Страница:
Александр Рудазов
Сын архидемона
Объект ЯЦХЕН. Искусственно созданное существо. Степень опасности – красная. Отличается невероятной агрессивностью, атакует всех и каждого в пределах видимости, бьет насмерть. Хорошо сопротивляется большинству известного оружия, но может быть остановлен мощным электрическим разрядом. Адекватно оценить разумность невозможно. В случае освобождения немедленно уничтожить любыми способами вплоть до чрезвычайных.
Выписка из дела № 342-40b
Хигйджайя кошмарны обликом, крылаты, хвостаты, трехглазы и шестируки, питаются человеческим мясом и никогда не оставляют в покое человека, единожды избранного Ими в качестве добычи. Лишь очень сильная магия способна оградить от Их ужасных когтей и зубов, но даже сильнейшие из кудесников не способны совладать с Прародителем всех хигйджайя Ноденсом, ибо мощь Его безгранична.
Из Книги Червя.
Глава 1
Я медленно шел по коридору. Когти чуть слышно цокали по полу, все три глаза смотрели в разные стороны, хвост с ядовитой колючкой извивался буквой «S».
Я ждал. Ждал, когда услышу шорох, увижу движение. Чувство Направления ясно говорило, что тварь где-то совсем рядом – затаилась в тенях и тоже ждет. Этой темной ноябрьской ночью под кровлей старого замка Цератуш друг за другом охотятся два монстра, и один из них – я.
Замок Цератуш находится на западе Молдавии, на границе с Трансильванией и Малой Валахией. Местечко тут очень живописное – если вам нравятся горы и леса, конечно. Лично я предпочитаю пляж с кокосовыми пальмами, но кого в этом мире волнует мнение яцхена?
Так вот, о чем это я. Отвлекся, простите. Отвлекся… кхххххх!..
Тварь вылетела из какой-то темной дыры, врезаясь в меня всем телом. Яцхен – зверь могучий, но весит мало, так что я отлетел в сторону, складываясь пополам, как циркуль. Моего противника боженька тоже силищей не обделил – вон он как раз вздымает над головой булдыган центнера этак в три… йееееее!..
Я увернулся. В мгновение ока перенесся на восьмереньки и зашкрябал по полу, уклоняясь от тяжеленной каменюки. На бледной роже твари отразилась досада.
– Моя очередь, – оскалился я, отталкиваясь всеми лапами.
Теперь уже противник отлетел к стене, а я заработал когтями, перемалывая его в фарш. Крови из этого ушастого уродца не вылилось ни капли – мясо сухое, словно полгода вялилось на солнце.
Мои когти мелькали с такой частотой, что я сам с трудом их различал. Любой другой на месте этой твари уже давно бы сдох. Но чертов упырь… его раны срастались в доли секунды. С тем же успехом я мог бы шинковать комок геля.
Так продолжалось секунд десять. Зубы упыря часто клацали, лысая башка с силой колотилась о стену. А потом пара бледных рук взметнулась кверху, хватая меня за верхние запястья… и ломая их на хрен! Черт, какая же все-таки силища!
Впрочем, моя регенерация оказалась не намного хуже. Упырь только собрался перейти к другой паре рук – а я уже снова заработал всеми шестью.
Тогда он досадливо рявкнул и просто толкнул меня что есть мочи. Мной вновь как будто выстрелили из пушки – я отлетел и впечатался в стену, сползая по ней раздавленным насекомым.
– Твою ж мать… – прохрипел я, собирая глаза в кучку.
– Да что тебе от меня нужно?! – прошипел хозяин замка, с шумом втягивая воздух. Две рваные дыры на месте носа гневно раздувались, из левой ноздри на миг высунулся червяк. – Я же тебя не трогал! В тебе даже крови нет!.. съедобной, я имею в виду.
– Тут ничего личного, – заверил я, подымаясь на ноги. – Мне просто людей жалко. Ты же их харчишь почем зря.
– В этом тоже нет ничего личного! – возмутился хозяин замка. – Ты не понимаешь! Я вампир, я не могу без крови! Если я не буду пить человеческую кровь, то умру!
– Клопы тоже. Но это не значит, что я им сочувствую.
Мы пару секунд мерили друг друга злыми взглядами. Поганый вампирюга как-то странно выгнулся – не иначе, приготовился взлететь. Я на всякий случай тоже расправил крылья.
Взлетать упырь не стал. Вместо этого он вдруг раздулся, почернел и расточился жирным дымом. Весь зал заполнился вонючими клубами – запаха я не чувствовал, но догадывался. Газообразный монстр охватил меня тесными объятиями, лишая воздуха, проникая в пасть, пытаясь задушить.
Это бы сработало, будь на моем месте кто-нибудь, кто дышит. Я же только матюкнулся, размышляя, как мне драться дальше. Даже миллион самых острых когтей бесполезен против дымного облака. Мы с вампиром оказались в патовой ситуации.
– Эх, пылесос бы сюда… – вздохнул я.
Пылесоса у меня не было. После прошлого раза я предложил быстренько сгонять за ним в другой мир, но начальство идею не оценило. Они тут по старинке привыкли работать, не дошла еще до них научно-техническая революция.
Поэтому вместо пылесоса я начал втягивать дым сам – пастью. Много втянуть не смог, но вампиру это все равно не понравилось – кажется, он забоялся, что ко мне в брюхо попадет его палец, язык или еще какая-нибудь мелкая, но важная деталь.
Так или иначе, он снова обернулся человеком. Если это чудище можно так назвать, конечно. Плюгавый, лысый, с остроконечными ушами, кривыми длинными зубами, отвалившимся носом и жутко слезящимися глазами. Я и не знал, что у нежити они могут слезиться.
– Что тебе от меня нужно? – устало повторил вампир. – Ты же демон. Зачем тебе-то в это лезть?
– Во-первых, я не демон, а заботливый мишка, – поправил я. – У меня и сердечко на пузе есть, просто под одеждой не видно. А во-вторых – ви что-то таки имеете против демонов? Это дискриминация, между прочим.
– Дискриминация?! – прошипел вампир. – Я мог бы многое рассказать тебе о дискриминации! Мой народ подвергается ей с начала времен! Никто и никогда не пытался нас понять – вместо этого нам предпочитали отрубать головы, пронзать нас кольями, нашпиговывать серебром!..
– Я сейчас прямо зарыдаю, – скривился я, бросаясь в атаку.
Вампир даже не шелохнулся. Он лишь брезгливо поморщился и процедил:
– Ты что, до сих пор ничего не понял? Сколько бы ты меня ни кромсал, это бесполезно! Ты не можешь меня убить!
