Страница:
Я валялась на полу и смотрела вверх, где сцепились четверо дерущихся мужиков. Единственная мысль носилась в голове по кругу: "Меня сейчас затопчут". С ужасом смотрела на подковки на мелькавших перед носом каблуках и не знала, куда отползти. Красавин и его противник грохнулись на пол и покатились, сшибая стулья, ко мне. В руках чеха тускло блеснул нож. Не особо задумываясь об этике, я кое-как развернулась в громоздком жилете. Словно черепашка подползла к дерущимся на коленках. Уловила момент и вцепилась бандиту в шею зубами. Вой укушенного мужика перекрыл шум драки. Он отшвырнул Красавина от себя и пытался добраться до меня, но я-то висела на его спине! К тому же мой вес с бронежилетом теперь составлял килограммов около семидесяти. Попробуй, поднимись с такой болванкой! Чеченец катался по полу, надеясь сбросить меня, но не тут то было! Несколько раз его нож тыкался в мой жилет, но я даже и не думала в тот момент, что это опасно.
Сжимала челюсти на шее и руки на куртке все сильнее. Закрыла глаза, чтобы не видеть крутящейся, как в калейдоскопе, комнаты. Прапорщик ничего не мог понять. Стоял и глупо глядел на воющего от боли чеченца. Он явно пока не видел меня. Краем глаза заметил второго, на мгновение отскочившего от Аксененко бандита и машинально ударил его тяжелой рукояткой ножа по затылку. Тот свалился, как подкошенный. Красавин снова посмотрел на орущего катающегося бандита и только тут заметил при очередном перекате мое тело, вцепившееся в куртку чеченца. Коротким ударом ноги он прекратил движение чеха, отправив его в отключку. Присел и резким движением забрал у бандита нож. Попросил:
- Отпусти его.
Я с трудом разжала сведенные судорогой челюсти. Прапорщик стащил с меня неподвижное тело и помог сесть на полу. Я долго отплевывалась от чужой крови, которой был полон рот. Мои зубы глубоко прокусили волосатую шею. Подоспевшие на помощь разведчики забрали все еще не пришедших в себя бандитов и плачущую хозяйку. Прапорщик поднял меня с пола и поставил на ноги. Хлопнул по плечу и ушел, ни слова не сказав. Солдаты вышли на улицу. Только тут я заметила прорезанную в нескольких местах ткань бронежилета, но почему-то не испугалась и даже не придала особого значения порезам. Вышла на улицу из пустого дома. Во дворе столпился почти весь отряд.
Радист связался с ближайшей базой и сообщил об инциденте. За арестованными обещали прислать вертолет. Я сидела в тени дома и все еще плевалась. В голове кружилось и слегка подташнивало. Красавин о чем-то говорил с майором, отойдя в сторону и время от времени поглядывал на меня. Климук ни разу не обернулся. Богота присел рядом, заглянул в лицо и ухмыльнулся:
- Ева, расскажи, как ты чеченца чуть не съела. Санинструктор Серега вынужден был бинтовать ему шею - кровища до сих пор сочится. Чеченец уже раз пять просил показать ему того, кто так сильно кусается.
Я сплюнула еще разок и мрачно поглядела на солдата:
- Тебе все хихоньки, а он с ножом был.
Иван рассмеялся:
- Понял, твоя альтернатива ножу - зубы! Понимаю, они у тебя, как у акулы!
Я не приняла шутки:
- А много поймали вообще?
- Двенадцать человек и два тайника с оружием нашли. Не много, конечно: с десяток автоматов, гранаты и патронов полкоробки.
- А почему эти не стреляли?
- Думаю, не хотели привлекать внимания. Хозяйка не успела их предупредить, что я ушел за подмогой. Наверное, собирались вас ножами прикончить и тихонько уйти через подвал.
Вдали послышался шум винтов. Я с тревогой посмотрела в сторону майора и встала. Разведчик спросил:
- Ты куда?
- По своим делам.
- В туалет, что ли?
- А если и так?
Он хмыкнул и за мной не пошел. Едва повернув за угол, с трудом забралась в дом через открытое настежь окно и забилась под кровать в самый угол. Слышала, как меня искали и звали по имени, но не отозвалась. Голоса звучали тревожно, но о чем говорили разведчики, я не поняла и продолжала тихонько вдыхать пыль. Вертолеты вскоре улетели. Едва шум винтов стих, выбралась из дома и вышла на крыльцо.
Мое появление было сродни грому среди ясного неба. Сначала наступило молчание, а затем... Я думала, что майор убьет меня на месте! Что он орал, так и не поняла. Это была сплошная скороговорка в течение пяти минут. Но суть сводилась к тому, что я безответственное и безмозглое существо, рискующее жизнями других и мое место в Москве на тусовках таких же идиотов, как сама. Наконец он выдохся и спросил уже нормальным тоном:
- Где вы были?
Я не сочла нужным скрывать:
- Под кроватью.
- И что вы там делали?
- Пряталась, чтобы вы не отправили меня с вертолетом назад.
Такого хохота, наверное, никогда больше не удастся услышать. Разведчики плакали от смеха. Лишь майор сурово смотрел на меня, но и в его глазах что-то изменилось. Левая бровь Климука слегка подергивалась. Несчастный Богота, вместе с Красавиным, из-за моих "пряток" получили от майора по взысканию, как не справившиеся с приказом - "не отходить от журналистки ни на шаг". Но они, как ни странно, ничуть не обиделись. На обратном пути мы шли рядом и болтали. Упрямый майор шагал сзади. Я чуяла, он сверлил взглядом мою, прикрытую бронежилетом, спину.
Прошло две недели. Почти каждую ночь я сидела рядом с майором, держа его руку и в темноте слыша торопливое дыхание. Он пока ни о чем не догадывался. Хотя по утрам как-то странно смотрел на свою правую руку и мне несколько раз показалось, что он ее обнюхивал. А однажды я застала его с моим мылом "Палмолив" в руке. Он сделал вид, что не нашел своего и холодно попросил разрешения воспользоваться моим. Кажется, он начал что-то подозревать. Я перестала мыть по вечерам руки своим мылом. Брала простое мыло Ивана и смывала грязь. Майор вроде успокоился и уже не дергался по утрам.
Днем мы по-прежнему не могли примириться друг с другом. Любая моя просьба воспринималась им в штыки и если бы не заступничество прапорщиков и сержантов, думаю, мне пришлось бы плохо. Я безотказно пришивала подворотнички, штопала распоротые о кусты брюки и куртки, готовила и даже однажды напекла на ужин блинов. Мое умение вызывало искреннее удивление разведчиков. Все они почему-то думали, что журналисты ничего больше не умеют, кроме написания статеек. Они все чаще обращались с просьбами помочь.
