прожить могу… если раньше не прибьет никто, конечно. Пытаться многие пытаются…