Страница:
Люди, сами того не желая, создают условия для обострения экстремальных ситуаций, которые и без того характерны для земной природы.
О климате города
Жгучая проблема
Осушители болот – поджигатели России?
О климате города
Для понимания ситуации в Москве летом 2010 года обратимся к разделу метеорологии, а также инженерной географии, изучающему климат городского ландшафта. Ведь при всех конкретных особенностях нашей столицы она подчиняется некоторым общим закономерностям.
Научное изучение городского климата началось в первой половине ХIХ века с книги английского географа Л. Говарда «Климат Лондона по данным метеорологических наблюдений». Позже подобные работы провели ученые разных стран. Например, советский метеоролог А. Хргиан в 1941 году опубликовал исследование «Климат Москвы». В 1950 году в Ленинграде издали книгу С.А. Сапожниковой «Микроклимат и местный климат».
Обобщающая работа «Климат города» (1937) принадлежит немецкому географу П.А. Кратцеру. Второе издание этой книги вышло в 1956 году и через год появилось на русском языке. Некоторые закономерности, отмеченные Кратцером, имеют непосредственное отношение к современной ситуации в московском регионе:
«Своеобразие профиля города способствует застою масс воздуха и образованию восходящих потоков…
Подобно тому, как горы в целом задерживают массы влажного морского воздуха, вызывая дожди в предгорье, так и на наветренной стороне в предместьях города отмечено увеличение осадков…
Город можно сравнить с пустыней, где значительная часть воды быстро испаряется, не проникая в почву. Ввиду значительных площадей, занятых в цивилизованных странах застроенными и промышленными районами, а также дорогами, нельзя недооценивать значение этого фактора также и для макроклимата. Таким образом, город отнимает все больше влаги от системы малого влагооборота своих окрестностей».
В книге «Планета обретает разум» (1969) я писал:
«Город. Издали четкие контуры сооружений напоминают скопление гигантских кристаллов. Их вершины вздымаются на сотни метров (в Нью-Йорке – до 380 метров). Гранитные берега рек. Асфальт, бетонные блоки.
Город – каменная пустыня с отдельными зелеными островками. Особые оазисы (теплицы) позволяют даже пальмам жить за Полярным кругом. В районе города земля просверлена сотнями тысяч скважин, колодцев, шурфов, тоннелей, шахт.
Зимой город вырабатывает почти столько же тепла, сколько получает от Солнца. Впрочем, городские туманы вдобавок ко всему задерживают часть солнечных лучей (в Лондоне – половину).
Городской ландшафт полностью создан человеческими руками и машинами. Даже рельеф земной поверхности здесь изменен: выположены крутые склоны, вырыты котлованы, высокие насыпи образуют порой настоящие холмы. Слои пород, связанных с хозяйственно-технической деятельностью людей, достигают в городах десятков метро, (в Москве – до 22 метров, в Киеве – до 30 метров).
В городе распланирован и организован каждый десяток метров площади. Город тянется вверх, предоставляя новые и новые площади для людей и машин. Он опутан сетью проводов, по которым непрерывно струятся потоки электронов. Электромагнитные поля немыслимо переплетаются здесь, и сквозь них мчатся в пространство радиоволны…
Климат города своеобразен. Средняя годовая температура на 1–2°С выше, чем в окрестностях; вдвое-втрое больше туманов и гроз; весна наступает раньше в городе и лишь затем уже в пригородах. В воздухе множество новых компонентов – газов, пыли и т. п. Крупный город извергает в атмосферу больше пыли и газов, чем вулкан (Берлин, к примеру, выделяет углекислоты в 3–4 раза больше, чем крупнейший американский вулкан Катопахи)».
Вот что писал А.Е. Ферсман в 1909 году: «Скорый поезд проносил меня через промышленные районы Бельгии и Прирейнских округов: металл и уголь перевозятся из глубоких шахт, накапливаются горы пустой породы, целые долины засыпаются шлаками, дымятся тысячи труб, вынося в воздух угольную кислоту; идет огромная лаборатория химических превращений».
Промышленные районы – нечто вроде неимоверно разросшегося города. Растительность здесь либо уничтожена, либо изменена неузнаваемо, в помине нет животных, обитавших в этих местах каких-нибудь несколько столетий назад. Реки – голубая прозрачная кровь планеты, – пройдя промышленный район, превращаются в грязные сточные канавы.
Интересные сведения о климате города приведены в книге Ф.В. Котлова «Изменение геологической среды под влиянием деятельности человека» (1978). В частности, там упомянута такая аномалия: «В приземном слое на высоте до 50 см формируется “детский климат”. При летней температуре воздуха 25–30° С температура над асфальтом повышается до 40–45° С. Маленькие дети страдают от перегрева организма».
Материалы по нашей столице были обобщены Ф.В. Котловым в книге «Изменения природных условий территории Москвы» (1962). Некоторые сведения с той поры устарели, однако общие закономерности сохраняются. Полезно иметь в виду, что уже одно скопление миллионов людей на сравнительно небольшой территории вызывает повышение температуры воздуха. За сутки человек в среднем выделяет столько тепла, что его достаточно для нагревания до кипения 30 л воды. Помножив эту цифру на 10 миллионов, получим 300 тысяч тонн воды, разогретой до 100 градусов!
Но даже все москвичи и гости столицы не способны выделить своими организмами столько тепла, сколько выдают сотни тысяч, миллионы автомобилей, курсирующих по городу. Это буквально передвижные печи (хотя температура в салоне может быть комфортной). Добавим тепловое излучение холодильных установок и кондиционеров, электрических приборов, котельных, тепловых станций…
Летом в Москве обычно на несколько градусов (до 6–7) теплее, чем в окрестностях. Вот выводы Ф.В. Котлова, основанные на результатах многолетних наблюдений метеорологов:
«Город изменяет вековой ход температуры воздуха. Во всех крупных и древних городах (Москва, Берлин, Лондон и пр.) по мере роста застройки и населения наблюдается повышение среднегодовой температуры воздуха независимо от колебаний естественного климата».
