Саберхаген Фред Томас. Крылатый шлем

Фред Саберхаген
Крылатый шлем

 

   Его руки были подняты вверх, его серая борода и черные одежды бились на ветру. Номис стоял на плоской вершине утеса на высоте добрых ста футов над шумящим прибоем. Белые чайки плыли к нему по течению, а затем неожиданно взлетали с резкими криками, словно их маленькие души испытывали боль.
   С трех сторон от него возвышались над морем черные базальтовые скалы. Перед ним простиралось необъятное волнующееся море.
   Широко расставив ноги, он стоял в центре замысловатой диаграммы, мелом начерченной на утесе. Вокруг себя он разложил предметы своего ремесла — вещи мертвые и иссушенные, вещи старые и изрезанные, вещи, которые обычный человек выбросил бы и забыл. Своим тонким пронзительным голосом Номис пел под аккомпанемент ветра:
   Собирайтесь, тучи черные,
   Появляйтесь, злые молнии,
   Волны жадные, зеленые,
   Моего врага ищите,
   В море яростно топите,
   Пусть его корабль взорвется,
   Мертвым эхом отзовется.
   Это и впрямь было похоже на песню, и он повторял эти слова много раз. Тонкие руки Номиса дрожали, устав держать над головой обломки разбитого корабля. А птицы все кричали над ним, и ветер трепал его редкую седую бороду.
   Сегодня он был утомлен, чувство, что вся его дневная работа была напрасной, не покидало его. Сегодня ему не было даровано никакого знака успеха. Он и раньше редко их получал. Это были либо его беспокойные символические сны, либо грезы наяву — темные моменты экстаза, пронизывавшие странными видениями его разгоряченный мозг.
   За свою жизнь Номису не часто удавалось своей волей вызвать злые силы, чтобы покарать своих врагов. Успех своего колдовства у него самого вызывал гораздо больше сомнений, чем у тех, кого он заставлял верить в свои способности. Он был абсолютно уверен, что силами природы можно управлять посредством магии, но успех зависел не столько от мастерства и искусства заклинателя, сколько от его везения.
   Дважды в своей жизни Номис пытался вызвать бурю. И только один раз ему улыбнулась удача. После этого в нем зародилось сомнение в себе. Скорее всего, это было простое совпадение — буря надвигалась сама. С тех пор неуверенность в своих силах не оставляла его.
   Теперь же, несмотря на все свои сомнения, он упорно пытался добиться успеха в этом скрытом от всех месте, где провел в заклинаниях уже трое бессонных суток. Таковы были его страх и ненависть к человеку, который должен был в это время находиться в море и приближаться к этому берегу. Он вез с собой нового Бога и желание стать правителем этой страны, называвшейся Квинсленд.
   Угрюмые глаза Номиса, вглядывавшиеся в морскую даль, заметили, что там начали появляться сильные всплески волн. Однако, они выглядели насмешкой над его стараниями, так как совсем не походили на ту страшную бурю, способную раздавить корабль, которую он так старательно пытался вызвать.
 
   До скал Квинсленда, лежавших вдали безжизненной полосой, оставалось грести еще день. Погода начинала портиться. Харл нахмурился, глядя на серое море. Его руки с ленивой уверенностью отдыхали на руле корабля.
   Тридцать гребцов, вольных людей и воинов, тоже были обеспокоены вспенивающимися впереди волнами. У них было достаточно опыта в мореходстве, и они понимали, что нужно грести медленнее. Это позволяло легче проскакивать волны. По безмолвному согласию люди стали реже опускать весла.
   Налетел легкий прохладный бриз. Затрепетали флажки на мачтах со спущенными парусами и бахрома пурпурной королевской палатки, которая стояла посередине корабля.
   В палатке, один на один со своими мыслями, находился молодой мужчина, которого Харл называл королем и господином. Хмурое выражение исчезло с лица Харла, как только он подумал, что, вероятно, молодой Ай удалился в палатку, чтобы продумать план битвы, которая неминуемо ждала их. Племенам варваров не было никакого дела до нового Бога или до крушения старой империи, но они непременно захотят испытать волю и храбрость молодого правителя Квинсленда. В этом не было никакого сомнения.