Олег по-прежнему игнорировал меня, пришивал и штопал все сам. Хотя я часто ловила его взгляд, когда склонившись над очередной курткой у костра, зашивала дырки или пришивала пуговицу. Едва он замечал, что я смотрю, тут же отводил глаза в сторону и делал вид, что занят своими делами. Он ни разу не поблагодарил за приготовленную пищу, а когда я подходила с просьбами взять в разведку, неизменно отвечал:
- Расспросите ребят и все узнаете.
Я злилась, но упрашивать его не хотела. Каждый день ребята уходили в поиск. Меня терзала лютая зависть. Они казались мне счастливчиками - видели и знали столько интересного, а я сидела в лагере из-за тупоголового солдафона, который не желал признавать того, что я журналист.
Через неделю я снова "отличилась". Если бы не майор, все могло бы кончиться очень плохо и не только для меня...
Разведчики проверяли близлежащие окрестности каждый день и разрешили мне самостоятельно ходить за валежником для костра - все равно вокруг были расставлены наши посты. В тот день зашла чуть подальше, чем обычно. Поблизости уже весь валежник выбрали. Огромная куча сухих сучьев в глубокой яме обрадовала меня. Набрала уже порядочно, когда под сучками, на стенке ямы обнаружила вырытую нишу, а в ней плоские и довольно тонкие черные круги. Они мне показались похожими на метательные диски и очень подходящими подставками для котелков. Бросив валежник, я вытащила на свет божий несколько штук. Попыталась поднять пять этих кругляшек. Они оказались тяжелыми. Кое-как, вместе с валежником, я дотащила до лагеря три штуки. Разместила возле костра. Помешала кипевшую в маленьком котелке подливку и сняла ее с огня. В это время из палатки вышел майор.
Он мимолетом взглянул в мою сторону и вдруг бросился ко мне. Отбросил в сторону от облюбованной подставки, куда я уже собиралась водрузить горячий котелок. Подливка улетела в неизвестном направлении, а я оказалась на земле. Прижав мою голову к земле рукой, Климук навалился сверху всем телом, почти полностью прикрыв и заорал над ухом:
- Мужики, журналистка в лагерь три противопехотные мины притащила!
Мгновенно из палаток повыскакивали все, кто был в тот день в расположении отряда. Трое саперов быстро оттащили мины от костра и склонились над ними. А майор, отпустив меня, встал. Протянув руку, помог подняться и строго спросил:
- Где вы их раздобыли?
Я отряхивалась от налипшего мусора и с горечью смотрела на опрокинутую подливку. На ее приготовление ушло больше часа. Хмуро ответила:
- Под валежником. Там еще штук двадцать. Я хотела их как подставки под котелки использовать...
Климук обреченно посмотрел на меня и скрылся в палатке. В его взгляде четко пронеслось: "Непроходимая тупица. Сколько говорил, что посторонние предметы не трогать, а она чуть всех не угробила". Саперы быстро вывинтили детонаторы и посмеиваясь, попросили:
- Проводи нас к этому валежнику с подставками.
Я шагала впереди, как проводник. Они внимательно осмотрели все вокруг ямы и закрыли валежником проделанный мною лаз, как было раньше. Вернулись в лагерь, пригласив меня в командирскую палатку. Вместе с хмурым майором саперы прочитали огромную лекцию о минах. Мало того, они приволокли "наглядные" пособия, состоящие из разряженных мин. А в конце нравоучительной беседы заставили меня повторить вслед за ними, как послушного ученика:
- Посторонние предметы в руки не брать, а рассказать о них саперам или командиру.
Как я потом услышала от разведчиков: возле найденного склада оставили засаду и через день сцапали двоих чеченцев.
Однажды Климук все же решил взять меня в краткосрочный рейд. Прошел уже месяц, как я появилась в группе. Обращалась я со всеми ровно, никого не выделяя особо, лишь с майором мы постоянно находились в состоянии "холодной войны". С чего он вдруг изменил решение - никогда не брать меня в разведывательные рейды - никто не узнает. Возможно, ребята помогли, встав на мою сторону, только майор сдался. На очередную просьбу он неожиданно ответил:
- Ладно. Завтра выходим...
Этот маленький отряд Климук возглавил сам. Противный бронежилет снова оттягивал мои плечи. К этим пятнадцати килограммам добавился рюкзак. В общей сложности пришлось тащить килограммов около тридцати. Разведчики предлагали помочь, но я отказалась. Не хотелось быть им в тягость, так как прекрасно знала, что у каждого из них за плечами килограммов по пятьдесят. Мы поднимались все выше и выше. Вокруг громоздились камни, редкие кустарники и отдельные группы елей. Шли уже два часа. Наконец майор скомандовал:
- Привал пятнадцать минут.
Все попадали, где стояли. Несколько человек, сбросив рюкзаки, мгновенно растворились между деревьев, чтобы проверить местность на наличие боевиков и разведать дальнейший путь. В поиске нам предстояло пробыть три дня, а потом за сутки вернуться назад. Немного отдохнув, двинулись дальше.
Стоянку на ночлег соорудили на небольшой площадке рядом с вершиной горы. На ней расположился наш дозор. Подобраться снизу тоже было невозможно, тропа только одна и она великолепно просматривалась. Там стоял второй пост. С одного бока громоздился крутой склон, а с другой обрыв, густо поросшие шиповником. На склоне, вцепившись в камни корнями, стояли три могучих дуба. Под ними мы устроили спальные места. Внизу бурлил не широкий поток какой-то горной речушки. Сбросив в воду на веревках гроздь из фляжек, парни набрали воды и развели костер.
Несмотря на страшную усталость, я приготовила ужин, сдобрив концентрат диким чесноком и чабрецом, нарванными мною по дороге. Майор наблюдал за мной искоса, хотя и делал вид, что ему дела нет, но время от времени я ловила его любопытный взгляд. Он тут же хмурился и отворачивался. Подошла и попросила его поставить в караул наравне с ребятами, на что Олег, на удивление спокойно, ответил:
- Вы же стрелять не умеете.
- Кто вам сказал? Богота научил меня разбирать и собирать автомат, заряжать рожки, снимать с предохранителя, передергивать затворную рамку. Конечно, промажу наверняка, но стрелять могу.
Он впервые усмехнулся без злости:
- Вот то-то и оно. Вернемся в лагерь, ребята научат вас стрелять. Я распоряжусь.
Мне "шлея попала под хвост" или этого требовало наше постоянное противостояние, не знаю, только я выпалила:
- С чего это вы сегодня такой добрый?
