Страница:
Усталый, но довольный тем, что кровь не пролилась, командир махнул мне рукой: «Иди, трепись со своим „друганом“! Обрадуй „Леги“, что мишень случайно нашлась».
Третьи сутки бесцельно телепающийся за нами обиженный крейсер на вызов отвечать не хотел. Ответил лишь тогда, когда я «оставил на его автоответчике» давно ожидаемое: «Леги», мишень у меня на борту. Готов обсудить процедуру ее возвращение».
Сказать, что американцы оживились, значит — ничего не сказать. Они возбудились, заулыбались, закудрявились и побежали звонить своим «бэбям».
— «Чарли», а как передавать будем? Ошвартуемся бортами? — спросил командир крейсера, подразумевая братание и «большой бэмс» с русскими. Ну их, «бэбей» этих! Мужской выбор!
— Он что, головой ударился! — заорал едва выживший Прокопыч. — Скажи, что передачи не будет. Вернее, будет, но потом... когда возвратимся на Пойнт Мугу и прикроемся островами.
Это сообщение не омрачило радость американцев, которые расступились и позволили нам беспрепятственно лечь на курс, ведущий обратно к Америке.
Возвратившись на почти штилевую воду восточнее Сан-Николаса, «Чарли» и его почетный эскорт легли в дрейф.
— Швартоваться бортами будем? — не потерял надежду «Леги».
— Скажи больному, что мы готовим специальный плот, на котором отправим «рыбку». Пусть ждут! — хитро улыбнулся кэп, зная, что механики уже сваривают две бочки из-под машинного масла, а боцман готовит настил из досок. Позже, когда «плот» был готов, принесли брезент, в который свалили то, что осталось от ракеты. Пчел чуть не рыдал, прощаясь с двигателем; матросы же, поглаживая «совканолевые» атласные трусы, радовались Шуркиному горю и своему нехитрому счастью. Вот и развязка: плот с пришкертованным тюком поднялся в воздух на кран-балке и осторожно лег на водную гладь. Спустившийся по шторм-трапу боцман дал ей прощальный пинок, и мы пошли на ходовой ждать неминуемые вопли и проклятия от «Леги», которому никто и никогда не говорил, что он получит «конструктор „Лего“ вместо целой и невредимой мишени, и будет ли среди „кубиков“ рыбкин мозг, и если будет, то в каком состоянии...
От крейсера отвалил катер с сидящими офицерами и матросами в касках и спасательных жилетах. Подцепив наше убогое плавсредство багром, американцы подтащили его к борту, ловко подняли и поставили на ют, завершив второй тайм со счетом 2:1 в свою пользу.
Третий тайм был скоротечен и принес неожиданные результаты: «Леги» вышел на связь, сладким голосом предлагая поговорить на прощание.
— «Чарли», благодарю Вас за содействие и СВОЕВРЕМЕННУЮ помощь! — восторженно пропел командир крейсера — Считаю инцидент исчерпанным. Желаю приятного плавания!
Мы чуть не всхлипнули от такой душевности и помахали ему пилотками на прощание. В наших глазах стоял большой знак вопроса! Что было позже, когда мишень привезли на Пойнт Мугу и собрали «кубики» воедино, нам не известно.
А к вечеру прибежал боец с информационной лентой агентства «Ассошиэйтед Пресс», которое сообщило: «Пример плодотворного сотрудничества. Советский военный корабль, находившийся в районе стрельб американского флота, поднял приводнившуюся ракету-мишень и ПО ПЕРВОМУ требованию возвратил ее кораблю ВМС США. Командование Флота сообщает, что передача произошла без инцидентов в дружественной атмосфере».
Возвратившись домой, наш командир не получил ни выговора, ни благодарности. А через год «Чарли» опять сходил на Пойнт Мугу и привез оттуда еще более «навороченную» ракету-мишень, которая долго лежала под забором бригады не нужная никому. Начиналась Перестройка! Я же иногда достаю кусок обшивки хвостового оперения той первой «рыбки» с надписью Nortrop Ventura division и следами корабельного мазута «Чарли», вспоминая. «Чарли», мой «Чарли», за что же они тебя порезали в расцвете сил! У тебя отняли будущее, но какое яркое прошлое за кормой!
