Сахарнов Святослав. Шляпа императора или Всеобщая сатирическая история человечества в ста новеллах

   — И что это он так старается? — усомнились депутаты. — Конфискует, расстреливает. Ишь, сколько власти набрал. Сегодня он священников, а завтра нас...
   Не долго думая, они отправили прокурора на гильотину.
   Разум торжествовал.
   А вот среди столпов Нравственности особенно выделялся Друг народа Марат. К нему каждый мог прийти и доложить свое дело.
   Девицу Шарлоту Корде Друг народа принял голышом, сидя в ванне.
   — Что у тебя за дело? — сурово спросил член Конвента.
   — Письмо из провинции. Там заговор, — пролепетала девица. Она была не замужем и впервые видела голого мужчину.
   — Подойди поближе!
   Дрожа всем телом Шарлота приблизилась.
   — Что ты боишься, дурочка? Никогда не видела народного трибуна? — ласково спросил Друг народа.
   Он хотел было обнять девицу, но вспомнил про заговор.
   «Опять аристократы! — подумал он. — Слишком мы либеральны с ними».
   В семье Корде уже были расстреляны отец и два сына.
   Когда Марат начал мокрыми руками вскрывать письмо, Шарлота выхватила из-за лифа кинжал и вонзила его в спину великого человека.
   Девушку тотчас казнили.
   Опечатывая квартиру, где было совершено убийство, хозяин дома сказал:
   — А ля гер, ком а ля гер! — он был старый солдат и путал обычную, по правилам, войну с революцией.
   Кстати, тут удобно сказать несколько слов, как казнили.
   Вопрос: кого казнить? — решался в рабочем порядке. Сперва казнили врагов-аристократов, потом — своего брата революционера.
   А вот — как?
   Выручил скромный доктор из провинции. Мсье Гильотен механизировал топор: лезвие отделил от топорища, привязал к лезвию две веревки, перебросил их через блоки. Рядом он поставил корзину для отрубленных голов.
   История бережно сохранила расчет: сколько тонн пороха и тысяч пуль сэкономило это изобретение молодому правительству.
   Известна и судьба изобретателя: он пал жертвой собственного остроумия.

52. ШЛЯПА ИМПЕРАТОРА

   Французский генерал Наполеон Бонапарт был отменным воякой. — Вам бы повыше рост, — советовали офицеры штаба, — и вы бы в бою смотрелись великолепно. Кроме того, учтите, полководец должен перед атакой говорить что-нибудь выдающееся. Такое, чтобы вошло в историю.
   Во время египетского похода Бонапарт дал бой мамелюкам у селения Гиза. Перед боем, объезжая выстроенные у подножия пирамид полки, он услышал, как пожилой командир роты напутствует своих гренадеров:
   — Солдаты, сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид.
   Император понял, что это именно те слова, с которыми он сам должен был обратиться к войску.
   — А как у этого командиришки с дисциплиной? — спросил он приближенных.
   — Образцовый солдат.
   — Не ворует?
   — Нет.
   — А насчет женского пола?
   — В рамках, не более.
   — Послать его с ротой в самое пекло. На штурм центрального редута. Под картечь, — распорядился император.
   Рота вся до одного человека, вместе с командиром, погибла, а великие слова вошли во все учебники.
   Вскоре Наполеон объявил себя императором. Решили и что делать с его ростом: императору заказали высокую треугольную шляпу. Теперь никто не мог сказать, что во главе войсками страны стоит недомерок.
   Вообще, оглядываясь назад в исторические дали, с грустью понимаешь, как мало нужно для того, чтобы стать великим.

53. МИХАИЛ КУТУЗОВ

   Фельдмаршал Кутузов был большой стратег, хотя и имел только один глаз.
   Кроме того он был стар и хорошо знал человеческую природу.
   Сменив Барклая-де-Толи, он решил придерживаться своей излюбленной тактики — не суетиться зря.
   — Молод французишка, от жены в отъезде считай год. Не выдержит! — планировал фельдмаршал.
   Он оказался прав. Французский император связался с польской графиней Марией Валевской.
   — Пускай его позабавится, — рассуждал русский полководец. — По молодости все это кажется пустяком, да человек-то не трехжильный, есть предел.
   Его предвидение оказалось правильным. Наполеон стал двигать дивизии не туда, куда надо, а потом вообще пошел на Москву.
   Император приказал не подпускать к своей спальне графиню. Но было уже поздно. Выпал снег и русские партизаны рассеяли арьергард отступающей Великой армии.
   Михаил Кутузов повел русских на Запад. Он любил по ночам останавливаться в крестьянских избах и баловаться слабым чайком.
   — Э-хе-хе, — думал фельдмаршал, — старость не радость!

54. РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ

   Царю Николаю I положили на стол прошение жен декабристов. Жены просили разрешения ехать за мужьями в Сибирь.
   — Пс-сс! — сказал царь, это выражало крайнюю степень затруднения. — Мой друг, что будем делать? — обратился он к Бенкендорфу.
   Граф развел руками.
   — С одной стороны, по-человечески, надо бы разрешить. С другой стороны — прецедент!
   — Надо посоветоваться, — размышлял вслух государь. — Но с кем? С кузеном — английским королем?
   — Не авторитет, — заметил шеф жандармов. — Не та страна. Последнюю голову они когда отрубили? Сто лет назад. А глаза шилом вообще не кололи. Тут нужен тонкий человек... Есть у меня один. В третьем отделении работает. Специализируется на национальном вопросе. Масштабно мыслит, подлец.
   — Зови!
   Вызванный вошел в кабинет бесшумно. Был он невысок, черен, морда побита оспой. Николай конспективно изложил вопрос.
   — Научный подход нужен, — сказал тонкий человек. — Философию надо привлечь, логику тоже.
   Царю это понравилось.
   — Научный, говоришь? Да ты садись, садись.
   — Благодарствую, мы постоим... Значит так. Ответ не давать, а списочек составить. Годика через два, когда все утихнет, вызвать с вещичками. Мол, едете в Сибирь. С собой по сто килограмм вещей. Или по тысяче. Потом вещички в одно место, а дамочек — в эшелон. И за Читу. На Камчатку хорошо бы. Лесоповал. Или добыча номерных металлов. Три года в забое и нет декабристок... Таков план, разработанный под вашим мудрым руководством.
   — Очумел ты, что ли? — поразился Николай. — Какое мое руководство?.. Нет, граф, уж ты лучше без науки, по-старинке. Шут с ними, с бабами, пускай едут. По крайней мере, совесть мучить не будет. Спать буду спокойно.
   Тонкий человек не понадобился. Политика репрессий еще переживала период младенчества.

55. ПУШКИН

   Однажды молодой Пушкин был на балу и ухаживал за Анной Керн. Анна не поддавалась.
   — Как мимолетное виденье! — подумал про ускользнувшую обольстительницу поэт, возвращаясь домой и грустя.
   Раздеваясь, он представил себе Керн за туалетным столиком, скрипнул зубами и сказал:
   — Передо мной явилась ты...
   Уже в кровати он проанализировал свои действия, нашел ряд тактических ошибок, понял, что надеяться в ближайшее время не на что.
   — И все-таки, я помню чудное мгновенье! — подумал он, засыпая.
   Со временем он расставил строчки по порядку...
   Поэт он был потрясающий. Неудивительно, что скоро на него обратили внимание и кормящиеся около литературы.
   Пока придворная камарилья, во главе с Долгоруким, плела заговор против Пушкина, критики и литературоведы страдали:
   — Тридцать семь лет, а он еще жив, — возмущались они, перебирая приготовленные к изданию черновики и автографы поэта. — Вот эфиоп!
   Узнав о готовящейся дуэли, специалисты забегали от одного соперника к другому.
   — Почерк точно его. Или кого-то из его дружков, — говорили они Пушкину. — Вот у буквы "П" хвостик не доведен.
   — Кольчугу, кольчугу не забудьте, — советовали они Дантесу.
   Дуэль состоялась.
   Не успели розвальни с телом поэта выехать за городскую заставу, как у дверей журналов и издательств выстроились очереди.
   — Расписка на трактирном счете... Вариант десятой главы «Онегина»... Обгрызенный кусочек ногтя... — наперебой предлагали специалисты.
   Создавалась пушкиниана.