– А с чего ты взял, что тебя убью я?
Сказав это, я сомкнул хватку. Все шесть рук сцепились за спиной вампира прочной решеткой, все сорок два когтя вонзились в ледяную плоть мертвеца. И в то же время из темного прохода появились те, кого я ждал – девять человек в белых доминиканских рясах с капюшонами.
– Держи его! – скомандовал самый главный. – Держи его крепче, тварь!
Восемь монахов стремглав заняли позиции вокруг нас с вампиром, выхватили четки с крестиками и забормотали молитву. Девятый медленно пошел вперед – и вот при виде него вампир в панике заметался. Он явно не ждал сегодня испанскую инквизицию.
Кровосос попытался вырваться – но я вцепился в него так, словно хотел никогда не расставаться. Он попытался взлететь вместе со мной – но я вонзил когти ног глубоко в пол. Он попытался снова превратиться в дым – но отовсюду текла молитва, лишающая вампира сверхъестественных сил.
И тогда он тоскливо завыл.
Торквемада подошел к нам вплотную. Из левого рукава показалась черная как головешка кисть. Великий инквизитор возложил ее на плешивую бошку вампира, и тот закричал еще страшнее, забился так, что я с трудом его удержал.
– Когда-то ты был человеком, Кароль Круду, – сурово произнес Торквемада. – Не желаешь ли принять покаяние?
– Засунь его себе вфффхххххххххх… – просипел вампир, рассыпаясь пеплом.
Монахи спрятали четки и разомкнули строй. Двое из них собрали оставшийся от вампира пепел, вынесли наружу и развеяли по ветру. Торквемада сухо кивнул мне и неохотно процедил:
– Ты хорошо потрудился, брат Олег.
Мы еще на некоторое время задержались в замке Цератуш. Торквемада со своими доминиканцами обыскивал подвалы – искал черную магию и прочую крамолу. Я же, как ничего в этом не понимающий, просто таскался следом, грызя черствую булку.
Эти восемь монахов – личный отряд Торквемады. Элитные борцы с нечистью и черными колдунами. Брат Харольд, брат Йожеф, брат Леонтьен, брат Пиррос, брат Давид, брат Дорандо, брат Ханс и брат Юхан. Первоклассные охотники и экзорцисты со всех концов Европы, лучшие из лучших. Возглавляемые смиренным братом Томмазо, они могут завалить даже архидемона.
Особенно теперь, когда к ним присоединился еще и я, брат Олег. Я ведь с некоторых пор тоже монах ордена святого Доминика. Самый, пожалуй, необычный монах в мире – трехглазый, шестирукий, с крыльями и хвостом.
Звучит невероятно, но я действительно вступил в ряды инквизиции. Пока что, правда, на испытательном сроке – нахожусь в послушничестве у смиренного брата Томмазо. Как бы стажер. Добрый дедушка Торквемада вполне оценил меня в качестве рабочего инструмента. Я полезный. Эффективный. И благочестивый. А что рожей не слишком удался, так это дело десятое. Торквемада и сам страшен, как смертный грех.
Не могу сказать, что это та работа, о которой я мечтал с детства, но надо же куда-то себя приткнуть. На Девяти Небесах мне больше делать нечего, в Лэнге тем более, а опять прыгать по мирам не хочется. Куда, зачем? Здесь у меня хотя бы друзья есть.
Прошло четыре с лишним месяца после битвы с шатирами и три с половиной – с тех пор, как дотембрийская делегация покинула Ромецию. Впрочем, от делегации осталось совсем немного – кардинал дю Шевуа и Аурэлиэль.
Кстати, эльфийка так и не простила мне необдуманных слов. Или просто воспользовалась этим поводом, чтобы разорвать отношения. Не знаю точно, но до самого расставания она старалась меня избегать, а если не удавалось – разговаривала сухо, односложно и только по делу. Печально, но ничего не поделаешь. Незачем себя обманывать – у нас бы с ней все равно ничего не получилось. Она из страны эльфов, а я из страны монстров. Граница на замке, а ключ расплавлен.
Закончив обыскивать вампирячий замок, Торквемада скомандовал отбой. Когда мы вышли наружу, на востоке уже занималась заря. В этом нежно-розовом свете наш отряд спустился по узенькой тропинке к подножию скалы – здесь разместилась крохотная деревенька Крудуешти, вотчина князя Круду. Почтенный патриарх прожил в своем замке больше тысячи лет и числился кем-то вроде некоронованного царя восточноевропейских вампиров. Его уже раз десять убивали разными способами, но он всегда возвращался. На редкость неугомонный старикашка.
Как я уже сказал, сейчас мы в Молдавии, на полевых работах. В этой стране последние годы никакого порядка – каждый делает что хочет, всем заправляют мелкопоместные князья. Нынешнему господарю Молдавскому шестнадцать лет, и он грезит созданием Великой Молдавии от Италийского озера до Колхидского. Хочет собрать под своей рукой Венгрию и Трансильванию, Галицию и Буковину, Лигурию и Черногорию, Валахию и Малую Валахию… такая невинная детская мечта. А архиепископу Молдавскому уже восемьдесят семь, он практически оглох и каждое утро на полном серьезе пишет письма в Голюс – упрекает демонов за их ужасные злодеяния и призывает одуматься. Ответа пока что не получал.
В Крудуешти нас приняли радушно, гостеприимно, но улыбки на лицах были какими-то вымученными. Седоусый батька Лукаш, испокон веку сидящий в этой деревне старостой, выслушал известие о гибели князя без особой радости, даже с некоторым огорчением. Кароль Круду, будучи рачительным хозяином, никогда не охотился возле дома, поэтому деревня при нем жила спокойно, как прилипала на акульем брюхе. Разбойники и нечисть обходили земли князя десятой дорогой, оброками он крестьян не душил, работать на себя не заставлял, девок местных не портил, трапезничать летал куда-то за горизонт… чего б не жить? А теперь на его место придет кто-то другой, и неизвестно, будет ли лучше.
С куда большим воодушевлением староста отнесся к тому, что мы покинем Крудуешти уже сегодня, сразу после обеда. Мы бы ушли прямо сейчас, но Торквемада решил на всякий случай осмотреть и деревню – мало ли что тут сыщется? Инквизитор везде ересь найдет.
Монахи, даже не позавтракав, встали на утреннюю молитву. Торквемада же извлек откуда-то из рукава толстую разлинованную тетрадь и принялся делать отметки.
– Это был девятнадцатый, – сурово произнес он. – Самый могучий и самый последний. План по вампирам мы в этом году выполнили успешно.