Он снова усмехнулся:
- Да вот думаю, как сказать, что вам сегодня в общей постели спать придется. Вы же у нас существо непредсказуемое...
Я превратилась в соляной столб с хлопающими глазами, а он "утешил":
- Да вы не пугайтесь. Ничего с вами не случится. Ляжете между мной и Бобром. Мы мужчины сдержанные.
Я густо покраснела, кивнула и сбежала к костру, впервые не вступив с офицером в перебранку. Климук внимательно смотрел мне вслед. Как могла, оттягивала отход ко сну, едва не свалилась в потухшие угли, сидя рядом с кострищем. Уже в темноте ко мне подошел Стас Бобр, тронул за плечо и тихо сказал:
- Иди, ложись. Хватит мучиться. Понимаю твое смущение, но делать отдельную лежанку здесь негде, да и время терять не хочется. Ложись.
Я подчинилась и побрела к лежанке. Климук лежал с краю и еще не спал. Тихо спросила:
- А я не могу с краю лечь?
- Нет. Мне вставать ночью приходится. Посты проверять.
Вздохнула и осторожно втиснулась между ним и прапорщиком. Вытянулась на спине, чувствуя, как гудит все тело. Необычность обстановки не давала уснуть. Прошло около часа. Вокруг слышалось сонное сопение. Мужчины спокойно спали. Майор снова застонал. Я сразу повернулась к нему лицом. Нашла его руку под плащ-палаткой, привычно погладила пальцы и автоматически прошептала:
- Спи. Все хорошо.
Он проснулся от моего шепота. Я почувствовала это по дрогнувшим пальцам и испугалась. Замерла. Но ничего не произошло. Руки он не отнял, только слегка шевельнул пальцами в моей руке еще раз. В темноте увидела его открытые глаза, направленные мне в лицо и повторила:
- Все хорошо. Спи.
Я вскоре заснула. Проснулась от движения рядом. Открыла глаза и уперлась в глаза майора: он встал и пытался укрыть меня своей плащ-палаткой. Заметив, что не сплю, счел нужным пояснить:
- Посты проверю и приду.
Над горами все еще стояла ночь. Разведчики спали. Майор пришел через десять минут. Думая, что я заснула, осторожно улегся с краю, не решаясь стянуть с меня часть плащ-палатки. Я подняла руку и молча накинула край палатки на его плечи. Он вздрогнул, когда моя ладонь случайно задела по небритой щеке. Прикрыла глаза и нашла его ладонь. Он ее не убрал.
Проснулась от солнышка. Оно светило прямо в правый глаз. Я открыла его и вздрогнула: мое лицо упиралась в грудь Климука, а левая рука офицера преспокойно лежала на моих плечах. Он спал спокойно и тихо, чуть улыбаясь во сне. Такой нежности на его всегда суровом лице мне еще не доводилось видеть.
В голове мелькнуло: "Только этого и не хватало! Мужики увидят - на смех поднимут". Но будить майора не хотелось и я сделала вид, что сплю. Решив про себя - будь что будет. В конце концов, трудно контролировать себя во сне. Незаметно заснула.
На этот раз проснулась от чуть слышных голосов. Открыла глаза и едва не подскочила: над нами склонился весь отряд. Спали только мы с майором. К моему носу придвинулись губы прапорщика Бобра. Чуть слышный шепот долетел до моих ушей:
- Полежи с ним еще немного. Пусть поспит. Я потом расскажу.
Как ни странно, никто не смеялся надо мной. Не было даже тени улыбки. Они смотрели на командира с какой-то внутренней застывшей болью. И одновременно, мне показалось или это действительно было так, они словно бы облегченно вздохнули. Мужики буквально на цыпочках отошли от нас и принялись за приготовление завтрака. Я ничего не могла понять и продолжала лежать рядом с майором, чувствуя его теплое дыхание на своей макушке. Прошло около получаса, когда Климук проснулся. Мгновенно прикрыла глаза и притворилась спящей, чтобы не смущать ни его, ни себя. Он поверил и осторожно встал. Подошел к мужикам. Я слышала, как он тихо и чуть смущенно сказал:
- Спит журналистка, да и я с ней проспал. Пригрелся, наверное. Почему не разбудили?
Ответил прапорщик Бобр:
- А чего будить? Время раннее. Я посты сменил. Вы хорошо спали, Олег Александрович. Пожалел будить.
Майор ничего не ответил. Я тоже вскоре сделала вид, что проснулась. Села на постели из веток и потянулась всем телом:
- Доброе утро!
Разведчики дружно ответили:
- Доброе! Мы завтрак уже сварганили. Вставай, сейчас есть будем.
- Вот спасибо! И что бы я без вас делала?
И они и я понимали, что это игра - игра перед майором. Он быстро взглянул на меня и тут же отвернулся по обыкновению. Развернулся, направляясь по тропинке вниз. Зная, что там есть естественный, хоть и крутой спуск к речушке, я вскоре направилась следом. Прошла метров сто, когда увидела раздавленный ботинком клочок травы и "приглаженный" шиповник на краю обрыва. Сердце обмерло.
На коленках подползла к краю: майор висел, ухватившись одной рукой за куст шиповника. За обшлаг куртки из распоротой колючками руки стекала кровь. Бежать за помощью было поздно - он соскальзывал, а кричать нельзя. Внизу, метрах в восьми торчали острые обломки камней. Я быстро огляделась. Уцепившись рукой за пару стволиков потолще и чувствуя, как впиваются в ладонь острые шипы, наклонилась вниз. Потянулась чуть сильнее всем телом и схватила офицера за кисть:
- Держись!
Его пальцы обхватили мою руку за запястье, отпустив хлипкие ветки. Под тяжестью вторая моя рука заскользила по колючему стволу, собирая шипы. Боль была страшной, но руки Климука я не выпустила, как не выпустила и кустарник. Наоборот потянула тело офицера вверх и прерывающимся шепотом попросила, глядя на него расширенными от ужаса глазами:
- Дотянись до меня второй рукой, пожалуйста! Иначе не удержаться.
Он твердо глядя мне в глаза, сказал:
- Отпусти меня.
И разжал пальцы. Я отчаянно помотала головой:
- Нет. Или ты дотянешься или мы оба падаем! Я через минуту разожму руку.
Еще сильнее сжала пальцы на его кисти и попыталась подтянуть майора к себе, собрав все силы. Он снова ухватился за мое запястье длинными сильными пальцами. Мне удалось приподнять его всего на пару сантиметров. Казалось, что каждая мышца в моем теле вдруг вздулась до невероятных размеров. В висках застучало от напряжения. Он вдруг дернулся вперед, оттолкнулся от гладкой стены ботинком и схватился второй рукой за мою шею. Я думала, что он мне ее сломает и напрягла все мышцы, удерживая его вес. Олег еще чуть-чуть подтянулся и вцепился уже левой рукой в кустарник на обрыве. Отпустил меня. Мне сразу стало легче, но я не могла приподняться, не хватало сил, и продолжала висеть, наклонившись над обрывом.