Тебе, мой корабль...
КИНУТЫЙ РОДИНОЙ
Третьи сутки бесцельно телепающийся за нами обиженный крейсер на вызов отвечать не хотел. Ответил лишь тогда, когда я «оставил на его автоответчике» давно ожидаемое: «Леги», мишень у меня на борту. Готов обсудить процедуру ее возвращение».
Сказать, что американцы оживились, значит — ничего не сказать. Они возбудились, заулыбались, закудрявились и побежали звонить своим «бэбям».
— «Чарли», а как передавать будем? Ошвартуемся бортами? — спросил командир крейсера, подразумевая братание и «большой бэмс» с русскими. Ну их, «бэбей» этих! Мужской выбор!
— Он что, головой ударился! — заорал едва выживший Прокопыч. — Скажи, что передачи не будет. Вернее, будет, но потом... когда возвратимся на Пойнт Мугу и прикроемся островами.
Это сообщение не омрачило радость американцев, которые расступились и позволили нам беспрепятственно лечь на курс, ведущий обратно к Америке.
Возвратившись на почти штилевую воду восточнее Сан-Николаса, «Чарли» и его почетный эскорт легли в дрейф.
— Швартоваться бортами будем? — не потерял надежду «Леги».
— Скажи больному, что мы готовим специальный плот, на котором отправим «рыбку». Пусть ждут! — хитро улыбнулся кэп, зная, что механики уже сваривают две бочки из-под машинного масла, а боцман готовит настил из досок. Позже, когда «плот» был готов, принесли брезент, в который свалили то, что осталось от ракеты. Пчел чуть не рыдал, прощаясь с двигателем; матросы же, поглаживая «совканолевые» атласные трусы, радовались Шуркиному горю и своему нехитрому счастью. Вот и развязка: плот с пришкертованным тюком поднялся в воздух на кран-балке и осторожно лег на водную гладь. Спустившийся по шторм-трапу боцман дал ей прощальный пинок, и мы пошли на ходовой ждать неминуемые вопли и проклятия от «Леги», которому никто и никогда не говорил, что он получит «конструктор „Лего“ вместо целой и невредимой мишени, и будет ли среди „кубиков“ рыбкин мозг, и если будет, то в каком состоянии...
От крейсера отвалил катер с сидящими офицерами и матросами в касках и спасательных жилетах. Подцепив наше убогое плавсредство багром, американцы подтащили его к борту, ловко подняли и поставили на ют, завершив второй тайм со счетом 2:1 в свою пользу.
Третий тайм был скоротечен и принес неожиданные результаты: «Леги» вышел на связь, сладким голосом предлагая поговорить на прощание.
— «Чарли», благодарю Вас за содействие и СВОЕВРЕМЕННУЮ помощь! — восторженно пропел командир крейсера — Считаю инцидент исчерпанным. Желаю приятного плавания!
Мы чуть не всхлипнули от такой душевности и помахали ему пилотками на прощание. В наших глазах стоял большой знак вопроса! Что было позже, когда мишень привезли на Пойнт Мугу и собрали «кубики» воедино, нам не известно.
А к вечеру прибежал боец с информационной лентой агентства «Ассошиэйтед Пресс», которое сообщило: «Пример плодотворного сотрудничества. Советский военный корабль, находившийся в районе стрельб американского флота, поднял приводнившуюся ракету-мишень и ПО ПЕРВОМУ требованию возвратил ее кораблю ВМС США. Командование Флота сообщает, что передача произошла без инцидентов в дружественной атмосфере».
Возвратившись домой, наш командир не получил ни выговора, ни благодарности. А через год «Чарли» опять сходил на Пойнт Мугу и привез оттуда еще более «навороченную» ракету-мишень, которая долго лежала под забором бригады не нужная никому. Начиналась Перестройка! Я же иногда достаю кусок обшивки хвостового оперения той первой «рыбки» с надписью Nortrop Ventura division и следами корабельного мазута «Чарли», вспоминая. «Чарли», мой «Чарли», за что же они тебя порезали в расцвете сил! У тебя отняли будущее, но какое яркое прошлое за кормой!
Тебе, мой корабль...
