Страница:
Борис Руденко
ЗАКЛЮЧЕНИЕ В ЭДЕМ
Лицо посредника, как всегда, выражало приветливую улыбку. Глядя в это лицо, Спинк вновь испытал острое желание поcмотреть, что же все таки скрывается под пластиковой имитацией кожи. Или — кто? За годы работы в Научном Центре он так и не смог определить своего отношения к посредникам именно из-за отсутствия твердой уверенности: кто или что?
— Работа вашей лаборатории продвигается успешно, ассистент, — произнес Посредник приятным бархатным баритоном.
— Успешно, но в никуда, — пробурчал Спинк. Посредник никак не отреагировал на реплику, хотя безусловно ее зафиксировал.
— Однако в последней серии опытов вы допускаете методологическую неточность.
— Неужели?
— Вы напрасно пренебрегаете нашими рекомендациями. Они бы сберегли вам время.
— А вам, конечно, уже известно, что результат серии будет ошибочен, — произнес Спинк, пытаясь погасить поднимающееся раздражение.
Посредник иронии не воспринимал.
— Мне не известны результаты, — мягко заметил он. — Но при неверной посылке ошибка неизбежна.
— Мне нравится самому убеждаться в собственных ошибках, — упрямо сказал Спинк.
— Это нерационально, ассистент.
В уголках улыбающихся губ пластик собирался в мелкие складки. Совершенно как настоящая кожа. Разница состояла лишь в том, что к концу недели пластик начинал трескаться, и Посреднику приходилось менять лицо.
— Зато приятно — самому совершать ошибки и учиться их избегать. Без чьей бы то ни было подсказки. Кстати, почему у вас такая непрочная кожа? Хотите, мы возьмемся за разработку какого-нибудь более прочного материала? Это же очень неудобно — так часто тратить время на замену.
— Благодарю, — вежливо ответил Посредник. — Я не испытываю никакого неудобства. Этот материал соответствует оптимальным условиям.
— Условиям чего? Я бы с удовольствием взялся за эту задачу.
— Не стоит беспокоиться. Передайте мои пожелания вашим коллегам. Всего хорошего.
Посредник повернулся и вышел из зала, неслышно затворив за собой дверь. Спинку очень хотелось плюнуть ему вслед, но он сдержался и пошел в лабораторию.
«Странно все же, почему именно на лице? На руках кожа у них гораздо прочнее…»
За столом в углу комнаты, уставившись на шкалу термостата, сидел Артан — очень крупный, просто огромный мужчина с флегматичным, всегда немного сонным лицом. Засученные рукава его халата обнажали до локтя могучие руки. Он молча повел в сторону Спинка маленькими, близко посаженными глазами и от вернулся.
— Привет тебе передавали, — сказал Спинк, изливая в тоне голоса накопившееся раздражение. — Угадай, кто?
Артан только посопел в ответ. Спинк подошел ближе.
— Ты бы хоть включил термостат, — посоветовал он. — Стрелка-то на нуле.
— На нуле, — тяжело повторил Артан. — Что с ней поделаешь!
Спинк внимательно посмотрел на него и втянул ноздрями воздух.
— Ты пил спирт, — нахмурился он. — Дождешься, что тебя отсюда выпрут. Что ты пытаешься доказать?
Артан медленно развернулся всем телом. Стул под ним застонал.
— Во-первых, — он поднял палец, — никто об этом не знает, кроме тебя. Посредники лишены обоняния. Скажи, Спинк, зачем им обоняние, если они ничего не жрут? Чтобы меня застукать, нужен Посредник целевого назначения — нюхающий! Во вторых, мне на это наплевать. А в-третьих… в-третьих, тоже наплевать. Хочешь спирта?
Спинк, отказываясь, резко дернул головой.
— Что случилось?
— Случилось? — Артан искривил губы, изображая улыбку. — Запомни, Спинк, уже давно ничего случиться не может. Вообще. Нигде. Это надолго и надежно. Может быть, навсегда. Стабильность и спокойствие.
— Сейчас придет доктор. Уходи отсюда, Артан.
Спинк попытался приподнять его со стула, но гигант отвел его руки коротким, мощным движением.
— Доктор — хорошо! Старик со мной выпьет.
— Ты сошел с ума, Артан! — крикнул Спинк. — Убирайся отсюда!
Тот будто не слышал, глубоко вздохнул и заговорил совершенно нормальным голосом, только чуть медленнее, чем обычно.
— Мне надоело, Спинк. Я устал. Не могу больше заниматься бессмысленным, никому не нужным делом.
Взгляд его снова потускнел, он как то сразу обмяк и уронил голову на грудь.
Спинк впервые видел его в таком состоянии. Зрелище было настолько тягостным, что Спинк растерялся.
— Возьми себя в руки, — неуверенно сказал он. — Артан, ты меня слышишь?
Артан взглянул на него исподлобья и вдруг погрозил пальцем.
— Думаешь, ты один знаешь, что Далекие Друзья гоняют нас по замкнутому кругу?
Неуверенным, нащупывающим движением он сунул руку в ящик стола, вытащил толстую тетрадь в поблекшем от времени переплете и потряс перед носом Спинка.
— Я у тебя ее нашел. Случайно. Пятидесятилетней давности! И все здесь есть — направление исследований, методика постановки экспериментов и, самое главное, результаты! Все, чем мы занимаемся. Оказывается, это уже было. Все это уже известно! Занятно, правда?
Тетрадь выскользнула из его пальцев и шлепнулась на пол, но Артан, казалось, не заметил этого.
— Какого черта ты молчал? — свирепо рыкнул он. — Я у тебя за идиота, да?
Спинк несколько мгновений глядел на него, задумчиво покусывая губу.
— Ну что ж… Раз тебе уже все известно… Собственно, мы собирались тебе рассказать.
— Кто это— «мы»?
— Я, Эри и… еще кое-кто, — осторожно ответил Спинк.
— Эри! — фыркнул Артан. — Мальчишке доверяешь, а я, значит…
— Тетрадь мы нашли в архиве.
— Где?
— Часть архива сохранилась в подвале третьего корпуса. Эри целых два месяца обшаривал Центр. Кстати, искать архив — это его идея. Он был уверен, что уничтожено не все.
— Но это значит… — Начал Артан, однако Спинк предостерегающе поднял руку. По дорожке мимо открытого окна лаборатории шел Посредник. Он двигался своей деревянной неестественной походкой, выбрасывая вперед ноги, почти не сгибая. Артан проводил его взглядом, затем встал и захлопнул раму.
— Значит, нас сознательно лишают информации, — сказал Артан.
— Да, — крикнул Спинк. — Мы догадывались давно, но у нас не было доказательств.