«В вековом разрезе, по мере роста города, происходит постепенное уменьшение влажности воздуха».
За последние десятилетия ситуация в городах и промышленных районах вроде бы изменилась к лучшему. Во всяком случае, уровень техногенного загрязнения кое-где снизился. Скажем, в Москве-реке появилась рыба, много водоплавающей птицы, в ряде мест можно купаться: вода относительно чистая.
Однако ситуация с городским климатом изменилась к худшему.
Став мегаполисом, распространив свое влияние на окрестности, Москва превратилась в подобие обширной пустыни. За последние два десятилетия в ней стали возводить огромные дома, порой втискивая их в плотно застроенные кварталы. По улицам ежедневно курсируют миллионы автомобилей. Опоясывающие город транспортные магистрали создают круглосуточно действующий газово-пыле-тепловой барьер.
Вокруг города – крупные населенные пункты и промышленные районы. Еще не доезжая до Москвы десятка два километров, обычно замечаешь увеличение в воздухе пыли и газов, повышение температуры. Мегаполис и его окрестности, города-спутники едины: огромный искусственный ландшафт. Он буквально излучает тепловую энергию.
Природа в современных индустриально развитых странах давно и основательно преобразована. Мегаполисы расположены не сами по себе среди естественных ландшафтов, а в регионах, где – сплошная мозаика городских, сельскохозяйственных, промышленных зон, транспортных магистралей с отдельным оазисами парков, заповедников, заказников, лесных массивов и опустыненных территорий, свалок.
…В пределах города или мегаполиса существуют локальные участки со своим микроклиматом. В парках и скверах летом запыленность и загазованность воздуха, а также температура существенно ниже, чем на территориях плотной застройки или вдоль крупных транспортных артерий. Однако система микроклиматов существует под общим влиянием климата данного региона, который является частью определенной климатической зоны. А она в свою очередь находится под воздействием глобальной циркуляции атмосферы.
Казалось бы, движение колоссальных атмосферных вихрей и фронтов – главный, определяющий фактор климата. Но мы хорошо знаем, что происходило летом 2010 года в Центральной России, где почти никаких изменений сухой и жаркой погоды не наблюдалось более двух месяцев. Какая уж тут циркуляция атмосферы!
Вновь вспоминается мнение метеорологов о том, что климат города имеет сходство с климатом пустыни. На первый взгляд может показаться, будто это либо художественное сравнение, либо явное преувеличение. До сих пор даже большинство специалистов полагают, что пустыни, в отличие от городов, возникли по каким-то особенностям земной природы. Однако есть веские основания полагать: практически все пустыни – результат деятельности человека.
На примере динамики пустынь можно в самых общих чертах судить о том, к чему ведет современная урбанизация и дальнейшее расширение территорий мегаполисов. Об этом мы еще поговорим. А пока продолжим конкретную тему наших катастрофических пожаров.
Научное изучение городского климата началось в первой половине ХIХ века с книги английского географа Л. Говарда «Климат Лондона по данным метеорологических наблюдений». Позже подобные работы провели ученые разных стран. Например, советский метеоролог А. Хргиан в 1941 году опубликовал исследование «Климат Москвы». В 1950 году в Ленинграде издали книгу С.А. Сапожниковой «Микроклимат и местный климат».
Обобщающая работа «Климат города» (1937) принадлежит немецкому географу П.А. Кратцеру. Второе издание этой книги вышло в 1956 году и через год появилось на русском языке. Некоторые закономерности, отмеченные Кратцером, имеют непосредственное отношение к современной ситуации в московском регионе:
«Своеобразие профиля города способствует застою масс воздуха и образованию восходящих потоков…
Подобно тому, как горы в целом задерживают массы влажного морского воздуха, вызывая дожди в предгорье, так и на наветренной стороне в предместьях города отмечено увеличение осадков…
Город можно сравнить с пустыней, где значительная часть воды быстро испаряется, не проникая в почву. Ввиду значительных площадей, занятых в цивилизованных странах застроенными и промышленными районами, а также дорогами, нельзя недооценивать значение этого фактора также и для макроклимата. Таким образом, город отнимает все больше влаги от системы малого влагооборота своих окрестностей».
В книге «Планета обретает разум» (1969) я писал:
«Город. Издали четкие контуры сооружений напоминают скопление гигантских кристаллов. Их вершины вздымаются на сотни метров (в Нью-Йорке – до 380 метров). Гранитные берега рек. Асфальт, бетонные блоки.
Город – каменная пустыня с отдельными зелеными островками. Особые оазисы (теплицы) позволяют даже пальмам жить за Полярным кругом. В районе города земля просверлена сотнями тысяч скважин, колодцев, шурфов, тоннелей, шахт.
Зимой город вырабатывает почти столько же тепла, сколько получает от Солнца. Впрочем, городские туманы вдобавок ко всему задерживают часть солнечных лучей (в Лондоне – половину).
Городской ландшафт полностью создан человеческими руками и машинами. Даже рельеф земной поверхности здесь изменен: выположены крутые склоны, вырыты котлованы, высокие насыпи образуют порой настоящие холмы. Слои пород, связанных с хозяйственно-технической деятельностью людей, достигают в городах десятков метро, (в Москве – до 22 метров, в Киеве – до 30 метров).
В городе распланирован и организован каждый десяток метров площади. Город тянется вверх, предоставляя новые и новые площади для людей и машин. Он опутан сетью проводов, по которым непрерывно струятся потоки электронов. Электромагнитные поля немыслимо переплетаются здесь, и сквозь них мчатся в пространство радиоволны…
Климат города своеобразен. Средняя годовая температура на 1–2°С выше, чем в окрестностях; вдвое-втрое больше туманов и гроз; весна наступает раньше в городе и лишь затем уже в пригородах. В воздухе множество новых компонентов – газов, пыли и т. п. Крупный город извергает в атмосферу больше пыли и газов, чем вулкан (Берлин, к примеру, выделяет углекислоты в 3–4 раза больше, чем крупнейший американский вулкан Катопахи)».
