Рыбин Алексей Викторович. Генералы подвалов

   «Раз слушает блюз, – подумала Настя, – значит, не совсем жлоб. Какие-то точки пересечения можно с ним найти…»
   – Вдуй-ка, – сказал Костя.
   – Легко, – ответил Андрей.
   Машина уже вышла на Невский и мчалась по «зеленой волне».
   Костя наклонился к Андрею и, не глядя на дорогу, припал к мундштуку папиросы, торчащему изо рта товарища.
   Пока Андрей «вдувал» сидящему за рулем дружку сладкий дым, Настя замирала от ужаса, видя несущиеся прямо на них машины, пешеходов, которые чудом успевали выпорхнуть из-под колес их «ауди», гаишников, торчащих на тротуаре.
   Пока она определяла, как расценить такой образ действий водителя – как высочайший профессионализм или же полную отмороженность, – машина уже свернула на Лиговку.
   – Открой окно, – бросил Костя Андрею.
   – А на хуя? – улыбаясь, спросил тот. Андрей после косяка размяк и подобрел, его тянуло на шуточки. Матерок в его губах звучал не зло, а как-то весело, залихватски. – Лучше пропирает, – продолжая растягивать рот в улыбке, констатировал он.
   – Открой, я сказал!
   Андрей повиновался, обернулся к Насте и кивком головы показал ей на окно.
   Настя тоже крутанула ручку и опустила стекло.
   – Хорошо! – Костя повел плечами и снова увеличил громкость.
   Костя свернул с Лиговского налево, в сторону Волковского кладбища. Этих мест Настя не знала.
   Сейчас, глядя в открытое окно машины, она удивлялась: два шага от центра города – и оказываешься в какой-то глухой деревне. Дома-то, конечно, попадаются городские. Но изредка. В основном какие-то халупы, путепроводы, будки, мрачные строения без окон, без дверей, то ли склады, то ли цеха заброшенных фабрик. И все тонет, нет, не в зелени, а в ветвях серых от пыли и осевшего свинца выхлопных газов кустов и деревьев.
   Машина остановилась возле двухэтажного дома, маленького, крепенького, отличающегося от обычных городских построек так же, как крохотный, но желанный любому грибнику боровик от высоких, тонконогих мухоморов и поганок.
   – Пошли, – Костя был немногословен.
   Настя заметила, что они еще ни разу не обратились к ней по имени. Да и Виталик не представил ее этим бандитам. Назвал только их имена. А она для них – полный аноним.
   – На второй этаж, – продолжал указывать путь Костя. Андрей шел сзади, тащил несколько объемистых полиэтиленовых пакетов, которые вынес из подсобки «Ливана».
   – Заходи, – Костя открыл одну из двух дверей на лестничной площадке.
 

***

 
   Моня развалился в кресле перед компьютером. Он просмотрел все, что содержалось в машине. Файлы были под кодовым замком, но для Мони это не являлось проблемой. Лох коды ставил, это очевидно. Примитив.
   Но, с другой стороны, что там кодировать. Ерунда. Старая, прошлогодняя бухгалтерия, да и та совершенно законная. Никакой лажи Моня не обнаружил.
   Постирали, конечно, весь криминал. Пустой компьютер. Словно только что из магазина.
   Моня встал и прошелся по квартире, оглядывая ее, словно придирчивый покупатель. Да и то – Командир сказал, что, если эта девчонка покончит с собой, квартира достанется ему. Не в собственность, конечно, но жить или пользоваться ею он сможет на правах хозяина.
   Моня не собирался расставаться со своими апартаментами на Петроградской, но для человека понимающего лишняя крыша значит очень много. И компьютер неплохой. Вполне можно работать.
   Квартира-то, сказал Командир, принадлежит фирме. Когда Волков покупал ее, в стране уже началось вялое шевеление с контролем доходов граждан и, соответственно, уплаты ими налогов в бюджет якобы государства.
   Думая о том, куда на самом деле идут все эти налоговые деньги, Моня только посмеивался.