Артан усмехнулся.
— Наука тоже подвергается кастрации… Незаметно и постепенно. Интересно, как далеко зашел этот процесс? Не думаю, чтобы дело ограничивалось только нашей лабораторией.
— Боюсь, ты прав, — сухо подтвердил Спинк.
Некоторое время Артан смотрел на него, будто переваривая услышанное, потом неожиданно брякнул:
— Вот я Посредника нашего убью. Спинк, его можно убить, как ты думаешь?
— Его можно сломать, — сказал Спинк. — Впрочем, не знаю. Ну и что? Пришлют нового.
— Тогда я выпью, — решил Артан, достал из нижнего ящика склянку со спиртом, открыл плотно притертую пробку и налил в мензурку.
— Дай и мне, — сказал Спинк.
— О! — удивился Артан. — На!
Он следил, как Спинк поднял мензурку, брезгливо понюхал, макнул губы, поморщился и тщательно вытер их тыльной стороной ладони.
— Как это вообще можно пить? — с отвращением сказал он и поставил мензурку на стол. — Я тебе еще кое что должен сказать. Есть занятие получше, чем уничтожать запасы спирта таким отвратительным способом. Если, конечно, тебя это заинтересует.
— Говори, — потребовал Артан.
— Мы решили рассказать потому, что доверяем тебе.
— Да брось ты, — махнул рукой Артан. — А то я всерьез обижусь. Дело говори. Кто — «мы»?
— Те, кому надоели парламентарные игры, бесконечные и бес плодные, которые начинаются на каждом заседании Организации.
— Несколько лет назад, я помню, ты орал на этих заседаниях не хуже остальных, — хмыкнул Артан. — И в ладоши хлопал, когда Посредник соизволил выступать от имени Далеких Друзей, призывая к терпению и мудрости.
— Теперь мы решили действовать. Ты пойдешь с нами?
— Что от меня потребуется? — спросил Артан. Тон его сделался серьезным.
— Мы намереваемся захватить ближайшую Дирекцию по распределению Всевозможных Благ.
— Зачем? — поднял брови Артан. — Тебе мало положенных по должности Благ?
— Не кривляйся, — Спинк досадливо дернул плечом. — В каждой Дирекции есть станция вещания на район. Мы все рассчитали. Прежде чем ее отключат из энергетической сети, у нас будет около получаса. За это время многое можно успеть сказать людям.
— Каким людям? — Артан состроил презрительную гримасу. — Потребителям Всевозможных Благ? Это уже не люди, Спинк. Это — потребители. Ты-то уж не хуже меня знаешь.
— Ты тоже был таким пятнадцать лет назад, — хладнокровно сказал Спинк. — И я, кстати, тоже, и прочие. Но ведь начали все же задумываться. Причем без подсказки. Почему же ты отказываешь в праве мыслить другим?
Артан пробормотал про себя что-то неразборчивое.
— Это не так просто, — продолжал Спинк. — Там наверняка целая система охраны. Ты же помнишь, как в первое время дураки рвались за Благами без очереди? Дирекцию, милый мой, с налета не возьмешь. То же самое, что ежа ловить голыми руками.
Дверь резко отворилась. Оба от неожиданности чуть вздрогнули. В лабораторию вошел Эри. Он остановился у порога и обменялся со Спинком быстрым взглядом.
— Мы тут с Артаном обсуждаем наш план, — будничным тоном сказал Спинк.
— И что?
— Артану не нравится. Говорит, голыми руками Дирекцию не захватишь.
— Правильно говорит, — удовлетворенно кивнул Эри. — Голыми руками, конечно, не взять. Поглядите-ка, что я раздобыл.
Эри шагнул к столу и вывалил из кармана горсть тускло-желтых патронов.
СЕГОДНЯШНЕЕ УТРО — свежее, голубое, с росинками на пахучей траве — обещало чудесный день. Мысль о том, что этот замечательный день придется провести в четырех служебных стенах, вызвала у Директора легкое сожаление.
Но идти обязательно надо. Сегодняшний день — приемный. Никто, конечно, не придет, но ритуал нужно соблюсти. Не так уж они обременительны, обязанности Директора-распределителя: всего раз в неделю отсидеть шесть часов в приемной. Просто отсидеть, ничего больше не требуется. С просьбами никто не заявится. Чего ходить? Порядок распределения Всевозможных Благ незыблем. Так он всем всегда заявлял в приемные дни и отучил шляться попусту. Никто не получит сверх того, что положено. И меньше — тоже. Приблизительно так оно и есть на самом деле… И теперь никто в приемную с просьбами не ходит. Разве что Зверобой. Но это особый случай.
Прежний директор Зверобоя просто боялся. Все время ждал от него какого-нибудь подвоха — беспорядка, бунта, смуты.
Только напрасно боялся прежний директор. Разве Зверобой опасен? Все его смутьянство в наперстке уместится. Горлопан, скандалист и к тому же еще запрещенной охотой балуется. Вот он весь, как на ладони, насквозь виден. Нет, таких бояться нечего. Прежний директор совсем не туда смотрел. Оттого-то и стал — прежним.
Директор улыбнулся своим мыслям. Опасаться нужно других. Вот, например, если бы прежний вовремя раскусил его. Директора нынешнего… По сути, прежний был дурак. В этом его беда, за это его и выперли. И ни тебе полагающихся по должности льгот, ни уважения сограждан.
Так вот, Зверобой, возможно, и притащится. Не по нужде, конечно. Просто по склочности натуры. Придет и начнет скандально выпрашивать себе вне очереди и сверх лимитов новую модель объемного видеофона, например, или самоходную платформу, которая вообще полагается только самому Директору. Ну и пусть его. Можно и потерпеть.
Самое лучшее, конечно, наподдать Зверобою как следует, но в приемный день этого делать никак нельзя. Накануне можно или потом, в другое время, а в приемный — ни в коем случае. Этикет нужно соблюдать строго. За этим Далекие Друзья следят очень тщательно. Нарушителей сразу выпихивают из директоров и переставляют в штрафной, самый дальний список в очереди на Всевозможные Блага.
Всевозможные Блага — последний и самый прекрасный подарок Далеких Друзей. Сначала был уничтожен страх перед возможной войной, потом протекли долгие годы восстановления экологии, и в заключение неиссякаемым потоком хлынули Всевозможные Блага — все для всех, сколько угодно!
Правда, требования сохранения той же экологии ограничивали единовременный объем предоставляемых услуг и предметов. Существовал предельный уровень насыщения, периодичность замены и очередность вручения. Для регулировки этих механизмов и нужен был Директор-распределитель. Непосвященному покажется, что работы у Директора немного, что, мол, есть инструкция. Да только это неверно, нет.