КИНУТЫЙ РОДИНОЙ
Корабли как человеки. Есть яркие, удачливые, долгоживущие, есть малозаметные, серые и рано уходящие «под нож».
Вспоминая танцующую у берегов Канады «Терра Нову», представляю беззаботную легкохарактерную барышню без возраста, привлекательную даже в военном фраке мышиного окраса.
А вот — Оно. Зовут «Гитарро». «Сальса, фиеста, текила!» — подумаете вы. Нет! Звучит красиво, на деле — сплошной брейк дэнс, потому что ломалась часто, тонула у причала и горела эта американская подводная лодка, которую родной экипаж называл не иначе как «дочерью сумасшедшего конструктора».
Другой пример — корабль, похожий на менеджера мелкой оптовой компании, суетящегося и постоянно оказывающегося в передрягах. Служил бы в русском Флоте, назывался бы фрегатом «Облом». В американских ВМС он носил имя «Кирк». Сейчас называется «Фен Янг» и служит Тайваню перед уходом на пенсию.
А тогда полный сил «Кирк» шустрил под вывеской 7-го американского флота, выведывая секреты конкурента своей конторы — Тихоокеанского Флота СССР.
Я много раз встречался с ним в море, но первый раз всегда самый интересный.
Мой корабль только что возвратился в базу после четырех месяцев отсутствия, последовавших с двухнедельной передышкой за шестимесячным походом. Впереди пара недель послепоходовых отчетов и — долгожданный отпуск! Но осуществимы ли личные планы на Флоте? Осуществимы, если ты умеешь шхериться. Если ты юн и прямолинеен, место твоего отпуска — боевой поход в море!
И вот я стою перед комбригом, которому явно неловко, но и наплевать одновременно.
— За неделю успел отдохнуть? — участливо спрашивает он, смело глядя мне в затылок рикошетом от переборки.
— Ничего, тащкаперанг, скоро отпуск...
— Правильно... Но лучший отдых — в море! Собирайся, сбегаешь на недельку к Находке — рыбу половишь!
— Тарщ капи...
— 30 узлов ходил? Нет! Завтра прочувствуешь! В 09.00 быть на 33 причале. О прибытии доложить командиру ВПК «Ташкент»!
Утром я, мичман и двое матросов стояли на юте этого железа, которое обещало прокатить нас 30-узловым ходом. Довольно скоро, по флотским меркам, часов в 10, но вечера, отвязались, дали ход и действительно пошли очень быстро. Но недолго...
Сидя в каюте помощника командира, спросил у усатого каплея:
— Долго под Находкой шкиряться будем?
— Паренек, мы в Индийский океан на боевую службу идем! — отозвался он.
Уснул я умиротворенным: что воля, что неволя... Ночью снилась Индира Ганди, но не как женщина, а как символ моего нескорого возвращения домой. Ее насильно везли к Брежневу, но не как символ, а как женщину...
Утром, проснувшись от шума аврала, увидел в иллюминаторе не Ватинанунантапурам, а Техас (Шкотово-17) под Находкой. У слишком разогнавшегося БПК полетел котел, и его экипаж «очень сожалел» о невозможности выполнения боевой задачи.
Старпом «Ташкента» вывел нас на стенку и показал, куда нам дальше идти. Лучше бы к стенке поставил! Или бы послал, куда обычно посылают! Его палец указывал на полуржавый тральщик, именовавшийся «Запал», но выглядевший как «Попал».
Таким он и оказался.
Вам приходилось плавать на Корабле Дураков? Нет, нет — экипаж тральца был юным и славным. Каждый по отдельности член... Но вместе они были бандой из «Ералаша»: к концу первых суток в море при волнении в 5 баллов у них отказал дизель-генератор, топливо которого почему-то смешалось с питьевой водой в цистернах; на завтрак, обед и ужин подавались только сухари, когда в тюрьмах дают еще и воду; молодой летеха-штурманец (неделя в должности) валялся в ногах у командира — старшего лейтенанта, умоляя подойти к берегу для определения места корабля, но не знал, в какой стороне она — Земля! Когда наконец нашли американца, за которым, как оказалось, мы должны были следить, то послали в базу сообщение: «Обнаружил фрегат Кирк. Прошу сообщить его координаты».
