Сахарнов Святослав. В гостях у крокодилов

   — Ишь уселся! — говорил Валерий.
   Малыш мчался, будто в седле. Он летел, увлекаемый движением матери, держась на невидимых глазу струях воды.

КАК ЛЕЧАТ ДЕЛЬФИНОВ

   Однажды Малыш заболел.
   То ли он простудился, то ли съел что-то не то, но он захандрил: стал вялый, по коже у него пошли белые язвенные пятна.
   И тогда я увидел, как лечат дельфинов.
   — Помогите, — попросил меня Валерий. — Нужен человек нести носилки.
   — Хорошо, — согласился я.
   Двое сторожей притащили сеть. Они опустили её в вольер и повели, сгоняя дельфинов в один угол. Они вели её, как рыбаки невод.
   Встревоженные звери отступали.
   Валерий в маске и ластах полез в воду.
   Дельфины сгрудились около сети. Валерий улучил момент и бросился в кучу дельфинов.
   Он ухватил Малыша за плавник, перевернул на спину, обхватил руками и, работая изо всех сил ластами, поплыл к мосткам.
   — Носилки! — крикнул он.
   Мы развернули носилки и плеснули на них водой.
   Малыша положили на брезент. Вчетвером мы подняли носилки и зашагали на берег к домику, где была дельфинья больница.
   Здесь Малыша переложили на стол, покрытый поролоновым матрасом. Пристегнули ремнями.
   Он лежал, печально кося глазами по сторонам. Валерий взял шприц, пузырёк с лекарством, проткнул иглой резиновую пробку, набрал полный шприц и сделал Малышу укол. Потом второй. Измерил пульс и температуру.
   Моя рука опиралась на стол около самой морды дельфинёнка. Если бы Малыш захотел, он мог бы укусить меня. Всякий другой зверь на его месте так бы, наверно, и сделал. Да что там зверь! Если бы меня какие-нибудь морские существа затащили под воду и, привязав к столу, начали колоть, честное слово, я бы не выдержал. Я бы кусался и колотил ногами по матрасу. А Малыш лежал спокойно. Только когда делали второй укол — около хвоста, — дёрнулся, и в пустой комнате послышалось комариное: пи-ии-ии!
   Мы отнесли Малыша назад и осторожно пустили в воду.
   Дельфинёнок кинулся к матери, пристроился около её плавника, и они продолжили свой обычный бег.
   В тот день Малыш и Русалка ни разу не приблизились к мосткам и не остановились, чтобы взять из рук у людей рыбу.
   Через несколько дней белые пятна на коже у Малыша стали исчезать. Дельфинёнок повеселел.
   У дельфинов-афалин прекрасная голубая кожа, блестящая и упругая, как резина.

КИНО

   Перед самым моим отъездом привезли кино.
   Мы сидели с Валерием в тёмной комнате, битком набитой народом. Экраном была стена. Над нашими головами танцующий луч выхватывал из темноты ослепительные пылинки и рисовал на стене корабли. Корабли шли пенистым морем.
   После этого на экране показали дельфиний цирк. В большом круглом бассейне звери играли в баскетбол. Они забрасывали в корзину мяч. Дельфин подплывал, упирался головой в мяч и мчался с ним к щиту. Бросок — и мяч в кольце.
   Потом мы увидели, как люди обмотали паклей обруч и подожгли. Зашипело пламя. Горящий обруч повис над водой. Дрессировщик поднёс к губам свисток. Стремительное блестящее тело дельфина выскочило из воды, пронеслось по воздуху и, пробив огненно-дымный круг, без всплеска вошло в воду.

   Я наклонился к уху Валерия:
   — А у вас будет когда-нибудь так?
   Валерий помотал головой:
   — Зачем? У нас научная станция, а не цирк.
   По экрану уже двигался плот.
   На нём стояла девочка в полосатом купальнике. В упряжке плыл дельфин.
   Неожиданно лента кончилась.
   Мы вышли с Валерием на воздух.
   На верхушке маячной башни то разгорался, то потухал красно-зелёный фонарь. Красные и зелёные волны накатывались на берег.
   — Мне бы ещё на инженера выучиться… — сказал Валерий. — Я бы такие приборы изобрёл — переговариваться с дельфинами. Плывёшь под водой, пискнул, а дельфины уже тут как тут. Точно: пойду учиться опять!