Далекие Друзья, казалось бы, все тщательно предусмотрели. Но они действительно — далекие. А здесь, на местах, остаются люди. Им, людям, если, конечно, они не абсолютные ослы, вроде прежнего директора, все эти инструкции, честно говоря — тьфу!
Есть еще, правда, Посредники, оставшиеся здесь как бы для связи. Но Посредников мало. Теперь они, в основном, в Научных Центрах. С учеными всегда хлопот много. И все равно Научные Центры пустеют. Кому охота башку себе чепухой забивать, когда можно и так — живи, радуйся безо всяких хлопот.
Директор задумался и глубоко вздохнул. Нет, совсем ученых изводить не нужно. С умными людьми иногда поговорить приятно.
Но, с другой стороны, с дураками несравненно проще. Как удивился прежний, когда избирательная машина высветила вдруг на табло имя не кого-нибудь, а его, Директора нынешнего. Неожиданно? Конечно. Для дураков. Кто бы знал, чего это стоило! Столько времени приходилось притворяться таким же вот остолопом — не дай бог заподозрят, что ты себе на уме. Даже жена, курица этакая, до сих пор ничего не поняла, считает своим долгом поучать каждую минуту.
Сколько, к примеру, пришлось сил убить, чтобы растравить в поселке заварушку из-за вакуум-очистителей. С ними у Далеких Друзей вышла маленькая заминка. А может. Посредники напортачили — пес их знает! Они ведь без обоняния, могли и проморгать. Но факт остается фактом: очистители прибыли без ароматических фильтров. Ну и вонь пошла по поселку, когда их включили! Пустяк, казалось бы, — через три-четыре дня ошибку исправили. Но за это время всю вину удалось свалить на прежнего — он-де о согражданах совсем забыл, только о своих льготах печется.
Нет, прежний — это ерунда. Гораздо сложнее было сладить с Плешивым — первым кандидатом на директорское кресло.
Плешивый далеко не глуп, но — романтик! Добрый такой, мягкий, деликатный. В поселке его очень уважали. Только романтикам всегда плохо, во все времена. Они живучие, но беззащитные. Не очень-то Директор с ним благородно обошелся, да что поделаешь? Жизнь есть жизнь. Ему самому это немалого стоило. Добыть настоящее действующее ружье (это в наше-то время!), выбрать момент и выложить его на тропинку, когда Плешивый возвращался домой, а потом, едва он в изумлении подобрал ружье и потащил с собой, быстро вызвать Инспекцию Порядка, которая тут же схватила его, как злейшего нарушителя закона о хранении оружия. Разобрались, правда, быстро, на следующий день отпустили — какой из Плешивого нарушитель! Но где-то против его имени возникла галочка. Или крестик. Или еще какой пустячок.
Только в списке соискателей высокого поста Плешивого не оказалось.
Вот так. Все постепенно, потихоньку, кропотливым трудом. Зато теперь… Прежний был просто директором Заозерного района, нынешний — хозяин. Есть разница?
…Над ступеньками крыльца звенели мухи, обойма солнечных батарей медленно поворачивалась вслед за светилом, и Директор загадал: если жена не выйдет из дома, пока тень от обоймы не сползет со ступенек на землю, день пройдет хорошо.
Но тут же на веранде скрипнули половицы, раздалось шлепанье босых ног. Жена вышла на крыльцо, придавив широкими ступнями ту самую тень, сощурилась, заслонилась от солнца.
— Еще не ушел? — сказала она. — Смотри, опоздаешь.
— Разберусь, — буркнул Директор. — С чего это я опоздаю?
С утра жена всегда была полна сил и желаний давать полезные советы и наставления.
— Разберешься, — для виду согласилась она. — Но если время у тебя есть, ты бы кухонный агрегат настроил. Он тарелки чуть не до дыр проскабливает, когда моет. А то бы сменил его вообще. Ведь имеешь право без очереди. К тому же бассейн сделать нужно. Давно тебе говорю. У бывшего директора бассейн есть, а ты что, хуже?
— Сделаю, — с тихой досадой сказал Директор — Строительный комбайн сейчас занят. На Полевой улице кому-то погреб копает.
— Подумаешь, погреб! — возмутилась жена. — Это Рыжему, что ли? Мог бы и обождать, невелика птица. А ты — Директор! Тебе в очередях толкаться несолидно.
Директор вздохнул, слез с крыльца и зашагал в дирекцию. Жена за спиной продолжала перечислять обязанности Директора как мужчины и номинального главы семьи, у которого взрослая дочь и почти взрослый сын, нуждающийся в постоянном примере трудолюбия и внимания к семейным проблемам.
ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ПОСРЕДНИКА, не нужно никаких формальностей. Все очень просто. Стоит лишь прийти в большой зал Комиссии по сотрудничеству — и через несколько минут появится радушный и внимательный Посредник. Тот, что появлялся в прошлый раз, или другой, но точно такой же. Если Посредники и имеют индивидуальные различия, то человеку они не ведомы.
Вот и теперь доктор Астагвер ждал не более двух минут. Створки дверей слева мягко разошлись, и появился Посредник. На его лице, как всегда, играла вежливая улыбка.
— Как ваши дела?
— Я уполномочен сделать заявление, — сказал Астагвер, пытаясь преодолеть странное и неприятное чувство неуверенности, которое почему-то всегда охватывало его в этом зале.
— Садитесь, прошу вас, — Посредник указал на кресло и сам расположился напротив.
— Прошло более трех месяцев с тех пор, как мы передали Комиссии по сотрудничеству наш меморандум, — начал Астагвер без предисловий. — Ответа до сих пор нет, хотя затронутые нами вопросы имеют чрезвычайную важность. Ваше молчание мы не можем расценивать иначе, как преднамеренное, и требуем незамедлительного ответа по существу.
Несколько мгновений Посредник внимательно смотрел на Астагвера, будто окончательно убеждаясь, что продолжения не последует.
— Уважаемый доктор, — сказал он. Голос его был полон теплоты и участия. — Ваша организация напрасно подозревает Комиссию в невнимании. Мы самым подробным образом ознакомились с предложенным меморандумом и высоко оцениваем социальную активность служащих Центра. Несколько неясно, правда, почему вы решили обратиться в Комиссию? Существует ведь Региональная Дирекция, Высший Совет — словом, ваша собственная администрация. Вопросы распределения Всевозможных Благ находятся в их компетенции.
— Если вы знакомились с меморандумом, вы должны знать, что речь идет вовсе не о распределении…
— Безусловно, — с готовностью согласился Посредник. — Распределение и само существование. Боюсь, вы несколько преувеличиваете нашу роль на планете. Мы не можем вмешиваться в вопросы, находящиеся в компетенции правительства.