   В общем, господин Командир пообещал отдать Моне эту квартиру. Очень важно для него с этой семейкой покончить так, чтобы все концы в воду. А концы рубить Моня был мастер. Юрий, мать его, Федорович. Вычислил его Моня. А и то – чего не вычислить. Питер – город маленький. Все на виду.
   Как справиться с девчонкой, Моня об этом пока не думал. Дело простое, что тут сопли разводить. Перехватить ее на входе, сонную артерию слегка поприжать, когда начнет очухиваться, вколоть ей пару-тройку таких доз, что и наркомана со стажем свалят в могилу. И все. Самоубийство в чистом виде. Никто разбираться не будет.
   Тем более Командир сказал, что со стороны официального расследования будет подстраховочка. Ну, еще бы!
   Теперь, когда Командир открыл свой клуб, Моне стало ясно, что большие силы в мэрии его поддерживают. В этом городе ведь без мэрии пукнуть нельзя, не то что клуб открыть. Как клопы, засели там бездельники, сосут с каждого нового предприятия, с каждого дела, продохнуть не дают, все под контролем держат. Даже концерты, фестивали, благотворительные акции – отовсюду доля малая капает в чьи-то бездонные карманы. Все под контролем!
   Моня заглянул в детскую. Полистал тетради, разложенные на столе, открыл ящики стола, вытащил пачку фотографий.
   Ох, хороша девка! Трахнуть бы ее, да не получится. Слишком рискованно. Самоубийство должно быть чистым, без всяких следов насилия. А то бы засадил ей. Ох, красивая, сука!
   Ну, ладно. На Монин век еще девчонок хватит. Хоть сейчас – столько желающих за дозу лечь в постель, что стоит только пальцем пошевелить…
   Моня бросил фотографии в стол и пошел на кухню – очень хотелось пить. Сушняк замучил.

Глава 10

   Настя вошла в комнату и сразу поняла, что здесь никто не живет. Страшный бардак царил в хорошей в принципе, просторной трехкомнатной квартире.
   Хотя все было вроде бы на местах – телевизор, видео, широченный диван, стол, кресла.
   Но из-за какого-то специфического запаха нежилого помещения квартира больше напоминала офис давно закрытой фирмы.
   Обрывки бумаги, окурки, смахнутые, видимо, со стола, так и лежали на дорогом толстом ковре, который, кажется, не пылесосили с момента его изготовления.
   На покрытом пылью столе стояли высокие тонкие стаканы, липкие даже с виду.
   На полу валялись две подушки, казалось, они сами сползли с дивана от смертной скуки. Даже при свете, сразу включенном Костей, комната производила впечатление темной и унылой. В углу стояли картонные коробки из-под баночного пива и радиоаппаратуры, спутниковая антенна у противоположной стены, ни к чему не подключенная, взирала на потолок.
   – Фу, блин, – сказал Андрей. – Устал, как собака.
   – Падай, – буркнул Костя, обращаясь непонятно к кому – то ли к Насте, то ли к своему подельнику.
   На всякий случай Настя присела на краешек дивана.
   – Прыгун-то появится? – спросил Андрей, развалившись рядом с Настей.
   – Прыгун нажрался, сучара, – ответил Андрей, – хер его поймет, придет он, нет ли…
   – Слушай, подруга, ты, может, прибрала бы тут, а?
   Настя поймала на себе Костин взгляд и только тогда испугалась. Чего ее сюда занесло? Взгляд Кости был нехорошим. Тяжелым и жестким. И каким-то непробиваемым.
   – А где тряпка? – спросила она, стараясь не выдать своего замешательства.
   – Ну, посмотри на кухне, елы… – протянул Андрей.
   Под тяжелым взглядом Кости Настя вышла на кухню. Там было еще грязнее. На полу – батарея пустых водочных бутылок, подоконник, стол и полочки засыпаны табачным пеплом, везде окурки, смятые пачки «Беломора», грязные тарелки, стаканы.
   Мельком бросив взгляд на мусорное ведро, Настя увидела, что оно совершенно пустое, если не считать пары использованных одноразовых шприцев на дне, словно хозяева принципиально им не пользовались, предпочитая разбрасывать мусор по всей квартире.