   Харл улыбнулся, когда подумал, что его молодой господин может в этот момент и вовсе не думать о войне. Наверняка его сейчас занимает другой предмет — принцесса Алике. От ее согласия принять руку и сердце Айя зависела судьба королевства и армии. Говорят, все принцессы красивы, но у этой, по слухам, был еще и характер. И если она была такой же, как и те девчонки знатного происхождения, которых встречал Харл, то покорить ее будет так же трудно, как вождя варваров, а может быть, и еще труднее.
   Лицо Харла, которое только что было настолько веселым, насколько позволяли его шрамы, снова нахмурилось, ему пришло на ум, что король мог уйти в палатку для того, чтобы попрактиковаться в чтении. Ай уже давно был обожателем книг и, без сомнения, взял парочку с собой в плавание.
   А может быть, он в это время молился своему новому доброму Богу рабов. Несмотря на молодость и прекрасное здоровье, Ай все же слишком серьезно относился к богослужению.
   Хотя голова Харла и была занята разными мыслями, он, как всегда, оставался настороже. Неожиданно у левого борта раздался странный слабый всплеск. Он повернул голову в ту сторону, и его мысли сразу же оборвались, а кровь застыла в жилах.
   Прямо возле корабля, закрывая горизонт и далекие облака, возвышалась голова чудовища с мордой дракона из какой-то зловещей легенды. Тускло блестевшая шея, поддерживающая голову, была такой толщины, что мужчина не мог бы обхватить ее обеими руками. Только морские демоны могли знать, каким было его туловище, скрытое под водой. Его глаза были как два затуманенных дымкой солнца, каждый размером с большое серебряное блюдо. Чешуя головы и шеи была серой, тяжелой, казавшейся железной. Рот походил на гроб с приоткрытой крышкой, сквозь щель которого был виден забор из зубов-кинжалов.
   Длинная, как якорная цепь, шея, покачиваясь, добралась до судна. Ее чешуя стала скрести деревянное покрытие планшира. Люди в испуге и растерянности закричали, но в следующее же мгновение все храбро схватились за оружие. Большой Торла, самый сильный в команде, на этот раз оказался и самым быстрым. Поставив ногу на скамейку для гребцов, он стал рубить своим мечом эту раскачивающуюся ужасную шею.
   Но удары, с лязгом наносившиеся по тусклой чешуе, были абсолютно бессильны. Дракон даже не ощущал их.
   Его голова перестала качаться и повернулась к входу в пурпурную палатку. Из щели этой жуткой пасти раздался пронзительный крик. Столь мощного вызова на бой не слышали в своей жизни даже бывалые воины, подобные Харлу.
   Шум голосов и звон оружия ясно дали понять королю, что же происходило на палубе. Еще не успел стихнуть вопль дракона, как полы палатки распахнулись, и из нее вышел молодой Ай, вооруженный мечом, в боевом шлеме и со щитом в руке.
   Харл почувствовал необычайную гордость за юношу, который ни на шаг не отступил от вставшей перед ним опасности. Харл вытащил левой рукой свой короткий топор из-за ремня и бросил его в чудовище. Не нанеся никакого вреда, звякнув об огромный глазблюдо, топор упал. Чудовище, вероятно, даже не заметило удара. Чудовищная голова дракона, неожиданно широко раскрыв пасть, сделала выпад в сторону короля.
   Ай мужественно встретил его. Своим длинным мечом он попытался пронзить черную глотку изнутри, но для дракона этот удар был не страшнее, чем укол булавкой. Мгновенно его челюсти захлопнулись, раздавив Айя. Затем исполинская голова поплыла прочь, уносимая длинной шеей. Взгляду людей предстала жуткая картина: зубы дракона сжимали тело короля, раздробленные ноги которого свисали наружу. Снова раздался слабый всплеск воды, и зловещее чудовище исчезло. Освещенное солнцем море как обычно катило свои волны, скрывая свои страшные тайны в глубине вод.
   Остаток дня прошел на корабле почти в полном безмолвии. Судно круг за кругом ходило на том ничем не отмеченном месте, где вода поглотила его господина. Оно было в полной боевой готовности, но не с кем было биться. Стала приближаться большая волна, и люди предприняли все меры, чтобы встретить ее, но волна, даже не успев раскачать корабль, откатилась назад.
   К концу дня море снова успокоилось. Щурясь в лучах заходящего солнца, Харл отдал резкую команду: «Отдых!»