– И ведь ни одна гнида не захотела покаяться! – посочувствовал ему я. – Ни Грошич, ни Кратцер, ни Кристинка Божик… вообще никто!
– Каждый обладает правом на свободный выбор.
– А тех, кто выбирает неправильно, мы сжигаем, – поддакнул я.
– По-моему, отличная система, – недовольно покосился на меня великий инквизитор. – Ты вот можешь предложить что-нибудь лучше костра, тварь?
– Дихлофос.
– Это звучит, как имя какого-то демона.
– Ну извините, что огорчил, Лаврентий Палыч. Что у нас там дальше по списку?
– Пойдем на север, в Славонию. Мне поступило донесение, что там завелась весьма сильная ведьма.
– Жечь будете?
– Буду.
– А если она добрая?
– Тогда я оболью дрова маслом, чтобы она сгорела быстро. Мне тоже не чуждо милосердие, тварь.
– Да вы вообще душа-человек, Лаврентий Палыч.
Торквемада неодобрительно покачал головой. Его раздражает мое легкомыслие. Мои вечные идиотские шуточки, мое ерничанье по поводу и без повода, всякие странные словечки, которые я постоянно вворачиваю в разговор… Первое время Торквемада меня одергивал, потом смирился и стал просто пропускать все излишнее мимо ушей.
Допрашивая еретиков, он весьма поднаторел в этом искусстве.
– До обеда можешь отдыхать, тварь, – неохотно отпустил меня Торквемада. – Но не забывай молиться.
Разумеется, как же иначе. Поплотнее закутавшись в рясу, я отправился бродить по деревне – искать, кого бы перекусить. Остальные монахи тоже все разбрелись – никого не вижу, только Направлением чувствую.
Хотя нет, вон под деревом пристроился брат Юхан с клещами. Лечит местному больному зуб. Пациент сидит ни жив ни мертв – наверняка уже жалеет, что попросил о помощи святую инквизицию. Конечно, орден святого Доминика в вырывании зубов толк знает… только обычно они выдирают их все – один за другим, по очереди.
– Именем Божьим, приступаем к удалению зла, – сурово произнес брат Юхан, налагая клещи на зуб.
– Ы-ы… святой отец, а больно не будет? – жалостливо простонал крестьянин.
– Будет, сын мой, будет. Будет очень больно. Через страдания, через мучения, придем мы… к свету!
– А-а-а-а!!! – взвыл пациент, хватаясь за щеку.
– Уже все, – продемонстрировал крошечный белый комочек инквизитор. – Дьявол покинул тебя, сын мой. Вот, подержи во рту освященное вино, а потом глотай.
Кстати, говорили они по-молдавски. Или по-венгерски – я уже запутался в здешних наречиях. Их тут до хрена и больше – в каждой деревеньке свое. Первоначально я вообще не понимал ни слова, но понемногу начал приспосабливаться и теперь суть вполне улавливаю. Через два слова на третье, о половине так вовсе догадываюсь, но все же могу нормально понимать.
Вообще, самый лучший способ учить языки – побольше болтаться среди их носителей. А мы вот уже почти три месяца без устали мотаемся по Восточной Европе, среди Карпатских гор. Путешествовать в Средневековье оказалось плевым делом. Конечно, в этом мире нет быстрого транспорта – только пешком, верхом или на корабле – зато нет и бессмысленной бюрократии. В большинстве стран не нужны ни визы, ни паспорта, ни вообще документы. Езжай куда хочешь.
Нет и особых проблем с финансами – на протяжении всего пути можно ночевать просто в гумне или странноприимном доме. Монашеские ордена содержат их целую кучу – особенно вдоль маршрутов паломников. Столоваться можно в многочисленных монастырях – разносолов там не предложат, но миску супа и краюху хлеба дадут всегда.
В крайнем случае можно просить подаяние. Нищенство тут не считается постыдным – даже благородный рыцарь не погнушается протянуть руку, если в кармане гуляет ветер. А вот я, наверное, все-таки не смогу – смирение смирением, но внутри все протестует при одной мысли. Другой менталитет.
Впрочем, Торквемаде столь унизительные методы не требуются. Он и его команда – люди непритязательные. Спят на голой земле, питаются подножным кормом, из имущества у каждого только четки да Библия. А если уж совсем жрать нечего, Торквемада подходит к первому встречному толстосуму и просит оказать услугу простому великому инквизитору.
Пока что никто не отказывал. Добрый здесь народ живет.
Кстати насчет жрать нечего. Есть уже хочется довольно сильно. Я, в отличие от братьев-монахов, питаюсь не только медом и акридами – меня такая диета живо в могилу сведет. На каждой остановке шарюсь вокруг, охочусь на всякую бегающую и летающую живность, рыбку ловлю. Доминиканцам тоже каждый раз предлагаю, но они обычно отказываются, блюдут… чего-то там.
В деревнях, конечно, дичи небогато – разве что ворону какую изловишь или крысу. Зато домашний скот – ну буквально на каждом шагу. Я быстренько облюбовал симпатичного жирного поросенка, подозвал настороженно глядящего на меня мужичка, сунул ему пару серебряных талеров и попросил:
– Зажарь мне этого поросеночка, добрый человек. Очень уж он мне приглянулся.
– Но как же, святой отец, сегодня же постный день… – растерялся добрый человек.
Я позыркал вокруг, проверяя, нет ли поблизости Торквемады, потом размашисто перекрестил свинку и возвестил:
– Именем Божьим, сие порося да обратится в карася. Зажарь мне эту рыбку, добрый человек.
Мужичок понимающе кивнул, покрепче сжал серебряки и поволок поросенка на задний двор. Я почувствовал, как во рту начинает скапливаться слюна.
– Перекусим, а, Рабан? – жизнерадостно прохрипел я.
– Твой уровень голода пока что приемлем, патрон, – заметил мой мозговой паразит. – Ты еще часа три можешь ничего не есть, не испытывая неприятных ощущений.
– А твой уровень занудства, как всегда, под потолком.
Да, разумеется, Рабан по-прежнему со мной. Куда ж он денется? По-прежнему дает мне дурацкие советы, рассказывает всякую нудятину, комментирует погоду и перебрасывает меня между мирами… хотя этого он не делал уже почти полгода. После побега из Лэнга и ухода с Девяти Небес я ни разу не покидал Землю-1691. Подумываю о том, чтобы остаться здесь навсегда. А что? Свежий воздух, много хороших знакомых, связи в верхах, интересная работа – что еще нужно для жизни? Девушку бы неплохо, конечно, но я реалист, я понимаю, что таких извращенок на свете не водится.
