Страница:
– Я думаю, что в государстве, в котором всегда гордились революцией, не следует удивляться ее спорадическим вспышкам. – ответил Артемий.
– Мы говорим не о революции, а о терроризме! – возмутился полковник Капронов. – Взрыв жилого дома! Дюжина раненых! Наш долг, равно как и долг всех порядочных граждан, это прекратить!
– Но это не прекратится даже тогда, когда мы отдалимся от двадцатого века настолько, что археологи будут путать бюстик Дзержинского с Костенковской мадонной.
– Достаточно шуток! Мы предлагаем Вам сотрудничество! – твердо проговорил Капронов.
– Надеюсь, что ваше предложение будет более политкорректным, чем совет евреям использовать мацу в качестве коржей для торта-Наполеон? – с серьезностью в голосе осведомился Артемий.
– У Вас нездоровые ассоциации и масса предубеждений в отношении нашей работы! – отметил полковник.
– Боюсь, что отсутствие предубеждений в отношении вашей работы грозит значительно большими неприятностями. – усмехнулся Артемий.
– Рад, что Вы, хотя и в столь извращенной форме, но понимаете серьезность Вашего положения. – с угрожающим безразличием в голосе произнес Капронов, подписывая пропуск.
– Я тоже весьма рад, что кажущуюся несерьезность собственных высказываний могу компенсировать хотя бы отмеченной вами «серьезностью своего положения». – подчеркнуто вежливо ответил Артемий. – Кстати сказать, надеюсь, что «серьезность моего положения» не предполагает какое-либо новое назначение или присвоение внеочередного звания, например, ефрейтора?
– Вот Ваш пропуск, покажете его дежурному. – устало проговорил Капронов. – При необходимости мы вызовем Вас вновь.
23
До 1984 года Егор Каляев учился в университете имени Патриса Лумумбы. Ему предстояла счастливая карьера коммунистического миссионера. Великая Cоветская держава готовила его стать «ловцом душ» африканских франкофонов. Теплые страны, слоны, пальмы, свободное владение французскими переводами Маркса. Однако артистичность натуры и саркастический склад ума поставили на всем этом жирный крест.
Однажды в факультетской стенгазете, которую неизменно поручали делать именно Егору, появилась фотография группы камерунских студентов, читающих марксистскую литературу в ленинской комнате. Под фотографией каллиграфическим почерком было выведено: «Красный уголёк». Деканат и спецчасть смысл шутки уловили несколько позже гогочущих студентов и в отместку за собственное опоздание созвали комсомольское собрание, поставив вопрос об отчислении.
Егор же, вместо того, чтобы прилюдно покаяться в содеянном, на вопрос о том, не является ли это простой орфографической ошибкой и не следует ли правильно читать «Красный уголОк», внезапно ответил, что товарищ Сталин не рекомендовал заменять букву ё какой-либо иной буквой, о чем в 1948 году был подписан соответствующий указ, с тех пор исполняемый одним лишь журналом «Огонёк».
Решение было вполне справедливым. Конкурс на факультет Егора был в те годы огромный. Одной неправильной буквы в сочинении на вступительном экзамене вполне хватило бы для того, чтобы быть отсеянным при приеме. Стоило ли удивляться, что столь же немногого потребовалось и для решения вопроса об отчислении.
С тремя курсами Лумумбы за плечами, покинув пестрое общежитие на Миклухо-Маклая, Егор устроился художником-оформителем в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького. Работа, хотя по советским меркам и относилась к разряду творческих, была, в действительности, занудной. Все ее разнообразие заключалось в том, что одни лозунги надо было выписывать красными буквами по белому фону, а другие – белыми по красному. Тем не менее, Егор быстро нашел себе утешение, философски заключив, что в сложившихся обстоятельствах верхом творческой мысли было бы непротивление самообличающей тупости окружающего мира. Движимый подобного рода толстовством, он решил для начала не противиться превращению начальственной глупости в достояние советской общественности, и когда ему принесли очередной утвержденный директором парка текст плаката ко Дню победы, он так и вывел аршинными белыми буквами на гранатово-красной материи: «Слава защитникам обороны Москвы!» Кого-то, помнится, наказали. В общем, был столь важный для художника общественный резонанс.
Так день за днем вполне можно было бы потратить и всю жизни на препирательства со властью и пассивное диссидентство яснополянского уклада, но тут случилась горбачевская перестройка и егорова подвижническая борьба утратила всяческий смысл.
Завертелась невероятная кутерьма. Потаенные мысли диссидентствующей публики превратились в смелые возгласы, возгласы – в крики, крики – в удивительные карьерные взлеты.
Все стали думать о России и о том, какой у нее путь. Кому-то она представлялась тициановской Данаей, лежащей в медной башне и ждущей, пока на нее прольется золотой дождь. Кто-то утверждал, что без такой же конституции как в Соединенных Штатах Америки России буквально на днях придет шандец, потому как в нас сильно азиатское начало и нам срочно требуется «система сдержек и противовесов». Кто-то доказывал, что все наши беды от интернационализма и предлагал, для начала, перебить всех кавказцев. Кто-то возмущался, что вместо того, чтобы Гагарина в космос запускать, лучше бы завезли в магазины финский сервелат. Кто-то считал, что все наши беды, от переименования городов и улиц, и предлагал переименовать их вновь. Кто-то намеревался решить основные государственные проблемы посредством выноса тела Ленина из мавзолея. И все вокруг кричали, кричали, кричали, так что слышно было всем, а прислушиваться не хотелось никому.
Тем временем по развалинам коммунизма стремительно распространялось чернильное пятно барахолки. В семантическое поле народного товароведения наравне с традиционными сгущенкой, тушенкой и кефиром в авоськах органично вписались вагон руды, цистерна мазута, советские государственные тайны, продаваемые американцам из ненависти к коммунизму и любви к России, бутилированный кумыс, уран 235, панты и железнодорожные тарифы.