Климук подтянулся и рывком забросил свое тело на каменный край. Обернулся. Встав на колени, схватил меня за талию и поднял на твердую почву. Моя рука на шиповнике не разжималась. Оба стволика до половины были в крови и на них не было ни единой колючки, на камне под ними тоже натекла лужица. Майор одним движением ножа срубил обе ветки. Подхватил меня на руки и потащил в лагерь. У меня совершенно не было сил. Следом за нами тянулась кровавая цепочка следов.
Разведчики перепугались и мгновенно похватали оружие. Но майор скомандовал:
- Отставить. Санинструктор где? Ева вены на ладони порвала колючками!
Я шипела и ругалась вполголоса, как сапожник, когда парень, остановив кровь, таскал пинцетом из голого мяса многочисленные шипы. Богота держал мою руку, которую я при каждом движении медика пыталась убрать. Еще один парень вцепился мне в плечи, удерживая на месте. Метрах в двух от меня разведчик таскал колючки из рук Климука и он вполголоса рассказывал, что произошло:
- Поскользнулся на росистой траве и полетел вниз. Успел схватиться за молодые кусты, а она вцепилась в старые и меня вытянула. Зато руку угробила надолго.
Он не рассказал им только о моих словах насчет падения вдвоем. Разведчики поглядывали на меня, покачивали головами и задумчиво отходили. В конце "операции" сознание я все же потеряла: в голове вдруг почернело и окружающее исчезло. Сколько провалялась в отключке, не знаю. Очнулась уже перевязанной и лежавшей на постели. Богота сидел рядом и сразу спросил:
- Есть хочешь? Я твой завтрак на углях держу.
Я заметила, что в лагере тихо:
- Мужики где?
- На разведку ушли. Дальнейший маршрут проверить надо.
- А майор? Как его руки?
- Олег с ними ушел. Он ведь только поцарапался слегка, да несколько заноз загнал, а так нормально. Молодые шипы не так сильно кожу раздирают, как старые. А вот ты сильно руку искалечила. Санинструктор вообще требовал вертушку вызвать и тебя отправить, да майор побоялся, что ты бунт поднимешь.
- Правильно побоялся. Я бы с вертолета выпрыгнула. Слушай, а что это вы меня утром лежать заставили с ним?
- Полтора года назад мы в такую переделку попали! Чехи нас со всех сторон окружили возле Чечен-Аула. Вертушки вовремя не появились и пришлось своими силами пробиваться. Клима ранило дважды, а он все командовал. Сам хотел наш отход прикрыть, а тут его еще раз долбануло. Отключился. Двое парней погибли, прикрывая меня и Лабузаева, когда мы его вытаскивали. Парни были - золото! Нашего майора врачи считай, что с того света вытащили, он почти половину крови потерял. После этого Клим спать перестал. Выписали из госпиталя, домой поехал, а жена уже не одна. Истерику ему закатила. А ему в тот момент и так было плохо. В общем, развелись. Он вернулся в отряд. С вечера вроде заснет, а после полуночи бродить начинает по лагерю. Мы первое время боялись даже. Начали исподволь расспрашивать - простить себе не может, что жив остался, а они погибли. Целый год так бродил. А сегодня смотрим, он рядом с тобой спит. Обрадовались!
- А я боялась, что смеяться будете...
- Зачем? Ты, кстати, не хотела бы замуж за него выйти? Мужик хороший, только война вот нутро искалечила. По нашим сведениям у тебя тоже жизнь не сложилась...
Я не знала плакать мне или смеяться от его слов. Глупо спросила:
- Это ты сватаешь меня или как?
- Просто подумай. Мы тут заметили, что он к тебе отношение изменил в лучшую сторону. К женщинам в последнее время он еще так не относился. Может, оттаивать начал? Подумай...
Разведчик ушел за котелком с едой. В голове царил сумбур: целый отряд готов был сосватать меня за своего командира. А я даже не знала, как к нему отношусь. С одной стороны хорошо, а с другой, все еще обижена на его прошлое отношение. К тому же уехать из Москвы в Чечню, как на постоянное место жительства... Что делать здесь журналисту? А ведь я практически ничего больше не умею. Только писать, писать и писать. Да, жизнь не баловала. Муж не выдержал моих командировок и нашел другую...
Богота явился с котелком. Поставил его на ветки и протянул ложку:
- Рубайте!
Мысли сами собой прервались. Приготовленная разведчиками перловка с тушенкой отдавала дымком и была необыкновенно вкусной. Ваня отправился за чаем для меня. Вернулся с кружкой. Быстро поставил ее рядом с котелком и подул на пальцы:
- Горячая! Мы по твоей методике трав насобирали, да с шиповника молодых веточек нащипали. Чай что надо получился! Мужикам нравится.
Климук с разведчиками прибыли через час. Богота за это время успел "свернуть" лагерь. Я пыталась помочь, но одной рукой мало что сумела сделать. Слава Богу, что хоть свои вещи смогла забить в рюкзак и даже застегнуть его при помощи зубов. Когда разведчики прибыли, мы были готовы к переходу. Не смотря на слабость, я застегнула на себе бронежилет и попробовала закинуть рюкзак на спину одной рукой. Ничего не получилось. Климук подошел и отобрал рюкзак:
- Идите. Я сам донесу ваши вещи.
Рядом никого не было и я тихо сказала:
- По-моему, на том обрыве мы перешли на "ты". Я понесу сама, у тебя и так не легкий груз. Не настаивай. Когда решу упасть, скажу.
Олег не стал спорить, лишь пристально посмотрел в глаза. Я впервые увидела в них сочувствие. Помог мне надеть рюкзак и шагнул к мужикам. Что-то тихо и быстро сказал им. Я не расслышала слов, но, думаю, - речь шла обо мне. Отряд отправился дальше. Вначале пути мне было трудно. В голове кружилось, но я упрямо шагала вперед. Потом все наладилось, лишь слегка постукивало в висках. Через час Климук объявил привал. Знала, что он сделал это из-за меня и была искренне благодарна за заботу. Остальные тоже знали, но никто не высказал недовольства, никто не подшутил надо мной, хотя мы безбожно опаздывали.
Прапорщик Бобр помог сбросить рюкзак и бронежилет. Заметил явное облегчение на моем лице, когда скинула бронежилет. Тихо сказал:
- Броник отдай мне, я донесу.