56. АДМИРАЛ НЕЛЬСОН

   Жена Английского посланника при дворе неаполитанского короля сэра Гамильтона Эмма Гамильтон была необыкновенно хороша собой. К тому же она была на пятьдесят пять лет младше своего мужа. Когда в Неаполь пришел из Египта корабль с раненным адмиралом Нельсоном, она приказала на всякий случай перенести героя к себе в дом.
   В то время Англия воевала с Францией. Революционную Францию боялись. Узнав о победе в Египте, Европа возликовала. Нельсона завалили подарками. Самым оригинальным оказался подарок боевого моряка Галлоуела — он прислал гроб, сделанный из мачты французского корабля. В сопроводительном письме бравый моряк по простоте душевной написал: «и этот трофей когда-нибудь пригодится». Этот гроб Нельсон держал в кают-компании за креслом.
   Эмма не ошиблась. Нельсон влюбился и уже до конца жизни не оставлял ее своими заботами. К сожалению он был женат, а с разводами в то время было туго.
   Шли годя.
   Наполеон задумал высадиться в Англии. На побережье Ла-Манша он собрал 120-тысячную армию. Английский король и глава правительства Пит приказали Нельсону уничтожить французский флот.
   — Только вы способны сделать это, — умоляли они Нельсона.
   Подняв флаг на корабле «Виктория» Нельсон вышел в океан. Около испанского мыса Трафальгар он настиг врага. Перед тем, как вступить в бой, адмирал написал завещание. В нем, между прочим, он просил короля и Англию не оставить своим милосердием Эмму и их дочь Горацию.
   Бой длился пять часов. «Виктория» врезалась в строй французско-испанской эскадры. Только одним ее залпом на вражеском корабле было убито 400 человек. Но когда победа была уже близка, пуля француза, сидевшего на мачте, попала в грудь адмиралу. Он скончался услышав доклад: «Мы победили, сэр!»
   Между прочим, гроб не пригодился. Для того чтобы отправить тело Нельсона в Англию, его поместили в бочку.
   В Лондоне бронзовая статуя адмирала до сих пор высится на верху колонны над Трафальгарской площадью.
   Увы! Что слава!.. Эмма? Какая Эмма? Король и правительство сделали вид, что не понимают о чем идет речь. Эмма умерла в нищете. Злые языки говорят, что порой даже бутылку водки ей приходилось воровать.
   Прежде, чем вступить в сражение под Трафальгаром, простодушный Нельсон поднял сигнал: «Англия надеется, что каждый выполнит свой долг».
   Он то его выполнил...

57. КАК ИЗОБРЕТАЛИ ПАРОХОД

   Собственно говоря, мечта изобрести судно, которое бы само двигалось против течения давно томила щедрых на выдумку.
   — Нехорошо как-то получается, — рассуждал бывало сам с собой флотоводец, расхаживая по палубе галеры, которую двигали вперед несколько сот весел. К каждому веслу было приковано по два-три гребца. — Медленно идем, весло за весло цепляется, того и гляди кто-то окачурится... О, вот и упал! Теперь отклепывай его от весла, бросай за борт, ищи другого...
   Придумывалось плохо: вместо рабов стали использовать каторжников, но от этого прогресса в технике не получилось.
   Наконец француз Дени Папен, гуляя по берегу Сены, обратил внимание на баржи, которые тащили против течения лошади.
   — И лошадок жалко, — посочувствовал Дени (про рабов и каторжников он тоже помнил), — как мужички, может пособить им? — обратился он к владельцам конных барж, — может придумать что-то, облегчить, а?
   Мужички почесали в своих французских париках и согласились:
   — Валяй!
   Папен раздобыл паровой котел и приспособил к нему не то гребное колесо, не то какие-то особые весла. Котел запыхтел, баржа медленно двинулась против течения.
   — Смотри-ка, сволочь, плывет! — ахнули французы. Собрался совет баржевладельцев и быстро установил, что паровая машина их разорит, лошади против машины не устоят.
   В ту же ночь баржа запылала. Когда Папен прибежал на берег, в воде плавали одни только угольки.
   Человечество едва не осталось без парохода. Но идеей заинтересовался американец Фултон.
   — Главное, никаких соплей, никакой благотворительности. Строим для того чтобы продавать на каждый рейс билеты, — предупредил он.
   Он построил пароход «Клермонт» и тот стал плавать по реке Гудзон.
   Не исключена возможность, что среди первых пассажиров оказался кто-то из французских мужичков, перебравшихся к тому времени в Америку.
   — Вот тут порядок, тут другое дело, — сказал он, глядя как в кассу парохода со звоном летят монеты. — А то — лошадей жалко!
   И пароход не сожгли. Он плавал довольно долго.
   Но в целом судьба изобретателей и вообще новаторов вызывает глубокие раздумия. Почему-то обращались с ними во все века самым подлым образом. Вспомним хотя бы Колумба, Джордано Бруно и Виноградова.
   Так что, прежде чем облагодетельствовать человечество, автор открытия должен задуматься: стоит ли?