А если вдруг и сыщется – нафиг она мне нужна, дура ненормальная? Еще ножиком пырнет.
Хотя ножиком меня многие пыряют.
В ожидании жареной сви… рыбы я устроился на небольшом пригорке за деревней. Сейчас бы пивка еще. К рыбе – самое оно.
За неимением пива я принялся повторять урок. Торквемада заставляет меня каждый день заучивать новую молитву и прочитывать ее вслух ни много ни мало – пятьдесят раз. Просто потому, что я демон. Вначале я протестовал и отлынивал, потом понемногу привык. Все равно заняться больше особо нечем.
– Господь, пастырь мой… – забормотал я. – Господь, пастырь… блин, забыл, как там дальше.
Открыв молитвенник на заложенной закладкой странице, я еще два раза прочитал сегодняшний урок и собирался начать в третий, когда во внутреннем кармане что-то заскреблось. Я достал порядком задолбавший меня за эти месяцы ковчежец и устало спросил:
– Чего тебе, жертва аборта?
– Эй, шестирукий, ты там? – послышался приглушенный голос Пазузу.
– Я-то там. А ты здесь. Хули ты меня опять перебиваешь, а? Что за манеру взял постоянно лезть под руку? Не отвлекай от душеспасительной молитвы, демон.
– Ты тоже демон.
– Вот я сейчас и пытаюсь что-то с этим сделать. А ты меня отвлекаешь по пустякам.
– Выпусти, а? – заладил старую песню Пазузу. – Договоримся по-хорошему…
– По-хорошему у нас с тобой не выйдет. Ты это только сейчас смирный, пока в камере. А на воле опять беспредельщиком станешь.
– Я клятву дам.
– Ну тебя нафиг, – отказался я. – Не хочу я с этим связываться. Знаю я вашего брата – обязательно где-нибудь подлянку приготовишь.
Пазузу недовольно заворчал. Я взвесил на правой средней руке ковчежец и сказал:
– Кстати, все забываю спросить. За каким хреном у тебя на компьютере та игра была? «Диябла», что ли?..
– Забавно было поиграть время от времени, – приглушенно усмехнулся Пазузу. – Попробовать себя в роли истребителя демонов. Так смешно было.
– Дураку все смешно…
Я подбросил ковчежец в воздух и задумался. Битых четыре месяца таскаю Пазузу в кармане и до сих пор не решил, что с ним делать. Закопать? Выкинуть в океан? Нет, знаю я этих архидемонов. Сам он, конечно, не выберется, зато непременно рано или поздно кого-нибудь к себе подманит. Рыбу какую-нибудь, крота или вообще человека. И освободится. Нескоро – может, через несколько веков или даже тысячелетий, но освободится.
К ковчежцу теперь крепко пришпилен маленький пузыречек с алой жидкостью. Это кровь Пазузу – я собрал немножко на том месте, где мы дрались. Именно на тот случай, если он вдруг нечаянно освободится. Правда, леди Инанна сказала, что кровь должна быть свежепролитой – но у Пазузу она, как выяснилось, не свертывается, так что может сработать.
А если не сработает… значит, не сработает.
Так я просидел в размышлениях минут десять. А потом раздался легкий хлопок и прямо из воздуха появился светловолосый широкоплечий детина с остроконечными ушами и таким лицом, словно его сейчас стошнит. Он бросил на меня недовольный взгляд и сухо спросил:
– Так ты и есть тот, кто использует Слово Волдреса?
Я ждал. Ждал, когда услышу шорох, увижу движение. Чувство Направления ясно говорило, что тварь где-то совсем рядом – затаилась в тенях и тоже ждет. Этой темной ноябрьской ночью под кровлей старого замка Цератуш друг за другом охотятся два монстра, и один из них – я.
Замок Цератуш находится на западе Молдавии, на границе с Трансильванией и Малой Валахией. Местечко тут очень живописное – если вам нравятся горы и леса, конечно. Лично я предпочитаю пляж с кокосовыми пальмами, но кого в этом мире волнует мнение яцхена?
Так вот, о чем это я. Отвлекся, простите. Отвлекся… кхххххх!..
Тварь вылетела из какой-то темной дыры, врезаясь в меня всем телом. Яцхен – зверь могучий, но весит мало, так что я отлетел в сторону, складываясь пополам, как циркуль. Моего противника боженька тоже силищей не обделил – вон он как раз вздымает над головой булдыган центнера этак в три… йееееее!..
Я увернулся. В мгновение ока перенесся на восьмереньки и зашкрябал по полу, уклоняясь от тяжеленной каменюки. На бледной роже твари отразилась досада.
– Моя очередь, – оскалился я, отталкиваясь всеми лапами.
Теперь уже противник отлетел к стене, а я заработал когтями, перемалывая его в фарш. Крови из этого ушастого уродца не вылилось ни капли – мясо сухое, словно полгода вялилось на солнце.
Мои когти мелькали с такой частотой, что я сам с трудом их различал. Любой другой на месте этой твари уже давно бы сдох. Но чертов упырь… его раны срастались в доли секунды. С тем же успехом я мог бы шинковать комок геля.
Так продолжалось секунд десять. Зубы упыря часто клацали, лысая башка с силой колотилась о стену. А потом пара бледных рук взметнулась кверху, хватая меня за верхние запястья… и ломая их на хрен! Черт, какая же все-таки силища!
Впрочем, моя регенерация оказалась не намного хуже. Упырь только собрался перейти к другой паре рук – а я уже снова заработал всеми шестью.
Тогда он досадливо рявкнул и просто толкнул меня что есть мочи. Мной вновь как будто выстрелили из пушки – я отлетел и впечатался в стену, сползая по ней раздавленным насекомым.
– Твою ж мать… – прохрипел я, собирая глаза в кучку.
– Да что тебе от меня нужно?! – прошипел хозяин замка, с шумом втягивая воздух. Две рваные дыры на месте носа гневно раздувались, из левой ноздри на миг высунулся червяк. – Я же тебя не трогал! В тебе даже крови нет!.. съедобной, я имею в виду.
– Тут ничего личного, – заверил я, подымаясь на ноги. – Мне просто людей жалко. Ты же их харчишь почем зря.
– В этом тоже нет ничего личного! – возмутился хозяин замка. – Ты не понимаешь! Я вампир, я не могу без крови! Если я не буду пить человеческую кровь, то умру!
– Клопы тоже. Но это не значит, что я им сочувствую.
Мы пару секунд мерили друг друга злыми взглядами. Поганый вампирюга как-то странно выгнулся – не иначе, приготовился взлететь. Я на всякий случай тоже расправил крылья.