РЯДОМ И ПОД ВОДОЙ

   Я уезжал с острова в хмурый, непогожий день. Надвигался шторм. Медузы, которых всегда было так много в бухте, исчезли. Они уплыли в открытое море пережидать бурю.
   Под причалом бормотала вода. Трещал, вытягиваясь по ветру, флаг. Лодка была готова к отплытию.
   Мы простились с Валерием.
   — Приезжайте на будущий год, — сказал он.
   — Приеду.
   Лодка отвалила от причала, проскочила узкий выход, вышла в залив. Впереди запрыгала синяя полоска материкового берега.
   Я покидал дельфиний остров.
   Друзья были правы: и верно, дельфины — удивительные животные.
   Я сидел на корме, над самым винтом, трясся вместе с лодкой и думал про дельфинов: «Очень радостно, что они живут вместе с нами. Рядом и под водой».

РАЗНОЦВЕТНОЕ МОРЕ

   Это рассказ о море. Только не о том, которое видно с берега. То море всегда одного цвета: голубое или синее в хорошую погоду, чёрное в шторм. Моё море разноцветное: желтое, зеленое, розовое, фиолетовое. Это море, каким его видят рыбы и люди, которые умеют плавать под водой, как рыбы.

МОЙ КОСТЮМ

   Для того чтобы опуститься под воду, я надеваю своё нехитрое водолазное снаряжение и вооружаюсь.
   Снаряжение — ласты да маска. Оружие — гарпунное ружьё и фотоаппарат.
   Чтобы дышать, засовываю в рот изогнутую трубку, а свободный её конец укрепляю за ухом.
   Вперевалку, как утка, шлёпаю по берегу и, хрипя, продуваю трубку: хр-р-р! хр-р-р!
   В воде отражается одноглазое существо с лягушачьими лапами.

УЧУСЬ ПЛАВАТЬ

   Этим летом я жил под Севастополем.
   Там и начались мои подводные путешествия.
   «Только бы залезть под воду, — думал я. — Сразу же насмотрюсь интересных вещей!»
   Однако получилось совсем не так.
   Ранним утром я пришёл на берег. Сел на камень. Надел ласты, маску.
   «Чур, — говорю себе, — всё-всё под водой примечать! До последней рыбёшки!»
   Слез ногами вперёд, лёг на воду и… захлебнулся.
   Тьфу! Полная трубка воды!..
   Пришлось учиться самому простому на свете — как дышать.
   Стал вспоминать: кто в море дышит воздухом? Кит! У него дыхательное отверстие на макушке, выше глаз. Значит, учиться надо у него.
   Учился, учился — выучился дышать по-китячьи.
   Плыву у самого берега. Лицо — под водой, трубка — снаружи. Наберу полные лёгкие воздуха и нырну. Вынырну, воду из трубки выпущу фонтанчиком и снова плыву. Дно видно отлично!
   Ну вот, теперь можно уходить прочь от берега.
   Зашлёпал ластами по воде, а сам еле-еле вперёд двигаюсь.
   Э-э! И тут непорядок. И этому надо учиться.
   Пришлось снова вспоминать. У кого на ногах ласты? У тюленя. Как он ими шевелит? Как рыба хвостом.
   Поплывём по-тюленьи!
   Вытянул ноги и давай часто-часто перебирать ими. Ласты стали извиваться, и я поплыл.
   Плыву, только вода по спине журчит.
   Вот теперь быстро. Вот теперь можно плыть на глубину. Можно всё примечать.