Скользя на гребне волны, Егор Каляев устроился в кооператив, которым руководил бывший заводской рационализатор и комсомольский активист Михаил Евграфович Топтыгин. В нарождавшейся капиталистической экономике Топтыгин отстаивал образ венчурного бизнесмена. Под его руководством группой талантливых отечественных инженеров были разработаны домашние тапки, которые, помимо непосредственной своей функции, исполняли роль пылеуловителей.
Топтыгин завалил тапками-пылесосами все провинциальные рынки от Иркутска до Тулы. Неизменно дешевевшие отечественные дензнаки полились в кооператив рационализатора журчащими ручьями. Время же тогда было лихое и на подобное журчание, как бобры на строительство плотины, собирались группы молодых крепко сложенных парней, желавших «охранять» успешный бизнес. Охраняли, преимущественно, от себе подобных. В случае возникновения проблем никогда ничего не делали, но какая-то стрельба велась беспрерывно. Обстановка была нервозная, так что однажды на вопрос «Когда ты будешь в своем офисе?» Топтыгин не без иронии ответил: «Учитывая характер моей работы, уместней было бы говорить не об офисе, а о блиндаже».
Случилось так, что Топтыгин набрал кредитов, а с ним самим расплатились никому не нужным товаром, который он никак не мог продать. Рационализатор пребывал в депрессии. Его обещали застрелить. И тут появился Егор с весьма изящным планом выхода из сложившейся ситуации.
Ровно через неделю 500 бывших сотрудников обкомов партии и комсомола, которые весьма успешно вписались в новую и до недавнего времени, в соответствии с их собственной риторикой, враждебную экономику, получили письма с заманчивым предложением от одной «риэлтерской», как она себя именовала, компании:
«Уважаемый товарищ (далее следовала фамилия адресата, взятая из списков последних съездов партии)!
Предлагаем Вам стать владельцем великолепного замка. В программе участвуют всего пятьсот человек. Каждый заключивший договор с нашей компанией и заплативший вступительный взнос в размере 1000 (Одной тысячи) рублей гарантированно получает в пожизненное владение один из замков. По условиям торгов, все выставленные на продажу пятьсот замков распределяются между владельцами по случайному принципу. Общая стоимость каждого замка с учетом вступительного взноса составляет 30000 (Тридцать тысяч) рублей. Основная оплата производится только после личного осмотра замка».
К письму прилагался договор, в котором значилось, что сумма вступительного взноса покрывает расходы на организацию осмотра замка и оформление права владения. Отмечалось, что в случае, если компания окажется неспособной в десятидневный срок предоставить замок для осмотра, указанная сумма будет возвращена в полном объеме.
Приобрести замок по цене недорогой квартиры для нарождавшейся из рядов партократии отечественной буржуазии, не успевшей отвыкнуть от принципа распределения, было делом весьма заманчивым. Оставалось, конечно же, и некоторое сомнение, но в решающий момент в обсуждение включились жены, которые уже охотно примеряли себя к воображаемым по фильмам красотам средневековой архитектуры и начинали изводить мужей догадками о том, во Франции ли окажется их замок или в Испании, и что хорошо бы, если бы во Франции, потому как там Кристиан Диор и Эйфелева башня, а то в этой дурацкой Испании только «глупые быки» и «эта ужасная коррида».
Через две недели на счете компании Топтыгина скопилось уже триста тысяч рублей, что оказывалось вполне достаточным для снятия фокусировки с оптического прицела, под присмотром которого бывший советский рационализатор понуро бродил все это неспокойное время.
Самым интересным в плане Егора Каляева было то, что компания строго выполнила взятые на себя обязательства по обеспечению совграждан престижными замками. Не позднее десяти дней после осуществления вступительного взноса каждый участник программы получил бандероль, в которой находился полный комплект документов на право владения замком, а также и сам замок, производства Колотыринской скобяной мануфактуры.
Так Егор сбыл триста замков по цене даже выше той, которую можно было выручить за весь вагон со злополучным грузом скобяных изделий.
Конечно же, разразился нешуточный скандал, поскольку оказались затронутыми интересы влиятельных лиц. Егор произвел встречное наступление, потребовав от участников программы оплаты договорной стоимости замка, поскольку сам замок был предоставлен для осмотра в назначенный срок в точном соответствии с договором. Некоторых это охладило, а некоторых взбесило еще больше. Дело кончилось тем, что Топтыгин вежливо распрощался с Егором, выплатив ему выходное пособие, небольшой размер которого он объяснил все еще тяжелым положением фирмы и необходимостью погашения старых долгов.
Егор был в бешенстве.
Какое– то время он слонялся без дела. Вскоре художник возобладал над предпринимателем, и Егор с головой погрузился в бездонные штольни визуального андеграунда. Он стал устраивать непонятные авангардные выставки, единственной целью которых было шокировать публику. На одной из них, к примеру, демонстрировались пакеты для рвоты, собранные в самолетах самых разных авиакомпаний. В каждом пакете лежал какой-нибудь тошнотворный предмет. В одном был клочок бумаги с написанным женской помадой словом «мужчинка», в другом -вырезанная из газеты фраза «ваш покорный слуга». В пакетике Indian Airways находился бронзовый бюстик Льва Николаевича Толстого с просверленным в голове отверстием, из которого торчала легендарная «зеленая палочка». В рвотном пакете Аэрофлота был спрятан листок с расписанием работы паспортного стола Черемушкинского района города Москвы. В конверте компании Virgin пряталась вырезка из журнала «Космополитен» с описанием двадцати способов доведения партнера до оргазма, а из пакета с красным крестом, принадлежавшего Swiss Air, вываливался ворох рецептов, написанных с той нарочитой неразборчивостью, которой врачи обычно пытаются покрыть собственную профессиональную некомпетентность. И дальше все в таком же духе.
Случались, однако, выставки и похлеще.