Взлетать упырь не стал. Вместо этого он вдруг раздулся, почернел и расточился жирным дымом. Весь зал заполнился вонючими клубами – запаха я не чувствовал, но догадывался. Газообразный монстр охватил меня тесными объятиями, лишая воздуха, проникая в пасть, пытаясь задушить.
Это бы сработало, будь на моем месте кто-нибудь, кто дышит. Я же только матюкнулся, размышляя, как мне драться дальше. Даже миллион самых острых когтей бесполезен против дымного облака. Мы с вампиром оказались в патовой ситуации.
– Эх, пылесос бы сюда… – вздохнул я.
Пылесоса у меня не было. После прошлого раза я предложил быстренько сгонять за ним в другой мир, но начальство идею не оценило. Они тут по старинке привыкли работать, не дошла еще до них научно-техническая революция.
Поэтому вместо пылесоса я начал втягивать дым сам – пастью. Много втянуть не смог, но вампиру это все равно не понравилось – кажется, он забоялся, что ко мне в брюхо попадет его палец, язык или еще какая-нибудь мелкая, но важная деталь.
Так или иначе, он снова обернулся человеком. Если это чудище можно так назвать, конечно. Плюгавый, лысый, с остроконечными ушами, кривыми длинными зубами, отвалившимся носом и жутко слезящимися глазами. Я и не знал, что у нежити они могут слезиться.
– Что тебе от меня нужно? – устало повторил вампир. – Ты же демон. Зачем тебе-то в это лезть?
– Во-первых, я не демон, а заботливый мишка, – поправил я. – У меня и сердечко на пузе есть, просто под одеждой не видно. А во-вторых – ви что-то таки имеете против демонов? Это дискриминация, между прочим.
– Дискриминация?! – прошипел вампир. – Я мог бы многое рассказать тебе о дискриминации! Мой народ подвергается ей с начала времен! Никто и никогда не пытался нас понять – вместо этого нам предпочитали отрубать головы, пронзать нас кольями, нашпиговывать серебром!..
– Я сейчас прямо зарыдаю, – скривился я, бросаясь в атаку.
Вампир даже не шелохнулся. Он лишь брезгливо поморщился и процедил:
– Ты что, до сих пор ничего не понял? Сколько бы ты меня ни кромсал, это бесполезно! Ты не можешь меня убить!
– А с чего ты взял, что тебя убью я?
Сказав это, я сомкнул хватку. Все шесть рук сцепились за спиной вампира прочной решеткой, все сорок два когтя вонзились в ледяную плоть мертвеца. И в то же время из темного прохода появились те, кого я ждал – девять человек в белых доминиканских рясах с капюшонами.
– Держи его! – скомандовал самый главный. – Держи его крепче, тварь!
Восемь монахов стремглав заняли позиции вокруг нас с вампиром, выхватили четки с крестиками и забормотали молитву. Девятый медленно пошел вперед – и вот при виде него вампир в панике заметался. Он явно не ждал сегодня испанскую инквизицию.
Кровосос попытался вырваться – но я вцепился в него так, словно хотел никогда не расставаться. Он попытался взлететь вместе со мной – но я вонзил когти ног глубоко в пол. Он попытался снова превратиться в дым – но отовсюду текла молитва, лишающая вампира сверхъестественных сил.
И тогда он тоскливо завыл.
Торквемада подошел к нам вплотную. Из левого рукава показалась черная как головешка кисть. Великий инквизитор возложил ее на плешивую бошку вампира, и тот закричал еще страшнее, забился так, что я с трудом его удержал.
– Когда-то ты был человеком, Кароль Круду, – сурово произнес Торквемада. – Не желаешь ли принять покаяние?
– Засунь его себе вфффхххххххххх… – просипел вампир, рассыпаясь пеплом.
Монахи спрятали четки и разомкнули строй. Двое из них собрали оставшийся от вампира пепел, вынесли наружу и развеяли по ветру. Торквемада сухо кивнул мне и неохотно процедил:
– Ты хорошо потрудился, брат Олег.
Мы еще на некоторое время задержались в замке Цератуш. Торквемада со своими доминиканцами обыскивал подвалы – искал черную магию и прочую крамолу. Я же, как ничего в этом не понимающий, просто таскался следом, грызя черствую булку.
Эти восемь монахов – личный отряд Торквемады. Элитные борцы с нечистью и черными колдунами. Брат Харольд, брат Йожеф, брат Леонтьен, брат Пиррос, брат Давид, брат Дорандо, брат Ханс и брат Юхан. Первоклассные охотники и экзорцисты со всех концов Европы, лучшие из лучших. Возглавляемые смиренным братом Томмазо, они могут завалить даже архидемона.
Особенно теперь, когда к ним присоединился еще и я, брат Олег. Я ведь с некоторых пор тоже монах ордена святого Доминика. Самый, пожалуй, необычный монах в мире – трехглазый, шестирукий, с крыльями и хвостом.
Звучит невероятно, но я действительно вступил в ряды инквизиции. Пока что, правда, на испытательном сроке – нахожусь в послушничестве у смиренного брата Томмазо. Как бы стажер. Добрый дедушка Торквемада вполне оценил меня в качестве рабочего инструмента. Я полезный. Эффективный. И благочестивый. А что рожей не слишком удался, так это дело десятое. Торквемада и сам страшен, как смертный грех.
Не могу сказать, что это та работа, о которой я мечтал с детства, но надо же куда-то себя приткнуть. На Девяти Небесах мне больше делать нечего, в Лэнге тем более, а опять прыгать по мирам не хочется. Куда, зачем? Здесь у меня хотя бы друзья есть.
Прошло четыре с лишним месяца после битвы с шатирами и три с половиной – с тех пор, как дотембрийская делегация покинула Ромецию. Впрочем, от делегации осталось совсем немного – кардинал дю Шевуа и Аурэлиэль.
Кстати, эльфийка так и не простила мне необдуманных слов. Или просто воспользовалась этим поводом, чтобы разорвать отношения. Не знаю точно, но до самого расставания она старалась меня избегать, а если не удавалось – разговаривала сухо, односложно и только по делу. Печально, но ничего не поделаешь. Незачем себя обманывать – у нас бы с ней все равно ничего не получилось. Она из страны эльфов, а я из страны монстров. Граница на замке, а ключ расплавлен.