   Уже давно его затупившийся топор был найден и водворен на место — за пояс. О трагедии, случившейся на палубе, напоминали лишь несколько кусков дерева, содранных с планшира чешуей дракона, разбрызганные капли крови и упавший с головы Айя крылатый шлем.
 
   Деррон Одегард, недавно награжденный орденом и получивший внеочередное — на три ступеньки выше — звание майора, сидел на заседании отрядов особого назначения, открытого новым командиром Временной Оперативной службы. Он выполнял обязанности адъютанта.
   В этот момент Одегард с профессиональным и дружеским интересом слушал своего бывшего одноклассника Чана Амлинга, ныне майора службы Исторических Исследований, делавшего короткое информационное сообщение.
   — Как теперь нам всем стало известно, последнее нападение берсеркеров было совершено на одного человека. Их мишенью оказался король Квинслендский Ай, чей уход из жизни явился невосполнимой утратой для нашей истории.
   Амлинг, остроумный человек и умелый оратор, снисходительно улыбался, глядя поверх голов своих слушателей.
   — До совсем еще недавнего времени большинство историков сомневалось даже в его существовании. Но как только мы начали непосредственные расследования, его историческая значимость была сразу же подтверждена.
   Амлинг повернулся к электронной карте и стал атаковать ее жестами учителя.
   — Мы видим здесь, как сокращалась и распадалась Великая Континентальная Империя, что в конце концов привело ее к краху. Теперь обратите внимание — это Квинсленд. Во многом благодаря деятельности и влиянию короля Айя Квинсленд смог сохраниться в таком сравнительно стабильном состоянии, оберегая для последующих цивилизаций нашей планеты фундаментальную часть культуры империи.
   Новый командир Временной Оперативной службы, словно студент, поднял руку. В это время докладчик рассказывал уже о разведывательной экспедиции, которую собирались послать на луну или, по крайней мере, на Сиргол вместе с полковником Ворсом и другими.
   — Майор, признаться, мне кое-что не совсем понятно. Ведь Ай и сам был немного варваром, не так ли?
   — Да, он действительно был таким сначала. Но будем говорить проще — когда он осознал себя собственником земли, которую нужно было защищать, он прекрасно с этим справился, отказавшись от своих пиратских набегов. Долгое время он был одним из налетчиков и варваров, поэтому знал все тонкости их игры. И он так хорошо исполнял свою роль по другую сторону борьбы, что на него предпочитали не нападать.
   Ни у кого на этот раз не было вопросов к Амлингу, и он сел. Следующим офицером, занявшим место во главе стола, был майор службы Анализа Вероятности, чья манера говорить была не более убедительной, чем его речь.
   — Джентльмены! — начал он нервным голосом. — Мы не знаем, как был убит Ай, зато знаем где. Майор продемонстрировал видеопленку.
   — Его жизнь недавно оборвалась здесь, во время его первого похода на Квинсленд. Как видите, все остальные люди на корабле остались живы. Наверное, враг посчитал, что, уничтожив команду Айя вместе с ним, он может нанести вред историческому развитию. Нам в службе Анализа Вероятности кажется, что это предположение во многом оправдано.
   Лицо Амлинга выглядело так, словно он собирался перебить докладчика и поспорить с ним, или, скорее, заключить с ним пари.
   «Не правильно составлен регламент, — подумал Деррон. Службе Вероятности следовало дать слово до Амлинга».
   Майор службы Вероятности остановился, чтобы сделать глоток воды.
   — Честно говоря, ситуация в настоящее время крайне серьезная, через девятнадцать или двадцать дней ударная волна Айя дойдет и до нас. Больше времени мы не имеем, это все, что у нас есть. Я знаю, что шансы обнаружить замочную скважину врага за эти девятнадцать дней отнюдь не велики.
   Раздраженное уныние быстро поползло по лицам людей, сидевших за столом, делая их напряженными помимо воли. Только новому командиру удавалось сохранить относительное спокойствие.
   — Боюсь, вы правы, говоря о трудностях обнаружения этой замочной скважины, майор. Разумеется, в этом направлении предпринимаются все возможные попытки. Затруднение в том, что врагу удается ловко прятать свои следы. На этот раз он атаковал только одной машиной вместо шести, что значительно усложняет нашу работу. И сразу же после того, как было совершено убийство, та единственная машина где-то спряталась. Она не покинула того времени, когда жил Ай, и она будет пытаться запутать наши расследования и направить их на ложный путь. В то же время она будет действовать очень осторожно, чтобы не оставить нам никаких следов.
