Саберхаген Фред Томас. Человек-Берсеркер

   – Вы должны им гордиться, – заметил Ломбок, сделав глоток и при этом внимательно разглядывая остальных присутствующих.
   – Могли бы, конечно, и больше гордиться, если бы мы являлись его биородителями, – сказал свое слово Сикстус. – Мы оба граверы и проделали огромную работу по воспитанию мальчика, после того, как он попал к нам из центра усыновления.
   Ломбок как-то осторожно сделал еще один глоток, словно чего-то опасаясь.
   – Я не знал, что он был усыновлен, – солгал Ломбок, показывая при этом свой интерес.
   – О, да. И Микель об этом знает, конечно...
   – Мне пришло в голову..., впрочем, могу я задать личный вопрос?
   – Пожалуйста!
   – Все очень интересно. И я подумал о том, делали ли вы когда-нибудь попытку узнать, кто же были, или еще есть, его биородители?
   Хозяева покачали головами, несколько ошарашенные вопросом. Сикстус не преминул пояснить:
   – Сам премьер Элиайна не мог получить информацию из этого места. Медицинские справки о здоровье биородителей доступны. Но это все, что можно узнать. Ничего другого, так как биородители не хотят огласки. Мы не знаем, кто они.
   – Я понимаю, – Ломбок задумался. – Даже при всем этом я попытаюсь разузнать хоть что-то. И сделаю это завтра. У помощника директора есть любимый им проект, корректирующий поведение биородителей и стиль жизни в связи с художественными достижениями детей. Этот центр по усыновлению в Элиайн?
   – В Гласиер Сити. Но я уверен, приезд туда не даст вам ничего хорошего.
   – Я тоже думаю, что поездка может оказаться бесполезной. Но я должен буду доложить, что я делал такую попытку. Утром я отправляюсь туда. А затем – могу ли я надеяться, что мое предложение принято?
   Прежде, чем он дождался ответа, Микель, теперь одетый как положено, быстро вышел на террасу и опустился на стул.
   – Микель, наконец-то ты появился, – сказала Кар-мен.
   Мальчик бросил острый взгляд на гостя.
   – А вы видели берсеркера? – спросил он напрямую с юношескою непосредственностью и неподдельным интересом.
   Сикстус кашлянул, а Ломбок попытался все это обратить в милую шутку.
   – Нет, не видел. Я никогда не был на планете, подвергающейся прямой атаке. Я не так уж много путешествовал в космосе. Моя поездка сюда, как я и говорил, не связана с военной акцией.
   – Никакой тревоги в Боттлнек? – спросил Сикстус. – Вы ведь должны были продвигаться этим путем? Другого пути не было для достижения системы Элиайн, окруженной парсек за парсеком пылью и газом, слишком плотными для практической астронавтики.
   – Никакой тревоги, – повторил Ломбок. Он взглянул в лица взрослых. – Я знаю, многие теперь опасаются далеких космических путешествий. Но давайте посмотрим фактам в лицо. Элиайн – не самое безопасное место в населенной галактике. Даже когда Боттлнек потерпит поражение в результате движения облаков или из-за действий берсеркера, каждый в Элиайн, в лучшем случае, будет в осадном положении.
   Ломбок не сказал Джелинксам ничего нового. Он обсуждал варианты их будущего, и они все трое глядели на него и внимательно слушали. Он продолжал:
   – Что же касается меня, я бы чувствовал себя в большей безопасности на обратном пути, чем находясь здесь.
   Сикстус смотрел в ночное небо, подобно фермеру, ожидающему, когда гроза погубит нежные ростки его урожая...
   – Я должен остаться здесь ради своего дела, – заявил он. – Другие члены моей семьи пусть поступают по-своему. У меня сестра, у нее дети. Есть еще рабочие, арендаторы. Я не могу отлучиться даже на пару дней.
   – Очень важное дело, – согласилась Кармен. Она и ее муж взглянули друг на друга, как будто они оба пришли к единому решению одновременно.
   – Ну и, конечно, очень важно будущее Микеля, – ее губы дрогнули, произнося эти слова. – Академия!
   – Конвой отправляется через два дня, – объявил Ломбок. – Два дня. Они обещали мне еще два часа.
   В действительности же флотилия отправится только тогда, когда Ломбок скажет о своей готовности адмиралу, но никто в Элиайн, как надеялся Ломбок, этого не знал.