Однажды Егор устроил масштабное шоу в традициях и эстетике ВДНХ, на котором в качестве «достижений народного хозяйства» среди восковых моделей яблок и груш, всяких там «бессемянок мичуринских» и «русского эсперена», демонстрировались настоящие абортированные плоды, помещенные в колбы с формальдегидом. Самым скандальным, однако, было даже не то, что аборт дерзновенно возводили в ранг искусства, а то, что к колбам прикрепили ярлыки с полными именами мужчин, не пожелавших стать отцами. Как выяснилось позднее, все экспонаты для своей скандальной выставки Егор получил от одного врача, который многие годы проводил незаконные операции и оставил подробный дневник, ставший настоящей летописью женских обид, неразделенной любви и мужских предательств. Ответить по закону за свою подпольную деятельность таинственный врач уже бы не смог, поскольку к моменту проведения выставки демонстрировал абсолютную недосягаемость для земного правосудия. Тело его лежало на полутораметровой глубине в центре участка номер 447766 на далеком кладбище в Щербинке, а душа, которой скорбящие сослуживцы опрометчиво отвели место не иначе как в самом раю, в свете открывшихся фактов, должна была, по всей видимости, проходить первичную термическую обработку в канонической геенне огненной.
Как известно ни с адом, ни с раем наша страна соглашений об экстрадиции не подписывала. Эксгумировать же тело, для того, чтобы его прилюдно повесить, как это когда-то проделали с Оливером Кромвелем, в наш просвещенный век никто бы конечно не отважился, пусть даже и из одной боязни навлечь на себя гнев Совета Европы.
За неимением цивилизованной возможности посмертно репрессировать самого врача, решили, по крайне мере, показательно расправиться с пропагандистом его культурного наследия. На Егора завели уголовное дело, которое, однако, довольно скоро были вынуждены прекратить по причинам, опять таки, не вполне тривиальным.
Тогда как судебная перспектива, и без того весьма призрачная, буквально таяла на глазах, клоунада, столь неуместная в вопросах обеспечения законности, угрожающими темпами нарастала, превращая серьезное дело в откровенный фарс. К примеру сказать, на один из допросов Егор притащил с собой сотовый телефон, выведенный в прямой эфир какой-то панковской радиостанции. Живая трансляция диалога правоохранительных органов с отдельно взятым гражданином, и взятым, что характерно, за хибос, побила рекорды CNN, обеспечив маленькой радиостанции небывалый рейтинг, звонки взволнованных судьбой демократии слушателей, возросший рекламный бюджет и серьезные проблемы с прокуратурой.
Как известно, в 1800 году Джозия Споуд Второй применил инновационную рецептуру в производстве фарфора, добавив на три с половиной части каолина и четыре части кварца шесть частей костяной золы. Так появился знаменитый английский костяной фарфор, отличающийся своей невероятной прозрачностью. Егор Каляев, в свою очередь, предложил в качестве золы использовать пепел кремированных сограждан, а произведенную таким способом посуду хранить, как семейную реликвию. При этом, конечно же, предполагалось полное сохранение функциональности изделий. Скажем, из чашки с запеченным в китайскую глину прахом предков жены по материнской линии можно было пить жасминовый чай, а на тарелке из пепла киевского дядюшки можно было разделывать свежий антрекот. Егор с помпой начал процедуру патентования своего изобретения, одновременно направив предложение о сотрудничестве на Ломоносовский фарфоровый завод, в британский офис Wedgwood, на богемскую мануфактуру Pirkenhammer и в японский концерн Noritake. Помимо того он разослал копии патентной заявки в десяток изданий, пользующихся самой сомнительной репутацией и не оставляющих без внимания ни одного события, хотя бы отдаленно напоминающего святотатство.
Егор все чаще балансировал на грани дозволенного. Однажды он договорился с пятым телеканалом об организации съемок уникального, как он его тогда представил, теста на стресс. Все, что требовалось от телекомпании – это установить камеру в одной заранее подготовленной квартире и снимать появление в ней хозяев. Стоит заметить, что именно на этом канале выходила довольно популярная передача «Кубатура шара», где всякой желающей того семье принародно и абсолютно бесплатно при включенных телекамерах и скоплении коверных делали перепланировку жилища на деньги, спонсируемые производителями строительных материалов и всякой квартирной мутаты. Поскольку передача снималась как в лачугах простых людей, так и в хоромах знаменитостей, никто не мог заподозрить подвоха, когда Егор появился с занятным предложением обновить интерьеры в квартире известного эстрадного певца, сделавшего себе имя на исполнении песен про десантников, милиционеров, пограничников, офицеров, олимпийцев и прочие референтные группы Кремля.
После предварительного звонка Егор появился в означенной квартире в сопровождении оператора, любезно продемонстрировавшего красочное удостоверение популярного телеканала. Калаев оставил оператора снимать выбранную для перепланировки комнату во всех ее ракурсах, а сам удалился со звездой в холл для подписания договора о проведении перепланировки. Безвозмездная основа таких договоров, по определению, скреплялась гарантиями отсутствия претензий со стороны заказчика к характеру и качеству произведенных работ. Простая формальность подписания стандартного договора без акцентирования внимания на том, что заключается он не с телеканалом, а напрямую с некоей строительной фирмой, на самом деле была ключевым моментом в планах Егора Каляева. После того как хозяин, в соответствии с условиями программы, удалился из квартиры на время проведения ремонтных работ, в ней появилась группа молодых длинноволосых людей, возглавляемых коренастым парнем, которого Егор ранее представил звезде, как главного дизайнера проекта. Молодые люди в считанные секунды разгромили дорогостоящие и расположенные в самом центре столицы апартаменты певца, превратив ласкающие взор неомещанские интерьеры в неописуемый хлам и порубав в капусту антикварную мебель предусмотрительно прихваченными с собой буденновскими шашками.
Съемочная группа и не подозревала, что кроется за предложением Егора включить камеры уже в подъезде, чтобы видеть реакцию звезды с самого порога.
Спасло Каляева только то, что наличие состава преступления в его действиях так и не удалось доказать. Телеканал был уведомлен о проведении акции, пусть и не зная ее истинного смысла. Операторская группа представляла телекомпанию на вполне законных основаниях. Строительная фирма, с которой у Каляева был договор подряда, также была абсолютно легальной. Факт мошенничества посредством введение потерпевшего в заблуждение, был недоказуем, поскольку в деле напрочь отсутствовали корыстные мотивы, а наличие добровольно подписанного договора, в котором термин «перепланировка» употреблялся в самом широком значении, не позволял квалифицировать действия Калаева как хулиганство, ибо, по его уверениям, все, что происходило в квартире, «делалось исключительно в целях перепланировки и в строгом соответствии с оригинальным замыслом дизайнера по интерьерам».