ОГОНЁК

   И тут действительно передо мной открылся новый мир.
   Жёлтые и зелёные скалы всплывали из фиолетовой толщи воды, двигались прямо на меня.
   Бурые, зелёные, красновато-серые водоросли лесами вставали со дна. Солнечная пыль беззвучно сыпалась на них.
   Как тихо! Всё словно замерло в молчании, только я один толок воду да пускал пузыри через трубку: буль-буль-буль!
   Удивительное дело: дно было мёртвым. Нигде ни рачка, ни рыбёшки.
   «Видно, ещё не добрался я до настоящего подводного мира. Надо плыть дальше».
   Уже и ноги начали с непривычки уставать, а вокруг всё по-прежнему пустынно.
   Мне вспомнились путеводные огоньки, которые в сказках приводили путешественников в необыкновенные страны. Вот бы мне такой огонёк!
   И только так подумал — впереди действительно мелькнул красный огонёк. Трепетный, радостный. Откуда он здесь?
   Я поплыл к нему, ещё сильнее размахивая ногами и руками. Огонёк шевельнулся и стал уходить.
   Я — за ним. Он — от меня.
   Может быть, это и есть мой путеводный огонёк? Только как же он горит под водой?
   Мы двигались вверх по береговому склону, и казалось, что я вот-вот догоню его.
   Но нет, он свернул в сторону и пропал в куче камней.
   Ухватившись за них, я повис вниз головой и стал искать огонёк глазами.
   Прошло полминуты, минута… Всё было тихо. Замер и я.
   И вдруг что-то красное мелькнуло между камнями, а затем оттуда прямо на меня выплыла рыбка.
   Она была такая яркая, что я даже прищурил глаза. Настоящий огонь! Только голова у рыбки чёрная-пречёрная… Ба, да ведь это морская собачка! Старая знакомая!
   Я хорошо знал этих проворных рыбок, но такой красивой никогда ещё не видел.
   Я протянул руку. Собачка отскочила назад и искрой погасла в камнях.
   Ушла. Опять один.
   Я посмотрел вокруг.
   Вот так чудо!
   Дно преобразилось. Стайками сновали серебристые кефальки. Из травы выплывали один за другим прозрачные рачки-креветки. Полосатый краб, близоруко пуча глаза, лез через камень.
   Что значит минута тишины! Выходит, это я сам распугал всех подводных жителей.
   Вытянув руки и едва шевеля ластами, я медленно двинулся вперёд.
   Теперь я плыл без шума.
   Вокруг волновалась беспокойная, кипучая жизнь.
   Плавали, ползали, преследовали друг друга, гибли и побеждали хвостатые, ногастые, пучеглазые и слепые обитатели морского дна.
   Это был настоящий подводный мир, тот самый, куда я так стремился попасть.
   Но в этот мир я пришёл не сам. Меня привёл туда путеводный огонёк — маленькая кроваво-красная рыбка-собачка.

КУЧКА МУСОРА

   Я учился фотографировать под водой.
   Аппарат был в чехле, но вода часто попадала внутрь и портила плёнку.
   Однако я не унывал.
   Особенно мне хотелось сделать цветную фотографию одной из самых ярких черноморских рыб — зеленушки-рулены.
   Это долго не удавалось.
   Зеленушки всё попадались мелкие, невзрачные. Если и показывалась крупная, то она тотчас же уходила на глубину, в полумрак.
   Как-то я плыл мимо одинокого мохнатого валуна.
   Камень весь оброс зелёными лопушками морского салата — ульвы. Около камня белела песчаная осыпка.
   Вдруг я заметил на песке груду осколков. Это были остатки мидий.
   Раковина мидии похожа на большое чёрное семечко. Поэтому груда осколков напоминала кучку мусора, которую оставил после себя любитель подсолнухов. Некоторые обломки раковин были совсем свежие. В них ещё курилась дымком жёлтая кровь моллюска.
   Кто намусорил на дне?
   Притаившись за камнем, я стал наблюдать.
   Некоторое время всё было спокойно.
   Потом из-за мохнатого куста осторожно выглянула длинная рыбья морда.
   Я не шевелился.
   Осмелев, рыба вышла.
   Это была великолепная рулена. Жёлто-зелёная, с малиновыми и голубыми полосами.
   Она повернулась ко мне боком и, тыча мордой в чащу ульвы, стала что-то выискивать.
   Найдя, она ухватила это что-то губами и, мотнув головой, отломила от камня.
   Затем отплыла назад. И тут стало видно, что во рту у неё чернеет продолговатая раковина.
   Рулена сжала челюсти — крак! — раковина разломилась.
   Затем началось непонятное. Рыба выплюнула мидию. Медленно кружась, та пошла на дно.
   Лёгкое тело моллюска тонуло медленнее, а осколки раковины — быстрее.
   Рулена подхватила мидию. Ещё раз укусила — крак! — и снова выплюнула.
   Это она повторяла до тех пор, пока на теле моллюска не осталось ни одного кусочка раковины.
   Тогда рулена съела добычу.
   Я присмотрелся. Зелёный горб камня был весь покрыт мидиями.
   Так вот откуда на дне мусор!
   Как всё просто.
   Рулена стояла ко мне боком, хорошо освещённая солнцем.
   Я поднял камеру и щёлкнул затвором.