   – Наш мальчик должен ехать, – сказала Кармен и нежно погладила длинные волосы сына. Его глаза сияли. – Но Мигель слишком юн, чтобы ехать без взрослых. Сикстус, сколько тебе понадобится времени, чтобы привести все в порядок и присоединиться к нам?
   Ломбок затянулся сигаретой, которую только что закурил, задумчиво глядя на присутствующих. Леди была более встревожена, чем ее сын. Ее давняя мечта осуществляется, она видит себя в Академии, где будет столько знаменитых художников, а с ее энергией, умом и таким одаренным сыном они многого добьются, и перед ними распахнутся двери целого мира... Человек из Мунбейз, который Послал Ломбока, все хорошо рассчитал... Ломбок живо представил себе Кармен на Мунбейз – ошеломленную, отчаявшуюся, когда она наконец узнает правду.
   Правду... Ее следует подавать осторожно, когда для того придет время.

ГЛАВА II

   Система образования в Элиайн считалась слабой по сравнению, например, с Землей, и поэтому Микель не тратил много времени на школу. Домашнее образование, которое ему дали родители, не способствовало его контактам с другими детьми. В результате этого у него было только несколько знакомых, главным образом дети соседей, которые иногда приходили в гости, но Микель никогда из-за этого не огорчался.
   Он не собирался скучать по ним после отъезда. Но когда утром, после отъезда мистера Ломбока в Центр усыновления, мать Микеля предложила позвать друзей, чтобы попрощаться, он согласился.
   Из троих приглашенных двое отнеслись равнодушно к его великой новости или просто сделали вид, что это им не интересно. Третий, открыто завистливый, выразил вслух свое недоумение, как Микель относится к тому, что они будут пересекать Боттлнек, где определенно идет война.
   Микель, увлекавшийся космическими войнами, по крайней мере теми, что велись на страницах приключенческих книг для юношества, считал себя знатоком и расценивал этот риск как минимальный. В конце концов, капитаны кораблей и другие члены экипажа не станут рисковать, если будет реальная опасность.
   Мистер Ломбок вернулся из Центра через пару часов, заявив, что не смог ничего узнать. Однако вид его не был слишком разочарованным, он, вероятно, предполагал такой исход событий. Готовы ли Микель и Кармен? Ломбок связался с космодромом на случай, если там решили изменить время вылета и не смогли ему сообщить...
   – Хорошо, что я все сделал, – заявил он двумя минутами позже, оторвавшись от коммуникатора. – Хорошо, что вы готовы. Последний корабль стартует через три часа.
   На личном самолете они добрались до космопорта всего за час. Микель до этого бывал здесь всего дважды. Первый раз вместе с классом на экскурсии, а во второй – провожая гостившего у них дядю с Эстила. Обнимая отца он испытал острую горечь разлуки. На глазах его были слезы. Когда они потом втроем пошли к кораблю, Микель несколько раз оглядывался и каждый раз видел как отец махал ему рукой, стоя у выхода.
   Корабль, на котором им пришлось лететь, был намного больше того, на котором улетал дядя. К тому же он был явно военным, а не пассажирским.
   Первый космический полет Микеля сначала мало чем отличался от полета на самолете. Вскоре после старта к ним вошла молодая женщина, одетая в форму личной службы, чтобы посидеть и поболтать. Микель, его мать и мистер Ломбок были единственными пассажирами на этом корабле. За разговорами никто, кроме Микеля, не заметил, когда корабль подвергся искусственной гравитации. Микель, для которого все было новым и интересным, сразу это заметил. Затем он услышал как мощные двигатели где-то внизу начали наращивать свою силу.
   Когда поблекла синева дневного света, на фоне черного неба стала видна часть экспортирующего их конвоя. Мистер Ломбок говорил уверенно, но не совсем ясно о его возможностях. В космосе, по его словам, находилось шесть крупных кораблей. Микель стал смотреть в иллюминатор. На большой высоте, прямо над ними, он увидел еще шесть кораблей. Еще столько же было видно внизу. Его охватило недоумение – что же происходит? В отличие от родителей, он с жадностью читал новости о войне в космосе, и не только в романах для юношества. Отряд сильного конвоя означал особое боевое задание или даже боевой атакующий вылет. На его недоумевающие вопросы мистер Ломбок заметил, что эти корабли пришли к Элиайн с Земли и теперь они просто возвращаются назад.