У многих мог бы возникнуть вопрос, а на какие средства существуют устроители авангардных перформансов, подобных тем, которые проводил Каляев? В нашем случае ответ был прост – средство для похудания.
У Егора Каляева был свой Интернет-магазин, через который он продавал уникальный способ сбросить лишний вес, который в любом случае начинается со сбрасывания лишних денежных знаков в копилку чьей-то изобретательности. На сайте размещались фотографии счастливых и сверкающих белоснежными улыбками американцев, сбросивших в ходе программы, как говорилось в рекламном тексте, ровно столько, сколько они весят в настоящий момент. Даже беглый просмотр фотографий позволял заключить, что если эти сияющие здоровьем люди действительно сбросили столько, сколько весили раньше, то раньше они должны были весить от 120 до 200 кг, а такой результат впечатлял. И впечатлял, по крайне мере, настолько, чтобы хватило любопытства вбить номер своей кредитной карты в соответствующее поле и нажать кнопку PostTheOrder.
Как и в иных случаях, Егор в полной мере выполнял взятые на себя обязательства. И выполнял их, что характерно, со значительно более серьезными гарантиями, чем это делали его многочисленные конкуренты на рынке борьбы с ожирением. Фотографии людей, сбрасывавших вес, были самыми что ни на есть настоящими. Сбрасывали эти люди действительно «столько, сколько весили раньше». Избавлялись они от указанного веса на самом деле в ходе рекламируемой программы. Тот же факт, что на фотографиях эти люди были изображены без скафандров, использовался в самых невинных целях, исключительно для извлечения прибыли и одновременного обеспечения полной легальности проекта.
Что такое вес, в строго научном понимании этого слова? Вот именно! Люди платили Егору ту волшебную ренту, которая отделяет обыденный мир от строго научного. Ведь только в обыденном сознании вес измеряется в килограммах, а не в ньютонах, и только в обыденном сознании избавление от веса ассоциируется с утомительными диетами, сжиганием жира и лепосакцией. Ни у кого не возникает мысли бороться с весом посредством сведения к нулю ускорения свободного падения, как величины, на которую в формуле веса умножается масса. Именно поэтому «диетолог Каляев» в качестве рекламных материалов использовал подлинные фотографии не абы кого, а американских астронавтов, тела которых, двигаясь свободно и поступательно в поле тяготения Земли на деньги NASA и в интересах науки, лишались ровно того веса, который они имели до участия в программе орбитального полета.
Всякому заплатившему за программу избавления от лишнего веса Егор Каляев высылал методическое пособие с описанием того, что такое вес, в научном понимании этого слова, и как от него избавиться, посредством сведения к нулю ускорения свободного падения. Для пущей важности Каляев закупил у приблудших казахов с Байконура контейнер с едой для космонавтов, и прилагал к пособию тюбики с орбитальным паштетом в качестве диетического питания при прохождении первого этапа программы избавления от веса. Для участия во втором этапе предлагалась анкета и контактные данные Росавиакосмоса с расценками на полеты по программе «космического туризма». Данный этап был самым дорогим. Помимо этого клиента информировали о последних достижениях науки и перспективах развития отрасли. Говорилось, что учеными всего мира ведутся активные поиски «бозонов Хиггса», понимание природы которых позволит побороть не только лишний вес, но и лишнюю массу, притом не только в одном отдельно взятом физическом теле, но и во всей вселенной.
На вырученные деньги Егор устраивал все новые и новые выставки. Триумфальное шествие скандального искусства продолжалось.
Против одной егоровой выставки открыто выступила Московская патриархия, против другой – Конгресс еврейских общин, третью попросту разгромили столичные скинхеды. В общем, у Егора были все шансы превратиться в культового художника современности, но тут с ним приключилась какая-то духовная метаморфоза. Он внезапно исчез из поля зрения тех, чьего внимания столь неистово добивался. Одни говорили, что он подался на Тибет. Другие уверяли, что он в Индии. Третьи были убеждены, что его следует искать в Египте.
24
Полковник Капронов ехал по улице Нагорной на своей потрепанной «Волге». Какая-то гнида уже тридцать секунд моргала ему ксеоновыми фарами во все зеркала, требуя уступить дорогу. В конце концов, Капронов не выдержал. «Сейчас я тебе, суке, устрою!» – произнес он почему-то вслух, хотя ехал в полном одиночестве.
Капронов дважды нажал на кнопку своего допотопного телефона. После нескольких гудков в трубке раздался чеканный голос:
– Слушаю, товарищ полковник!
– Митя, «Мицубиси-Паджеро» A935CB, срочно узнай мне мобильный телефон хозяина.
– Секундочку, – в трубке зазвучал стук клавиатуры – Хозяин Андрей Валерьевич Мацук, телефон 987-35-88.
– Все, спасибо! – пробурчал Капронов и принялся лихорадочно набирать только что услышанную комбинацию цифр.
На стандартное «Алло!», Капронов ответил не вполне стандартным: «Вот я сейчас, Андрей Валерьевич, как дам по тормозам, так что ты своим кенгурятником мне прямо в багажник, аккурат, и въедешь».
Капронов чувствовал, как победное ликование подступает к его груди. Душа его, воспарив в величественном пространстве триумфальных арок, стремительно проносилась по торжественной галерее героев, где между образами Рихарда Зорге, Кима Филба, Штирлица и Джеймса Бонда уже проявлялся и его строгий, но величественный портрет. Капронов был вполне доволен собой, как вдруг из трубки донеслось: «Ты че там, козел, метешь?!»
От неожиданного поворота событий, столь нагло прервавшего триумфальное шествие, полковник машинально врезал по тормозам и серебристый японский автомобиль с тупым грохотом и звоном стекол влепился в багажник капроновской «Волги».