База «удивилась», но дала и координаты, и ...замену. На смену «погибающему, но не сдающемуся» «Попалу» прибежал красавец «Федор Литке» — почти гражданское научно-исследовательское судно. Белый флот! А тралец убежал в ночь. Добрался ли до базы?
Вот и наступила работа в семейных умиротворяющих условиях. Задач у команды «Литке» было две: держать визуальный контакт с американцем, который и так валялся в дрейфе, и не дать молодому механику убить свою еще более юную жену-буфетчицу, пользующуюся вниманием капитана. Капитана убивать было нельзя — он ведь капитан и единственный военный на судне, а военные имеют личные пистолеты. Вот почему их убивать нельзя.
Пока они все бегали друг за другом и громко кричали, я сидел на ходовом мостике и вел журнал наблюдений:
— 09.00 — фр ВМС США «Кирк» начал подготовку к полетным операциям.
— 09.10-09.30 — прогрев двигателя вертолета «Си Спрайт» 33 эскадрильи, бортовой 17.
— 10.00 — взлет вертолета в направлении госграницы.
— 10.00-12.00 — полет вдоль тервод. Ведение фото и радиолокационной разведки.
— 12.15 — посадка вертолета на борт фр «Кирк».
Один из «налетчиков» машет в нашу сторону, улыбается. Зовут Гордон Перманн — фотограф эскадрильи. Дедушка с бабушкой у него «с Одесы». Хороший парень — сейчас переписываемся, а тогда я конечно же не знал его имени. Тогда я называл его «янк поганый», а он меня «краснопузый комми». Тогда было весело... Тогда за свои слова и поступки отвечали.
Вот «Кирк» и поступал, а мы отвечали. Послал вертолет по кромке тервод раз, второй, третий — мы ответили, вызвав истребитель Миг-23. Тот полетал над «Кирком», поревел двигателями, предупреждая, и довольный улетел. А «Си Спрайт» опять подскочил и — к терводам! Но мы же предупреждали... И произошло то, о чем Гордон до сих пор рассказывает со страхом, хотя и побывал в разных передрягах. Прилетели два «крокодила» — боевые вертолеты Ми-24 эскадрильи, только что выведенной из Афганистана. И началось то, от чего даже у меня, стороннего наблюдателя, тапки вспотели. Гордон же сегодня говорит, что думал:«Как жаль погибать от рук соплеменников».
Первым делом «крокодилы» зажали американца в «бутерброд». Очень плотно, но без масла. Когда верхний Ми-24 с ревом ушел вверх, прячась на фоне солнца, нижний начал пытаться подравнять американцу брюхо своими лопастями. «Си Спрайту» было щекотно, и он подпрыгивал вверх под «циркулярную пилу» второго «крокодила», который ложился на крыло и с ревом проносился в нескольких метрах от носа янколета. Устав, Ми-24е затеяли игру — кто срубит его хвостовой винт. Когда же американский «валенок» взмолился в эфире, что ему срочно нужна посадка, так как топлива осталось всего на десять минут «до всплеска», «опричники» сжалились, но ненадолго. Один из них завис над кормой «Кирка» и задумался. Очнулся он, когда «Си Спрайт» «запел о майском дне». Почему май? Зима на дворе, а он все: «Мэйдэй, Мэйдэй»! Приземлился американец, чуть не подломив стойки шасси. А «крокодилы» встали парой и начали отрабатывать боевые заходы на фрегат. В том месяце Гордон больше не летал...
Потом «Литке» ушел в базу, а я остался еще на две недели следить за фрегатом с борта гидрографического судна «Галс». Так ровно через тридцать дней я возвратился во Владивосток, а «Кирк» унес Гордона Перманна к новым приключениям...
На его голову свалился тяжелый авианесущий крейсер «Новороссийск» и... чуть не придавил. Ударное соединение крейсера «промахнулось» мимо Японии и почему-то пошло в сторону Мидуэя и дальше к Гавайям, что для американцев было непривычно и «не по исторически сложившимся правилам». Слегка не дойдя до Оаху, «Новороссийск» развернулся и потащил бедного «Кирка» к Камчатке, показывая, как надо воевать. Вокруг все летало и стреляло. Гордону понравилось. Его грудь наполнилась гордостью за «историческую родину». Но на родине, если «кинут» на Привозе, то «кинут» по-крупному.