- Стас, я дотащу его и сама, только не на теле. Ты можешь его сложить и ремнями присобачить спереди к лямкам рюкзака?
- Тогда зачем снимать?
Я наконец-то призналась:
- Да он мне спину натер до крови!
- Санинструктор посмотрит, я сейчас скажу.
- Фигушки! Обойдусь как-нибудь.
Прапорщик засмеялся, поняв, в чем дело:
- Он же медик! Сейчас жарко, всякое может случиться, так что показывай свою болячку. Сергей, подойди сюда!
Сжимала челюсти на шее и руки на куртке все сильнее. Закрыла глаза, чтобы не видеть крутящейся, как в калейдоскопе, комнаты. Прапорщик ничего не мог понять. Стоял и глупо глядел на воющего от боли чеченца. Он явно пока не видел меня. Краем глаза заметил второго, на мгновение отскочившего от Аксененко бандита и машинально ударил его тяжелой рукояткой ножа по затылку. Тот свалился, как подкошенный. Красавин снова посмотрел на орущего катающегося бандита и только тут заметил при очередном перекате мое тело, вцепившееся в куртку чеченца. Коротким ударом ноги он прекратил движение чеха, отправив его в отключку. Присел и резким движением забрал у бандита нож. Попросил:
- Отпусти его.
Я с трудом разжала сведенные судорогой челюсти. Прапорщик стащил с меня неподвижное тело и помог сесть на полу. Я долго отплевывалась от чужой крови, которой был полон рот. Мои зубы глубоко прокусили волосатую шею. Подоспевшие на помощь разведчики забрали все еще не пришедших в себя бандитов и плачущую хозяйку. Прапорщик поднял меня с пола и поставил на ноги. Хлопнул по плечу и ушел, ни слова не сказав. Солдаты вышли на улицу. Только тут я заметила прорезанную в нескольких местах ткань бронежилета, но почему-то не испугалась и даже не придала особого значения порезам. Вышла на улицу из пустого дома. Во дворе столпился почти весь отряд.
Радист связался с ближайшей базой и сообщил об инциденте. За арестованными обещали прислать вертолет. Я сидела в тени дома и все еще плевалась. В голове кружилось и слегка подташнивало. Красавин о чем-то говорил с майором, отойдя в сторону и время от времени поглядывал на меня. Климук ни разу не обернулся. Богота присел рядом, заглянул в лицо и ухмыльнулся:
- Ева, расскажи, как ты чеченца чуть не съела. Санинструктор Серега вынужден был бинтовать ему шею - кровища до сих пор сочится. Чеченец уже раз пять просил показать ему того, кто так сильно кусается.
Я сплюнула еще разок и мрачно поглядела на солдата:
- Тебе все хихоньки, а он с ножом был.
Иван рассмеялся:
- Понял, твоя альтернатива ножу - зубы! Понимаю, они у тебя, как у акулы!
Я не приняла шутки:
- А много поймали вообще?
- Двенадцать человек и два тайника с оружием нашли. Не много, конечно: с десяток автоматов, гранаты и патронов полкоробки.
- А почему эти не стреляли?
- Думаю, не хотели привлекать внимания. Хозяйка не успела их предупредить, что я ушел за подмогой. Наверное, собирались вас ножами прикончить и тихонько уйти через подвал.
Вдали послышался шум винтов. Я с тревогой посмотрела в сторону майора и встала. Разведчик спросил:
- Ты куда?
- По своим делам.
- В туалет, что ли?
- А если и так?
Он хмыкнул и за мной не пошел. Едва повернув за угол, с трудом забралась в дом через открытое настежь окно и забилась под кровать в самый угол. Слышала, как меня искали и звали по имени, но не отозвалась. Голоса звучали тревожно, но о чем говорили разведчики, я не поняла и продолжала тихонько вдыхать пыль. Вертолеты вскоре улетели. Едва шум винтов стих, выбралась из дома и вышла на крыльцо.
Мое появление было сродни грому среди ясного неба. Сначала наступило молчание, а затем... Я думала, что майор убьет меня на месте! Что он орал, так и не поняла. Это была сплошная скороговорка в течение пяти минут. Но суть сводилась к тому, что я безответственное и безмозглое существо, рискующее жизнями других и мое место в Москве на тусовках таких же идиотов, как сама. Наконец он выдохся и спросил уже нормальным тоном:
- Где вы были?
Я не сочла нужным скрывать:
- Под кроватью.
- И что вы там делали?
- Пряталась, чтобы вы не отправили меня с вертолетом назад.
Такого хохота, наверное, никогда больше не удастся услышать. Разведчики плакали от смеха. Лишь майор сурово смотрел на меня, но и в его глазах что-то изменилось. Левая бровь Климука слегка подергивалась. Несчастный Богота, вместе с Красавиным, из-за моих "пряток" получили от майора по взысканию, как не справившиеся с приказом - "не отходить от журналистки ни на шаг". Но они, как ни странно, ничуть не обиделись. На обратном пути мы шли рядом и болтали. Упрямый майор шагал сзади. Я чуяла, он сверлил взглядом мою, прикрытую бронежилетом, спину.
Прошло две недели. Почти каждую ночь я сидела рядом с майором, держа его руку и в темноте слыша торопливое дыхание. Он пока ни о чем не догадывался. Хотя по утрам как-то странно смотрел на свою правую руку и мне несколько раз показалось, что он ее обнюхивал. А однажды я застала его с моим мылом "Палмолив" в руке. Он сделал вид, что не нашел своего и холодно попросил разрешения воспользоваться моим. Кажется, он начал что-то подозревать. Я перестала мыть по вечерам руки своим мылом. Брала простое мыло Ивана и смывала грязь. Майор вроде успокоился и уже не дергался по утрам.
Днем мы по-прежнему не могли примириться друг с другом. Любая моя просьба воспринималась им в штыки и если бы не заступничество прапорщиков и сержантов, думаю, мне пришлось бы плохо. Я безотказно пришивала подворотнички, штопала распоротые о кусты брюки и куртки, готовила и даже однажды напекла на ужин блинов. Мое умение вызывало искреннее удивление разведчиков. Все они почему-то думали, что журналисты ничего больше не умеют, кроме написания статеек. Они все чаще обращались с просьбами помочь.
Олег по-прежнему игнорировал меня, пришивал и штопал все сам. Хотя я часто ловила его взгляд, когда склонившись над очередной курткой у костра, зашивала дырки или пришивала пуговицу. Едва он замечал, что я смотрю, тут же отводил глаза в сторону и делал вид, что занят своими делами. Он ни разу не поблагодарил за приготовленную пищу, а когда я подходила с просьбами взять в разведку, неизменно отвечал:
- Расспросите ребят и все узнаете.