58. НЕКРАСОВ

   Однажды поэт Некрасов держал банк и крупно проиграл.
   — Сволочи, паразиты, — думал он, возвращаясь в три часа ночи по Невскому и глядя на особняки, — кровь народную пьют. Не надо было мне прикупать к девятке!
   Придя домой, он посмотрел в окно, увидел парадный подъезд и окончательно расстроился.
   — И на пиках зря играл, — думал он. — В следующий раз надо будет осторожнее. И не ремизить.
   Около парадного подъезда собирались просители.
   — У-у кровососы, на военных поставках наживаетесь? Железные дороги строите? Шарахну-ка я стихотворение, — решил поэт. — «Слава печальнику горя народного...» Тьфу, что это я вдруг о себе? «Вот парадный подъезд... По торжественным дням...»
   Работалось споро.

59. ЗАЛИВ ТРИТОН

   — Странное дело, — сказал генерал-губернатор Нидерландской Индии, — у нас нет колонии на подветренном берегу Новой Гвинеи! На наветренном есть, а тут нет... Как бы англичане не проникли. Послать корвет!
   Корвет «Тритон», подобрав подходящий залив, высадил на берег 100 солдат, группу каторжников и трех ученых-натуралистов. В инструкции, врученной капитану корабля, губернатор на десяти страницах расписал, как следует поднимать на берегу флаг. Флаг под ружейные залпы подняли, заливу дали имя Тритон, построили форт. Солдаты стали стрелять в папуасов, а натуралисты побежали в лес собирать клещей и москитов.
   Прошло три года.
   — Странное дело, — сказал новый губернатор, который сменил прежнего, — как ни придет в этот залив корабль, так на берегу одни могилы. Вон последний раз — из ста человек 24 умерло, остальные больны... Кстати, надо проверить: выполняется ли порядок спуска и подъема флага?
   Спустя еще год от малярии и желтой лихорадки в форту уже умерло триста человек. Из натуралистов двое погибли, третий с коллекцией клещей бежал в Голландию.
   — Странное дело, ничего не понимаю! — сказал последний по счету губернатор. — Нарочно они умирают, что ли?
   И он приказал вывезти оставшихся из этого ужасного залива. При этом особо оговорил, как спускать флаг: кому где стоять, сколько раз стрелять в воздух.
   Кто знает, может быть это действительно так важно? А то, подумаешь, — умирают люди!

60. КАК ЗАСЕЛИЛИ ОКЕАНИЮ

   Жизнь на теплых, овеваемых ветром, тихоокеанских островах была не так уж и плоха. На худой конец там можно было круглый год ходить без штанов и питаться крысами и кокосовыми орехами.
   Нравы были тоже облегчены. Первые европейцы, достигшие Маркизских островов, описали очень милый обычай. По сути дела он заменял собой длительное и нудное ухаживание, которым занимались в Европе молодые люди. Изобретательные островитяне снабдили своих юношей резными тросточками. Каждая тросточка имела свой узор. Во время вечерних прогулок каждый мог подойти к девушке, которая ему понравилась, и молча протянуть ей тросточку. Девушка делая вид, что это ее совершенно не интересует, незаметно проводила пальцами и запоминала узор. «Бугорок... бугорок, три насечки, крест...» Затем, они как ни в чем не бывало, расходились, а когда над островом вставала желтая луна и в небе загорались крупные как фонари звезды, молодой человек тихонько подкрадывался к хижине. Стены у хижин были из пальмовых листьев. Пошелестев юноша просовывал между листьев свою трость. Девушка в темноте на ощупь проверяла: «Бугорок, бугорок, три насечки...» Дальше она или втягивала тросточку внутрь и молодой ухажер мог смело влезать на четвереньках в низкую, закрытую циновкой дверь или она решительно выталкивала трость, что значило: «Иди ты знаешь куда!...» Тут ничего не оставалось, он шел на берег океана и сидя под луной слагал под звуки волн песню о неразделенной любви.
   Темнокожие и курчавые жители островов заселили весь океан от Гавайев до Новой Зеландии. Они плыли в долбленных лодках, поглядывая на звезды, бережно грызя кусочки сухих орехов и собирая в ладони дождевую воду. К сожалению, расселяясь по островам они растеряли много хорошего. Например, забыли фигурные тросточки. Снова пришлось ухаживать. Потом появились белые, а с ними регистрация браков.
   Жаль. В просовывании тросточки что-то было.