— Но именно вы порождаете этот чудовищный поток материального изобилия!
— Изобилие не может быть чудовищным, доктор, — вежливо поправил Посредник. — Это нелогично.
— Чудовищное, ничем не обоснованное изобилие! — настойчиво повторил Астагвер. — Невозможно быть счастливым, не приложив и толики труда к созданию счастья. Это прямой путь к деградации, к ожирению души!
— Вы не правы, доктор. Разве можно назвать деградацией, например, практическое исчезновение преступности? Или полную свободу выбора занятий — по призванию, по желанию, отнюдь не по необходимости, которую диктует недостаток. Мы избавили вас от социальных диспропорций, помогли создать действительно равные возможности для всех. Разве это не путь прогресса?
— Мы должны пройти этот путь сами, поймите. Сами!
Посредник встал. Улыбка пропала. Лицо его приняло почти торжественное выражение. Нужно признать, что человеческая мимика имитировалась Посредниками превосходно. Бархатный баритон зазвучал размеренно и проникновенно.
— Далекие Друзья не навязывают свою помощь. Вы всегда можете отказаться от нее. Вы лично или все общество целиком. Но Далекие Друзья не вправе лишать этой помощи тех, кто желает ее принять. В этом высшее проявление гуманизма. Вы не имеете полномочий говорить от имени вашего народа. К сожалению, доктор Астагвер, это все, что я могу вам сказать.
Улыбка снова появилась на гладком, идеально правильном лице, и теперь, наконец, Астагвер понял, что так неприятно поражало его в мимике Посредника, несмотря на ее совершенство: смена выражений происходила слишком быстро. Словно от резкого веревочного рывка в пальцах не слишком искусного кукловода.
— Мне было очень приятно побеседовать с вами, доктор, — сказал Посредник. — Мы всегда рады видеть вас у себя.
Астагвер повернулся и молча вышел.
Теплые лучи солнца легко пронизывали негустую листву аллеи, но Астагверу было зябко. Он вдруг остро ощутил собственную старость. Опустив голову и чуть приволакивая ноги, он медленно побрел к лаборатории.
Перед входом он задержался, прислушиваясь к доносившимся голосам, затем толкнул дверь и шагнул через порог. От него не укрылось короткое инстинктивное движение Эри к столу, вернее, к предметам, что лежали на столе. Впрочем, уже в следующую секунду Эри выпрямился и твердо, даже чуть вызывающе взглянул в глаза Астагвера.
Словно стремясь замять неловкость минуты, Спинк поспешно поздоровался и спросил:
— Как дела с нашим меморандумом, доктор?
Астагвер прошел к своему столу, сел в кресло и откинулся на спинку.
— Посредник объяснил мне, что обращаться нужно не к ним. Только правительство вправе решать…
Эри внезапно рассмеялся. Совершенно непочтительно, громко, даже с издевательскими нотками. Испуганный Артан сделал жест, словно собираясь зажать рот Эри.
— Что вас так рассмешило, Эри? — спокойно поинтересовался Астагвер.
— Простите, доктор, — сказал Эри. — Просто я вспомнил, как в свое время ответили нам те, кого вы называете правительством, и не смог удержаться.
— По существу. Посредник прав, — невозмутимо рассуждал Астагвер. — Они ведь ничего не навязывают… Послушайте, Артан, какого черта здесь так воняет спиртом?
Гигант смущенно завозился, пробормотав нечто невразумительное.
— Что вы собираетесь предпринять теперь, доктор? — поинтересовался Спинк.
Астагвер вздохнул.
— Готовить новый меморандум. Искать факты, подтверждающие нашу правоту. Рано или поздно Высший Совет должен понять, что…
— Вам не надоело составлять эти… бессмысленные письма? Обсуждать их на собрании организации, выслушивая часовые речи лицемеров из наших уважаемых коллег, бегать собирать подписи? — все более возбуждаясь, говорил Эри.
— Эри! — предостерег его Спинк.
— Что — Эри? Неужели не ясно, что все это бессмысленно и… простите, глупо!
— Эри! — еще раз крикнул Спинк.
— Это единственный доступный нам способ протеста, — сухо сказал Астагвер.
— Нет! — энергично возразил Эри. — Всего лишь один из способов, притом самый неэффективный.
— Я не могу предложить другого. Боюсь, его просто нет. По крайней мере, в настоящее время.
— Извините, доктор, — негромко, но твердо сказал Спинк. — Другой путь есть.
Астагвер слабо усмехнулся:
— Дорогой Спинк, вы думаете, я ничего не вижу? Ваших заговорщических перешептываний, встреч в лаборатории по вечерам, ночных прогулок? К счастью, возраст пока еще не принес мне старческого слабоумия. Или вот это, — Астагвер кивнул на кучку патронов, которые так и остались лежать на столе. — Кстати, где вы их раздобыли? Артан, вы тоже во всем этом принимаете участие?
— Я? — растерянно сказал Артан. — Почему?
— Нет, дорогие мои, — устало продолжал Астагвер, — это не путь. Это — бессилие. Пока мы ничего еще не можем. Даже достигнуть единства в собственных рядах — рядах, к слову, абсолютного меньшинства.
— Мы его не достигнем, — зло сказал Эри, — потому что к тому времени вымрем, как не нужный эволюции вид. Отупеем и вымрем.
— Вы имеете в виду наш Центр?
— Я имею в виду науку, культуру. Я имею в виду людей. Все будут подыхать с идиотскими блаженными улыбками на сытых глупых рожах. Но вначале, конечно, наступит стадия всеобщего слабоумия. Представляете, Доктор, целая планета одних слабоумных!
— Экстремальные меры не помогут объединению, — покачал головой Астагвер. — Боюсь, в Центре у вас найдется немного сторонников.
— К сожалению, экстремальные меры — последнее и единственное, что может еще кого-то расшевелить. А сторонников много не нужно. То, что мы собираемся сделать, не требует создания армии.
— Вы с ним согласны, Спинк? — поинтересовался Астагвер.
— Да, доктор.
— И что же вы задумали? Если это, конечно, не секрет.
Эри и Спинк переглянулись.
— Для вас — не секрет, — сказал Спинк. — Задумали не мы. Вернее, не одни мы. Нам поручено исполнение. Мы собираемся захватить ближайшую районную дирекцию и зачитать по всем информационным каналам наше обращение.
— А дальше?