– Мы говорим не о революции, а о терроризме! – возмутился полковник Капронов. – Взрыв жилого дома! Дюжина раненых! Наш долг, равно как и долг всех порядочных граждан, это прекратить!
– Но это не прекратится даже тогда, когда мы отдалимся от двадцатого века настолько, что археологи будут путать бюстик Дзержинского с Костенковской мадонной.
– Достаточно шуток! Мы предлагаем Вам сотрудничество! – твердо проговорил Капронов.
– Надеюсь, что ваше предложение будет более политкорректным, чем совет евреям использовать мацу в качестве коржей для торта-Наполеон? – с серьезностью в голосе осведомился Артемий.
– У Вас нездоровые ассоциации и масса предубеждений в отношении нашей работы! – отметил полковник.
– Боюсь, что отсутствие предубеждений в отношении вашей работы грозит значительно большими неприятностями. – усмехнулся Артемий.
– Рад, что Вы, хотя и в столь извращенной форме, но понимаете серьезность Вашего положения. – с угрожающим безразличием в голосе произнес Капронов, подписывая пропуск.
– Я тоже весьма рад, что кажущуюся несерьезность собственных высказываний могу компенсировать хотя бы отмеченной вами «серьезностью своего положения». – подчеркнуто вежливо ответил Артемий. – Кстати сказать, надеюсь, что «серьезность моего положения» не предполагает какое-либо новое назначение или присвоение внеочередного звания, например, ефрейтора?
– Вот Ваш пропуск, покажете его дежурному. – устало проговорил Капронов. – При необходимости мы вызовем Вас вновь.
23
До 1984 года Егор Каляев учился в университете имени Патриса Лумумбы. Ему предстояла счастливая карьера коммунистического миссионера. Великая Cоветская держава готовила его стать «ловцом душ» африканских франкофонов. Теплые страны, слоны, пальмы, свободное владение французскими переводами Маркса. Однако артистичность натуры и саркастический склад ума поставили на всем этом жирный крест.
Однажды в факультетской стенгазете, которую неизменно поручали делать именно Егору, появилась фотография группы камерунских студентов, читающих марксистскую литературу в ленинской комнате. Под фотографией каллиграфическим почерком было выведено: «Красный уголёк». Деканат и спецчасть смысл шутки уловили несколько позже гогочущих студентов и в отместку за собственное опоздание созвали комсомольское собрание, поставив вопрос об отчислении.
Егор же, вместо того, чтобы прилюдно покаяться в содеянном, на вопрос о том, не является ли это простой орфографической ошибкой и не следует ли правильно читать «Красный уголОк», внезапно ответил, что товарищ Сталин не рекомендовал заменять букву ё какой-либо иной буквой, о чем в 1948 году был подписан соответствующий указ, с тех пор исполняемый одним лишь журналом «Огонёк».
Решение было вполне справедливым. Конкурс на факультет Егора был в те годы огромный. Одной неправильной буквы в сочинении на вступительном экзамене вполне хватило бы для того, чтобы быть отсеянным при приеме. Стоило ли удивляться, что столь же немногого потребовалось и для решения вопроса об отчислении.
С тремя курсами Лумумбы за плечами, покинув пестрое общежитие на Миклухо-Маклая, Егор устроился художником-оформителем в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького. Работа, хотя по советским меркам и относилась к разряду творческих, была, в действительности, занудной. Все ее разнообразие заключалось в том, что одни лозунги надо было выписывать красными буквами по белому фону, а другие – белыми по красному. Тем не менее, Егор быстро нашел себе утешение, философски заключив, что в сложившихся обстоятельствах верхом творческой мысли было бы непротивление самообличающей тупости окружающего мира. Движимый подобного рода толстовством, он решил для начала не противиться превращению начальственной глупости в достояние советской общественности, и когда ему принесли очередной утвержденный директором парка текст плаката ко Дню победы, он так и вывел аршинными белыми буквами на гранатово-красной материи: «Слава защитникам обороны Москвы!» Кого-то, помнится, наказали. В общем, был столь важный для художника общественный резонанс.
Так день за днем вполне можно было бы потратить и всю жизни на препирательства со властью и пассивное диссидентство яснополянского уклада, но тут случилась горбачевская перестройка и егорова подвижническая борьба утратила всяческий смысл.
Завертелась невероятная кутерьма. Потаенные мысли диссидентствующей публики превратились в смелые возгласы, возгласы – в крики, крики – в удивительные карьерные взлеты.
Все стали думать о России и о том, какой у нее путь. Кому-то она представлялась тициановской Данаей, лежащей в медной башне и ждущей, пока на нее прольется золотой дождь. Кто-то утверждал, что без такой же конституции как в Соединенных Штатах Америки России буквально на днях придет шандец, потому как в нас сильно азиатское начало и нам срочно требуется «система сдержек и противовесов». Кто-то доказывал, что все наши беды от интернационализма и предлагал, для начала, перебить всех кавказцев. Кто-то возмущался, что вместо того, чтобы Гагарина в космос запускать, лучше бы завезли в магазины финский сервелат. Кто-то считал, что все наши беды, от переименования городов и улиц, и предлагал переименовать их вновь. Кто-то намеревался решить основные государственные проблемы посредством выноса тела Ленина из мавзолея. И все вокруг кричали, кричали, кричали, так что слышно было всем, а прислушиваться не хотелось никому.
Тем временем по развалинам коммунизма стремительно распространялось чернильное пятно барахолки. В семантическое поле народного товароведения наравне с традиционными сгущенкой, тушенкой и кефиром в авоськах органично вписались вагон руды, цистерна мазута, советские государственные тайны, продаваемые американцам из ненависти к коммунизму и любви к России, бутилированный кумыс, уран 235, панты и железнодорожные тарифы.
Скользя на гребне волны, Егор Каляев устроился в кооператив, которым руководил бывший заводской рационализатор и комсомольский активист Михаил Евграфович Топтыгин. В нарождавшейся капиталистической экономике Топтыгин отстаивал образ венчурного бизнесмена. Под его руководством группой талантливых отечественных инженеров были разработаны домашние тапки, которые, помимо непосредственной своей функции, исполняли роль пылеуловителей.