   Командир Оперативной службы наклонился вперед, становясь все более возбужденным.
   — Итак, у кого есть идеи, касающиеся способов проведения контрмер?
   Первые предложения заключались в том, чтобы каким образом продлить жизнь Айя, чтобы он все-таки остался жив после убийства. Эту идею сразу же стали обсуждать на высоком техническом уровне. Естественно, верх в этом вопросе взяли ученые, но они никак не могли договориться между собой. Когда стали выдвигаться личные точки зрения, сплошь аргументированные формулами, командир Оперативной службы объявил получасовой перерыв.
   Неожиданно получив немного времени в свое распоряжение, Деррон вышел и позвонил в общежитие медперсонала, находившееся в больничном комплексе, расположенном совсем рядом. Лиза жила сейчас там. Она обучалась на медсестру. Он обрадовался, когда застал ее дома и узнал, что у нее тоже найдется свободное время. Уже через несколько минут они вместе гуляли по парку, где впервые когда-то встретились.
   У Деррона уже была готова тема для разговора, но Лиза все эти дни думала только об одном.
   — Знаешь, Матт выздоравливает так быстро, что удивляет всех докторов.
   — Прекрасно. Мне нужно будет зайти навестить его на днях. Я уже хотел было, но потом подумал, что будет лучше подождать, пока мы сможем поговорить друг с другом.
   — О, Господи! Он уже разговаривает!
   — На нашем языке? Уже?
   Ей было приятно рассказать ему все подробно.
   — Что касается его быстрого выздоровления, врачи считают, что причина вполне объяснима. Ведь он появился из такого далекого прошлого. За короткий срок ему пришлось пройти все ступени эволюции за двадцать тысяч лет, что ускорило все энергетические процессы его мозга и тела. Конечно, мне понятно не слишком много. Врачи говорят о какой-то сфере, где материальное встречается с нематериальным.
   — И что?
   — И, кажется, Матт понимает их так же, как и я, если не лучше. Он уже почти все время на ногах. Доктора дали ему свободу. Он такой послушный: никогда не войдет в комнату, если висит табличка «Вход запрещен», никогда не касается опасных предметов…
   — И что?
   — Я уже говорила тебе, что приостановили коррекцию его лица? До тех пор, пока он сам не примет окончательного решения, каким он хочет видеть себя.
   — Я уже что-то слышал об этом. Лиза, сколько времени ты еще собираешься жить в больнице? Это действительно только потому, что ты изучаешь медицину, или… что-то еще? — он чуть было не добавил «:» Это Матт?»
   Ее лицо немного вытянулось.
   — Иногда мне кажется, что это не мое призвание — быть медсестрой. Но пока я не собираюсь переезжать. Мне трудно жить в больнице, когда мне самой каждый день проводят терапевтические сеансы.
   — Уже есть какие-нибудь результаты?
   Деррон знал, что по убеждению врачей, Лиза просто потеряла память, когда перед ней разорвался снаряд берсеркера. Какое-то время некоторые считали, что она могла быть шпионкой или дезертиром из будущего и что память она потеряла, путешествуя во времени. Однако исследования линии ее жизни ничего подобного не подтвердили. В самом деле, ни одного человека, ни одного прибора, ни одного сообщения еще не отправляло будущее в эту всегда готовую к обороне цивилизацию, называвшую себя современной. Наверное, жители неизвестного грядущего времени имели свои собственные соображения, по которым воздерживались от общения. А может быть, планета будущего Сиргол была не заселена людьми. А может, будущее было просто заблокировано от настоящего времени, что в какой-то мере было на руку. В таком случае ни одна машина-берсеркер не могла напасть оттуда на настоящее.
   — Нет, терапия почти не помогла.
   Лиза тихонько вздохнула. Она почти ничего не помнила о своей жизни. Ударная волна взрыва стерла ее память. Она решила переменить тему и снова вернулась к Матту, рассказывая о его новых успехах.
   Деррон, не слушая ее, на секунду закрыл глаза. Он смаковал те ощущения, которые приносило ему присутствие Лизы. В этот момент он наслаждался прикосновением ее руки, запахом травы и земли под ногами, теплыми лучами псевдосолнца на его лице. В следующий момент все могло исчезнуть — взрыв снаряда снова мог сотрясти воздух или суровая нитка жизни короля Айя могла быстрее, чем ожидалось, распустить ткань истории, ведя к разгадке тайн.