Возвращаясь на юг, советское соединение решило сократить путь и не идти вдоль Курильской гряды, а прорваться в Охотское море через льды ее проливов между островами Симушир и Итуруп. Здесь его встретил атомный ледокол «Родина». Вот эта «Родина» и «кинула» Гордона, а вместе с ним и весь экипаж американского фрегата. Ледокол, легко пробив проход во льдах, пробасил «маленьким боевым кораблям»: «Чего встали? Ласты за спину, в колонну по-одному, вперед марш!»
И тут случилось чудо — «Новороссийск» вызвал на связь американца и предложил встать третьим (с конца) в колонне из двенадцати кораблей. Какая честь быть третьим (хоть и с конца) после «Новороссийска» и крейсеров его сопровождения! Какие милые эти русские! Один за другим начали втягиваться в пролив, ширина которого между островами составляла семь миль. В эйфории забыли, что советские терводы — 12 миль! Советский авианосец в сопровождении пяти боевиков быстро проскочил узкость и скрылся за горизонтом, а седьмой, восьмой, девятый, одиннадцатый и двенадцатый корабли его соединения почему-то остановились, зажав десятого, которым был «Кирк»!
— Ребята, мы же не дети в игрушки играть! — возмутился фрегат.
— Прости, старик, но... фрегат ВМС США! Вы находитесь в территориальных водах Союза Советских Социалистических Республик! Немедленно покиньте их! — заржали с советских кораблей, продолживших движение вперед мимо обрастающего льдом как слезами обиды «Кирка».
Американцу пришлось развернуться и поплестись домой в Йокосуку малым ходом — на среднем ходу не хватило бы горючего. А сзади его «пинал в спину» советский сторожевик-конвоир, оставленный для присмотра. «Пинал» и издевался, бегая вокруг двадцатиузловыми ходами, восемь дней. Дойдя до широты Владивостока, показал средний палец и скрылся в тумане.
«Кирку» повезло — ему хватило топлива дотянуть до Японии.
Гордон, правда — интересные времена были?!
Вспоминая танцующую у берегов Канады «Терра Нову», представляю беззаботную легкохарактерную барышню без возраста, привлекательную даже в военном фраке мышиного окраса.
А вот — Оно. Зовут «Гитарро». «Сальса, фиеста, текила!» — подумаете вы. Нет! Звучит красиво, на деле — сплошной брейк дэнс, потому что ломалась часто, тонула у причала и горела эта американская подводная лодка, которую родной экипаж называл не иначе как «дочерью сумасшедшего конструктора».
Другой пример — корабль, похожий на менеджера мелкой оптовой компании, суетящегося и постоянно оказывающегося в передрягах. Служил бы в русском Флоте, назывался бы фрегатом «Облом». В американских ВМС он носил имя «Кирк». Сейчас называется «Фен Янг» и служит Тайваню перед уходом на пенсию.
А тогда полный сил «Кирк» шустрил под вывеской 7-го американского флота, выведывая секреты конкурента своей конторы — Тихоокеанского Флота СССР.
Я много раз встречался с ним в море, но первый раз всегда самый интересный.
Мой корабль только что возвратился в базу после четырех месяцев отсутствия, последовавших с двухнедельной передышкой за шестимесячным походом. Впереди пара недель послепоходовых отчетов и — долгожданный отпуск! Но осуществимы ли личные планы на Флоте? Осуществимы, если ты умеешь шхериться. Если ты юн и прямолинеен, место твоего отпуска — боевой поход в море!
И вот я стою перед комбригом, которому явно неловко, но и наплевать одновременно.
— За неделю успел отдохнуть? — участливо спрашивает он, смело глядя мне в затылок рикошетом от переборки.
— Ничего, тащкаперанг, скоро отпуск...
— Правильно... Но лучший отдых — в море! Собирайся, сбегаешь на недельку к Находке — рыбу половишь!
— Тарщ капи...
— 30 узлов ходил? Нет! Завтра прочувствуешь! В 09.00 быть на 33 причале. О прибытии доложить командиру ВПК «Ташкент»!