Вот что писал А.Е. Ферсман в 1909 году: «Скорый поезд проносил меня через промышленные районы Бельгии и Прирейнских округов: металл и уголь перевозятся из глубоких шахт, накапливаются горы пустой породы, целые долины засыпаются шлаками, дымятся тысячи труб, вынося в воздух угольную кислоту; идет огромная лаборатория химических превращений».
Промышленные районы – нечто вроде неимоверно разросшегося города. Растительность здесь либо уничтожена, либо изменена неузнаваемо, в помине нет животных, обитавших в этих местах каких-нибудь несколько столетий назад. Реки – голубая прозрачная кровь планеты, – пройдя промышленный район, превращаются в грязные сточные канавы.
Интересные сведения о климате города приведены в книге Ф.В. Котлова «Изменение геологической среды под влиянием деятельности человека» (1978). В частности, там упомянута такая аномалия: «В приземном слое на высоте до 50 см формируется “детский климат”. При летней температуре воздуха 25–30° С температура над асфальтом повышается до 40–45° С. Маленькие дети страдают от перегрева организма».
Материалы по нашей столице были обобщены Ф.В. Котловым в книге «Изменения природных условий территории Москвы» (1962). Некоторые сведения с той поры устарели, однако общие закономерности сохраняются. Полезно иметь в виду, что уже одно скопление миллионов людей на сравнительно небольшой территории вызывает повышение температуры воздуха. За сутки человек в среднем выделяет столько тепла, что его достаточно для нагревания до кипения 30 л воды. Помножив эту цифру на 10 миллионов, получим 300 тысяч тонн воды, разогретой до 100 градусов!
Но даже все москвичи и гости столицы не способны выделить своими организмами столько тепла, сколько выдают сотни тысяч, миллионы автомобилей, курсирующих по городу. Это буквально передвижные печи (хотя температура в салоне может быть комфортной). Добавим тепловое излучение холодильных установок и кондиционеров, электрических приборов, котельных, тепловых станций…
Летом в Москве обычно на несколько градусов (до 6–7) теплее, чем в окрестностях. Вот выводы Ф.В. Котлова, основанные на результатах многолетних наблюдений метеорологов:
«Город изменяет вековой ход температуры воздуха. Во всех крупных и древних городах (Москва, Берлин, Лондон и пр.) по мере роста застройки и населения наблюдается повышение среднегодовой температуры воздуха независимо от колебаний естественного климата».
«В вековом разрезе, по мере роста города, происходит постепенное уменьшение влажности воздуха».
За последние десятилетия ситуация в городах и промышленных районах вроде бы изменилась к лучшему. Во всяком случае, уровень техногенного загрязнения кое-где снизился. Скажем, в Москве-реке появилась рыба, много водоплавающей птицы, в ряде мест можно купаться: вода относительно чистая.
Однако ситуация с городским климатом изменилась к худшему.
Став мегаполисом, распространив свое влияние на окрестности, Москва превратилась в подобие обширной пустыни. За последние два десятилетия в ней стали возводить огромные дома, порой втискивая их в плотно застроенные кварталы. По улицам ежедневно курсируют миллионы автомобилей. Опоясывающие город транспортные магистрали создают круглосуточно действующий газово-пыле-тепловой барьер.
Вокруг города – крупные населенные пункты и промышленные районы. Еще не доезжая до Москвы десятка два километров, обычно замечаешь увеличение в воздухе пыли и газов, повышение температуры. Мегаполис и его окрестности, города-спутники едины: огромный искусственный ландшафт. Он буквально излучает тепловую энергию.
Природа в современных индустриально развитых странах давно и основательно преобразована. Мегаполисы расположены не сами по себе среди естественных ландшафтов, а в регионах, где – сплошная мозаика городских, сельскохозяйственных, промышленных зон, транспортных магистралей с отдельным оазисами парков, заповедников, заказников, лесных массивов и опустыненных территорий, свалок.
…В пределах города или мегаполиса существуют локальные участки со своим микроклиматом. В парках и скверах летом запыленность и загазованность воздуха, а также температура существенно ниже, чем на территориях плотной застройки или вдоль крупных транспортных артерий. Однако система микроклиматов существует под общим влиянием климата данного региона, который является частью определенной климатической зоны. А она в свою очередь находится под воздействием глобальной циркуляции атмосферы.
Казалось бы, движение колоссальных атмосферных вихрей и фронтов – главный, определяющий фактор климата. Но мы хорошо знаем, что происходило летом 2010 года в Центральной России, где почти никаких изменений сухой и жаркой погоды не наблюдалось более двух месяцев. Какая уж тут циркуляция атмосферы!
Вновь вспоминается мнение метеорологов о том, что климат города имеет сходство с климатом пустыни. На первый взгляд может показаться, будто это либо художественное сравнение, либо явное преувеличение. До сих пор даже большинство специалистов полагают, что пустыни, в отличие от городов, возникли по каким-то особенностям земной природы. Однако есть веские основания полагать: практически все пустыни – результат деятельности человека.
На примере динамики пустынь можно в самых общих чертах судить о том, к чему ведет современная урбанизация и дальнейшее расширение территорий мегаполисов. Об этом мы еще поговорим. А пока продолжим конкретную тему наших катастрофических пожаров.
Жгучая проблема
Лето 2010 года с тысячами погорельцев в России – словно вернулся ХIХ век деревянных деревень и пожарных в повозках на лошадиной тяге! – поставило перед нами несколько непростых вопросов.
В какой степени эта беда связана с социально-полити-ческими факторами, а в какой – с природной аномалией? Есть ли связь данного локального события с глобальным потеплением? А чем вызвано оно? Насколько вероятно повторение губительных аномалий погоды?
На первый вопрос мы частично ответили. Вновь сошлюсь на газету «Завтра», которая наиболее конструктивно критикует существующий общественный порядок. Анна Серафимова дает конкретный адрес виновников: «“У каждой катастрофы есть фамилия, имя и отчество”. Есть она и у нынешних пожаров – это фамилии депутатов партии власти, протащивших Лесной кодекс, ставший подожженным фитилем к бочке с порохом. Так что данная катастрофа – рукотворна.