— Пока этого будет достаточно. Большего мы все равно не сумеем. Видите ли, доктор, мы не переоцениваем свои силы. Но важно начать. Вы знаете, Эри все-таки удалось отыскать оружие, — Спинк кивнул на патроны. — На чердаке административного здания он обнаружил маленький оружейный склад. Впрочем, склад — сильно сказано. Просто чуланчик. Оружие охраны Центра в те далекие времена, когда охрана еще существовала. Карабины поржавели изрядно, но при некотором старании…
— Работа вашей лаборатории продвигается успешно, ассистент, — произнес Посредник приятным бархатным баритоном.
— Успешно, но в никуда, — пробурчал Спинк. Посредник никак не отреагировал на реплику, хотя безусловно ее зафиксировал.
— Однако в последней серии опытов вы допускаете методологическую неточность.
— Неужели?
— Вы напрасно пренебрегаете нашими рекомендациями. Они бы сберегли вам время.
— А вам, конечно, уже известно, что результат серии будет ошибочен, — произнес Спинк, пытаясь погасить поднимающееся раздражение.
Посредник иронии не воспринимал.
— Мне не известны результаты, — мягко заметил он. — Но при неверной посылке ошибка неизбежна.
— Мне нравится самому убеждаться в собственных ошибках, — упрямо сказал Спинк.
— Это нерационально, ассистент.
В уголках улыбающихся губ пластик собирался в мелкие складки. Совершенно как настоящая кожа. Разница состояла лишь в том, что к концу недели пластик начинал трескаться, и Посреднику приходилось менять лицо.
— Зато приятно — самому совершать ошибки и учиться их избегать. Без чьей бы то ни было подсказки. Кстати, почему у вас такая непрочная кожа? Хотите, мы возьмемся за разработку какого-нибудь более прочного материала? Это же очень неудобно — так часто тратить время на замену.
— Благодарю, — вежливо ответил Посредник. — Я не испытываю никакого неудобства. Этот материал соответствует оптимальным условиям.
— Условиям чего? Я бы с удовольствием взялся за эту задачу.
— Не стоит беспокоиться. Передайте мои пожелания вашим коллегам. Всего хорошего.
Посредник повернулся и вышел из зала, неслышно затворив за собой дверь. Спинку очень хотелось плюнуть ему вслед, но он сдержался и пошел в лабораторию.
«Странно все же, почему именно на лице? На руках кожа у них гораздо прочнее…»
За столом в углу комнаты, уставившись на шкалу термостата, сидел Артан — очень крупный, просто огромный мужчина с флегматичным, всегда немного сонным лицом. Засученные рукава его халата обнажали до локтя могучие руки. Он молча повел в сторону Спинка маленькими, близко посаженными глазами и от вернулся.
— Привет тебе передавали, — сказал Спинк, изливая в тоне голоса накопившееся раздражение. — Угадай, кто?
Артан только посопел в ответ. Спинк подошел ближе.
— Ты бы хоть включил термостат, — посоветовал он. — Стрелка-то на нуле.
— На нуле, — тяжело повторил Артан. — Что с ней поделаешь!
Спинк внимательно посмотрел на него и втянул ноздрями воздух.
— Ты пил спирт, — нахмурился он. — Дождешься, что тебя отсюда выпрут. Что ты пытаешься доказать?
Артан медленно развернулся всем телом. Стул под ним застонал.
— Во-первых, — он поднял палец, — никто об этом не знает, кроме тебя. Посредники лишены обоняния. Скажи, Спинк, зачем им обоняние, если они ничего не жрут? Чтобы меня застукать, нужен Посредник целевого назначения — нюхающий! Во вторых, мне на это наплевать. А в-третьих… в-третьих, тоже наплевать. Хочешь спирта?
Спинк, отказываясь, резко дернул головой.
— Что случилось?
— Случилось? — Артан искривил губы, изображая улыбку. — Запомни, Спинк, уже давно ничего случиться не может. Вообще. Нигде. Это надолго и надежно. Может быть, навсегда. Стабильность и спокойствие.
— Сейчас придет доктор. Уходи отсюда, Артан.
Спинк попытался приподнять его со стула, но гигант отвел его руки коротким, мощным движением.
— Доктор — хорошо! Старик со мной выпьет.
— Ты сошел с ума, Артан! — крикнул Спинк. — Убирайся отсюда!
Тот будто не слышал, глубоко вздохнул и заговорил совершенно нормальным голосом, только чуть медленнее, чем обычно.
— Мне надоело, Спинк. Я устал. Не могу больше заниматься бессмысленным, никому не нужным делом.
Взгляд его снова потускнел, он как то сразу обмяк и уронил голову на грудь.
Спинк впервые видел его в таком состоянии. Зрелище было настолько тягостным, что Спинк растерялся.
— Возьми себя в руки, — неуверенно сказал он. — Артан, ты меня слышишь?
Артан взглянул на него исподлобья и вдруг погрозил пальцем.
— Думаешь, ты один знаешь, что Далекие Друзья гоняют нас по замкнутому кругу?
Неуверенным, нащупывающим движением он сунул руку в ящик стола, вытащил толстую тетрадь в поблекшем от времени переплете и потряс перед носом Спинка.
— Я у тебя ее нашел. Случайно. Пятидесятилетней давности! И все здесь есть — направление исследований, методика постановки экспериментов и, самое главное, результаты! Все, чем мы занимаемся. Оказывается, это уже было. Все это уже известно! Занятно, правда?
Тетрадь выскользнула из его пальцев и шлепнулась на пол, но Артан, казалось, не заметил этого.
— Какого черта ты молчал? — свирепо рыкнул он. — Я у тебя за идиота, да?
Спинк несколько мгновений глядел на него, задумчиво покусывая губу.
— Ну что ж… Раз тебе уже все известно… Собственно, мы собирались тебе рассказать.
— Кто это— «мы»?
— Я, Эри и… еще кое-кто, — осторожно ответил Спинк.
— Эри! — фыркнул Артан. — Мальчишке доверяешь, а я, значит…
— Тетрадь мы нашли в архиве.
— Где?
— Часть архива сохранилась в подвале третьего корпуса. Эри целых два месяца обшаривал Центр. Кстати, искать архив — это его идея. Он был уверен, что уничтожено не все.
— Но это значит… — Начал Артан, однако Спинк предостерегающе поднял руку. По дорожке мимо открытого окна лаборатории шел Посредник. Он двигался своей деревянной неестественной походкой, выбрасывая вперед ноги, почти не сгибая. Артан проводил его взглядом, затем встал и захлопнул раму.
— Значит, нас сознательно лишают информации, — сказал Артан.
— Да, — крикнул Спинк. — Мы догадывались давно, но у нас не было доказательств.
Артан усмехнулся.
— Наука тоже подвергается кастрации… Незаметно и постепенно. Интересно, как далеко зашел этот процесс? Не думаю, чтобы дело ограничивалось только нашей лабораторией.