   Он открыл глаза и увидел ограду кладбищенского парка и невероятно живых, поющих и порхающих птиц. Там, где были зоны отдыха, как всегда, толпились люди, прогуливаясь парочками и по одному. Места, где затоптанная трава не могла уже подняться, садовники оградили металлическими сетками. Во всем была видна попытка имитировать настоящий, натуральный мир. В присутствии Лизы он несомненно становился лучше.
   Деррон показал рукой на деревья.
   — Где-то здесь то дерево, под которым ты упала, а я тогда побежал спасти тебя. Но скорее это ты спасла меня тогда…
   — Я спасла тебя? От чего?
   — Я медленно умирал от одиночества среди сорока миллионов людей. Лиза, я хочу сказать тебе, что ты должна уехать из больничного общежития.
   Она отвела глаза, посмотрела вниз.
   — Если я это сделаю, где же я буду жить?
   — Разумеется, я прошу тебя жить со мной. Ты больше не маленькая заблудившаяся девочка, ты самостоятельная, изучаешь медицину. Поэтому можешь решать. В этом районе есть несколько пустых квартир, и мы вместе могли бы выбрать одну из них. Это возможно. Особенно теперь, после моего повышения.
   Она сжала его руку и ничего не ответила. Она была молчаливо задумчива. Ее глаза следили за дорожкой, по которой они шли.
   — Лиза, что ты скажешь?
   — Скажи, что конкретно ты предлагаешь мне, Деррон?
   — Послушай, вчера, когда ты рассказывала мне о проблемах своей новой подруги, мне показалось, что ты имеешь отчетливое представление о взаимоотношениях мужчин и женщин.
   — Ты хочешь, чтобы я жила с тобой временно, так? Ее голос был чужим и холодным.
   — Лиза, ничего в мире нет постоянного. Только что на совещании… я не должен говорить тебе об этом. Но дела обстоят не так уж благополучно. Я хочу разделить с тобой то хорошее, что еще ждет нас впереди.
   Она все еще молчала. Он повел ее по камням, положенным для перехода через ручей.
   — Лиза, ты хочешь устроить свадьбу? Наверное, сначала я должен был предложить тебе официально выйти за меня замуж. И все же немногие будут осуждать нас, если мы обойдемся без росписи. К тому же, свадьба — это бюрократическая волокита и канцелярщина, требующая времени. Ты думаешь, мы поступим не правильно, если не зарегистрируемся?
   — Думаю… нет. Меня тревожит то, что ты считаешь все временным. Боюсь, чувства тоже.
   — Конечно, когда все так непостоянно! Это совсем не значит, что мне все это нравится. Но кто в нашем мире может сказать, что он будет чувствовать или думать через месяц, через год? Через год мы все можем…
   Его голос затих.
   Она стала подыскивать нужные слова и, наконец, нашла их.
   — Деррон, в больнице я прониклась верой в то, что жизнь людей можно сделать более стабильной, не такой уж временной. Просто каждый человек должен иметь цель и идти к ней, строя, создавая ценности, какой бы короткой ни была его жизнь.
   — Ты говоришь, что прониклась этими мыслями в больнице?
   — Кто знает, может быть, я всегда была уверена в этом.
   Где-то в глубине сознания Деррон чувствовал то же самое. Это ощущение появилось целую вечность назад, так давно, что, казалось, это было не с ним, а с кем-то еще. Он не мог, да и не хотел сделать стоп-кадр своей памяти, чтобы поднять завесу над случившимся.
   У Лизы был свой пример, подтверждающий ее мысль.
   — Посмотри на Матта. Вспомни, как сильно был он покалечен. И с какими усилиями он борется за жизнь…
   — Извини, — перебил Деррон, глядя на часы. — Я побежал. Я уже почти опоздал на заседание.
   Ученые, разобравшись наконец, со своими вычислениями, пришли к единому мнению.
   — Все сводится к тому, — начал объяснять их только что выбранный оратор, — что если мы хотим иметь хоть какую-то надежду на восстановление жизни Айя, то, прежде всего, нужно обеспечить неподвижность поврежденным частям его тела — наложить шину на сломанную руку или ногу, или сделать что-нибудь в этом роде.
   — Но каким же образом вы собираетесь наложить шину на его оборванную жизнь? — потребовал разъяснений командир Оперативной службы.