Начало пожарам положили в 2005 году, когда полномочия лесников по охране леса передали Росприроднадзору, где в штате всего 10 тыс. человек, не обладающих навыками тушения пожаров… В среднем один инспектор обслуживает 300 тыс. га леса. Способен ли он контролировать такие площади?
А 1 января 2007 г. по воле депутатов партии власти (за принятие проекта проголосовали 358 депутатов, против – 74, воздержался – 1) вступил в силу новый Лесной кодекс, который разрешает 80 % лесов передать в частные руки арендаторов. И государственную лесную охрану попросту упразднили».
Пользуясь «гласностью» и «свободой слова», некоторые оппозиционные газеты и депутаты уже тогда выступали против принятия нового Лесного кодекса. Ну и что в результате? Как ныне принято – гласность вопиющего в пустыне, не более того. Грош цена свободе слова при отсутствии свободы действия.
Спикер Госдумы Борис Грызлов уверял, что теперь-то собственники лесов будут охранять их как зеницу ока. Как будто за истекшие многие годы капиталистической вакханалии в России не стало ясно, как божий день: частный собственник, не стесненный жесткими рамками «тоталитарных законов» и угрозой жесткого наказания, заботится лишь о приумножении своих капиталов.
«Старт пожарам был дан, – продолжает Анна Серафимова. – А ведь до 2004 г. система охраны лесов основывалась на так называемых “обходах”. Участки леса были закреплены за работниками государственной лесной охраны, штатная численность которых по стране составляла около 70 тыс. человек. Они персонально отвечали за каждое дерево на участке и знали его, в том числе проблемные места, вырубали сухостой, ходили с ранцевыми огнетушителями, чтобы оперативно погасить занимающийся огонь, прокладывали противопожарные разрывы. Весь Центральный регион был покрыт наблюдательными лесопожарными вышками. Охрана лесов в России и Авиалесоохрана была одной из лучших в Европе, и с 70-х годов наш опыт перенимали многие страны.
В итоге за три года, как ликвидировали гослесоохрану (без учета нынешнего коллапса) площади лесных пожаров выросли вдвое».
Почему нынешние властители страны не догадались о катастрофических последствиях принятия нового Лесного кодекса?
Причина проста: смена приоритетов. Если прежде приходилось заботиться о национальном достоянии, общенародной собственности, то теперь «забота у нас такая»: как помочь частным собственникам и корпорациям получить максимальные доходы с минимальными затратами и рисками. Именно такую общественную систему создали в РФ. И она прекрасно работает на эти приоритеты.
Правда, при этом наносится непоправимый и небывалый по масштабам ущерб природе и основной массе населения страны. Но это уже, как считается, досадные издержки на пути процветания на планете «золотого миллиарда» наиболее богатых, изворотливых и беспринципных.
Никто из имущих в России власть и капиталы не ставил целью поджог лесов и торфяников. Эти пожары вредят им тоже, хотя и косвенно. Наши отечественные «богатенькие Буратино» тоже являются заложниками той самой системы, которую создали, поддерживают и охраняют. Хотя у них есть весомое преимущество перед массой обычных граждан: личные заграничные базы отдыха и отдохновения, а при необходимости – спасения там от более серьезных неприятностей. Родина богатых там, где их капиталы и убежища.
Анна Серафимова назвала свою статью «Поджигатели страны». Если иметь в виду государственные масштабы, с ее главным посылом можно отчасти согласиться. Но ведь у каждого пожара есть еще и конкретный виновник. Бывают, хотя и редко, пожары от ударов молний (в грозу они обычно тушатся ливнем), от самовозгорания торфяников.
Как мы уже говорили, почти все пожары так или иначе связаны с деятельностью, оплошностью или преступной глупостью людей.
…Понятна наша острая болезненная реакция на свои лесные пожары. Однако надо иметь в виду, что они бушуют на всех континентах, кроме Антарктиды.
«К концу июля 2002 г., – пишет публицист из США Д. Гантенбейн, – казалось, полыхал весь американский Запад. К этому времени уже сгорело более 1,5 млн га леса – в два раза больше, чем выгорает в год за последнее десятилетие. Национальный межведомственный центр по борьбе с пожарами в г. Бойсе (штат Айдахо) находился в состоянии повышенной боевой готовности больше месяца. Службы лесоводства и лесоохраны заявили, что уже исчерпали свой бюджет в 1 млрд долл. А если учесть, что на борьбу с огнем были затрачены огромные средства и других земельных ведомств, то 2002 г. можно считать самым дорогим “противопожарным” годом в истории США».
Экстремальная ситуация лета 2010 года в центральном районе России возникла на фоне увеличения пожаров в стране за последнее десятилетие. По словам директора Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов РАН академика А.С. Исаева, «площадь гари на территории лесного фонда России в 5 раз превышает площадь вырубки лесов… размеры ежегодного ущерба от лесных пожаров соизмеримы с величиной доходов от лесного хозяйства, а в отдельные годы значительно превышают его».
Это не только результат плачевного состояния соответствующих служб нашей страны. Например, в бюджете РФ в 2001 г. на противопожарные мероприятия было выделено примерно в 50 раз меньше средств, чем в США (984,4 млн руб. против 1,8 млрд долл.). А в России сгорело вчетверо меньше леса, чем в США (в 2000 г. – 0,87 млн га против 3,5 млн га).
Чем объяснить столь странную ситуацию? Конечно, США расположены в более жарком климатическом поясе, чем наша страна, а за последние полвека в Северной Америке число засушливых лет значительно возросло. Другой фактор: лесные массивы в России находятся преимущественно в малонаселенных регионах, тогда как подавляющее число пожаров возникает по вине человека.
Самые сильные опустошения производят верховые лесные пожары. Они практически не поддаются тушению. Огненные смерчи вздымаются над верхушками деревьев, охватывают новые участки, распространяя фонтаны искр и разбрасывая горящие головни. Порой для этой стихии не могут служить преградой реки шириной в десятки метров. Пламя иногда вздымается на 130 м, его температура доходит до 1100 °С, а скорость порывов ветра достигает 150 км/ч.