Утром я, мичман и двое матросов стояли на юте этого железа, которое обещало прокатить нас 30-узловым ходом. Довольно скоро, по флотским меркам, часов в 10, но вечера, отвязались, дали ход и действительно пошли очень быстро. Но недолго...
Сидя в каюте помощника командира, спросил у усатого каплея:
— Долго под Находкой шкиряться будем?
— Паренек, мы в Индийский океан на боевую службу идем! — отозвался он.
Уснул я умиротворенным: что воля, что неволя... Ночью снилась Индира Ганди, но не как женщина, а как символ моего нескорого возвращения домой. Ее насильно везли к Брежневу, но не как символ, а как женщину...
Утром, проснувшись от шума аврала, увидел в иллюминаторе не Ватинанунантапурам, а Техас (Шкотово-17) под Находкой. У слишком разогнавшегося БПК полетел котел, и его экипаж «очень сожалел» о невозможности выполнения боевой задачи.
Старпом «Ташкента» вывел нас на стенку и показал, куда нам дальше идти. Лучше бы к стенке поставил! Или бы послал, куда обычно посылают! Его палец указывал на полуржавый тральщик, именовавшийся «Запал», но выглядевший как «Попал».
Таким он и оказался.
Вам приходилось плавать на Корабле Дураков? Нет, нет — экипаж тральца был юным и славным. Каждый по отдельности член... Но вместе они были бандой из «Ералаша»: к концу первых суток в море при волнении в 5 баллов у них отказал дизель-генератор, топливо которого почему-то смешалось с питьевой водой в цистернах; на завтрак, обед и ужин подавались только сухари, когда в тюрьмах дают еще и воду; молодой летеха-штурманец (неделя в должности) валялся в ногах у командира — старшего лейтенанта, умоляя подойти к берегу для определения места корабля, но не знал, в какой стороне она — Земля! Когда наконец нашли американца, за которым, как оказалось, мы должны были следить, то послали в базу сообщение: «Обнаружил фрегат Кирк. Прошу сообщить его координаты».
База «удивилась», но дала и координаты, и ...замену. На смену «погибающему, но не сдающемуся» «Попалу» прибежал красавец «Федор Литке» — почти гражданское научно-исследовательское судно. Белый флот! А тралец убежал в ночь. Добрался ли до базы?
Вот и наступила работа в семейных умиротворяющих условиях. Задач у команды «Литке» было две: держать визуальный контакт с американцем, который и так валялся в дрейфе, и не дать молодому механику убить свою еще более юную жену-буфетчицу, пользующуюся вниманием капитана. Капитана убивать было нельзя — он ведь капитан и единственный военный на судне, а военные имеют личные пистолеты. Вот почему их убивать нельзя.
Пока они все бегали друг за другом и громко кричали, я сидел на ходовом мостике и вел журнал наблюдений:
— 09.00 — фр ВМС США «Кирк» начал подготовку к полетным операциям.
— 09.10-09.30 — прогрев двигателя вертолета «Си Спрайт» 33 эскадрильи, бортовой 17.
— 10.00 — взлет вертолета в направлении госграницы.
— 10.00-12.00 — полет вдоль тервод. Ведение фото и радиолокационной разведки.
— 12.15 — посадка вертолета на борт фр «Кирк».
Один из «налетчиков» машет в нашу сторону, улыбается. Зовут Гордон Перманн — фотограф эскадрильи. Дедушка с бабушкой у него «с Одесы». Хороший парень — сейчас переписываемся, а тогда я конечно же не знал его имени. Тогда я называл его «янк поганый», а он меня «краснопузый комми». Тогда было весело... Тогда за свои слова и поступки отвечали.
Вот «Кирк» и поступал, а мы отвечали. Послал вертолет по кромке тервод раз, второй, третий — мы ответили, вызвав истребитель Миг-23. Тот полетал над «Кирком», поревел двигателями, предупреждая, и довольный улетел. А «Си Спрайт» опять подскочил и — к терводам! Но мы же предупреждали... И произошло то, о чем Гордон до сих пор рассказывает со страхом, хотя и побывал в разных передрягах. Прилетели два «крокодила» — боевые вертолеты Ми-24 эскадрильи, только что выведенной из Афганистана. И началось то, от чего даже у меня, стороннего наблюдателя, тапки вспотели. Гордон же сегодня говорит, что думал:«Как жаль погибать от рук соплеменников».