   Кармен заметила различия в световых знаках кораблей только тогда, когда Микель их ей показал. Она поощрила сына улыбкой за наблюдательность и продолжила про себя репетировать свои речи, которые она намеревалась адресовать важным персонам по прибытии в Академию.
   Мистер Ломбок, полностью расслабившись, сидел с улыбкой, временами бросая взгляд собственника на Микеля.
   Только когда звездный корабль, в котором им надлежало лететь, засветился вверху, как целый континент из металла, тускло освещенный снизу отблесками дня на Элиайн, Кармен очнулась:
   – В нем я буду чувствовать себя в безопасности, – заметила она, заглядывая вверх. Потом Кармен огляделась вокруг, чтобы удостовериться, что их скудный багаж не потерялся.
   Микель наблюдал за причаливанием изо всех сил, и прежде чем корабль был поглощен внутрь блока этого Левиафана, он успел разглядеть имя этого чудовища на его оболочке боевого серого цвета: ДЖОАН КАРЛСЕН.
   Микель сидел, видя в метре от своего носа темный металл. Внезапно открылся люк и все стали переходить на борт нового корабля. Микель решил, что это наверняка корабль класса дредноут. На его борту он и его мать должны иметь удовольствие путешествовать, может быть, в течение четырех стандартных месяцев.
   Микель все меньше был уверен в удовольствии от этого путешествия. Но он подумал и решил, что слишком поздно что-либо предпринимать, осталось только идти вперед.
   Отправка конвоя, или скорее флотилии, последовала через несколько минут. Микель и его мать были быстро размещены в современных, уютных каютах, размещенных рядом. После того как они устроились, офицер, дружественная молодая женщина, которая, видимо, была назначена им в спутники, повела показать те отсеки корабля, которые предназначались для пассажиров. Она все объясняла, стремясь их уверить в полной безопасности.
   В первый вечер пассажиры были приглашены поужинать вместе с капитаном корабля. Капитан оказался высокой, седой женщиной с худощавым лицом, которое показалось Микелю даже грубым. Но когда капитан улыбнулась, он понял, что ошибся. Она спросила у своих пассажиров о том, как они устроились и не нужно ли им чего-нибудь. Ужин прошел довольно интересно.
 
   * * *
 
   ...его отец, его биоотец, которого он никогда не видел и не знал, был заперт в одной из кают на борту ДЖОАН КАРЛСЕН. Он кричал, чтобы его пропустили к сыну. Нелегко было Микелю пробираться сквозь сплошные запоры и барьеры, чтобы найти неизвестного ему человека.
   Вначале Микель думал, что он спит, но затем понял, что проснулся. Он сидел на своей постели. В каюте было темно. Он прислушался. – Трам!
   Полностью проснувшись, Микель с полминуты напряженно вслушивался и у него не осталось никаких сомнений, он не ослышался. Непонятный звук повторился.
   Микель посмотрел на часы.
   Еще во время ужина он заметил, что корабельное время соотнесено с местным временем планеты Элиайн по долготе жилища Джеулинксов. Было ли это простым совпадением или нет, но особенности этой выверки еще больше усилили его растущие подозрения об этом странном космическом путешествии.
   Микель отсчитал время, прошедшее с того момента, как они двинулись в путь. Если он не ошибается, то они уже достигли системы Боттлнек или где-то вблизи нее.
   – Здесь не самое удобное место для того, чтобы потренироваться в стрельбе, – подумал Микель.
   Трам! Трам! Трам!
   На тренировке так ожесточенно не стреляют.
   Не зажигая света Микель встал с кровати, нащупал свою одежду, а он помнил, что положил ее с вечера рядом на стул, и стал одеваться.
   Дверь в его каюту внезапно тихо открылась и Микель увидел в освещенном проходе молодую женщину, ту, которая сопровождала их на корабле. Микель вспомнил, что она называла себя Энсин Шнайдер. Она удивилась, увидев, что он не спит, а одевается.
   – Что случилось, Микель? – в ее голосе чувствовалось легкое напряжение.
   – Разве вы не знаете? – спросил он автоматически, поняв, что она все знает. – Нас атакуют, мы ведем бой.
   – Я не слышу ничего подобного.
   Или атаковали. Перестрелка только что прекратилась.
   Она все еще неуверенно улыбалась, когда за ее спиной показалась фигурка Ломбока. В своей одежде он очень напоминал Микелю маленькую коричневую птицу. Ломбок, казалось, развеселился, увидев, что мальчик уже встал и одевается.
   – Что-то разбудило тебя, Микель?