Закончив обыскивать вампирячий замок, Торквемада скомандовал отбой. Когда мы вышли наружу, на востоке уже занималась заря. В этом нежно-розовом свете наш отряд спустился по узенькой тропинке к подножию скалы – здесь разместилась крохотная деревенька Крудуешти, вотчина князя Круду. Почтенный патриарх прожил в своем замке больше тысячи лет и числился кем-то вроде некоронованного царя восточноевропейских вампиров. Его уже раз десять убивали разными способами, но он всегда возвращался. На редкость неугомонный старикашка.
Как я уже сказал, сейчас мы в Молдавии, на полевых работах. В этой стране последние годы никакого порядка – каждый делает что хочет, всем заправляют мелкопоместные князья. Нынешнему господарю Молдавскому шестнадцать лет, и он грезит созданием Великой Молдавии от Италийского озера до Колхидского. Хочет собрать под своей рукой Венгрию и Трансильванию, Галицию и Буковину, Лигурию и Черногорию, Валахию и Малую Валахию… такая невинная детская мечта. А архиепископу Молдавскому уже восемьдесят семь, он практически оглох и каждое утро на полном серьезе пишет письма в Голюс – упрекает демонов за их ужасные злодеяния и призывает одуматься. Ответа пока что не получал.
В Крудуешти нас приняли радушно, гостеприимно, но улыбки на лицах были какими-то вымученными. Седоусый батька Лукаш, испокон веку сидящий в этой деревне старостой, выслушал известие о гибели князя без особой радости, даже с некоторым огорчением. Кароль Круду, будучи рачительным хозяином, никогда не охотился возле дома, поэтому деревня при нем жила спокойно, как прилипала на акульем брюхе. Разбойники и нечисть обходили земли князя десятой дорогой, оброками он крестьян не душил, работать на себя не заставлял, девок местных не портил, трапезничать летал куда-то за горизонт… чего б не жить? А теперь на его место придет кто-то другой, и неизвестно, будет ли лучше.
С куда большим воодушевлением староста отнесся к тому, что мы покинем Крудуешти уже сегодня, сразу после обеда. Мы бы ушли прямо сейчас, но Торквемада решил на всякий случай осмотреть и деревню – мало ли что тут сыщется? Инквизитор везде ересь найдет.
Монахи, даже не позавтракав, встали на утреннюю молитву. Торквемада же извлек откуда-то из рукава толстую разлинованную тетрадь и принялся делать отметки.
– Это был девятнадцатый, – сурово произнес он. – Самый могучий и самый последний. План по вампирам мы в этом году выполнили успешно.
– И ведь ни одна гнида не захотела покаяться! – посочувствовал ему я. – Ни Грошич, ни Кратцер, ни Кристинка Божик… вообще никто!
– Каждый обладает правом на свободный выбор.
– А тех, кто выбирает неправильно, мы сжигаем, – поддакнул я.
– По-моему, отличная система, – недовольно покосился на меня великий инквизитор. – Ты вот можешь предложить что-нибудь лучше костра, тварь?
– Дихлофос.
– Это звучит, как имя какого-то демона.
– Ну извините, что огорчил, Лаврентий Палыч. Что у нас там дальше по списку?
– Пойдем на север, в Славонию. Мне поступило донесение, что там завелась весьма сильная ведьма.
– Жечь будете?
– Буду.
– А если она добрая?
– Тогда я оболью дрова маслом, чтобы она сгорела быстро. Мне тоже не чуждо милосердие, тварь.
– Да вы вообще душа-человек, Лаврентий Палыч.
Торквемада неодобрительно покачал головой. Его раздражает мое легкомыслие. Мои вечные идиотские шуточки, мое ерничанье по поводу и без повода, всякие странные словечки, которые я постоянно вворачиваю в разговор… Первое время Торквемада меня одергивал, потом смирился и стал просто пропускать все излишнее мимо ушей.
Допрашивая еретиков, он весьма поднаторел в этом искусстве.
– До обеда можешь отдыхать, тварь, – неохотно отпустил меня Торквемада. – Но не забывай молиться.
Разумеется, как же иначе. Поплотнее закутавшись в рясу, я отправился бродить по деревне – искать, кого бы перекусить. Остальные монахи тоже все разбрелись – никого не вижу, только Направлением чувствую.
Хотя нет, вон под деревом пристроился брат Юхан с клещами. Лечит местному больному зуб. Пациент сидит ни жив ни мертв – наверняка уже жалеет, что попросил о помощи святую инквизицию. Конечно, орден святого Доминика в вырывании зубов толк знает… только обычно они выдирают их все – один за другим, по очереди.
– Именем Божьим, приступаем к удалению зла, – сурово произнес брат Юхан, налагая клещи на зуб.
– Ы-ы… святой отец, а больно не будет? – жалостливо простонал крестьянин.
– Будет, сын мой, будет. Будет очень больно. Через страдания, через мучения, придем мы… к свету!
– А-а-а-а!!! – взвыл пациент, хватаясь за щеку.
– Уже все, – продемонстрировал крошечный белый комочек инквизитор. – Дьявол покинул тебя, сын мой. Вот, подержи во рту освященное вино, а потом глотай.
Кстати, говорили они по-молдавски. Или по-венгерски – я уже запутался в здешних наречиях. Их тут до хрена и больше – в каждой деревеньке свое. Первоначально я вообще не понимал ни слова, но понемногу начал приспосабливаться и теперь суть вполне улавливаю. Через два слова на третье, о половине так вовсе догадываюсь, но все же могу нормально понимать.
Вообще, самый лучший способ учить языки – побольше болтаться среди их носителей. А мы вот уже почти три месяца без устали мотаемся по Восточной Европе, среди Карпатских гор. Путешествовать в Средневековье оказалось плевым делом. Конечно, в этом мире нет быстрого транспорта – только пешком, верхом или на корабле – зато нет и бессмысленной бюрократии. В большинстве стран не нужны ни визы, ни паспорта, ни вообще документы. Езжай куда хочешь.
Нет и особых проблем с финансами – на протяжении всего пути можно ночевать просто в гумне или странноприимном доме. Монашеские ордена содержат их целую кучу – особенно вдоль маршрутов паломников. Столоваться можно в многочисленных монастырях – разносолов там не предложат, но миску супа и краюху хлеба дадут всегда.
В крайнем случае можно просить подаяние. Нищенство тут не считается постыдным – даже благородный рыцарь не погнушается протянуть руку, если в кармане гуляет ветер. А вот я, наверное, все-таки не смогу – смирение смирением, но внутри все протестует при одной мысли. Другой менталитет.
Впрочем, Торквемаде столь унизительные методы не требуются. Он и его команда – люди непритязательные. Спят на голой земле, питаются подножным кормом, из имущества у каждого только четки да Библия. А если уж совсем жрать нечего, Торквемада подходит к первому встречному толстосуму и просит оказать услугу простому великому инквизитору.