   «Волков бояться – в лес не ходить», – бодро подумала Настя, но холодок страха не исчезал. Он засел в пояснице и не спеша поднимался по позвоночнику вверх, к затылку.
   Настя нашла на подоконнике сомнительного вида тряпку, смочила ее водой из-под крана и вернулась в комнату.
   Костя и Андрей теперь оба сидели на диване.
   Настя подошла к столу и, сдвинув стаканы в кучу, быстро стерла пыль, потом сгребла их и, прижав к груди, чтобы не уронить, унесла на кухню.
   Пока она споласкивала посуду под тонкой струйкой воды, – специально так сделала, чтобы хоть что-то услышать из комнаты, – хозяева невнятно бурчали. Агрессии в их интонациях не было, и то хлеб.
   Настя на мгновение зажмурилась. Страшно? Еще как! Но дело есть дело. Она должна разобраться с этим Калмыковым. Что же ей еще остается в жизни? Не сможет ведь она снова просиживать парты в школе, потом в институте, зная, что кто-то виновен в смерти ее родителей, и ничего не предпринимая. Она должна, должна, должна!
   Костя открыл бутылку водки, выудив ее из пакета. Андрей рвал целлофан упаковок с чипсами, орешками, конфетами. Неожиданно, так, что Настя вздрогнула, щелкнул выкидным ножом, и вылетевшее лезвие вскрыло толстый полиэтилен, в который была запаяна копченая колбаса. Этим же ножом он откромсал бумажные треугольнички от пакетов с соком.
   Костя налил всем по полстакана.
   – Давай, девушка. За знакомство.
   Андрей хмыкнул, но промолчал.
   Настя подняла стакан и попыталась притормозить события, которые, как она чувствовала, принимали не совсем то направление.
   – Может, о делах сперва поговорим?
   Теперь хмыкнул Костя. И взглянул на товарища.
   – О делах… Как большая, блин. Ты не тушуйся, – сказал он, заметив, как Настя вспыхнула при словах «как большая». – Не боись. Все нормально. Давай. Мы тебя не обидим.
   И снова хмыкнул.
   Под пристальными взглядами теперь уже обоих дружков Настя сделала глоток.
   Влить в себя все не было сил, она выпила только половину того, что ей налили. Дыхание перехватило, из глаз хлынули слезы, она закашлялась, замахала руками.
   – Запей, запей… – Андрей протянул ей стакан, наполненный соком.
   Настя схватила его обеими руками и, еще не проглотив, поняла, что сок смешан с водкой, причем в немалой пропорции.
   Ей показалось, что она теряет сознание.
   – Ну как? – спросил Костя.
   Настя, с трудом осознавая происходящее, схватила пакет с соком и попыталась залить пожар, бушующий уже во всем теле. Это ей удалось. Она даже ни капли не пролила на свои светлые джинсы. Почему-то сейчас это казалось ей самым главным.
   – Молодец, – похвалил Костя. – Давай по второй.
   – М-м-м… – промычала Настя. – Подождите. Надо покурить.
   Это был достойный, как ей казалось, повод, чтобы остановить гонку, которую навязывал ей этот жлоб Костя.
   – Покурить… Ну, давай покурим.
   – Я сейчас, – Андрей неуклюже поднялся с дивана и отправился на кухню.
   – Как, нравится квартира? – Костя вынул из пачки две «Мальборо» и протянул одну Насте. Она щелкнула зажигалкой, едва не опалив нос, прикурила, посмотрела на Костю и поймала его насмешливый взгляд.
   – Ничего, – сказала она, стараясь выдерживать деловой, слегка равнодушный тон. – Ничего себе.
   – Ничего… В порядок приведу и задвину. За долги отдали мне хату. Хочешь, можешь пожить здесь.
   – Спасибо. Мне и дома неплохо.
   – Хм, дома… Так что у тебя за проблемы?
   – Надо одного гада пугануть.
   Настя делала затяжку за затяжкой и, как ей казалось, выглядела сейчас вполне взрослой, деловой и серьезной женщиной. Мрак в комнате рассеялся, сейчас она казалась Насте даже миленькой.
   – А музыки нет? – поинтересовалась Настя.