Напору огня часто не может противостоять даже мощная современная техника. Приходится дожидаться, пока сама природа не позаботится о ликвидации подобных очагов, обрушив сильные дожди…
В борьбе с лесным пожаром эффективен и экономичен метод «управляемого огня»: устраивают огненную полосу, движущуюся навстречу пожару и/или оставляющую выжженную территорию. Но чаще всего управлять огненной стихией невозможно. Требуются опытные специалисты, и надо знать характеристики конкретного пожара, что трудно сделать даже с помощью современных приборов и космических аппаратов. Не всегда можно предвидеть, куда и с какой скоростью он будет распространяться. По этой причине нередки трагедии. Например, сравнительно недавно в Америке при тушении погибло 13 пожарных: пламя стремительно поднялось вверх по склону, догнав убегающих людей.
Несмотря на то что ученые используют дистанционные методы исследования, моделируют на компьютерах лесные пожары, крупных успехов в их тушении достичь не удалось. Об этом свидетельствует ситуация не только в России, но и во многих странах, включая США, где они возникают все чаще, причиняя значительный экономический урон.
На общемировом фоне наша страна в этом отношении выглядит сравнительно неплохо. Как пишет в журнале «В мире науки» доктор биологических наук Т.В. Потапова: «Лесной фонд России составляет около 1,2 млрд га (22 % лесов мира)… До Октябрьской революции даже в относительно благоприятные дождливые годы в нашей стране выгорало 600–700 тыс. га лесов, а в засушливом 1915 г. было уничтожено 12,5 млн га. С 1931 г. для борьбы с огнем стали использовать авиацию, а с 1972 г. – космические методы.
В последнее время у нас ежегодно возникает около 30 000 лесных пожаров и сгорает 1–2 млн га лесов (0,2 % лесного фонда). В среднем этот показатель лучше, чем во всем мире, где ежегодно 400 000 пожаров уничтожают 0,5 % лесов… Однако многие специалисты считают, что количественные оценки далеки от истины».
Несмотря на использование мощной техники и новейших технологий, в том числе космических и компьютерных, в лесах индустриально развитых стран с высоким научно-техническим уровнем со временем не реже, а порой все чаще вспыхивают и распространяются до катастрофических размеров пожары. Это значит, что упущено из виду нечто очень важное, возможно, самое главное: культура общения с окружающей природой.
Помимо облеченных властью и озабоченных прибылью людей, почти у каждого пожара есть свой конкретный виновник. Брошенный тлеющий окурок, не загашенный до конца костер, поджоги мусора или сухой травы, а то и тополиного пуха, крупный костер при сильных порывах ветра, осколки стекла, которые становятся под солнцем зажигательными линзами, искры от работающей техники…
По многим причинам возникают антропогенные пожары. Человек со времен охотников каменного века – величайший поджигатель на планете. И даже если принимаются толковые законы и они вдобавок исполняются, это еще не гарантирует избавления от антропогенных пожаров. Хотя, конечно же, скверно, когда отменяются хорошие законы.
С тех пор как в России взяли курс на капитализм, частную собственность на землю и леса, на средства производства, упадок отмечается во всем. Огненная стихия лесных и болотных пожаров лишь ярче и жарче осветила это обстоятельство. Если в этом бедствии есть доля вины природы, то не той, извечной, а нынешней, решительно измененной человеком.
В какой степени эта беда связана с социально-полити-ческими факторами, а в какой – с природной аномалией? Есть ли связь данного локального события с глобальным потеплением? А чем вызвано оно? Насколько вероятно повторение губительных аномалий погоды?
На первый вопрос мы частично ответили. Вновь сошлюсь на газету «Завтра», которая наиболее конструктивно критикует существующий общественный порядок. Анна Серафимова дает конкретный адрес виновников: «“У каждой катастрофы есть фамилия, имя и отчество”. Есть она и у нынешних пожаров – это фамилии депутатов партии власти, протащивших Лесной кодекс, ставший подожженным фитилем к бочке с порохом. Так что данная катастрофа – рукотворна.
Начало пожарам положили в 2005 году, когда полномочия лесников по охране леса передали Росприроднадзору, где в штате всего 10 тыс. человек, не обладающих навыками тушения пожаров… В среднем один инспектор обслуживает 300 тыс. га леса. Способен ли он контролировать такие площади?
А 1 января 2007 г. по воле депутатов партии власти (за принятие проекта проголосовали 358 депутатов, против – 74, воздержался – 1) вступил в силу новый Лесной кодекс, который разрешает 80 % лесов передать в частные руки арендаторов. И государственную лесную охрану попросту упразднили».
Пользуясь «гласностью» и «свободой слова», некоторые оппозиционные газеты и депутаты уже тогда выступали против принятия нового Лесного кодекса. Ну и что в результате? Как ныне принято – гласность вопиющего в пустыне, не более того. Грош цена свободе слова при отсутствии свободы действия.
Спикер Госдумы Борис Грызлов уверял, что теперь-то собственники лесов будут охранять их как зеницу ока. Как будто за истекшие многие годы капиталистической вакханалии в России не стало ясно, как божий день: частный собственник, не стесненный жесткими рамками «тоталитарных законов» и угрозой жесткого наказания, заботится лишь о приумножении своих капиталов.
«Старт пожарам был дан, – продолжает Анна Серафимова. – А ведь до 2004 г. система охраны лесов основывалась на так называемых “обходах”. Участки леса были закреплены за работниками государственной лесной охраны, штатная численность которых по стране составляла около 70 тыс. человек. Они персонально отвечали за каждое дерево на участке и знали его, в том числе проблемные места, вырубали сухостой, ходили с ранцевыми огнетушителями, чтобы оперативно погасить занимающийся огонь, прокладывали противопожарные разрывы. Весь Центральный регион был покрыт наблюдательными лесопожарными вышками. Охрана лесов в России и Авиалесоохрана была одной из лучших в Европе, и с 70-х годов наш опыт перенимали многие страны.