Пока что никто не отказывал. Добрый здесь народ живет.
Кстати насчет жрать нечего. Есть уже хочется довольно сильно. Я, в отличие от братьев-монахов, питаюсь не только медом и акридами – меня такая диета живо в могилу сведет. На каждой остановке шарюсь вокруг, охочусь на всякую бегающую и летающую живность, рыбку ловлю. Доминиканцам тоже каждый раз предлагаю, но они обычно отказываются, блюдут… чего-то там.
В деревнях, конечно, дичи небогато – разве что ворону какую изловишь или крысу. Зато домашний скот – ну буквально на каждом шагу. Я быстренько облюбовал симпатичного жирного поросенка, подозвал настороженно глядящего на меня мужичка, сунул ему пару серебряных талеров и попросил:
– Зажарь мне этого поросеночка, добрый человек. Очень уж он мне приглянулся.
– Но как же, святой отец, сегодня же постный день… – растерялся добрый человек.
Я позыркал вокруг, проверяя, нет ли поблизости Торквемады, потом размашисто перекрестил свинку и возвестил:
– Именем Божьим, сие порося да обратится в карася. Зажарь мне эту рыбку, добрый человек.
Мужичок понимающе кивнул, покрепче сжал серебряки и поволок поросенка на задний двор. Я почувствовал, как во рту начинает скапливаться слюна.
– Перекусим, а, Рабан? – жизнерадостно прохрипел я.
– Твой уровень голода пока что приемлем, патрон, – заметил мой мозговой паразит. – Ты еще часа три можешь ничего не есть, не испытывая неприятных ощущений.
– А твой уровень занудства, как всегда, под потолком.
Да, разумеется, Рабан по-прежнему со мной. Куда ж он денется? По-прежнему дает мне дурацкие советы, рассказывает всякую нудятину, комментирует погоду и перебрасывает меня между мирами… хотя этого он не делал уже почти полгода. После побега из Лэнга и ухода с Девяти Небес я ни разу не покидал Землю-1691. Подумываю о том, чтобы остаться здесь навсегда. А что? Свежий воздух, много хороших знакомых, связи в верхах, интересная работа – что еще нужно для жизни? Девушку бы неплохо, конечно, но я реалист, я понимаю, что таких извращенок на свете не водится.
А если вдруг и сыщется – нафиг она мне нужна, дура ненормальная? Еще ножиком пырнет.
Хотя ножиком меня многие пыряют.
В ожидании жареной сви… рыбы я устроился на небольшом пригорке за деревней. Сейчас бы пивка еще. К рыбе – самое оно.
За неимением пива я принялся повторять урок. Торквемада заставляет меня каждый день заучивать новую молитву и прочитывать ее вслух ни много ни мало – пятьдесят раз. Просто потому, что я демон. Вначале я протестовал и отлынивал, потом понемногу привык. Все равно заняться больше особо нечем.
– Господь, пастырь мой… – забормотал я. – Господь, пастырь… блин, забыл, как там дальше.
Открыв молитвенник на заложенной закладкой странице, я еще два раза прочитал сегодняшний урок и собирался начать в третий, когда во внутреннем кармане что-то заскреблось. Я достал порядком задолбавший меня за эти месяцы ковчежец и устало спросил:
– Чего тебе, жертва аборта?
– Эй, шестирукий, ты там? – послышался приглушенный голос Пазузу.
– Я-то там. А ты здесь. Хули ты меня опять перебиваешь, а? Что за манеру взял постоянно лезть под руку? Не отвлекай от душеспасительной молитвы, демон.
– Ты тоже демон.
– Вот я сейчас и пытаюсь что-то с этим сделать. А ты меня отвлекаешь по пустякам.
– Выпусти, а? – заладил старую песню Пазузу. – Договоримся по-хорошему…
– По-хорошему у нас с тобой не выйдет. Ты это только сейчас смирный, пока в камере. А на воле опять беспредельщиком станешь.
– Я клятву дам.
– Ну тебя нафиг, – отказался я. – Не хочу я с этим связываться. Знаю я вашего брата – обязательно где-нибудь подлянку приготовишь.
Пазузу недовольно заворчал. Я взвесил на правой средней руке ковчежец и сказал:
– Кстати, все забываю спросить. За каким хреном у тебя на компьютере та игра была? «Диябла», что ли?..
– Забавно было поиграть время от времени, – приглушенно усмехнулся Пазузу. – Попробовать себя в роли истребителя демонов. Так смешно было.
– Дураку все смешно…
Я подбросил ковчежец в воздух и задумался. Битых четыре месяца таскаю Пазузу в кармане и до сих пор не решил, что с ним делать. Закопать? Выкинуть в океан? Нет, знаю я этих архидемонов. Сам он, конечно, не выберется, зато непременно рано или поздно кого-нибудь к себе подманит. Рыбу какую-нибудь, крота или вообще человека. И освободится. Нескоро – может, через несколько веков или даже тысячелетий, но освободится.
К ковчежцу теперь крепко пришпилен маленький пузыречек с алой жидкостью. Это кровь Пазузу – я собрал немножко на том месте, где мы дрались. Именно на тот случай, если он вдруг нечаянно освободится. Правда, леди Инанна сказала, что кровь должна быть свежепролитой – но у Пазузу она, как выяснилось, не свертывается, так что может сработать.
А если не сработает… значит, не сработает.
Так я просидел в размышлениях минут десять. А потом раздался легкий хлопок и прямо из воздуха появился светловолосый широкоплечий детина с остроконечными ушами и таким лицом, словно его сейчас стошнит. Он бросил на меня недовольный взгляд и сухо спросил:
– Так ты и есть тот, кто использует Слово Волдреса?
Глава 2
Вот так в мою жизнь и вошел Джемулан Ройя Атаби айки Кйодолья. Но тогда я еще не знал, как его зовут. Я видел перед собой просто крупного хлыща с эльфийскими ушами и лицом голливудской кинозвезды. Платинового оттенка волосы длинные, смазанные лаком, брови закручены в спирали, по вискам спускаются завитые пряди – что-то среднее между пейсами и бакенбардами. Одет он был в темно-коричневый фрак с высоким бархатным воротником и темный шелковый жилет. На ногах шерстяные панталоны и зеркального блеска сапоги, на руках желтые лайковые перчатки, на шее длинный черный шарф с пестрыми узорами, а на голове высокая шляпа-колпак. В довершение всего гранатовые пуговицы, бриллиантовые застежки, на плечах что-то вроде эполет из перьев, на лбу нарисован узор в виде двойной S – нормальной и в зеркальном отражении… франт, да и только.