Я злилась, но упрашивать его не хотела. Каждый день ребята уходили в поиск. Меня терзала лютая зависть. Они казались мне счастливчиками - видели и знали столько интересного, а я сидела в лагере из-за тупоголового солдафона, который не желал признавать того, что я журналист.
Через неделю я снова "отличилась". Если бы не майор, все могло бы кончиться очень плохо и не только для меня...
Разведчики проверяли близлежащие окрестности каждый день и разрешили мне самостоятельно ходить за валежником для костра - все равно вокруг были расставлены наши посты. В тот день зашла чуть подальше, чем обычно. Поблизости уже весь валежник выбрали. Огромная куча сухих сучьев в глубокой яме обрадовала меня. Набрала уже порядочно, когда под сучками, на стенке ямы обнаружила вырытую нишу, а в ней плоские и довольно тонкие черные круги. Они мне показались похожими на метательные диски и очень подходящими подставками для котелков. Бросив валежник, я вытащила на свет божий несколько штук. Попыталась поднять пять этих кругляшек. Они оказались тяжелыми. Кое-как, вместе с валежником, я дотащила до лагеря три штуки. Разместила возле костра. Помешала кипевшую в маленьком котелке подливку и сняла ее с огня. В это время из палатки вышел майор.
Он мимолетом взглянул в мою сторону и вдруг бросился ко мне. Отбросил в сторону от облюбованной подставки, куда я уже собиралась водрузить горячий котелок. Подливка улетела в неизвестном направлении, а я оказалась на земле. Прижав мою голову к земле рукой, Климук навалился сверху всем телом, почти полностью прикрыв и заорал над ухом:
- Мужики, журналистка в лагерь три противопехотные мины притащила!
Мгновенно из палаток повыскакивали все, кто был в тот день в расположении отряда. Трое саперов быстро оттащили мины от костра и склонились над ними. А майор, отпустив меня, встал. Протянув руку, помог подняться и строго спросил:
- Где вы их раздобыли?
Я отряхивалась от налипшего мусора и с горечью смотрела на опрокинутую подливку. На ее приготовление ушло больше часа. Хмуро ответила:
- Под валежником. Там еще штук двадцать. Я хотела их как подставки под котелки использовать...
Климук обреченно посмотрел на меня и скрылся в палатке. В его взгляде четко пронеслось: "Непроходимая тупица. Сколько говорил, что посторонние предметы не трогать, а она чуть всех не угробила". Саперы быстро вывинтили детонаторы и посмеиваясь, попросили:
- Проводи нас к этому валежнику с подставками.
Я шагала впереди, как проводник. Они внимательно осмотрели все вокруг ямы и закрыли валежником проделанный мною лаз, как было раньше. Вернулись в лагерь, пригласив меня в командирскую палатку. Вместе с хмурым майором саперы прочитали огромную лекцию о минах. Мало того, они приволокли "наглядные" пособия, состоящие из разряженных мин. А в конце нравоучительной беседы заставили меня повторить вслед за ними, как послушного ученика:
- Посторонние предметы в руки не брать, а рассказать о них саперам или командиру.
Как я потом услышала от разведчиков: возле найденного склада оставили засаду и через день сцапали двоих чеченцев.
Однажды Климук все же решил взять меня в краткосрочный рейд. Прошел уже месяц, как я появилась в группе. Обращалась я со всеми ровно, никого не выделяя особо, лишь с майором мы постоянно находились в состоянии "холодной войны". С чего он вдруг изменил решение - никогда не брать меня в разведывательные рейды - никто не узнает. Возможно, ребята помогли, встав на мою сторону, только майор сдался. На очередную просьбу он неожиданно ответил:
- Ладно. Завтра выходим...
Этот маленький отряд Климук возглавил сам. Противный бронежилет снова оттягивал мои плечи. К этим пятнадцати килограммам добавился рюкзак. В общей сложности пришлось тащить килограммов около тридцати. Разведчики предлагали помочь, но я отказалась. Не хотелось быть им в тягость, так как прекрасно знала, что у каждого из них за плечами килограммов по пятьдесят. Мы поднимались все выше и выше. Вокруг громоздились камни, редкие кустарники и отдельные группы елей. Шли уже два часа. Наконец майор скомандовал:
- Привал пятнадцать минут.
Все попадали, где стояли. Несколько человек, сбросив рюкзаки, мгновенно растворились между деревьев, чтобы проверить местность на наличие боевиков и разведать дальнейший путь. В поиске нам предстояло пробыть три дня, а потом за сутки вернуться назад. Немного отдохнув, двинулись дальше.
Стоянку на ночлег соорудили на небольшой площадке рядом с вершиной горы. На ней расположился наш дозор. Подобраться снизу тоже было невозможно, тропа только одна и она великолепно просматривалась. Там стоял второй пост. С одного бока громоздился крутой склон, а с другой обрыв, густо поросшие шиповником. На склоне, вцепившись в камни корнями, стояли три могучих дуба. Под ними мы устроили спальные места. Внизу бурлил не широкий поток какой-то горной речушки. Сбросив в воду на веревках гроздь из фляжек, парни набрали воды и развели костер.
Несмотря на страшную усталость, я приготовила ужин, сдобрив концентрат диким чесноком и чабрецом, нарванными мною по дороге. Майор наблюдал за мной искоса, хотя и делал вид, что ему дела нет, но время от времени я ловила его любопытный взгляд. Он тут же хмурился и отворачивался. Подошла и попросила его поставить в караул наравне с ребятами, на что Олег, на удивление спокойно, ответил:
- Вы же стрелять не умеете.
- Кто вам сказал? Богота научил меня разбирать и собирать автомат, заряжать рожки, снимать с предохранителя, передергивать затворную рамку. Конечно, промажу наверняка, но стрелять могу.
Он впервые усмехнулся без злости:
- Вот то-то и оно. Вернемся в лагерь, ребята научат вас стрелять. Я распоряжусь.
Мне "шлея попала под хвост" или этого требовало наше постоянное противостояние, не знаю, только я выпалила:
- С чего это вы сегодня такой добрый?
Он снова усмехнулся:
- Да вот думаю, как сказать, что вам сегодня в общей постели спать придется. Вы же у нас существо непредсказуемое...
Я превратилась в соляной столб с хлопающими глазами, а он "утешил":
- Да вы не пугайтесь. Ничего с вами не случится. Ляжете между мной и Бобром. Мы мужчины сдержанные.