В итоге за три года, как ликвидировали гослесоохрану (без учета нынешнего коллапса) площади лесных пожаров выросли вдвое».
Почему нынешние властители страны не догадались о катастрофических последствиях принятия нового Лесного кодекса?
Причина проста: смена приоритетов. Если прежде приходилось заботиться о национальном достоянии, общенародной собственности, то теперь «забота у нас такая»: как помочь частным собственникам и корпорациям получить максимальные доходы с минимальными затратами и рисками. Именно такую общественную систему создали в РФ. И она прекрасно работает на эти приоритеты.
Правда, при этом наносится непоправимый и небывалый по масштабам ущерб природе и основной массе населения страны. Но это уже, как считается, досадные издержки на пути процветания на планете «золотого миллиарда» наиболее богатых, изворотливых и беспринципных.
Никто из имущих в России власть и капиталы не ставил целью поджог лесов и торфяников. Эти пожары вредят им тоже, хотя и косвенно. Наши отечественные «богатенькие Буратино» тоже являются заложниками той самой системы, которую создали, поддерживают и охраняют. Хотя у них есть весомое преимущество перед массой обычных граждан: личные заграничные базы отдыха и отдохновения, а при необходимости – спасения там от более серьезных неприятностей. Родина богатых там, где их капиталы и убежища.
Анна Серафимова назвала свою статью «Поджигатели страны». Если иметь в виду государственные масштабы, с ее главным посылом можно отчасти согласиться. Но ведь у каждого пожара есть еще и конкретный виновник. Бывают, хотя и редко, пожары от ударов молний (в грозу они обычно тушатся ливнем), от самовозгорания торфяников.
Как мы уже говорили, почти все пожары так или иначе связаны с деятельностью, оплошностью или преступной глупостью людей.
…Понятна наша острая болезненная реакция на свои лесные пожары. Однако надо иметь в виду, что они бушуют на всех континентах, кроме Антарктиды.
«К концу июля 2002 г., – пишет публицист из США Д. Гантенбейн, – казалось, полыхал весь американский Запад. К этому времени уже сгорело более 1,5 млн га леса – в два раза больше, чем выгорает в год за последнее десятилетие. Национальный межведомственный центр по борьбе с пожарами в г. Бойсе (штат Айдахо) находился в состоянии повышенной боевой готовности больше месяца. Службы лесоводства и лесоохраны заявили, что уже исчерпали свой бюджет в 1 млрд долл. А если учесть, что на борьбу с огнем были затрачены огромные средства и других земельных ведомств, то 2002 г. можно считать самым дорогим “противопожарным” годом в истории США».
Экстремальная ситуация лета 2010 года в центральном районе России возникла на фоне увеличения пожаров в стране за последнее десятилетие. По словам директора Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов РАН академика А.С. Исаева, «площадь гари на территории лесного фонда России в 5 раз превышает площадь вырубки лесов… размеры ежегодного ущерба от лесных пожаров соизмеримы с величиной доходов от лесного хозяйства, а в отдельные годы значительно превышают его».
Это не только результат плачевного состояния соответствующих служб нашей страны. Например, в бюджете РФ в 2001 г. на противопожарные мероприятия было выделено примерно в 50 раз меньше средств, чем в США (984,4 млн руб. против 1,8 млрд долл.). А в России сгорело вчетверо меньше леса, чем в США (в 2000 г. – 0,87 млн га против 3,5 млн га).
Чем объяснить столь странную ситуацию? Конечно, США расположены в более жарком климатическом поясе, чем наша страна, а за последние полвека в Северной Америке число засушливых лет значительно возросло. Другой фактор: лесные массивы в России находятся преимущественно в малонаселенных регионах, тогда как подавляющее число пожаров возникает по вине человека.
Самые сильные опустошения производят верховые лесные пожары. Они практически не поддаются тушению. Огненные смерчи вздымаются над верхушками деревьев, охватывают новые участки, распространяя фонтаны искр и разбрасывая горящие головни. Порой для этой стихии не могут служить преградой реки шириной в десятки метров. Пламя иногда вздымается на 130 м, его температура доходит до 1100 °С, а скорость порывов ветра достигает 150 км/ч.
Напору огня часто не может противостоять даже мощная современная техника. Приходится дожидаться, пока сама природа не позаботится о ликвидации подобных очагов, обрушив сильные дожди…
В борьбе с лесным пожаром эффективен и экономичен метод «управляемого огня»: устраивают огненную полосу, движущуюся навстречу пожару и/или оставляющую выжженную территорию. Но чаще всего управлять огненной стихией невозможно. Требуются опытные специалисты, и надо знать характеристики конкретного пожара, что трудно сделать даже с помощью современных приборов и космических аппаратов. Не всегда можно предвидеть, куда и с какой скоростью он будет распространяться. По этой причине нередки трагедии. Например, сравнительно недавно в Америке при тушении погибло 13 пожарных: пламя стремительно поднялось вверх по склону, догнав убегающих людей.
Несмотря на то что ученые используют дистанционные методы исследования, моделируют на компьютерах лесные пожары, крупных успехов в их тушении достичь не удалось. Об этом свидетельствует ситуация не только в России, но и во многих странах, включая США, где они возникают все чаще, причиняя значительный экономический урон.
На общемировом фоне наша страна в этом отношении выглядит сравнительно неплохо. Как пишет в журнале «В мире науки» доктор биологических наук Т.В. Потапова: «Лесной фонд России составляет около 1,2 млрд га (22 % лесов мира)… До Октябрьской революции даже в относительно благоприятные дождливые годы в нашей стране выгорало 600–700 тыс. га лесов, а в засушливом 1915 г. было уничтожено 12,5 млн га. С 1931 г. для борьбы с огнем стали использовать авиацию, а с 1972 г. – космические методы.