— Боюсь, ты прав, — сухо подтвердил Спинк.
Некоторое время Артан смотрел на него, будто переваривая услышанное, потом неожиданно брякнул:
— Вот я Посредника нашего убью. Спинк, его можно убить, как ты думаешь?
— Его можно сломать, — сказал Спинк. — Впрочем, не знаю. Ну и что? Пришлют нового.
— Тогда я выпью, — решил Артан, достал из нижнего ящика склянку со спиртом, открыл плотно притертую пробку и налил в мензурку.
— Дай и мне, — сказал Спинк.
— О! — удивился Артан. — На!
Он следил, как Спинк поднял мензурку, брезгливо понюхал, макнул губы, поморщился и тщательно вытер их тыльной стороной ладони.
— Как это вообще можно пить? — с отвращением сказал он и поставил мензурку на стол. — Я тебе еще кое что должен сказать. Есть занятие получше, чем уничтожать запасы спирта таким отвратительным способом. Если, конечно, тебя это заинтересует.
— Говори, — потребовал Артан.
— Мы решили рассказать потому, что доверяем тебе.
— Да брось ты, — махнул рукой Артан. — А то я всерьез обижусь. Дело говори. Кто — «мы»?
— Те, кому надоели парламентарные игры, бесконечные и бес плодные, которые начинаются на каждом заседании Организации.
— Несколько лет назад, я помню, ты орал на этих заседаниях не хуже остальных, — хмыкнул Артан. — И в ладоши хлопал, когда Посредник соизволил выступать от имени Далеких Друзей, призывая к терпению и мудрости.
— Теперь мы решили действовать. Ты пойдешь с нами?
— Что от меня потребуется? — спросил Артан. Тон его сделался серьезным.
— Мы намереваемся захватить ближайшую Дирекцию по распределению Всевозможных Благ.
— Зачем? — поднял брови Артан. — Тебе мало положенных по должности Благ?
— Не кривляйся, — Спинк досадливо дернул плечом. — В каждой Дирекции есть станция вещания на район. Мы все рассчитали. Прежде чем ее отключат из энергетической сети, у нас будет около получаса. За это время многое можно успеть сказать людям.
— Каким людям? — Артан состроил презрительную гримасу. — Потребителям Всевозможных Благ? Это уже не люди, Спинк. Это — потребители. Ты-то уж не хуже меня знаешь.
— Ты тоже был таким пятнадцать лет назад, — хладнокровно сказал Спинк. — И я, кстати, тоже, и прочие. Но ведь начали все же задумываться. Причем без подсказки. Почему же ты отказываешь в праве мыслить другим?
Артан пробормотал про себя что-то неразборчивое.
— Это не так просто, — продолжал Спинк. — Там наверняка целая система охраны. Ты же помнишь, как в первое время дураки рвались за Благами без очереди? Дирекцию, милый мой, с налета не возьмешь. То же самое, что ежа ловить голыми руками.
Дверь резко отворилась. Оба от неожиданности чуть вздрогнули. В лабораторию вошел Эри. Он остановился у порога и обменялся со Спинком быстрым взглядом.
— Мы тут с Артаном обсуждаем наш план, — будничным тоном сказал Спинк.
— И что?
— Артану не нравится. Говорит, голыми руками Дирекцию не захватишь.
— Правильно говорит, — удовлетворенно кивнул Эри. — Голыми руками, конечно, не взять. Поглядите-ка, что я раздобыл.
Эри шагнул к столу и вывалил из кармана горсть тускло-желтых патронов.
СЕГОДНЯШНЕЕ УТРО — свежее, голубое, с росинками на пахучей траве — обещало чудесный день. Мысль о том, что этот замечательный день придется провести в четырех служебных стенах, вызвала у Директора легкое сожаление.
Но идти обязательно надо. Сегодняшний день — приемный. Никто, конечно, не придет, но ритуал нужно соблюсти. Не так уж они обременительны, обязанности Директора-распределителя: всего раз в неделю отсидеть шесть часов в приемной. Просто отсидеть, ничего больше не требуется. С просьбами никто не заявится. Чего ходить? Порядок распределения Всевозможных Благ незыблем. Так он всем всегда заявлял в приемные дни и отучил шляться попусту. Никто не получит сверх того, что положено. И меньше — тоже. Приблизительно так оно и есть на самом деле… И теперь никто в приемную с просьбами не ходит. Разве что Зверобой. Но это особый случай.
Прежний директор Зверобоя просто боялся. Все время ждал от него какого-нибудь подвоха — беспорядка, бунта, смуты.
Только напрасно боялся прежний директор. Разве Зверобой опасен? Все его смутьянство в наперстке уместится. Горлопан, скандалист и к тому же еще запрещенной охотой балуется. Вот он весь, как на ладони, насквозь виден. Нет, таких бояться нечего. Прежний директор совсем не туда смотрел. Оттого-то и стал — прежним.
Директор улыбнулся своим мыслям. Опасаться нужно других. Вот, например, если бы прежний вовремя раскусил его. Директора нынешнего… По сути, прежний был дурак. В этом его беда, за это его и выперли. И ни тебе полагающихся по должности льгот, ни уважения сограждан.
Так вот, Зверобой, возможно, и притащится. Не по нужде, конечно. Просто по склочности натуры. Придет и начнет скандально выпрашивать себе вне очереди и сверх лимитов новую модель объемного видеофона, например, или самоходную платформу, которая вообще полагается только самому Директору. Ну и пусть его. Можно и потерпеть.
Самое лучшее, конечно, наподдать Зверобою как следует, но в приемный день этого делать никак нельзя. Накануне можно или потом, в другое время, а в приемный — ни в коем случае. Этикет нужно соблюдать строго. За этим Далекие Друзья следят очень тщательно. Нарушителей сразу выпихивают из директоров и переставляют в штрафной, самый дальний список в очереди на Всевозможные Блага.
Всевозможные Блага — последний и самый прекрасный подарок Далеких Друзей. Сначала был уничтожен страх перед возможной войной, потом протекли долгие годы восстановления экологии, и в заключение неиссякаемым потоком хлынули Всевозможные Блага — все для всех, сколько угодно!
Правда, требования сохранения той же экологии ограничивали единовременный объем предоставляемых услуг и предметов. Существовал предельный уровень насыщения, периодичность замены и очередность вручения. Для регулировки этих механизмов и нужен был Директор-распределитель. Непосвященному покажется, что работы у Директора немного, что, мол, есть инструкция. Да только это неверно, нет.
Далекие Друзья, казалось бы, все тщательно предусмотрели. Но они действительно — далекие. А здесь, на местах, остаются люди. Им, людям, если, конечно, они не абсолютные ослы, вроде прежнего директора, все эти инструкции, честно говоря — тьфу!