   – Музыка будет. Ты говори, говори.
   – Ну, я же объясняю. Я заманю его к себе домой, а вы будете там. Да? И мы на него наедем. Пусть все расскажет. А не расколется, надо ему по морде надавать. Не жалко. Он такая сволочь…
   Настя чувствовала, что говорит как-то нескладно, однако Костя слушал внимательно, не перебивал.
   – А бабки кто будет платить? – спросил он наконец, видя, что Настя завязла в поисках нужных слов.
   – Бабки платить буду я.
   – А у тебя есть?
   – Я же говорю, есть. – Настя полезла было в карман, но Костя протянул ей стакан.
   – Погоди. Давай теперь по второй, а то у меня крыша течет. Устал. Надо мозги поправить. Давай!
   Настя проглотила полстакана водки с удивительной для нее самой легкостью, запила соком, на этот раз чистым, не разбавленным алкоголем, и наконец почувствовала себя бодрой, уверенной, сильной, смелой, почувствовала, что нипочем ей эти парни, что ничего худого они ей не сделают. Вполне нормальные люди, можно о делах поговорить. Не то что эти, из «Гаража».
   – Ты чего там бормочешь? – спросил Костя.
   – Я? – Настя вдруг расхохоталась. – Я вспомнила тут одних уродов. Тоже просила их помочь, так они испугались. Смешно. Я им деньги даю, а они боятся.
   – А сколько у тебя денег-то?
   – Денег у меня хватит. Не боись, Костя.
   Она вытащила из кармана все те же девятьсот долларов.
   – Во! Для начала!
   – Сколько тут?
   – Штука.
   – Штуки мало. Нас же двое будет.
   – Так есть еще бабки, я же говорю… – Настя потянулась к бутылке, задевая рукавом пакеты с соком, едва не смахнула их на пол, но благополучно добралась до «Довгани», плеснула себе на дно стакана.
   – Тебе налить? – спросила Костю.
   – Давай. Ты, вообще, не гони. Ночь у нас длинная.
   – Ночь? – Настя залпом опорожнила стакан. – Ночь? Я – не-е-ет, ребята, я не по этому делу. Совсем по другому. Так вот, дома еще есть. А можно закусить?
   Ей вдруг очень захотелось есть, и она, не дождавшись ответа Кости, который не переставал наблюдать за ней, стала отрывать куски ветчины и запихивать их себе в рот.
   – Прыгун звонил, – вдруг услышала она голос прямо над головой и едва не подавилась. Повернувшись, Настя увидела, что прямо у нее за спиной стоит Андрей с трубкой радиотелефона в руке и закатанными рукавами рубашки.
   – И чего? – спросил Костя.
   – Счас придет. Ха… – Андрей пустыми глазами обвел комнату.
   – О, уже вмазался, – сказал Костя. – Торчок хренов.
   – Пошел ты… – вяло ответил Андрей. – Ты, Шрам, блин, ничего не понимаешь в жизни. Я вот возьму счас тебя раком поставлю, тогда узнаешь, блин…
   Настя рассмеялась:
   – Чего это его так плющит? А, Костя? А кто такой Шрам?
   – Я – Шрам, – ответил Костя и стянул с себя футболку. – Видишь?
   Широкую выпуклую грудь Кости прямо в том месте, где находится сердце, рассекал глубокий длинный шрам.
   – Ух ты, – только и смогла сказать Настя.
   – Да, в натуре, «ух». Перышком заделал один гад. Так что будем знакомы еще раз. Шрам.
   – Да-а… – протянула Настя.
   – А он, – кивнул Костя на Андрея, – он Дуче. Так зовут.
   – А почему Дуче? – Настя задрала голову и посмотрела на нависающего над ней Андрея.
   – Потому что фашист, в натуре, – снова ответил Костя. – Зверь, блядь.
   – Да?
   – Да. Так что за лох-то тебя обидел?
   – Директор одной фирмы. Не обидел он, а серьезней тут дело.