Мне почему-то сразу захотелось разбить ему морду.
– Ты что, эльф? – спросил я, таращась на остроконечные уши.
– Я сид, полудурок, – процедил этот холеный красавчик.
– А это что за зверь?
– Высший эльф.
– А чем высшие эльфы отличаются от обычных?
– Телесной организацией.
– В смысле?
– На руку мою посмотри, полудурок. Видел когда-нибудь такие руки у эльфов?
Да, действительно. У эльфов ручонки всегда тонюсенькие, мускулатуру и под микроскопом не разглядишь. А у этого бицепсы, как у культуриста. И рост под два метра.
– Мы, сиды, объединяем в себе все лучшие черты эльфа и человека, – наставительно сообщил Джемулан. – Мы почти бессмертны, сильны, выносливы, обладаем высокими магическими способностями. Мы – высшая раса!
– Высшей расой себя называют только моральные уроды с манией величия, – пробурчал я.
– Да, мы именно такие, – гордо кивнул Джемулан. – А тебе завидно?
– Нет.
– Зря. Я бы на твоем месте завидовал.
– А я вот не завидую. Чего тебе нужно-то? Ты энгах, я так понимаю?
– Не просто энгах. Я из ОВР. Гильдия Эсумон.
– Ой, патрон, а вот это очень плохо… – простонал Рабан. – Помнишь, я тебе рассказывал про ОВР? Они занимаются тем, что отлавливают энгахов-ренегатов, нарушающих правила. Похоже, гильдия нами недовольна…
– Где твой контракт энгаха? – перешел с места в карьер Джемулан.
– Тут где-то был… – похлопал себя по карманам я. – Хотя чего это я? Он же в Лэнге остался.
– Работу ты мне не облегчаешь, да? – вздохнул Джемулан.
– Какую еще работу? Ты скажешь наконец, чего приперся? – скрестил на груди все шесть рук я.
– Видишь ли, какое тут дело, странный уродец… – задумчиво поморщился Джемулан. – Я полевой агент – разыскиваю и устраняю нарушения. Вот и тебя разыскал.
– Зачем это?
– Не имею ни малейшего понятия. Мне просто приказали разыскать тебя и доставить в штаб-квартиру. Пошли.
– Как же вы меня задолбали, эльфы хреновы… – вздохнул я.
– Я сид.
– Один хрен.
– Один. Но у сидов он гораздо больше. И не завидуй.
– Да не завидую я, сказал же! – скрипнул зубами я.
– Зря. Я бы на твоем месте завидовал. Пошли.
– А если не пойду? – недобро оскалился я.
– Пойдешь.
Сказав это, проклятый сид как-то странно дернул пальцами… и меня скрючило. Все тело словно защемило огромной пружиной… которая еще и начала сжиматься. Боли пока что не было, только сильное неудобство – но что-то мне подсказывало, что за этим тоже не заржавеет.
– Видишь ли, странный уродец, у каждой гильдии энгахов есть такая вещь, как паралич Слова, – встал надо мной Джемулан. – Ты используешь наше Слово – а значит, ты наш, с потрохами. Я могу заставить тебя ползать на брюхе, могу изуродовать до полной неузнаваемости… а могу убить. Поэтому ты сейчас поднимешься и пойдешь со мной. Или будет еще больнее.
Мне почему-то сразу захотелось разбить ему морду.
– Ты что, эльф? – спросил я, таращась на остроконечные уши.
– Я сид, полудурок, – процедил этот холеный красавчик.
– А это что за зверь?
– Высший эльф.
– А чем высшие эльфы отличаются от обычных?
– Телесной организацией.
– В смысле?
– На руку мою посмотри, полудурок. Видел когда-нибудь такие руки у эльфов?
Да, действительно. У эльфов ручонки всегда тонюсенькие, мускулатуру и под микроскопом не разглядишь. А у этого бицепсы, как у культуриста. И рост под два метра.
– Мы, сиды, объединяем в себе все лучшие черты эльфа и человека, – наставительно сообщил Джемулан. – Мы почти бессмертны, сильны, выносливы, обладаем высокими магическими способностями. Мы – высшая раса!
– Высшей расой себя называют только моральные уроды с манией величия, – пробурчал я.
– Да, мы именно такие, – гордо кивнул Джемулан. – А тебе завидно?
– Нет.
– Зря. Я бы на твоем месте завидовал.
– А я вот не завидую. Чего тебе нужно-то? Ты энгах, я так понимаю?
– Не просто энгах. Я из ОВР. Гильдия Эсумон.
– Ой, патрон, а вот это очень плохо… – простонал Рабан. – Помнишь, я тебе рассказывал про ОВР? Они занимаются тем, что отлавливают энгахов-ренегатов, нарушающих правила. Похоже, гильдия нами недовольна…
– Где твой контракт энгаха? – перешел с места в карьер Джемулан.
– Тут где-то был… – похлопал себя по карманам я. – Хотя чего это я? Он же в Лэнге остался.
– Работу ты мне не облегчаешь, да? – вздохнул Джемулан.
– Какую еще работу? Ты скажешь наконец, чего приперся? – скрестил на груди все шесть рук я.
– Видишь ли, какое тут дело, странный уродец… – задумчиво поморщился Джемулан. – Я полевой агент – разыскиваю и устраняю нарушения. Вот и тебя разыскал.
– Зачем это?
– Не имею ни малейшего понятия. Мне просто приказали разыскать тебя и доставить в штаб-квартиру. Пошли.
– Как же вы меня задолбали, эльфы хреновы… – вздохнул я.
– Я сид.
– Один хрен.
– Один. Но у сидов он гораздо больше. И не завидуй.
– Да не завидую я, сказал же! – скрипнул зубами я.
– Зря. Я бы на твоем месте завидовал. Пошли.
– А если не пойду? – недобро оскалился я.
– Пойдешь.
Сказав это, проклятый сид как-то странно дернул пальцами… и меня скрючило. Все тело словно защемило огромной пружиной… которая еще и начала сжиматься. Боли пока что не было, только сильное неудобство – но что-то мне подсказывало, что за этим тоже не заржавеет.
– Видишь ли, странный уродец, у каждой гильдии энгахов есть такая вещь, как паралич Слова, – встал надо мной Джемулан. – Ты используешь наше Слово – а значит, ты наш, с потрохами. Я могу заставить тебя ползать на брюхе, могу изуродовать до полной неузнаваемости… а могу убить. Поэтому ты сейчас поднимешься и пойдешь со мной. Или будет еще больнее.