Есть еще, правда, Посредники, оставшиеся здесь как бы для связи. Но Посредников мало. Теперь они, в основном, в Научных Центрах. С учеными всегда хлопот много. И все равно Научные Центры пустеют. Кому охота башку себе чепухой забивать, когда можно и так — живи, радуйся безо всяких хлопот.
Директор задумался и глубоко вздохнул. Нет, совсем ученых изводить не нужно. С умными людьми иногда поговорить приятно.
Но, с другой стороны, с дураками несравненно проще. Как удивился прежний, когда избирательная машина высветила вдруг на табло имя не кого-нибудь, а его, Директора нынешнего. Неожиданно? Конечно. Для дураков. Кто бы знал, чего это стоило! Столько времени приходилось притворяться таким же вот остолопом — не дай бог заподозрят, что ты себе на уме. Даже жена, курица этакая, до сих пор ничего не поняла, считает своим долгом поучать каждую минуту.
Сколько, к примеру, пришлось сил убить, чтобы растравить в поселке заварушку из-за вакуум-очистителей. С ними у Далеких Друзей вышла маленькая заминка. А может. Посредники напортачили — пес их знает! Они ведь без обоняния, могли и проморгать. Но факт остается фактом: очистители прибыли без ароматических фильтров. Ну и вонь пошла по поселку, когда их включили! Пустяк, казалось бы, — через три-четыре дня ошибку исправили. Но за это время всю вину удалось свалить на прежнего — он-де о согражданах совсем забыл, только о своих льготах печется.
Нет, прежний — это ерунда. Гораздо сложнее было сладить с Плешивым — первым кандидатом на директорское кресло.
Плешивый далеко не глуп, но — романтик! Добрый такой, мягкий, деликатный. В поселке его очень уважали. Только романтикам всегда плохо, во все времена. Они живучие, но беззащитные. Не очень-то Директор с ним благородно обошелся, да что поделаешь? Жизнь есть жизнь. Ему самому это немалого стоило. Добыть настоящее действующее ружье (это в наше-то время!), выбрать момент и выложить его на тропинку, когда Плешивый возвращался домой, а потом, едва он в изумлении подобрал ружье и потащил с собой, быстро вызвать Инспекцию Порядка, которая тут же схватила его, как злейшего нарушителя закона о хранении оружия. Разобрались, правда, быстро, на следующий день отпустили — какой из Плешивого нарушитель! Но где-то против его имени возникла галочка. Или крестик. Или еще какой пустячок.
Только в списке соискателей высокого поста Плешивого не оказалось.
Вот так. Все постепенно, потихоньку, кропотливым трудом. Зато теперь… Прежний был просто директором Заозерного района, нынешний — хозяин. Есть разница?
…Над ступеньками крыльца звенели мухи, обойма солнечных батарей медленно поворачивалась вслед за светилом, и Директор загадал: если жена не выйдет из дома, пока тень от обоймы не сползет со ступенек на землю, день пройдет хорошо.
Но тут же на веранде скрипнули половицы, раздалось шлепанье босых ног. Жена вышла на крыльцо, придавив широкими ступнями ту самую тень, сощурилась, заслонилась от солнца.
— Еще не ушел? — сказала она. — Смотри, опоздаешь.
— Разберусь, — буркнул Директор. — С чего это я опоздаю?
С утра жена всегда была полна сил и желаний давать полезные советы и наставления.
— Разберешься, — для виду согласилась она. — Но если время у тебя есть, ты бы кухонный агрегат настроил. Он тарелки чуть не до дыр проскабливает, когда моет. А то бы сменил его вообще. Ведь имеешь право без очереди. К тому же бассейн сделать нужно. Давно тебе говорю. У бывшего директора бассейн есть, а ты что, хуже?
— Сделаю, — с тихой досадой сказал Директор — Строительный комбайн сейчас занят. На Полевой улице кому-то погреб копает.
— Подумаешь, погреб! — возмутилась жена. — Это Рыжему, что ли? Мог бы и обождать, невелика птица. А ты — Директор! Тебе в очередях толкаться несолидно.
Директор вздохнул, слез с крыльца и зашагал в дирекцию. Жена за спиной продолжала перечислять обязанности Директора как мужчины и номинального главы семьи, у которого взрослая дочь и почти взрослый сын, нуждающийся в постоянном примере трудолюбия и внимания к семейным проблемам.
ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ПОСРЕДНИКА, не нужно никаких формальностей. Все очень просто. Стоит лишь прийти в большой зал Комиссии по сотрудничеству — и через несколько минут появится радушный и внимательный Посредник. Тот, что появлялся в прошлый раз, или другой, но точно такой же. Если Посредники и имеют индивидуальные различия, то человеку они не ведомы.
Вот и теперь доктор Астагвер ждал не более двух минут. Створки дверей слева мягко разошлись, и появился Посредник. На его лице, как всегда, играла вежливая улыбка.
— Как ваши дела?
— Я уполномочен сделать заявление, — сказал Астагвер, пытаясь преодолеть странное и неприятное чувство неуверенности, которое почему-то всегда охватывало его в этом зале.
— Садитесь, прошу вас, — Посредник указал на кресло и сам расположился напротив.
— Прошло более трех месяцев с тех пор, как мы передали Комиссии по сотрудничеству наш меморандум, — начал Астагвер без предисловий. — Ответа до сих пор нет, хотя затронутые нами вопросы имеют чрезвычайную важность. Ваше молчание мы не можем расценивать иначе, как преднамеренное, и требуем незамедлительного ответа по существу.
Несколько мгновений Посредник внимательно смотрел на Астагвера, будто окончательно убеждаясь, что продолжения не последует.
— Уважаемый доктор, — сказал он. Голос его был полон теплоты и участия. — Ваша организация напрасно подозревает Комиссию в невнимании. Мы самым подробным образом ознакомились с предложенным меморандумом и высоко оцениваем социальную активность служащих Центра. Несколько неясно, правда, почему вы решили обратиться в Комиссию? Существует ведь Региональная Дирекция, Высший Совет — словом, ваша собственная администрация. Вопросы распределения Всевозможных Благ находятся в их компетенции.
— Если вы знакомились с меморандумом, вы должны знать, что речь идет вовсе не о распределении…
— Безусловно, — с готовностью согласился Посредник. — Распределение и само существование. Боюсь, вы несколько преувеличиваете нашу роль на планете. Мы не можем вмешиваться в вопросы, находящиеся в компетенции правительства.
— Но именно вы порождаете этот чудовищный поток материального изобилия!
— Изобилие не может быть чудовищным, доктор, — вежливо поправил Посредник. — Это нелогично.