   – Ладно, разберемся. Давай бабки свои. -Видя Настино замешательство, Костя улыбнулся. – Да не бойся, не бойся. Что ты, как девочка. Аванс нам положен. Завтра поедем и замочим твоего директора. А с тебя еще две тонны. Есть у тебя?
   – Есть.
   – Вот и классно. Решили. Дуче, поедем на дело для девушки?
   – А хули не поехать? Поедем.
   – Только смотри, если не отдашь, сама понимаешь…
   – Да понимаю, понимаю. Ребята, я же не ребенок.
   Костя усмехнулся:
   – Не ребенок? Это хорошо. Давай тогда еще треснем. А сколько тебе лет-то, кстати?
   – Семнадцать, – соврала Настя. – Скоро уже восемнадцать.
   – Ого! Совсем большая. Дуче, включи-ка музычку.
   Андрей подошел к запыленному музыкальному центру, поднял пульт, валявшийся на полу, и включил радио. Поискав, он остановился на волне, несущей в эфир треньканье гитары и гнусавый, нарочито «мужицкий» голос, который тянул что-то про нары и про лагеря.
   – О! Баранов! Классно поет.
   Они выпили еще. Комната плыла перед Настиными глазами. Ей, в общем-то, было хорошо. Впервые за последние недели она расслабилась полностью, мысли в голове летели легко, все встало на свои места, и все проблемы исчезли. Конечно, эти парни разберутся с Калмыковым. Другое дело, не много ли она им наобещала. Могли бы, наверное, и за тонну.
   И чего говорят, что бандиты все отморозки? Ничего не отморозки. Нормальные ребята. Грубоваты, так что же теперь… Ну, грубоваты. И что? Зато слово держат. Дело свое знают. Мужчины.
   – …можешь и сэкономить.
   Оказывается, Костя уже давно что-то говорил. Настя врубилась где-то на середине фразы.
   – Поживи здесь, поможешь нам, то-се, по хозяйству. А то блядищи наши ни хера делать не хотят. Только засирают квартиру. А мне ее в порядок приводить.
   – Точно, Шрам, – загоготал Дуче. – Точно. В елочку!
   – Договорились? А с твоим ублюдком мы разберемся.
   – У меня же школа, – начала было Настя, не имевшая ни малейшего желания оставаться в этом притоне. Вот еще выдумали! Нет уж! Она платит деньги, все!
   – Да не смеши ты меня, е-мое! Какая, на хуй, школа! Забудь! Сказано, здесь побудешь. Пару дней. Пей давай!
   Настя отхлебнула водки, и голова ее стала совершенно ватной.
   Она снова закурила, чтобы хоть как-то сосредоточиться, но сознание все-таки вышло из-под контроля, и на какое-то время она отключилась.
   А когда снова вернулась к действительности, то обнаружила, что сидит на том же месте с незажженной, видимо новой уже сигаретой в руке. Андрея в комнате не было, а Шрам полулежал напротив, на диване. Что-то изменилось в его облике. Он как будто стал меньше, Настя не понимала, в чем все-таки дело, а когда поняла, ей стало не по себе.
   Шрам был в одних трусах. Он лежал, раскинув мускулистые волосатые ноги, курил и пристально смотрел на Настю.
   – Я это… Наверное, пойду, – Настя попыталась встать с кресла, но ее качнуло, и она чуть не повалилась грудью на стол.
   – Ну, прямо. Так вот сейчас все бросишь и пойдешь. Сказано же тебе, тут поживешь. А потом вместе поедем фраера твоего бомбить. Иди-ка сюда.
   Он сел на диване и через стол протянул руку к Насте. Она попыталась уклониться, но не успела.
   Шрам схватил ее за локоть и дернул к себе. По какой-то непонятной траектории, почти пролетев над столом, Настя оказалась на диване рядом с почти голым Шрамом.
   «Ну, все…» – мелькнуло у нее в голове. И тут же пришла еще одна мысль. Она давно слышала, что все разговоры об изнасилованиях – россказни. Если женщина по-настоящему не хочет, ни один мужик не сможет.
   Она попыталась сжать колени как можно плотнее, свернуться клубочком, но вместо этого обнаружила, что лежит на животе, а Шрам сдирает с нее джинсы.