   – Интересно, – подумал Микель, – почему эти люди ведут себя как идиоты, но вслух сказал:
   – Я хочу знать, что происходит, мистер Ломбок. Проводите меня на пульт управления. Обещаю, я никого не потревожу.
   Какое-то время Ломбок изучающе глядел на него, потом повернулся к молодой женщине:
   – Энсин, взгляните, не проснулась ли также миссис Джеулинкс? – потом он повернулся и кивком головы дал Микелю знак следовать за ним.
   В коридорах была восстановлена гравитация, как это всегда бывает на больших кораблях, когда звучит сигнал боевой тревоги. Микель читал об этом в книгах.
   Он последовал за Ломбоком с его развевающимся коричневым одеянием до пульта управления, который, как и ожидал Микель, оказался большой комнатой. Человек десять членов экипажа сидели в креслах вокруг большой голограммы, занимающей центр комнаты. Одно из кресел было свободным и Ломбок жестом указал на него.
   Микель быстро взобрался на него и потрогал обивку. Никогда раньше ему не приходилось видеть ничего подобного. Он даже не заметил, что Ломбок не стал искать еще одного свободного кресла, а предпочел стоять возле Микеля.
   Внимание всех находящихся на пульте управления было приковано к большому макету-голограмме. Она показывала сектор космоса, где сейчас находилась флотилия.
   Как и предполагал Микель, они находились в системе Боттлнек. Она представляла собой зубчатую расщелину чистого космоса, окруженную черным облаком. Зеленые точки – точно как в романах, подумал Микель – показывали расположение космических кораблей людей; они шли через расщелину и вдоль нее. Сам дредноут, отмеченный ритмически вспыхивающей маленькой точкой, был обозначен в середине расщелины, сопровождаемый сильной охраной.
   Стая красных точек, берсеркеров, шла в хвосте арьергарда.
   Дредноут, равно как и весь сильный авангард не развернулись, чтобы помочь тем, кто подвергся нападению. Необходимо было как можно быстрее проскочить через Боттлнек к открытому космосу с его бесконечными маршрутами для полета.
   Конечно, голограмма не была совершенной. Даже новейшие приборы дредноута и боевые компьютеры не могли точно определить нахождение кораблей, движущихся со скоростью света, появляющихся из нормального космоса и уходящих в него обратно, прячущихся за темными скоплениями газа и пыли.
   Микель посмотрел на лицо капитана. По ее лицу можно было понять, что дела идут так, как и ожидалось. Засада берсеркеров не оказалась для людей полной неожиданностью, и они проскочили ее почти без потерь. Временами поглядывая на голограмму Микель заметил, что одна зеленая точка из арьергарда внезапно исчезла.
   Точки красного и зеленого цвета все время появлялись и исчезали, двигаясь как светлячки, когда менялась их позиция, или когда они удалялись в нормальный космос и появлялись из него.
   Но это исчезновение было необычным – эта зеленая точка больше не появлялась.
   Микель внимательно еще раз пересчитал зеленые точки. Так и есть – одной не хватает. Он пристально глядел на голограмму, пока, наконец, не понял, что она не возвратится никогда.
   Неизвестное Микелю число человек со всей их мебелью, запасами пищи, вооружением было превращено в сгусток энергии и атомные частицы.
   Микель покачнулся в своем кресле, но не от страха, а от охватившего его внезапного волнения. Никогда раньше мальчику не приходилось сталкиваться со смертью так близко и он даже немного пожалел, что настоял и пришел сюда.
   Микель посмотрел на Ломбока. Тот продолжал стоять рядом с креслом.
   – Я хочу уйти.
   Ломбок кивнул головой. Он помог мальчику слезть с кресла и проводил его в каюту.
   Могучий дредноут продолжал лететь в нормальном или стандартном космосе, в то время как позади него продолжала кипеть яростная битва.
   Неумолимые красные точки появлялись и исчезали, – горы металла, не знающие страха или усталости.

ГЛАВА III

   В Кабинетах административных вспомогательных служб на базе было принято соблюдать тишину, а точнее, даже не тишину, а просто спокойствие. Но все же еле слышная музыка порой просачивалась в контору Секретаря Обороны. Популярные мелодии некоторых групп Западной Европы второй половины XX века были особенно приятны уху Секретаря.
   Но в данный момент Тупелоф, сидя за своим огромным столом, на который он положил свои огромные ступни, даже не пытался прислушиваться к каким-либо мелодиям.