КТО ПРЯЧЕТСЯ ЛУЧШЕ ВСЕХ

   Морские жители — известные хитрецы.
   Мне всегда нравилось, как ловко они прячутся. Но кто же прячется лучше всех?
   Вот однажды я и решил это узнать.
   Поплыл. Дно подо мной было скалистое. Один за другим проходили камни — чёрные, ноздреватые. К ним кое-где прилепились водоросли.
   Плыву, присматриваюсь.
   Э, а это чьи глаза там сверкнули?
   Ткнул ногой в камни, а оттуда как выскочит мордастый ёрш-скорпена!
   Весь в бурых шишечках. Страшный как чёрт! Как будто его самого из этих щербатых камней слепили.
   Заскочил ёрш в кучу камней, прижался к ним и снова стал невидим.
   Хорошо прячется!
   Кручусь я у этой кучи — снова хочу ерша разглядеть.
   На камнях — веточки водорослей. Камни — чёрные, с зелёными пятнами, веточки — жёлтые.
   Вижу — шевельнулась одна веточка. Прыг! — на новое место перескочила.
   Это ещё что за диво?
   Подплыл ближе. Никакого дива. Веточка-то не простая, а живая. Растёт не на камне, а на лбу у маленькой рыбки-собачки.
   Рыбка — зелёная, пятнистая; веточка — жёлтая.
   Легла рыбка на дно. Сама замерла и веточкой перестала шевелить. Поди её сыщи!
   «Вот так штука! — думаю. — Эта ещё лучше ерша прячется!»
   Вспомнил я её родственницу — кроваво-красную собачку, которая меня научила, как вести себя под водой, — и тихонько поплыл дальше.
   Приплыл на отмель.
   Песок здесь радостный: жёлтый, лучистый.
   Знаю — рыб должно быть много, а никого не вижу.
   «Тут, — говорю себе, — наверно, самые главные хитрецы живут!»
   Вдруг смотрю — из песка рыбья спина торчит. Вдоль спины тёмная полоска.
   «Эх ты, — думаю, — шляпа! Закопаться не сумела. Вот я тебя за это поймаю!»
   Подплыл и рыбку рукой поперёк спины — цоп!
   «Ай-ай-ай!» Чуть не захлебнулся: рыбка шипастый плавник подняла и меня шипом как кольнёт!
   Я скорей наверх — и к берегу.
   Вылез — давай ранку сосать.
   Вот тебе и шляпа! Вот тебе и не закопалась!
   Выдавил из ранки кровь. Прижёг ранку спичкой. А к вечеру рука всё равно опухла. Болела долго и зажила только к концу недели.
   Когда я рассказал об этом случае знакомым рыбакам, они испугались.
   — Да знаешь ли, — говорят, — что от этой рыбки ты мог умереть? Это же змейка, морской дракон. С ней не шути! Счастье твоё, что обошлось…
   Так я и не нашёл, кто в море лучше всех прячется. А вот кто хуже всех — нашёл. Тот, кому можно и вовсе не прятаться.