   – Не надо, – жалобно проговорила она. – Не надо.
   – Заткнись. Все нормально.
   Он сорвал с Насти рубашку, одним движением стащил трусики.
   – О! Я смотрю, блин, тут все путем! – услышала она голос Дуче. – Ты даешь, Шрам!
   Настя задыхалась под тяжестью Кости. Он вдавливал ее в диван, пахнущий пылью, табаком, пролитым и высохшим вином.
   – О! Слушай, Шрам!
   Всегда бодрый радиоголос, усиленный Дуче до максимума, весело сказал:
   – У нас в гостях Полковник.
   Только надо поправить могилку мента,
   Что вчера напугал меня выстрелом в воздух…
   Радио орало со страшной силой, но еще громче кричала Настя, ей казалось, что Костя разрывает ее тело пополам.
   – Что орешь? – весело спросил Дуче. – Не ори! Счас, Костян, я ее заткну.
   Голова Насти моталась по дивану, сзади ее тело продолжало разрываться от боли, а спереди, загораживая собой свет, вдруг возник Дуче. Он схватил Настю за волосы и поднял ее голову так резко, что она, несмотря на боль, испугалась – не сломали бы шею.
   Дуче стоял перед ней на коленях и тащил вниз резинку своих спортивных штанов.
   – Сейчас мы ее заткнем.
   Она не понимала уже, сколько прошло времени, сколько ее терзали на грязном диване, сменяя друг друга, а иногда и одновременно, Дуче и Шрам. Сколько времени ее рвали, мяли, душили, поднимали с дивана и вливали водку в распухшие губы, снова валили навзничь, на живот, на бок.
   Все кружилось перед глазами, становилось то черно-белым, то снова цветным. Свет ламп делался то ярче, то почти угасал. В какой-то момент она поняла, что сидит голая у Шрама на коленях, а Дуче всаживает ей в предплечье шприц.
   После укола стало легче. Боль ушла, и мерное движение чужих тел сверху и снизу, с боков и сзади стало казаться привычным и не страшным. Тел, как она заметила, было уже не два. Сколько – она не могла сосчитать. Но как минимум три.. А потом она отключилась.

Глава 11

   – Ты как, за рулем-то?
   – Нормально, – Шрам осторожно выруливал на Лиговский.
   – Смотри, а то оборвешь две молодые жизни.
   – Сплюнь, мудак!
   – Хули тебя понесло сейчас? Поехали бы завтра! А чего с девкой-то будем делать?
   – А хули с ней делать, в натуре? Подержим пока у нас. Понравилась девка-то?
   – Нормальная сучка.
   – Обломаем за пару дней, наша будет. Чего – мне нравится. Пусть живет пока. Хочу на хату ее посмотреть. Если правда, что этот лох из магазина говорил, врубись, она одна там осталась. На хуя ей такая квартира одной?
   – Думаешь, замочить ее?
   – Мудак. Чего ее мочить. И так отдаст. Я же говорю – наша будет. Мы на ней еще заработаем. Обломается девка, будет на нас пахать. Пристроим куда-нибудь. Своих баб – чем больше, тем лучше. Курочка по зернышку. Сколько мы ей вкололи-то?
   – Нормально. Раньше вечера не очухается.
   – Ну вот, подсадишь ее, будет пахать как миленькая. И хату возьмем без мокрухи, чистенько. А? Навар не слабый, да?
   – Очень гладко у тебя получается.
   – А хули, гладко и будет.
   Шрам вел машину аккуратно, но не настолько, чтобы вызвать подозрения у всевидящих гаишников. Пару раз даже подрезал каких-то лохов на «Москвиче». И то – куда они прут в такую рань.
   – Здесь, что ли?
   – Здесь. Я знаю этот дом. Хорошее место.
   – Ты ключи-то взял?
   – Не-а. Хули ключи, я посмотрел, обратный ригель. Откроется и без ключа. Пусть у нее пока ключи лежат. А то лишние крики начнутся. На хера нам это надо. Пусть пока спокойно живет.
   – Ладно, пошли.
   Шрам и Дуче вышли из машины и, ежась от утреннего свежего ветерка, дующего с залива, вошли в Настин подъезд.