   – Я не могу считать это добрым знаком. Ребенок чуть не потерял сознание, когда впервые наблюдая бой, увидел гибель людей.
   Тупелоф был могучего телосложения, весьма привлекательным, еще молодым человеком. Историку его черты лица могли бы напомнить портреты Оскара Уайльда.
   – Это его первый полет. Не говоря уже о том, что это его первый бой, – сказал Ломбок, опускаясь на стул.
   ДЖОН КАРЛСЕН вошел в док всего двадцать минут назад, и Ломбок был первым кто сошел с корабля. – И все это посреди ночи. Но я все же думаю, что он не из трусливых.
   – У вас есть копия генетической структуры его биологических родителей?
   – В Центре адаптации есть копия только с материнской линии. Имя отца не установлено. Но мы продолжаем компьютерный поиск.
   Секретарь снял ноги со стола и принял более официальную позу.
   – Вы занимаетесь Микелем и его матерью уже более четырех месяцев. Есть ли какие-нибудь предположения, что же именно с ним происходит?
   – Я уверен, что его мать не знает, в чем тут дело. Но я думаю, что сам Микель знает, что с ним происходит, – Ломбок поднял свою тонкую руку, словно желая предотвратить вопросы. – Я не могу аргументировать свою догадку. Я не могу процитировать какие-либо его слова, не могу прокомментировать какие-либо действия. Но он порой так странно на меня смотрит! И слушает с поразительным вниманием. Иногда он способен запомнить и повторить однажды услышанную речь или мелодию. Он может запросто воспроизвести рассказ своей матери о том, что они будут делать в Академии, хотя она говорила не меньше часа.
   – Удивительно, – сказал Тупелоф. – А что вы скажете о работе экипажа “КАРЛСЕНА”?
   – Они все проявили огромный интерес. Проделана большая работа. Выдвинута масса предположений. Я надеюсь, что хотя бы часть из них верна...
   – Хорошо. А теперь нам необходимо решить каким образом лучше всего сообщить нашим гостям неприятную новость? Кто это сделает лучше всего?
   Ломбок на минуту задумался. Он слегка потер лоб и, как бы рассуждая вслух, произнес:
   – Мать, я полагаю, воспримет все с большим доверием, если ей все скажет человек весьма высокого служебного положения. Самого высокого. Если бы мы смогли организовать для нее встречу с президентом...
   – Забудьте об этом, – перебил его Секретарь. – Потребуется несколько дней. И, к тому же, он вообще не любит бывать здесь. А я не хочу, чтобы они улетали с Мунбейз на Землю.
   – Тогда вы сами скажите ей, – предложил Ломбок. – Я не думаю, чтобы для ребенка было важно, кто именно ему все сообщит. Конечно, если мать расстроится, даже ненадолго, кто знает, какой вред это может принести одиннадцатилетнему мальчику.
   – Хорошо. Я прикажу привести ее сюда, – Тупелоф встал. Оглянувшись он окинул взглядом свой кабинет.
   Как сделать так, чтобы эта большая комната произвела впечатление на женщину, которая провела большую часть своей жизни" вне технических достижений.
   Тупелоф включил электронные обои. Для декорации использовался пейзаж обратной стороны луны. Вот видна огромная махина “КАРЛСЕНА”. Он достаточно высок, чтобы не затеряться среди высокогорья. Корабль хорошо видно на самом краю кратера – лет десять назад сюда не раз приходили туристы, чтобы взглянуть на единственный действующий вулкан на Луне.
   На противоположной стене он расположил впечатляющую статистику военных побед – цифры плыли, все время менялись. Вообще говоря сведения не новы, но кому какое дело?
   На стене, которая располагалась сразу за его столом, Тупелоф воспроизвел нечто бело-голубое, воспоминание об уходящем вдаль горизонте на Земле, где-нибудь на Море. У какого человека – будь он даже с самой отдаленной планеты – не заноет сердце при взгляде на пейзаж его далекой Родины?
   Тупелоф посмотрелся в зеркало, пригладил взбившиеся волосы ладонью, вообще постарался привести себя в порядок и даже попытался придать своей персоне официальный вид.
   Ломбок вышел и через минуту вернулся вместе с Кармен. Она была в новом платье.
   – Миссис Джеулинкс, – сказал Тупелоф, стремясь придать своему голосу как можно более официальный и одновременно добродушный тон. – Я очень рад, что вы пришли. Пожалуйста, садитесь. Как, вы долетели?