Топтыгин завалил тапками-пылесосами все провинциальные рынки от Иркутска до Тулы. Неизменно дешевевшие отечественные дензнаки полились в кооператив рационализатора журчащими ручьями. Время же тогда было лихое и на подобное журчание, как бобры на строительство плотины, собирались группы молодых крепко сложенных парней, желавших «охранять» успешный бизнес. Охраняли, преимущественно, от себе подобных. В случае возникновения проблем никогда ничего не делали, но какая-то стрельба велась беспрерывно. Обстановка была нервозная, так что однажды на вопрос «Когда ты будешь в своем офисе?» Топтыгин не без иронии ответил: «Учитывая характер моей работы, уместней было бы говорить не об офисе, а о блиндаже».
Случилось так, что Топтыгин набрал кредитов, а с ним самим расплатились никому не нужным товаром, который он никак не мог продать. Рационализатор пребывал в депрессии. Его обещали застрелить. И тут появился Егор с весьма изящным планом выхода из сложившейся ситуации.
Ровно через неделю 500 бывших сотрудников обкомов партии и комсомола, которые весьма успешно вписались в новую и до недавнего времени, в соответствии с их собственной риторикой, враждебную экономику, получили письма с заманчивым предложением от одной «риэлтерской», как она себя именовала, компании:
«Уважаемый товарищ (далее следовала фамилия адресата, взятая из списков последних съездов партии)!
Предлагаем Вам стать владельцем великолепного замка. В программе участвуют всего пятьсот человек. Каждый заключивший договор с нашей компанией и заплативший вступительный взнос в размере 1000 (Одной тысячи) рублей гарантированно получает в пожизненное владение один из замков. По условиям торгов, все выставленные на продажу пятьсот замков распределяются между владельцами по случайному принципу. Общая стоимость каждого замка с учетом вступительного взноса составляет 30000 (Тридцать тысяч) рублей. Основная оплата производится только после личного осмотра замка».
К письму прилагался договор, в котором значилось, что сумма вступительного взноса покрывает расходы на организацию осмотра замка и оформление права владения. Отмечалось, что в случае, если компания окажется неспособной в десятидневный срок предоставить замок для осмотра, указанная сумма будет возвращена в полном объеме.
Приобрести замок по цене недорогой квартиры для нарождавшейся из рядов партократии отечественной буржуазии, не успевшей отвыкнуть от принципа распределения, было делом весьма заманчивым. Оставалось, конечно же, и некоторое сомнение, но в решающий момент в обсуждение включились жены, которые уже охотно примеряли себя к воображаемым по фильмам красотам средневековой архитектуры и начинали изводить мужей догадками о том, во Франции ли окажется их замок или в Испании, и что хорошо бы, если бы во Франции, потому как там Кристиан Диор и Эйфелева башня, а то в этой дурацкой Испании только «глупые быки» и «эта ужасная коррида».
Через две недели на счете компании Топтыгина скопилось уже триста тысяч рублей, что оказывалось вполне достаточным для снятия фокусировки с оптического прицела, под присмотром которого бывший советский рационализатор понуро бродил все это неспокойное время.
Самым интересным в плане Егора Каляева было то, что компания строго выполнила взятые на себя обязательства по обеспечению совграждан престижными замками. Не позднее десяти дней после осуществления вступительного взноса каждый участник программы получил бандероль, в которой находился полный комплект документов на право владения замком, а также и сам замок, производства Колотыринской скобяной мануфактуры.
Так Егор сбыл триста замков по цене даже выше той, которую можно было выручить за весь вагон со злополучным грузом скобяных изделий.
Конечно же, разразился нешуточный скандал, поскольку оказались затронутыми интересы влиятельных лиц. Егор произвел встречное наступление, потребовав от участников программы оплаты договорной стоимости замка, поскольку сам замок был предоставлен для осмотра в назначенный срок в точном соответствии с договором. Некоторых это охладило, а некоторых взбесило еще больше. Дело кончилось тем, что Топтыгин вежливо распрощался с Егором, выплатив ему выходное пособие, небольшой размер которого он объяснил все еще тяжелым положением фирмы и необходимостью погашения старых долгов.
Егор был в бешенстве.
Какое– то время он слонялся без дела. Вскоре художник возобладал над предпринимателем, и Егор с головой погрузился в бездонные штольни визуального андеграунда. Он стал устраивать непонятные авангардные выставки, единственной целью которых было шокировать публику. На одной из них, к примеру, демонстрировались пакеты для рвоты, собранные в самолетах самых разных авиакомпаний. В каждом пакете лежал какой-нибудь тошнотворный предмет. В одном был клочок бумаги с написанным женской помадой словом «мужчинка», в другом -вырезанная из газеты фраза «ваш покорный слуга». В пакетике Indian Airways находился бронзовый бюстик Льва Николаевича Толстого с просверленным в голове отверстием, из которого торчала легендарная «зеленая палочка». В рвотном пакете Аэрофлота был спрятан листок с расписанием работы паспортного стола Черемушкинского района города Москвы. В конверте компании Virgin пряталась вырезка из журнала «Космополитен» с описанием двадцати способов доведения партнера до оргазма, а из пакета с красным крестом, принадлежавшего Swiss Air, вываливался ворох рецептов, написанных с той нарочитой неразборчивостью, которой врачи обычно пытаются покрыть собственную профессиональную некомпетентность. И дальше все в таком же духе.
Случались, однако, выставки и похлеще.