 

***

 
   Моня услышал шум машины под окнами и осторожно выглянул из-за занавески. Увидев двух типичных «быков», направляющихся к подъезду, он почуял неладное. Интуиция, что поделаешь. Она его столько раз выручала, не подвела и сейчас.
   Встав у входной двери, он понял, что прав. «Быки» шли сюда. Кто такие, что им надо? Вот незадача.
   Ну ничего. И не с такими разбирались.
   Моня тихонько выудил из кармана нож. Ему не нужно было особо прислушиваться – эти «бычары» игнорировали всяческую осторожность. Подошли к двери, один, отхаркивась, громко плюнул. В замочной скважине зашуршало – они ковырялись отмычкой.
   Ага. Значит, не все так гладко. Ну ничего. Придется выступить в роли защитника частной собственности. Своей, надо полагать.
   Моня присел на корточки рядом с дверью, прислонившись спиной к стене. Дверь медленно открылась, заслоняя его от незваных гостей. Свет в прихожей, разумеется, не горел, и «быки» не заметили кинувшуюся на них сзади и сбоку тень.
   Моня быстрым движением полоснул стоящего поближе к нему парня под левое колено, перерезав сухожилия. И обратным движением то же самое проделал с левой ногой. Гость рухнул на пол в буквальном смысле как подкошенный. Теперь он не боец.
   Оттолкнув его в сторону, Моня, выпрямившись, всадил нож по рукоятку в живот удивленно вскинувшего брови высокого светловолосого здоровяка. Одного удара оказалось для него мало. Моня выдернул нож и снова ткнул его в живот парня. Тот уже успел схватить Моню за шею и пытался душить, но глубокие раны лишили его сил. Моня же расслабился в хватке этого здоровяка и терпел, чувствуя, как захват ослабевает. Наконец пальцы незадачливого бандита разжались, и он начал сползать вниз по стенке.
   Моня понял, что с этой стороны опасности больше нет. Второй бандит был жив, но Моня не боялся нападения сзади. Пистолета у обезноженного паренька, судя по всему, не было, в спортивные штаны и под футболочку его не спрячешь.
   Пострадавший возился на полу в луже крови, предпринимая безуспешные попытки встать.
   – Кто такие? – спросил Моня, наклонившись к противнику.
   И зря. Крепенький, еще не успевший ослабеть от потери крови бугай, в свою очередь, вцепился в Монино горло.
   И защитнику частной собственности ничего не оставалось, как полоснуть сначала по одному запястью сидящего в луже крови «быка», а потом по другому.
   – Кто такие, я спрашиваю, – повторил он свой вопрос, когда «бык» уронил руки на колени.
   – С-с-с-уука… – пропел раненый.
   – Ясно.
   Моне действительно все было ясно. От них толку не добьешься. В любом случае ситуация требовала консультации с Командиром.
   – Алло, – сказал он степенно в трубку, развалившись на диване в кабинете Волкова. – Командир?
   – Ты что в такую рань?! Что надо?
   – Есть проблемы, Командир. Тут зашли двое козлов каких-то. Быки. Я их приструнил, так теперь не знаю, что и делать. Прибрать бы надо.
   – Сиди, к тебе сейчас приедут.
   Моня хотел еще что-то спросить, но в трубке раздались короткие гудки.
   «Деловой, сука», – беззлобно подумал Моня и вернулся к первому бандиту. Тот был без сознания.
   «Откинется, глядишь, пока они приедут», – подумал Моня и отправился на кухню. За ночь он успел проголодаться.
 

***

 
   Настя пришла в себя. Глаза ее были закрыты, и открывать их не хотелось. Все тело била дрожь, мысли путались, она не могла сосредоточиться и определить, что же сейчас для нее главное. Открыть глаза? Встать? Понять, где она находится? Голову словно набили пухом. Горячим и удушливым, даже не пухом, а пылью какой-то противной. Перед закрытыми глазами мелькали искорки, складываясь иногда в удивительно отчетливые, если учесть, что Настя не спала, фигуры и лица знакомых и незнакомых людей.