ВОТ ТАК ШТУКА

   Когда я научился совсем прилично плавать под водой, то решил, что пора приступать к охоте.
   Ружьё у меня было самодельное. Оно стреляло маленьким гарпунчиком. На шнуре.
   Но охотиться — значит, заплывать далеко от берега.
   И прежде чем отважиться на это, я спросил у приятелей:
   — А акул в Чёрном море нет?
   — Как же, — говорят, — есть! Катранами называются. Их тут видимо-невидимо.
   Вот так штука!
   Я много читал про акул и легко представил себе такую картину: вот один катран подплывает ко мне сзади, переворачивается на бок и — хрусь! — перекусывает меня пополам.
   Брр-р-р! Может быть, и не охотиться?
   Долго думал и наконец решился. А, была не была! Авось не съедят!
   И пошёл в море.
   Больше всего мне хотелось застрелить морского петуха — триглу, большую красно-бурую рыбу с огромными тёмно-синими грудными плавниками.
   Однако под водой меня ждало разочарование.
   Во-первых, плавать с ружьём оказалось не так-то просто. Оно занимало руки, мешало нырять и делать повороты.
   Во-вторых, найти морского петуха было очень и очень трудно.
   Прямо ко мне подплывали чёрные рыбки с раздвоенными хвостиками — ласточки.
   Из водорослей то и дело показывались пёстрые зеленушки.
   Головастые ерши не мигая смотрели из-под камней.
   Все, казалось, говорили: ну, стреляй! Но я выдерживал характер и не стрелял.
   Дважды пришлось вылезать из воды, чтобы согреться. Наконец повезло.
   Я только отплыл от берега, как заметил на песчаной осыпке под фиолетовой тенистой скалой характерный силуэт рыбы с широкими, как веер, плавниками и большой головой.
   Это был петух.
   Распуская и свёртывая плавники, он переходил с места на место, роясь в песке.
   Я стал подплывать.
   Медленно-медленно поднимаю к глазам ружьё, навожу прицел на пятнистый рыбий бок… Ближе… ближе…
   Ш-ш-ш-шу! — сорвался гарпун.
   Он надвое рассёк левый плавник триглы и, дрогнув, вонзился в песок.
   Рыба метнулась вбок и, размахивая обрывками плавника, скрылась за скалой.
   Какая досада!
   Перезарядив ружьё, я вплавь обошёл скалу. Ничего.
   Покараулил у осыпки. Безрезультатно.
   На этом охоту пришлось закончить.
   Уже возвращаясь к берегу, я заметил на глубине небольшую серебристо-серую рыбу с острым собачьим рыльцем и хвостовым плавником в виде полумесяца.
   Выстрел оказался удачным. Положив рыбу в мешок, я вернулся в город.
   — Ну, как дела? — спросили меня приятели. — О, да ты совсем молодец! Гляди-ка, акулу привёз. Ничего катранчик — полметра будет!
   Я смотрел на серую рыбу и не верил своим глазам.
   Так вот какая она — черноморская акула!
   А я-то боялся.

СКУЧНОЕ МЕСТО

   Идти на песочную отмель, что левее входа в бухту, друзья мне не советовали.
   — Что там для охотника интересного? — говорили они. — Скучнейшее место: подводная пустыня.
   Но я взял ружьё и всё же пошёл.
   Залез в воду.
   Кругом и верно пустыня: один песок — жёлтый, гладкий. Так на солнце и блестит.
   Никто не пробежит, не проплывёт. Тихо льются сверху зелёные солнечные лучи. Навстречу им снизу поднимается отражённый песчинками свет.
   Солнца много, а плыть прохладно. Брр-р-р!..
   То ли дело плыть над тёмными водорослями. Там дно нагретое, тёплое.
   Но где же здешние жители? Никого не видно. Действительно скучное место.
   Плавал я, плавал, плюнул с досады и собрался кончать охоту. Так бы и ушёл. Но тут, чувствую, соскочил у ласта запяточный ремень.
   Набрав воздуха, я скорчился и повис в воде, поправляя ремень.
   Тогда-то и появился первый песочный житель.
   Это была маленькая рыбка светло-жёлтого цвета — ошибень. Она, как ниточка, извивалась по дну.
   Вот рыбка всплыла и повисла над песком, быстро вертя хвостиком.
   И тут произошло неожиданное.
   Песок, над которым висел ошибень, вспучился и разлетелся во все стороны. Из песка выскочила плоская, похожая на коричневую тарелку рыба и — цоп! — схватила малька.
   «Камбала!» — узнал я её.
   Камбала, проглотив малька, опустилась на дно и, перебирая плавниками, стала забрасывать себя песком.
   Скоро у неё остались снаружи одни глаза.
   Я лёг на воду, раскинув руки, и стал наблюдать, что будет дальше.
   Камбале это не понравилось. Она медленно привсплыла, как подводная лодка, и с песком на спине осторожно двинулась прочь.
   «Ох и лентяйка! Не хочешь снова закапываться, со своим песком поплыла… Ну погоди — стреляю!» — решил я, взвёл ружьё и нырнул.
   Роняя со спины комочки песка, пучеглазая рыбина метнулась вправо, влево, с размаху ударилась о дно, подняла облако жёлтой мути… и пропала.
   Когда муть осела, камбалы не было видно. Она или успела закопаться в песок, или удрала под прикрытием этой «дымовой завесы».
   Я вернулся домой.
   — Ничего не принёс? — спросили меня друзья. — Правда, скучное место?
   — Ага, — отвечаю. — Ничего не принёс.
   Вспомнил, как удирала груженная песком камбала, и улыбнулся:
   «А что, если туда пойти ещё раз? Только не с ружьём, а с фотоаппаратом… Конечно, надо. Завтра же и пойду! Непременно!»
   Вот тебе и скучное место!