Я густо покраснела, кивнула и сбежала к костру, впервые не вступив с офицером в перебранку. Климук внимательно смотрел мне вслед. Как могла, оттягивала отход ко сну, едва не свалилась в потухшие угли, сидя рядом с кострищем. Уже в темноте ко мне подошел Стас Бобр, тронул за плечо и тихо сказал:
- Иди, ложись. Хватит мучиться. Понимаю твое смущение, но делать отдельную лежанку здесь негде, да и время терять не хочется. Ложись.
Я подчинилась и побрела к лежанке. Климук лежал с краю и еще не спал. Тихо спросила:
- А я не могу с краю лечь?
- Нет. Мне вставать ночью приходится. Посты проверять.
Вздохнула и осторожно втиснулась между ним и прапорщиком. Вытянулась на спине, чувствуя, как гудит все тело. Необычность обстановки не давала уснуть. Прошло около часа. Вокруг слышалось сонное сопение. Мужчины спокойно спали. Майор снова застонал. Я сразу повернулась к нему лицом. Нашла его руку под плащ-палаткой, привычно погладила пальцы и автоматически прошептала:
- Спи. Все хорошо.
Он проснулся от моего шепота. Я почувствовала это по дрогнувшим пальцам и испугалась. Замерла. Но ничего не произошло. Руки он не отнял, только слегка шевельнул пальцами в моей руке еще раз. В темноте увидела его открытые глаза, направленные мне в лицо и повторила:
- Все хорошо. Спи.
Я вскоре заснула. Проснулась от движения рядом. Открыла глаза и уперлась в глаза майора: он встал и пытался укрыть меня своей плащ-палаткой. Заметив, что не сплю, счел нужным пояснить:
- Посты проверю и приду.
Над горами все еще стояла ночь. Разведчики спали. Майор пришел через десять минут. Думая, что я заснула, осторожно улегся с краю, не решаясь стянуть с меня часть плащ-палатки. Я подняла руку и молча накинула край палатки на его плечи. Он вздрогнул, когда моя ладонь случайно задела по небритой щеке. Прикрыла глаза и нашла его ладонь. Он ее не убрал.
Проснулась от солнышка. Оно светило прямо в правый глаз. Я открыла его и вздрогнула: мое лицо упиралась в грудь Климука, а левая рука офицера преспокойно лежала на моих плечах. Он спал спокойно и тихо, чуть улыбаясь во сне. Такой нежности на его всегда суровом лице мне еще не доводилось видеть.
В голове мелькнуло: "Только этого и не хватало! Мужики увидят - на смех поднимут". Но будить майора не хотелось и я сделала вид, что сплю. Решив про себя - будь что будет. В конце концов, трудно контролировать себя во сне. Незаметно заснула.
На этот раз проснулась от чуть слышных голосов. Открыла глаза и едва не подскочила: над нами склонился весь отряд. Спали только мы с майором. К моему носу придвинулись губы прапорщика Бобра. Чуть слышный шепот долетел до моих ушей:
- Полежи с ним еще немного. Пусть поспит. Я потом расскажу.
Как ни странно, никто не смеялся надо мной. Не было даже тени улыбки. Они смотрели на командира с какой-то внутренней застывшей болью. И одновременно, мне показалось или это действительно было так, они словно бы облегченно вздохнули. Мужики буквально на цыпочках отошли от нас и принялись за приготовление завтрака. Я ничего не могла понять и продолжала лежать рядом с майором, чувствуя его теплое дыхание на своей макушке. Прошло около получаса, когда Климук проснулся. Мгновенно прикрыла глаза и притворилась спящей, чтобы не смущать ни его, ни себя. Он поверил и осторожно встал. Подошел к мужикам. Я слышала, как он тихо и чуть смущенно сказал:
- Спит журналистка, да и я с ней проспал. Пригрелся, наверное. Почему не разбудили?
Ответил прапорщик Бобр:
- А чего будить? Время раннее. Я посты сменил. Вы хорошо спали, Олег Александрович. Пожалел будить.
Майор ничего не ответил. Я тоже вскоре сделала вид, что проснулась. Села на постели из веток и потянулась всем телом:
- Доброе утро!
Разведчики дружно ответили:
- Доброе! Мы завтрак уже сварганили. Вставай, сейчас есть будем.
- Вот спасибо! И что бы я без вас делала?
И они и я понимали, что это игра - игра перед майором. Он быстро взглянул на меня и тут же отвернулся по обыкновению. Развернулся, направляясь по тропинке вниз. Зная, что там есть естественный, хоть и крутой спуск к речушке, я вскоре направилась следом. Прошла метров сто, когда увидела раздавленный ботинком клочок травы и "приглаженный" шиповник на краю обрыва. Сердце обмерло.
На коленках подползла к краю: майор висел, ухватившись одной рукой за куст шиповника. За обшлаг куртки из распоротой колючками руки стекала кровь. Бежать за помощью было поздно - он соскальзывал, а кричать нельзя. Внизу, метрах в восьми торчали острые обломки камней. Я быстро огляделась. Уцепившись рукой за пару стволиков потолще и чувствуя, как впиваются в ладонь острые шипы, наклонилась вниз. Потянулась чуть сильнее всем телом и схватила офицера за кисть:
- Держись!
Его пальцы обхватили мою руку за запястье, отпустив хлипкие ветки. Под тяжестью вторая моя рука заскользила по колючему стволу, собирая шипы. Боль была страшной, но руки Климука я не выпустила, как не выпустила и кустарник. Наоборот потянула тело офицера вверх и прерывающимся шепотом попросила, глядя на него расширенными от ужаса глазами:
- Дотянись до меня второй рукой, пожалуйста! Иначе не удержаться.
Он твердо глядя мне в глаза, сказал:
- Отпусти меня.
И разжал пальцы. Я отчаянно помотала головой:
- Нет. Или ты дотянешься или мы оба падаем! Я через минуту разожму руку.
Еще сильнее сжала пальцы на его кисти и попыталась подтянуть майора к себе, собрав все силы. Он снова ухватился за мое запястье длинными сильными пальцами. Мне удалось приподнять его всего на пару сантиметров. Казалось, что каждая мышца в моем теле вдруг вздулась до невероятных размеров. В висках застучало от напряжения. Он вдруг дернулся вперед, оттолкнулся от гладкой стены ботинком и схватился второй рукой за мою шею. Я думала, что он мне ее сломает и напрягла все мышцы, удерживая его вес. Олег еще чуть-чуть подтянулся и вцепился уже левой рукой в кустарник на обрыве. Отпустил меня. Мне сразу стало легче, но я не могла приподняться, не хватало сил, и продолжала висеть, наклонившись над обрывом.