Однажды Егор устроил масштабное шоу в традициях и эстетике ВДНХ, на котором в качестве «достижений народного хозяйства» среди восковых моделей яблок и груш, всяких там «бессемянок мичуринских» и «русского эсперена», демонстрировались настоящие абортированные плоды, помещенные в колбы с формальдегидом. Самым скандальным, однако, было даже не то, что аборт дерзновенно возводили в ранг искусства, а то, что к колбам прикрепили ярлыки с полными именами мужчин, не пожелавших стать отцами. Как выяснилось позднее, все экспонаты для своей скандальной выставки Егор получил от одного врача, который многие годы проводил незаконные операции и оставил подробный дневник, ставший настоящей летописью женских обид, неразделенной любви и мужских предательств. Ответить по закону за свою подпольную деятельность таинственный врач уже бы не смог, поскольку к моменту проведения выставки демонстрировал абсолютную недосягаемость для земного правосудия. Тело его лежало на полутораметровой глубине в центре участка номер 447766 на далеком кладбище в Щербинке, а душа, которой скорбящие сослуживцы опрометчиво отвели место не иначе как в самом раю, в свете открывшихся фактов, должна была, по всей видимости, проходить первичную термическую обработку в канонической геенне огненной.
Как известно ни с адом, ни с раем наша страна соглашений об экстрадиции не подписывала. Эксгумировать же тело, для того, чтобы его прилюдно повесить, как это когда-то проделали с Оливером Кромвелем, в наш просвещенный век никто бы конечно не отважился, пусть даже и из одной боязни навлечь на себя гнев Совета Европы.
За неимением цивилизованной возможности посмертно репрессировать самого врача, решили, по крайне мере, показательно расправиться с пропагандистом его культурного наследия. На Егора завели уголовное дело, которое, однако, довольно скоро были вынуждены прекратить по причинам, опять таки, не вполне тривиальным.
Тогда как судебная перспектива, и без того весьма призрачная, буквально таяла на глазах, клоунада, столь неуместная в вопросах обеспечения законности, угрожающими темпами нарастала, превращая серьезное дело в откровенный фарс. К примеру сказать, на один из допросов Егор притащил с собой сотовый телефон, выведенный в прямой эфир какой-то панковской радиостанции. Живая трансляция диалога правоохранительных органов с отдельно взятым гражданином, и взятым, что характерно, за хибос, побила рекорды CNN, обеспечив маленькой радиостанции небывалый рейтинг, звонки взволнованных судьбой демократии слушателей, возросший рекламный бюджет и серьезные проблемы с прокуратурой.
Как известно, в 1800 году Джозия Споуд Второй применил инновационную рецептуру в производстве фарфора, добавив на три с половиной части каолина и четыре части кварца шесть частей костяной золы. Так появился знаменитый английский костяной фарфор, отличающийся своей невероятной прозрачностью. Егор Каляев, в свою очередь, предложил в качестве золы использовать пепел кремированных сограждан, а произведенную таким способом посуду хранить, как семейную реликвию. При этом, конечно же, предполагалось полное сохранение функциональности изделий. Скажем, из чашки с запеченным в китайскую глину прахом предков жены по материнской линии можно было пить жасминовый чай, а на тарелке из пепла киевского дядюшки можно было разделывать свежий антрекот. Егор с помпой начал процедуру патентования своего изобретения, одновременно направив предложение о сотрудничестве на Ломоносовский фарфоровый завод, в британский офис Wedgwood, на богемскую мануфактуру Pirkenhammer и в японский концерн Noritake. Помимо того он разослал копии патентной заявки в десяток изданий, пользующихся самой сомнительной репутацией и не оставляющих без внимания ни одного события, хотя бы отдаленно напоминающего святотатство.
Егор все чаще балансировал на грани дозволенного. Однажды он договорился с пятым телеканалом об организации съемок уникального, как он его тогда представил, теста на стресс. Все, что требовалось от телекомпании – это установить камеру в одной заранее подготовленной квартире и снимать появление в ней хозяев. Стоит заметить, что именно на этом канале выходила довольно популярная передача «Кубатура шара», где всякой желающей того семье принародно и абсолютно бесплатно при включенных телекамерах и скоплении коверных делали перепланировку жилища на деньги, спонсируемые производителями строительных материалов и всякой квартирной мутаты. Поскольку передача снималась как в лачугах простых людей, так и в хоромах знаменитостей, никто не мог заподозрить подвоха, когда Егор появился с занятным предложением обновить интерьеры в квартире известного эстрадного певца, сделавшего себе имя на исполнении песен про десантников, милиционеров, пограничников, офицеров, олимпийцев и прочие референтные группы Кремля.
После предварительного звонка Егор появился в означенной квартире в сопровождении оператора, любезно продемонстрировавшего красочное удостоверение популярного телеканала. Калаев оставил оператора снимать выбранную для перепланировки комнату во всех ее ракурсах, а сам удалился со звездой в холл для подписания договора о проведении перепланировки. Безвозмездная основа таких договоров, по определению, скреплялась гарантиями отсутствия претензий со стороны заказчика к характеру и качеству произведенных работ. Простая формальность подписания стандартного договора без акцентирования внимания на том, что заключается он не с телеканалом, а напрямую с некоей строительной фирмой, на самом деле была ключевым моментом в планах Егора Каляева. После того как хозяин, в соответствии с условиями программы, удалился из квартиры на время проведения ремонтных работ, в ней появилась группа молодых длинноволосых людей, возглавляемых коренастым парнем, которого Егор ранее представил звезде, как главного дизайнера проекта. Молодые люди в считанные секунды разгромили дорогостоящие и расположенные в самом центре столицы апартаменты певца, превратив ласкающие взор неомещанские интерьеры в неописуемый хлам и порубав в капусту антикварную мебель предусмотрительно прихваченными с собой буденновскими шашками.
Съемочная группа и не подозревала, что кроется за предложением Егора включить камеры уже в подъезде, чтобы видеть реакцию звезды с самого порога.
Спасло Каляева только то, что наличие состава преступления в его действиях так и не удалось доказать. Телеканал был уведомлен о проведении акции, пусть и не зная ее истинного смысла. Операторская группа представляла телекомпанию на вполне законных основаниях. Строительная фирма, с которой у Каляева был договор подряда, также была абсолютно легальной. Факт мошенничества посредством введение потерпевшего в заблуждение, был недоказуем, поскольку в деле напрочь отсутствовали корыстные мотивы, а наличие добровольно подписанного договора, в котором термин «перепланировка» употреблялся в самом широком значении, не позволял квалифицировать действия Калаева как хулиганство, ибо, по его уверениям, все, что происходило в квартире, «делалось исключительно в целях перепланировки и в строгом соответствии с оригинальным замыслом дизайнера по интерьерам».