БЕРЕГИСЬ!

   Я гнался за стаей лобанов — крупной кефали.
   Лёгкие, как тени, рыбы скользили у самого дна и при малейшей попытке приблизиться к ним уходили на глубину в открытое море.
   И вдруг мне повезло.
   От стаи отделился большой голубой лобан и пошёл, ощипывая на ходу водоросли, в сторону берега.
   Я поплыл за ним.
   Рыба зашла в расселину между двумя длинными камнями и остановилась.
   Набрав воздуха, я нырнул. Придерживаясь рукой за жёсткие стебли рыжих водорослей, приблизился к расселине и, приподняв голову, выглянул из-за камней.
   Лобан был метрах в трёх.
   Осторожно подняв ружьё, я старался поймать на прицел серый бок рыбы.
   Есть!
   Гарпун, звякнув, метнулся вперёд. За ним устремился шнур.
   Едва задев рыбу, гарпун пролетел ещё с полметра и с размаху ударился о камень: дзынь!
   Лобан моментально исчез.
   На дно белыми петлями бессильно опускался шнур.
   Всплыв, я начал торопливо наматывать его на руку. Так и есть: гарпун — единственный гарпун! — был повреждён. Из трёх зубьев наконечника сохранился лишь один.
   Конец охоте.
   Перезарядив ружьё, я снова опустил голову в воду.
   Лобан никуда не ушёл! Он медленно кружил на старом месте, словно желая выяснить, что случилось.
   Я прицелился во второй раз. Лобан пошёл прочь. Он плыл между камней, всё ускоряя ход.
   Кругом светлело — глубина уменьшалась.
   Лобан скоро устал, и расстояние до него сократилось. Камни, между которыми он плыл, поднялись и стали сближаться. Мы очутились в скалистом коридоре.
   Дно и стены коридора густо поросли розовыми водорослями — цистозирой. Глубина всё уменьшалась — значит, из коридора нет выхода. Лобан попался!
   Я уже опустил предохранитель ружья, как вдруг моё внимание привлекла необычная картина.
   Водоросли впереди вели себя непонятно.
   Они угрожающе шевелились, а самые высокие из них размахивали из стороны в сторону косматыми лапами, словно предостерегая об опасности.
   Лобан замедлил ход и остановился.
   Что мне водоросли! Я был уже совсем рядом. Вытянув перед собой ружьё, сделал два сильных гребка ногами, навёл прицел на толстый рыбий живот… и беспомощно забарахтался, перевёрнутый волной на спину.
   Прибой швырял меня, как щепку: то поднимал к самым скалам, то уносил далеко по коридору назад.
   Кое-как я перевернулся на грудь и, отчаянно работая ногами, ушёл на глубину, а потом назад в бухту…
   Так вот чем грозили мне водоросли! Они кричали: «Берегись! Волны!» А я их не понимал.