   Кармен села в кресло. Ломбок расположился в другом. Несколько секунд все молчали, с видимым интересом изучая друг друга.
   Тупелоф поймал себя на мысли, что он ошибся, думая увидеть старую и некрасивую женщину. Кармен была необыкновенно обворожительна и миловидна.
   – Спасибо. Мы добрались хорошо. Моего сына и меня встретили очень радушно. Но я вынуждена признать, что несколько удивлена неожиданной остановкой. Мне хотелось бы поскорее отправиться дальше на Землю. Моего сына ждут в Академии.
   Тупелоф встал из-за своего стола, подошел к стоящему у стены шкафу и, открыв дверцу, достал поднос с вином, сигаретами и фруктами. Поставив поднос на стол, он предложил Кармен. Но она отказалась. Тупелоф вернулся на свое место.
   – Я хотел бы поговорить с вами, миссис Джеулинкс.
   Кармен, с большим интересом разглядывавшая изображения на стене, повернула голову и встретилась с его хмурым взглядом.
   – Да, я вас слушаю, – сказала она недоумевая. Тупелоф подержал паузу, потом произнес:
   – Как вы знаете, Микеля пригласили сюда из-за его выдающихся способностей. Но вы, возможно, удивитесь... Академия не выбирала его своим стипендиатом. Невзирая даже на его огромный талант и способности...
   Кармен недоуменно посмотрела на своего собеседника. “Что за ерунду он говорит?” – подумала она. Кар-мен вопросительно посмотрела на Ломбока, но тот опустил глаза и слегка отвернулся. Она попыталась улыбнуться:
   – Это розыгрыш? Надо сказать, он вам удался. Тупелоф поставил свои локти на стол и подпер ими голову. Было видно, что ему тяжело говорить.
   – Миссис Джеулинкс, можно я буду звать вас просто Кармен? Она кивнула.
   – Кармен, видите ли, вам это будет трудно понять. Но, я прошу вас, выслушайте меня внимательно. Я постараюсь все вам объяснить.
   Тупелоф встал из-за стола, подошел к столику, на котором стоял поднос. Он налил себе сока, сделал несколько больших глотков и, не выпуская стакана из рук, сказал:
   – Вам, наверняка, хорошо известно, что вот уже несколько веков мы ведем тяжелую войну с берсеркерами. Эти безжалостные машины были созданы специально для уничтожения всего живого. Имея способность к самовоспроизводству и самосовершенствованию им долгое время удавалось одерживать победы. Но вот нам удалось найти эффективные способы борьбы и положение резко изменилось. Еще сто лет тому назад мы были уверены, что победа близка. Пятьдесят лет назад мы продолжали верить, что преимущество на нашей стороне. Но военное счастье нам изменило. За последние десятилетия мы убедились, что наши надежды не имеют под собой оснований. Враг стал сильнее, в то время, как наша система совершенствования вооружений не ускорила темпов своего развития. Мы больше довольствовались тем, что защищались, а не атаковали берсеркеров. Если вы захотите, я могу потом объяснить вам причины наших поражений поподробнее. Но поверьте мне: если все пойдет так, как и раньше, то через пятьдесят лет, а то и раньше, через двадцать, вряд ли будет существовать и Академия и вообще все человечество. Некому будет предоставлять стипендии. А если кто-то, например Микель, будет жив к тому времени, то он станет всего лишь частью законсервированного мозга какого-нибудь робота как плод эксперимента... Вам плохо? Извините, пожалуйста. Выпейте стакан воды.
   Тупелоф встал, налил стакан и протянул его Кармен. Ее реакция удивила его.
   Кармен отпила немного и жестом указала на сигареты.
   Тупелоф поднес ей зажигалку.
   Сквозь облачко поднявшегося голубоватого дыма она испуганными глазами посмотрела на секретаря. Постепенно к ней стало возвращаться спокойствие и способность говорить:
   – Вы нарисовали ужасную картину. Но зачем? И вообще, если Академия не причем, то почему мы здесь? Кто привез нас сюда? Зачем?
   – Вас привезли по моему приказу, – сказал Тупелоф. – Точнее, по распоряжению Международного Военного Совета. Хотя народы сейчас не всегда единогласны во многих вопросах. Скорее – это решение правительства Земли. План был одобрен на самом высоком уровне. На самом высоком, – подчеркнул Тупелоф. – Но идея была моя.