61. СТЕФЕНСОН

   Мало что-нибудь изобрести. Нужно еще выкорабкаться невредимым из паутины законов и невидимых ловушек, которыми уставлен путь творца.
   Уже в начале прошлого века стало ясно, что на смену добродушной лошадке должен прийти стальной конь.
   — Ишь, как маются, — рассуждали придворные, наблюдая из окон Букингемского дворца, как тащат многопудовые дилижансы заморенные кони. — Как там наши Уатты и Ньюкомены, не подумывают над тем, чтобы приспособить свои машины к телеге?
   — Подумывают.
   Изобретатель Стефенсон имел светлую голову. Он удачнее всех положил на бок паровой котел, соорудил передачу к колесам, поставил паровоз на рельсы.
   На открытие первой железной дороги Дарлингтон-Стоктон пришли и придворные.
   — Бойко он у него бегает! Молодец, решил задачу. Теперь Англия будет с железным транспортом. А что там говорят — он чем-то недоволен?
   — Утверждает, что ему положена премия. Поиздержался, изобретая. Что передать ему?
   — Передайте, пусть подаст заявочку, укажет соавторов, а также тех, кто помогал внедрять изобретение.
   — Какие соавторы? — удивился изобретатель. — Ведь все сам своими руками. И при чем тут «внедрять»? Слово-то какое выдумали!
   Над зелеными валлийскими лугами метались паровозные свистки. Двор намекал и настаивал. Тогда испуганный изобретатель включил в заявку английскую королеву.
   — Вот из ит? — развела руками Виктория, получив бумагу на подпись. — Ну, какой же я соавтор? Я ведь только так — доклады выслушивала. Нет уж, вы — один.
   Дали премию.
   К сожалению, этот драгоценный опыт был сразу же утрачен и изобретение паровозов пошло другими путями.

62. АДМИРАЛ ПОПОВ

   Шла русско-турецкая война и адмиралы на набережной Невы думали: как бы им победить врага?
   — А что если построить корабль? Необыкновенный. Такой, чтобы пушки его могли стрелять во все стороны. Круглый корабль!
   Инициатором выступил адмирал Попов. Он справедливо полагал, что круглый корабль, стреляющий во все стороны, может заменить сразу два, а то и три корабля. Прельщала и необычная форма.
   Корабль построили. На него установили два громаднейших орудия. Они стояли внутри бронированного барбета и могли поворачиваться куда угодно.
   Корабль вышел в море.
   — Бах, тара-рах! — выпалил он из одного орудия и завертелся.
   — Бах-тара-рах! — выстрелил он из второго и закрутился в другую сторону.
   — Ну как? — поинтересовались родственники, когда адмирал возвратился с испытаний. — Стреляет во все стороны?
   — Стреляет! — огорченно ответил конструктор. — Хорошо стреляет. Вот только...
   Он не сказал, что «только». Впрочем, родственники его бы и не поняли. Чтобы понять, надо быть соленым моряком: соленые моряки знают, что кораблю мало хорошо стрелять, надо еще держать правильный курс.

63. ОТТО ЛИЛИЕНТАЛЬ

   Отто Лилиенталь с малых лет мечтал летать. С годами это превратилось в дело всей его жизни.
   — Молодец, целеустремленный какой! — говорили родственники. — Что вот мы? Коптим. А он? Рвется в небо. Орел!
   Лилиенталь смастерил себе крылья. Они были из реечек, обклеенных тонкой материей.
   — На этажерку похоже, — говорили родственник, щупая сооружение. — Ты сам куда влезешь, в середину? А махать чем будешь? Не будешь. Думаешь так понесет. Ну-ну...
   Для начала Отто взобрался на невысокий холм. Дул ветерок и у подножья холма шевелил клевер и кашку. Отто разбежался, ветер подпер снизу этажерочные крылья и снес авиатора в долину.
   — Получилось! — удивились родственники. — Дерзай дальше. Кстати, на кого у тебя завещание оформлено, на жену?
   Следующие крылья Отто сделал в два раза больше, а холм выбрал самый высокий.
   — Палец послюни, ветер проверь, — советовали родственники. — Надо же, какой настырный. Все за что берется до конца доводит! Небось и к нотариусу успел сходить, все оформил?
   Не успел Отто взлететь, как порыв ветра ударил в крыло сверху, перевернул этажерку. Кувыркаясь, человек полетел вниз.
   — Безумству храбрых поем мы песню, — скороговоркой пробормотали родственники и побежали опротестовывать завещание. У них уже была на этот случай приготовлена бумажка, что Отто страдает навязчивой идеей — хочет летать.