У многих мог бы возникнуть вопрос, а на какие средства существуют устроители авангардных перформансов, подобных тем, которые проводил Каляев? В нашем случае ответ был прост – средство для похудания.
У Егора Каляева был свой Интернет-магазин, через который он продавал уникальный способ сбросить лишний вес, который в любом случае начинается со сбрасывания лишних денежных знаков в копилку чьей-то изобретательности. На сайте размещались фотографии счастливых и сверкающих белоснежными улыбками американцев, сбросивших в ходе программы, как говорилось в рекламном тексте, ровно столько, сколько они весят в настоящий момент. Даже беглый просмотр фотографий позволял заключить, что если эти сияющие здоровьем люди действительно сбросили столько, сколько весили раньше, то раньше они должны были весить от 120 до 200 кг, а такой результат впечатлял. И впечатлял, по крайне мере, настолько, чтобы хватило любопытства вбить номер своей кредитной карты в соответствующее поле и нажать кнопку PostTheOrder.
Как и в иных случаях, Егор в полной мере выполнял взятые на себя обязательства. И выполнял их, что характерно, со значительно более серьезными гарантиями, чем это делали его многочисленные конкуренты на рынке борьбы с ожирением. Фотографии людей, сбрасывавших вес, были самыми что ни на есть настоящими. Сбрасывали эти люди действительно «столько, сколько весили раньше». Избавлялись они от указанного веса на самом деле в ходе рекламируемой программы. Тот же факт, что на фотографиях эти люди были изображены без скафандров, использовался в самых невинных целях, исключительно для извлечения прибыли и одновременного обеспечения полной легальности проекта.
Что такое вес, в строго научном понимании этого слова? Вот именно! Люди платили Егору ту волшебную ренту, которая отделяет обыденный мир от строго научного. Ведь только в обыденном сознании вес измеряется в килограммах, а не в ньютонах, и только в обыденном сознании избавление от веса ассоциируется с утомительными диетами, сжиганием жира и лепосакцией. Ни у кого не возникает мысли бороться с весом посредством сведения к нулю ускорения свободного падения, как величины, на которую в формуле веса умножается масса. Именно поэтому «диетолог Каляев» в качестве рекламных материалов использовал подлинные фотографии не абы кого, а американских астронавтов, тела которых, двигаясь свободно и поступательно в поле тяготения Земли на деньги NASA и в интересах науки, лишались ровно того веса, который они имели до участия в программе орбитального полета.
Всякому заплатившему за программу избавления от лишнего веса Егор Каляев высылал методическое пособие с описанием того, что такое вес, в научном понимании этого слова, и как от него избавиться, посредством сведения к нулю ускорения свободного падения. Для пущей важности Каляев закупил у приблудших казахов с Байконура контейнер с едой для космонавтов, и прилагал к пособию тюбики с орбитальным паштетом в качестве диетического питания при прохождении первого этапа программы избавления от веса. Для участия во втором этапе предлагалась анкета и контактные данные Росавиакосмоса с расценками на полеты по программе «космического туризма». Данный этап был самым дорогим. Помимо этого клиента информировали о последних достижениях науки и перспективах развития отрасли. Говорилось, что учеными всего мира ведутся активные поиски «бозонов Хиггса», понимание природы которых позволит побороть не только лишний вес, но и лишнюю массу, притом не только в одном отдельно взятом физическом теле, но и во всей вселенной.
На вырученные деньги Егор устраивал все новые и новые выставки. Триумфальное шествие скандального искусства продолжалось.
Против одной егоровой выставки открыто выступила Московская патриархия, против другой – Конгресс еврейских общин, третью попросту разгромили столичные скинхеды. В общем, у Егора были все шансы превратиться в культового художника современности, но тут с ним приключилась какая-то духовная метаморфоза. Он внезапно исчез из поля зрения тех, чьего внимания столь неистово добивался. Одни говорили, что он подался на Тибет. Другие уверяли, что он в Индии. Третьи были убеждены, что его следует искать в Египте.
24
Полковник Капронов ехал по улице Нагорной на своей потрепанной «Волге». Какая-то гнида уже тридцать секунд моргала ему ксеоновыми фарами во все зеркала, требуя уступить дорогу. В конце концов, Капронов не выдержал. «Сейчас я тебе, суке, устрою!» – произнес он почему-то вслух, хотя ехал в полном одиночестве.
Капронов дважды нажал на кнопку своего допотопного телефона. После нескольких гудков в трубке раздался чеканный голос:
– Слушаю, товарищ полковник!
– Митя, «Мицубиси-Паджеро» A935CB, срочно узнай мне мобильный телефон хозяина.
– Секундочку, – в трубке зазвучал стук клавиатуры – Хозяин Андрей Валерьевич Мацук, телефон 987-35-88.
– Все, спасибо! – пробурчал Капронов и принялся лихорадочно набирать только что услышанную комбинацию цифр.
На стандартное «Алло!», Капронов ответил не вполне стандартным: «Вот я сейчас, Андрей Валерьевич, как дам по тормозам, так что ты своим кенгурятником мне прямо в багажник, аккурат, и въедешь».
Капронов чувствовал, как победное ликование подступает к его груди. Душа его, воспарив в величественном пространстве триумфальных арок, стремительно проносилась по торжественной галерее героев, где между образами Рихарда Зорге, Кима Филба, Штирлица и Джеймса Бонда уже проявлялся и его строгий, но величественный портрет. Капронов был вполне доволен собой, как вдруг из трубки донеслось: «Ты че там, козел, метешь?!»
От неожиданного поворота событий, столь нагло прервавшего триумфальное шествие, полковник машинально врезал по тормозам и серебристый японский автомобиль с тупым грохотом и звоном стекол влепился в багажник капроновской «Волги».