Первым делом «крокодилы» зажали американца в «бутерброд». Очень плотно, но без масла. Когда верхний Ми-24 с ревом ушел вверх, прячась на фоне солнца, нижний начал пытаться подравнять американцу брюхо своими лопастями. «Си Спрайту» было щекотно, и он подпрыгивал вверх под «циркулярную пилу» второго «крокодила», который ложился на крыло и с ревом проносился в нескольких метрах от носа янколета. Устав, Ми-24е затеяли игру — кто срубит его хвостовой винт. Когда же американский «валенок» взмолился в эфире, что ему срочно нужна посадка, так как топлива осталось всего на десять минут «до всплеска», «опричники» сжалились, но ненадолго. Один из них завис над кормой «Кирка» и задумался. Очнулся он, когда «Си Спрайт» «запел о майском дне». Почему май? Зима на дворе, а он все: «Мэйдэй, Мэйдэй»! Приземлился американец, чуть не подломив стойки шасси. А «крокодилы» встали парой и начали отрабатывать боевые заходы на фрегат. В том месяце Гордон больше не летал...
Потом «Литке» ушел в базу, а я остался еще на две недели следить за фрегатом с борта гидрографического судна «Галс». Так ровно через тридцать дней я возвратился во Владивосток, а «Кирк» унес Гордона Перманна к новым приключениям...
На его голову свалился тяжелый авианесущий крейсер «Новороссийск» и... чуть не придавил. Ударное соединение крейсера «промахнулось» мимо Японии и почему-то пошло в сторону Мидуэя и дальше к Гавайям, что для американцев было непривычно и «не по исторически сложившимся правилам». Слегка не дойдя до Оаху, «Новороссийск» развернулся и потащил бедного «Кирка» к Камчатке, показывая, как надо воевать. Вокруг все летало и стреляло. Гордону понравилось. Его грудь наполнилась гордостью за «историческую родину». Но на родине, если «кинут» на Привозе, то «кинут» по-крупному.
Возвращаясь на юг, советское соединение решило сократить путь и не идти вдоль Курильской гряды, а прорваться в Охотское море через льды ее проливов между островами Симушир и Итуруп. Здесь его встретил атомный ледокол «Родина». Вот эта «Родина» и «кинула» Гордона, а вместе с ним и весь экипаж американского фрегата. Ледокол, легко пробив проход во льдах, пробасил «маленьким боевым кораблям»: «Чего встали? Ласты за спину, в колонну по-одному, вперед марш!»
И тут случилось чудо — «Новороссийск» вызвал на связь американца и предложил встать третьим (с конца) в колонне из двенадцати кораблей. Какая честь быть третьим (хоть и с конца) после «Новороссийска» и крейсеров его сопровождения! Какие милые эти русские! Один за другим начали втягиваться в пролив, ширина которого между островами составляла семь миль. В эйфории забыли, что советские терводы — 12 миль! Советский авианосец в сопровождении пяти боевиков быстро проскочил узкость и скрылся за горизонтом, а седьмой, восьмой, девятый, одиннадцатый и двенадцатый корабли его соединения почему-то остановились, зажав десятого, которым был «Кирк»!
— Ребята, мы же не дети в игрушки играть! — возмутился фрегат.
— Прости, старик, но... фрегат ВМС США! Вы находитесь в территориальных водах Союза Советских Социалистических Республик! Немедленно покиньте их! — заржали с советских кораблей, продолживших движение вперед мимо обрастающего льдом как слезами обиды «Кирка».
Американцу пришлось развернуться и поплестись домой в Йокосуку малым ходом — на среднем ходу не хватило бы горючего. А сзади его «пинал в спину» советский сторожевик-конвоир, оставленный для присмотра. «Пинал» и издевался, бегая вокруг двадцатиузловыми ходами, восемь дней. Дойдя до широты Владивостока, показал средний палец и скрылся в тумане.
«Кирку» повезло — ему хватило топлива дотянуть до Японии.
Гордон, правда — интересные времена были?!