   Ученый нетерпеливо продолжал.
   — Командир, единственное, что я могу предложить, это послать кого-нибудь на место Айя. Временно, всего на несколько дней. Чтобы он продолжил прерванное плавание короля в Квинсленд. Мы дадим ему коммуникатор, чтобы он, в случае необходимости, мог получать от нас ежедневные или даже ежечасные инструкции. Если берсеркеры на этом успокоятся, то можно будет закончить игру, которая позволит нам выжить.
   — Как вы думаете, сколько времени человек может успешно играть эту роль? — перебил кто-то.
   — Я не знаю. — Оратор-ученый слабо улыбнулся. — Джентльмены, я не знаю, сработает ли вообще этот план подтасовки. Такие эксперименты еще не проводились. Но я думаю, таким образом мы сможем получить несколько лишних дней или недель, чтобы позаботиться о себе.
   Командир оперативной службы поскреб свой давно не бритый подбородок.
   — Что ж, на сегодняшний день этот план у нас единственный. Но Ай жил двенадцать столетий назад. Это означает, что человеку, который заменит Айя, придется пройти этот путь во времени, верно?
   — Боюсь, что да, сэр, — сказал биопсихолог. — Умственная деволюция происходит уже через четыреста лет. Командир устало стал рассуждать вслух монотонным голосом.
   — Что, если выйти из этой ситуации, послав туда робота? Нет, нельзя. Роботы не умеют действовать во всем, как люди. Это не будет достаточно убедительно. Что же остается? Нам нужно найти кого-нибудь из современников Айя, чтобы тот научил нашего человека, как вести себя там.
   — Внешность тоже не имеет особого значения, — заметил кто-то. — Никто не знал ничего об Айе в Квинсленде. Была известна только его репутация.
   — Полковник Лукас, офицер службы Психологии, откашлялся и сказал:
   — Мы должны заставить команду Айя принять нашего посла. Для этого действительно требуется человек, а не машина. И было бы замечательно, если бы нам удалось перенести некоторых из них в настоящее время, чтобы несколько дней поработать с ними здесь.
   — Мы можем это организовать, если есть такая необходимость, сказал командир Оперативной службы.
   — Хорошо. — Лукас что-то машинально рисовал в блокноте. — Вначале нам потребуются кое-какие транквилизаторы и антибиотики… Затем установим диагноз, обследуем все поврежденные места… Затем несколько дней гипноза. Я уверен, что-нибудь получится.
   — Прекрасно, Лукас, — командир обвел взглядом всех сидящих за столом. — Итак, джентльмены, остается решить самую важную проблему. Кто же будет нашим подставным Айем?
   « Разумеется, — думал Деррон, — кто-то еще кроме меня должен стать единственным кандидатом «.
   Он не хотел говорить этого первым, просто не хотел и все. Но, черт возьми, почему не он! У него было время подумать, и он четко построил каждую фразу своего выступления. Он откашлялся, обратив на себя внимание удивленных людей, которые почти забыли о его присутствии.
   — Поправьте меня, если я ошибаюсь, джентльмены. Но разве все мы не знаем человека, которого можно было бы отправить во времена Айя, не причинив вреда его памяти? Я имею в виду человека, явившегося к нам из еще более глубокого прошлого.
 
   Харл ясно представлял себе свои тягостные, мучительные обязанности. Он собирался отвести корабль в Квинсленд, а там предстать перед королем Горбодуком и принцессой. Ему придется смотреть им в глаза и рассказывать, что случилось с Айем. Постепенно Харлу становилось понятным, что ему могли не поверить. И что тогда?
   Остальная команда сознавала, какой груз ответственности неожиданно свалился на него. Вот уже несколько часов после нападения чудовища они безоговорочно выполняли все его приказания. Уже садилось солнце, а Харл все заставлял грести. Он хотел, чтобы они плыли без остановок до самого Квинсленда даже ночью. Это могло отвлечь людей от печальных мыслей, которые непременно овладели бы их умами, останься они без дела.
   Они гребли как слепые, как больные или даже как мертвые. Их лица были бледны от пережитого потрясения. Они не знали и не думали о том, куда плывет корабль. Часто их весла работали не в такт, сталкиваясь друг с другом или неловко шлепаясь на воду. Никто не бранился из-за этого, никто, казалось, даже этого не замечал.