64. АЛЕКСАНДР II

   Партия «Народная воля», отражая настроения прогрессивной общественности, приговорила императора Александра II к смерти.
   Император ездил по городу всегда в одно и то же время по одним и тем же улицам.
   — Мон шер, может быть вы измените время и маршрут? — упрашивала его императрица.
   — Но что скажут подданные? — отвечал император. — Они привыкли к порядку. Нет уж, пусть все идет как шло.
   Однажды он ехал в карете по набережной. Был первый день марта. Звенела капель. Улыбались люди. Из толпы вдруг выскочил человек с пакетом в руках.
   — Бомба! — ахнул жандарм.
   Раздался взрыв. Контуженного императора отвезли в Михайловский замок.
   — Как вы себя чувствуете?
   — Так себе.
   — Вам следует находится здесь до вечера, пока не придет воинская часть, — настаивали придворные. — Толпа не расходится, в ней могут быть еще бомбометчики.
   — Если я не выйду, народ подумает что я трус, — печально сказал император.
   Он выехал на ту же набережную в той же карете. И снова из толпы выскочил человек. В руке у него было что-то завернутое в газету.
   Снаряд полетел точно в цель...
   Из смерти императора террористы быстро сделали выводы:
   — Царизм не способен к предвидению. Всем своим существом он принадлежит прошлому, — разъясняли в кружках бородатые сторонники исторического прогресса и демократии.
   Они глубоко знали предмет и не поддавались сомнениям: кто-что о них подумает.
   Какая разница?

65. ДЮМА И ЕГО ГЕРОИ

   Французский писатель Александр Дюма был полукровкой (дед — негр) и как все люди смешанных кровей отличался необыкновенной ловкостью. Хотелось зарабатывать и издаваться.
   Сперва дело шло туго. Александр усаживался за стол, макал гусиное перо в чернильницу и морща лоб выводил на листе бумаги: «В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга...» Сразу же начинались сомнения: вдруг Менг не городок, а большой город? Во второй фразе герой ехал на гнедой лошади. Что такое «гнедая» — черная, коричневая, серая? О, боже! Приходилось бросать перо и бежать в библиотеку к справочникам.
   Еще хуже если попадалась фраза «в третьем браке с вюртембергской принцессой». Вюртембергская колбаса бывает, а принцессы? В мозгу шевелилась зеленая гусеница.
   И вдруг, после третьего романа, Александра осенило. А что если перейти на бригадный метод? Пять голодных студентов, машинистка, запереть их на ключ...
   Так утверждают злые языки. Романы посыпались, как дамские сапожки с конвейера. Уходя из дома Дюма теперь говорил:
   — Что мы там пишем? «Учитель фехтования»... А это про что — про Индию? Ах, про Россию. История любви дворянина декабриста и бедной француженки? Пишите, пишите. С героиней поосторожнее: нравственность на высоте, никаких декольте и ножек. С Николаем можно не церемониться. Будете описывать Инженерный замок — не рассусоливать: «надо рвом возвышались стены, со скрипом опустился мост». И все. К «Гастроному N_1» я вас прикрепил. Аванс выдам завтра. Пошел на пленум кинематографистов, пробивать заявку. Сваляем телефильм.
   — Звонил какой-то молодой прозаик из Рамбуйе. Просил принять.
   — В шею!
   В 1858 году Дюма приехал в Россию. В доме нижегородского губернатора Муравьева (тоже декабриста) хозяин сказал:
   — А у меня для вас сюрприз. Познакомьтесь. Граф и Графиня Анненковы. Ее девичья фамилия Полина Гебль. Не вспоминайте?
   — Смутно. Встречались с графиней на водах?
   — Какие там воды? Иван Александрович и Полина герои вашего романа «Учитель фехтования». Теперь-то вспомнили?
   — Ах, вот как!
   Где уж тут вспомнить — несколько сот книг, кто что писал...
   А вот «В первый понедельник 1625 года...» — отличная фраза, помнилась: ею начинались «Три мушкетера». Ее написал он сам.

66. РОБЕРТ КОХ И ХОЛЕРА

   Холера всегда была одним из самых страшных бедствий для человечества, людей она косила как траву.