Климук подтянулся и рывком забросил свое тело на каменный край. Обернулся. Встав на колени, схватил меня за талию и поднял на твердую почву. Моя рука на шиповнике не разжималась. Оба стволика до половины были в крови и на них не было ни единой колючки, на камне под ними тоже натекла лужица. Майор одним движением ножа срубил обе ветки. Подхватил меня на руки и потащил в лагерь. У меня совершенно не было сил. Следом за нами тянулась кровавая цепочка следов.
Разведчики перепугались и мгновенно похватали оружие. Но майор скомандовал:
- Отставить. Санинструктор где? Ева вены на ладони порвала колючками!
Я шипела и ругалась вполголоса, как сапожник, когда парень, остановив кровь, таскал пинцетом из голого мяса многочисленные шипы. Богота держал мою руку, которую я при каждом движении медика пыталась убрать. Еще один парень вцепился мне в плечи, удерживая на месте. Метрах в двух от меня разведчик таскал колючки из рук Климука и он вполголоса рассказывал, что произошло:
- Поскользнулся на росистой траве и полетел вниз. Успел схватиться за молодые кусты, а она вцепилась в старые и меня вытянула. Зато руку угробила надолго.
Он не рассказал им только о моих словах насчет падения вдвоем. Разведчики поглядывали на меня, покачивали головами и задумчиво отходили. В конце "операции" сознание я все же потеряла: в голове вдруг почернело и окружающее исчезло. Сколько провалялась в отключке, не знаю. Очнулась уже перевязанной и лежавшей на постели. Богота сидел рядом и сразу спросил:
- Есть хочешь? Я твой завтрак на углях держу.
Я заметила, что в лагере тихо:
- Мужики где?
- На разведку ушли. Дальнейший маршрут проверить надо.
- А майор? Как его руки?
- Олег с ними ушел. Он ведь только поцарапался слегка, да несколько заноз загнал, а так нормально. Молодые шипы не так сильно кожу раздирают, как старые. А вот ты сильно руку искалечила. Санинструктор вообще требовал вертушку вызвать и тебя отправить, да майор побоялся, что ты бунт поднимешь.
- Правильно побоялся. Я бы с вертолета выпрыгнула. Слушай, а что это вы меня утром лежать заставили с ним?
- Полтора года назад мы в такую переделку попали! Чехи нас со всех сторон окружили возле Чечен-Аула. Вертушки вовремя не появились и пришлось своими силами пробиваться. Клима ранило дважды, а он все командовал. Сам хотел наш отход прикрыть, а тут его еще раз долбануло. Отключился. Двое парней погибли, прикрывая меня и Лабузаева, когда мы его вытаскивали. Парни были - золото! Нашего майора врачи считай, что с того света вытащили, он почти половину крови потерял. После этого Клим спать перестал. Выписали из госпиталя, домой поехал, а жена уже не одна. Истерику ему закатила. А ему в тот момент и так было плохо. В общем, развелись. Он вернулся в отряд. С вечера вроде заснет, а после полуночи бродить начинает по лагерю. Мы первое время боялись даже. Начали исподволь расспрашивать - простить себе не может, что жив остался, а они погибли. Целый год так бродил. А сегодня смотрим, он рядом с тобой спит. Обрадовались!
- А я боялась, что смеяться будете...
- Зачем? Ты, кстати, не хотела бы замуж за него выйти? Мужик хороший, только война вот нутро искалечила. По нашим сведениям у тебя тоже жизнь не сложилась...
Я не знала плакать мне или смеяться от его слов. Глупо спросила:
- Это ты сватаешь меня или как?
- Просто подумай. Мы тут заметили, что он к тебе отношение изменил в лучшую сторону. К женщинам в последнее время он еще так не относился. Может, оттаивать начал? Подумай...
Разведчик ушел за котелком с едой. В голове царил сумбур: целый отряд готов был сосватать меня за своего командира. А я даже не знала, как к нему отношусь. С одной стороны хорошо, а с другой, все еще обижена на его прошлое отношение. К тому же уехать из Москвы в Чечню, как на постоянное место жительства... Что делать здесь журналисту? А ведь я практически ничего больше не умею. Только писать, писать и писать. Да, жизнь не баловала. Муж не выдержал моих командировок и нашел другую...
Богота явился с котелком. Поставил его на ветки и протянул ложку:
- Рубайте!
Мысли сами собой прервались. Приготовленная разведчиками перловка с тушенкой отдавала дымком и была необыкновенно вкусной. Ваня отправился за чаем для меня. Вернулся с кружкой. Быстро поставил ее рядом с котелком и подул на пальцы:
- Горячая! Мы по твоей методике трав насобирали, да с шиповника молодых веточек нащипали. Чай что надо получился! Мужикам нравится.
Климук с разведчиками прибыли через час. Богота за это время успел "свернуть" лагерь. Я пыталась помочь, но одной рукой мало что сумела сделать. Слава Богу, что хоть свои вещи смогла забить в рюкзак и даже застегнуть его при помощи зубов. Когда разведчики прибыли, мы были готовы к переходу. Не смотря на слабость, я застегнула на себе бронежилет и попробовала закинуть рюкзак на спину одной рукой. Ничего не получилось. Климук подошел и отобрал рюкзак:
- Идите. Я сам донесу ваши вещи.
Рядом никого не было и я тихо сказала:
- По-моему, на том обрыве мы перешли на "ты". Я понесу сама, у тебя и так не легкий груз. Не настаивай. Когда решу упасть, скажу.
Олег не стал спорить, лишь пристально посмотрел в глаза. Я впервые увидела в них сочувствие. Помог мне надеть рюкзак и шагнул к мужикам. Что-то тихо и быстро сказал им. Я не расслышала слов, но, думаю, - речь шла обо мне. Отряд отправился дальше. Вначале пути мне было трудно. В голове кружилось, но я упрямо шагала вперед. Потом все наладилось, лишь слегка постукивало в висках. Через час Климук объявил привал. Знала, что он сделал это из-за меня и была искренне благодарна за заботу. Остальные тоже знали, но никто не высказал недовольства, никто не подшутил надо мной, хотя мы безбожно опаздывали.
Прапорщик Бобр помог сбросить рюкзак и бронежилет. Заметил явное облегчение на моем лице, когда скинула бронежилет. Тихо сказал:
- Броник отдай мне, я донесу.
- Стас, я дотащу его и сама, только не на теле. Ты можешь его сложить и ремнями присобачить спереди к лямкам рюкзака?
- Тогда зачем снимать?
Я наконец-то призналась:
- Да он мне спину натер до крови!
- Санинструктор посмотрит, я сейчас скажу.
- Фигушки! Обойдусь как-нибудь.
Прапорщик засмеялся, поняв, в чем дело:
- Он же медик! Сейчас жарко, всякое может случиться, так что показывай свою болячку. Сергей, подойди сюда!