В последнее время у нас ежегодно возникает около 30 000 лесных пожаров и сгорает 1–2 млн га лесов (0,2 % лесного фонда). В среднем этот показатель лучше, чем во всем мире, где ежегодно 400 000 пожаров уничтожают 0,5 % лесов… Однако многие специалисты считают, что количественные оценки далеки от истины».
Несмотря на использование мощной техники и новейших технологий, в том числе космических и компьютерных, в лесах индустриально развитых стран с высоким научно-техническим уровнем со временем не реже, а порой все чаще вспыхивают и распространяются до катастрофических размеров пожары. Это значит, что упущено из виду нечто очень важное, возможно, самое главное: культура общения с окружающей природой.
Помимо облеченных властью и озабоченных прибылью людей, почти у каждого пожара есть свой конкретный виновник. Брошенный тлеющий окурок, не загашенный до конца костер, поджоги мусора или сухой травы, а то и тополиного пуха, крупный костер при сильных порывах ветра, осколки стекла, которые становятся под солнцем зажигательными линзами, искры от работающей техники…
По многим причинам возникают антропогенные пожары. Человек со времен охотников каменного века – величайший поджигатель на планете. И даже если принимаются толковые законы и они вдобавок исполняются, это еще не гарантирует избавления от антропогенных пожаров. Хотя, конечно же, скверно, когда отменяются хорошие законы.
С тех пор как в России взяли курс на капитализм, частную собственность на землю и леса, на средства производства, упадок отмечается во всем. Огненная стихия лесных и болотных пожаров лишь ярче и жарче осветила это обстоятельство. Если в этом бедствии есть доля вины природы, то не той, извечной, а нынешней, решительно измененной человеком.
Осушители болот – поджигатели России?
В той же августовской газете «Завтра», на которую мы ссылались, приведена статья Виктора Данилова-Данильяна и Юрия Магаршака «Огонь по России».
Авторы задают актуальный вопрос: «А почему загорается и самовоспламеняется торф? Не результат ли это человеческой глупости, за которую и наказывает мать-природа? Так же, как массовые лесные пожары в РФ. Так же, как различные погодно-климатические аномалии, в частности, значительно более частые, чем в прошлые века, засухи в средней полосе, известной своим умеренным климатом, и наводнения всевозможных “сортов”, которые, ясное дело, для нас вовсе не компенсации за пережитые засухи. Жара в России бывала и ранее, но никогда не было столь массовых пожаров. Нет ли в этом бедствии какой-то главной причины?
Она есть и, к сожалению, является результатом деятельности человека. Главной причиной массовых пожаров является уничтожение болот. Занятие, начатое при Сталине и продолженное при Хрущеве и Брежневе».
Эврика! Вот они, главные виновники нынешних массовых российских пожаров – Сталин и примкнувшие к нему Хрущев и Брежнев! И неважно, что со времен Сталина миновало полвека, да и Брежнев умер почти три десятка лет назад. Последствия их деятельности аукнулись при Путине и Медведеве, в стране победившего капитализма, вынужденной нести тяжкий крест былого владычества коммунистической идеологии.
Тут есть о чем поразмыслить. Упомянутая Анна Серафимова, в отличие от Данилова-Данильяна, не обремененная научными знаниями, званиями и должностями, называет другие причины «самовозгорания России» и указывает на других конкретных виновников. Кто же прав?
«Почему начали осушать болота в СССР? – пишут соавторы. – Во-первых, предполагалось, что сельская местность будет обогреваться и работать с торфяников. Более того, ряд крупных ГРЭС предполагалось кормить торфом. Ну и осушили болота. Торф на осушенных пространствах в сколько-нибудь заметных масштабах добывать не пришлось – куда выгоднее оказалось топить газом и мазутом, да и традиционным углем. Зато осушили (как горделиво заявляли) сушу. А что получили? Да вот то, что происходит сегодня, и получили. Сушу и сушь».
Я чуть старше Данилова-Данильяна, и приходилось мне, в отличие от него, работать в регионах, где распространены болота, торфяники. Только не слышал я горделивых заявлений о том, что осушили сушу. Да и нелепое это выражение – не сушь, а чушь.
Авторы упомянутой статьи запамятовали, что полвека назад крупные залежи природного газа и нефти в Западной Сибири еще только открывали, уголь требовался для промышленных предприятий и ТЭС, а потому многие поселки отапливались не только торфом, но и дровами.
Однако продолжим перечень преступлений советской власти перед экологией. «Под видом осушения заболоченных земель, – пишут эти авторы, – были нарушены экосистемы окраинных участков торфяных болот. С экономической точки зрения эта деятельность была совершенно бессмысленной, так как у колхозов и совхозов не было сил и средств для расширения сельскохозяйственных угодий, так что новые осушенные земли под мощным партийно-административным давлением осваивались, но одновременно выводились из оборота старые вполне продуктивные освоенные земли. Основным итогом этих усилий, помимо роста масштабов деятельности знаменитого Минводхоза СССР (переброски рек и т. п.), было дополнительное осушение торфяников».
Как тут не возмущаться идиотизму былой партийно-административной системы! Ведь она подрывала экономику СССР, да еще перебрасывала куда-то реки. Только после разрушения чудовищной системы мудрые экологи В. Данилов-Данильян и Ю. Магаршак получили возможность объяснить, наконец-то пользу болот. Советские дремучие специалисты почвоведы, лимнологи и прочие торфоведы об этом и думать боялись: а то придет «железный Феликс» и репрессирует как врагов политической линии КПСС…
Правда, смущают некоторые высказывания соавторов. Например, они уверены, что заболоченные земли непременно расположены вокруг торфяников. Трудно сказать, откуда они это вычитали. Мне, например, приходилось работать на севере Белорусского Полесья, где заболоченные земли занимали большие площади, а торфяников было мало.
Приблизительно в 1970 году я, как главный геолог изыскательской экспедиции, участвовал в работе комиссии, выбиравшей место для промплощадки Четвертого Солигорского калийного комбината (на севере Белорусского Полесья). На карте наметили слабо заболоченный участок между двумя пологими возвышениями. Возводить здесь сооружения было не очень удобно, зато использовались бросовые вроде бы земли.