— Чудовищное, ничем не обоснованное изобилие! — настойчиво повторил Астагвер. — Невозможно быть счастливым, не приложив и толики труда к созданию счастья. Это прямой путь к деградации, к ожирению души!
— Вы не правы, доктор. Разве можно назвать деградацией, например, практическое исчезновение преступности? Или полную свободу выбора занятий — по призванию, по желанию, отнюдь не по необходимости, которую диктует недостаток. Мы избавили вас от социальных диспропорций, помогли создать действительно равные возможности для всех. Разве это не путь прогресса?
— Мы должны пройти этот путь сами, поймите. Сами!
Посредник встал. Улыбка пропала. Лицо его приняло почти торжественное выражение. Нужно признать, что человеческая мимика имитировалась Посредниками превосходно. Бархатный баритон зазвучал размеренно и проникновенно.
— Далекие Друзья не навязывают свою помощь. Вы всегда можете отказаться от нее. Вы лично или все общество целиком. Но Далекие Друзья не вправе лишать этой помощи тех, кто желает ее принять. В этом высшее проявление гуманизма. Вы не имеете полномочий говорить от имени вашего народа. К сожалению, доктор Астагвер, это все, что я могу вам сказать.
Улыбка снова появилась на гладком, идеально правильном лице, и теперь, наконец, Астагвер понял, что так неприятно поражало его в мимике Посредника, несмотря на ее совершенство: смена выражений происходила слишком быстро. Словно от резкого веревочного рывка в пальцах не слишком искусного кукловода.
— Мне было очень приятно побеседовать с вами, доктор, — сказал Посредник. — Мы всегда рады видеть вас у себя.
Астагвер повернулся и молча вышел.
Теплые лучи солнца легко пронизывали негустую листву аллеи, но Астагверу было зябко. Он вдруг остро ощутил собственную старость. Опустив голову и чуть приволакивая ноги, он медленно побрел к лаборатории.
Перед входом он задержался, прислушиваясь к доносившимся голосам, затем толкнул дверь и шагнул через порог. От него не укрылось короткое инстинктивное движение Эри к столу, вернее, к предметам, что лежали на столе. Впрочем, уже в следующую секунду Эри выпрямился и твердо, даже чуть вызывающе взглянул в глаза Астагвера.
Словно стремясь замять неловкость минуты, Спинк поспешно поздоровался и спросил:
— Как дела с нашим меморандумом, доктор?
Астагвер прошел к своему столу, сел в кресло и откинулся на спинку.
— Посредник объяснил мне, что обращаться нужно не к ним. Только правительство вправе решать…
Эри внезапно рассмеялся. Совершенно непочтительно, громко, даже с издевательскими нотками. Испуганный Артан сделал жест, словно собираясь зажать рот Эри.
— Что вас так рассмешило, Эри? — спокойно поинтересовался Астагвер.
— Простите, доктор, — сказал Эри. — Просто я вспомнил, как в свое время ответили нам те, кого вы называете правительством, и не смог удержаться.
— По существу. Посредник прав, — невозмутимо рассуждал Астагвер. — Они ведь ничего не навязывают… Послушайте, Артан, какого черта здесь так воняет спиртом?
Гигант смущенно завозился, пробормотав нечто невразумительное.
— Что вы собираетесь предпринять теперь, доктор? — поинтересовался Спинк.
Астагвер вздохнул.
— Готовить новый меморандум. Искать факты, подтверждающие нашу правоту. Рано или поздно Высший Совет должен понять, что…
— Вам не надоело составлять эти… бессмысленные письма? Обсуждать их на собрании организации, выслушивая часовые речи лицемеров из наших уважаемых коллег, бегать собирать подписи? — все более возбуждаясь, говорил Эри.
— Эри! — предостерег его Спинк.
— Что — Эри? Неужели не ясно, что все это бессмысленно и… простите, глупо!
— Эри! — еще раз крикнул Спинк.
— Это единственный доступный нам способ протеста, — сухо сказал Астагвер.
— Нет! — энергично возразил Эри. — Всего лишь один из способов, притом самый неэффективный.
— Я не могу предложить другого. Боюсь, его просто нет. По крайней мере, в настоящее время.
— Извините, доктор, — негромко, но твердо сказал Спинк. — Другой путь есть.
Астагвер слабо усмехнулся:
— Дорогой Спинк, вы думаете, я ничего не вижу? Ваших заговорщических перешептываний, встреч в лаборатории по вечерам, ночных прогулок? К счастью, возраст пока еще не принес мне старческого слабоумия. Или вот это, — Астагвер кивнул на кучку патронов, которые так и остались лежать на столе. — Кстати, где вы их раздобыли? Артан, вы тоже во всем этом принимаете участие?
— Я? — растерянно сказал Артан. — Почему?
— Нет, дорогие мои, — устало продолжал Астагвер, — это не путь. Это — бессилие. Пока мы ничего еще не можем. Даже достигнуть единства в собственных рядах — рядах, к слову, абсолютного меньшинства.
— Мы его не достигнем, — зло сказал Эри, — потому что к тому времени вымрем, как не нужный эволюции вид. Отупеем и вымрем.
— Вы имеете в виду наш Центр?
— Я имею в виду науку, культуру. Я имею в виду людей. Все будут подыхать с идиотскими блаженными улыбками на сытых глупых рожах. Но вначале, конечно, наступит стадия всеобщего слабоумия. Представляете, Доктор, целая планета одних слабоумных!
— Экстремальные меры не помогут объединению, — покачал головой Астагвер. — Боюсь, в Центре у вас найдется немного сторонников.
— К сожалению, экстремальные меры — последнее и единственное, что может еще кого-то расшевелить. А сторонников много не нужно. То, что мы собираемся сделать, не требует создания армии.
— Вы с ним согласны, Спинк? — поинтересовался Астагвер.
— Да, доктор.
— И что же вы задумали? Если это, конечно, не секрет.
Эри и Спинк переглянулись.
— Для вас — не секрет, — сказал Спинк. — Задумали не мы. Вернее, не одни мы. Нам поручено исполнение. Мы собираемся захватить ближайшую районную дирекцию и зачитать по всем информационным каналам наше обращение.
— А дальше?
— Пока этого будет достаточно. Большего мы все равно не сумеем. Видите ли, доктор, мы не переоцениваем свои силы. Но важно начать. Вы знаете, Эри все-таки удалось отыскать оружие, — Спинк кивнул на патроны. — На чердаке административного здания он обнаружил маленький оружейный склад. Впрочем, склад — сильно сказано. Просто чуланчик. Оружие охраны Центра в те далекие времена, когда охрана еще существовала. Карабины поржавели изрядно, но при некотором старании…