ПРОЩАЙ, МОРЕ!

   В сентябре стало прохладно. Нельзя было долго находиться в воде.
   Исчезло и большинство рыб. Они ушли дальше от берега, на глубину, где теплее.
   Там у них свой — рыбий — юг.
   Пора было уезжать и мне.
   Сентябрьским утром я сложил все свои вещи, упаковал ласты, маску и в последний раз вышел на берег.
   Море лежало передо мной тихое, ласковое. Оно было осеннего, зеленовато-бутылочного, цвета.
   Но теперь я знал — этот цвет обманчив. Настоящие краски моря не здесь, на поверхности. Настоящие краски под водой — жёлтые, зелёные, розовые, голубые…
   Прощай, разноцветное море!

ДЕВОЧКА И ДЕЛЬФИН

   Это рассказ о жизни дельфина.
   Всё началось прекрасным летним днём — потому что всякое рождение прекрасно, а дельфинёнок появился на свет именно летом в полдень.
   Мать подтолкнула его носом — малыш всплыл и очутился в верхнем, самом тёплом слое воды. Как только его голова показалась на поверхности, он судорожно глотнул воздуха, и в тот же миг с глаз его упала пелена, застилавшая мир, плавники обрели упругость, и он издал робкий свист. Хвост его шевельнулся, тельце выгнулось, он ударил хвостом воду и почувствовал, как прохладные струи легко и щекотно текут вдоль боков.
   Его мать — дельфиниха Русалка — плыла рядом и смотрела, как борется с водой сын. Вода выталкивала дельфинёнка, новорождённый попытался сделать вдох — накрыла его с головой. Кончилось тем, что волна перевернула его.
   — Не торопись, Малыш! — сказала мать.
   Так дельфиненок узнал своё имя.
   В первый же день он понял, что плавать — это большое умение. Он узнал, что, если пристроиться чуть выше матери и чуть позади её спинного плавника, вода сама потащит тебя вперёд. Это удивительно: мать несётся, пронзая добрым голубым телом прозрачные глыбы воды, а ты, едва изменяя положение плавников, мчишься рядом, подобно пенному гребню, увлекаемому волной.
   Но мать всё время помнила: Малыш должен учиться плавать сам. Проплыв немного, она останавливалась, и тогда дельфинёнок летел через голову, растопырив плавники и трепеща хвостом.
   Вскоре после рождения сына Русалка с Малышом вернулась в стаю.
   Они стали жить в ней, кочуя по морю и охотясь за серебристой кефалью и зеленоватой скумбрией.
   Большой старый дельфин, по прозвищу Пятнистый, вёл стаю в её странствиях по миру. Мир для дельфинов — это вода, а над ней — небо. Всегда одинаковая упругая зеленоватая вода и переменчивое — то синее, заполненное белыми и лиловыми облаками, то свободное от них — небо. Когда небо было чистым, за стаей тёплым блестящим глазом следило солнце, и Малышу в такие минуты хотелось радостно кувыркаться.
   Мир был прост и понятен.
   Впрочем, как-то, когда стая охотилась, путь ей пересекло странное сооружение. Оно шло по морю, мерно стуча, и по нему сновали какие-то двуногие существа.
   — Это пароход, а на нём — смотри внимательно! — люди, — сказала Русалка и, хотя некоторые дельфины бросились навстречу судну, отвела Малыша в сторону.
   Оттуда они следили, как мчатся, выпрыгивая из воды перед самым носом парохода, уверенные в своей ловкости дельфины и как беснуется за кормой парохода жёлтая пена.
   В другой раз, выставив из воды голову, Малыш увидел на горизонте странные облака. Они были зелёными снизу, синими сверху. Самые высокие венчали белые шапки, и, сколько ни смотрел на них Малыш, эти облака не двигались.
   — Почему они стоят на месте? — удивился он.
   — Это горы. Там около них и живут люди, — объяснила мать.
   В тот день она учила Малыша охотиться.
   — Хорошая рыба всегда быстрая, — говорила она. — С ней зевать нельзя. Делай, как я! — И она, издав свист, бросалась вперёд.