Стали согласовывать это решение с председателем колхоза, выехали с ним на место, а он категорически воспротивился. Я его спросил, где же тогда строить? Он указал на ближайшее повышение:
– Да хоть тут.
– Но там же поле, рожь вроде бы.
– Так оно и есть – вроде бы. А ты пойди да погляди.
Я пошел и поглядел. Поросль там была редкая и чахлая. Причина очевидна: почва светло-серая, почти без гумуса, местами просвечивал песок.
Через десять лет белорусское телевидение меня пригласило участвовать в фильме о Полесье. Я предложил показать контрасты этого края: песчаную дюну и традиционное болото. Отправились с киногруппой в знакомые мне места, 150 км на юг от Минска. Получились занятные кадры: склон песчаной гряды, словно бархан в пустыне, а затем, чуть в стороне, коровы, пасущиеся на зеленом лугу.
Авторы задают актуальный вопрос: «А почему загорается и самовоспламеняется торф? Не результат ли это человеческой глупости, за которую и наказывает мать-природа? Так же, как массовые лесные пожары в РФ. Так же, как различные погодно-климатические аномалии, в частности, значительно более частые, чем в прошлые века, засухи в средней полосе, известной своим умеренным климатом, и наводнения всевозможных “сортов”, которые, ясное дело, для нас вовсе не компенсации за пережитые засухи. Жара в России бывала и ранее, но никогда не было столь массовых пожаров. Нет ли в этом бедствии какой-то главной причины?
Она есть и, к сожалению, является результатом деятельности человека. Главной причиной массовых пожаров является уничтожение болот. Занятие, начатое при Сталине и продолженное при Хрущеве и Брежневе».
Эврика! Вот они, главные виновники нынешних массовых российских пожаров – Сталин и примкнувшие к нему Хрущев и Брежнев! И неважно, что со времен Сталина миновало полвека, да и Брежнев умер почти три десятка лет назад. Последствия их деятельности аукнулись при Путине и Медведеве, в стране победившего капитализма, вынужденной нести тяжкий крест былого владычества коммунистической идеологии.
Тут есть о чем поразмыслить. Упомянутая Анна Серафимова, в отличие от Данилова-Данильяна, не обремененная научными знаниями, званиями и должностями, называет другие причины «самовозгорания России» и указывает на других конкретных виновников. Кто же прав?
«Почему начали осушать болота в СССР? – пишут соавторы. – Во-первых, предполагалось, что сельская местность будет обогреваться и работать с торфяников. Более того, ряд крупных ГРЭС предполагалось кормить торфом. Ну и осушили болота. Торф на осушенных пространствах в сколько-нибудь заметных масштабах добывать не пришлось – куда выгоднее оказалось топить газом и мазутом, да и традиционным углем. Зато осушили (как горделиво заявляли) сушу. А что получили? Да вот то, что происходит сегодня, и получили. Сушу и сушь».
Я чуть старше Данилова-Данильяна, и приходилось мне, в отличие от него, работать в регионах, где распространены болота, торфяники. Только не слышал я горделивых заявлений о том, что осушили сушу. Да и нелепое это выражение – не сушь, а чушь.
Авторы упомянутой статьи запамятовали, что полвека назад крупные залежи природного газа и нефти в Западной Сибири еще только открывали, уголь требовался для промышленных предприятий и ТЭС, а потому многие поселки отапливались не только торфом, но и дровами.
Однако продолжим перечень преступлений советской власти перед экологией. «Под видом осушения заболоченных земель, – пишут эти авторы, – были нарушены экосистемы окраинных участков торфяных болот. С экономической точки зрения эта деятельность была совершенно бессмысленной, так как у колхозов и совхозов не было сил и средств для расширения сельскохозяйственных угодий, так что новые осушенные земли под мощным партийно-административным давлением осваивались, но одновременно выводились из оборота старые вполне продуктивные освоенные земли. Основным итогом этих усилий, помимо роста масштабов деятельности знаменитого Минводхоза СССР (переброски рек и т. п.), было дополнительное осушение торфяников».
Как тут не возмущаться идиотизму былой партийно-административной системы! Ведь она подрывала экономику СССР, да еще перебрасывала куда-то реки. Только после разрушения чудовищной системы мудрые экологи В. Данилов-Данильян и Ю. Магаршак получили возможность объяснить, наконец-то пользу болот. Советские дремучие специалисты почвоведы, лимнологи и прочие торфоведы об этом и думать боялись: а то придет «железный Феликс» и репрессирует как врагов политической линии КПСС…
Правда, смущают некоторые высказывания соавторов. Например, они уверены, что заболоченные земли непременно расположены вокруг торфяников. Трудно сказать, откуда они это вычитали. Мне, например, приходилось работать на севере Белорусского Полесья, где заболоченные земли занимали большие площади, а торфяников было мало.
Приблизительно в 1970 году я, как главный геолог изыскательской экспедиции, участвовал в работе комиссии, выбиравшей место для промплощадки Четвертого Солигорского калийного комбината (на севере Белорусского Полесья). На карте наметили слабо заболоченный участок между двумя пологими возвышениями. Возводить здесь сооружения было не очень удобно, зато использовались бросовые вроде бы земли.
Стали согласовывать это решение с председателем колхоза, выехали с ним на место, а он категорически воспротивился. Я его спросил, где же тогда строить? Он указал на ближайшее повышение:
– Да хоть тут.
– Но там же поле, рожь вроде бы.
– Так оно и есть – вроде бы. А ты пойди да погляди.
Я пошел и поглядел. Поросль там была редкая и чахлая. Причина очевидна: почва светло-серая, почти без гумуса, местами просвечивал песок.
Через десять лет белорусское телевидение меня пригласило участвовать в фильме о Полесье. Я предложил показать контрасты этого края: песчаную дюну и традиционное болото. Отправились с киногруппой в знакомые мне места, 150 км на юг от Минска. Получились занятные кадры: склон песчаной гряды, словно бархан в пустыне, а затем, чуть в стороне, коровы, пасущиеся на зеленом лугу.